Царевна-лягушка по мотивам русских сказок

Под горою, над рекою,
Где изгиб ее крутой,
Близко или далеко ли
Терем там стоит резной,
В этом тереме – девица,
На все руки мастерица,
С нею дедушка живет,
Вот уже сто первый год.
А у деда книга есть,
В книге той чудес – не счесть!
Когда время настает,
Он ту книгу достает,
И, сорвав с нее печать,
Начинает вслух читать.
И волшебные картины –
Сказки, басни и былины
Начинают оживать,
Из глубин веков вставать:
Там, лягушка со стрелою
Ждет Ивана под сосною,
Там Кощей в своей палате
В серебре сидит и злате,
Там Яга в своей избушке
На лесной живет опушке,
Там ручьи из под горы
Мертвой и живой воды,
Там искусница царевна
В заточенье, в башне медной,
Там на дубе ларь висит,
В нем Кощея смерть сидит,
Там Иван царевич ходит,
Смерть Кощея он находит,
И злодея убивает,
От него весь мир спасает!
Отовсюду сказки эти
Приходили слушать дети.
В этот час, мои друзья,
С ними приходил и я.
И сейчас я, как смогу,
Ни полслова не солгу,
Так и быть, вам услужу –
Сказку эту расскажу.
                ***
В одном, известном всеми царстве,
Жил царь, уж много лет подряд
Он правил этим государством
Не плохо, люди говорят.
Но вот беда, за годы эти
Он стал вдовцом, но жил не зря -
Росли и возмужали дети
Красавцы - три богатыря:
Ерема – первенец, наследник,
Андрей – охотник и стрелок,
Иван, из братьев он последний,
Красив, разумен и высок.
Однажды братьев пригласили
Прийти к царю на разговор.
И те, тотчас, к отцу прибы;ли
На царский, на широкий двор.
И молвил царь: «Хочу сказать я,
Известно, как я вас люблю,
Но не могу, не стану врать я,
Что кое в чем я вас корю!
Живете вы в тепле, в достатке,
Нужды ни в чем не испытали,
Едите сыто, спите сладко…
Отказа никогда не знали!
Но мне годов уже не мало,
И седина уж в бороде,
Все, вроде есть, не доставало
Детишек резвых во дворе!
Хочу, на старости, понянчить
Я внуков, слышать детский смех,
Их баловать, смешить, дурачить,
Хочу, чтоб было как у всех!
Ведь я, пока, не очень старый!
И вот вопрос мой, наконец:
Доколе будете без пары?
Невест ведите во дворец!
Вы сами не смогли решиться -
Решу за вас на этот раз,
А вас прошу, хоть вдрызг разбиться,
Но точно выполнить приказ!
Вот мой указ: «Числа такого,
В часы, что солнце восстает,
Моим сынам собраться снова,
И выйти в поле из ворот,
С собою луки взять и стрелы,
Стрелять стрелою наугад,
Чтобы она туда летела,
Где нас невестой наградят.
Куда стрела, по воле ветра,
По воле случая уйдет,
Идти туда, и там, наверно,
Стрелок невесту и найдет!»
Умолкнув, царь оборотился,
Мол, все - закончен разговор,
И каждый низко поклонился,
И поспешил покинуть двор.

В тот день, в назначенное время,
Указ – закон, и как тут быть,
Царёвы дети, ноги в стремя,
Спешат судьбу свою решить.
Ерема взял стрелу, и, вскоре,
Она, из лука ввысь звеня,
Слетела, в радость иль на горе,
С собой судьбою вдаль маня.
Стрела ушла, что было силы -
Боярский двор она нашла,
И со стрелой его, Людмила,
К нему боярышня сошла.
Андрей, стрелок лихой и меткий,
Стрелу пустил из лука вдаль,
Ему известной только меткой
На двор лишь той, о ком печаль.
И он был награжден по праву,
В каменьях, в шубе из песца,
Стрелу несла его Любава –
Дочь именитого купца.
А наш Иван смотрел, как братья
Смогли судьбу свою спасти,
И что ему осталось брать-то,
Ведь девок нет вокруг, почти!
Он долго целился из лука,
Затем, прищурив левый глаз,
Пустил стрелу, почти без звука,
Тем царский выполнил указ.
Стрела ушла куда-то в тучи,
Иван пошел за нею вдаль,
А на пути был лес дремучий,
Беду суливший и печаль.
И братья посмеялись громко,
Верхом, в седле, домой спеша:
«Что взять с капризного ребенка?
Ему любая хороша!»

Над головою тучи серы
Ходили вдоль и поперек,
Иван бродил по лесу смело,
Пока до нитки ни промок.
Напрасны были все  надежды,
Что где-то здесь стрела легла,
Лишь растрепал, порвал одежды,
Тропа далече увела.
Вдали палаты, избы, хаты,
Поля, леса и буерак,
Не видно, ни стрелы пернатой,
И ни проезжих, ни бродяг.
Болота лишь кругом да кочки,
На них кусты, ковыль, гнилье,
Брусники жесткие листочки,
Трясина, смрад и комарье!
И вдруг, у самой у воды
Ручья, что вниз струится с горки -
То оперение стрелы,
От тетивы летевшей звонкой.
А рядом с тонкою стрелою,
Схватив своею скользкой лапкой,
Сидит лягушка под сосною,
И снизу вверх глядит украдкой.
Иван отпрянул - как же быть?
Указ исполнить нужно честно,
Но как лягушку полюбить
И взять ее своей невестой!?
Он повернул, хотел уйти,
Стрелу, мол, потерял случайно,
Но та, вдруг, стала говорить
Красиво, нежно и печально:
«Иван, тому твоя вина,
Что за стрелою в это место
Ты брел, но только я одна
Смогу помочь, ведь Я – невеста.
Возьми меня в свои палаты,
С отцом исполни уговор,
Ведь в том никто не виноватый,
Что ты стрелу со мной нашел.
Возьми, укрой меня платочком,
Снеси в свой дом, доверься мне,
Ведь я, как ты, царева дочка,
И здесь не по своей вине».
И вот, под вечер, огородом,
Чтоб кто случайно не донес,
И не срамиться пред народом,
Царевич в дом ее отнес.
И под скамейку, в угол темный
Свою добычу положил,
И пирога кусочек скромный
Он ей на ужин предложил.
В своем углу лягушка тихо
Сидела, лапками шурша,
А наш Иван, напился лихо
Хмельного меда не спеша.
Уснул, и сны, мрачнее тучи
Его терзали в эту ночь,
Проснулся, жаждою измучен,
И сесть никак, и встать невмочь.
А голова, как чан с капустой,
Так тяжела, болит она,
Во рту помои, мысли грустны,
Спина, как лук напряжена.
Но что за диво, во светлице,
Как будто постарался кто –
Подмел ковер и половицы,
И к завтраку накрытый стол!
На скатерти, с узором красным,
В тарелках фрукты, а вино
В сосуде из стекла прекрасном
Искрится, пенится оно!
В печи огонь, на лавке длинной,
Расстелен шкурою медведь,
То по традиции старинной,
Стелили, мягко чтоб сидеть.
Иван глазам своим не верит,
Кого за то благодарить?
Кто тер, скоблил, полы и двери,
Кто эту грязь сумел отмыть?
За кутежами, между нами,
Иван давно не замечал,
Что здесь живет в грязи и сраме,
И дом давно не убирал.
А у окошка, на подушке,
Узорным золотом расшитой,
Сидит одна его лягушка,
Платочком розовым прикрыта:
«Проснулся, добрый мой хозяин?
Тебя я рада угостить.
Накрыт твой стол, и завтрак сварен,
Недуг твой можно излечить.
Отведай, в том вине приправы
От хвори, вылечит вино.
Отпей глоток, тут нет отравы,
Целебных трав оно полно».
Иван глотнул, и, правда, быстро
По жилам заструилась кровь,
И в голове светло и чисто,
И трезвый ум обрелся вновь.
Лягушка будто улыбнулась:
«Смотри, не стоит  повторять,
К тебе душа твоя вернулась,
Напьешься – улетит опять!»
                ***

Заяц выбежал из леса,
Сел на стул и лапки свесил,
И не хочет убегать,
Просит сказку продолжать.

Наш царь, горит от любопытства,
И, по утру, своих гонцов
Шлет к сыновьям, велит явиться
Одним - невесты за крыльцом.
Пришли все трое, Ваня тоже
Пришел, поту;пя очи в пол,
А братья распознали все же,
Что за невесту он привёл:
«Ну что, давно так не старался,
Небось, все лужи обошёл?
Скажи, ты где за ней гонялся?
А что, красивей не нашёл?
Лягушки разные бывают,
В них Ваня наш большой знаток!
В еде скромны, не унывают,
А из одежды  – мха кусок!
Ты не печалься, вам на свадьбу
Наловим самых толстых мух -
Пусть ест! А, заодно, и платья
Сошьем, их быть должно не меньше двух.
Одно пусть будет для венчанья,
Другое к танцам на пиру,
Ты не грусти, братишка Ваня!
Сейчас я со смеху помру!»
Горьки Ивану шутки эти,
Ведь все же братья, но обид
Терпеть нельзя, они как плети
Бьют душу в кровь - душа болит.
Молчит Иван, и на насмешки
Решил совсем не отвечать,
Иначе, сгоряча и в спешке,
Разладу б с братом ни начать.
«Ну, хватит колкостей и бредней, -
Прервал насмешников отец, -
Мне ваши шутки слушать вредно!
Угомонитесь, наконец!
Я вас позвал сказать, что нужно,
Невесток прежде испытать,
Хочу одну задать им службу,
Чтоб, так сказать, их лучше знать.
И каждая из них покажет
Свое искусство и уменье,
И пусть к утру соткет, иль свяжет
Ковер, на мой, на день рожденья!
И по тому, кто лучше сможет
Мне рукодельем угодить,
То ту, пуст Бог ей в том поможет,
Я буду больше всех любить».
А наш царевич безутешный
Побрёл домой, ну как тут быть?
Своей судьбой, лихой и грешной,
Не уставал себя корить:
«Все это мне за ослушанья,
За то, что вырос я такой,
И за пирушки и гулянья…
Ах, я такой-то растакой..!
И поделом мне, так и надо,
Несу теперь свой тяжкий крест!
И вот, лягушка мне награда -
Моя невеста из невест!
Ну что, скажи, теперь ты можешь -
Соткать ковер, сплести венок?
Ну чем, поведай, ты поможешь
Отца приказ исполнить в срок?»
«Ты не печалься, стынет ужин,
Поешь  - пораньше ляжешь спать,
И здесь помощник мне не нужен,
Одна ковер я буду ткать.
С утра все будет нам виднее,
Я все сумею, не спеша,
Ведь утро вечера мудрее,
Ни правда ли, моя душа».
Иван уснул, еду не тронул,
Не трудно спиться молодым,
Без мук, без ропоту, без стону,
Объят туманом голубым.
Лягушка, вдруг, оборотилась,
Вдруг завертелась и в мгновенье
В сиянье  синем закружилась,
В дыму и радужном куренье!
И все вокруг преобразилось,
Искрясь, кружася и сверкая,
Светелка будто осветилась,
Цветами всеми, полыхая!
А в центре этой карусели,
И ни жива - и ни мертва,
Красы, не виданной доселе,
Возникла девица, она
Лицом прекрасна, словно роза,
С глазами, будто изумруд,
А по плечам струятся косы,
Как реки горные текут.
И той красе во всей вселенной
Нельзя подобную сыскать,
И в этом грешном мире тленном,
Ей равной нет, ни дать – ни взять!
Девица вышла из светлицы
Во двор, под ясною луной
Трава росою серебрится,
И мошки вьются над травой.
Девица низко наклонилась,
Взялась за луч едва-едва,
И, враз, в руке ее светилась,
Струилась ткань, аршина два.
Взмахнув рукой другой, свободной,
В пространстве описала круг,
И стан, для рукоделья годный
Пред ней, как был, явился вдруг.
Она, на стан отрез приладив,
Взялась на нем рукой водить,
И на его волшебной глади
Узоры разные творить.
То злато, серебро, каменья
На нежной глади улеглись,
И настроенье, вдохновенье
В работе этой обрелись.
Девица, вдруг, сперва несмело,
Затем всё громче и смеясь,
И песню нежную запела,
Своей работою дивясь.
На дивный глас проснулись птицы,
Слетелись чудо увидать,
И в такт волшебнице певице
Ей стали тихо подпевать.
Работа спорилась, и вскоре,
На рукотворном на ковре
Явились облака, и море,
Корабль под ветром вдалеке,
А на переднем плане – берег,
Крутой, весь в зелени густой,
На берегу прекрасный терем
Стоит на скалах, как живой.
А по краям струится бисер,
А по краям парча и шелк!
Ковер был вышит, как замышлен -
Волшебно, чудно, хорошо!
Девица смотрит с восхищеньем,
Работа кончена - конец,
Еще последнее мгновенье,
И чудо спрятано в ларец.
Вошла, к Ивану, к изголовью
Присела, голову склонила,
И смотрит нежно и с любовью
На то, как спит избранник милый.
А наш царевич, сладко – сладко,
Ладошку сунув под висок,
Спит, и волос пушистых прядка,
Со лба свисает завиток.
             ***

Заяц выкопал морковку
И грызет ее так ловко!
Вот, грызет ее опять,
Просит сказку продолжать!

Вот утро, петухи пропели,
Истошным голосом своим,
А там и гуси загалдели,
И сон прошёл - пропал, как дым.
Царевич сладко  потянулся,
И вспомнил сразу про ковёр,
Он окончательно проснулся,
Вскочил с постели, словно вор.
На лавке, слева от кровати,
Стоял изысканный ларец.
Иван вскочил, накинул платье,
И тут взбодрился, наконец.
«Проснулся, добрый мой хозяин?
Уже давно тебя я жду.
Готов ковёр, необычаен –
Подарок батюшке царю.
Возьми ларец, бери, не бойся,
Подарок должен угодить,
И ни о чем не беспокойся.
Не стыдно будет подарить!»
Лягушка, сидя на подушке
Махнула лапкой, наконец,
И, почесав ладошкой брюшко,
Кивнула Ване на ларец.
Услышал в голосе усмешку,
Царевич сам был, как не свой,
Но не обидную насмешку,
А, мол, не бойся, я с тобой!

Ну, а Людмила и Любава
Всю ночь пытались мастерить
Дворовым девкам на забаву
Ковры царю хотели сшить.
Одна, смекнув, что это сложно,
Что для того - особый дар,
Решила: «Всё за деньги можно!»,
Послала няньку на базар.
Так вот, она звалась Любава,
Дочь именитого купца,
А о купце - дурная слава,
И дочь во всём в её отца.
Ковёр та нянька, все ж, купила,
Ковёр на рынке был один,
Но рассказать не позабыла,
На что он им необходим.
И весть об этой о покупке
Дошла в момент и до дворца,
О том, что, мол, купчиха Любка
Одарит им царя отца.
Ну а Людмиле свет не милый,
Когда уселась шить за пяльцы,
Весь мир ее дразнил и злил,
И исколол на ручках пальцы!
Всего минуты три терпела,
Затем, отбросив рукоделье,
Она белугой заревела,
Страдая с детства от безделья.
На крик сбежались няньки, мамки,
Несут тряпье, и кружева,
Верёвки, вёдра, с краской банки –
Кипит работа – ночь мала!
Одни цветочки вышивают,
Другие шьют по краю кант,
Из банки краску наливают,
А кто-то пришивает бант.
К утру всё кончилось, успели
Свой тяжкий труд закончить в срок.
Не зря корпели еле – еле,
Кто как сумел – тот так помог!
И вот, настал час испытанья,
Все трое ко дворцу пришли,
На царский двор, невест старанья -
Ковры, на суд царю снесли.
Андрей, довольный, подбоченись,
Стоял,  глядел издалека,
Пред ним, кряхтя и ерепенясь,
Ковёр несли два мужика.
Когда верёвки развязали,
И расстелили у крыльца
Ковёр, то все, вдруг, замолчали,
Под взглядом строгого отца.
Ну что ж - прекрасная работа,
Узор красив, и сам велик,
Но куплен в лавке - с оборота
К нему прицеплен был ярлык!
Царь помрачнел и, сдвинув брови,
Велел ковер отдать в приют,
Где старики в нужде и боли:
«Ковер тот в богадельне ждут!»
Ерема брат, без сожаленья
Спешит порадовать отца,
Своей Людмилы в дар творенье
Раскрыл у самого крыльца.
Ковёр, как пестрая окрошка -
Там помидор, а там салат!
Собрал зевак у всех окошек –
Все чуда это зреть хотят!
Вокруг смятенье, гам и хохот,
Весь двор смеется и шумит!
А по толпе пронесся ропот:
«Как от ковра того смердит!»
А там и клюква и варенье,
Капуста, лук, и даже мыло!
Такой ковер на день рожденье
Слепила барышня Людмила.
«Да-а! Ну и ну, - отец, как смог,
Смягчил свой слог для заключенья,-
Видать, ковры – не твой конек, -
Потом продолжил с сожаленьем, -
Такой позор - на скотный двор,
Ходить навозными ногами!
А где, Ванюша, твой ковёр,
С пустыми ль ты пришел руками?»
Иван, бледнея, свой ларец
Открыл дрожащею рукою,
И заструился на дворец
Свет, затмевая всё собою.
Ковер неспешно, будто плыл,
Упал к ногам царя беззвучно,
И осветил и озарил
Весь двор сияньем златолучным!
И искр звенящих хоровод
Плыл над ковром, всё, как виденье,
И, это слышал весь народ,
Раздалось сладостное пенье!
Иван и сам дивится диву,
Глядит с испуганным лицом,
Как благородно и красиво
Лежит ковёр перед отцом!
Какая тонкая работа,
Какой орнамент и сюжет!
Но лишь одна теперь забота –
Возьмёт его отец, иль нет?
А царь отец, взмахнул руками
И от души благодарит:
«Такой ковёр повесить в храме!
Пусть архиерей благословит!
Иди, Ванюша, обниму я,
Утешил, нечего сказать! -
И троекратным поцелуем
Сумел восторг свой передать.
«Теперь, нам стало всем понятно,
В искусстве кройки и шитья
Кто смог нас удивить приятно,
К кому лежит душа моя!
Ну, что ж, довольно веселиться, -
Царь посохом ударил в пол, -
Для каждой вашей мастерицы
Я службу новую нашел
На их, на девичьи, на плечи -
Пусть каждая затопит печь,
И мне на радость в этой пе;чи
Что сможет, то сумеет спечь.
И долго рассуждать не будем,
Все будет видно, что почём -
Пирог, творог, баран на блюде,
Пожарен, сварен, испечен!»
Иван ушел, опять угрюмый -
«Какой с лягушки разносол?»
И с этою недоброй думой
К своей избраннице побрёл.
«Что снова, Ваня, ты не весел,
Нахмурен, может, не здоров?
Что буйну голову повесил?
Ковёр был худшим из ковров?»
«Да что ковёр, твое уменье
Никто не сможет превзойти!
Узора хитрое плетенье
Прекрасно – глаз не отвезти!
И царь, все шлет тебе приветы,
Ковёр пришёлся ко дворцу,
Ему во свете равных нету –
Парча и бисер – все к лицу.
Но вот нам новое заданье,
О том сегодня будет речь,
Чтобы к утру, без опозданья,
Царю чего-нибудь испечь!»
«Заданье то – не наказанье,
Спокоен будь и не грусти,
Я все исполню приказанья,
Тебя от бед смогу спасти.
И в час, когда настанет вечер,
Ложись спокойно почивать,
А я, когда погаснут свечи,
Начну у печки колдовать.
Как прежде, ляжешь спать, а утром,
Ведь утро ночи мудрене;й,
Решится все само, как будто.
Не беспокойся, не робей!»
              ***

По пригорку заяц скачет,
Под горою дева плачет.
Хочет знать, что будет дальше,
Не желает больше ждать,
Просит сказку продолжать.

Ну, вот и вечер, лучик лунный
В окошко сверху вниз бежит,
Перед иконою старинной
Лампады свет едва дрожит,
И, помолившись пред иконой,
Царевич лег в свою кровать,
Готов дремотною дорогой,
Уснуть и сладко-сладко спать,
Но захотелось, вдруг, Ивану
За лягушонкой подглядеть,
Прибегнуть, стало быть, к обману,
И в эту ночь не спать, а бдеть!
Сказаться спящим, но стараться
Как можно дольше бодрым быть,
Узнать, увидеть, разобраться,
Что будет здесь происходить?
Но не сумел тяжелы веки
Иван открытыми держать,
Уснул, как будто канул в веки,
И продолжал до у;тра спать.
А как, проснувшись, потянулся,
С постели на ноги привстал,
С досадой горько усмехнулся -
Он всё прошляпил, все проспал!
Ах молодость, она прекрасна!
Пытаясь этот мир понять,
Она упрямо не согласна
Чужому опыту внимать.
И что вокруг одна забава,
Когда тебе так мало лет,
Предполагать имеешь право -
Что жизнь легка, а смерти нет!
Свершать безумные поступки,
Свергать кумиров и царей,
За каждою влачиться юбкой,
И всех считать себя глупей.
Но опыт собственной ошибки,
Он крепок, стоек и силён,
И боль и горечь и убытки
Всегда с собой приносит он.
«Вставай, Иванушка - пора!
Уж утро све;тло, солнце ярко,
И вскоре надо со двора
Идти к царю, с твоим подарком.
Ступай, Ванюша, я пирог
Смогла испечь в ночное бденье,
Задание выполнила в срок,
Вложила всё своё уменье!
Иди, родной, а за тобой
Пирог служанки принесут,
Лишь дверцу за собой прикрой,
Ступай, на батюшкин на суд!»

И вот, на царский на порог,
Пытаясь скрыть свое волненье,
Царевич выставил пирог -
Лягушки крохотной творенье.
От взглядов тканями закрыт,
Лишь запах от него струится,
Такой, что скромность позабыв,
Со всех концов народ стремится!
Стрельцы, от самых от ворот,
Сомкнувшись плотными рядами,
Сдержать пытаются народ,
Сцепляясь крепкими руками.
А люди все сильнее жмут,
Кричат, галдят и напирают!
И этот непокорный люд
Безумный бунт напоминает!
Вдруг шум и крик мгновенно сник,
Все смолкли, шапки теребя,
То царь явился в этот миг,
Ступая вниз, с крыльца сходя.
Раздался колокольный звон,
Все пали ниц, хваля царя,
Ему отдать земной поклон
Спешат, за все благодаря!
Царь посмотрел, нахмурив бровь,
Поверх голов своих бояр,
И к сыновьям вернулся вновь,
Принять готовый новый дар:
«Ну что на это раз? Смогли
Мне угощение сварить?
Блины, варенье, пироги,
Кого мне в этот раз хвалить?
Ах, что за запах! Между тем,
Я, судя по всему, клянусь,
Сегодня что-нибудь, да съем,
Коль дотерплю, коли дождусь!
Давай, Ерёма, твой черёд!
Ведь ты пришёл сюда не зря?
Смотри – народ, а он, ведь, ждет!
Порадуй батюшку царя!»
«Что говорить, ну как тут быть? -
Ерёма тихо забасил, -
Решила Люда щи сварить,
Аль, борщ? Прости, отец, забыл!»
Людмила - то боярска дочь,
Стряпух и нянек собрала,
И вмести с ними в эту ночь
Варила полбу до утра.
И все устали, что невмочь,
Да вот несчастье, на беду
Ей каждый захотел помочь -
Поперчил, посолил еду.
Царь поразмыслил, подождал,
Еду, крестя, благословил,
И ложку царскую достал,
И яство робко пригубил.
«Эх, сын, тебе бы эту полбу,
С невестой заодно, скормить!
Вам всё равно, что в лоб - что по лбу..!
Отца удумал отравить?!
Сгинь с глаз моих, и кашу эту
Отсель подальше унеси!
Решил меня ты сжить со све;ту!
А - ну! Прощение проси!
И, вот, теперь зову Андрея!
Андрюша, где ты? Твой черёд!
Посмотрим, чем твоя сумеет
Нас удивить? Иди вперед!
И что же тут за «чудо - юдо»?
И как мне к этому припасть?
Что положил ты мне на блюдо?
Что за еда, что за напасть?»
«Отец, решила нас Любава
Заморским яством удивить,
Она всю ночь пекла, на славу,
Сумела сэндвич сотворить!
Теперь в Европе очень модно,
Такой огромный бутерброд,
На хлебе, там лежит свободно,
Всё, то, что в голову взбредёт!
Смотри, здесь мясо есть и сало,
Вот огурцы, вот – корнеплод,
И овощи, их там не мало,
Всё то, что можно всунуть в рот!
Сметана, лук, горчица, редька,
И мандарин и помидор,
Все то, что вместе очень редко
Мы ели здесь до этих пор.
Попробуй, мы не заграница,
Но, может быть, когда-нибудь,
Мы сможем с ней объединиться
И вместе свой продолжить путь!»
«Не быть тому! Сметану с салом
Мешать не буду никогда!
Ещё того не доставало..!
Что за безумная еда?!
Со всех сторон течёт и каплет,
В горчице нос и борода,
В рот не попало мне ни капли!
Что за еда? – Одна беда!»
Отер царь бороду платочком,
Затем, немного подождал,
И, обратясь к своим сыночкам,
С улыбкой доброй продолжал:
«Сыны мои, вам не в обиду,
Что не умеют щи варить
Невесты ваши, и для виду,
Смогли б хоть что-то сотворить!
Ивашка, я твою лягушку
Еще никак не испытал.
Калач, баранку или сушку
Ты от нее, хотя б, прислал!»
«Позволь, отец, вот - наш подарок!
Я не хотел пока мешать.
На сколько он красив и ярок,
Хорош ли он - тебе решать! -
Со словом этим Ваня сходу
Сорвал с подарка лён и шёлк,
И по толпе всего народа
Глас восхищения прошёл –
На круглом золочёном блюде,
Аршин, чуть больше, или мене,
Во всей красе явился людям
Пирог, невиданный доселе!
Да не пирог, а как картина,
Как будто с птичьего полета,
Поля, леса, а в середине –
Стена и башни, в них ворота,
У городских у стен – гулянье,
Там девки водят хоровод,
Там игры, пляски и гаданья,
И веселится весь народ!
Река, ладьи, помост и пристань,
Корабль с товаром пристаёт,
И там купец, легко и быстро,
Ведёт товарам свой учёт.
Заморский гость в своём халате,
За ним навьюченный верблюд,
И слуги за купцом к палатам
Верблюда вслед за ним ведут.
А за стеною город стольный -
Дома, палаты, избы, хаты,
Храм златоглавый богомольный,
Пред ним дворец стоит богатый,
Перед дворцом широкий двор,
На нем наш царь с богатой свитой,
Ведет с сынами разговор,
Глядит с крыльца, лозой обвитом.
Стрельцы, зеваки, а на блюде
Перед царём стоит пирог,
На пироге и град и люди,
Всё то, что глаз увидеть смог!
Помадка, марципан, варенье,
И нить тончайшей карамели,
Суфле, хрустящее печенье,
Всё для того, чтоб это съели!
Царь изумлён, своею ложкой,
Слегка, от самого от края,
Кусочек отломил немножко,
Где сбоку крем чуть-чуть стекает,
И в рот отправил с наслажденьем,
Глаза под веки закатил,
Восторг и радость, удивленье
Своим лицом изобразил.
И сыновья схватили ложки,
И каждый к пирогу подвинул
Свою серебреную плошку,
Но царь их разом опрокинул:
«Нет, сей пирог я вам не дам!
И ешьте то, что принесли вы,
Идите, лучше, по домам,
А ты, Ванюш, останься, милый.
Тебе я, Ваня, так скажу,
Хоть и лягушечье сословье,
Но вас я точно награжу
Своим вниманьем и любовью.
Назначен мною день смотрин,
И в этот день ко мне явится
Ты должен будешь не один -
Будь то лягушка, будь девица,
Ко мне её ты приведи,
И познакомь со всеми, Ваня,
И будь - что будет впереди,
Кто знает, что случится с нами?»
                ***

Заяц спрятался в тенёк,
На крыльце под козырёк,
И не хочет убегать –
Просит сказку продолжать.

Царевич вновь домой понуро
Бредет, и снова сам не свой,
На лавку сел, и смотрит хмуро,
И рассуждает сам с собой:
«Я знал, что этот день настанет,
Когда невест на суд отцу
Должны во всей красе представить
Мы сразу всех, лицом к лицу.
Но как мне быть, моя подружка
Не человек, не зверь, а так –
Простая серая лягушка,
А я – законченный дурак!
Смотрины будут! Каждый должен
Царю невесту показать,
А мне как быть? И как возможно,
Лягушку в царский дом позвать?!»
Тут лягушонка прискакала,
Уселась рядом, смотрит в очи,
Вдруг утешать Ивана стала –
И тихим голосом лопочет:
«Мой друг, Иванушка, доверься,
И в этот раз не жди подвоха,
И в том, как прежде, ты уверься,
Что все совсем не так уж плохо.
Ступай на пир один, неспешно,
Иди спокойно, без волнений -
Все будет, как всегда, успешно,
Ты обещанью будешь верен.
Когда тебя, вдруг, кто-то спросит:
«Скажи, а где твоя девица?»
Ему ответь:» Прощенье просим,
Должна вот-вот сюда явиться!»
Ну,а когда услышишь грохот,
И шум, и рев какой-то громкий,
Скажи: «То едет моя кроха,
То лягушонка в коробчонке!»
                ***

Заяц по полю бежит,
На опушке дуб стоит.
На зеленом, на дубу
Дует ворон во трубу,
И зовет меня опять
Эту сказку продолжать.

Вот, царь послал своих гонцов,
Чтоб по всему проехать царству
И созывать со всех концов
Гостей на пир по государству.
И чтобы весь крещеный мир,
Все, те кто есть на свете люди,
На этот на широкий пир,
На званный пир к царю прибудут!
Зовут заморских мудрецов,
Простых, ученых, знатных тоже,
И горожан, крестьян, купцов,
Чинов, министров и вельмож!
А для избра;нных для бояр,
Духовных лиц, купцов богатых,
Для них для всех, в особый дар,
Столы - во царских во палатах,
А во дворе столы попроще,
Там горожане и селяне,
А, уж, совсем простые - в роще,
Под ярким солнцем на поляне.
И всем готово угощенье!
Ах, праздник знатный был устроен!
Вино, соленье и варенье -
Ешь, пей, и можешь взять с собою.
И, Богу помолившись дружно,
Все, кто на пир пришел, как есть,
Все мирно, чинно, всё как нужно,
С усладой стали пить и есть.
А музыканты, скоморохи,
По всей округе их сбирали,
И хороши они, иль плохи,
Гостям играли и плясали.
Ах, это русское застолье,
В столице, в селах и глуши
Встречают гостя хлебом-солью,
И угощают от души!
И даже, если дома пусто,
А в печке только щи да каша,
Всегда в подполье чан с капустой,
Груздей соленых с верхом чаша,
Бочонок яблок есть моченых,
И сала шмат, вилок капусты,
И грозди три грибов сушеных,
И с огурцами жбан не пуст.
А если гость давно желанный,
Иль праздник светлый и святой,
То в этот случай окаянный
Ничто не сдержит нас с тобой!
Из закромов на стол с закуской
Несем и мясо и калач,
То по традиции по русской
Потом пусть голодно, хоть плачь,
Но в этот день съедим, напьемся
Мы сверху меры, через край
И перепьемся, подеремся,
В труху и в хлам, хоть помирай!
Уж так случилось, что ненастье,
Добытый хлеб и тяжкий труд
Нам не всегда приносит счастье,
А неудачи там и тут.
Вот потому назло невзгодам
Назло злосчастью и судьбе
И в зной и в стужу, в непогоду
Хотим мы праздника себе.
Ах, это русское застолье,
В нем вера, удаль, русский дух,
И угощение с любовью
Излечит самый злой недуг.
И потому, лишь хлебом с солью
Встречает русский человек,
И приглашение к застолью
Не пропадет у нас вовек.
Царь восседал на троне чинно,
В руках и скипетр и держава,
В венце златом своем старинном,
Который был на нем по праву.
И каждый гость к царю с поклоном,
Так полагалось этикетом,
Склонял главу пред царским троном,
Свои дары давал при этом.
И, вот, как будто, все собра;лись,
Уселись за широкий стол,
В парче и шелке, всем на зависть,
Невесту каждый брат привел.
И лишь царевич, бедный Ваня,
Стоял, поникнув головой,
И бледен лик, сам, как в тумане -
Не мертвый он и не живой.
 «Иван, а где ж твоя девчушка? –
Андрюша брат, смеясь, спросил, -
Не захотел нести лягушку
На званный на отцовский пир?
Иль нам представить постеснялся
Царевну всех земных болот? –
Сказал и громко засмеялся,
А с ним смеялся весь народ.
И скоморох Ерошка вслед,
Шалун, болтун и хохотушка,
Какой-то глупый спел куплет,
При этом прыгал, как лягушка!
И все смеялись, веселились,
И долго длился этот смех,
Иные, даже, прослезились,
Теряя стыд, впадая в грех.
Наш Ваня был чернее ночи,
Молчал, и некуда бежать,
Никто не мог ему помочь!
И силы нет, чего-то ждать!
Как вдруг, какой-то сильный грохот,
Гроза, из пушек громкий залп,
Или звериный рев и ропот
Смех и веселие прервал!
Как будто древние сирены
Взревели над волной морской,
Взбивая горы волн, и пену
Бросая на берег пустой!
И ветер, застучал по окнам,
Взревел в трубе и поднял пыль,
И будто великан заохал
И закричал, заныл, завыл!
Все гости с мест своих сорвались,
К дверям и окнам, сгоряча,
И ужаснулись, испугались,
Бегут, о помощи крича!
На царский двор, в златом сиянье
Влетело шесть гнедых коней,
На них, в пурпурном одеянье,
На сёдлах, шестеро людей,
Они дорогу освещали –
Держали факелы в руках,
А рядом стражники бежали,
На всех прохожих сея страх.
И следом – в золоте карета,
А перед ней, на облучке,
Как принц заморский разодетый,
Возничий с поводом в руке!
А в небе тучи грозовые,
Все потемнело, стало черным,
Они клубятся, как живые,
И ветра свист, сверканье молний!
И вдруг, в мгновенье всё затихло,
Лишь скрип петель, да половиц,
Да ветра свист, что дует лихо,
Да стон испуганных девиц.
И всё движенье замирает,
Но тут царевич крикнул громко:
«Не бойтесь, это прибывает
Моя лягушка в коробчонке!»
Сказал и сам себе не верит,
Сказал и сам словам дивится,
Как в друг, в распахнутые двери,
Вошла красавица девица.
Она вошла, как вешний ветер,
Влетела, чуть ковров касаясь,
И лик ее красив и светел,
И смотрит нежно, улыбаясь,
Над головой её светился,
Сверкал и сотнями огней
Переливался и искрился
Венец из дорогих камней.
Коса девичья за плечами,
Пурпурной лентой убрана;,
Струилась желтыми волнами,
И до земли бежит она!
А под косою у девицы,
Лучи пускает над собой,
Дугой крутою серебрится
Изящный месяц голубой.
А от её от одеянья,
Как будто в дымке золотой,
Струится слабое сиянье
И звезды сыплются гурьбой.
А взгляд её прямой и скромный,
Из-под густых тугих бровей,
Из глубины своей бездонной
Прекрасных голубых очей.
Девица зал кругом обходит,
Главу склонила, не глядит,
И, вдруг, к Иванушке подходит,
Ему с поклоном говорит:
«Узнал меня, мой добрый друг?
И не в болоте, не в кадушке!
Не ждал такой увидеть вдруг?
Ведь это я – твоя лягушка!
Теперь не думай о плохом,
Сегодня праздник – веселись!
Мы всё решим с тобой пото;м.
Ведь я – царевна Василиса.»
Иванушка глядит вокруг,
К кому царевна обратилась?
И скрыть не может свой испуг,
Понять не может – что случилось?
«Не бойся, нам не быть в разлуке, -
Царевна вновь заговорила, -
Не отводи от счастья руки,
Ведь я к тебе пришла, любимый!»
Царевич к де;вице подходит,
За белу рученьку берет,
И кру;гом всех гостей обводит,
К царю, к отцу её ведет.
А царь, забыл про все приличья,
Глядит, смеется, как дитя,
Во всем, во царственном обличье,
Рукою скипетр теребя:
«Ах, мой Иванушка, сынок,
Сумел нас снова удивить!
И где ж красу такую смог
Ты в нашем царстве раздобыть?
Прошу я вас теперь садиться
Сюда, за наш, за этот стол, -
Царь суетится, веселиться,
Как будто молодость обрёл.
А, вот, Людмила и Любава
За Василисою следят,
Одна левее, та - чуть справа,
Во все глаза они глядят,
Всё, до мельчайшего движенья,
Им надо точно повторить,
Лица царевны выраженье,
Свое пытаясь изменить,
Как та сидит, стоит, как ходит,
Как фрукт с тарелочки берет,
Как разговор она заводит,
И как с гостями речь ведет?
А Василиса, незаметно,
Из рюмки капельку вина
В рукав, движеньем чуть приметным,
Слила тихонечко со дна,
Затем, вдруг, косточку лебяжью,
На стол с тарелки уронила,
Как прежде, незаметно также,
В другой рукав переложила.
Ну а Людмила и Любава,
Довольны тем, что увидали,
В рукав свой левый, да и в правый
Вина с костями накидали.
По заведённому порядку
Должна невеста станцевать,
Галоп, гопак или вприсядку,
Себя в движенье показать.
И вот, пошла краса-девица,
Замолкли все, когда на круг
Вошла царевна Василиса,
И музыка возникла вдруг!
И в том божественном звучании
Плыла, невеста величаво,
В своей красе необычайной,
Как птица белая, как пава!
Она рукой махнула смело,
И всем гостям на удивленье,
Вдруг озеро явилось слева,
А в нем блестело отраженье.
И в танце этом всё кружилось,
И лебедей прекрасных стая
Из рукава у Василисы
Вдруг появилась, вылетая.
На гладь воды великолепной
Они изящно опустились,
И в такте музыки волшебной
В прекрасном танце закружились!
Затихла музыка, виденье,
Как сон, растаяло, уплыло,
А гости в сладостном забвенье
Сидели, молча, рты раскрыли.
Черед пришел другим невестам
Свое искусство показать,
Они, без удержу, и с места
Решили вместе танцевать.
Людмила, тощая, как щепка,
Подругу отпускать не стала,
В неё вцепилась очень цепко,
И до конца не отпускала.
Любава, славная толстушка,
Но ей для танца место мало,
Пыталась закружить подружку,
И увести на центр зала.
Потом, как видно, от щекотки,
Они, вдруг, враз захохотали
И обе де;вицы красотки
Руками вместе замахали!
И в лица всем, вокруг со свистом
Вино и кости угодили
И танец этот, очень быстро,
Закончить гости попросили.
А Василиса и Ванюша,
Никак не могут наглядеться,
Их юные святые души
Два любящих связали сердца.
И ничего на свете этом
Их разлучить уже не сможет,
Пред Богом, перед тьмой и светом
Любви нет искренней и тверже!
Все расходиться стали поздно,
Уж месяц с боку коромыслом
Весел, зажглись, сверкали звёзды
В ночи безоблачной и чистой,
Брехали сонные собаки
На одиноких на прохожих,
А вездесущие зеваки
Уж спали дома, в мягких ложах.
Задули свечи, спит весь мир,
Надолго в памяти народной
Останется тот дивный пир,
Как лучший праздник, бесподобный.
              ***

Заяц по морю плывёт,
Он на острове живёт.
Мы не будем его ждать -
Будем сказку продолжать.

Ивану надо в дом спешить,
Чтобы скорей туда явиться,
И обогнать, опередить
Свою невесту Василису!
Одна, лишь, мысль его ведет,
Задачи трудной разрешенье –
Лягушью шкуру он сожжет –
И в этом суть его решенья!
Ах, молодости пыл и страсть,
Ответов скорых и бездумных,
Грозит всегда впросак попасть
В решении вопросов трудных.
Когда царевна в дом вошла,
Она, беду подозревая,
Ивана у печи нашла,
Где шкурка тлела, догорая.
«Иван царевич, милый друг, -
Главою вниз она склонилась,
И горько зарыдала, вдруг,
На лавку рядом опустилась, -
Ах, Ваня! Что ты натворил!
Не лягушачью шкуру сжег,
Любовь ты нашу погубил
И счастию подвел итог.
Ты думал, этим колдовство
Сумеешь сходу победить?
Но колдовство – не хвастовство,
Его так просто не убить!
Однажды всю мою семью
Сгубил Кощей - волшебник злой,
Отца и матушку мою,
Была, лишь, очередь за мной.
Злодей хотел поработить,
Своей женою взять меня,
Но как согласье получить?
А без согласия – нельзя.
И он решил заколдовать,
В болото злое посадить,
И волю девичью сломать –
Меня в лягушку превратить.
Три года я должна была
В таком обличьи проживать,
Три года эта кабала
Должна была меня пытать!
И каждый день, и каждый час
Должна была за то страдать,
Но ты один решил за нас,
Как дальше будем поступать.
И до конца злодейских чар
Всего два дня осталось ждать,
И ожиданьям долгим в дар
Должна свободу я принять,
Но, видно, нам не быть вдвоём,
Продолжен будет этот плен,
И бесконечный страшный сон,
Твоим решениям взамен.
Ты поступил лишь так, как смог,
Но всё исправить не сумел,
И наш невыросший цветок
Завял, и выцвесть не успел.
Ах, если бы всего два дня
Смог подождать и потерпеть…
И не ищи теперь меня,
Кощея нам не одолеть! –
Сказала и пропала, вдруг,
Растаяв облачком в ночи:
«Прощай - прощай, мой милый друг,
Меня ты больше не ищи!»
Ах, как часто так бывает,
На свою же на беду,
Мы поспешно поступаем,
Как в горячке, как в бреду!
Наш Иван своей рукою
Без ума, без рассужденья,
Наградил себя бедою
Навсегда, в одно мгновенье!
А теперь слова и клятвы
И мольбы его напрасны -
Время не вернуть обратно,
Это знал Иван прекрасно!
Но всегда жива надежда,
Если есть лбовь и вера,
С нею можно, как и прежде,
Исправлять любое дело!
А у молодости пылкой
Есть всегда на это силы,
И удачи предпосылка –
То надежда встречи с милой!
Царевич несколько мгновений
В тревоге горестной стоял,
И из того оцепененья
Курантов бой его изъял.
Часы на башне били полночь,
В теши ночи раздался звук,
И в этот миг, ему на помощь,
Видение явилось вдруг -
На месте, где была царевна,
Во мраке Ваня увидал,
Как будто в дымке - замок древний,
А в замке этом - тронный зал,
А в зале том, на видном месте,
Сидит, весь в черном одеянье,
Кощей, тот, кто его невесту
Подверг жестоким наказаньям.
То Василиса на прощанье
Сумела весточку подать,
И, чтоб, Ивану в назиданье
Путь к искупленью показать!
Видение во мраке скрылось,
И не осталось и следа,
Оно всего мгновенье длилось,
Но будет помнится всегда!
            ***
Заяц прыгнул в огород,
Он морковку там грызет,
Чтоб его не отвлекать,
Будем сказку продолжать.

Иван к царю, в его покои,
Минуя стражу, побежал
И сон отца побеспокоив,
Ему в отчаяньи сказал:
«Прости ,что сон твой потревожил,
Дозволь мне слово говорить,
И не гневись за то, коль сможешь,
Что я пришел тебя будить!
Беда пришле от коль не ждали,
Не знаю я, как поступить?
И я в тревоге и печали,
Пришел совета испросить!»
«Ты не бубни, поведай толком
Скажи, не медли, что стряслось?
Трещишь, как баба – балаболка…
На землю небо сорвалось?
Иль враг на нас идет войною,
Иль город наш спален до тла?
Что обсудить хотел со мною,
И что не терпит до утра?»
«Мое печальное известье -
В тот час, когда все спят вокруг,
Мою любимую невесту
Злодей Кощей похител вдруг!
Она пропала, но успела
Мне про Кощея рассказать,
И показать мне захотела,
Как мне злодея отыскать.
И в заточенье у Кощея
В далекой страшной стороне
Спасти царевну я сумею,
Любовь наградой будет мне!»
Царь встал, нахмурен, ноги в тапки,
Зажег свечу, халат накинул,
Сорвал с главы ночную шапку,
Глядит сурово, брови сдвинул:
«Эй, кто том? Слуги, очень нужно
Гонца к сынам моим послать,
И пусть сюда прибудут дружно,
Вопрос серьезный разрешать!
Еще мне нужен воевода,
Толмач и царский секретарь,
Пусть едут быстро, мигом, сходу,
Коль повелел владыка царь!»
И, вот, все прибыли, как нужно,
За стол уселись, с ними царь,
Любую, враз, исполнят службу,
С пером, с бумагой секретарь.
Иван поведал все, как было,
Все без утайки рассказал,
И все задумались учтиво,
Царя решенье каждый ждал.
«Ну что на то могу сказать я, -
Царь поразмыслив отвечал, -
Вы мне сыны, родные братья,
От вас я слово ожидал.
Что скажешь, старший брат, Ерёма?
Что можешь нам сказать в ответ?
Твой острый ум нам всем знакомый,
Какой ты сможешь дать совет?»
Ерема к брату обратился
Ему с поклоном говорит:
«Прости, Иван, погорячился,
И горьких не держи обид,
Чего не скажешь шутки ради,
Да и для красного словца,
И не вини меня, не надо,
Послушай батюшку отца.
Твою печаль я разделяю,
Ведь знаешь, как тебя люблю,
Твое решенье одобряю,
И в путь тебя благословлю.
Я дам тебе коня в дорогу,
Пусть легким будет этот путь,
Тебе на радость и в подмогу,
Он жизнь спасет, когда нибудь.
И в стужу он тебя согреет,
В жару прохладой одарит,
И из беды спасти сумеет,
Как быстрый сокол он летит!»
«А я, - встал средний брат Андрей,-
Дарю тебе и шлем и латы,
Чтобы вернулся поскорей
Ты к нам с невестою богатой!
Ещё отдам свой верный меч,
Тебе помощником он станет,
Врогов в бою рубить и сечь,
Покуда руки не устанут.
Но понапрасну ты из ножен
Его тревожить не спеши,
Любой вопрос, простой иль сложный,
Пытайся миром разрешить!»
«Ну, чтоже, вы решили, братья,
Ивана в трудный путь пустить?
Но как злодея отысать-то,
И как узнать, куда спешить?
Ни карты нет, ни направленья,
Иди туда – незнам куда?
Достойно это удивленью
Решенье ваше, вот беда!
Хочу узнать, толмач ученый,
Что скажешь, как узнает путь
Мой сын, идя дорогой черной
Куда-нибудь и как-нибудь?
Так можно до смерти скитаться
По городам, лесам, полям,
И без всего, увы, остаться,
На смех всем в мире упырям!»
«Владыка царь, позвольте молвить, -
Толмач с поклоном отвечал, -
Среди загадок, громов, молний
Среди начала всех начал,
Есть способ, я за то в ответе,
Старинный способ и простой,
И чтоб чего найти на свете –
К Яге явится на постой.
Старуха та сварлива, злобна,
Но коль ей сходу угадить,
Она сумеет, безусловно,
В любое место проводить!
Но как попасть к Яге – не знаю,
И в книгах нет на этот счет
Ни строчки, пусть пораспраша;ет -
Молва до Рима доведет!»
Тут, царь глядит на воеводу, -
«Что посоветует полкан?
Нельзя брести, не зная броду -
Есть у тебя на это план?»
«Есть план такой: В поход собрать
С царевичем, ему в подмогу,
Дружину - боевую рать,
И с войском тем идти в дорогу.
Штыков, я думаю, пятьсот,
Довольно, думаю, не меньше,
И с ними взять обоз в поход,
А в нем - цирюльник, повор, фельдшер.
И провианта, дней на сто,
Скорей всего, должно хватить,
А коль не хватит, ежли что,
В дороге можно подкупить.
Да бочку пороху с собой,
Пещали чтобы заряжать,
А чтоб вести нормальный бой,
Рекомендую пушку взять,
А к ней зарядов и пыжей,
И ядер, эдак, сотни три,
Хватить должно на пару дней
Огонь по ворогу вести.
Такую рать смогу собрать,
Кабы не стал мне кто мешать,
Дней, может быть, за шесть, за пять,
Точнее не могу я знать!»
«Отставить, смирно, руки вверх! -
Царь опустил на стол кулак, -
Я для чего собрал вас всех..?
Тот план не годен нам никак!
Мы что, сейчас пойдем войной
На царство этого Кощея?
Дружина с пушкою одной!
Что может быть того глупее?»
«Ах, царь отец, друзья и братья, -
Царевич в разговор вступил, -
Ни войско, ни стрельцов, ни рать,
С собою не брать – я так решил.
Один я должен все исправить,
И как ни будет тяжело,
Злодея должен я заставить
За всё его ответить зло.
И лишь на мне лежит забота
Мою любовь освободить,
И эту трудную работу
Не буду я ни с кем делить!
Коль суждено мне в страшной битве
Главу бедовую сложить,
То лучше в славе быть убитым,
Чем до конца в позоре жить!»
Отец обнял за плечи сына,
И перед тем, как отпустить
Сказал, нахмурясь, брови сдвинув:
«Ну, что же, так тому и быть!»
А секретарь все, слово в слово,
На лист бумажный написал,
Свернул трубой и лентой ровной
Вокруг обвил и завязал,
Затем, сургучною печатью
Царь документ сей заклеймил,
И свиток этот, в одночасье
В архив секретный послан был.
А, после утренней молитвы,
Царевич, с братьями простясь,
Обня;л отца, и в путь, как в битву,
Он поскакал, благословясь.
                ***

Едет всадник золотой
Над проснувшейся землей,
В бороде гуляет ветер,
Над бровями солнце светит,
В серых тучах – облаках
Рукавицы на руках,
Плащ струится голубой,
Закрывая всё собой,
А под всадником седло -
Камни, злато, серебро!
Серый, яблоками, конь –
Бьется, рвется, как огонь!
Под могучею рукою
Он ведёт себя спокойно.
Всадник вдаль, себе, глядит,
Мир от зла он оградит,
И не даст он темным силам
Подойти к просторам милым,
Отогнать сумеет прочь
Зло и горе, тьму и ночь.
Всадник бдит, здоров и светел,
И на всём на белом свете
Не найти его сильней,
Справедливей и добрей.
А когда приходят тучи,
Или враг, лихой и злющий,
Он взмахнет рукою быстрой
От врагов весь мир очистит,
И народ всегда спокоен,
Что на страже этот воин.
Вот и мы, в тепле и в ласке,
Будем слушать наши сказки.
Всем здоровья пожелаю –
Сказку дальше продолжаю!

А  сказка сказывалась быстро,
Но время длится очень долго,
Лугами, лесом, полем чистым,
По бездорожью, по проселку,
Всё скачет наш Иван царевич,
За ночью день, и снова ночь,
Спешит к любимой, все надеясь,
Что кто-то сможет в том помочь.
И всем, кого в дороге встретит,
Он задает вопрос простой:
«Не видел ли на белом свете
След Василисы дорогой?»
И люди разные встречались,
Кто с пониманьем, кто-то нет,
Но все они лишь в том ручались,
Что не встречали девы след.
В печали, горе и смятенье
Уж много дней, ночей подряд
Он в безутешном исступлении
Скакал, куда глаза глядят.
И, между тем, тропа крутая
В предгорье, вверх его ведёт,
Но он, того не замечая,
Идет, идет, себе, вперёд.
А горы снежными главами
Сверкают в лунном серебре,
И скалы, как живые, сами
Растут из бездны в тишине.
Тропа меж скал всё выше вьётся,
И меж камней течет река,
Вода в ущелье с шумом льётся,
А с нею камни свысока.
Иван коня у речки этой
Остановил, с седла сошел,
И в этом дивном лунном свете
К воде бурлящей подошел.
Решил воды набрать в дорогу,
И напоить в реке коня,
Да с миром помолиться Богу
О помощи Его моля.
И, лишь, он молвил: «Отче наш»,
Весь мир вокруг заколыхался,
И, словно пламенный мираж,
Вдруг столб огня образовался!
И всё огнем тем осветилось,
А в этом огненном столбе
Фигура война появилась,
С копьем, в  доспехах, на коне.
Он распростерся над горою,
Главою выше всех вершин,
Полнеба он закрыл собою,
Огромный всадник – исполин!
Шлем, словно купол серебристый,
Над седовласой головой
В сиянии луны искристой,
И птиц над ним кричащих рой.
Плащ ниспадает вниз на плечи,
Кольчуги кольца под плащом,
Глаза коня горят, как свечи,
И ноздри светятся огнем.
Иван под сильным впечатленьем
Стоит и смотрит снизу ввысь,
И страх и ужас и волненье
В его сознании сплелись.
А всадник вдруг оборотился,
На стременах едва привстал,
К Ивану низко наклонился
И трубный голос зазвучал:
«Ты кто, зачем в час полуночный
Ты бродишь средь высоких гор,
И по какой заботе срочной
В мои владения забрел?
С добром, с бедою иль от скуки
Ты ходишь ночью среди скал,
Под шлемом, в боевой кольчуге,
Что здесь нашел, и что искал?»
 «Царевич я, зовусь Иваном,
Брожу по свету много дней,
Скажу без всякого обману,
Мне нужен чародей Кощей.
Мою невесту Василису
Украл бессовестный злодей,
Чтоб угождать своим капризам,
В темнице держит много дней.
Прости меня, коль потревожил
Я твой удел и твой покой,
И не гневи;сь, и если сможешь,
Мне имя ты свое открой.»
«Да! – великан нахмурил брови,
И камни полетели вниз, -
Твоей сочувствую я доле,
Твой путь – твой крест, но ты крепись!
И у меня к Кощею тоже
Свой спрос! Его готов убить,
Но, на беду, никто не сможет
Кощея злого победить.
Открою тайну - он бессмертный,
И как бы ни был кто силен,
Не может он, немилосердный,
Быть просто кем-то умерщвлен.
И много витязей пытались
Злодея этого убить,
Не все из них в живых остались,
Он всех сумел их победить.
И я, по молодости, тоже
Решил сразиться с супостатом,
Едва достал я меч из ножен,
Как ворожбою был объят,
И превратился в великана,
Земля держать меня не может,
По воле злого басурмана -
Скелета, под прыщавой кожей.
Теперь скитаюсь среди гор,
Лишь здесь надежная твердыня,
Лишь здесь опору я нашел!
Ну а зовут меня Добрыня.»
«О воин, доблестный и смелый,
Скажи, как быть, дай мне совет,
Как совершить мне это дело,
И есть ли в том какой секрет?
Как обойти его бессмертье,
Быть может, есть к победе путь,
Ведь нашей волей и усердьем
Злодея можно обмануть?»
«Мой юный друг, не обещаю
Тебе все точно рассказать,
Но есть секрет, я точно знаю,
А сути не успел понять.
Вот, слышал, в месте заповедном,
В лесу, в глуши поляна есть,
А на поляне – дуб приметный,
В обхвате он саженей шесть.
И смерть Кощея где-то рядом,
Но как и где её искать
Не ведаю, наверно надо
Тебе задачу ту решать, -
Сказал и вдруг растаял, скрылся,
Как будто облако, туман,
И лишь гора во мгле искриться,
Во снежном шлеме истукан.
                ***


Заяц в лес, наперерез,
А за ним лиса в объезд!
Будут прыгать и скакать,
Просят сказку продолжать.

А там, за горною грядой,
За степью и густой дубравой,
Зелёный ельник молодой,
За ним болото и канава.
А за канавою овраг,
И снова топкое болото,
Такое, что нельзя никак
Его проехать вброд с налета.
Царевич, молча, вдоль болот
Бредет пешком, и смотрит вдаль,
Коня он под уздцы ведёт,
Но брода нет, увы и жаль.
И снова вечер накрывает
Своей туманной кисеёй
Всё-всё вокруг и призывает
Весь мир на отдых и покой.
Ещё чуть-чуть и всё стемнело,
И лишь болотные огни
Сверкают где-то то и дело,
С пути сбивают всех они.
Иван устал и у болота
Решил устроить свой бивак,
Но, чует, будто смотрит кто-то
А кто – неведомо никак.
И конь по камню бьет капотом,
И птиц встревоженных полет,
В том месте, всеми позабытом,
И ужас за душу берет!
Из глубины болотной гати,
И из само;й трясины вязкой,
Вдруг свет возник и стал сиять
Над гладью вод, покрытой ряской.
И в этом радужном свечении,
Из самой мерзкой слизи вод,
Возникло в виде слабой тени
Виденье, и оно растет,
И обретает очертанья,
И вот, над серою водой
Явился всадник в одеянье,
Обвитом тиною густой.
Иван вскочил и меч из ножен
Рукою твердою схватил,
Горяч, испуган и встревожен,
Но всадник, вдруг, заговорил:
«Не стоит, путник, без причины
Меч свой из ножен доставать,
И будь достоин, как мужчина,
Испуг и страсть свою унять.
Из года в год, на этом месте
Скитаюсь я по воле злой,
И сотню лет, а, может двести,
Никто не виделся со мной.
Куда, скажи, ты держишь путь,
Поведай, долго ли идёшь?
И в чём твоей задачи суть,
И что, скажи, от жизни ждешь?»
«Прости меня за жест поспешный,
За мой испуг и мой позор,
Мне показалось, будто леший
Со мной заводит разговор.
Царевич я, зовут Иваном,
Вот много дней уже подряд,
Брожу по свету, будто пьяный,
Иду, куда глаза глядят.
Ищу невесту. В заточенье
Она у страшного злодея,
Ищу её и жажда мщенья
Все это время мной владеет.
Скажи мне, мой знакомый новый,
Быть может, знаешь, как мне быть,
Иль дай мне средства неземного,
Чтобы Кощея погубить?»
«Ты говоришь, Кощей причина
Твоих страданий и невзгод?
Так, это он меня в трясину
Отправил сгинуть средь болот!
Мои к Кощею стары счеты,
Он мне известен много лет,
И рад я, что твоя забота –
Избавить от злодея свет!
Я, как и ты, в младые годы
Хотел Кощея победить,
И от безумного урода
Придумал мир освободить.
Но я, в безудержности юной,
Считал, что можно без труда
Самонадеянно, бездумно
Убрать Кощея, но беда -
Не знал того, что он бессмертный,
И, что его нельзя убить,
Что может он, почти мгновенно,
Любую душу погубить.
Со смехом и бесповоротно,
Меня, где плесень и гнилье,
Отправил в топкое болото,
В то место гиблое моё!
Теперь я буду здесь скитаться
До той до самой до поры,
Пока продлится век мерзавца,
И сгинет он в Тартарары!
А в этом про;клятом болоте
Нет брода, где бы ты ни был,
И все захлопнулись ворота,
В ловушку ты, брат, угодил!
Кто в это место попадает,
На веки сгинуть обречен,
Он в этой жиже утопает,
На дно болота увлечен.
Так заколдовано то место,
И не найти пути назад,
Да будет то тебе известно,
Что в том Кощей, лишь, виноват.
Но не грусти, мой друг хороший,
Тебе, конечно, повезло.
И я тебя в беде не брошу
Злодею страшному назло, -
И с этим словом всадник мокрый
Над ряскою провел рукой,
И на воде, между осокой
Явился мостик золотой.
И между кочками петляя,
Весел над серою водой,
Змеёй в тумане извиваясь,
Он шевелился, как живой.
«Иван, прости, что не могу я
С тобой отправиться в поход,
Но чем смогу – тем помогу я -
Вот из болот надежный брод.
Ступай по этому мосточку,
И не печалься ни о чем,
Между травой заросших кочек,
А там, свой путь найдешь потом.
Ещё хочу открыть я тайну,
У колдуна есть где-то смерть!
Я это сам узнал случайно,
Бессмертный может умереть.
Есть у него ларец заветный,
И смерть сидит внутри ларца,
Но где он спрятан, неприметный,
В подвалах, может быть, дворца?
Того, увы, прости, не знаю,
Что, где, и как его добыть?
Тебе ж удачи пожелаю,
Как будет – так тому и быть!»
Царевич в пояс поклонился:
«Позволь тебя благодарить,
За то, что здесь ко мне явился
И мне позволил дальше жить.
Скажи, мой добрый друг, поведай,
Тебя как стоит называть,
Чтоб после радостной победы
Тебя в молитвах поминать?»
«Ну да! Чуть было не забыл я,
Своих родных – отца и мать,
Что при рождении Данилой
Меня решили называть.
Благодарю, что мне напомнил!
За сотню лет почти забыл,
Едва своё я имя вспомнил,
Кто я такой, и кем я был!
Прощай, не поминай худого,
Пусть скатертью ложится путь!
Надеюсь, свидимся мы снова
Когда-нибудь и где-нибудь!»
Царевич над болотной тиной
Мостками медленно побрёл,
И, вскоре, той дорогой длинной
На землю твердую пришёл.
                ***

Заяц прыгал и устал,
Лег поспать и все проспал,
Он просил его не ждать,
Сказку дальше продолжать.

И, вот, звериною тропою
Иван из леса на опушку
Идет и видит пред собою
Соломой крытую избушку.
А у избушки ножки курьи,
На них стоит, переминаясь,
А под избой гуляют куры,
В земле с соломою копаясь.
Старуха там сидит с клюкою,
Сидит и смотрит на Ивана,
И как бы говорит собою,
Что гость он вовсе нежеланный.
Иван с коня сошел, учтиво
Старухе в ноги поклонился,
И говорит с улыбкой милой
О том, как здесь он очутился.
Старуха та, сначала злобно,
На Ваню, хмурясь, посмотрела,
Затем, уселась поудобней
И, вдруг, как будто, подобрела:
«Тебя Иваном звать! Поверь,
Я много знаю обо всех:
Куда идешь ты, что за зверь,
Какой несешь на сердце грех.
И кое-что я, все ж, могу,
Коль захочу, то погублю,
А, вдруг, возьму да помогу!
Но злых и гордых не терплю!
Живу я здесь, в глуши, одна,
Меня не жалует народ,
Для них я, видите ль, должна
Жить, как любой из них живёт!
Они кричат, что ведьма я,
Да! Ведьма, скажем, ну и что ж!
Ведь это я - сама Яга,
Во всех вселяю страх и дрожь!
А если ведьма, значит это,
Что есть мне ведомое что-то!
Разгадка хитрого секрета,
Известна будет мне в два счета.
Смогу узнать любую тайну,
Могу поведать то, что будет,
Хитра, умна необычайно,
А этого боятся люди!
К тому же, я могу летать,
Есть ступа, пест и помело,
И что с того, хочу я знать?
Какое в том, скажи мне, зло?
Так, люди ходят стороной,
Ко мни боятся заходить,
Вот и приходится одной
На этом белом свете жить!
Я знаю, ведаю, Кощей
Украл невесту ночью темной,
От этих немощных мощей
Ждать можно все, чего угодно!
Откуда, из каких земель
Он появился нам на горе?
Из преисподней ли туннель
Прорыть сумел под сушей с морем?
Творит вокруг такое зло,
Что местным даже и не снилось,
И что за лихо принесло
Его в наш край, скажи на милость?
Тебе, царевич, помогу,
Пусть эта тварь со свету сгинет,
Узнает бабу он Ягу,
Пусть дух его его покинет!
А я Кощея не боюсь,
Мне до злодея дела нету,
Я в перепёлку обернусь –
Иди, ищи меня по свету!»
«Теперь я вижу, ты - Яга,
И много о тебе я слышал!
Молва идет, что ты, карга,
Летишь на ступе выше крыши,
Что приручила лебедей,
И те, для мира не секрет,
Воруют для тебя детей,
Которых ешь ты на обед!»
«Мне гуси - лебеди приносят
Детей, которых после ем?!
Кто этот бред по свету носит?
Уж нету совести совсем!
Я в том готова побожиться,
Что кроме двух десятков кур,
Другой я не имею птицы!
Не слушай сплетни этих дур!»
«А также, люди говорят,
Что ты плетёшь такие сети,
И в сети ловишь всех подряд,
И кожу с них дерешь на плети!»
«Ну, полно, «люди говорят»,
Кому на этом свете верить?
У них не слог, а сущий яд,
И нету ну;жды  все проверить.
Сплошной на бабу наговор
У тех же баб, и что тут скажешь,
Ты не украл, но все же вор,
И не поверят, не докажешь!
Молва безумна и глупа,
Не стоит верить этим байкам!
Пойдём-ка, лучше, со двора.
Неси воды - затопим баньку.»
Иван, уставший и голодный,
Был рад прервать свой трудный путь,
И после процедуры водной,
Хотел немного, отдохнуть.
Яга избушке к лесу задом
Велела встать, крыльцом к Ивану:
«Входи, гостям всегда мы рады,
Не бойся ты, все без обману!
Сейчас поешь, поспи немного,
А завтра в путь, с тройню силой,
Я провожу тебя в дорогу,
В путь к Василисе, сердцу милой!»
Царевич после жаркой бани
Поел блинов, отведал меду,
Обмяк, закрылись веки сами,
И сон объял Ивана сходу.
Яга над спящим заклинанье
Прочла, крутясь и приседая,
Согласно древнему преданью,
Все силы леса призывая,
Затем, Ивана, как пушинку,
Схватила жилистой рукою,
Да по неведомой тропинке
Стащила в чащу за собою.
В лесу, под горкой, на полянке
В траве струились два ключа,
А над ключами, спозаранку,
Две птицы вещие кричат.
Одна печальная и плачет,
Другая весело смеется,
То по деревьям резво скачет,
То над водою низко вьется.
Две птицы ягоды клевали –
То Сирин, с нею Алконост
Кричали, пели и летали
Меж елей, сосен и берез.
Одна из левого затона,
Нагнувшись низко, воду пьет,
И песнь её с печальным стоном,
О смерти все она поет,
Другая, из того что справа
Затона любит воду пить,
И песнь её жива и брава,
И с песней этой хочешь жить!
Ключ слева с мертвою водою,
А справа, то с водой живой,
И тот, кто вышел к водопою,
Рискует жизнью и душой.
Старуха сонного Ивана
Кладет, склоняясь, на траву,
Среди осоки и бурьяна
Его кудрявую главу,
Затем раздела, улыбнулась,
Любуясь юной наготой
И, засмущалась, отвернулась,
Глаза свои прикрыв рукой.
А после, тело, между делом,
В затон, что с мертвою водою
Снесла, и, чуть дыша, запела
Расставив руки над собою:
«Ау-у!, о, мёртвая вода,
Тебя зову, услышь заклятье!
И все живое навсегда
С собой прошу тебя забрать я,
И жизнь и смерть, лихая хворь
Пусть всё останется с тобою,
Возьми печаль, тревогу, боль
И смой, и сделай неживою!»
В тот миг, когда карга Яга
Последний слог произносила,
Вокруг царевича вода
Вдруг заиграла, забурлила,
С шипеньем на берег сошла
И в свой затон оборотилась,
Траву в округе обожгла,
И снова все угомонилось.
А ведьма старая Ивана
Вновь на руки свои берет,
Направо от куста бурьяна,
В затон с живой водой несет.
И, также, как с водою мёртвой,
Кладет царевича на дно,
Вздымает кверху руки-жерди
Заклятье вновь твердит одно:
«Живой воды источник древний,
Дай силу, молодость и жизнь,
Беду, вражду и приступ гневный,
Но хворь и злобу удержи!»
И снова забурлили воды,
И снова брызги до небес,
Иван главу, очнувшись, поднял -
Вокруг луга, поля и лес.
«Уснул я? Не могу понять я,
И что случилось здесь со мной?
Ах, землю всю могу поднять я?
Я полон силы неземной!»
«Оденься, милый мой Ивашка, -
Яга с улыбкой говорит, -
Идем в избушку, стынет кашка!
К дождю, должно, нога болит.»
                ***

Заяц спрятался под ёлкой
От лисы и злого волка,
Чтобы в прятки не играть.
Просит сказку продолжать.

«Послушай, что тебе, Ивашка,
Я по секрету расскажу,
Я не гадаю на ромашке,
Колдую я и ворожу,
И по моим на то стараньям,
Могу я многое узнать,
Ведь заклинанье – не гаданье,
И не купить и не продать!
Я, по своей колдуньей доли,
Тебя на тайный плес снесла,
И без твоей на это воли
Заклятье вслух произнесла.
И два источника водицы,
Там с мертвой и живой водой,
И если в них подряд умыться,
То хворь расстанется с тобой,
Во теле всем возникнут силы,
Такие, что и не мечтал,
Ты сам смотри, царевич милый,
Каким ты был, каким ты стал!
Теперь о про;клятом Кощее,
Его так просто не возьмешь,
Не каждый, просто так, сумеет
Сразиться с ним, «Ядрёна вошь!».
Слыхала я, что от бессмертья
Есть ключ, как будто бы в яйце,
А в нем игла, Кощея смерть-то
Там на игле, в её конце!
Но где яйцо лежит – не знаю,
Мои слова не позабудь!
Тебе удачи пожелаю,
А там - справляйся, как-нибудь.
И чтобы не плутать по свету,
Тебе я шерсти дам клубок,
Он не простой, клубочек этот,
И с ним в дороге будет толк.
Ты за клубком, лишь только бросишь,
Иди, себе, за ниткой вслед,
Он приведет, куда попросишь,
Без приключений и без бед.
Теперь ступай, царевич, смело,
Позволь Яге тебя обнять,
Решай твоё благое дело.
Все, что хотела я сказать!»
Царевич в пояс поклонился
Яге, за все ее дела,
И за клубком оборотился,
За тем, что та ему дала.
Клубочек скорый, будто мячик,
За ним царевич мчится вскачь,
И вдруг, как будто кто-то плачет,
Чем ближе, тем сильнее плач!
То под кустом лисица воет,
В капкан попала, невзначай,
Распухла лапа, и от боли
Не выть готова, а кричать.
Царевич бедную лисицу
От пут железных отцепил,
И лапу ей живой водицей
Он очень бережно промыл.
И все срослось, как ни бывало,
И боль ушла, и крови нет!
Лиса на лапы твердо встала,
С поклоном говорит в ответ:
«Благодарю тебя, царевич,
За то, что ты от смерти спас,
И, коль словам моим поверишь,
Смогу помочь я в трудный час.
Возьми кусочек лисьей шерсти,
И, коль, случается беда,
Зажги его, и в этом месте
Перед тобой явлюсь тогда.»
Вновь за клубком царевич скачет,
И конь устал весь день бежать,
И снова кто-то громко плачет,
И этот рев нельзя унять.
У ямы, на краю обрыва,
Сидит медведица, одна,
Она поляну всю изрыла,
Но далеко еще до дна.
А в яме той, сидит и ноет
Ее несчастный медвежонок
От страха он белугой воет,
Её малыш, совсем ребенок.
Иван к седлу коня веревку
Узлом надёжным привязал,
Спустился вниз и очень ловко
Он медвежонка обвязал,
Конь тянет медленно, но верно,
Иван с медведем лезут ввысь,
И через пять минут, наверно,
Они до края добрались.
Малыш к медведице, ласкаясь,
Бежит, пытаясь страх унять,
А та главой своей кивает,
Его к себе спешит прижать:
«Отныне я твоя должница,
И, коль, потребует судьба,
В тот миг могу к тебе явиться,
Лишь позови - скажи куда.
А для того, чтобы узнала
Куда явиться на беду,
Возьми кусочек шерсти малый,
Сожги его, и я приду!»
И вновь Иван в седле, и вечер
Уже спускается на лес,
Замолкли птицы, стих и ветер,
Закат окрасил пол небес.
В кустах трепещет сокол ясный -
Стрела крыло его пронзила,
И смерти, глупой и напрасной,
Он ждет покорно и уныло.
Царевич, очень осторожно,
Чтоб избежать страданий птице,
Совсем легко, как только можно,
Живой крыло полил водицей.
И чудо вновь тотчас свершилось -
Стрела сломалась и упала,
Как веер, вдруг, крыло раскрылось,
И рана смертная пропала.
И сокол ожил, ободрился,
Взлетел над тучами стрелою,
На землю молнией спустился,
Склонился гордой головою:
«О, витязь, добрый человек,
Прими признательность мою,
Я твой, теперь должник навек,
За все тебя благодарю!
Случится, вдруг, во мне нужда,
Беда, борьба или враги,
Я прилечу к тебе тогда,
Ты лишь перо мое зажги! –
Сказал и скрылся в облаках,
Взлетел как пуля, как ядро,
А у царевича в руках
Осталось пестрое перо.
А солнце уж за гору село,
Туман над речкою струится,
Закончен день, а с ним и дело,
Пора и спать уже ложиться.
На берегу, у кромки водной,
Иван шалаш поставил быстро,
И у костра, уставший, сонный,
Одежду сел свою почистить,
А там, у самого откоса,
Вдруг по земле раздался стук,
Как будто кто-то камень бросил,
И снова повторился звук.
Иван на звук идет и видит,
Как в луже, прямо у реки,
Большая щука воду ды;бит,
Но тщетны все ее рывки,
Она не может перебраться
Из этой лужи роковой,
И не доплыть и не добраться
Ей в реку, стало быть, домой!
Царевич, хотя и был голодный,
Но щуку эту не убил,
Свершил поступок благородный -
Ее на волю отпустил:
«Плыви, о Божие создание,
Гуляй на воле, не грусти,
Твое исполнено желанье,
Хотела жить, иди - живи!»
«Постой, послушай, мой спаситель, -
Ему, вдруг щука говорит, -
Ты мой навеки повелитель,
Мой долг тебе служить велит.
Как только ты захочешь снова
Со мною встретится как раз,
Я вмиг к тебе придти готова
На службу верную тотчас!
Возьми с собой, носи в кармане
Мою простую чешую,
А коль нужда во мне настанет,
Зажги её, и я приду.»
Звезда над лесом восстает,
И лес уснул до дня другого,
Ивана сон уж достает,
А завтра ждет дорога снова.
И спутник, шерстяной клубок,
Он, наконец, угомонился,
И, словно преданный щенок,
У ног Ивана примостился.
                ***
Заяц спит в канавке тесной,
Снится сон неинтересный,
Он вскочил – не хочет спать,
Просит сказку продолжать!

Нау;тро, помолившись Богу,
Царевич снова в путь идёт,
Спешит, и в дальнюю дорогу
Его Яги клубок ведёт.
И лишь одно его тревожит -
Как разгадать загадку ту?
Но вместе он сложить не может
Зелёный дуб, ларец, иглу!
Но, вдруг, закончился клубок,
Он размотался до конца,
Помог Ивану так, как мог,
Тем озадачил молодца.
Куда теперь ему деваться,
Вокруг, густой и тёмный лес?
Ни прочь уйти, и ни остаться -
Кругом, лишь, сосны до небес.
Темно и сыро в этом месте,
Лишь крики сов, да вороньё,
И солнца луч уже не светит,
И вечный сумрак да гнильё.
Царевич спешился и тихо
Бредёт, и мха густой ковер,
Какого б не случилось лиха,
Но вдруг растаял это бор.
Поляна, да гнилые кочки,
И камень у тропы стоит,
На нём, под мхами, буквы в строчках,
Разбили весь его гранит.
Он высотой сажень с аршином,
А буквы те едва видны,
Закрыты мхом наполовину,
Посланье древней старины.
Царевич смотрит, и рукою,
Пытаясь надпись разобрать,
По камню водит, и собою
Вдруг буквы начали сиять:
«Остановись, усталый странник,
Подумай, так ли всё идет?
Ты не кумир и не избранник,
Но вправе знать, что дальше ждёт:
Пойдёшь направо – там и сгинешь,
Налево – сам не пропадешь,
И не умрёшь и не погибнешь,
Коня на гибель обречешь,
А если прямо устремишься,
То можешь сам с конем пропасть,
И в этом сам ты убедишься,
Куда идти – твоя в том власть!»
Царевич надпись перечёл,
Пытаясь смыслы слов узреть,
И, вдруг, все понял и нашел,
Что видеть и на что смотреть!
«Ты можешь сам с конем пропасть»,
А «можешь», стало быть, и нет!
В том твоя сила, твоя власть,
И в том простой на все ответ –
Чтобы чего-нибудь добиться,
Стараньем, волей и трудом,
То надо очень потрудиться,
Идти всегда прямым путём!»
Прямым путём пошел он смело,
Лишь там его победа ждёт,
Там по плечу любое дело,
Удача там его найдёт!
Тропа прямая лесом тёмным
К реке широкой привела,
Бугор крутой и дуб зелёный,
И ветви, будто два крыла.
Он над бугром, как ворон чёрный,
Или неведомая птица,
И крыльев взмах её огромных,
Тень на траву внизу ложиться.
Иван под дубом примостился,
И смотрит снизу, а в ветвях,
Ларец заветный притаился,
На золотых весит цепях.
«Дуб и ларец!» - сошлись два слова,
Пробраться надобно к ларцу,
Но дуб листвой шумит сурово,
И ветви хлещут по лицу.
Ни раскачать, ни с места сдвинуть
Ивану дерево не смочь,
А чтобы ларчик сверху скинуть,
Медведя просит он помочь.
По камню кованым копытом
Бьет конь, и искры из под ног,
Царевич мох, в лесу добытый,
Кладёт, чтоб тот зажечься смог,
Ещё чуть-чуть – горит валежник,
Пылает пламенный костёр!
Царевич шерсти клок медвежьей
Бросает, вспомнив уговор,
И вдруг, откуда ни возьмись,
Сюда медведица явилась,
И по стволу крутому ввысь
К ларцу на сучья устремилась.
Ларец качнулся и упал,
Скатился сверху прямо в ноги,
Ну а медведица пропала -
Ушла опять в свою берлогу.
А на ларце висит замок,
Его Иван мечом раздвинул,
И после, очень просто смог
Нажать плечом и крышку сдвинуть.
А из под крышки, как из пушки,
Вдруг заяц выскочил косой,
И в лес дремучий по опушке
Удрал мгновенно, сам не свой!
И не мечом и не стрелою
Его, как видно, не достать,
И, чтобы справится с бедою,
Лису на помощь надо звать.
Лишь только клок от лисий шерсти
В огонь с руки успел упасть,
Глядь, а лиса, с добычей вместе,
Бежит из леса с зайцем в пасти.
К ногам Ивана положила
Комок мохнатый, а затем,
Пропала - будто бы ни было,
Исчезла, стало быть, совсем!
Ну, а из зайца, как из шубки,
Что вдруг раскрылась пополам,
Из-за его шерстистой шкурки
Вдруг утка прыгнула к ногам,
И закричала, загалдела,
К воде направилась бегом,
И в облака стремглав взлетела,
Взмахнув коричневым крылом.
А вслед за уткой сокол быстрый,
Царевич то перо спалил,
Он налетел стремглав со свистом,
И утку ту в полете сбил.
Из утки, вдруг, яйцо свалилось
Из-под небесной вышины,
И в речку сразу закатилось,
Под  тихий плеск её волны.
Но у царевича в кармане
Ещё есть рыбья чешуя!
Да! Щука тут поможет Ване,
Решить подводные дела!
Она, и в правду, очень быстро,
Яйцо на берег принесла,
Нырнула, и по глади чистой
Хвостом ударив, уплыла.
Иван глазам своим не верит,
Стоит и силится понять,
Как эти птицы, рыбы, звери
Смогли так дружно помогать?
В руках его яйцо сверкает,
Яйцо Кощея смерть несёт,
Но он его не разбивает -
Ещё придет его черёд.
                ***
Заяц под горою свистнул,
А на свист пришли артисты,
Не хотят так долго ждать,
Просят сказку продолжать.

Иван тропинкой, еле видной,
Рыси;т вдоль берега реки,
Порой с дороги той звериной
Глядит он вдаль из под руки.
У горизонта, там, далече,
Высокий замок над рекой,
Стена и башни, словно свечи,
Дворец под крышей за стеной.
Вокруг стены овраг глубокий –
Ров полон мутною водой
Над нею мост висит широкий
Цепями связан со стеной.
Царевич едет к замку ближе,
И, вот, у самых у ворот,
Он очень страшный голос слышит,
Такой, что оторопь берёт:
«Постой, глупец, ни шагу больше,
Как смел ко мне сюда прибыть?!
И коли здесь пробудешь дольше,
То я смогу тебя убить!
Смотри, как много в этом месте
Костей убитых мной людей,
Их больше ста, а может двести,
Я всех убил их - царь Кощей!
Уйди, щенок, мне не досужно
Тебя в могилу проводить,
Скажи, сперва, что тебе нужно,
И прочь ступай, уж так и быть!»
Иван встревожен и напуган,
Но виду в том не подаёт,
И, чтобы справиться с испугом,
Он разговор такой ведет:
«Пришёл сюда с тобой сразиться!
И коль не трус, то выходи!
И не на жизнь, а на;смерть биться,
Пощады от меня не жди!
Я за невестой Василисой
Пришёл, чтоб подвиг совершить -
И придушу тебя, как крысу,
Не дам тебе на свете жить!»
«Ты за невестою своей..?
О Василисе говоришь?
Её, как собственных ушей
Ты не увидишь! Зря шумишь!
Хотя - кричи, пока живой,
Пока тебя я не убил!
Зря горячишься предо мной -
Умнее был – глядишь бы, жил!»
Он замолчал, и всё затихло,
Так необычно и нежданно,
Одно, лишь, слышно было тихо,
Как бьётся сердце у Ивана.
И, вдруг, над замком страшным смерчем
Туч черных взвился хоровод,
И жизнь смешалась тут со смертью,
И час жестокий настаёт!
А из-за туч - сверканье молний,
Грохочут громы, а вокруг,
То небеса с землею словно
Смешались, завертелись вдруг,
И звук пронзил насквозь Ивана,
Взлетая вверх и снисходя -
Аккорды трубного органа
Взревели, ужас наводя!
А сам Кощей, открыл забрало,
На чёрном, вороном коне,
Укрытый чёрным покрывалом -
Сам страх, явившийся во сне.
Там вместо рук – хрящи да кости,
В глазницах чёрных – пустота,
А вместо ног – стальные трости
И смрад струится изо рта!
«Ну что, герой, готов сразиться?
А-то, гляжу, ты очень смел!
Любой дурак до селе злиться,
Покуда ни дойдёт до дел!
Остёр ли меч - сейчас узнаешь,
Тебя я трогать не хочу.
Побей меня, коль совладаешь,
Тогда я щедро заплачу!»
Иван свой меч достал из ножен,
Андрея брата ценный дар,
И с силой, той, что только может,
Врагу нанёс он свой удар!
Глава слетела у Кощея,
И покатилась в никуда,
А в месте, где торчала шея,
Вновь появилась голова!
«Руби ещё! - колдун смеётся,-
Руби, пока хватает сил,
Не ожидал ты, мне сдаётся,
Меня ты этим не убил!
Тебе, о витязь милосердный,
Могу открыть секрет простой,
Я не умру, ведь я бессмертный,
И бой со мной – предмет пустой.
Ты меч затупишь, им махая,
Голов пятьсот сумев снести,
Но снова вырастит другая,
Меня со свету не свести!»
Царевич смело над Кощеем
Занёс сверкающий клинок
И от макушки, свирепея,
К седлу безжалостно рассёк!
И две Кощея половины,
Сперва качнулись, а затем,
Рукою их волшебник сдвинул,
И снова целый он совсем!
«Ну что, юнец, теперь ты понял,
С кем собирался воевать?
Давно, пади, со страху помер,
Задрав парты готов бежать!
Ну, всё, закончились потехи,
Теперь начну и я рубить,
Сейчас получишь «на орехи»!
Теперь и мой черёд водить!»
Кощей на месте закружился,
Как чёрный вихрь, и с конем,
Он в змея, враз, оборотился,
Что дышит дымом и огнём!
И крылья над собой расправил,
Взлетел и машет, не спеша,
Он меч Царевича оплавил,
Струей огня в него дыша,
Затем взлетел, совсем высо;ко,
И из под облака стрелой,
На землю канул, словно сокол
Сжигая все перед собой!
Итак, случайно, мимолётом,
Коня крылом своим достал,
И тот, споткнувшись обо что-то
Мгновенно замертво упал!
Кощею льстят его приёмы,
Идёт полёт на круг второй,
Ну а царевич под конём
Лежит, зажат его ногой.
А змей продлить сраженье хочет,
Он не летит - вверху висит,
И над Иваном вслух хохочет,
Что под конём своим лежит.
Иван царевич, через силу,
Сумел на корточки привстать,
И стал коня своим кропилом,
Водой живою поливать.
А змей зелёный всё кружится,
Чтобы блаженство продолжать,
Он над Иваном веселиться
И не кончает хохотать:
«Глупец ты, воин - недоучка,
Тебе давно пора бы знать,
Что из твоей бутылки с ручкой
Нельзя коня живым поднять!
И ни живой водой, ни мертвой,
Его уже не воскресить,
Ох, до чего же ты упёртый!
Теперь, смутьян, тебе водить!»
Иван в тревожном возбуждении
Во весь свой рост на ноги встал,
И, одолев свое волненье,
Яйцо Кощеево достал.
А под хрустящей скорлупою,
В руке осталась, лишь, игла,
Её он по;днял над собою
Так, чтобы та была видна.
Иван стоит, игла сверкает,
Как будто крохотный венец,
И слёзы щеки обжигают,
Ещё мгновенье, и конец!
Но змей Кощей с небес спустился,
Его закончился полёт,
Он в человека обратился,
И разговор другой ведёт:
«Послушай, мой любезный Ваня,
Не осуждай меня, мой друг,
Я сам не свой, я как в тумане,
Не знаю, что случилось вдруг,
Нашло какое-то затменье,
Сейчас я понял все сполна,
Исчезло злое наважденье,
Я пробудился ото сна!
Дай мне иглу, я все исправлю,
А Василису забирай,
Я всё устрою, всё поправлю,
Все обеспечу, так и знай!
Коня? Возьми взамен любого,
Нет, забирайте весь табун!
И не скажу дурного слова,
Я не мошенник и не лгун!
А если хочешь, за страданья
Твои с невестой заплачу,
Берусь исполнить все желанья,
Лишь попроси - озолочу!
Послушай сладостные трели
Струй золотых моих монет, -
Монеты сверху зазвенели
И их поток закрыл весь свет.
За ним потоки изумрудов,
Брильянтов струи, серебро, -
Я долго говорить не буду –
Вот, за иглу - моё добро!»
Но, вдруг, до слуха долетело:
«Не верь, Иванушка, не верь, -
То птичка рядом пролетела,
Или в лесу какой-то зверь,
Или трава шуршит упрямо:
«Обманет он, не верь ему,
И шмель над головою самой
Жужжит: «Не верь ты колдуну!»
И облака и струи в речке
Все, заглушая злата звон,
Твердят одно: «Не будь беспечным,
Не верь ему! Обманет он!»
Кощей вдруг понял, что обманом,
Ему иглу не отобрать,
И он решился у Ивана
Её без хитрости отнять.
И, скинув плащ, и с диким криком,
Кощей к Ивану побежал,
Но тот, без слов, легко и тихо
Иголку хрупкую сломал!
И в этот миг злодей споткнулся,
Земля под ним разодралась,
И он в ту яму окунулся!
И жизнь его оборвалась!
Злодей пропал, земля сомкнулась,
Ему, как бают – поделом,
И в преисподнею вернулась
Душа его - в родимый дом!
Погиб Кощей, но где невеста?
Вокруг всё рушится, дрожит,
И зверь стремглав бежит из леса,
Вода в реке ключом кипит,
И замок треснул, сверху камни
Летят со стен, ломаясь, вниз,
И башни падают, клубами
Пыль поднялась над замком ввысь.
Иван по шаткому мосточку,
Что надо рвом висит с цепями,
Бежит и видит, как платочком
Невеста машет над стена;ми.
Он вверх по лестнице взбегает,
Вокруг дрожит всё и трясётся,
И дверь на башне открывает,
Где Василиса в страхе бьётся.
Царевич бережно невесту,
Склонившись, на руки берёт,
И по крутому с башни съезду
Её на белый свет несёт.
Вокруг всё чаще камнепады,
Земля уходит из под ног,
И замка тёмные громады
Вдруг превращаются в песок!
Иван спешит к центральной башне
Там виден выход из ворот,
А сзади пыль и грохот страшный
Всё рвётся, рушится, падёт!
И вот он мост, над рвом с цепями,
На тот, который  ещё цел,
И на него с царевной Ваня
Вбежать, вскочить едва успел!
И, только он земли коснулся,
Как замок рухнул, накренясь,
И в пыль густую окунулся,
Что разлетелась вверх, клубясь!
                ***
Заяц выстроил избушку
И позвал к себе подружку,
Будут вместе поживать,
Просят сказку продолжать.

Опала пыль над ямой вскоре,
Куда свалился замок тот,
Прошла печаль, исчезло горе,
Кощей здесь больше не живет!
Иван царевич и царевна,
Обнявшись, на крою стоят,
И о любви большой и верной,
Друг другу нежно говорят.
И солнце яркими лучами
Вдруг засияло из-за тучи
И поле вспыхнуло цветами,
И стало жить на свете лучше!
А у влюбленных время много,
Теперь не стоит торопиться,
Но надо думать о дороге -
Как к дому им поворотиться?
«Мой друг, - то молвила царевна, -
Я за тобой всегда следила,
И знаю точно, достоверно,
Весь путь ко мне, Ванюша милый!
Мне помогал мой голубь сизый,
Его я как-то приручила,
Он за тобой с небесной выси,
Следил – о том его просила.
Тебе, о, мой герой отважный,
Своей заботой помогала,
Твой путь, извилистый и страшный,
Я, как умела, выпрямляла.
И голубь сизый каждый вечер
Мне приносил о милом вести,
И ради нашей скорой встречи,
Всё это мы прожили вместе!
Ну, а теперь тебя прошу
С ним весточку домой послать,
Письмо отцу я напишу,
Чтоб нас готовились встречать.»
«Убит мой конь - мой верный друг,
Но не идти же нам пешком?
Найдется ли помощник вдруг,
Чтобы мы ехали верхом?»
«Иван, не стоит горевать,
В плену своем, без суеты,
Я кое-что смогла создать,
Пока со злом боролся ты.
Смотри, в моих руках платок
Такой простой льняной лоскут,
Ну и какой, скажи, в нем толк,
Таких в любой деревне ткут?
Но, есть особенность одна,
И есть волшебный в нем секрет,
И ткань не просто соткана,
Другой такой на свете нет!
Он может скатертью нам быть,
На нем появится еда,
Он также может в небе плыть –
Ковром, летающим всегда!
И не смотри, что небольшой,
Что на косынку он похож,
Ведь он волшебный, не простой,
И вырастает, лишь встряхнешь.
Смотри, - и с этим словом враз
Встряхнула плат за два конца,
И скатерть, с угощеньем, сразу
Легла на поле до конца!
«Смотри теперь, - она смеётся,
И очень весел этот смех, -
Ковёр летучий, и сдаётся,
Здесь места хватит нам на всех!»
Перед царевичем на поле
Ковёр явился, между дел,
Взлетел по чьей-то доброй воле,
И к ним с царевной подлетел.
«Садись, царевич, в дальний путь,
В дорогу надо собираться,
И не тревожься, как-нибудь,
До дома сможем мы добраться!»
Кто на ковре, на самолёте,
Летал когда-нибудь, однажды,
Тот должен ведать, что в полёте
Восторг испытывает каждый
От высоты и от движенья,
От ветра встречного, простора,
От чувств волнительных смешенья
И от того, что это скорость!
Иван с невестой Василисой
Несутся над землёй, как ветер,
Легко, и весело, и быстро,
Их путь безоблачен и светел.
Ковёр то ввысь взлетает в небо,
То над травой несётся низко,
Едва качнётся вправо – влево,
И к тучам подлетает близко!
Вот, над рекой летит, касаясь
Воды своею бахромою,
И брызги сзади, рассыпаясь
Блестят над тихою рекою.
В воде, вдруг, щука показалась,
Всплыла и вновь на дно нырнула,
Она с царевичем прощалась,
Хвостом во след ему махнула.
И ясный сокол, очень низко,
Вдруг, над Иваном пролетает
И на ковёр, усевшись близко,
Опять перо свое роняет.
Через мгновение он снова
Взлетел и в серой туче скрылся,
А на поверхности ковровой
Перо осталось серебриться.
И плавно скорость набирая,
Ковёр неспешно вверх полого
Летит, над лесом, пролетает
Он над медвежьею берлогой.
От солнца лапой закрываясь,
Сидит медведица, она
Кивнула вслед ему, прощаясь,
И к малышам своим ушла,
А, вот, лисица на пригорке
Взмахнет хвостом и смотрит ввысь
А из её уютной норки
Вокруг лисята собрались.
Ковёр над этою поляной
Взлетел и с креном сделал круг,
И с Василисой и Иваном
Вверх устремил полет свой вдруг.
Леса, поля, луга и горы
Плывут беззвучно под ковром,
И эти дивные просторы
Как в покрывале лоскутном.
Лесов пушистые громады
Пронзают реки и овраги,
Полей причесанных расклады,
Как лоскуты цветной бумаги,
И, словно, сахара кусочки
Дома в селеньях там и тут,
А возле них цветные точки -
Цветы над клумбами цветут.
Царевич со своей невестой
Любуясь этой красотой
Вдруг видят, как из гущи леса
Дымок клубится голубой.
Избушка там на курьих ножках
Дымит трубой и шлет привет!
А куры рядом, словно крошки,
И из окошка слабый свет.
Как вдруг, на деревянной ступе
Летит, свистит сама Яга,
В платке цветастом и в тулупе,
А в ухе светится серьга:
«Ну, что, прикончили Кощея?
Я знала – так тому и быть!
На свете не бывало злее!
Давно пора его убить!
Теперь на свете веселее,
Теперь свобода, хоть куда!
Теперь на свете нет Кощея!
Теперь светлей, как никогда!
Смотрю, невестушку, касатик,
Ты, стало быть, освободил?
Ну что же, дело, видно, к свадьбе!
Женись, Ванюша – заслужил!»
Яга еще чего-то стала
Плести, как в жизни не пропасть,
Но вскоре от ковра отстала
И восвояси убралась.
Летят влюбленные над местом
Где путевой гранитный камень,
Глядь, а внизу, на ко;нях вместе
Два война машут вслед руками!
А то Добрыня и Данила,
От них отпали злые чары
И спа;ла колдовская сила,
Свобода стала им наградой.
Исчезли древние заклятья,
Пропало зло над всей землею,
И два героя, словно братья,
С врагом всегда готовы к бою.
А солнце к горизонту катит,
Закат по небу разливая,
И вскоре ночь весь мир охватит,
По небу звезды зажигая.
Ковёр над морем и горами
Летит во тьме по небу плавно,
И месяц светит временами,
Он из-за туч глядит исправно.
                ***
Заяц вышел погулять,
Свежей травки пощипать,
Попросил его не ждать,
Сказку дальше продолжать!

Вот, утро нежными цветами
Весь мир в округе расцветило,
Туман вздымается клубами,
Ну а над ним встает светило!
Внизу знакомые просторы.
Летят над миром перезвоны,
И куполов церквей уборы,
Сверкают золотом червонным!
Вот и река, а рядом пристань,
Дорога к городу крутая,
А вот стены знакомый выступ,
Ворота, башня часовая!
Вот у ворот столпились люди,
Они во град войти желают,
Все точно, будто бы на блюде,
На лягушачьем каравае!
Ковёр неспешно, словно птица,
Над башней низко пролетает
И над крыльцом дворца кружится,
Зевак и стражу изумляя.
А царь, со свитою своею,
С крыльца сбегает с хлебом, солью,
И от волнения немея,
Сжимает посох свой до боли.
Ковёр торжественно, качнувшись,
К крыльцу дворцовому слетел,
И тут, на месте, развернувшись,
У царских ног на землю сел.
Иван к отцу с земным поклоном,
С ковра сойдя вперед ступает,
И перед царским древним троном,
Шелом с главы своей снимает.
А тот, в слезах, и от восторга
Не смеет даже слова молвить,
Стоит, руками машет только,
А что сказать – не может вспомнить.
Тут - перезвон всех колоколен,
Стрельба из пушек, из пищалей,
И все, пришедшие с околиц,
«Ура!», вдруг, дружно закричали!
                ***
Неделю царство веселилось,
Затем гуляли две недели,
И самобранка пригодилась –
С неё все гости пили, ели.
И я был приглашен на пир,
Там ел и пил всего немало.
Усы и бороду я сбрил,
Чтобы мне в рот еда попала!
Ну, а потом, гулял на свадьбе -
Царь порешил женить всех сразу,
И в день один все трое братьев,
Венчались вместе в церкви разом!
А через год родились внуки,
Старик отрекся от престола,
А государством править муки
Он передал Ерёме вскоре.
Ерёма - мудрый управитель,
Контроль над царством взял умело,
И, как велел его родитель,
Стал продолжать отцово дело.
Андрей возглавил дом торговый,
Ведь тесть его - купец известный,
Меха и лес и хмель медовый
Стал продавать везде окрест.
Затем, на пользу государству,
Построил свой торговый флот,
И без напыщенного фарса
Со всеми в мире торг ведет.
Ванюша с мудрой Василисой
Родили множество детей,
И с ними, днями,  веселится,
Играет дедушка теперь!
А сам Иван стал книгописцем,
И, для больших и для детей,
Он дни и ночи книги пишет:
«Дела давно минувших дней».
И я с семьею дружной этой
Давным-давно уже знаком,
К ним в отпуск приезжаю летом,
Они зимой ко мне, пото;м.
И знаю я косого зайца,
Что сказку слушать помогал,
И в книге у седого старца
Я все про это записал.
Проверьте, если есть сомненья,
Всё очень честно доложил,
И по большому вдохновенью
В стихах подробно изложил.
Ну, вот и все! Прощаюсь с вами,
И сказке, стало быть, конец,
Теперь пойду - займусь делами,
Кто сказку слушал – молодец!