Глава 9. Детализация Шипящего звука. Книга 2. Древ

черновик

Книга 2

Древний язык

Глава 9

Детализация “Шипящего” звука
 

Но прежде небольшой камбэк... Итак, Книга 1, “Язык”...
 
... В соответствии с границей, которую мы с вами провели, вполне можно утверждать, что появление слова “(ПБ)” в Животном языке Руского контекста делает его уже так Древним языком (Руского контекста). А всё потому, что появление этого слова знаменовало собой появление у представителей формы Жизни “человек” знания “извлечение огня”. А с этим знанием они уже не были животными, а были они уже самыми настоящими человеками. А у человеков, понятно, язык мог быть только человеческим, т.е. Древним, но никаким не Животным.

Другое дело, что с самого начала становления Животного языка Древним уже языком, одновременно начинается и его детализация. А потому, чем только дальше (чем больше накапливалось тогда разных знаний в разных коллективных сознаниях), тем всё меньше у нас оснований (для осознания того общего (тех общих знаний), что могло уже быть в разных языках), чтобы говорить так о существовании когда-то единого Древнего языка. По этой причине мы рассматриваем здесь Древний язык именно только для Руского контекста Действительности. Потому как различные языки (различные контексты Древнего языка), объединённые исключительно только их местом происхождения (этим единым контекстом Действительности в нашем случае является Руский контекст), были достаточно уже так едины, чтобы о них нам можно было говорить как об тогда и там одном ещё общем (Древнем) языке.

У человеков со знанием “извлечение огня” появляются возможности к различным новым видам жизнедеятельности, которые не были им доступны, пока они оставались ещё животными. С новыми же видами жизнедеятельности происходит стремительный рост количества знаний в их коллективных сознаниях. Что в свою очередь вызвало детализацию слов в их Животном языке (на самом деле, получается, уже так в Древнем языке), а это значит одновременно детализацию и их значений, и их звучаний. А это было ничем иным, как процессом формирования Древнего языка (точнее уже различных контекстов Древнего языка, т.е. различных уже языков) на основе Животного языка.

Так в Древнем языке, точнее в различных его контекстах (различных языках), появляются абсолютно уже новые звуки, звучания которых используются нами в Языке и сегодня. Проще говоря, весь современный фонетический состав Языка сформировался именно тогда, как результат процесса детализаций звучаний Животного языка на звучания уже Древнего языка. С тех пор голосовой аппарат человеков никак уже не совершенствовался, и новые звучания в его речи не появлялись. Потому как просто появиться они уже не могли.

Ещё раз, - в Животном языке формируютая звуки (слова) на основе естественных звучаний представителей формы Жизни “человек”. Эти звуки были словами уже потому, что человеки научились произносить их посредством своего голосового аппарата за счёт постепенного его развития. И ещё потому, что они уже тогда имели соответствующие значения (знания признаков).

Дальнейшее же развитие голосового аппарата человеков приводит их к возможности на основе звучаний Животного языка получить новые звучания, получается, уже Древнего языка. И эти новые звучания безусловно были так тоже словами, потому как человеки им тут же задавали значения в Языке. Другое дело, что после формирования новых звучаний в Древнем языке за счёт детализации звучаний Животного языка, форма Жизни “человек” (за исключением её части “Сознание”), а именно та её часть, какой и является у неё голосовой аппарат, перестала уже развиваться совсем. (Честно говоря, голосовой аппарат и до этого не особенно уже развивался, - это видно уже по тому, что новые звучания Древнего языка формировались именно на основании уже существующих звучаний Животного языка, а не были чем-то принципиально так новым.) А это значит, что дальнейшее формирование новых звучаний в Древнем языке за счёт детализации уже существующих (сформировавшихся из звучаний Животного языка, которые сами в свою очередь сформировались из естественных звучаний) прежних его звучаний стало уже невозможным. Поэтому дальнейшее формирование новых звучаний в Древнем языке происходит вовсе не за счёт процесса детализации уже существующих звучаний (как это и было в Животном ещё языке), а за счёт процесса именно их объединения. А это и есть осоновное отличие Животного языка от Древнего языка.

Проблема в том, что в процессе образования новых объединений (слов) слова, из которых те были и образованы, свои значения в них постепенно уже так теряют. Потому как наше Сознание с его линейным процессом осознания если и может осознавать в Языке какие-то объединения, то только последовательно. А это значит, что одновременно оно может осознавать так только два каких-то элемента, но не более. Которые и составляют таким образом объединение (слово), - в нашем случае этими элементами являются (более простые) слова.

(Кстати, последнее замечание справедливо лишь только к контексту “Слово” Языка. Именно так, - из двух элементов (слов), - в контексте “Слово” образуются объединения (слова), неизменную часть от которых в контексте “Предложение” мы сегодня называем “корень”. И которые, понятно, в таком их виде участвуют в формировании объединений (слов) уже контекста “Предложение” Языка. Причём формирование это происходит за счёт использования совершенно других знаний связи, нежели тех, что есть в контексте “Слово”.
Корнем таким образом в контексте “Предложение” является часть объединения двух слов с общим у них значением и неизменяемым в процессе образования других с ними объединений (слов) составом. При этом значения у самих отдельных слов в объединении “корень” вовсе уже так не “читаются”. Ещё раз, - никогда не ищите корни в словах образованных в контексте “Слово”, их там попросту нет и быть так не может! Потому как значения слов в объединениях образованных в контексте “Слово” Языка безусловно “читаются”. )

По этой причине, как оказалось, для наиболее эффективной работы процесса осознания в Языке нашему Сознанию гораздо удобнее помнить значение уже всего объединения (которое само может быть так объединением объединений, которые в свою очередь тоже могут быть объединениями, и т.д.), нежели каждый раз потом всё его так “читать”. (Примерно так, как мы с вами помним Таблицу умножения, значения которой мы никогда не вычисляем посредством многократного сложения одного и того же какого-то числа, а просто мы так её именно что помним. Т.е. мы так “читаем” её значения тогда, когда это нам уже необходимо. Точно так же, кстати, мы помним и Таблицу сложения.)

Для “чтения” значений объединений, где звучания по отдельности никак уже не используются, их (отдельных звучаний) значения нам тем более уже так не нужны. А из-за того, что отдельные звучания с их значениями (в смысле слова, которые сами объединениями уже не являются), при том количестве слов, что сегодня уже есть в Языке, или редко используются, или не используются вообще, - ещё раз, - настолько в нём стало уже много разных знаний с весьма сложными у них звучаниями, что мы их так просто забыли. По этой причине тот же звук “д”, например, в русском языке никакого самостоятельного значения для нас давно уже не имеет.

Но при достаточно таки большом и обширном анализе всего словарного состава русского языка, - чего, понятно, в живой речи мы никогда так не делаем, - мы запросто сможем установить значения, что были когда-то (т.е. в самом начале становления тогда ещё Руского языка) у отдельных его слов, которые сами объединениями так не являются (мы называем сегодня такие слова как “звуки”). В частности у отдельного слова (звука) “д” было тогда в Руском языке значение [коллектив].

(На самом деле там чуть сложнее, потому как не было ещё самого этого слова “коллектив”, которым мы тогдашнее значение слова “д” здесь выражаем. Впрочем это уже больше вопросы, которые касаются осознания работы процесса осознания нашего Сознания, а потому и не здесь.)

Лингвистики, - но это только между нами! - этого не делают сегодня даже специально, хотя, казалось бы, и должны. Тем более, что все возможности для этого у них уже есть (и даже зряплата!). А не делают они этого потому, что нет у них самого главного, без чего сама эта работа вообще невозможна, а именно соответствующих знаний связи. Потому, это только мы с вами забыли значения у отдельных (не являющихся объединениями) слов. Меж тем как Язык уже потому Язык, что всё и всегда так уже “помнит”.)

И вот, - мы так уже начинаем тему этой Главы, - из Последовательности частот звуков в русском языке вдруг много чего неожиданного так оказывается. Впрочем, начиная уже отсюда всё подробнее и всё по порядку.

Итак, в конце Последовательности мы обнаруживаем звуки в русском языке, которых, похоже, не в было Животном языке. В смысле, если мы за границу между Животным и Древним языками принимаем слово “(ПБ)”, то, как это и следует из Последовательности, эти звуки сформировались в Языке уже после появления в нём слова “(ПБ)”. Речь так идёт о звуках (ш) = “104”; (ж) = “95”; (ч) = “95”.

(Звук “х” с частотой “94” мы здесь не считаем из-за его абсолютно отличных, чем это было у звуков “ш”, “ч” и “ж”, звучания и значения. Его появление в Руском языке было результатом детализации звука Животного языка “(К/Гх)”, а сама его частота в русском языке совпала с частотой звуков “ш”, “ч” и “ж” случайно. Это нам подтверждают, - ещё раз, - абсолютно отличные у звука “х” значение и звучание, которые были у него в Древнем ещё языке.)

Из схожести значений, - о них чуть дальше и уже подробнее, - и звучаний, а также почти одинаковой (”разлёт” в пределах десяти едениц позволяет нам предположить почему это вообще происходит, но только не отвергать само утверждение об одинаковости значений их частот) частоте в русском языке у звуков “ш”, “ч” и “ж” приводит нас к нескольким интересным утверждениям.

(Напоминаю, звук “щ” отдельно нами здесь не рассматривается, потому как на поверку он  оказывается объединением “ш(ь)”. Именно с учётом этого обстоятельства и посчитана частота “ш” в Последовательности.)

Звуки “ш”, “ч” и “ж” возникли из одного и того же звука, точнее звучания, которое безусловно было уже в Животном языке, но словом оно стало только уже в Древнем языке. Т.е. собственное значение оно приобрело уже всяко позже, чем это произошло у звучания “(ПБ)”, которое своё значение [потребность] получило с обретением знания “извлечение огня”. Для удобства впредь это звучание, из которого в Древнем языке сформировались звучания “ш”, “ч” и “ж”, будем называть “Шипящим”. Возникает вопрос, - “Что это было за знание, в результате обретения которого возникла необходимость задать собственное значение Шипящему звучанию? И что это за “шипящее” тогда, получается, было звучание? В смысле чем оно тогда так являлось?”

Ещё раз, - утверждение, что значение у Шипящего звучания появляется уже в Древнем языке, абсолютно так не противоречит нашему предыдущему утверждению, что человеки в то время потеряли уже всякую возможность к совершенствованию своего голосового аппарата, а значит и возможность к извлечение всё новых звучаний. Потому как само Шипящее звучание возникло у них задолго ещё в Животном языке, когда их голосовой аппарат ещё мог изменяться. А вот возможность иметь ему своё значение, т.е. стать так уже словом, Шипящее звучание приобретает у человеков только в Древнем языке. Для обретения значения для того или иного звучания изменения самого голосового аппарата вовсе не надо, а надо лишь изменения именно только Сознания, что тогда и произошло.
 
Проще говоря, став человеками (обретя знание “извлечение огня”, сформировав слово “(ПБ)” с соответствующим у него значением у себя в Языке) представители формы Жизни “человек” совершенно теряют уже так возможность придумывать всё новые звучания посредством использования всё новых возможностей их голосового аппарата, которые тем более у них тогда уже и не появлялись. Потому как сам голосовой аппарат у них уже не менялся. А изменялось тогда у человеков Сознание, с помощью изменений которого они сначала детализировали все имевшиеся уже у них звучания Животного языка (в том числе и Шипящее звучание). А уже потом начали с помощью новых изменений в Сознании образовывать и новые звучания за счёт теперь уже объединения тех, что у них уже были.
 
(Кстати, о том, что всё именно так и происходило, мы можем сегодня узнать в том числе из знания (знаний) английского языка. Так сегодня вы не найдёте в английском языке буквы, которые бы обозначали звучания “ш”, “ч” и “ж”. Потому как, - ещё раз, - сами такие звучания получили у них в английском языке значения, когда возможности голосового аппарата человеков уже были исчерпаны. А это значит, что сформировать эти звучания будущие англичане могли тогда у себя в языке уже только как объединения, а именно, - “sh”, “ch” и “dj”, и т.д.

Только из одного этого знания много чего (много каких ещё знаний) уже так следует. Проблема в том, что рассказывать о всех этих знаниях нам формата даже всей этой “Книги 2, Древний язык” не хватит. А потому и хватит пока здесь об этом. Здесь же я только замечу, что и в русском языке сегодня вполне достаточно осталось “следов”, которые нам подтвержлают именно такой процесс формирования слов “ш”, “ч” и “ж”.

Так из привычки русскоязычных говорить (не писать, нет!) именно “што” вместо “что” следует, что звучание “ч” они воспринимали тогда именно как объединение “тш” (или “тш(ь)”). И таким образом “что” было для них объединением {”тш” “то”}. При этом значение “т” в обоих объединениях (и в “шт”, и в “то”) было так абсолютно одинаковым, а именно [действие (коллектива)]. Получалось, что в объединении {”тш” “то”} одно “т” без ущерба для значения самого объединения вполне можно было уже убрать, потому как с ним оно становилось так уже тавтологией. Что в речи потом и произошло, - сегодня никто не способен уже “прочитать” значение объединения {”тш” “то”}, но то, что одно “т” в нём явно лишнее, интуитивно “помнят” так все. (На самом деле суть этого явления ещё сложнее, и оттого интереснее, - увы, местный формат рассказать нам о нём полностью не позволяет.)

Или той же природы чередование с последующей полной заменой “ч” и “ц” в некоторых объединениях (словах) русского языка, - “чеп” и “цеп”, например. Потому как “ч” рускоязычные воспринимали тогда как объединение, - ещё раз, - “тш” (”тш(ь)“), а “ц” как объединение “тс”. Т.е. на самом деле там происходило чередование “ш” и “с”, а не чего-то ещё. Впрочем, - увы, - по той же причине, - слишком большая, - раскрытие этой темы не здесь.)

Напоминаю для тех, кто почему-то забыл, мы собираемся так ответить на вопросы “Что это было за знание, в результате обретения которого возникла необходимость задать собственное значение шипящему звучанию?” и “Что это за “шипящее” тогда было звучание?”

Если мы проанализируем значения объединений (слов) образованных тогда с этими звучаниями (”ш”, “ч” и “ж”), то придём к неожиданному для нас выводу, - у всех у них в структурах значений присутствует знание “огонь”. Или, другими словами, существуют такие контексты (Руского) языка, в котором значениями у этих звучаний является [огонь]. И это уже в третий раз!

Вспоминаете? - впервые знание “огонь” появляется в структуре значений слова “(ДТ)”. Тогда мы это связали с обретением представителями формы Жизни “человек” знания “удержание огня”. Второй раз это же знание “огонь” появляется уже в структуре значений слова “(ПБ)”, - тогда мы это связали с появлением у представителей формы Жизни “человек” знания “извлечение огня”. А с этим знанием они из животных, - так мы решили провести границу, - становятся уже человеками. И вот в третий раз, теперь у Шипящего звука в структуре значений появляется знание признака “огонь”, - почему?
 
Если мы рассмотрим значения объединений сформированных с участием звучаний получившихся в результате детализации звучания Шипящего звука (т.е. звучаний “ш”, “ч” и “ж”), то обнаружим, что его значение так или иначе было связано с признаком “пища”. Т.е. со всей той едой человеков, что требовала предварительной готовки на огне. Из чего легко сделать вывод, что необходимость подобного значения у Шипящего звука была вызвана появлением у человеков знаний, как следует готовить еду на огне, чтоб так она стала уже пищей. Именно связь значения Шипящего звука Животного языка со знаниями “как следует готовить пищу на огне” и объясняет столь удивительную его последуюшую детализацию в Древнем языке.

Смотрите, из знаний топонимики Руского контекста и словарного запаса того времени нам известно, что звучание “ч”, - одно из тех, что сформировалось в результате детализации Шипящего звука, - с соответствующим у него значением (т.е. слово “ч”) возникает достаточно рано в языке рус(ь)ы (профессиональных добытчиков и продавцов соли), например, - “оч”, “уч”, “ч(ь)э”, “чад”, “чум”, “чуг”, “чур”, “ч(ь)эл”, “д(ь)эч”, “луч”, “туч”, “вач”, и т.д. . Из этого следовало бы ожидать, что и частота его в русском языке должна была бы быть сегодня по крайней мере не меньше частоты того же “д” ( f (д) = 280), как, собственно, это и есть в топонимике. На самом же деле ничего подобного не происходит! - она меньше её в три раза! - f(ч) = 95, - почему?

Единственный ответ, который может уже объяснить все эти “несуразности”, напрашивается здесь такой... Знание “огонь” у Шипящего звука было связано прежде всего со знаниями приготовления на огне пищи. Дело в том, что в разных контекстах Действительности в коллективах с разными у них видами жизнедеятельности могла быть тогда уже очень разная пища. А это значит, что признаки связанные с пищей и её приготовлением на огне в разных коллективах были уже очень так разными. А это значит, что значения (знания признаков) у Шипящего звука были в них так тоже очень разными. Добавьте и то, что сами звучания у Шипящего звука в разных коллективах тоже были разными. (Примерно как “(ДТ)” у ханты звучало как “т”, а у кам(ь)ы как “д”, отсюда и детализация его на два разных звучания “д” и “т” уже в многоконтекстном языке рус(ь)ы,где эти звуки и встретились, каждый со своим уже в нём значением, и стали так в языке рус(ь)ы двумя разными словами. )

Ещё раз, в результате такой детализации один и тот же Шипящий  звук Животного языка в разных коллективах звучал уже по разному, и имел при этом разные же значения. Но очень скоро в многоконтекстном языке рус(ь)ы всё эти звучания с их значениями воспринимаются с соответствующими для них знаниями (значениями). Так, потом уже в Руском языке возникают звуки “ш”, “ч” и “ж”, каждый со своим в нём значением, которые мы и сегодня используем в русском языке.

Суммарная частота звуков “ш”, “ч” и “ж” в языке рус(ь)ы похоже была равна частоте звука “д”, что говорило о том, что они появились в нём примерно в одно и то же время. Это чтоб потом в нём накопились примерно одинаковые количества знаний с ними связанных (это следует, - ещё раз, - из одинаковой частоты у звука “д” и звуков “ш”, “ч” и “ж” с примерно одинаковыми у них значениями вместе взятых).

(Кстати, с учётом всех этих знаний очень интересно “читаются” значения многих сегодняшних слов. Так значение объединения “очень” - {”оч” “эн(ь)”} - {”(о)тш(ь)” “эн(ь)”}, когда оно только возникло в языке рус(ь)ы), то “читалось” оно как [(то) одно (причём не самое так большое), что составляет объединение огня]. В смысле так называли всё то, что - во-первых - уже могло быть в единственном числе (т.е. представляло собой элемент считабельного множества), и - во-вторых - так или иначе могло принадлежать огню или чему-то, что с ним непосредственно было связано.

Или, - “куч(а)” - {”к” (”у”) “тш(ь)”}”а” - так называли вообще всё, чего так уже было много, и что было возле огня (принадлежало огню или тому, что было с ним непосредственно связано).

Или, - “доч(ь)” - {“д” (”о”)” “тш(ь)”}, - так называли в коллективе особу женского пола (а женского потому, что принадлежала она, получается, мужикам, - на конце объединения присутствует ер как “ь”), обязанностью которой было следить (в смысле делать, - присутствует “т”) всё то, что было непосредственно связано с огнём. Т.е., получается, что поддерживать так постоянное горение огня в месте коллектива и/или готовить на огне пищу.

Или “круча”, - то же самое, что и “куча”, но только всего в ней было уже больше, потому как она была образована (так принадлежала) мужиками.
Или “что” - {”(т)ш” “то”} - [делать еду на огне (пищу), причём делать это всеми уже возможными (т.е. теми, что вообще уже есть) способами].

И т.д.

Ещё раз, - сами значения этих и похожих на них объединений очень могли уже отличаться в зависимости от разных контекстов, в которых они так присутствовали. Контексты потому уже были разными, что в них присутствовали разные знания. Потому установление окончательного значения того или иного объединения в том или ином контексте, это сама по себе огромная работа, сделать которую нам только ещё предстоит. Я же, исходя из своих возможностей, здесь предлагаю так только схему, по которой это будет правильно сделать. По этой причине не ждите здесь от меня каких-то уже окончательных ответов.

Лучше понять трудности древних человеков с произношением ими звучания Шипящего звука можно в сравнении сегодняшних написаний значения [дочь] в русском языке - “дочь” и в английском языке - “”daughter”. Если в этих написаниях отбросить ер, значением которого в объединениях является [принадлежность мужикам] (в Руском написании оно обозначается как “ь”, а в английском написании как “er”), то окажется, что звучание шипящего звука в написании Руского языка выражается как “ч”, а в написании английского языка уже как “ght”, что само по себе о многом уже так говорит. Впрочем, - ещё раз, - тема эта огромная и на сегодняшний день ещё ни чуть-чуть не исследованная, чтоб мы могли о ней здесь уже говорить. Тем более, что следует понимать, что института семьи как такового тогда, когда объединение “дочь” возникло в Языке (полагаю, что это случилось примерно 15 тысяч лет назад) ещё не было. Поэтому никаких таких знаний связанных именно с каким-то родством в структуре значений объединения “дочь” тогда просто быть не могло. Они появляются в ней значительно уже позже, но всяко раньше появления теста на отцовство с использованием ДНК.)

Судьба звучания Шипящего звука чем-то напоминает судьбу первого вообще звука в Языке,  а именно “(СВ)”. (Который первый стал в нём так словом, т.е. человеки произносили его через рот (голосовой аппарат), и задали ему уже так значение.) И Шипящий звук, и звук “(СВ)” не являлись естественными звуками формы Жизни “человек”. Но у них у обоих перед естественными звуками было огромное преимущество, почему они собственно очень скоро становятся так словами, - они изначально произносились через рот (т.е. посредством в том числе голосового аппарата, или того, что им тогда было). Звук “(СВ)” произносился во время питья воды с поверхности, а Шипящий звук произносился, когда представители формы Жизни “человек” что-нибудь ели.
 
Разница в том, что значения (знания признаков) были заданы этим звучаниям в условиях разных количеств накопленных знаний. Проще говоря, представителей формы Жизни “человек” прежде всего интересовало тогда напиться, а уже только потом, и наесться. Собственно это всё, что я хотел рассказать о детализации Шипящего звука в этой Главе. Да, безусловно, знание это огромное, и достойно оно как минимум отдельной книги, но, - увы, - этой книги пока ещё нет. А потому давайте уже дождёмся, когда она наконец так появится. Тем более, - это я так считаю, - ждать нам осталось совсем уже немного.