Последняя глава 2014 г

Я решила продавать свой дом на Улановой горе. Мной двигали следующие причины. Во-первых и главных -невозможное сосуществование с инакомыслящими особями, которым я в предыдущих главах своего романа дала уж очень подходящее для них имя - ВОБЛЯРЫ - происходящее от их восклицания "во-бля", которым они обмениваются при встрече, да и просто в разговоре. Носителями особых именно воблярских, а не человеческих черт характера и повадок, ставивших передо мной и ими непреодолимый барьер, особенно (и в первую очередь) в случаях моего обращения к ним за помощью в хозяйственных делах - крапиву скосить (в этом дождливом году она выросла в три метра), забор подновить, ну и прочие заботы, с которыми женщине не справиться. Во-вторых, не улучшающаяся, а с каждым годом все более разрушающаяся дорога на Уланову гору, решительно не восстанавливаемая местной администрацией. Уже в 10 м году, когда солнце раскалило воздух до 40, а то и 50 градусов Цельсия, я поняла, что через 5 лет этот подъем на гору уже будет мне не под силу, особенно в жару. И, наконец, в-третьих - нежелательные ежегодные и даже ежесезонные проникновения в дом в мое отсутствие нежданных и незванных гостей, в той или иной мере вносящих (и выносящих вместе с разными, понравившимися им предметами), дискомфорт в моей душе. Последняя причина, а проникновений в дом было столь много, что даже состоялись два суда, стала самой главной. Впрочем, и судебные процессы не убедили «новых пришельцев» (с далеких планет), продолжавших внедряться в мою летнюю обитель, невзирая на замки и запоры. Спешу, однако, заметить, что не только в мой домишко "забредают" чужаки. Три года назад изуродовали до неузнаваемости дом моей приятельницы.(Тут - не только с целью поживиться, сколько от души, ослепленной зельем, поиздеваться над чужим жильем, вырывая провода вместе с розетками, разбивая посуду, зверски выламывая все петли и окна вместе в рамами.) И, конечно, никто ничего не видел, и не слышал. А ведь действия сопровождались грохотом и переругиваниями пьяных вобляров-взломщиков. Вскоре. Великая сила и справедливость Господа) один из бандитов то-ли по пьяни, то-ли по неосторожности сломал себе шею и пятый год лежит без движения, опекаемый своей бедной матерью. Старший ее сын отбывает десятилетний срок за убийство. Вобщем, хороша семейка. И вот 15 год. И я вновь на Улановой горе. Вначале я с прохладцей воспринимала, уже за многие годы, привычные красоты, но спустя 6 или 8 дней, ощутив мощный физический подъем во всем теле, благодаря дующему с широкой Оки чудному, живительному ветерку, насыщающему здоровой силой мои легкие, я почувствовала вновь врастание в эту Богом данную благодать Улановой горы, не сравнимую с "другими берегами" ( термин В. Набокова).И я день за днем  все больше стала погружаться в эту Улановскую пастораль, с этими давно знакомыми чарующими пейзажами, обволакивающими сознание и смягчающими монотонно грубую дикость ее населения. Увы! Подрастающее поколение, унаследовав отцовские гены, не слишком отличается от взрослых, хотя (очень редко) встречаются юноши и девушки - студенты двух городских колледжей, в прошлом ПТУ. Эти молодые люди весьма симпатичны, с человеческим мыслящим взором. Вечер. В который раз сходила в Касимов. Музей русских колоколов. Поговорила с музейными искусствоведами. Оч. хорошо! Милые лица, умные слова. Сказала им адрес своего сайта. Тут же нашли. Чудные женщины - касимовская интеллигенция! Ну как отсюда уезжать? Из этого благородного красавца города, от этих замечательных людей? А ведь есть еще музей русских самоваров! И колокола, и самовары собирает отовсюду, даже заграничные, увлеченный коллекционер Силков Михаил Петрович, предоставивший и колокола, и самовары для всеобщего обозрения в городские музеи. И еще в городе есть картинная галерея в особняке  Х1Х века купца Алянчикова, и краеведческий музей в старинной мечети города, бывшего в царство Ивана Грозного столицей татарского ханства на Руси. С наместником Касымом. Отсюда название города - Касимов. В самом центре города Соборная площадь. Успенский и Кафедральный Вознесенский собор - доминанта длинной улицы, в прошлом называемой Большой - теперь она Советская. Там же на Соборной старинные торговые ряды, в настоящее время восстанавливаемые, и шатровый Благовещенский храм. Город с каждым годом хорошеет. Богатые люди вкладывают деньги в реконструкцию города, соблюдая стиль застройки. Особое слово надо сказать о тех, на ком зиждится жизнь духовная и духовное богатство Касимова, на священнослужителях, окормляющих православное население этого города. Это поколения знаменитых братьев Добролюбовых, известных богословов-философов и историков, сохраняющих достоинство прекрасного города, авторов многочисленных богословских трудов еще с Х1Х в., а в настоящее время мудрых исповедников и наставников. И из этого благородного красавца города, из этой красоты уезжать? Совсем другое дело - Уланова гора. Как-будто, пересекая овраг, отделяющий город и деревню, попадаешь в другой мир, с другими ценностями и реалиями. Лишний раз по деревне не замеченной не пройдешь. Обсудят. Осудят. А в глаза улыбаются, вежливые. Редкие бабушки, которых с каждым годом становится все меньше (Господь забирает их в свои небесные угодья), приветствуют меня, как родную, когда прохожу мимо. Знала ведь, что мои походы к мурманчанам добром не кончатся. Они на другом конце деревни живут, тоже – «дачники». Говорила соседке Марии Ивановне, что не хочу подниматься дальше ее дома в деревню, чтоб не светиться. Жених мелькает порой со своим велосипедом или без него, но неизменно полуобнаженный, сверкая своим загорелым атлетическим торсом. Стараюсь, заметив его, поворачиваться задом, типа рву крапиву возле дома. Ну а Воблер? Выследил. Выпорхнул из дома напротив, когда я возвращалась домой, Дорогой Вобляр. Сразу - хвать за плечо, я вывернулась. "Ну руку-то подать можешь?" Ответив на рукопожатие, мельком взглянула в исчерченное преждевременными морщинами и щелками вместо глаз то, что называют лицом, почувствовала зыбкую дрожь отвращения к бывшему половому партнеру. "Я тороплюсь, - быстро сказала я, - забор надо делать." - "У меня в Поповке ребята к тебе вечерами будут приходить забор делать." - "Ага, притончик в моем домике организуем", - подумала я. "Я уже нашла строителя, я тороплюсь." - "А чайку не нальешь?" - "Не налью. Была любовь, да сплыла," - поставила я точку в разговоре. - "А зимой я следы к твоему дому видел. Увидел двоих. Сказал, чтоб ушли." - "А ну их на х..." - весело ответила я. Он осклабился в улыбочке, бандюга хренов. Типа я на его воблярском жаргоне ответила. Обычай такой, у них, у зеков - братков, зазнобу-женщину свою охранять.  "А ты похорошела, - говорит, - где все лето была?" - "Да уж, - думаю, - женщины после сорока только и хорошеют!" У-ххх! Все-таки, несмотря на жуткую дорогу на гору, а главное несмотря на повадки местных жителей, Уланова гора, какой я ее вижу из окон моего домика, поистине благословенное место. Но. Все, что обсуждается - истолковывается на свой лад. И кошмарная зависть к приезжим, и классовая ненависть, только возрастающая с годами - правильно говорил отец народов, товарищ Сталин, что классовые противоречия будут только обостряться (ха-ха). Никто, за редким исключением, как я уже упоминала, не соглашается за плату переделать или доделать что-либо в хозяйстве "дачников", как они, вобляры, не без издевки в голосе называют приезжих, считая их (то есть нас) безрукими разгильдяями. Все это тем более удивительно, что спустившись с горы и поднявшись в 20 минутной доступности в город Касимов, оказываешься в совершенно иной, одухотворенной многочисленными храмами, музеями и учебными заведениями, (среди которых и детская художественная школа), в комфортной для душевно здорового человека среде, где, заходя, например, в магазин, тебя встречают улыбчивые, участливые люди, желающие тебе по возможности помочь в выборе товаров. Про музейных работников я уже говорила. Правда эту интеллигентную идилию разбавляют цыганские лица, попрошайничающие в торговых точках и возле ЗАГСа, где по субботам регистрируются молодожены. Цыгане также снабжают город и область наркотой. Сидела я как-то в городском парке с банкой пива. Рядом подсела девчонка лет 20 - 23 и неожиданно принялась горько плакать. И рассказала грустную историю, как цыгане подсадили ее ровесницу на иглу. Как девушка родила ребенка и вскоре умерла от передозы. "Что мне делать с ее ребеночком? У меня нет своего жилья, а малыш остался сиротой - нет никого из родственников! Гады проклятые, убить их мало!" - в отчаянии воскликнула девчушка. Вот - обратная сторона касимовской красоты и благолепия. Однако, все же грустно, грустно расставаться с этими природными и архитектурными красотами, с этими милыми городскими лицами. Да к тому же говорят, что в Касимове есть и писательское общество, с которым мне как-то не удалось завязать контакт. Но ведь это не трудно - было бы желание. А то я в прошлые годы по уши увязла в этой воблярской истории со сверхневозможным для меня, интеллигентного и образованного члена общества, уродливым романом с зековским субъектом. Да еще выложила свои позорные похождения и переживания на листы бумаги. Что мной руководило? Меня, женщину со вкусом, мыслящую и просто творческую натуру - что привлекало в этом, с позволения сказать, "кавалере"? Ах, если бы не было ХОТЯ БЫ злонамеренных и просто дурных набегов на мой бедный, милый мой домик! Невозможно, даже бессмысленно что-либо производить с целью внесения в дом элементов удобств цивилизации. (Холодильник-кубик - и тот сперли!) Среди населения Улановой горы есть несколько человек, по-видимому искренне и доброжелательно относящихся ко мне. Хотя... Сквозь религиозную "одежду" православия, бывает проскальзывает порой даже у самых честных и порядочных - неистребимая, плохо скрытая зависть к моему бытию. "А зачем тебе 2х комнатная квартира в Москве. Может достаточно однокомнатной?" - "Переезжай сюда насовсем. Что тебе Москва далась!" Безусловно, люди проявляют ко мне искреннее участие. И я благодарна этой семье, пожалуй единственной в деревне, от которой я кроме добра ничего не вижу. И я знаю, что они искренне беспокоятся о моем малом достатке (сами они - большая, вполне состоятельная семья с высшим юридическим образованием), и готовы мне помочь во всем, даже в уничтожении крапивы. Правда косили старыми "дедовскими" косами, а не механическими, и сломали две косы. Конечно. Мы знаем друг друга с десяток лет, и я (может по-глупости - такая вот открытая моя душа) откровенничаю с ними, разумеется до известного предела. И общаться с ними мне гораздо приятнее, чем с недавней знакомой по дачному "товариществу" балериной "из погорелого театра" – весьма противоречивой особой. А больше, собственно, там никого и нет, в этом ментовском "товариществе", во всяком случае я пока не нашла кого-нибудь близкого по духу, с кем можно вечерами распивать чаи и говорить о прекрасном. Правда в тех краях, недалеко, на лето приезжает моя подруга с семьей и мои знакомые, тоже, как и я - архитекторы, с которыми весело и комфортно. А ведь здесь, на Улановой горе есть еще моя закадычная подружка Зойка, с которой мы бывало вечеряли под чаек с самогончиком. Мурманчане: Виктор Савельевич, военный на пенсии, умнейший, интереснейший человек и его жена, Галина Павловна, не уступающая мужу по знаниям. С ними, естественно, полное взаимопонимание относительно всех "прелестей" Улановой горы и ее обитателей. И, наконец, Татьяна-художник, полукровка (отец – вобляр), чувствующая себя здесь как рыба в воде, благодаря огромному количеству родственников и родственному их взаимопониманию и сплоченности. Бывает, и к ней хожу в гости. И все-таки, учитывая и прелести, и существенные изъяны этого  благословенного Богом мирка, я пока остаюсь в неопределенности относительно моего дальнейшего бытия здесь, на Улановой горе. "Как карта ляжет", - говорил мой незабвенный супруг."Как Богу будет угодно", - говорю я.                P.S. Последний вечер на Улановой горе. Умоталась с уборкой до темна. Случайно глянула в окно - Воблер подымается мимо моего дома. Я - шасть за занавеску. В щель наблюдаю за его действиями. Ага. Остановился. (Только бы не поднялся ко мне!) Слава Богу! Осмотрел мой новый забор и двинул дальше восвояси. У-ххх! Пронесло! Что-то будет с моим домиком, когда я уеду? Какие его ждут испытания? Храни Его, Господи!