Тоська. Часть 3

На  крестины  сына  приезжает  сестра  с  мужем.  Она  же  крёстная  мать.  Мы  ездим  с  визитами  по  родственникам.  Финн  быстро  пьянеет  и  все  подшучивают  над  ним,  особенно,  когда  приходится  тащить  его  наверх  по  лестнице  при  отсутствии  лифта.  На  улице  стоят  крепкие  морозы  и  все  укутаны  в  шубы,  дублёнки,  шарфы,  меховые  шапки.  Финн  всё  время  выскальзывает  из  чужой,  не  по  размеру,  дублёнки,  задерживая  подъём  на  верх  и  вызывая  взрывы  неудержимого  хохота.  Ничего  не  понимая,  он  постоянно  глупо  улыбается.
Дик  строит  планы  о  совместном  бизнесе  с  Финляндией.  Сестра  охлаждает  его  пыл. 
-  Все  рынки  давно  перехвачены  питерцами.  Бегать  по  Финляндии  задрав  хвост,  нет  смысла.  Тем  более,  что  у  нас  с  мужем  стабильная  работа.
Сестра  закончила  учёбу  и  имела  свой  стоматологический  кабинет.

Пока  мы  собирались  к  ним  в  гости,  она  успела  развестись  и  снова  выйти  замуж.  За  украинского  еврея,  занимающегося  наукой  в  Хельсинском  университете. 
В  каком  райском  уголке  столицы  они  жили!  Вокруг  дома  поля  с  загонами  для  коров,  за  полями  лес,  а  за  ним  город  Хельсинки.  Ботанический  заповедник  с  редкими  породами  деревьев  омывала  бухточка  Финского  залива.
Рядом  с  их   деревянными  экологическими  домами  стояла  большая  экспериментальная  ферма  с  коровами,  в  которой  всё  было автоматизированно.  Рядом  с  фермой  был  небольшой  отгороженный  дворик с  козами  и  кроликами,  меж  которых  суетились  и  квохтали  курицы  с  петухом.  В  старом  заброшенном  сарайчике  сделали  уютный  магазин  и  с  утра  в  нём  продавали  свежие  яйца  и  молоко  с  фермы.  Сплошная  идиллия. 
Тишину  и  спокойствие  полей  умудрялся  нарушать  лишь  мой  сын.  Капризничая,  он  заваливался  в  траву,  как  подкошенный  и  начинал  крутился  и  пинаться  с  такой  быстротой  и  силой,  что  к  нему  нельзя  было подступиться.  И  пусть  бы  себе  пинался,  но  он  так  орал,  что  финны,  наверное,  думали,  что  его  бьют  или  режут.  Мы  терпеливо  ждали,  пока  он  не  выпустит  дурную  энергию,  лишь  потом  подходили  к  нему. 
Увидев  как - то  в  супермаркете  большую  машину,  он  стал  стаскивать  её  с  полки  в  уверенности,  что  она  уже  его.  Дома  у  него  игрушек  было  предостаточно  и  мы  поставили  машину  обратно  на  место.  Что  тут  началось!  Он  завалился  на  пол  и  заорал.  Люди,  перепуганные  криком,  сбегались  к  нам  со  всего  магазина.  Казалось,  что  вместе  с  ним  вопила  вся  сигнализация.  Минут  пять  мы  не  могли  к  нему  подойти,  он  пинался  словно  взбешенная  кобыла. 
Ох,  как  бесил  меня  этот  маленький  чугунок!  Я  не  знала,  куда  мне  провалиться  от  стыда.  Порой  я  ненавидела  его.  Наконец,  здоровенный  Алексей  не  выдержал,  забросил  его  на  плечо  и  вынес  на  улицу.  На  этом  наши  походы  на  люди  закончились.
Муж  уехал. 
Я,  коротая  дни,  бродила  по  секонд - хендам,  заваленными  тряпками,  бижутерией  и  всяким  хламом.  Купив  сыну  леденец,  чтоб  не  ныл,  я  рылась  в  вещах.  Увидев  на  столе  старинные  серёжки  интересной  работы,  не  могла  оторвать  от  них  глаз.  Крутилась  вокруг  стола,  словно  он  мёдом  намазан.  В  магазине  никого  не  было.  Оглядевшись  вокруг,  я  схватила  серёжки  и  сунула  их  в  сумочку.  Походив  для  приличия  пару  минут,  направилась  к  выходу.  Неожиданно  перед  дверью  вырос  охранник  и  что - то  спросил.  Я,  не  разобрав,  пыталась  обойти  его.  Тогда  он  крепко  взял  меня  за  руку  и  повёл  в  свой  кабинет.  Во  внутренней  комнате  стояли  экраны  с  камер  наблюдения  магазина.  Он  спросил  на  английском  языке.
-  Признавайтесь,  что  вы  украли.
-  Ничего  я  не  украла!
-  Покажите  сумочку.
-  Ещё  чего!
-  Я  вызову  полицию  и  вас  выпроводят  из  Финляндии  в  течении  24  часов.  Навсегда.  И  без  права  въезда.  Показывайте,  что  у  вас  в  сумке.
Я  вытряхнула  содержимое  сумки  на  стол.  Он  придвинул  к  себе  серёжки.
-  Что  это?
-  Не  знаю,  впервые  вижу.  Наверное  сын  случайно  положил  их  в  сумку.
-  Сын?
Охранник  молча  смотрел  на  меня.  Я  наклонилась  к  нему.
-  Отпустите  меня,  я  сделаю  всё,  что  вы  пожелаете.
Он  поморщился  и  разозлился.
И  тут  я  увидела  сестру.  Она  стояла  в  дверях  и  всё  слышала.  На  душе  стало  гадко. 
Она  поговорила  о  чём - то  по  фински  с  охранником  и  мы  вышли  из  кабинета,  прихватив  серёжки.  Сестра  оплатила  их  в  кассе  и  протянула  мне.
-  Не  нужны  мне  эти  серёжки!  Не  такие  они  и  красивые!
-  Зачем  ты  их  украла?  У  тебя  же  есть  деньги! 
-  Да  не  трогала  я  их!  Что  вы  все  ко  мне  пристали!
-  Я  за  тобой  наблюдала  и  всё  видела.  Я  не  понимаю  тебя.
Рассердившись  на  сестру,  я  вышла  из  магазина.  Было  неприятно,  что  она  всё  видела.  Я  и  сама  не  понимала,  почему  так  поступила.
В  машине  она  сказала.
-  Пойми  же  ты,  наконец,  это  только  видимость,  что  всё  лежит  бесхозно.  На  самом  деле  везде  камеры,  пищалки,  охрана.  Обещай,  что  никогда  больше  не  будешь  вести  себя  так  бездумно.
Чувствуя  себя  идиоткой,  я  дулась  на  сестру.

С  годами  жизнь  Тони  менялась,  она  всё  больше  ссорилась  с  мужем.  Тоня  чувствовала,  что  он  разлюбил  её.  Она,  словно  бельмо  в  его  глазу,  постоянно  напоминала  ему  об  аварии  и  смерти  матери.  С  годами  вина  не  уходила,  а  лишь  усугублялась.  Дик  постоянно  искал  оправдание  произошедшему.  Дескать  был  усталым,  а  на  улице  темнело.  Водитель  грузовика  дурак,  оставил  машину  сразу  под  склоном  на  середине  дороги,  без  предупредительного  знака. 
Но  как  не  выкручивайся,  себя  не  обманешь.  Это  он  сидел  за  рулём,  значит  он  отвечал  за  пассажиров,  доверившихся  ему.  Это  он  бешено  мчался  по  дороге,  нарушая  все  ограничения  скорости  и,  взлетев  на  холм,  запоздало  заметил  под  ним  неисправный  лесовоз.  Это  он  не  успел  вовремя  затормозить  и  врезался  в  машину.  Превышение  скорости  на  тридцать  километров,  рушило  все  его  оправдания  и  доводы. 
Дик,  устав  от  постоянного  чувства  вины  и  застопорившегося  бизнеса,  стал  чаще  пропадать  из  дома,  ища  утешение  на  стороне.  Рынок  в  городе  был  давно  поделен  между  наглейшими  и  сильнейшими.  Он  не  относился  ни  к  тем,  ни  к  другим.  Будучи   бесхарактерным,  он  всегда  оставался  на  вторых  ролях.
Чувствуя  себя  одинокой,  Тоня  тосковала  и  частенько  плакала. 
Беда  одна  в  дом  не  приходит. 
Или,  пришла  беда,  отворяй  ворота.
Дик,  не  вчитываясь,  подписал  какие  - то  бумаги  на  работе.  На  следующий  день  его  обвинили  в  краже  и  утайке  огромной  суммы  со  счетов  фирмы.  И  посадили  в  каталажку.   
Тут  Тоня  испугалась  по - настоящему,  её  благополучная  жизнь  рушилась.  Куда  бежать,  к  кому  обращаться?  Вся  в  слезах,  она  позвонила  сестре  в  Финляндию.  Её  еврейский  муж  как - то  хвастался,  что  его  двоюродный  брат  женат  на  известной  в  Москве  адвокатше.  Сестра  связалась  с  ней,  а  та  связалась  с  нашим  местным  судом.
-  Этого  дурачка  использовали  и  бросили  свои  же  акционеры.  Такое  сегодня  происходит  сплошь  и  рядом.  Плохо,  что  он  подписал  бумаги.  Считай,  что  он  добровольно  признался  в  содеянном.  Дело  можно  уладить,  если  внести  16  тысяч  евро,  которые  он,  якобы,  украл  с  фирмы.
Сестра,  в  очередной  раз  пожалев  Тоню,  оплатила  украденные  Диком  деньги  и  заплатила  адвокатам.  Дика  выпустили.

-  Да,  интересная  и  непредсказуемая  штука  жизнь.  Когда - то  мы  не  могли  набрать  одну  тысячу  рублей,  чтоб  спасти  маму  от  тюрьмы.  Сегодня,  не  моргнув  глазом,  я  выкладываю  16  тысяч  евро  за  человека,  который  фактически  убил  мою  мать.  Тоня,  я  делаю  это  только  ради  тебя  и  твоего  сына.  Надеюсь,  этот  тупица  того  стоит.
Грустно  сказала  сестра.
Дик  стал  искать  средства  для  существования  далеко  на  юге  страны.  Нащупав  небольшую  жилу  для  бизнеса,  он  обратился  к  Тоне.
-  Мне  срочно  нужны  деньги  для  первоначального  капитала.  Как  ты  смотришь  на  то,  чтобы  продать  эту  квартиру  и  переехать  жить  в  тепло?
Представив  домик  у  моря,  Тоня  согласилась.  Дик  быстро  продал  квартиру  и  повёз  Тоню  с  сыном  в  предгорье  Кавказа.  В  маленький  дикий  аул.
-  Какая  же  я  была  дура!  Мне  и  в  голову  не  приходило,  что  Дик  может променять  нас  на  деньги.  В  последнее  время  он  не  любил  меня,  я  была  в  курсе.  Он  постоянно  изменял  мне  с  другими  женщинами,  я  закрывала  на  это  глаза.  Ради  сына.  Дом,  в  который  он  нас  поселил,  был  не  достроен.  Земля  служила  полом,  электричества  и  санузла  не  было  и  в  помине.  Стёкла  в  окнах  выбиты.  Из  мебели  стол,  стулья  и  потрёпанная  кровать.  Вручив  мне  ключ  от  этого  полуподвала,  Дик  клятвенно  обещал.
-  Я  всё  улажу  и  вернусь.  Вот  вам  пока  двадцать  евро.
Сказал  он,  протянув  мне  синенькую  бумажку.  И  исчез.  Навсегда.
-  Какая  подлость!  Сестра  уже  дважды  вытащила  его  из  тюрьмы.  Она  даже  не  просит  возместить  обратно  ей  деньги.  Этот  дурак  вместо  спасибо,  везде  утверждает,  что  деньги  внесли  подставившие  его  акционеры.  Урод  моральный.   Он  врёт  всем.  Признаться,  что  он  на  свободе  только  благодаря  моей  сестре,  оказалось  ему  не  по  силам.  Подлый  трус!  На  самом  деле  он  пытается  убедить  себя  в  невиновности.  Заглушить  свою  совесть.
Возмущалась  Тоня. 
-  Не  переживай,  себя  не  обманешь.  Вернётся  ещё  к  нему  эта  ложь  двойным  бумерангом.  И  лица  убитых  и  обманутых  не  оставят  его  в  покое.  Не  он,  так  дети  его  и  внуки  будут  расплачиваться.
 
Лишь  позже  Тоня  узнала,  что  Дик  опять  попал  на  деньги.  Обманом  вынудив  продать  квартиру,  он  отвёз  её  с  сыном  подальше  из  города.  Стыдно  ему было  признаваться  друзьям  и  соседям,  что  он  неспособный  бизнесмен.  Надеялся,  никто  из  знакомых  ничего  не  узнает  о  его  подлости.
-  Двадцать  евро!  Живи  как  хочешь  или  умирай.  Возвращаться  домой  мне  было  не  на  что.  Да  и  куда  возвращаться?  Дома  больше  не  было.  Побираться  и  смешить  бывших  знакомых,  я  не  хотела.  Ох,  как  нам  с  сыном   было  страшно  в  этом  ауле.  Местные  джигиты  каждый  вечер  палили  из  Калашникова.  Просто  так,  развлекаясь.  Мы  с  сыном  залезали  под  стол  и  сидели  там,  пока  аул  не  затихал.  Я  пыталась  искать  работу,  но  чужих  тут  не  брали.  Так,  перебираясь  случайными  заработками,  прожила  в  Дагестане  почти  полгода.  Питались  мы  хлебом,  запивая  его  простоквашей,  на  другое  денег  не  было.  Я  всё  ждала,  что  Дик  вернётся.  Ведь  не  может  же  он  так  вот  предать  родного  сына. 
Вздыхала  Тоня.  Не  выдержав,  она  позвонила  сестре  и  рассказала  ей  всё.
-  Вот  урод!  Ворюга!  Поганый  говнюк.  Может  ещё  16  тыс  евро  заплатить,  чтоб  его  упрятали  обратно  в  тюрьму,  на  пожизненно!   
Ох,  как  его  подленькая  трусливая  душонка  бесила  сестру.  Она  была  зла  на  Дика  не  из - за  денег,  а  за  сына,  которого  тот  разменял  на  квартиру  и  бросил  голодать  в  чужом  краю.
-  Тебе  надо  выбросить  этого  говнюка  из  головы  и  забыть  о  его  существовании.  Навсегда!  Бог  всё  видит  и  бумеранг  ещё  никто  не  отменял.
Твёрдо  заключила  сестра  и  тут  же  позвонила  дяде  в  Ессентуки,  рассказав  ему  об  моих  бедствиях.
-  Я  сейчас  же  поеду  за  ними,  не  беспокойся  племяшка.  Это  чуть  больше  трёхсот  километров  от  нас.  Поеду  на  машине.
В  ту  ночь  Тоня  с  сыном  ночевали  у  дяди  Серёжи,  в  его  гостеприимном  доме.  Прожили  они  в  Ессентуках  почти  год.  Устроиться  на  работу  Тоня  нигде  не  смогла.  Всем  в  округе  правили  кланы  местных  греков,  которые  никого  не  впускали  в  свой  бизнес.  Устав  от  безделья,  она  отправилась  на  поиски  счастья  в  Москву.

08.06.2023
Хельсинки