Я буду ждать на темной стороне. Книга 3. Глава 42

Какое-то время Эрика просто стояла на месте, глядя ему вслед. Она будто не верила, что для неё уже все закончилось. Словно он мог обернуться и снова вернуться обратно, к ней, сказав, что это была всего лишь глупая шутка, чтобы испытать на прочность её чувство юмора, не более. Осознание наступило чуть позже. Когда будучи обманутой в своих ожиданиях, она словно пробудилась от какого-то затяжного сна. И пробуждение это оказалось настолько болезненным, что едва до её слуха донесся звук захлопнувшейся двери авто Лисова, а потом гул мотора, у неё возникло ощущение, будто её ранили в самое сердце.

В следующий момент пространство вокруг неё прорезал вопль. Так обычно вопит раненное животное, которому некуда уйти. И все ещё находясь под впечатлением пережитых недавно событий, она не сразу поняла, что этот крик принадлежал ей самой, вот только изменить уже теперь ничего было нельзя.

Кажется, до неё только сейчас дошел смысл брошенных этим парнем слов, которые она отказывалась принимать, надеясь на невесть что. Лисов бросил её, и в личном арсенале у неё не было ни одного способа вернуть его обратно. Она все испробовала. Эти методы были бесполезны. Уж ежели он увлекся другой, вернуть его расположение будет практически невозможно. Тем более она должна была догадаться о таком исходе дел, ещё когда он порвал в свое время с Милочкой, переключившись на неё.

Где же были тогда её глаза? Почему она так быстро поддалась его манипуляциям, когда знала, чем могла закончиться эта связь?! И вот итоге её слабости: она стоит возле ворот, пораженная его словами, продрогшая до костей, но не спешившая возвращаться к гостям. Теперь праздник был для неё в тягость, и ей хотелось сейчас только одного: спокойствия и тишины.

В какой-то момент земля закачалась у неё под ногами. Эрике стоило огромных трудов сохранить равновесие и не упасть. Так обычно на человека действует ощущение надвигающейся катастрофы, когда приходит осознание того, что уже ничего нельзя изменить, но по инерции продолжаешь барахтаться в том же хаосе.

Теперь у неё начнется новый жизненный этап, в котором больше не будет места для этого парня. А это значило, что дальнейший путь ей придется продолжать в одиночестве, потому что он дал ей ясно понять, что его терпение лопнуло, и он больше не намерен был с ней церемониться. Она сама была виновата в том, что чересчур привязалась к нему, не видя никого, кроме его персоны. И судьба её за это наказала, вовремя спустив с небес, пока она окончательно не растворилась в этом человека. От понимания этой истины в следующий момент её охватило такое сильное отчаяние, что будучи бессильна что-либо сделать и хоть как-то воспротивиться ему, Эрика просто стояла возле веранды, держась рукой за край забора.

Разум подсказывал ей, что она должна была что-то сделать. Что-либо предпринять, чтобы хоть как-то повлиять на ситуацию, но ей определенно не хватало смекалки для разрешения этой ситуации в свою пользу, а это могло значить только одно: теперь для неё все закончилось по-настоящему. Во всяком случае ей стали понятны его поведение и поступки, на которые прежде она предпочитала закрывать глаза, делая вид, что все нормально. А это были первые тревожные звоночки, которые не следовало тогда игнорировать. Но разве она знала, что все обернется именно так? И как знать, возможно, их отношения были обречены с самого начала. И если бы Лисов действительно её любил, то не стал бы засматриваться на свою одногруппницу, невесть чем привязавшая его к себе, когда в нем нуждалась совсем другая девушка.

Это с неё все началось. С неё же все вдруг изменилось и пошло как-то не так. И анализируя в голове мельчайшие детали его поведения, она только теперь поняла, почему он именно так себя вел. Увы, былого не вернуть.

Он был её первой любовью и наверное останется таким в её воспоминаниях. И как бы он не пытался корчить из себя негативного героя, она прекрасно знала, что на деле он был совсем другим… Если бы только у неё была возможность повернуть время вспять… Она могла бы стать счастлива с ним, но не сложилось. Так что ей ничего другого не оставалось, кроме как смирившись с происходящим, отпустить ситуацию.

Озаренная какой-то фанатичной мыслью, она внезапно повернулась к дому и со всех ног ринулась к нему, не обращая внимания на атмосферу мероприятия, чьи кадры мелькали перед ней в виде обрывков какого-то нереального сна. 

Увидев её бегущую невесть куда, какой-то знакомый случайно её окликнул, спрашивая, все у неё в порядке, однако слишком оглушенная происходящим, чтобы хоть как-то отозваться ему вслед, не слыша фраз обращавшихся к ней людей, Эрика устремлялась дальше, пытаясь поскорее оказаться в своей комнате.

Теперь её больше не заботил тот факт, что ей как хозяйке дома следовало самой подойти к гостям и поинтересовавшись их настроением, немного развлечь их, пока они отсюда не ушли, скучая в её отсутствие. К счастью, гости сами нашли себе занятие, прекрасно справляясь без неё: она слышала веселый смех и болтовню ребят в соседних комнатах.

Проигнорировав это зрелище, Эрика помчалась дальше, пока не добралась до той части дома, где находились лестница, взбираясь по которой, она могла с легкостью попасть к себе. Однако стоило ей оказаться в собственной комнате, как поддавшись молниеносной вспышке ярости, Эрика принялась колотить руками мебель, досадуя, что ей не с кем было поделиться собственным горем. А те, кто хоть как-то были к ней расположены, все равно бы не поняли её намеков. Схватив преградивший ей путь табурет, она вдруг резко им размахнулась и швырнула его о стену, равнодушно глядя на то, как эта вещь рассыпается на мелкие кусочки прямо у неё на глазах.

В происходящем не было ничего удивительного. В иное время вспышки гнева делали её настолько свирепой, что непонаслышке знакомые с её вспыльчивым характером, близкие старались не попадать ей под руку, когда она находилась в таком состоянии. Излив, таким образом, собственный гнев на невоодушевленный предмет, Эрика слегка поутихла, не обращая внимание на срывавшееся с её уст судорожное дыхание.

Услышав странный грохот в комнате, где Эрика разносила в щепки мебель, перепуганные подруги ринулись наверх, пытаясь выяснить, что же там все-таки происходит, когда распахнув перед их изумленными взорами двери, именинница пулей вылетела оттуда, бросившись в сторону ванной комнаты. Сейчас ей больше всего хотелось, чтобы её оставили в покое и не приставали со словами утешений. В жалости посторонних людей она не нуждалась. Не на шутку всполошившись, её подруги донесли эту весть до ведома её родителей, и обеспокоенные столь удрученным состоянием родной дочери, когда накануне вроде ничего не предвещало подобных перемен, они устремились следом за ней. 

Запершись в ванной, Эрика не собирались проливать там слезы из-за неудавшейся любви, как ошибочно предположили её подруги, и уж точно не планировала вскрывать себе вены, как показалось тогда её родителям.

Пребывая сейчас в каком-то отупевшем состоянии, она прислонилась к стене спиной, и, не обращая внимания на чьи-то просьбы открыть снаружи дверь, медленно соскользнула вниз, словно изнемогая все это время от какой-то слабости, окончательно добившей её только сейчас. Одним только музыкантам было наплевать на происходящее. И рассчитывая на получение хороших чаевых от этих людей, они играли весь вечер напролет, не понимая, куда под конец праздника подевался ещё один гости, часть из которых околачивались подле двери ванной комнаты, остальные — разошлась кто куда, намереваясь улизнуть тихо с праздника, на котором они чувствовали себя брошенными и никому не нужными.

***

Весенний вечер дышал прохладой. Воздух был относительно свеж и чист. И находясь в особом расположении духа после пережитой непростой зимы, жители города не теряли даром времени, ища повод выйти из дома и прогуляться, наслаждаясь относительно стабильной погодой. Подобной возможностью не спешила пользоваться только одна особа, которая вместо того, чтобы позвать на прогулку приятелей, предпочла остаться дома, тратя время на болтовню с одним из них по телефону, для вида приоткрыв окно.

Верхний свет был выключен. Комнату освещали только настольная лампа и монитор ноутбука с открытой страницей социальной сети.

— Ну, и как же тебе поездка? Не сильно хоть трясет? — включив громкость на своем телефоне, Евангелина закидывала вопросами Зонтинова, интересуясь деталями его поездки на олимпиаду.

Переехав на квартиру в районе новостроя, которую снял для неё Лисов, она жила там вот уже которую неделю, наводя всюду собственные порядки, и не переживая, что кто-то начнет критиковать её действия, как бывало раньше с отцом. Таким образом, взяв с Лисова обещание, что сам он будет приходить к ней в гости только тогда, когда она сама соизволит его туда пригласить, Евангелина наслаждалась уединением, несмотря на то, что он мог наведаться туда в любой момент, потому что у него был дубликат ключей от этой квартиры.

На днях он и вовсе собирался купить ей одну из таких квартир, снизойдя до подарка, который не делал ещё ни для одной из своих девушек. И решив приблизить к себе Евангелину при помощью такого трюка, надеялся услышать от неё однажды долгожданное «да», заранее предоставив ей услуги своего риэлтора, который мог бы помочь ей с выбором жилья, предлагая самый оптимальный вариант. Чем, собственно говоря, Евангелина занималась все дни и ночи напролет, слегка забросив учебу.
Мысль о том, что очень скоро она обзаведется собственным жильем, не оставляла её в покое. И методично посещая кабинет риэлтера, довольно долго не могла определиться с выбором, стараясь учесть инфраструктуру района, тамошнюю плотность населения, высоту этажа, и, собственно, саму стоимость такой квартиры. Пока что ей приходилось довольствоваться тем, что есть. Но и такой вариант съемного жилья её вполне устраивал. Ведь можно же было подождать до переезда на собственную квартиру, а потом задуматься над своим ответом Лисову, отказать которому уже не могла.

Особенно после того как много он сделал для неё, решая полностью юридические и нотариальные вопросы, привлекая к ним сведущих людей, которые не обманут и обведут вокруг пальца. А все благодаря его отчиму, который прекрасно разбирался в таких делах.

Пообещав как-то Зонтинову, что будет звонить ему чуть ли не каждый час перед поездкой на олимпиаду, она не оставляла его в покое, расспрашивая об условиях поездки, его соседях по купе и прочее. Будто её взаправду интересовала эта тема и она молила Провидение, что вместо неё там находится именно он. А ведь её тоже хотели отправить на олимпиаду, но выбор пал именно на Зонтинова. 

Нынче родители проводили его чуть ли не до самого вокзала, нагрузив пакетами с едой, ведь ему придется пробыть в чужом городе как минимум неделю, пребывания на связи со своими родными посредством телефона. И слабо себе представляя, где он будет подогревать там заранее приготовленную его матерью снедь, Зонтинов надеялся уничтожить её запасы ещё во время поездки, чтобы не таскать за собой тяжелые пакеты. О чем он поспешил сообщить Евангелине, пытавшейся отвлечь его от завтрашних волнений перед посещением тамошнего университета, где будет проходить первый раунд олимпиады, и, собственно, презентация их учебного заведения перед студентами других городов.

— Ты знаешь, Евангелина, — признался он ей спустя время, когда с некоторыми сэндвичами было покончено, — я хоть и провел вдали от цивилизации каких-то пару часов, но у меня такое ощущение, будто я не виделся с тобой и другими целую вечность. Если бы ты только знала, как успел я за всеми вами соскучиться. Твой голос для меня сейчас реально как поддержка, особенно если знаешь, что предстоит пережить тебе уже завтра. Если бы ты только знала, как мне приятно слышать твой голос. Я рад, что ты мне позвонила.

Внимательно выслушав его, Евангелина хотела было поинтересоваться, звонил ли ему сегодня Сильвестр, но интуитивно чувствуя, что иначе быть не могло, ведь лучший друг стал теперь его зятем, воздержалась от этой инициативы, слыша через телефонную трубку стук колес. И чем дальше уносил поезд Зонтинова и других пассажиров от населенных пунктов, тем хуже становилась связь, прерываясь на полуслове, пока паузы между их диалогами не увеличились до такой степени, что устав ловить сеть, Евангелина собиралась вовсе отключить телефон и уйти принять душ перед сном. Останавливало её от подобного шага только одно. Что оставшись на проводе, Зонтинов по-прежнему будет ждать её звонка в надежде продолжить разговор, лишь бы не думать о завтрашнем дне. Он боялся провалить предстоящий экзамен, и занять низкий рейтинг, хотя преподаватели накануне утверждали, что переживать из-за этого не стоит, и задания там будут несложные.   

— Как там наш декан? Небось, тоже скучает по цивилизации? Просто удивительно, что вам выпало ехать с ним в одном вагоне! — засмеялась Евангелина, с театральной наигранностью закидывая ногу на ногу, словно боясь слететь с подоконника, где сидела сейчас, периодически следя за тем, что происходило на улице.

— Нет-нет, что ты! Ему сейчас вовсе не скучно, — засмеялся Зонтинов, которого вызвался сопровождать на эту олимпиаду их циничный декан, готовый первым приписать себе результат его победы и тем самым подчеркнуть свою причастность к столь знаменательному событию. — Он как раз ушел ругаться с проводником, выясняя, почему ему не несут заказанный чай.

— Ох, узнаю нашего декана! — вздохнула Евангелина, заранее представляя себе эту картину. — Приключения его везде найдут.

— Полностью с тобой согласен. И, кстати, пока не забыл сказать, из окна моего купе немного дует из окна, хотя мне кажется его должны были закрыть ещё с зимы. Так что надо будет чем-то забить эти щели, а то ей-богу простужусь и не смогу потом наутро разговаривать! А так все вагоны новенькие и уютные, так что жаловаться мне особо не на что.

Слушая его, Евангелина бросала свой взгляд то в окно, то на свой стол, где лежал игрушечный лис, подаренный ей когда-то парнем, мысли о котором ещё не давали покоя. Ничего не скажешь, Лисов будто в воду глядел, вручив ей эту игрушку в знак памяти о себе. Так что бросая всякий раз свой взгляд на угол стола, где лежали книги, которые подпирал собой этот лисенок, она снова и снова вспоминала его самого и те обстоятельства, которые вынудили его пойти на такой шаг. Она вообще удивлялась тому, как когда-то хотела выбросить этот подарок в окно, испытывая глубокую обиду на Лисова после стычки с Эрикой. И вместе с тем проводя параллели этого события с ещё одним эпизодом, Евангелина поражалась их схожестью.

Когда-то похожую игрушку, (правда не лиса, а зайца), подарил ей Сильвестр, но она умудрилась благополучно потерять её на перепутье коридоров базы, откуда та попала уже в руки Рамахеевой, где наверное и продолжала оставаться по сей день. Сама того не сознавая, но подарок Сильвестра она променяла тогда на этого лисенка, чей внешний облик вызывал у неё улыбку. Да уж, нарочно ситуации и не придумаешь! И кто бы мог знать, что все потом так кардинально поменяется!

Вместе с тем она вспомнила ещё один недавний момент. Когда оставив Лисова совсем одного в гримерке, на обратном пути она встретилась с Феклой, быстро догадавшейся, где была её подруга, и почему у неё был столь взволнованный вид. Комментарии оказались излишни.

«Я не представляю себе, чтобы меня кто-нибудь вот так лапал... Без моего разрешения», — покачав головой, отозвалась она, окидывая её внешний облик оценивающим взглядом. Удивленная тем, что этой особе было дело до её личной жизни, Евангелина от неё отмахнулась: «Брось, с этим парнем у меня особые отношения. Ему можно»

Удовлетворившись подобным ответом, Фекла с расспросами к ней больше не приставала, отправившись на поиски своих братьев и деда. Но если бы все дело было только в этом.
Во время обнимашек с Лисовым Евангелина умудрилась потерять в той комнате свой кулон, который позже нашла та самая уборщица, Шульгина Кондолиза Сократовна, любительница выпить и посплетничать на самые актуальные темы. Евангелина запомнила её ещё и потому, что эта женщина иногда приходила убираться и в снятую для неё квартиру, изредка перекидываясь с ней парой-тройкой словечек о всяких пустяках, что было характерно для человека, который не имея определенного круга общения, хватался за любую возможность завести разговор с первым встречным, и тем самым компенсировать дефицит внимания к своей особе.

Внимательно слушая уборщицу после того, как кулон оказался в её руках, Евангелина тогда заметно смутилась, вспомнив, при каких обстоятельствах была потеряна данная драгоценность. И опасаясь, как бы эта болтливая и придирчивая к мелочам тетка не докопалась до сути дела, пронюхав об их тайной связи, Евангелина попробовала замять это дело, преднамеренно уводя нить разговора подальше от этой темы, злясь на Лисова, чья непредусмотрительность чуть не вывела их отношения на чистую воду. Она знала, что рано или поздно об этом узнает все, но все-таки лучше было бы, чтобы эта информация стала достоянием общественности только после их официальной помолвки. А пока что данное событие следовало хранить в секрете, дабы им не могли навредить недоброжелатели и завистники, коих вокруг хватало.

Так они болтали с Зонтиновым ещё битый час, пока мобильная связь не испортилась окончательно. Было заметно, что он находился уже далеко от населенных пунктов, где присутствовала хоть какая-то инфраструктура. И словно чувствуя, что их связь могла оборваться в любой момент, дабы это не произошло посреди разговора, Евангелина поспешила закончить с ним общение на позитивной ноте, заранее пожелав ему спокойной ночи. Усмехнувшись  в ответ, Зонтинов лишь сказал ей, что мало понял из услышанного, но интуитивно догадывался, что она имела в виду.

— Декану я спокойной ночи наверное желать не стану, — позже добавила она, слезая с подоконника, чтобы и самой начать подготовку ко сну. — Думаю, он ещё успеет найти повод поскандалить с проводником, на ночь глядя.

— Да-да, ты права, — отозвался Зонтинов, прислушиваясь к чьей-то ругани со стороны коридора. — Кажется, началось. Ему наверное опять в чем-то не угодили. И тебе, кстати, я тоже хочу пожелать спокойных снов. А за меня не переживай. Прорвемся! 
И только он произнес эту фразу, как в следующий момент пропала связь, и как не пыталась Евангелина до него дозвониться, все её попытки выйти на Зонтинова были заранее обречены на провал. 

Бросив взгляд на часы, она сбросила вызов, и мигом соскользнув с подоконника, подошла к столу, чтобы выключить ноутбук. После чего в два счета очутившись напротив шкафа, где хранились её вещи, вытащила оттуда свою ночную рубашку, чьи тонкие бретельки хорошо гармонировали с её фарфоровой кожей. Свет был давно выключен. Её спальню освещали только улицы ночного города, чей вид из окна просматривался как на ладони.

Устраиваясь после приема душа в мягкой постели, Евангелина старалась не думать лишний раз о том, каково приходилось сейчас Зонтинову. Тем более под стук колес особо не поспишь… Да ещё это наверное дико неудобно — пробовать заснуть на узкой и твердой койке, откуда можно было запросто слететь на пол, ежели какому-нибудь сумасбродному пассажиру вдруг заблагорассудится нажать на стоп-кран.

«Ну, ничего, думаю, у него будет все отлично, и он вернется с олимпиады победителем» — невольно улыбнувшись, подумала о нем Евангелина, после чего сладко зевнув и потянувшись в кровати, закрыла глаза, пытаясь заснуть. 

Книга 3. Глава 43

http://proza.ru/2023/06/10/642