Картина на всю жизнь

Из цикла «Дети войны»
(май 2017 года. Записано и публикуется с согласия автора рассказа. Авторский стиль максимально сохранен.) Ранее опубликованы: http://proza.ru/2021/05/11/621
История первая: Картина на всю жизнь или Немец, конфета, труба...
История вторая: Война. Партизаны. Полесье
***
История третья. Гуманитарная помощь

Много чего было в моей жизни и после войны, всяко она аукалась.
Например, недавно один депутат предложил предъявить иск Германии, чтобы нам, детям войны, выплатили компенсацию. Выплатили же тем, кто прошел концлагеря, пусть бы и нам.
А сколько теперь нас осталось, тех детей войны? С каждым годом все меньше и меньше нас становится. Пока суды пройдут и получать будет некому. Разве что нашим уже детям, у кого они есть, за нас. Может, и правильно предлагает депутат, не знаю. Думаю, рассуждаю.
Знаю точно, что нельзя безнаказанно прощать то, что фашисты сделали с нами и нашей Великой страной!
Только как это может повернуться, если с другой стороны посмотреть…
Такой случай был в моей жизни. В 1989 году это было. Мне, как ребенку, пережившему войну, прислали гуманитарную помощь из Германии. Мне досталась посылка от Анны-Лизы, которая просила написать ей письмо, рассказать о себе, своей жизни после войны. Я и написала, про все написала, да еще и на немецком языке, его я знала хорошо и до сих пор свободно разговариваю. Она была счастлива, тут же прислала вторую посылку с  крупами, горохом и консервами, мы стали переписываться.
Надо сказать, как я жила в это время. Мне дали третью группу инвалидности. Вторую, сказали,  нельзя. Гипотиреоз я заработала после Чернобыля, но это была закрытая тема, в расчет не брали. А что ноги вспухшие и ползаю еле-еле — нет, на вторую не тянет, нельзя. И пенсия у меня была, как сейчас помню, двадцать два рубля. А квартплата — двадцать девять! Хорошо, что не одна, что муж был, а то не выжить бы было. Работать я тогда не могла, так что рада я была этой гуманитарной помощи, что уж тут говорить. Но ей пишу, что все у нас есть, все хорошо, потому что иначе нельзя.
Третью посылку мне надо было почему-то забрать из Райкома. Беру в руки, что-то легкое такое. Думаю, платье какое-то, наверное. Одежда, одним словом. Как мы одевались, тоже все помнят, так что тоже обрадовалась. Пришла скорее домой, открываю с волнением, а там — две пачки крупы и фантики, обертки от конфет. Написала Анне-Лизе, что не надо больше присылать посылки, у нас все есть, живем мы хорошо. А самой мне так было больно и обидно!
Потом Анна-Лиза написала, что приезжает с делегацией в Советский Союз, встречаемся в Доме Дружбы Народов. Меня спросили, нужна ли переводчица, я сказала, что нужна. Побоялась один на один остаться. Встретились, познакомились, в кафе посидели, на экскурсию нас свозили. Снова переписывались, но не часто.
Второй раз Анну-Лизу мы встречали уже с той самой переводчицей. Оказывается, она задружилась с ней и все это время переписывалась куда чаще меня. Поселили делегацию в гостинице «Москва», нам порекомендовали пригласить к себе домой в гости.
Как русский человек, я по всем законам гостеприимства накрыла стол. Пельмени сама лепила, салаты сделала разные, закуски, коньяк дорогой. Машину нанимала за свой счет. В общем, долго потом еще с долгами рассчитывалась…
А тогда, когда пришли ко мне домой, я хвастаюсь своей трехкомнатной квартирой-распашёнкой, недавно полученной. Мол, у каждого своя отдельная комната, всем довольны, живем хорошо. Походили, а она и спрашивает:
- Во ан зи мих? (А где вы живете?)
Оказывается, у нее в Гамбурге свой огромный особняк, и она не поняла, что это и есть мой огромный дом, в котором можно жить. Обескураженная, я ушла на кухню, переводчица сама ей дальше что-то объясняла.

Была и третья встреча. Анна-Лиза приехала с мужем, он у нее инвалид-колясочник.
К тому времени у нас уже было целое богатство — красный «Москвич», калошами их называли. Приехали мы на нем, как солидные люди, на пристань, корабль встречать с гостями. И переводчица приехала, да не одна, а со всей своей диаспорой, человек десять, а то и больше. Встретились, обнялись, как старые друзья. Домой я не стала уже приглашать, понятное дело. Переводчица предложила посидеть в кафе.
Пришли, сидим, никто ничего не заказывает. Мне неловко. По законам гостеприимства, я сделала заказ, в надежде, что переводчица сама оплатит за всех своих. Но увы, она сделала вид, что так и надо, и пришлось мне раскошеливаться, заплатив  за всех нас и  за всю ее ораву.
К тому же, пока я рассчитывалась, Анна-Лиза достала сумку с подарками. Только она что-то достала из нее, как тут же потянулись руки с возгласами «Мих!Мих!»(Мне, мне!) И расхватали все подарки. Мне ничего и не досталось. Обняла она меня потом, извинялась. Проводили мы их в гостиницу и поехали домой.
Потом надо было проводить их на пароход. Правда, тут уже переводчица сама заказывала машину. Везти было недалеко — от гостиницы на Невском до моста Лейтенанта Шмидта.
Мы на своей «калоше «приехали, попрощались. Потом я написала еще одно письмо, что все у нас хорошо и перестала общаться. Больно мне накладно выходила вся эта гуманитарная помощь от немцев!

После мне приходилось самой работать с немцами, переводчицей. Но все равно они остались для меня не дружественным народом. Никакая мне их гуманитарная помощь не нужна! И никакими деньгами они не компенсируют ту боль и страдания, что причинили фашисты  моей Великой Стране! В крови осталась ненависть к фашистской Германии, к немцу, как врагу.
Депутат этот не справедливости ищет, а на чужом горе нажиться хочет. Нам, детям войны, могли бы при жизни помогать достойно. Те средства, что он потратит на организацию и воплощение своей идеи, отдал бы людям сейчас. Этим он может заслужить уважение, а не подобными мероприятиями, как гуманитарная эта помощь. Сколько потом было случаев, когда даже ветеранам в качестве гуманитарной помощи выдавали ведра, лопаты, да всякий хлам, а то и подобные посылки с  рваными газетами внутри. Конечно, человеческий фактор тут присутствует, никто не спорит. Но мне не за себя лично, мне за Державу обидно!
***
Из цикла «Дети войны»
(май 2017 года.
Записано и публикуется с согласия автора рассказа.
Авторский стиль максимально сохранен.)
***
май, 2021 год, СПб