Голуби не спасли мир

(скорбная соната)

Нота ре
Поэтесса грустила. В очередной раз. Грустила она часто и каждый раз по неожиданному поводу. Как признавался во вторничных разговорах её приятель-клавишник-органист, грустила она в пяти октавах и почти никогда не повторялась. Во всех случаях он подбирал её грусти ноту. Сегодня была ре четвертой октавы. (В поздних интервью он будет уверять, что это была всё же третья октава). Сегодня поэтесса почти ревела, её настроение было почти дурным.

Почта
Ей было отчего грустить. Ей, сочинившей три первых куплета для Гимна Страны Бриллиантовых дорог. Ей, подарившей свету Поэму о Звёздных пылинках. Ей, придумавшей Поэзию Вселенского счастья и Летопись Чувства блаженства. Ей, умудрившейся создать одновременно самое длинное и самое короткое стихотворение в мире. Ей, умевшей жить по нотам и лигам, соединявшим планеты… Ей было отчего грустить сегодня. Сегодня она не может придумать рифму к слову «почта».

Символизм
Её не вдохновляло солнце, ей не помогали облака, ей не дарили красок вечные радуги, её позабыли дождевые капельки-снежинки, её не спасла даже лучезарная марсианская ночь… Но так было всегда. И ей всегда было грустно из-за этого. Но сегодня был случай иной. Поэтессу стали облетать стороной голуби. Эти подлые и несчастные голуби предали её. Они должны были стать её героями, символическими почтальонами вселенского счастья, они должны были спасти мир… Но они отвернулись.

Она отвернулась
Голубиная почта вселенского счастья оборвалась едва был закончен скрипичный ключ, открывавший поэтессе совершенно бесподобное пространство для полёта, для небесных парабол и гипербол, для пронзающих сонно-ватные облака вихрей – всё это могло случиться, придумай поэтесса проклятую рифму, но вместо этого скрипичный ключ, лишь докоснувшись надеждой, запер её дверь в то самое отрытое небо, где и день всегда светел и ночь всегда светла: она сдалась, она отвернулась.

Последняя октава
«Я не знаю, как ей можно было помочь. Это была третья октава. Нота ре, понимаете? Нет-нет, никто не отвернулся. Каждый из нас был готов и резать пальцы, и покрываться чёрным, но мы не могли. Я не мог. Она была одержима этой рифмой, этими голубями, этим миром. Этим спасением. Что? Сейчас? Сейчас бы её спасли. Простите за предсказуемый пафос, но сейчас никому не нужно это глупое и грустное вселенское счастье, никому... Вы согласны со мной?»

Александр Логунов (15 марта 2021 года)