Письмо отцу

               

   Алексей открыл глаза. В ночной темноте комнаты тускло светилась догоравшая на столе коптящая свеча. Он с трудом приподнялся с кровати и сел на край тюфяка. Повертел головой в разные стороны и застонал. Ему показалась, что она вот-вот лопнет от сильной пульсирующей боли. «Немудрено от такого количества употреблённого бургундского. Если столько пить, то и умереть можно! Хотя Аннет, похоже, чувствует себя прекрасно,» - Алексей посмотрел на  безмятежно спящую юную девушку, густые волоса  которой разметались по всей подушке.
- Бог мой, холодно то как! Сыро кругом ... Осень выдалась дождливой, а сейчас уже и заморозки,- зашептал он, собирая одежду в беспорядке раскиданную по полу и, натягивая её на себя. - Камин бы затопить, да дрова закончились. Надо покупать. Покупать… За что вот только. Денег совсем немного осталось.
 От угасающего огонька почти сгоревшей свечи он зажёг новую, а старую резко бросил на пол и раздавил каблуком сапога. Комната сразу наполнилась отвратительным прогорклым запахом.»Просвещённая Франция, а свечи до сих пор у них здесь делают из  свиного жира, как в прошлом веке. Стыд просто!»
 Алексей сел за стол, заставленный тарелками с остатками еды, пустыми бутылками из под бургундского… «Славно вечером попировали с Аннет! Так и причина была! Если бы  только не голова, лопающаяся от боли, всё было бы прекрасно. Почему во Франции нет кваса? Сейчас бы кубок выпить нашего ядрёного русского напитка,  боль бы незамедлительно ушла! Боже мой, в одной бутылке осталось немного вина! Какое счастье!» - Алексей засунул горлышко бутылки в рот и сделал несколько глотков.
 Боль стала медленно утихать. Алексей рукой сдвинул на  край стола тарелки и бутылки. Потом встал подошёл к этажерке стоящей в дальнем тёмном углу. Взял с полки чернильницу, песочницу, несколько заточенных гусиных перьев и поставил их на стол. «А где же письмо, которое я давеча  начал писать папеньке? Куда же я его мог положить? - мучительно вспоминал Алексей. - Ах! Вот же оно!» - он нащупал в кармане кафтана скомканный лист бумаги.
  Положив его на стол, долго разглаживал ладонью. Придвинул поближе подсвечник с коптящей свечой  и тихо, вслух, прочитал написанное:
- Милосердному моему батюшке Михаилу Ивановичу, сын Ваш Алексей, многократно до земли челом бью.
 Здравствуйте мой батюшка Михаил Иванович и моя матушка Наталия Петровна! Здравствуйте со всем своим праведным домом на множество лет! Батюшка, да будет Вам ведомо, что расходы мои на обучение снова возросли неимоверно. Я нуждаюсь в книгах по анатомии человека, а также в анатомических плакатах, которые нужно заказывать у художников. Хорошие художники берут за свои труды большие деньги, а с плохими учителя советуют не связываться. Мазня, да ещё и с ошибками.
 Батюшка, я признаю, что Вы зело гневаетесь на меня за то, что пишу Вам редко, а деньги прошу часто. Пишу редко по причине полного отсутствия свободного времени. Имею только воскресенье, а в остальные дни посвящаю себя изучению наук. Начинаю с восхода солнца, а заканчиваю, после того, как сгорает целая дюжина свечей. А свечи здесь, в Париже, делают до сих пор из свиного жира, но стоят они больших денег. Определить сколько мне денег на учёбу и на проживания до сих пор нет у меня никакой возможности. Расходы возникают совершенно неожиданно и, иногда, зело большие.
 Батюшка, я имею твёрдое намерение продолжать моё обучение, невзирая на различные трудности. Главной же моей трудностью является безденежье. Я исполнил Ваше желание и повеление и отбыл во Францию для того, чтобы учиться на врача. Здесь есть много молодых дураков, которые учёбу не посещают, а только гуляют да великие суммы денег проживают. Я же, батюшка, посвящаю всего себя только изучением наук, расходам денежным веду каждодневный учёт, как Вы от меня ещё в детстве требовали.  Вы же, батюшка, в прошлом письме своём меня обвиняли в том, что я деньги безрассудно трачу. Гнев свой великий на меня вылили. У меня душа от несправедливости такой до сих пор болит. Батюшка, сообщаю Вам, что  двести рублей, которые Вы мне к весне  прислали уже кончаются. Прошу Вас не дать мне  впасть в крайнюю нужду и умереть голодной смертью. Также прошу Вас дать мне возможность выполнить ваше желание и стать врачом.
 Батюшка и матушка, в конце моего письма сообщаю вам, что я, слава Богу, нахожусь в добром здравии.
 Передаю поклон брату моему Александру.
 Алексей прочитал написанное и вздохнул. «Не даст папенька денег! Не даст! В прошлом письме,после  обвинений в  расточительстве, он предупредил, что  на двести рублей, которые он мне высылает, я должен прожить до марта. Сейчас ноябрь, а у меня  остаются сущие пустяки. Скуп папенька! Ох как и скуп! Прижимистый. Скряга!  Всегда за каждой самой малой монеткой медной следил. Маменьку изводил. А чего с него взять то?»
 Алексей вспомнил всегда суровое лицо отца: глубокие морщины на лбу, мохнатые седые брови, крупный нос, неряшливая пегая борода, глаза с хитринкой, всё всегда видящие и замечающие.
 Михаил Иванович Мешков, пехотный капитан,  участвовал в походе на Крым в войске под командованием генерал-фельдмаршала  Миниха. В июне 1736 года во время штурма Бахчисарая — ханской столицы -  был тяжело ранен. Почти дюжина татарских стрел застряли в его правой ноге. Раны загноились, и полковой лекарь хотел было её уже отрезать, но потом передумал и решил подождать. Раны зарубцевались, но капитан Мешков остался хромым. Он оставил военную службу, ушёл в отставку по инвалидности и удалился в своё имение в Новгородской губернии. Здесь жил одинокой холостяцкой жизнью, занимаясь хозяйством и копя деньги. Женился лишь через десять лет совершенно неожиданно как для себя, так и для всех его родственников и знакомых. Жена была уже перезрелая, почти двадцать три года, но зато с богатым приданным: десять тысяч  рублей и дом на Мойке в Санкт-Петербурге. Супругу Наталью Петровну он уважал с первого дня их совместной жизни, но  семейными финансами распоряжался самостоятельно, не советуясь с ней.
 Через два  года у Натальи Петровны родился первенец Александр, а еще через год появился на свет Алексей.
 Жили они в основном в имении, наведываясь несколько раз в Санкт-Петербург. В столице супруги Мешковы по вечерам наносили визиты многочисленным родственникам Натальи Петровны, а днём Михаил Иванович  уже сам  в одиночестве, опираясь на толстую палку, пешком бродил по столичным улицам. Заходил в Исаакиевский собор, долго и усердно там молился, а затем, сильно хромая, вновь гулял по Санкт-Петербургу. Останавливался перед строящимися Воронцовским дворцом или Смольным монастырём и часами наблюдал как работали рабочие.
- У нас в деревне хорошо, спору нет! Однако вот как-то привычно всё. А столица меня поражает каждый раз своей силой. Своим духом. Другой мир. Совсем другой! - усталый, но счастливый, говорил  Михаил Иванович своей супруге за обедом.
  К сыновьям он относился строго. Называл их Сашка и Лёшка. На настояния Натальи Петровны дать детям хорошее образование отмахивался:
- Пойдут на военную службу, как я! Зачем на обучение деньги тратить? Что должен уметь офицер? Читать, писать, да и счёт знать... ну и всё, наверное… Офицер должен уметь командовать. Вот это самое главное! Сначала послужат нижними чинами, а затем будут произведены в офицеры. Потом уж как Господь распорядится: может сделают хорошую карьеру, а может быть и нет.
 Домашних учителей  в Санкт-Петербурге нанимала Наталья Петровна.  Она проводила обстоятельную беседу с кандидатами, а уж потом самостоятельно принимала решение. Учителей увозили в имение  Мешковых в Новгородской губернии в конце лета, где они безвыездно жили  до мая следующего года на всём готовом.
 За леность и нерадивость к учёбе Михаил Иванович нещадно драл сыновей розгами. Особенно доставалось Александру, который никогда не отличался ни усидчивостью, ни способностями.
  Так прошло четыре года. ..
 Снова, в июле, семья Мешковых приехала навестить родственников и побывать в своём столичном доме, вновь Михаил Иванович пошёл прогуляться по северной столице. Когда вернулся, долго молчал. Очевидно думал о чём-то. За обедом также не проронил ни слова. Выпил тройную норму водки… Потом же вместо того, чтобы лечь да отдохнуть, вдруг схватил свой костыль:
- Мать, мне прогуляться нужно! Голову проветрить….
 Дома Мешков — старший появился поздно. Успокоил беспокоившуюся супругу и вдруг выдал:
 Не пойдут на военную службу Сашка и Лёшка! Я хочу, чтобы они ар-ар- ахите, - Михаил Иванович запнулся не в состоянии выговорить мудрёного слова, - одним словом зодчими стали! Как этот! Как его? Растрелли… Это моё решение!
- Дорогой ты мой! Ты даже не представляешь в какую сумму станет нам с тобой это образование! - гримаса ужаса на мгновение испортила красивое ещё лицо Натальи Петровны.
- Ничего, мать! Заплатим! Мы с тобой люди не богатые, но денег найдём и заплатим! - Михаил Иванович ударил кулаком по столу так, что задрожали стёкла в окнах.
- Так кроме денег и талант нужно иметь! Без него не выучишься, - попыталась переубедить мужа Наталья Петровна.
- А для того, чтобы талант  у Сашки и Лёшки возник, у меня розги имеются! - категорично  ответил Михаил Иванович.
 Много усилий приложила Наталья Петровна, чтобы найти учителей по рисованию, архитектуре, французскому языку, арифметике. Несмотря на очень приличный оклад, никто не соглашался провести девять месяцев в медвежьем углу.
  Большой дом в имении Мешковых стал напоминать университет. Боевой офицер Михаил Иванович часто не понимал  слов, которые употребляли в своей речи учителя, от чего конфузился и предпочитал молчать.
 Александр сразу же признался своему брату:
- Лёха, а зачем оно мне нужно? Я не хочу быть архитектором! Я мечтаю быть офицером. Командовать полком, например. Как представлю себе выстрелы пушек, облака пороха, знамёна и я, на коне, с саблей веду своих солдата на врага, так у меня мурашки от восторга по коже идут. Если батюшка наш хочет, то пусть и зубрит все эти глупые премудрости.
- Саша, так он же велел нам учиться! Деньги большие за нас платит! Нельзя же батюшку ослушаться, - с опаской ответил Алексей.
- Ты как хочешь, а я не буду! - пожал плечами Александр.
  У Алексея от обилия изучаемых наук стала болеть голова, даже кровь носом иногда шла, но он добросовестно слушал учителей и выполнял их задания.
 Александр принялся изображать дурачка, который ничего не может запомнить. Вместо выполнения заданий он выстругивал ножиком сабли да свистульки. Через день Михаил Иванович порол своего старшего сына розгами. Так порол, что Наталья Петровна слезами заливалась. Но розги не дали никакого результата, и вскоре Михаил Иванович сдался:
- Сашка, у тебя голова каменная, а задница такая крепкая, что дуб морёный. Быть тебе драгуном тогда!
- Почему драгуном, батюшка? - вытирая слёзы спросил Александр.
- Только драгуны имеют дубовые головы и задницы, - ехидно заметил отец.
 Теперь Александр играл в солдатиков. Зимой катался с деревенской ребятнёй в салазках, а Алексей познавал науки.
- Умный мальчик! Будет из него толк. Будет! - говорили о нём Михаилу Ивановичу  учителя.
-  В мать пошёл то младший! Ум есть и рожица красивая, словно девка. Однако если его пороть почаще, то ещё умнее станет! - соглашался он.
 Ко всем учителям Мешков — старший относился официально, никаких  лишних разговоров старался не заводить. Платил им вовремя, кормил от пуза. Но к середине зимы, когда все деревни замело по самые крыши, и от мороза по ночам трещали стволы деревьев, он неожиданно сдружился с мсье Пьером, который преподавал французский язык Алексею. На какой почве они сошлись было совсем непонятно, но теперь почти каждый вечер, после ужина,  Михаил Иванович и Пётр Васильевич ( так по-русски именовал себя преподаватель французского языка) запирались в отдельной комнатке и о чём-то беседовали.
 Наталья Петровна заносила им графин анисовой водки, квашенную с клюквой капусту, солёные грузди, сало и чёрный хлеб.
- Умнейший человек этот Пётр Васильевич! По-русски говорит, как настоящий русак: без акцента. Любо послушать,- часто восхищался перед своей супругой Михаил Иванович.
 У Натальи Петровны вместо ответа взлетали вверх её красивые чёрные брови.
- Ну-ну-ну, - вздыхала она.
Алексей сразу же заметил, что его отец и мсье Пьер были очень похожи: хромые, с большими носами, морщинистыми лбами и длинными бакенбардами. Кроме этого  - прижимистые да скуповатые.
-  Видишь, как наш батюшка в рот смотрит этому французишке. Неспроста это, братка! Неспроста! - с озабоченным видом говорил Александр.
 Весной Михаил Петрович объявил учителям, что в их услугах больше не нуждается и, полностью оплатив их работу, отправил в Санкт-Петербург. Исключение составил мсье Пьер. Теперь он назначался гувернёром Александра и Алексея Мешковых.
- Вот я тебе же говорил! Говорил, что этот французик околдовал нашего батюшку! Ты, Лёшка, мне не верил! Теперь этот мсье Пьер будет нашим единственным учителем для того, чтобы нас с тобой мучить французским и латинскими языками, историей, географией. А получать этот пройдоха за четырёх человек! Ох и хитрый! Ну прямо бестия! - рассказал однажды перед сном Александр своему брату.
 Но не эта новость потрясла Алексея, а распоряжение батюшки объявленное за обедом о том, что он теперь должен будет учиться на лекаря.
- Мы с матерью твоей подумали и приняли такое решение. Ты, Лёшка, исполнить должен его. Не вздумай ослушаться. На учёбу я тебя отправлю в Париж. Это когда возраст у тебя будет соответствующий...   Пока же Пётр Васильевич будет тебя учить разным там премудростям.
- Батюшка, а почему на лекаря? Я к этому никакого желания не имею, - испугался Алексей.
- А твоего желания, Лёшка, никто и не спрашивает! Это моё родительское решение! Я лучше знаю, что тебе нужно в жизни. Пётр Васильевич рассказывал, что во всех просвещённых странах лекари в цене. Все пользуются их услугами, которые стоят недёшево. А хорошие лекари становятся личными медиками царствующих особ и приобретают большое влияние при дворах. Так, Пётр Васильевич? - отец несколько заискивающе спросил у гувернёра.
- Совершенно точно! - ответил тот, обгладывая гусиную ножку.
 С первых же уроков мсье Пьер занимался в основном только с Алексеем. Александр же должен был только находиться  рядом и не мешать. Ему дозволялось даже спать за столом.
 Объяснял мсье Пьер доходчиво, иногда даже интересно. Когда Алексей уставал его слушать он задавал один и тот же вопрос:
- Я слышал, что наш Санкт-Петербург красивее Парижа. Как вы думаете, мсье Пьер?
 Гувернёр прерывался и от возмущения взмахивал руками:
- Алексей, не говорите глупостей! Париж — это самый красивый город на свете!
- Мсье Пьер, а мне сказывали, что нет? - в этот момент всегда просыпался Александр и  специально задавал какой-нибудь каверзный вопрос.
 Некрасивое грубое лицо гувернёра покрывалось красными пятнами и он, забыв об уроке, в который раз принимался с упоением рассказывать о Версальском Дворце, Соборе Сен-Дени, часовне Сент-Шапель,  Вандомской площади, о парке Тюильри…
 Алексей всегда с удовольствием слушал своего наставника, представляя наяву этот сказочный город Париж. Александр же, наоборот, передразнивал гувернёра, когда тот поворачивался к ним спиной.
- Алекс, если ваш папенька, исполнит своё слово и отправит вас на учёбу в Парижский университет вы сами сможете увидеть всю эту сказочную красоту. Не только видеть, но и дышать необыкновенным парижским воздухом, чувствовать на себе всё обаяние нашей столицы, - - обычно этими словами заканчивался рассказ гувернёра.
 В семнадцать лет Александр Мешков поступил на службу нижним чином в Астраханский драгунский полк, а его младший брат ещё целых полтора года «грыз гранит науки» под руководством мсье Пьера.
 Его батюшка сдержал свое слово и отправил Алексея учиться на «лекаря» на медицинском факультете  Парижского университета.
 Дорога, которая заняла полтора месяца, сильно вымотала юношу. Он прибыл в Париж похудевшим и ослабевшим физически, но уверенным в том, что красота этого великого города поможет ему быстро прийти в себя. То же,что Алексей увидел его очень неприятно поразило.
 Мрачные фасады парижских домов выходили на узкие, тёмные, вонючие улицы, посреди которых текли грязные ручейки. А бокам тех же улиц, в канавках, струилась кровь быков, баранов, телят и свиней, которую спускали туда мясники и колбасники. Жуткая вонь усиливалась из-за июльской жары.
 Воду для питья водовозы черпали из Сены и продавали по пять су за ведро. Она имела дурной запах и жуткий коричневый цвет.
 Через неделю своего пребывания в Париже у Алексея начались невыносимые боли в животе. Румянец на его щеках исчез. Юношу мучила тошнота.
- Слушай меня, юноша! - участливо похлопал его по плечу хозяин близлежащей таверны, где Алексей обедал, - не пей воду из Сены! Это гадость! После материнской груди я сразу стал пить дешёвое вино вместо воды, поэтому  у меня никогда  ничего не болит! 
- Спасибо! - искренне поблагодарил  Мешков пузатого и весёлого мужчину.
 С этого дня Алексей пил только вино, чай и кофий.
 Мешков снял дорогую квартиру в новом доме. Через залу сверху вниз проходила свинцовая труба,по которой все жильцы спускали во двор свои хозяйственные отходы и содержимое ночных горшков.
 Во время дождя вода каскадами падала с крыш, изливалась по многочисленным желобам, а затем скатывалась к стенам, где пенясь и журча, уносила с собой со двора многочисленные отбросы.
 Чего только здесь не было: листья испитого чая, обрывки ситца, куски бумаги, кухонные отходы.
  В первые дни Алексей впал в такую глубокую меланхолию из-за разочарования, в которое его ввергла французская столица, что всерьёз задумался о возвращении домой.»Батюшка меня запорет на конюшне. До смерти запорет! Ведь я не только осмелился нарушить его волю, но и потратил большие деньги. Нет! Уж лучше находиться в этом ужасном городе, но живым!» - принял Мешков решение.
 Он вспомнил слова мсье Пьера «Алекс, когда вам доведётся быть в Париже, и вас по каким-либо причинам будет мучить плохое настроение, обязательно посетите сад Тюильри. Это чудо, которое надо обязательно увидеть! Это торжество геометрии: террасы самшитовых кустарников, террасы лиственных деревьев, цветочные клумбы… Вы совершите прогулку по дорожкам этого сада и сразу же почувствуете себя другим человеком. Уверяю вас, Алекс, у вас моментально исчезнут душевные муки до этого терзавшие ваши разум и сердце.»
 Мешков направился в сад Тюильри. Здесь, по дорожкам, разгуливали толпы людей. Кого только среди них не было! Ремесленники в своих рабочих куртках. Элегантно одетые барышни в просторных «летящих» платьях и чепчиках  а-ла- бебе. Модники в бриджах и вышитых бархатных жилетах.
 Лучи летнего горячего солнца делали ещё более зелёными листья деревьев и кустарников. В клумбах цвели сотни огромных кустов роз красного и белого цветов.
 «Да, здесь действительно красиво!» - с восхищением подумал Алексей и в этот момент почувствовал очень странный запах. Он, как гончая, потянул ноздрями. Пахло не цветами и не свежестью зелени. Это был уже известный ему жуткий аромат парижских дворов, куда по утрам выливали содержимое ночных горшков.
 Алексей остановился и принялся наблюдать. Вот молодой человек, шагающий ему навстречу, неожиданно, как заяц, прыгнул в плотные заросли самшита. А из них, неуклюже поправляя свои штаны, вылез большой детина в серой куртке.
- Вы мне позволите? Ой! Ой! - послышался голос сзади, и кто-то сильно толкнул его в спину.
 Алексей обернулся. Хорошо одетый мужчина, держась за живот обеими руками, едва не опрокинув юношу на землю, ринулся к плакучим ивам. « Парижане используют сад Тюильри, как отхожее место! Вот откуда этот жуткий запах!» - понял Мешков.
 Вся красота сада, в котором торжествовала геометрия, для него сразу же исчезла. Он повернул назад и быстро зашагал прочь, старался не наступать в зловонные лужи, перепрыгивая канавы наполненные отходами.
- Ух ты, какой красавчик! - послышался вдруг нежный девичий голос.
 Алексей очнулся. Поднял глаза. У открытой двери дома стояла молоденькая  девушка с очень приятным личиком: носик пуговкой, кругленькие глазки, нарумяненные щёчки. Белый парик, кружевная шляпка с шёлковой розочкой.
 «Ах какая славная! Прямо ангелочек!» - дернулось сердце у Алексея. Он медленно снял свою шляпу и с достоинством сделал в её сторону лёгкий поклон:
- Здравствуйте, мадмуазель!
 В ответ на это девушка резким движением потянула верхний край своего платья вниз и наружу выпали две белые и упругие  груди.
  Алексей застыл. «Боже мой! Что это?» Груди у девушки были небольшие, как маленькие дыньки, и от них невозможно было оторвать взгляд. Он так и застыл в поклоне со  шляпой в руке, созерцая это чудо. Во рту у юноши пересохло, голова стала тяжёлой. «Что это? Что же мне делать?»
- Ты это чего застыл, красавчик? Заходи! - пригласила девушка и подняла края платья.
 Две упругих белых «дыньки» исчезли.
 Так Мешков оказался в одном из Домов Наслаждения столичного района Марэ. Он потерял счёт времени. Когда, наконец, совершенно обессиленный, с дрожащими от слабости ногами Алексей вышел на улицу, солнце уже садилось. «А мсье Пьер был прав: Париж замечательный город!» - счастливо улыбнулся он.
  Теперь Мешков через день посещал Дома Наслаждения, которых во французской столице оказалось великое множество.
 Начались занятия на медицинском факультете Парижского университета. Алексей переживал, что его образования не будет хватать для понимания диктуемых преподавателями предметов, но реальность оказалось совершенно другой. В их группе, состоявшей из пятнадцати студентов, у него были самые глубокие знания латыни и арифметики.
 Алексею учиться  очень нравилось, за исключением учебного вскрытия трупов в анатомическом театре. На первом занятии он едва не потерял сознания от ужаса. От запаха трупа, лежащего на столе его начало тошнить, и Мешкова вырвало прямо под ноги учителя. Впрочем остальные студенты чувствовали себя ещё хуже. После первого вскрытия в группе осталось всего десять человек, остальные решили перейти на юридический факультет.
 Алексей близко сошёлся с Жан Пьером Дювалем. Это был славный малый невысокого роста, с широкими плечами, крупным носом и серыми пронзительными глазами. Невзирая на то Жан происходил из богатой семьи, одевался он неряшливо. Свой старый и вытертый до дыр парик он никогда не менял. Часто появлялся в камзоле разорванном под мышками или бриджах в масляных пятнах.
 Узнав о том, что Алексей посещает столичные бордели, он в ужасе закрыл свои глаза ладонями и запричитал:
- Алекс! Алекс! Что ты делаешь? Неужели ты хочешь подцепить от девок, которые тебя там  обслуживают, страшную заразную болезнь и сгнить заживо? Алекс, ты мне казался таким разумным…
- Дружище, а что же мне делать? - растерянно пробормотал Мешков.
- Как что? Неужели у тебя нет денег для того, чтобы иметь содержанку? - Жан опустил руки и посмотрел на друга своими хитрыми глазами.
- Денег? Так вроде бы есть… - как-то неуверенно ответил Алексей.
- Если  посчитать, то на содержанку в месяц ты будешь тратить те же самые деньги, что на проституток из борделя, пользуясь ими каждый день. Зато ты сможешь быть уверенным, что она тебя не заразит дурной болезнью. Ты меня понимаешь?
- Жан, конечно же, понимаю! Ты прав! Но где я могу найти содержанку? Ведь у меня в Париже нет знакомых..
- Зато у тебя есть друг! Это я! - ткнул себя пальцем в грудь Дюваль. - Дай-ка мне подумать. Подумать…. Подумать, - он закрыл глаза. - Вспомнил! Есть у меня знакомая девушка. Софи. Она была на содержании у моего кузена. Года два, наверное… Потом кузен нашёл себе другую, а  Софи осталась не удел. Называй адрес, где ты живёшь, завтра вечером она будет у тебя.
 Софи оказалась рыжей полненькой болтушкой с пышной грудью, круглыми чёрными глазками и маленьким носиком.
- Алекс, какой ты красивый мальчик! У тебя глаза цвета неба! а твои   широкие чёрные брови сведут с ума всех парижанок. А какие у тебя красивые губки! Сладкие, наверное, как малина? Дай-ка я их поцелую! - она больно впилась своими белыми мелкими зубками в губы Алексея.
 С Мешковым никто никогда так не разговаривал. Он весь красный от стыда застыл в кресле, а Софи принялась раздеваться прямо перед ним. Бесстыдно сняла верхнее платье, затем нижнее, вышитое голубыми васильками…
 У Алексея перехватило дыхание, заколотилось сердце…
- Мальчик, ну чего ты сидишь? Иди ко мне! - Софи совершенно нагая  упала на кровать.
 Это была потрясающая женщина. Она приходила по вечерам, через день, и оставалась у него на всю ночь. Утром Софи свежая и бодрая куда-то уносилась, а Мешков, совершенно разбитый, едва волоча ноги, брёл в университет. За каждый визит он ей  платил.
- Мальчик, ты такой щедрый и любезный! - чмокала она Алексея в щёку.
 Через месяц Софи, перед тем, как  покинуть квартиру Мешкова, попросила денег на новые платья, туфли, шляпки.
- Мальчик, я тебя безумно люблю! - воскликнула она, когда он выложил  на стол для неё горку серебряных монет. - Ты прекрасный любовник!
 А ещё через месяц Алексей с ужасом обнаружил, что у него почти не осталось денег. Он послал письмо отцу с просьбой выслать триста или хотя бы двести пятьдесят рублей. Чего только Алексей в нём не писал! О высоких ценах на еду, воду, одежду. Даже о необходимости платить за трупы, которые привозили из анатомического театра им на учебные вскрытия.
 Когда Софи  попросила денег на зимнюю одежду, он несколько смущаясь, объяснил:
- Дорогая, на прошлой неделе я послал письмо моему папеньке… Думаю, нет, я уверен, что он пришлёт мне денег. Только они придут месяца через три. Тогда я смогу тебе…
- У тебя нет денег? Как я могла связаться с мужчиной, который пользуется мною совершенно бесплатно! - громко запричитала она и разразилась громким плачем.
- Софи, я же сказал тебе, что деньги будут через три, а может даже через два месяца. Неужели ты не можешь подождать? - Алексей попытался обнять девушку.
- Пусть ждёт другая! - Софи больно ударила его локтем в грудь и навсегда исчезла из жизни Мешкова.
 Наступила зима и выдалась она, как говорили парижане, очень суровой.
 Сена покрылась толстым слоем льда. Теперь водовозы привозили воду и продавали ведро за целых пятнадцать су!
 Постоянный холод порою доводил Алексея до отчаяния. Большой камин, находившийся в самой большой комнате квартиры, пожирал огромное количество дров, которые стоили баснословные деньги, но ничего не обогревал. Одетый в зимнюю одежду, и укутавшись во все одеяла, Мешков вечерами сидел в кресле у огня, пытаясь согреться и вспоминал их дом в деревне, где печи топились и днём, и ночью берёзовыми поленьями. В комнатах всегда было жарко и уютно. Горячая вода была всегда. А баня?! Большая, с парилкой со стенами из липовых досок… Здесь же, в Париже, полностью вымыться не было никакой возможности, особенно зимой. Французы выработали целый арсенал ухищрений, чтобы согревать тело. Это были грелки, которые наполнялись горячей водой или углями, а также жаровни для ног. «Придётся и мне прибегнуть к  ним для того, чтобы не умереть от холода,» - часто думал Алексей, но не покупал ни грелки ни жаровни. Ведь денег было в обрез, от чего он часто впадал в  уныние. «Пришлёт батюшка или не пришлёт? Думаю, что должен...».
 Убогая грязная лестница, которая вела в квартиры, всегда издававшая жуткий аромат чеснока, горелого жира, человеческих и кошачьих экскрементов, покрылась тонким слоем льда. Алексею стоило больших усилий, чтобы подняться или спуститься по ней и не упасть.
 В феврале морозы ослабли, а Алексею наконец-то доставили деньги, которые ему отправил отец. Вместе с ними пришло и письмо. В нём старший Мешков нещадно упрекал сына в расточительстве. Призывал экономить во всём. «Тебе же ведомо, что мы люди небогатые. Отказываем себе во многом для того, чтобы послать деньги Сашке в полк, да тебе в Париж. Слава Богу, что Сашка довольствуется малым! А твои потребности пустят нас с матерью по миру с протянутой рукой. Негоже так, Лёшка! Хотел я прикупить деревеньку ещё одну, так разве с тобой возможно это? Нет! Высылаю тебе всё, что смог собрать. Двести рублёв!  Влез в долги, чтобы ты, сын, мог продолжать учиться на лекаря. Этих денег тебе должно хватить до марта месяца следующего года, а может быть ещё и останутся. Живи так скромно, чтобы остались! Да, если узнаю, что ты, Лёшка, там в Париже, деньги на баб непотребных тратишь, запорю! Буду пороть дот тех пор, пока у меня руки не отнимутся. Потом отдам тебя в пехотный полк, чтобы ты жизнь познал.
 Любящие родители твои.
 Отец Михаил Иванович Мешков и мать Наталья Петровна Мешкова».
 Алексей прочитал письмо, закрыл глаза и явственно представил себе, как отец, обливаясь потом, хлещет его розгами на конюшне. От ужаса у юноши даже свело живот.
- Не приведи, Господи! Не приведи! -  он принялся креститься.
«Как бы не так- влез папенька в долги! Он сроду в долг не брал! Всего двести рублей выслал! Прижимист… Ой и прижимист папенька! Впрочем незачем Господа гневить, двести рублей… Это двести рублей! Золотые и серебряные монеты, они здесь ценятся очень высоко!»
 С наступлением первых весенних дней, когда Сена освободилась от ледового панциря, водовозы понизили цены. Теперь ведро воды стоило, как и раньше: пять су, но её цвет и запах ужасали. Это была коричневая жидкая грязь, издававшая гнилостный аромат.
 В доме, где снимал квартиру Алексей, появились блохи. Они шевелящимся чёрным слоем покрывали стены, мебель, постельное бельё.
 Его служанка Арлет, худющая пожилая женщина лет тридцати пяти, каждый день выпрашивала у мсье Алекса деньги на покупку уксуса. Она была убеждена, что с его помощью можно избавиться от этих насекомых.
 Арлет добросовестно заливала уксусом всю квартиру, но увы, количество блох от этого не уменьшалось.
 Алексея также донимали клопы, которые прятались во всех щелях и щедро пили его кровь по ночам.
 У Мешкова появилась новая женщина, конечно же куртизанка, бывшая содержанка богатого владельца речных барж, который скоропостижно ушёл из жизни ещё зимой. Звали её Изабель.
 Она появилась в квартире Алексея одним воскресным утром, когда он ещё находился в постели.
- Дзинь! Дзинь! - вывел его из лёгкой дремоты звонок колокольчика у двери.
«Кого это нелёгкая принесла? Арлет? В воскресенье? Не может быть! Да у этой старой карги свой ключ имеется...Наверное кто-то ошибся дверью. Мальчик из мясной лавки или посыльный из булочной… Я никого не жду! Пусть все убираются прочь!» - он укрылся одеялом с головой и закрыл глаза.
- Дзинь! Дзинь! Дзинь! - настаивал колокольчик .
- Дьявол вас всех побери! - закричал Алексей, вскочил с кровати и в нательном белье, босиком ринулся к двери. Открыл её и застыл в изумлении. Перед ним стояла миниатюрная женщина в парчовом персикового цвета платье, расшитом золотыми нитями с бесконечным количеством оборок внизу. Красивый парик бледно-голубого цвета; кружевная шляпа с маленьким букетиком живых фиалок. Женщина была похожа на фарфоровую статуэтку.
 «Причудилось, наверное,» - Мешков закрыл глаза. Открыл. Женщина внимательно смотрела на него. Губки у неё были свежие и красные, как спелые клубники. Кончик крошечного носа капризно  чуточку задран вверх.
- Мсье Алекс? - низким приятным голосом спросила женщина.
- Да… да, - растерянно ответил он. «Кто она? Чего ей от меня надобно?»
- Меня зовут Изабель. Один наш общий друг объяснил мне, что вы страдаете от одиночества, поэтому я приехала, чтобы познакомиться, - она протянула руку.
 Алексей прикоснулся к ней губами и почувствовал нежный запах лаванды.
- Чего же мы стоим здесь, на этой ужасной лестнице? Прошу вас, Изабель, проходите! - он широко открыл дверь и сделал шаг в сторону. - Присаживайтесь в кресло! Я должен одеться. Прошу прощения! - он бросился в гардеробную комнату и выбрал самые новые жилетку, штаны и рубашку.
 Когда Мешков вернулся, таинственная гостья смотрела в окно.
- Вы очень красивый юноша. Вы мне понравились. А я вам? - она упёрлась в него своими чёрными, чуть раскосыми глазами.
- Вы, вы… вы. Таких красивых я ещё не видел! - он попытался улыбнуться уже дрожавшими от возбуждения губами.
- Ну и очень хорошо! Мои условия следующие: я ночую у вас две ночи. Допустим среда и суббота. В воскресенье, утром, вы расплачиваетесь со мной за неделю. В конце месяца я жду от вас какого-нибудь подарка. Вы же щедрый юноша, Алекс?
- Да, конечно! Конечно! Только две ночи, мне кажется, это слишком мало. Если три, а? - Мешков не мог оторвать своего взгляда от Изабель.
- Три? Почему нет? Это будет, конечно, дороже…
- Конечно, конечно! Я всё понимаю, - поспешно согласился Алексей.
-  Тогда ещё в четверг?
- Да, да! - ответил он.
 Наступила длительная пауза. Мешков не знал, что делать.
- Чего вы стоите, Алекс? Раз мы пришли к соглашению, то я прямо сейчас начну вас избавлять от одиночества. Помогите мне расшнуровать корсет!
 В понедельник, хитро улыбаясь, Дюваль поинтересовался у Мешкова:
- Скажи-ка мне, дружище, тебе она понравилась?
- Кто? - сначала не понял Алексей, - а потом, слега смутившись, цокнул языком, - таких у меня ещё не было.
- Когда я узнал, что Изабель свободна, я сразу же вспомнил о тебе. Эта женщина умеет  помочь забыть все невзгоды и одиночество, - Дюваль хлопнул Мешкова по плечу.
 Изабель оказалась немногословной, честно выполняющей свои обязанности. Алексей платил ей по воскресеньям сумму, которую она называла. Это были вполне приемлемые деньги.
 Месяц пролетел как миг.
- Сегодня, согласно нашего уговора, ты мне должен сделать подарок, - утром заявила она. - Надеюсь, что ты помнишь? - Изабель приложила свой указательный палец правой руки к его губам.
- Я никогда и ничего не забываю! - с гордостью ответил Алексей, целуя её пальчик. - Что ты хочешь, моя королева? Платье? Туфли или…
- Ты что? - Изабель отдёрнула палец, - я тебе не простолюдинка, чтобы мне дарили разные тряпки! Но я на тебя не сержусь, ведь ты ещё очень и очень молод! - она нервно хихикнула.
- Наверное… Может моя молодость не позволяет мне угадать твои желания, - несколько растерявшись, согласился Мешков.
- Я хочу настоящего подарка. Вот, например, на прошлой неделе я была у довольно известного в Париже ювелира. Он показал мне свои последние работы, и я осталась без ума от золотой броши-банта с драгоценными камнями. Она и была бы самым достойным подарком для меня. Как ты считаешь, Алекс?
- Так эта брошь, наверное, стоит бешеных денег? - внутри у Мешкова всё похолодело.
- Бешеные деньги? Какие глупые слова ты употребил, Алекс! Брошь дорогая. Даже очень! Ну мы же с тобой договорились о том, что ты мне в конце каждого месяца делаешь подарок! Не забывай, что я изысканная женщина! - Изабель повысила голос.
- У меня нет таких денег! - резким тоном объяснил Алексей.
- Как это нет? Как это нет? Как это нет!? - зашипела Изабель. - Голодранец несчастный! Золотарь вонючий! Обманул женщину! Обещал подарки…  - Изабель, не затягивая корсета, принялась одеваться, продолжая оскорблять Мешкова.
« Боже мой! Такая красивая и нежная женщина, а выражается, как пьяные моряки в портовой таверне! Откуда она знает такие жуткие ругательства?» - недоумевал Алексей.
- Чтобы ты  скорее сдох, и твой труп обглодали собаки! - с этими словами Изабель покинула квартиру Мешкова.
  Она часто снилась Алексею душными летними ночами. Он  вспоминал ласки этой действительно утончённой женщины, запах лаванды, который исходил от её тела и плакал.
 Чтобы как-то забыться Мешков полностью посвятил себя только учёбе. Он засиживался над книгами до поздней ночи. Вставал на рассвете и повторял то, что прочитал накануне. Только раз в месяц, в последнее воскресенье, Алексей позволял себе прогулку по Парижу.
 Ужинал он, как правило в  той же самой ближайшей таверне. Её хозяин, высокий и пузатый Гастон, относился к Алексею с большой симпатией, а узнав, что его завсегдатай является дворянином проникся к нему большим уважением и стал обращаться на вы.
- Если в мою таверну приходит русский князь, то это означает, что это приличное заведение! - со значением поднимал Гастон свой указательный палец вверх, хвастаясь перед своими знакомыми.
 Каштаны уже теряли свои последние листья. Начались осенние дожди. Рано темнело.
 Пробираясь по тёмным столичным улицам, промокший Мешков возвращался домой. Его терзал сильный голод. Перед тем, как подняться  к себе в квартиру, Алексей зашёл в таверну.  Его дыхание перехватило от густого табачного дыма, запаха крепкого кофе и пригоревшего соуса. За длинными столами сидели люди и пили дешёвое  красное вино из Бордо, которое подавалось здесь в глиняных кувшинах. Ели хлеб, окуная его большие куски в глубокие миски с мясным бульоном. Было время ужина. В Париже многие жители именовали его «супом».
  Его встретил сам хозяин таверны и провёл в дальний угол.
- Мсье, как всегда, ваш отдельный столик.  Могу предложить вам баранину под белым соусом, а также свежевыпеченный белый хлеб, овощи.
- Давай, Гастон! И бургундского кувшинчик!  Быстрее, если можно! - попросил Алексей.
 За столами  в  полутёмной зале посетители кричали, играли в карты, о чём-то спорили.
- Мсье, ваша еда! - перед Мешковым появилась невысокая, очень молодая, девушка.
 Она неловко поставила на стол блюдо с бараниной, корзинку с хлебом и кувшин вина.
- Послушай, красавица, а где нож с вилкой? И вино я не могу пить прямо из кувшина! - Алексей в первый раз видел эту девушку здесь.
 Она была очень худой с бледными впалыми щеками. Красивые густые, но  непричёсанные волосы небрежно спадали на плечи . Глаз  девушка не поднимала. Смотрела на пол и говорила очень тихо. С первого взгляда Мешкову стало ясно, что её или кто-то сильно обидел, или она терзается от каких-то жутких переживаний.
 У него  почему-то  сдавило грудь, а в горле застрял сухой колючий комок. Алексею стало очень жалко эту  незнакомую девушку.
 
- Ой? - смутилась она, посмотрев на него своим большими тёмными глазами,- я не знала. Хозяин мне ничего не сказал. Сейчас я вам всё принесу.
- Хорошо! И Гастона позови, пожалуйста!
- Что-то случилось, князь? - хозяин таверны широко улыбался.
- Гастон, а кто эта девушка? Я её раньше здесь не видел.
- Это Аннет. Она появилась только сегодня утром. Сбежала из дома. Говорит, что к ней приставал новый сожитель её матери. Я пожалел бедняжку и предложил ей работу и угол  в каморке. Что понравилась? - Гастон пытливо посмотрел Алексею в глаза.
- Очень понравилась! - улыбаясь ответил юноша.
-Тогда забирайте её, князь! Я уверен, что у вас Аннет будет лучше, чем здесь.
- А она согласится? - засомневался  Мешков.
- А это я у неё сейчас спрошу, - громко засмеялся Гастон и обратился к девушке, которая появилась с ножом и вилкой:
- Аннет, этот юноша - русский князь. Ты ему очень понравилась. Хочешь жить у него?
- Правда? - красивые глаза девушки стали круглыми, а бледные впалые щёки зарделись.
- Правда! - подтвердил Алексей. - Я живу недалеко отсюда. Один. Если хочешь, то будем жить вместе.
- Конечно хочу! - Аннет вдруг звонко рассмеялась.
 Так в квартире Мешкова с небольшой корзинкой, где лежали её нехитрые принадлежности, появилась  его новая содержанка.
  На следующий день Алексей купил Аннет недорогую, но приличную одежду, крепкую обувь и несколько париков разных цветов.
- Алекс, а ты правда князь? - спросила она ,вертясь возле зеркала, и с восторгом рассматривая себя.
  Мешков в ответ только улыбнулся. Он не хотел огорчать девушку.
- Ты настоящий князь! Только они могут быть такими щедрыми! - она прильнула к его груди и страстно  поцеловала в губы.
 Теперь у студента Мешкова началась спокойная жизнь. Аннет, которой совсем недавно исполнилось пятнадцать лет, умела довольно прилично варить кофе и готовить на ужин бульон. Когда Алексей уходил в университет, она обходила все местные лавки, в которых умело выбирала хорошее и недорогое мясо, свежие, но дешёвые овощи. Хлеб покупала только утренней выпечки и обязательно белый, который нравился «князю Алексу». Не забывала и о вине.
  Когда Мешков возвращался домой, Аннет быстро накрывала на стол, и они долго, не торопясь ужинали. Алексей рассказывал девушке о своей родине, родителях, знакомых, которые остались в далёкой России. Она с искренним восторгом слушала его рассказы.
 Иногда, когда у Алексея были свободные от учёбы дни, они гуляли по Парижу.
  Аннет была всем довольна и ничего никогда не просила. Расходы Мешкова стали очень скромными, но  даже невзирая на это, деньги, присланные отцом, быстро «таяли». «Не дотяну до марта.  Деньги  раньше закончатся  Надо вновь писать батюшке! А какие же причины мне ему выдвинуть, чтобы он раскошелился?» - от этих дум Алексей впадал в скверное настроение.
 То ноябрьское утро Мешков запомнит на всю жизнь. Он вышел из дому и неприятно удивился тому, что небольшие столичные лужи покрылись тонким слоем льда. «Если зима будет такой же холодной, как и прошлая, то мне придётся туго. Ведь обязательно взлетят цены на дрова, на воду, на тёплую одежду… А денег остаётся немного. Совсем мало. Надо срочно писать батюшке. Надо! Но вот что писать?» - грустно размышлял Алексей, стараясь твёрдо ставить ноги на булыжной мостовой, чтобы не поскользнуться.
- Мсье Мешков, меня с вами ждёт ректор! - сообщил ему декан факультета, очевидно поджидавший его у входа в гулкий высокий коридор.
- Доброе утро, мсье! А вы, случайно не знаете, по какому вопросу? - удивился Алексей.
- Сейчас узнаем! - философски объявил тот.
 В огромной комнате с со старинной дубовой мебелью у высокого окна стояли  двое мужчин: ректор, которого Алексей хорошо знал, и высокий, превосходно одетый пожилой мужчина в парике цвета пепла лет сорока пяти.
- Спасибо! Вы можете быть свободны! - обратился ректор к декану, а потом с каким-то странным подобострастием к незнакомцу, - это и есть тот самый студент Мешков.
- Доброе утро! - поклонился Алексей.
- Здравствуйте, Мешков! - превосходно одетый мужчина очень внимательно изучал юношу.
 Глаза у него были такими «колючими», что Алексею стало не по себе.
- Мне сказали, что вы, Мешков, являетесь представителем одной благородной русской фамилии? - тщательно произнося слова, поинтересовался тот.
- Да, мсье!  Я дворянин! - с достоинством ответил Алексей.
- Превосходно! Превосходно…. Скажите мне вы что-нибудь знаете о переливании крови? - «колючие» глаза казалось читали все мысли  Мешкова.
- Да, мсье!  В прошлом веке, в 1667 году, французский врач Жан Батист Дени перелил 12 унций овечьей крови пятнадцатилетнему юноше, который после этого акта чувствовал себя вполне удовлетворительно. В том же году врач повторил свой эксперимент, сделав переливание крови уже взрослому мужчине, который после данного процесса тяжело заболел, но выжил.  Затем  Жан Батист Дени совершил переливание крови, одному шведскому барону, который, к сожалению, после этого скончался. Если я не ошибаюсь это была кровь телёнка. Также, после переливания, крови скончался ещё одни пациент Жана Батиста Дени. С 1670 года во Франции практика переливания крови запрещена, - указав даты и фамилии рассказал Мешков.
 «Колючие» глаза казалось вот-вот полезут на лоб от удивления.
- Да, да… Это было совершенно так. Надо же, какие знания! - высокий мужчина погладил указательным пальцем свой острый подбородок. - А скажите ка мне, мсье Мешков, у переливания крови есть будущее? Или это тупик в медицине? Каково ваше мнение?
 Алексей и сам часто думал на эту тему, поэтому сразу, не мешкая, высказался:
- Да, мсье! Я считаю, что нужно продолжать экспериментировать с переливанием крови. Это перспективное направление, но…, здесь юноша запнулся.
- Продолжайте! Смелее! - глаза незнакомца уже не казались «колючими», они стали умным и любопытными.
- Пациентам нужно вливать кровь человека! - твёрдо произнёс Мешков.
 Наступила длительная пауза. Ректор смотрел на студента, как на преступника, а незнакомец вдруг громко захлопал в ладоши:
- Браво! Браво! Я очень доволен вами, юноша! Вы меня удивили. Скоро мы с вами снова встретимся. У меня к вам, мсье Мешков, будет одно очень интересное предложение.
 Только потом, уже после окончания занятий, декан сообщил Алексею, что с ним беседовал личный врач его  величества короля Людовика 15.
- Вы, Мешков, ему очень понравились. Искренне поздравляю вас! Вы лучший студент нашего факультета, поэтому заслуживаете, заслуживаете… - декан, неожиданно замолчал, ничего больше не объясняя.
 Алексей пришёл в восторг. По пути домой зашёл в таверну, где купил  несколько бутылок хорошего бургундского вина и жаренного цыплёнка.
 Пировали они с Аннет долго. Ведь была причина! Да ещё какая: с Мешковым беседовал личный врач короля! А затем ещё пообещал сделать некое «интересное предложение». Алексей находился в прекрасном настроении, шутил и рассказывал Аннет различные смешные истории. Потом  она легла спать, а он попытался написать письмо отцу.  Оно почему-то получалось жалким и  неубедительным. Тогда Мешков разделся, задул свечу и залез в постель, прижавшись к горячему худенькому телу Аннет, «провалился» в тяжёлый сон.
 И вот сильная головная боль его заставила проснуться.
 Алексей ещё один раз прочитал написанное. «Не даст отец денег! Не только не даст, но и может велеть  мне возвращаться в Россию! Не приведи, Господь!» - юноша перекрестился.
  Свеча нещадно коптила. Её вонь не позволяла Мешкову сосредоточиться. Он думал. Тёр виски пальцами обеих рук. Вздыхал… Потом, вдруг, скомкал исписанный лист и со злостью швырнул его в дальний  тёмный угол комнаты. Встал. Взял с полки другой лист бумаги, аккуратно разложил его среди пустых бутылок, тарелок с обглоданными цыплячьими косточками. Обмакнул перо в чернильницу и быстро, чтобы не потерять мысль и волну вдохновения, начал писать:
 «Здравствуйте папенька, маменька и брат Александр! Давно вам не писал, потому что  учёба занимает всё моё время. Встаю до восхода солнца, а ложусь, когда уже все жители Парижа давно спят. Выходных у меня тоже нет. Учусь честно, в отличие от многих дураков, которые великие деньги здесь проматывают, ничего не делая.
 Вы папенька и маменька упрекнуть меня в праздном образе жизни никак не можете.
 Сегодня я должен исхитриться  для того, чтобы найти время и поехать заказать  у известных портных белую рубаху из тонкого полотна с кружевными манжетами, жабо и жилет. Также — фрак из самого дорогого сукна, кожаные штаны. Затем, в другом совсем квартале, приобрести высокие сапоги с отворотами и круглую шляпу. Траты меня жду невероятно большие. Пришлось занять деньги у моего лучшего друга.
 Вы, папенька и маменька, не подумайте, что иду я на эти траты по свой глупой прихоти. Нет! Совсем не так!
 Дело в том, что через две недели личный врач короля  Людовика 15 пришлёт за мной  свою карету для того, чтобы я смог прибыть в Дворец Версаль. Здесь личный врач короля  должен  меня представить  самодержцу французскому. Ведь я в скором времени буду входить в состав медиков королевской семьи! Не могу же я, представитель славного дворянского рода Мешковых, выглядеть великовозрастным деревенским балдой?
 Личный врач короля, ректор университета пришли к выводу, что я лучший студент медицинского факультета, к тому же аристократ, являюсь самым достойным!
 Также сообщаю вам, папенька, маменька и мой брат Александр, что нахожусь я в добром здравии.
 Да хранит всех вас Господь!
 Алексей».
   Он хотел дописать день и месяц, но свеча, неожиданно, зашипела и погасла, издавая отвратительный запах свиного жира. «Вот незадача какая: не успел… Да и песочком надо было  бы присыпать, чтобы чернила высохли как следует. Да, ладно! Утром допишу, а потом отправлю».
 Алексей быстро снял с себя одежду, бросил её на стул и метнулся в кровать. Залез под тёплое одеяло и прижался к жаркому юному телу Аннет.