Изнанка предпринимательства. Продолжение

 -        Вы, пожалуйста, сядьте на стул, не надо ходить! Вы мешаете проводить обыск! – мне пришлось повысить голос на представителя цыганской диаспоры, в доме которого мы производили обыск.
         С утра мы как и планировали, каждый со своей группой разъехались по адресам, чтобы одновременно произвести обыски и задержания ( в зависимости от результатов) фигурантов. Сии фигуранты представляли уже не простых откормщиков свиней. Они как раз поставляли крестьянам похищенный с предприятия комбикорм, сдавали свинину в торговую сеть, получали деньги. Звено, так сказать повыше, но не верхушка. Тем не менее, только через них вкупе с оперативными наработками (наружным наблюдением, сиречь слежкой и прослушкой определенных телефонных номеров) можно было добыть улики на следующее звено в данной преступной иерархии.
         Дом «цыганского барона», к которому мы «по-доброму» ввалились с санкцией на обыск в восемь часов утра, чтобы были все дома, особыми размерами не поражал, хотя, конечно был гораздо больше соседских. Несмотря на раннее время наш обыскиваемый был дома один. Разномастное его семейство уже укатило «работать» в Питер. Там они занимались традиционным цыганским ремеслом – попрошайничеством в виде гадания, торговлей самодельной косметикой «под импорт» и прочей спекуляцией. Но такая мелочь нас, понятное дело, не интересовала. Нужно было на данном обыске найти что-то крупное: валюту, деньги советские в больших суммах или валютные ценности, к которым в то время относились драгоценности и ювелирные изделия. Причем размер денег и ценностей должен был явно свидетельствовать, что не добыты они трудом «праведным» или тривиальным попрошайничеством и мелкой  спекуляцией.
        Понятые, предусмотрительно захваченные нами из Гатчины, чинно сидели в самой большой комнате дома, с которой мы начали обыск, и рассматривали диковинные по тем временам телевизор и видеомагнитофон «Филиппс», которые были еще чудом техники для советского человека. Хозяин дома, он же потенциальный подозреваемый с звучным именем Алмаз, нашему визиту был явно не рад, постоянно нервничал и метался по дому, что и повлекло мое замечание. Его волнение могло означать, что в доме действительно имеются ценности, нажитые или добытые преступным путем, или же ему нужно срочно сообщить о нашем визите кому-то из подельников или своему криминальному старшинству. Телефон по правилам проведения обыска был нами сразу же отключен. И хотя нервозность Алмаза давала нам основания рассчитывать на успех, но пока кроме упомянутой аппаратуры нам найти чего-либо ценного не удавалось. Пятьдесят советских рублей в шкатулке, стоявшей на самом видном месте, на комоде, конечно, в счет не шли.
-       Сергей, давай зови понятых  из комнаты, пойдем осматривать хозяйственные постройки! Похоже, здесь пустышку тянем, - сказал я, когда оба этажа дома были осмотрены, стены обстуканы, подпол не обнаружен.
        Серегу (вчерашнего опера, с которым мы были на трупе женщины, покончившей с собой) мне дали в подмогу. Конечно, для нормального обыска меня и его было мало, но ведь и групп одновременно разъехавшихся по другим адресам  было много, а людей  в органах на ответственные мероприятия, как обычно, не хватало.
        Когда я объявил всем участникам, что мы переходим к обыску хозяйственных помещений, Алмаз, который уже начал было успокаиваться, снова заметно занервничал. Во дворе находился добротный сарай, крытый железной крышей. По бокам сарая возвышались паленицы дров.
-       Гражданин Буцулонов, попрошу открыть сарай! – скомандовал я цыгану.
        То, что произошло дальше, стало для меня полнейшей неожиданностью. Этот чертов Алмаз со всей дури толкнул меня руками в направлении ближайшей паленицы, которая от удара моего тела сразу же повалились наземь. Дрова посыпались на меня со всех сторон, хорошо, что время было зимнее, и на голове у меня была модная по тем временам норковая шапка, ведь пара поленьев прилетело мне прямиком в голову. Что самое интересное в тот момент, как помню, меня больше всего взволновало не то, что я могу получить поленом по голове, а то, то я могу порвать дефицитное финское пальто, не так давно приобретенное мною в гос.торговле, благодаря служебному положению.
 -      Серега! Держи его, козла цыганского! – проорал я из дровяного завала.
        Серега, видимо, пренебрег необходимой по тем временам процедурой предупреждения о применения оружия, так как окрика его я не услышал, но выстрел «Макарова» звучно хлопнул в этой загородной тишине. Матерясь во все горло, не смущаясь присутствием понятых, что таращились во все глаза на разыгравшуюся перед ними сцену, я выбрался из развалов паленицы. Пальто, хвала Аллаху, не пострадало, умели финны шить в те времена (не то, то нынешняя китайская ерунда)! Серега уже тащил упиравшегося Алмаза, одежда обоих была в снегу, видимо Сереге пришлось догонять «драгоценного» клиента и вязать его уже на земле.
-      Вот, с…ка! Еле догнал! Через забор хотел сигануть, козлина! – запыхавшись, Серега грубо толкнул цыгана в спину, отчего тот чуть было не растянулся передо мною, так как руки у него уже были в наручниках.
       В Серегином профессионализме я убедился еще вчера.
-      Значит, так, урод! Статью ты уже имеешь, причем не сомневайся – все будет выстроено так, что ты покушался на жизнь сотрудника при исполнении! – я еще весь кипел внутренне, - Там по статье между прочим «вышак» предусмотрен! Помажут тебе лоб зеленкой!
-      Зачем? – искренне изумился цыган.
-      Чтобы заражения крови не было! Когда расстрельная пуля в лоб войдет!
-      Точно! – подтвердил Серега, потирая колено, - Еще меня, гад, лягнул!
-      Ну, еще одно сопротивление, короче, дело твое уже швах! – резюмировал я. – Если хочешь, чтобы мы забыли об этом, давай добровольно выдавай ценности и все, что может иметь отношение к делу, бумаги, договора, расписки!
       Цыган понурил голову…

       «Усталые, но довольные мы возвращались домой». Именно такой стандартной фразой школьного сочинения можно было описать наше состояние на обратной дороге с обыска. Цыган выдал семь тысяч рублей, кучу ювелирки, которая тянула тоже на несколько тысяч, а также комплект японской аппаратуры, находящейся в запечатанных коробках. Такая на «Апрашке» тысяч на десять тянет . Сам видел, облизывался в свое время, глядя на полки комиссионного и прикидывая, сколько же нужно копить на такое с трудовых доходов. Безработный Алмаз на протокол происхождение обнаруженного пояснить затруднился, и поэтому нужно срочно было его «паковать» в камеру и «колоть» по полной. Тем паче, по словам Сереги  «барабан» (человек, которого подсаживали в камеру к подследственному, чтобы убедить его дать признательные показания) у него уже готов. Ну как «развалить» подследственного это разговор отдельный и, так сказать, приватный. Об этом потом…
-      Ну-ка останови машину! – Серега резко положил руку на плечо водителю.
       Тот тормознул так резко, что находящийся в отсеке для арестованных Алмаз хорошо приложился башкой обо что-то и злобно выругался по-цыгански.
-      Ты чего? – я, не понимающе, посмотрел на Сергея.
-      Да вот, дом видишь наискосок? Там зимой никто не живет. Это я точно знаю! Моя земля. Смотри, свет пробивается через шторку. Надо проверить! Наверное, домишко обнести собрались. Точно не помню, но там «шишка» какая-то питерская летом живет. Есть там, чем поживится!
-      Ну, ладно! Пошли! – принимаю я решение, хотя мне до смерти не хочется вылезать из теплого УАЗика.
       Мы, втроем (включая водителя), который также имел табельное оружие, осторожно подошли к дому и поднялись на крыльцо. Внутри точно кто-то был. Об этом свидетельствовали  многочисленные следы на снегу возле крыльца и запах дыма, похоже внутри горел камин или печь. Серега по оперской привычке не стал озабочиваться такой формальностью как стук в дверь, а просто выбил ее ментовским приемом. Я, согласно табели о рангах, зашел в дом последним. Когда там уже зажгли свет. Ну, что сказать? Грабителей мы не обнаружили, но на кровати в недвусмысленной позиции лежала пара голых мужиков, которые пялились на нас круглыми от страха глазами. Поскольку документов они при себе не имели и называть себя категорически отказывались, пришлось дать им возможность одеться и уплотнить арестантское отделение УАЗика к вящему неудовольствию Алмаза.
      Когда, наконец мы добрались до вожделенной прокуратуры и определили Алмаза в камеру, то встал вопрос, что делать с этими субъектами, ибо в то время существовала и была в ходу статья сто двадцать первая или мужеложство, которая призывала карать за подобное противоестественное сношение, даже ежели оно совершено по обоюдному согласию. Обрисовав обоим любителям нетрадиционных сексуальных изысков их мрачные перспективы в следственном изоляторе и на зоне, я через малую толику времени уже располагал их полными данными, которые при проверке, тут же сделанной проворным Серегой, подтвердились. Один из них оказался тем самым «шишкой», а вернее директором одного из предприятий города Ленина, второй был доктором наук, преподававшим в одном из вузов того же славного города. Честно говоря, можно было «срубить палку» и записать и уг.розыску, и мне раскрытие преступления, но уж больно раскаивались, прям до слез, наши «гомики». Оба были женаты, имели детей, не говоря уж о высоком служебном положении. Подымив сигаретами с Серегой в коридоре, мы решили их отпустить, обязав компенсировать «заднеприводных» причиненный нам моральный, а Сереге еще и физический ( у него до сих пор побаливало плечо) ущерб тремя бутылками коньяку, который тогда можно было приобрести без талонов только в местном ресторане. Получив желаемое, мы отпустили влюбленных с миром. Все ж таки требовалось колоть Алмаза, а не отлавливать педиков на просторах Совка. Тем паче и статья эта вскоре, как показала жизнь, умерла. Так, что до зоны наши крестнички может и не успели бы дойти ….
    
                Продолжение следует