Солнечный ветер

(ноктюрн из небесных конфетти)

Любовь и строгость
Это для Фео было неожиданным впервые увидеть столь диковинную забаву, а для всех остальных жителей округи традиция запускать малышей в небо слыла вполне обыденным явлением. Обыденным и излюбленным. Этот обычай не имел ни имени, ни времени, ни истории, он просто был всегда. Его берегли, иногда привносили в него новые смыслы и лишь изредка усложняли, а то и упрощали — в зависимости от вихрей солнечного ветра. Обычай этот был настолько хорош, что сразу же полюбился и Фео – образцу строгости, поста и молитвы. Это жители ценили. Потому как Фео любили все и обычай любили все: небо посылало им гостей вроде Фео, а за это стоило благодарить небо весёлыми, совершенно бесподобными малышами – всё просто.

Праздник по случаю
В этот вторник по случаю очередного внезапного приезда Фео был назначен окружной праздник. Или карнавал, как напишет одноимённая газета, или маскарад, как расскажет почти одноимённый виолончелист (да-да, тот самый маэстро Аскарад, давний партнёр мистера Нильсена по кельтскому бриджу), или ярмарка, как тонко отметит красноволосая Эва, хозяйка нашумевшей в своё время кошки Яры. В представлениях большинства предстоящее торжество звучало изящнее всего: «Праздник по случаю очередного внезапного визита Фео с обязательным соразмерно значимости и ценности события благодарственным запуском наших славных малышей в небо».

Воробьи
Пушек в округе было так много, что даже если бы из них палили по воробьям («форбьям» звучало из уст одноногой француженки, когда она пересказывала кому-то эту историю), то дюжина удивлённых птиц была бы точно подстрелена – кому для игрушечек, кому для глубоких анатомических исследований (к примеру, слабослышащему аптекарю, кстати, и заработавшему свой недуг благодаря опасной привычки слушать звуки пушек неестественно близко к самим орудиям), кому для изготовления и закаток знаменитого воробьиного сала (тут опять уместно вспомнить слабослышащего аптекаря, восхитительного гурмана и знатока по части того или иного необыкновенного продукта). Но палить по воробьям считалось делом пустым и безвкусным. Бездарным. То ли дело благодарить небо малышнёй!

Скептики и критики
«Фео тут!», «Фео здесь!», «Снова внезапный визит Фео!». Вторник тут же объявили выходным днём, моментально откуда-то взялись разноугольные столы-стулья, чудесные скатерти и пёстрые палатки, пюпитры и тубы, странный польский оркестр и странный каталонский ансамбль. Пришли вредные клоуны. Пришёл слабослышащий аптекарь с дивным и слегка пополневшим внуком. Пришла новая дама-почтмейстер. Пришла Катя. Пришли шестеро неизвестных. Так по очереди пришли все. Скептики и критики придирчиво развернули пушки (таков порядок) – в этот раз пушки развернули самые разные: и водяные, и воздушные, и солнечные. Словом, все. И неудивительно: малышей было так много, а появление Фео было таким внезапным и ярким, что решили праздник не упрощать постыдной экономией — даже из-за церемониального ворчания скептиков и критиков.

Крылья
«Разве не пора?», «Конечно, пора!». Ликование было столь бурным и естественным, что даже надменный солнечный ветер сдался, сдулся и затух в угоду торжеству. Оно и началось. Укутанных весёлых малышей под марши и небесные конфетти нежно переодели в крылатые наряды из роскошных перьев (для этой цели куртуазные дамы округи обычно жертвовали свои многослойные и очаровательные подушки). Зазвучали оркестр и ансамбль. Тубы - некоторые неблагозвучные из них тотчас заменили. Вступила виолончель. Начались танцы, дали болеро. Всё завертелось. Заискрило. Запестрило. И… Как назло, именно в этот почти кульминационный момент (ведь за танцами шло главное) на празднике произошла вопиющая драма. Из-за ошибочного и слегка громоздкого шага-поворота танцующего болеро внука слабослышащего аптекаря бесшумно обрушился ряд пюпитров, которые, конечно, никто не бросился поднимать – пюпитров всегда было в избытке. Но неуклюжего танцора призвали к аккуратности: «или удалим».
Лишь один газетчик из «Карнавала» зорко углядел, как в глазах крупного мальчика мелькнула обида. Да такая, что газетчик прищурился.

«Необычная ситуация вчера на карнавале, или «Тучный» мальчик»
«В минувший вторник на «Карнавале по случаю очередного внезапного визита Фео с обязательным соразмерно значимости и ценности события благодарственным запуском наших славных малышей в небо» произошло доселе невиданное.
В ту пору, как все без исключения пушки были заполнены весёлыми малышами и жезл для торжественного залпа ввиду регламента был передан Фео, полноватый внук нашего уважаемого слабослышащего аптекаря незаметно подменил одного из малышей собою; он проник в дуло пушки и тем самым, вероятно, решил выместить свою обиду относительно справедливого (да-да!) замечания жителей округи, ставшими свидетелями угловатых действий (обронил пюпитры при танце-болеро) молодого человека. После бойкой отмашки Фео и прозвучавшего единовременного залпа, чудо-малыши под всеобщий гам и овации драгоценной толпы улетели в небо и через некое время (кто на облаке, кто на радуге, кто на единороге, а кто на собственных крыльях) стали спускаться к любящим родителям, раздался горький плач так и не улетевшего малыша, мечущегося с крылышками за спиной среди почтенных зевак. Поначалу все были озадачены не столько произошедшим, сколько обоснованной строгостью Фео (собственно, визит на этом, к сожалению, и завершился), а спустя время была создана срочная комиссия, что провела скоротечное расследование. Согласно заключению, полный внук улетел на небо.
«Невзирая на вес и против всех законов физики! Видимо, вмешался-таки солнечный ветер» — сообщили «Карнавалу» эксперты.
Они же допустили вероятность возвращения с туч тучного мальчика (50 на 50) и рекомендовали впредь детей (любых размеров) на праздниках, ярмарках, маскарадах (удивительный факт: маэстро Аскарад тоже вошёл в комиссию) не ругать. Ни за шалости, ни за неуклюжесть. А сам карнавал и забавы, несмотря на отсутствие Фео и чудной, но понимающий взгляд уважаемого слабослышащего аптекаря, решено было продолжить».

Александр Логунов  (10 мая 2021 г.)