Генри Филипс. Писатели и драматурги

Писатели художественной и драматической литературы оказались менее склонны
откликнуться на зов нового литературного призвания, чем мировая
публика была готова стекаться на призыв нового драматического искусства.

Замечательное событие произошло в анналах драматической литературы
благодаря развитию кинематографии. Настолько замечательным было это
новое дополнение к искусству эффективного драматического выражения, что даже
после десятилетия существования едва ли дюжина преуспевающих писателей
осознала его потенциал и присоединилась к
новой драматургии.

Первое признание публики кинематографии было новым
развлечением. Люди стекались, чтобы посмотреть на эти грубоватые презентации.
воспроизводили не просто статичные подобия, а движущиеся реальности, как
они предстали перед камерой. В те далекие времена
предпринимались попытки лишь элементарного воспроизведения движущихся объектов. Фотография была жалкой; сама презентация представляет собой размытое, мучительное испытание.

К счастью для увядающей новизны, внезапно были реализованы возможности для трюкового изображения, и кинематограф обрел новую жизнь. Но как только удивление, изумление и догадки, окружавшие неестественные явления этих анимированных фотографий, рассеялись, они стали смертельно однообразными для зрелого ума. Вновь кинематограф
завис у бездны забвения.

Произошло, однако, кое-что важное: картинка-прикол
как бы сбилась в царство злоключений и смеха.
Фарсовый фарс дополнил и, наконец, сменил фокусную картину.
Кинематограф как развлечение сразу же получил огромный коммерческий импульс. Меньше чем через год пухлый младенец превратился в здорового юношу, и пяти-центовый театр стал занимать подобающее ему место «дома для бедняков».

Таким образом, мы подошли к началу потребности в литературе,
обеспечивающей экранные изображения. То, что раньше было
минутной уловкой или концепцией часа со стороны какого-нибудь
остроумного - или простодушного - режиссера, вместе с совместной помощью
всех заинтересованных сторон, теперь стало предметом серьезного рассмотрения, чтобы
более близко соответствовать механическим требованиям
длины пленки, скорости работы и продолжительности показа. Все
продукты были «домашними» и никоим образом не противоречили их грубым источникам. Очень
скоро выяснилось, что
в реальной жизни на удивление мало смешных идей и ситуаций. Комедийные образы
ловких актеров работали до смерти, пытаясь вложить что-то новое в
старые, хлипкие и изношенные пилы.

Но проснулось древнее, детское желание. Теперь огромная
аудитория хотела, чтобы ей рассказали историю — логичную, драматическую, захватывающую, живую! Они не совсем понимали - как никогда не понимают - чего требовали, и режиссеры замерли в ужасе, как будто осознавая
новую и немую драму, которая стояла в тот момент на пороге
кинематографии.

Первые кинематографические рассказы были юмористическими. Большинство из них были
жалкими — это тот случай, когда любой, кроме рассказчика, пытается рассказать
забавную историю. Серьезная история была предпринята с еще худшими результатами.
Высокомерие подготовленного писателя беллетристики или драмы и цена
продюсера всё ещё были не сопоставимые.

Первые заимствования, возможно, были связаны с использованием выдержек из истории для
создания скромных зрелищ, которые придали кинематографу новую ноту.
Достаточно сказать, что вскоре
стали появляться знакомые шедевры художественной и драматической литературы. В тот момент, когда неистощимые
запасы литературы были открыты для нужд кинематографа, мы можем
сказать, что фотодрама действительно зародилась. В ненасытном
поиске истории заимствование стало более общим, спускаясь от
большего к меньшему. Поначалу к заимствованиям
как авторы, так и издатели относились почти добродушно. Только когда
внутренняя коммерческая ценность литературного произведения с фотодраматической точки зрения стала очевидной, в силу вступила сила авторского права.

Несколько успешных исков издателей вселили страх перед
авторскими правами в сердца продюсеров. Сценарист и
фотодраматург с тех пор стали силой.

Как бы то ни было, значительная часть фотодраматургов, развивавшихся в механико-коммерческой атмосфере первых дней кинематографа,
была неизбежно ограничена в своем кругозоре, в
своем понимании художественной драмы и в своих представлениях о потребностях
кинематографа. постоянно расширяющаяся аудитория. Из пятицентового спектакля, с его
зрителями, состоящими из людей, любящих грубый фарс и мелодраму, с низким или
ограниченным образованием, возникли театры стоимостью в миллион долларов, включающие
богатых и бедных, ученых и невежественных, молодых и старых.
в их огромной, меняющейся толпе покровителей, всегда требующих чего-то
лучшего.

Стоит ли удивляться тому, что главы компаний становятся богатыми
магнатов с почасовой оплатой — что многие из них мало думали ни о
чем другом, кроме как о доходах своего замечательного бизнеса,
забывая о результатах почти до такой степени, что убивали курицу,
несущую золотое яйцо? Многие из этих людей не имели ни малейшего представления
о том, что означает слово «драма»; хотя их сотрудники выросли вместе с
бизнесом, они ничего не знали о более культурных профессиях
литературы и драмы. Драма для них означала лишь создание стольких-то
футов «картинок».

С другой стороны, искусные сценаристы, подготовленные
писатели художественной и драматической литературы, сделавшие писательство своей
профессией и посвятившие годы своей жизни демонстрации своей
способности заставить людей смеяться, плакать и ждать с помощью драматических
картинки на странице или сцене - они стояли в стороне. Воспитанный в студии
фото-драматург снисходительно улыбался, когда непреодолимая преграда
отделяла этих литературных мастодонтов от их заповедников; писатели
высокомерно осматривали поле, словно наблюдая за обычным стадом. Ни один из них не
отдавал другому должное.

Это правда, что многие известные писатели потерпели неудачу как
техники фото-спектакля; но еще более верно то, что большинство фотодраматургов потерпели бы
неудачу как авторы беллетристики или театральной драмы.

Таким образом, мы приходим к нашей точке зрения: сочинение фотоспектаклей — это новая профессия
по той простой причине, что фотодрама — это новая форма драматического
выражения, хотя во многом похожая, а в еще больше отличающаяся
от художественной литературы или сценической драмы.

Фотодраматургу, воспитанному в студии, нужно так же много учиться и учиться
ценному искусству выбора, развития и
художественного завершения драматической идеи, как писателю беллетристики или театральной драмы
необходимо овладеть сложной и эффектной техникой фотоспектакля.

Фотодрама более изощренна, чем кажется на первый взгляд писателю
других форм литературы, который балуется ею, или студийному
фотодраматургу, который борется с ней. Каждое новое
испытание иллюзии, которое ему подвергалось, было эффективно встречено, выдержано
реалистично и убедительно завершено - при условии, что оно имело
художественное сотрудничество режиссера, актеров и соответствующие сценические
эффекты.

Это было лишь естественным следствием того, что годы недостатка игрового материала
и практического ученичества должны были вывести на поверхность многих
многообещающих фотодраматургов из студий. В то время как было
ограниченное количество пьес, эффективных с чисто художественной точки зрения
и зависящих от эмоциональных ситуаций, были созданы
тысячи и тысячи постановок, поразительных из-за динамичных
зрелищ, с едва ли драматическим намеком, если не считать диковинной
опасности. Столкновение душ теряется из виду в оркестровом грохоте
падающих зданий; кульминация борьбы героического духа
скрыта за лобовыми локомотивами, врезающимися
в хлам; жалкие сумерки, сгущающиеся над каким-то чудесным
изображением персонажей, теряются в ярком свете настоящего огня, рекламируемого за
тысячи долларов. Это мелодраматические ощущения, а не драма.

Точно так же, как средний человек редко может оценить поразительное ощущение,
кроме как в первый раз, так и мы видим, что продюсеры, режиссеры и
зрители требуют чего-то нового и превосходящего все, что было
раньше, возмущаясь повторением или зрелищами, которые сняты ниже самого
высокого тона ощущения, которое они испытали. уже были свидетелями.
Большинству людей достаточно одного посещения цирка в год; мало кто из нас довольствуется
еженедельным посещением театра с обещанием хорошей драмы.
Драматические возрождения всегда приветствуются.

И вот мы видим лихорадочную ежедневную смену программ, и фильмы,
вспыхивающие на день, а потом, как стопки дешевого чтива на час, буквально выбрасываются в мусорную корзину и справедливо погибают.

Многие проблемы были решены с удивительной легкостью в этом новом искусстве.
Актеру, например, приходилось приспосабливаться к новым требованиям,
требуя от него часто более утонченного искусства, чем то, что
вмещает словесная драма. Огромное количество актеров приобрели что-то близкое к
совершенству.

Однако в постановке фотоспектакля возросла сила, которая
часто мешала развитию новой драмы. Все полномочия, в слишком
многих случаях, были даны директору. Хотя значение
слова «классический» было так же далеко от его понимания, как изучение
астрономии, все же все рукописи подлежали его толкованию,
изменению и уничтожению, от «Люсиль» до «Лира». Слишком часто у актеров
в массе не было иного намека на то, что они делают, кроме
громогласного ревения режиссера за камерой. Таким образом, писатель был
лишен своего самого необходимого союзника в интерпретации
своих более тонких драматических идей. Если многие режиссеры не могут «видеть» и, возможно,
воспринимать каждую сцену и ситуацию в рукописи всеми своими пятью
чувствами, они, как известно, возвращают ее автору как «невозможное
для производства». В настоящей драме наши пять чувств — в фотодраме только одно,
зрение — выступают просто как проводники эмоций, действительные участники
драмы.

В конце концов, к фотодраме обязательно будут относиться серьезно. У нас есть
театры, у нас есть актеры, фабрики, у нас есть мировая
аудитория, но пока нет жизненно важной драмы, о которой стоит упомянуть. Когда нас снабдят
хорошими пьесами, начнется тысячелетие фотодрамы, которая
своей универсальностью затмит все известное в области художественного
выражения. Фотодраме нужны мыслители, а не мастера. Должны прийти
писатели с идеями, а также с методами. В будущем есть место только для
повелителей мировых эмоций, а не только для продюсеров видеоматериалов. Обученный
писатель имеет лишь небольшое преимущество перед необученным писателем,
потому что он должен отказаться от всех своих хорошо обоснованных правил беллетристики и
драматической техники. У новичка больше шансов в написании фотоспектаклей,
чем в любой другой области самовыражения, при условии, что он умственно и
темпераментно подготовлен для этого.

Написание фотоспектаклей должно стать достойной профессией, несмотря на
поношение, которое, казалось, покоилось на нем так долго. Но
фотодраматург должен возвышать себя через свой художественный продукт и
через требование признания достойной работы соответствующим
вознаграждением, а также признанием своего имени, чтобы появиться на экране как
автор своих пьес.

Именно для достижения этих высоких целей в осознании того, что фотодрама
нуждается в учениках, искренне стремящихся стать честными ремесленниками и
настоящими художниками, эта книга была написана горячим исследователем
нового искусства.

  ГЕНРИ АЛЬБЕРТ ФИЛЛИПС.

18 мая 1914 года.