Одни вопросы

Уже с утра стало понятно, что день не задался и, скорее всего, будет наполнен разными мелкими "подарочками" судьбы. Лифчик не высох за ночь на батарее, и его пришлось надевать влажным, кофе убежал, помада закатилась под стиралку. Яна не полезла её искать. Натягивая на ходу куртку, она выбежала из дома и припустила за троллейбусом. Неожиданно для себя успела и даже свободное место смогла занять. Похоже, день улучшался, а с ним и настроение Яны. Успеть к первой паре - это был редкий триумф, если учитывать, что жила она от места учёбы довольно далеко.

В холле училища, пробиваясь к зеркалу сквозь ряды таких же опаздывающих девчонок, Яна поняла, что забыла дома ноты "Пассакалии" Генделя. В голове зазвучал голос Изольды Ивановны с извечным "А голову ты дома не забыла? Играй наизусть!" Наступив на чей-то шарф, Яна увидела часть своего лица в зеркале. На нём отражалась печаль вечно виноватого студента. Проведя рукой по волосам и толкнув при этом задумчивого пианиста с 3го курса,
Яна тут же сделала лицо понаглее и влилась в поток расходящихся по аудиториям студентов. Ей предстоял курс русской музыки, и вела его очень серьёзная женщина Дарья Васильевна. Это была импозантная дама лет тридцати пяти. В молодости она была вокалисткой и к студентам обращалась хорошо поставленным голосом. Предмет свой Дарья Васильевна любила и была названа в честь него Русмуз. Каждая нота и каждая пауза в любой из опер или симфоний этого курса были для Русмуз священны. Знания оттачивались бесконечными викторинами и тестами, расслабиться было невозможно. Яна оглянулась в поисках Миры - любимой подружки с их первого дня в училище. Мирослава не пропускала лекций и почти не опаздывала. Её кудрявая голова и сейчас виднелась в последнем ряду. Яна пробиралась между брошенных в проходе сумок, думая только о том, чтобы не зацепить колготки, когда в класс вошла "серьёзная женщина" Дарья Васильевна или Русмуз. Выражение лица учительницы было странным. Спешно поздоровавшись со студентами, она тяжело опустилась на стул и задумалась. В классе воцарилась тишина. Все ждали. Через пару минут Дарья Васильевна резко встала, обвела туманным взглядом ребят, произнесла "занятий не будет" и покинула класс. Если не считать некоторых нерадивых студентов, радостно устремившихся к выходу, доставая сигареты из карманов, ребята уходить не торопились. Всем хотелось объяснений, что же выбило их "железную леди" из строя. Дискутируя на тему "муж-дети-собака", ребята двинулись в сторону дворика, где встречались покурить и посплетничать практически все студенты и даже учителя училища.

Дворик был полон. Кто-то торопливо курил, не участвуя в общих разговорах, кто-то фантазировал на тему личной жизни преподов (и Русмуз в частности). И тут, надо сказать, было чему удивиться, так как о личной жизни строгой преподавательницы почти ничего не было известно. Её прошлое вокалистки (и даже Всероссийской лауреатки) все давно обсудили. Почему она бросила сцену и ушла в педагогику, никто не знал.  Домыслов у ребят было много. Девочки фантазировали о несчастной любви к женатому мужчине, мальчики обсуждали фанатичную любовь к русской музыке и желание затолкать её в их ленивые головы. Яна охотно послушала бы дальше, но пора была бежать к Изольде Ивановне на ОКФ (общий курс фортепиано).

Отыграв "Пассакалию" и выслушав очередной раз "заниматься надо, деточка", Яна снова устремилась во двор, где всё кипело. Секретарша ректора поведала, что в приёмной рыдает Русмуз, повторяя что-то о террористической угрозе и невозможности проводить лекции.  А ректор со стаканом воды в одной руке и пачкой салфеток в другой мечется по кабинету, раздумывая кого вызывать: фсб или психушку. В должности он находился всего год, не умел принимать решений и всегда надеялся, что "как-нибудь пронесет" или "само рассосётся". Наконец, глубоко дыша и тяжело обрушившись в директорское кресло, начальник заявил: "Дарья Васильевна, Вы должны отправиться домой и проверить свой компьютер на предмет наличия новых писем. Скорее всего это кто-то из студентов балуется." Обрадовавшись собственному мудрому решению, он поволок Русмуз к двери, приговаривая о необходимости сохранять спокойствие, не разглашать, и вообще - держаться. Этого Дарья Васильевна как раз и не могла, поэтому была спешно посажена в такси и отправлена восвояси.

День катился к вечеру, лекции шли своим чередом, ректор сидел за своим столом, вздрагивая от каждого шороха.
В голове у него словно перекатывались тяжелые шары. Очень хотелось забыть о том, что произошло, но не получалось. В письме черным по белому стояло "не преподавать струнникам второго курса", и это имело непосредственное отношение ко вверенному ему заведению, а значит и к нему.
Решив назавтра изучить личные дела второго струнного и попробовать побеседовать с ребятами, ректор засобирался домой. "В конце концов сегодня уже ничего не должно случиться", - думал глава училища, - "а дома собака невыгулянная ждёт".

Яна сидела за кухонным столом, ела суп и размышляла, помыть ей голову или почитать биографию Римского-Корсакова. Не хотелось ни того ни другого. Поэтому девушка заползла под одеяло и написала Мире сообщение. Но подруга не спешила отвечать, и Яна задремала. Странный день закончился, но не закончилась история с Русмуз и вторым струнным.

Следующее утро Яна провела дома, занимаясь на скрипке и раздумывая, в чём пойти на оркестр. Репетиции студенческого оркестра в их училище были схожи с выходом на дискотеку в 90х. Сбор 80ти студентов в возрасте от 16 до 18 лет и не мог быть менее волнительным. Не то, чтобы Яна забывала, для чего они там встречаются, но мысли о симпатичном гобоисте лезли в голову всё утро. Поучив партии (7ая Бетховена) и прочитав статью в Википедии про Фанни Мендельсон, Яна решила заняться собой. Она наносила на лицо маску с активированным углем, когда позвонила Мира. Голос подруги был слегка нервным, но Яна решила, что у той, как всегда проблемы дома, и не стала расспрашивать, что не так. Мира жила вдвоём с отцом. Она редко рассказывала о своей семье, но все знали, что Мирин папа выпивает и имеет какое-то сложное заболевание.
Её не жалели и помощи не предлагали, так как Мира не выглядела, как человек, который нуждается в утешении. Даже лучшая подруга Яна не бывала у Миры дома и не знала, какие отношения у девочки с отцом. Подруги часто гуляли вместе по городу, сидели в кафе или у Яны дома. Мира не была скрытной, но никогда не говорила о своих влюбленностях, как это постоянно делала Яна, а чаще слушала. Мира редко звонила Яне и этот звонок, зажатый голос, пустые вопросы показались девочке странными. "Мирка, у тебя всё в порядке?" спросила Яна осторожно. Маленькая пауза и затем уверенный, прежний голос Миры: "Да, да, всё норм. Ты что-нибудь слышала нового про Русмуз? Будут у нас лекции?" - спросила она. "Мирка, да откуда мне знать? Я дома весь день, оркестра жду. Да и какая разница? Даже если случилось что-то или заболела - нам же лучше. Короткий отдых от её вечных загрузов".
Яна накрутила на палец прядь волос и задумалась о гобоисте. Весь день она задавалась вопросом, есть ли у Саши что-то с флейтисткой с первого курса. Решив, что скорее нет, чем да, она повеселела и начала собираться.

Репетиция прошла скучно. Дирижер постоянно останавливал оркестр, духовики не строили, струнные не могли договориться о штрихах. Дирижёр был рассержен и в конце концов распустил всех раньше по домам. Проходя мимо класса русской музыки, ребята наткнулись на приклеенную скотчем бумажку с написанным от руки объявлением. В нем стояло, что занятия 2ого струнного отменяются до конца недели. Радость от свободы смешалась с любопытством, ведь отменялись занятия только 2ого струнного. Ребята потянулись во внутренний дворик, чтобы обсудить новость.
Тем временем в кабинете директора на кожаном диване примостилась Русмуз с заплаканными глазами. В руке она держала новое послание от "террориста" со следующим содержанием:
ЛЕКЦИИ ВТОРОГО СТРУННОГО ОТМЕНИТЬ, А ДЕТЯМ РАССКАЗАТЬ ПРАВДУ. ИНАЧЕ ОНИ НАЧНУТ ИСЧЕЗАТЬ.
Каждый раз, прочитав послание, Дарья Васильевна начинала тихо плакать с подвываниями. Директор не знал, чем ей помочь и вызвать ли уже полицию. А что может означать "рассказать правду"? Своих тайн в училище хватало. Были там и романы преподавателей со студентами, и взятки, и растраты. Ему совсем не хотелось, чтобы полиция начала во всём копаться. Но ведь ситуация связана с Русмуз, а значит, и тайны должны быть её. Директор присел на краешек дивана рядом с учительницей. Дарья же продолжала раскачиваться и причитать: "Я же всё отменила, как он хотел, почему стало хуже? Что он хооочет от меня? Ккакую правду? Что теперь?" Удивившись, что "железная леди" настолько потеряла контроль и ведёт себя, как растерянная девчонка, ректор приосанился и заговорил уверенным голосом: "Почему преступник меняет тактику, угрозы и даже тон - мне непонятно. Или он - просто псих, или это - способ запугать нас своей непоследовательностью. Дарья Васильевна, ищите секрет, связанный со вторым струнным и с Вами."
Директор энергично поднялся, всем своим видом давая понять, что на этом аудиенция закончена.

Яна приехала домой уже после восьми. Уставшая, с синяками под глазами, она быстро поужинала и завалилась в кровать с сериалом. Где-то далеко в голове пролетел вопрос, почему Мира не подошла к ней после оркестра, но Яна так торопилась включить новую серию, что тут же забыла об этом.

На следующее утро Яна сразу побежала во дворик искать Мирку и, о счастье, первым, кого она увидела, был Саша-гобоист. Пытаясь справиться с участившимся дыханием и приглаживая растрепанные волосы, Яна улыбнулась  Саше сдержанной улыбкой и спросила, не видел ли он Миру. Покачав головой, и осмотрев двор, парень спросил: " Что там у вас происходит на струнном?" Яна не поняла: "Ты о чём?". "Нуу, дела какие-то, Русмуз с заплаканными глазами, расспросы..."
"Ну, у нас нет лекций по русской музыке. Почему, никто не знает." Саша что-то ответил, но Яна его не услышала, так как залюбовалась парнем. Он был очень привлекателен собой, ухожен, уверен в себе и как-то спокоен (что само по себе было нечастым явлением в среде музыкантов). Вот только никакого подобия флирта между ними не возникало. Рядом с ним и Яна становилась спокойной и естественной. "Как и многие другие",- подумала она и вдруг поняла, что ничего у них не будет.
Эта мысль её даже как-то успокоила. По крайней мере, в этот момент.

Во дворе появилась Мира. Увидев Сашу, притормозила, но отступать было поздно, и, расцеловав Яну, подруга потащила её на лекцию. " Когда Сашка рядом, ты обо всём забываешь".
Вечер у девочек был свободным, и они решили пройтись. Мира стала неожиданно тихой, Яна в такие моменты терялась. "Давай посидим на траве, вон там можно мороженое взять", - предложила она. Усевшись на куртки, девочки наблюдали за чайками в весеннем небе, ели мороженое и продолжали молчать. Вдруг Мира посмотрела Яне в глаза и спросила: "Почему ты никогда не спрашиваешь меня о маме?" Яна, на мгновение перестав дышать, медленно и осторожно ответила: "Я знаю, что она умерла. Я боюсь сделать тебе больно".
Мира помолчала. "Умереть можно по-разному. Можно долго болеть и всех мучать, можно попасть в аварию и умереть в одно мгновение, а можно оставить кучу вопросов, на которые не найти ответов. Это искусство - так умереть."
Яна сидела тихо, как мышь. Никогда ещё Мира так не раскрывалась перед ней. Ей хотелось задать кучу вопросов, но было страшно. Посидев так минут десять, Мира встряхнулась, встала и потянула Яну за руку. "Пошли, мне ещё в аптеку надо, у папы лекарство кончилось".
Уже дома Яна не могла перестать думать об этом коротком разговоре. Внезапно она почувствовала себя ребенком, который и не подозревает, какой сложной бывает жизнь. А Мира это точно знала.

Отец Миры был талантливым мальчиком, который так и не вырос. Подобное часто случается с вундеркиндами. Лишенные детства, они вырастают за роялями, балетными станками, на льду или перед мольбертом, удивляясь к 20-25 годам тому, что нужно принимать решения, отвечать за себя и за кого-то ещё. Мирин папа был хорошим пианистом и намеревался стать хорошим дирижером, но, потеряв жену, растерялся совершенно. Ревматизм, возникший у него, как говорили, "от нервов", лишил пианиста сольной карьеры. Проваливаясь в траур уже по себе, он стал выпивать, что при его заболевании было категорически запрещено. Состояние ухудшалось, и Мира находилась в постоянном страхе за его жизнь. О дочке он давно не заботился, скорее, она ухаживала за ним последние 10 лет. На Мириных концертах Михаил не бывал, опасаясь встретить кого-то из коллег, помнящих его лучшие годы. Небольшие гонорары за частные уроки и Мирина стипендия позволяли семье держаться на плаву. Последние три месяца Мира подрабатывала в детском саду, проводя курсы раннего музыкального развития, но для этого ей приходилось прогуливать лекции в училище. А так можно и стипендию потерять.


Яна лежала без сна, думая о Мириной жизни. Какие вопросы оставила Мирина умершая мать? Можно ли спросить об этом подругу? Нужно ли копаться в Мирином прошлом, ведь раньше они обходились без этого? Было ли признание подруги спонтанным или Мира на самом деле хочет Яне что-то рассказать? Она не знала ответов на эти вопросы. В их семье всё было хорошо и обыкновенно. Родители не имели отношения к музыке, очень гордились дочкой и сидели на всех её концертах, держась за руки. Дома было чисто, обед ждал Миру на плите, а кот - на диване. И это было уютно, надежно, прекрасно. Мире очень не хотелось испытывать чувство вины за то, что в её жизни не было загадок и драм. Обещая себе быть внимательнее и благодарнее к своим родителям, Мира наконец-то провалилась в сон.

Сидя на уютной кухне с сигаретой и бокалом красного вина, Дарья Васильевна пыталась расслабиться. В её голове шёл непрерывный процесс перебирания собственных грехов и врагов. Похоже, список этот был небольшим. Очередной раз мысли Дарьи Васильевны вернулись к тому злополучному конкурсу.

Дашенька была юной вокалисткой с милым личиком и посредственным голосом. Подать документы на конкурс молодых талантов (Всероссийский, между прочим) её уговорила мама. И так уж случилось, что у девушки завязались отношения с одним из главных членов жюри (совершенно случайно), и премия досталась ей. Когда в голове у Дарьи Васильевны возникали вопросы, стала бы она встречаться с этим лысоватым, почти сорокалетним Вадимом, не будь тот членом жюри, она отбрасывала их привычным усилием воли. Даша стала лауреаткой Всероссийского конкурса. Пусть и ценой чужой разрушенной жизни. Лериной.
Было ли это воспоминание той тайной, о которой нужно рассказать детям? Важно ли для них, как и чем их учительница сделала себе карьеру? Поняли бы они её поступок? Было ли всё так, как ей теперь помнится? С Вадимом она достаточно быстро рассталась. Месяца не прошло после трагедии с Лерой. Он делал ей мелкие гадости, но всё это её не трогало. Ведь Лера и правда была лучше, талантливей, тоньше. И она знала это, все знали. Дашу осуждали. Почти не поздравляли. Ситуация была и вправду ужасной, ведь у не справившейся с болью Леры была годовалая дочь, которая осталась без мамы, когда девушку увезли санитары. Её невзрачный и растерянный муж сидел с ребенком на коленях и удивленно смотрел на дверь. Он бы не справился, если бы не приехала его мамаша, которая быстро всё устроила. Валерию объявили недееспособной и лишили родительских прав. Мамаша чуть было не увезла ребёнка к себе в область, но тут мягкий и податливый сын вдруг показал зубы. Девочка осталась с папой.

Русмуз собственно тогда и стала педагогом русской музыкальной литературы. Петь она уже не хотела. А новую свою профессию смогла искренне полюбить. Постепенно, хорошо работая, обретая новых подруг, которые не знали о её юности, она стала забывать некрасивую историю. Ей было ничего неизвестно о Лериной судьбе и о том, что было дальше с ребенком и его отцом. То, что Михаил стал выпивать, потерял работу, жил частными уроками и тяжело болел, не обсуждалось в курилках училища. Также как и тот факт, что рядом с этим неудачником рос чудесный, серьёзный и молчаливый ребенок, похожий на маму и глазами, и талантом. Девочка ничего не знала об истории семьи, кроме легенды о смерти матери, "уходе" как говорили все, пряча глаза.

А Мирославу всегда сводило с ума это ощущение неприличной тайны на лицах родственников. Она давно решила, что в 18 лет займётся семейной историей. До этого она просто обязана выбиться в люди, стать "кем-то", снять с отца хотя бы часть финансовых забот. И, конечно, она поступит в консерваторию, это даже не обсуждается. И Мира занималась, занималась, работала и снова занималась.


Тем утром писем не было.
Педагоги хлопали дверьми, выходя из машин, в лужах отражались их зонтики.
Из дворика выруливали четверокурсники, выдыхая остатки дыма.
Училище жужжало, ручейки текли по лестницам вверх и вниз, столовка была забита. Сегодня был день стипендии и настроение у ребят было оживленным.
Объявление об отмене лекций Русмуз не висело больше на двери кабинета и всё казалось снова нормальным.

После репетиции оркестра (Саши почему-то не было) Яна с Мирой сидели на подоконнике коридора второго этажа и лениво переговаривались. "Мирка, а помнишь, как я на вступительном диктанте, пыталась списать у тебя, а ты закрывала текст рукой? Жалко было?"
"Не помню Ян, может и закрывала, я всегда так делаю, когда что-то пишу, рефлекс". "Мир, а что ты говорила про свою маму и вопросы, которые после неё остались?" "Ян, мне не хочется об этом говорить…Я многого не знаю. Не знаю, отчего она умерла, почему мы о ней не говорим…Не знаю, любила ли она меня и где её могила. Это тяжело. Но папа считает, что не знать легче, чем знать и терять. А я не уверена."

Яна ушла домой уже в начале пятого, а Мира осталась позаниматься, были свободные классы (редкое везение). По дороге к метро, недалеко от перехода, Яне встретился Сашка. Она тут же подумала о размазанной туши, мокрых от дождя волосах и нечищенных кроссовках. Но Саша был рассеян, отвечал Яне односложно, а на вопрос, почему он не явился на оркестр и вовсе соврал что-то неправдоподобное. Яна разозлилась. В конце концов, он находится рядом с симпатичной девушкой, острой на язык, оказывающей ему знаки внимания. Что мешает ему собрать себя на 10 минут в кучку и проехать пару остановок, нормально общаясь?

Яна злилась до вечера. Даже кот почувствовал исходящие от девушки волны раздражения и выгнув хвост медленно покинул комнату. "Иди-иди", - прошипела Яна ему вслед. "Тоже мне…"
В полдесятого девушка успокоилась и решила поговорить с Мирой о Саше. Мира была в оффлайне. Спать что ли легла?
В половину двенадцатого пришло сообщение от отца Миры:
" Здравствуй Яна, Мира у тебя?"
Яну бросило в жар. Сказать нет? Может Мирка гуляет с кем-то, а отцу сказала, что у неё? Но на неё это непохоже…Сказать да? А вдруг что-то случилось? Почему она не пишет?
Яна набрала трясущимися пальцами одно слово "Да".

Остаток ночи девушка просидела на кровати, проверяя телефон каждые 5 минут. В 4 часа Мира была онлайн, но на Лерины сообщения не ответила. И всё же Лера слегка успокоилась и смогла задремать.
Утро было таким, как всегда. Недосушенная голова, недожеванный бутер, зацепка на колготках и кошелек, блуждающий по сумкам (всего-то три).
С бледными губами и синяками ярко-фиолетового цвета под глазами Яна ждала Миру во дворике.
Прошло 20 минут, 30 минут, больше нельзя. И тут она вспомнила, что вторая пара у них - Русмуз. Интересно, что будет на лекции?
Дарья Васильевна опаздывала. Студенты толпились перед дверью, поглядывая в мобильные телефоны и пытаясь вспомнить тему последней лекции. Появление Русмуз смутило всех, они и хотели рассмотреть её получше, и стеснялись поднять глаза. Но Дарья Васильевна не была той растерянной дамой, отменившей занятие на прошлой неделе. Нет, эта Дарья выглядела человеком, который принял решение. Все затихли и ждали.
"Ребята, у вас наверняка накопилось много вопросов ко мне", - сказала она. "Я попытаюсь разъяснить ситуацию, как смогу. Честно."

Дарья встала у доски, сцепила руки и решительно продолжила:
"Мне угрожают. Нам угрожают. Я получаю письма с угрозами, касающимися меня и вашего курса. И я не должна работать с вами."
По классу прошел легкий шепоток: "С нами?", " Это прикол?" "А что тогда?" Русмуз слегка повысила голос:
"Подождите! Я действительно не знаю, насколько это серьёзно. Мы пока не обращались в полицию, потому что ничего не случилось. И да, это ещё может быть "прикол". Ребята, вы что-то знаете?"
Все закачали головами, кто-то начал изображать психа и кричать "всех убью за русскую музыку". Но никто из них не испугался и это очень порадовало Дарью Васильевну. "Может, и ПРАВДУ им на всякий случай рассказать?"
И тут одна из робких студенток спросила: "А что хочет этот человек, вы знаете, Дарья Васильевна? Он опасен? Его можно понять и остановить?"
"Как можно понять психов? Ну даешь, Ирка! Да и зачем? Изловить - и в дурку!"
В голове Русмуз после этих слов что-то задрожало. А ведь и вправду так было: изловить - и в дурку. Лера ходила босиком по крыше и пела. Кто решил, что на этом её жизнь, профессия, материнство должны закончиться? Мурашки побежали у Дарьи по всему телу. "Это не твоя история", - привычно сказала она себе. И всё же, откашлявшись, хорошо поставленным голосом медленно начала: "Ребята, все вы - настоящие профессионалы. Каждый знает свои сильные и слабые стороны. Знает, сколько усилий нужно приложить, чтобы чего-то добиться. Среди вас есть те, кто предан музыке безгранично и те, кому просто нравится этим заниматься. Талантливые и способные, упорные и ленивые. Кто-то станет новым Репиным или Венгеровым, Йо Йо Ма или Курентзисом. А кто-то будет работать в музыкальной школе и любить свою работу не меньше. Будьте честны и не "ходите по трупам". Дарья Васильевна судорожно вздохнула.
Я расскажу вам свою историю. Я думаю, из-за неё происходят эти странные дела. И я не жалею, что вынуждена открыться вам. В конце концов, кому-то это может оказаться полезным."

Я - не лауреат Всероссийского конкурса. Это звание досталось мне незаслуженно. Лауреатом должна была стать Валерия Симонова, девушка с потрясающим голосом. Но у неё не было романа с членом жюри, а у меня был. Я получила звание, а она с этим не справилась. Случился нервный срыв, и Лера потеряла способность выступать, долго лечилась, а самое страшное: семья от неё отказалась. И тут Русмуз заплакала. Студенты повскакивали из-за столов, окружили свою учительницу и загудели:
– Да такое происходит на каждом шагу!
– Да может она и не была лучше Вас!
– Наверняка Вы лучше спели и роман не при чём!
– Вы не должны винить себя, этот Ваш мужик из комиссии сам так решил!
– Что за семья такая, что не помогли девушке?
– А где она сейчас? Это она угрожает? Почему?
Вволю нарыдавшись, Дарья оглядела свой второй струнный. Никто не осуждал её, не ушел из класса, хлопнув дверью? "Спасибо, ребята, вы потрясающие, мне стало намного легче!", сказала учительница. "Мы справимся со злодеем, кто бы он ни был."

Яна выходила из класса в растрепанных чувствах. Что- то засело в голове непонятное, связанное с Мирой. Надо срочно найти её.
Яна направилась во дворик. Там, конечно же, уже собрался весь второй струнный, чтобы обсудить новости. Невдалеке покуривала и Дарья. Девушка решила подойти, внутренний голос просто кричал, что она должна побольше узнать о Русмуз и Валерии. Осторожно подойдя к учительнице, Яна спросила: "Дарья Васильевна, а в каком году был ваш конкурс?" Учительница задумалась. "Ой, Яночка, давно. Тебя даже и не было ещё. Хотя…подожди, тебе ведь 16 сейчас. Так 15 лет назад, точно. Годик тебе был. Давняя история.
А где Мира? Вы ведь всегда вместе."
Яна набрала побольше воздуха и выдохнула: ПРОПАЛА.
У Русмуз остановились глаза. Губы посерели, морщинки углубились. Яна в ужасе смотрела на это превращение. "Дарья Васильевна, что?"
"Яна, ищи, звони, сходи к ней домой! Мне нужно к ректору!"
Яне очень хотелось броситься вслед быстро удаляющейся Дарье Васильевне, но через 10 минут начинался урок с Изольдой и опаздывать девочке не хотелось. Уж очень много нелестного пришлось бы ей выслушать о себе из уст пожилой дамы.
После ОКФ был урок специальности и Яна почти забыла о том, что Мирка пропала. Выловив телефон из сумки по дороге к метро, она не увидела никаких новых сообщений от подруги. Пожалев о том, что не знала адреса Миры, и чувствуя свою полную беспомощность, Яна поехала домой. Она надеялась, что Русмуз сможет узнать больше. По крайней мере, выяснить адрес студентки для неё не станет проблемой.

Вечером Яна думала о том, что скажет отцу Миры, если он снова напишет или позвонит. Признаваться, что она обманула его прошлой ночью, очень не хотелось. Но мысль о том, что с Миркой что-то случилось, была непереносимой. Яна попыталась вспомнить подруг Миры вне училища, но не смогла. Была какая-то школьная приятельница Маша, которая один раз приходила на Мирин концерт, но её номера у Яны не было.
В 10 часов вечера пришло сообщение: "Яночка, не волнуйся, я в порядке. Потом всё расскажу" и смайлик с поцелуем. У Яны потекли слёзы. Она и не знала, как напряжена и испугана была все последние сутки. Девушка плакала тихо и долго.
Утром от Дарьи Васильевны Яна узнала  что Мира написала отцу, а тот в разговоре с учительницей смог успокоить и её. Русмуз была счастлива, что никто из детей не пропал и просто летала по коридорам.

В паузе перед уроком фольклора Яна с Сашей обменивались новостями. Столько вопросов и секретов висело в воздухе, такими необычными были последние дни, что Яна забыла о своей любви, кокетстве и непричесанной голове и сыпала предположениями. "Что, если Мира ушла из дома, потому что…" Дальше говорить не хотелось, чтобы не выдать Саше Мириных проблем с отцом. "А почему Дарья вдруг рассказала нам свою тайну? И почему она прям серая стала, когда я сказала, что не знаю где Мирка?" Саша пожал плечами: "Вряд ли во всём этом есть какая-то связь." "Есть, Саша, я чувствую. Пошли на оркестр, опаздываем."

Вот уже третий вечер Яна слонялась по комнате, поглядывая на телефон. Почему-то её волнение было не полным страха и адреналина, как это бывает, когда беспокоишься о безопасности и жизни близкого человека. Янино волнение было скорее ожиданием новостей и ответов на вопросы.
В начале двенадцатого, когда девушка засобиралась спать, пришло сообщение: "Янка прости. Завтра утром всё расскажу. В 10 во дворике?"
Яна опустилась на стул, задыхаясь от сильного сердцебиения. Она написала только одно слово "да", понимая, что сейчас они переписываться не будут.

Ночью Яне снилась репетиция второго концерта Чайковского для фортепиано с оркестром. Сидя на третьем пульте первых скрипок, девушка пыталась разглядеть солиста и не могла. Она шепотом спрашивала у ребят вокруг, кто это, но они краснели и отворачивались. Когда оркестр сыграл вступление, пианист поднял руки и начал играть. Яна видела его играющие аккорды пальцы, но звуков они не издавали. Девочке стало очень страшно. Все вокруг продолжали играть как ни в чём не бывало, дирижер удовлетворенно поворачивался к солисту, показывал оркестру вступления, динамику и темп. Яна же слышала только оркестровое сопровождение, хотя солист вовсю старался над клавиатурой. Внезапный резкий звук прорвался сквозь гениальную музыку, и Яна села на кровати, судорожно глотая воздух и выискивая взглядом будильник.

После такого сна аппетита у Яны не было. Выпив стакан воды и слегка приведя себя в порядок, девушка отправилась в училище. Времени до десяти оставалось чуть больше часа, и Яна решила пойти в библиотеку и почитать лекции по фольклору. Этот предмет шел у неё тяжело. Не чувствовала она народную музыку так, как классическую, хоть и понимала, что знать её музыканту необходимо. Без десяти десять Яна сидела во дворике на скамейке и дрожала от перевозбуждения. Увидев Миру она побежала ей навстречу. Девочки обнялись и постояли молча, слегка покачиваясь. Мира заглянула Яне в глаза и спросила: "Ты очень сердишься на меня?" Но та только покачала головой. Мира обняла подругу и повела в сторону проспекта. "Сейчас мы закатимся в кафе, возьмем кофеинчику, и я тебе всё-всё расскажу."

Яна ждала. Они уже минут пятнадцать сидели за столиком в углу небольшого кафе, но Мира не торопилась начинать свой рассказ. Яна боялась нарушить тишину и спугнуть подругу. Но вот Мира вздохнула и начала: "Помнишь, мы говорили о моей маме? О том, что я ничего не знаю о ней?" Мира даже удивилась: "Конечно, помню." Мира тяжело сглотнула. "Мне тогда несколько дней подряд звонила женщина. Незнакомая. Говорила, что знает что-то о маме, чего мне не расскажет отец. Я ей не верила. Думала, какая-то сумасшедшая узнала о нашем несчастье и хочет поиздеваться. Думала даже, может у отца появилась поклонница и пытается со мной войти в контакт. Правда, я его не стала беспокоить. Ему и так сложно."
Яна не поняла, почему Мириному папе так уж сложно, но вступать в дискуссию не стала, а просто молча кивнула. Мира же, потерев виски и поморщившись, как будто ей больно, продолжила: "Я решила разобраться сама и назначила этой женщине встречу. В людном месте, не волнуйся. Я спросила её, узнает ли она меня и та как-то странно не то всхлипнула, не то засмеялась. В общем, всё это время я была у неё. Яна, я сразу её узнала, у меня ведь были афиши, детские фотографии, свадебные…"
"Кого узнала?" - выдавила Яна, откидываясь на спинку кресла. "Маму",- просто произнесла Мира.

После полугода лечения в психиатрическом отделении районной больницы, Лера стала похожа на тень. Её родители боролись за дочь, как могли. А Михаил не хотел такой жизни. Ему и ребёнок-то казался тяжелой обузой, но это был его ребенок. В то, что Валерия станет прежней, он не верил ни секунды и был рад, когда мамаша так элегантно разрулила ситуацию. А о Лерке позаботятся родители, не бедные, между прочим. Родители и позаботились. Они увезли девушку в Америку, где её ещё долго лечили и реабилитировали американские врачи. Когда Лера пришла в себя, мысли о маленькой дочке уже не причиняли боли. Лицо малышки стерлось из памяти. Лера не любила себя. Она уже могла жить в этой новой реальности, но быть матерью у неё и в мыслях не было. Девушка была уверена, что испортила жизнь своей семье и мечтала, чтобы её дочка никогда ни о чем не узнала.
Крохотными шагами Валерия возвращалась в музыку. Осторожно прикасаясь к клавишам подаренного родителями пианино, она плакала. Но уже через год устроилась преподавать фортепиано в музыкальную школу. О пении никто не вспоминал. За всю последующую жизнь Валерия не спела ни одной ноты.
Через 6 лет после отъезда Лера с родителями прилетела на Родину, чтобы продать квартиру и уладить накопившиеся бюрократические дела. Молодая женщина пришла во двор, где жила её дочь, и просидела на детской площадке до темноты. Ей показалось, что в одной из девочек она узнала Миру. Но Михаила рядом не было, и это могла быть любая чужая девочка. Больше она к Мире не приходила и улетела в Штаты с уверенностью, что всё правильно, а прошлое надо отпустить. И жила с этим долгие годы.
Пока не нашла у мамы фотографии девочки.

Это была буря чувств. Ураган, торнадо, тропический ливень слез и выжженная пустыня ненависти и одиночества. Лера не прощала матери предательства и в то же время понимала её, ведь Мира была единственной внучкой Елены Игнатьевны. Не знала, как можно было общаться с Михаилом после того, что он сделал с Лерой, но была благодарна матери за счастье видеть фотографии повзрослевшей дочери. Конечно же, она не раз пыталась найти Миру в соцсетях, но аккаунты девушки были закрытыми. А тут перед её глазами открылась история её взросления. И…музыкальных занятий. Мира со скрипкой в красивом платье на сцене школы, Мира за роялем аккомпанирует мальчику с флейтой, поёт в хоре, играет в оркестре. Хорошо хоть не поёт, подумала Лера с горечью.
И взяла билет на самолёт. К Мире.

Яна добивала пачку носовых платков, а Мира слегка отстраненно продолжала рассказ. То ли она уже выплакала все слезы за дни, проведенные с мамой, то ли счастье от их встречи было больше горечи воспоминаний. Яну же просто разрывало от эмоций и незаданных вопросов.
"Мирка, ты теперь уедешь?" - волновалась Яна. "Ну конечно нет, что за глупости! Я учусь, да и отца не брошу." Яна заметила, что Мира не сказала "папу", как всегда. Но говорить об этом было страшно. Как и об угрозах. Конечно, Яна давно поняла, какую страшную роль в жизни Мириной мамы сыграла Русмуз с её "романом" на конкурсе. Но ведь это было сто лет назад! Да и вообще, неужели стоит мстить человеку так странно? Многие не понимали, в чём дело, были напуганы…"Спрошу потом", подумала Яна, неловко встала и, не глядя на Миру, стала вылезать из-за стола. "Ян, я пойду, не занималась сегодня совсем."
Мира протянула руку, пытаясь остановить подругу. "Подожди, Янка, я ведь знаю, почему ты хочешь сбежать. Я отвечу тебе на все вопросы, которые ты боишься задать." Яна тяжело опустилась на стул. У неё не было сил произнести хоть слово.
Мира заказала горячего какао для подруги и стакан воды для себя. Молча открыла почту на телефоне и протянула Мире со словами: "Мама улетела вчера вечером, а утром пришло письмо."

Мирочка, родная, доброе утро,
Я уже скучаю по тебе, спасибо за то время, что провела со мной. Я знаю, что тебе очень нелегко. Я обрушила на тебя столько новой информации, что перевернула твою привычную жизнь с ног на голову. Мирочка, я не хочу мстить никому. Ни твоему отцу, ни Дарье. Прости меня, доченька. И отца прости. Он любит тебя, и это главное.
Когда я узнала, что ты связала свою жизнь с музыкой, мне стало безумно интересно, у кого ты учишься. И тут - она. Снова она впереди меня. Она знает мою дочь, а я сижу с пачкой фотографий в руке. Мне просто снесло крышу (Ты знаешь, она у меня не очень крепкая). Даже не знаю, чего я хотела добиться этими угрозами. Вначале я верила, что Дарья с этим никуда не пойдет, что я её просто попугаю. Потом мне захотелось, чтобы она присмотрелась к вам, поняла, что Мира - моя дочь. Красивая, талантливая, яркая…Такая, какой у неё нет. И какой она сама не была. Прости меня! Это был эгоизм с моей стороны, о котором я сожалею. Я напишу ей, попрошу прощения. Если тебе интересно, кто  помог мне отправлять эти письма анонимно, то это один мой "коллега" по психушке, информатик. Его зовут Джейк, и он удивительный человек,
всегда готовый помочь, не задавая лишних вопросов. Я тебя с ним обязательно познакомлю. Мирочка, я счастлива, что мы есть друг у друга. Больше я не исчезну. Целую тебя, моя родная,
мама

Яна отложила телефон и подняла глаза. Мира светилась. И была очень красивой. Яна подумала, что подруге нужно знать, что случилось на последнем уроке Русмуз. "Она рассказала нам правду", - произнесла девушка. "Кто? Какую правду?"
"Русмуз рассказала нам эту историю. Про конкурс, твою маму, и как ей досталось лауреатство". "А, окей, неважно", - пробормотала Мира.

Дарья Васильевна сидела на кухне с чашкой остывшего чая. Она так устала за последние дни, что не было сил даже умыться и расстелить кровать. Телефон засветился - пришло сообщение. Русмуз подбросило волной адреналина. Письмо было отправлено с нового адреса. "Прости, Дарья, всё закончилось".

Утром дворик полон невыспавшихся студентов. Если не зайти с утра в этот своеобразный "клуб", то день покатится не по правилам. Это знают и педагоги. Дарья Васильевна показалась во дворике перед самым звонком на лекцию. Студенты тут же её обступили. "Дарья Васильевна, как дела?", "Есть ещё письма?", "Вы сегодня классно выглядите!", "А лекция будет?"
Русмуз обвела взглядом сияющие любопытством и симпатией лица второго струнного и расслабленно произнесла: "Всё закончилось. И всё будет."