пионерскийй лагерь березка

я не автор         .руАвторы Произведения Рецензии Поиск Магазин О портале Ваша страница Кабинет автора
Как на духу... Главы 39-41
Нина Волкова-Коваленко
                Глава 39. Пионерский лагерь «Берёзка», 1970-ые

     И тут мне предложили поехать библиотекарем в наш подмосковный пионерский лагерь «Берёзка» от Центрального телеграфа СССР. В это время в изостудии были кадровые перемены: вместо Оли, которая ушла в декретный отпуск, пришла Лида М. Интересная молодая женщина. У неё был физический недостаток: одна нога была чуть короче, и она слегка прихрамывала, ходила всегда в длинных юбках или в брюках. Но выше колен она была притягательно красива: от природы белокурые вьющиеся волосы, лицо типа Татьяны Дорониной, голубые-голубые глаза, очень женственная фигура с угадывающейся под блузками шикарной грудью. Она уже была замужем и даже уже успела развестись. У неё была маленькая дочь, которая воспитывалась теперь главным образом у бабушки, а в квартире на Новом Арбате продолжали жить вместе, но в разных комнатах, Лида и её уже бывший муж Миша. Она его всё ещё обожала, я составляла ей компанию в походах в книжный магазин «Москва» на улице Горького, где она с любовью покупала для «Мини» шикарные книги-альбомы. «Почему развелись-то?» - спрашивала я её. – «Да не нравится ему, что я больше за мольбертом, чем на кухне…».
     И вот я узнала, что Лида едет в пионерский лагерь вести там изостудию – и я легко согласилась поехать туда же библиотекарем.  Мне было в удовольствие общаться с Лидой.
     Библиотечка была небольшая. Мне мало было только выдавать книги, я ещё запустила программу бесед в отрядах по очень понравившейся мне книге «1001 правило хорошего тона» - о правилах поведения во всех сферах жизни: как знакомиться, как вести себя взрослому и невзрослому по отношению друг к другу, кого пропускать вперёд в дверь, кого кому представлять, как вести себя за столом, в гостях, юноше по отношению к девушке и так далее. Эти «уроки» проходили весело: я брала из «аудитории» мальчишку и девчонку – и они играли роли по теме «лекции» - не обходилось без казусов и без хохота. Я выпускала лагерную стенгазету и вывешивала её на стене библиотеки. Там были фотографии (сама фотографировала) и заметки о лагерных событиях. Ребятам это точно было интересно, у каждого номера они толпились и искали себя на фотографиях.
     Директором лагеря была Маргарита Генриховна Певзнер. Замечательно интеллигентный человек - и строгий воспитатель. Если в лагере обнаруживались неисправимые драчуны, она тут же возвращала их родителям, безжалостно отчисляла из лагеря. Правда, её жёсткость мы ощущали без удовольствия тогда, когда она назначила проводить планёрки (короткое ежедневное общее собрание всех взрослых работников лагеря) утром, за полчаса до подъёма лагеря – в 7.30. Я часто сидела за чьей-нибудь спиной и тюкала лицом в эту спину, ещё не вполне проснувшись. Энтузиазма Маре (так мы её называли - Мара) было не занимать. Она организовывала великолепные походы старших отрядов – двухдневные, с ночёвкой на природе, которые всем очень нравились. Приезжала к биваку на своём директорском Газике – проверяла, что на костре готовится, привозила дополнительные продукты, фрукты.
     Физрук в лагере был легендарный - Борис Евтюшкин. Он лет десять уже ездил сюда физручить и был незаменим и во многих хозяйственных делах, у него были умелые руки и огромная любовь к детям. Зарядку он проводил на футбольном поле и ласково командовал: «Подняли ручки высоко над головой, глубоко вдохнули – опустили ручки, выдохнули…». Была масса кружков: авиамодельный, ковки и чеканки, макраме, кройки и шитья, изостудия, шахматный клуб, кружок радио, вязания, резьбы по дереву и т.д. и т.п. Дети очень многому учились за лето, довольны были и они, и их родители, которые приезжали по выходным на «родительский день» и с удовольствием бродили по организованной для них Ярмарке детских поделок. Были дискотеки, особенно любимые старшими отрядами. Через день смотрели фильмы в клубе лагеря. Я тут многое пересмотрела из золотой фильмотеки: «Овод» с Олегом Стриженовым – по роману Этель-Лилиан Войнич, «Человек-амфибия» с красавцами Владимиром Кореневым и Анастасией Вертинской – по роману фантаста Александра Беляева, великолепный фильм «Коллеги» - по первой и сразу сделавшей автора знаменитым повести Василия Аксёнова.
     Дети обожали пару молодых вожатых - Сергея Романова и Сергея Краснолуцкого, настоящих «мужиков». Романов по своей инициативе стал вести в лагере секцию карате – все мальчишки ринулись к нему. Сергея Краснолуцкого дети ласково прозвали Дракошей – за его чёрные устрашающие усы. Он выводил свой отряд на свою отдельную зарядку, сам выходил с эспандером – и с шутками-прибаутками начинал будить себя и свой отряд. Старшей вожатой была Лариса Васильева, кладезь идей и выдумок. Она проводила всегда какие-то масштабные мероприятия всего лагеря, чаще всего на футбольном поле: там сжигали «навсегда» бумажные огромные «ядерные бомбы», «наполеоновские войска» бежали от русских богатырей с деревянными мечами в руках…   Хорошая это была школа общения, дружбы, воспитания.
     Кроме директора лагеря и старшей вожатой, была ещё одна главная должность в лагере: старшего педагога. Её занимала Жанна, очень невысокого росточка, плотненькая, вечно куда-то бегущая, торопящаяся даже в речи. Её муж вёл в лагере кружок чеканки. Они привезли с собой в лагерь дочку-малышку, которая жила с ними в отдельном домике. Жанна была всегда очень занята, часто мы видели её в незаправленной сзади голубой форменной лагерной рубашке - она всегда так спешила, что была небрежна в одежде. Дочка её порой бегала по лагерю в одной только длинной майке и без трусов, так и возилась в песочнице, сидя в ней голой попкой. Муж Жанны был, наоборот, очень высоким. Строгий был мужчина. Он гораздо больше матери возился с дочкой, в столовой сажал её на одно колено, кормил и строго говорил: «Никаких конфет ни от кого не смей брать!». Андрей как-то поделился со мной, как он женился на Жанне: «На пляжном волейболе познакомились, она такая маленькая, а я такой высоченный – нам всегда было смешно, когда стояли на площадке рядом в одной команде – вот и досмеялись…». В лагере он глаз не мог отвести от Лиды-художницы, она ходила здесь в широких цветных брюках, в соломенной шляпе – шикарная цветущая женщина… Жанна по жилищным заботам – покупала дом в деревне для своей семьи – уехала из лагеря на две недели раньше.  И я поняла, что произошло, когда одним утром на завтраке в столовой мы сидели за одним столом с Лидой - и к нам подсел Андрей. Он сел напротив Лиды – и такого светящегося восторженного взгляда, такого осиянного, я ещё не видела…  Я позднее лукаво спросила Лиду, что это с Андреем было на завтраке. Она засмеялась и поделилась: «Такое впечатление, что он никогда по-настоящему не видел женщину. Он на меня смотрел как на богиню, когда я разделась. Говорил, что Жанна и в личной жизни всегда торопилась, ласковых слов никогда не говорила, - в общем, общественница по призванию… А он очень умный, замечательный человек, мы с ним всю ночь проговорили. Ну, конечно, пожаловался, что с Жанной он о таких вещах не мог говорить… Боюсь, что он уж очень впечатлился – сегодня с утра притащил мне огромный букетище полевых цветов…». Я была рада за них. Андрей до конца лета ходил счастливый…  Между ними возникло что-то серьёзное, это было ясно и глядя на него, и глядя на неё…  Люди эти были одного склада ума и оба глубокие душевно. «Да, в небесах совершается брак – там есть у многих таинственный враг» - пошутил в этих строчках поэт Игорь Губерман.  Но в каждой шутке есть большая доля правды…
     Жанне выпала страшная смерть. В деревенском доме, который она купила для семьи, она часто бывала одна, пока муж работал в Москве, а дочка отдыхала у бабушек.  И однажды в доме взорвался газовый баллон - Жанна погибла…


                Глава 40. Новогодние каникулы

     Зимой 1973 года я поехала в отпуск в Ульяновск, домой, хотела попасть на Новый год. Но стояли ужасные морозы, за тридцать градусов. Мой самолёт 30-ого декабря не улетел, вылет задержали до 31-ого. Я везла домой много подарков, апельсины, колбасы... Думала: наверное, попаду прямо на Новый год – и надела на ноги капроновые чулки, чтобы с порога – и прямо к столу. Прилетели в Ульяновск 31 декабря в 22.00. В Ульяновске мела страшная метель, мороз минус тридцать три градуса. Ноги мои сразу же стали деревянными в этих капроновых чулочках. Автобусы до города не шли, дороги занесены. Легче было вернуться самолётом в Москву, чем доехать от аэропорта до Ульяновска. Такси прилетевшие пассажиры брали с драками.  Мне повезло: ко мне, с большим кожаным мешком груза возле ног, скукоженно и растерянно стоявшей в стороне от дерущихся за такси, подкатила машина. Таксист сходу предупредил:
 - Такса будет тройная!
 Я закивала, говорить уже не могла, челюсти ходуном ходили от холода. Ехали очень тяжело, дороги и в самом деле превратились в натуральные большие сугробы. Таксист усмехнулся:
- До центра довезти не смогу, только в Засвияжье.
– Ладно.
За Свиягой жила моя подруга Надежда. К ней меня и довезли…  Надя открыла дверь – и изумлённо вскрикнула:
- Ты?!
- Я, Надюш…  До дому не смогла добраться, от тебя им позвоню…
 Из-за её плеча вынырнула её младшая сестра Мадина – наша красавица. Ёлка сверкала огнями, стол был уже готов. Я достала свои апельсины и копчёную колбасу. Позвонила родителям: я у Нади, уже поздно – боюсь не добраться, завтра постараюсь быть дома. Насчёт «добраться» родители понимали: общественный транспорт в городе не ходил – страшные морозы и многодневная непрекращающаяся метель сковали всё движение.
       В квартире Нади было очень холодно, батареи были еле тёплыми, света нет - электричество почти по всему городу аварийно отключено. В шубках и шалях мы сели за новогодний стол со свечами, бегали по комнате с бенгальскими огнями, освещая наш праздник, кидались в ванную греть руки под струёй из крана с горячей водой…  Но потом пошли плясать – и разделись, стало даже жарко… Весело встретили Новый год. Наутро я вышла из Надиного дома - автобусы не ходят. Увидела картину: танки тащат обесточенные трамваи по рельсам – слава богу, в городе есть танковое училище, военные взялись помочь городу.  Вот на таком танко-трамвае я и доехала до родного дома, наконец… Пробыла дома только три дня, новогодние каникулы связистов никогда не были длинными.


                Глава 41.  Джоконда

     Летом Надежда приехала ко мне в Москву, специально - посмотреть «Джоконду», которую в это время привезли в нашу столицу и выставляли в Музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина. Очередь была огромная - внутри музея и ещё километр на улице, все бегали за пирожками себе и соседям – в долгой очереди и проголодаться немудрено. Я работала в тот день, когда Надя пошла на Джоконду. Вечером она с ироническим смехом рассказывала, как хитро она попала на выставку.  Изменила походку, стала припадать на одну якобы кривую больную ногу, челюсть ходила вправо-влево – и так она дошла до начала очереди, люди пожалели «калеку» – пропустили вперёд. Надя смеялась: «Когда дошла до самой картины, я забыла про свою «инвалидность» - и, смотря во все глаза на Джоконду, перестала хромать…   Те, кто меня запомнил, зашипели: «Вот наглая!» - но не побили…». Я тоже пошла на выставку на другой день – и отстояла долгую двухчасовую очередь. Внутри был коридор букой П, в середине – за двумя пуленепробиваемыми стёклами - была Она. Господи, я потом дома все репродукции порвала – настолько они были далеки от оригинала! На картине Леонардо да Винчи Джоконда была как живая женщина, её кожа «дышала», я была потрясена – и уже уходя от неё по букве П, всё смотрела и смотрела на неё, пятясь спиной. Дольше трёх минут стоять около картины не разрешалось. Впечатление было огромное. Вечером у меня мы пили с Надеждой наши любимые «Котнари» и «Мурфатлар» - и соревновались в эпитетах, говоря о Джоконде.
     Нам всегда есть о чём поговорить с моей интеллигентной и глубоко самообразованной подругой.  Мы беседовали или слушали какую-нибудь музыку.  Ставили не один раз нашу любимую пластинку Давида Тухманова «По волне моей памяти», где обожали слушать и слушать слова песен: «Приглашение к путешествию» Шарля Бодлера, «Сентиментальная прогулка» Поля Верлена,   «Смятение» Анны Ахматовой («О, как ты красив, проклятый!..»)…
     Я рассказала подруге о протестной демонстрации поволжских немцев на Тверской – их, желающих уехать в ФРГ, не выпускали из СССР.   Массу протестующих загнали тогда в наш внутренний замкнутый дворик Центрального телеграфа и рассадили по автобусам – наверное, чтобы отвезти их на Лубянку. Я как раз шла через двор – и посмотрела за стекло автобуса, на меня мрачно смотрел человек зрелых лет – и я испытывала к нему сочувствие…
     Говорили мы с Надей и о происшествиях в мире. Страстно – о Викторе Харе, жертве военного переворота Пиночета в Чили. Хару, певца и композитора, держали в концлагере на стадионе – и, вырвав из его рук гитару, отрубили кисти рук, потом проломили голову. В его тело было выпущено 34 пули. Сальвадор Альенде – президент Чили - не сбежал, оборонялся в своём дворце с оружием в руках до последней минуты, а когда окружили – покончил с собой. Генерального секретаря чилийской Коммунистической партии Луиса Корвалана приютила наша страна СССР. 
     В Китае в Культурной революции бесчинствовали хунвэйбины – молодые революционеры-анархисты.
     Папирусная лодка Тура Хейердала пересекала Атлантический океан.
     По «уоттергейтскому делу» (незаконная прослушка) отправлен в отставку американский президент Никсон – «Вот где настоящая демократия!» - говорили мы с Надей друг другу.
     В 1975 году наконец-то закончилась война во Вьетнаме…            
Но мы с подругой больше говорили о культурных событиях. Общим у нас с ней было восприятие фильмов Андрея Тарковского: «Солярис», «Сталкер» и «Зеркало» - мы восторгались.  Обожали фильм Владимира Мотыля «Белое солнце пустыни». Как и вся страна, весь 1973 год смотрели многосерийный фильм Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны» с нашим любимым Вячеславом Тихоновым в главной роли. Обожали «Служебный роман» Эльдара Рязанова, «В бой идут одни старики» Леонида Быкова.  Вспоминали стихи наших общих любимых поэтов: Анны Ахматовой, Марины Цветаевой, а также поэтов-шестидесятников. Потрясающее совпадение: почти у всех этих талантливых людей была трагичная судьба, почти у всех…  Это «чёрные метки судьбы» всех незаурядных людей?.. У Ахматовой расстреляли мужа Николая Гумилёва (обвинён в троцкизме в 1921 году), арестовывали и держали в лагере «неблагонадёжного» сына. Она носила сыну передачки, стояла в этих горьких очередях. Написала об этом стихи:
Это было, когда улыбался
Только мёртвый, спокойствию рад,
И ненужным привеском болтался
Возле тюрем своих Ленинград…
     У Цветаевой нам очень нравилась её книга «Мой Пушкин» - так тепло и интимно, с чувством «однокровия» с великим поэтом написано.  «Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черёд» - она была права. Но Марина повесилась в Елабуге, оставив своего 17-летнего сына одного. Её дочь Ариадна провела 16 лет в советских лагерях, сын Георгий погиб на войне…      
     Поэтов - «шестидесятников» мы знали ещё лучше. Андрей Вознесенский. На его стихи Алла Пугачева пела «Миллион алых роз», «Верни мне музыку» пел Муслим Магомаев, «Я тебя никогда не забуду» - томил душу романс на его стихи в «Юноне и Авось». Очень многие стихи шестидесятников были положены на музыку и стали песнями – такие стихи знали наизусть многие. У Евтушенко мы обожали его «Старый друг»:
Со мною вот что происходит:
Ко мне мой старый друг не ходит,
А ходят в праздной суете
Разнообразные – не те…
     На стихи Евгения Евтушенко были положены песни «Любимая, спи», «Хотят ли русские войны», «Бежит река» - о Волге – эту песню пела Людмила Зыкина. Песни на стихи Беллы Ахмадулиной: «По улице моей звучат шаги – мои друзья уходят…», «А напоследок я скажу…» -
знаменитый романс в фильме «Жестокий романс», «О мой застенчивый герой» - в фильме «Служебный роман».
     Стихи-песни Булата Окуджавы и Владимира Высоцкого были у всех на устах. Окуджава: «Последний троллейбус по улицам мчит, вершит по бульварам круженье, чтоб всех подобрать, потерпевших в ночи крушенье, крушенье…», «Нам нужна одна Победа» пели в фильме «Белорусский вокзал», «Ваше благородие, госпожа удача» - в наилюбимейшем фильме «Белое солнце пустыни»… Помню, на выпускном вечере в школе наш «классный» хор так проникновенно спел окуджавскую «Ах война, что ж ты сделала, подлая!», что весь зал был в слезах. Высоцкий – его «Порвали парус!», «Кони привередливые», «Почему аборигены съели Кука» - список любимого здесь был огромен. Самым плодовитым был Роберт Рождественский. Кто не знает этих его стихов: «Мои года – моё богатство», «Не надо печалиться, вся жизнь впереди», «Город детства», «Позвони мне, позвони»? Песню на его стихи о бумажном кораблике пела Татьяна Доронина в фильме «Ещё раз про любовь», а Валентина Толкунова пела «Сладку ягоду рвали вместе, горьку ягоду - я одна…». Мы с Надеждой хорошо знали лирику шестидесятников – и с удовольствием читали друг другу их стихи…





я не автор