Аврора Флойд

М. Э. БРЭДДОН,

АВТОР КНИГИ "СЕКРЕТ ЛЕДИ ОДЛИ".ГЛАВА 8.

БЕДНЫЙ ДЖОН МЕЛЛИШ СНОВА ВОЗВРАЩАЕТСЯ.

Джон Меллиш устал от великого города Парижа. Лучшая любовь, и довольство, и корочка хлеба в мансарде, чем загнанные волы или другие дорогие блюда в самых изысканных салонах au premier, с наибольшим подобострастные официанты, оказывающие нам почтение, подавляя даже улыбку в наша островная идиома. Он всем сердцем устал от улицы Риволи, от позолоченные перила садов Тюильри и голые деревья за ними их. Он устал от площади Согласия и Елисейских полей, и стук копыт войска о его Императорском высочестве карета, когда Наполеон Третий, или маленький принц, выходил проветриться. Сюжет все еще вынашивался, и ему предстояло так скоро достичь кульминации в улица Лепельтье. Он устал от широких бульваров и театры, и кафе, и перчаточные лавки — надоело пялиться на витрины ювелиров на улице де ла Пэ, представляя себе лицо Авроры Флойд под изображенными на нем бриллиантовыми и изумрудными диадемами. Временами у него возникали серьезные мысли о покупке печки и корзины с древесный уголь и тихо задыхается в огромном позолоченном салоне у Морис. Какая была польза от его денег, или от его собак, или от его лошади или его обширные земли? Все это, вместе взятое, не купило бы Аврора Флойд. Что было хорошего в жизни, если уж на то пошло, с тех пор как дочь банкира отказалась поделиться им с ним? Помните, что этот большой, голубоглазый, кудрявый Джон Меллиш с колыбели был избалованным ребенок, избалованный плохими родственниками и паразитами, слугами и подхалимами, с первого часа и до тридцатого года своего существования, — и это казалось таким трудным делом, что эта красивая женщина должна быть отказано ему. Если бы он был восточным властелином, он бы послал для своего визиря, и натянул бы этот официальный лук перед своим глаза, и на этом все закончилось; но будучи всего лишь йоркширским джентльменом и землевладельцу ему больше ничего не оставалось делать, кроме как спокойно нести свое бремя. Как если бы он когда-нибудь переносил что-нибудь спокойно! Он бросил половину веса своего горе его камердинеру; до тех пор, пока этот чиновник не испугался звука мисс Имя Флойд, и по секрету сообщил собрату-слуге, что его хозяин "поднял такой вой из - за той молодой женщины , когда предложил ей выйти за него замуж в Брайтоне, что не могла его выносить". Концом всего этого было, в ту единственную ночь Джон Меллиш отдал внезапный приказ о нанесении удара по свои палатки, и рано утром следующего дня отбыл в Великую Северную Железной дороги, оставив после себя только пепел от своих пожаров.
Вполне естественно было предположить , что мистер Меллиш поехал бы прямо в его загородную резиденцию, где было много дел, чтобы будет сделано им: жеребята, которые будут заявлены на предстоящие скачки, тренеры и мальчики-конюхи, с которыми нужно договориться, планирование и укладка предлагаемый загар-галоп для проведения, и скаковой жеребец, ожидающий око мастера. Но вместо того, чтобы ехать с Дуврской железной дороги Станции до отеля Great Northern, съедает свой ужин и отправляется из Донкастера мистер Меллиш отправился экспрессом в "Глостер". Кофейню, и там разместил свои апартаменты с той целью, поскольку он сказал, о том, чтобы посмотреть выставку Крупного Рогатого скота. Он сделал меланхоличный вид , что ехал на Бейкер-стрит в двуколке и мотался туда-сюда четверть часа он мрачно смотрел на загоны, а затем убежал опрометчиво сбежал от йоркширских джентльменов-фермеров, которые дали ему сердечное приветствие. Он покинул "Глостер" на следующее утро в собачьей повозке, и поехал прямо в Бекенхэм. Арчибальд Флойд, который ничего не знал о заявление и отказ этого молодого йоркширца дали ему сердечное приглашение в Фельденский лес. Почему бы ему не пойти туда? Только для того , чтобы нанести утренний визит гостеприимному банкиру; не для того, чтобы увидеть Аврору; только сделать несколько глубоких вдохов воздуха , которым она дышала , прежде чем он ушел обратно в Йоркшир.
Конечно, он ничего не знал о счастье Тальбота Булстроуда, а оно было было одним из главных утешений его изгнания помнить , что это джентльмен отправился в плавание на том же судне и потерпел кораблекрушение вместе с ним.
Его провели в бильярдную, где он обнаружил Аврору Флойд сидел за маленьким столиком у камина, делая карандашную копию корректуры гравюра одной из картин Розы Бонер, в то время как Тальбот Булстроуд сидел рядом с ней она готовит свои карандаши.
Мы инстинктивно чувствуем, что человек, который режет грифельные карандаши или держит моток шелка на вытянутых руках, или несет комнатных собачек, оперные плащи, складные стулья или зонтики "помолвлены". Даже Джон Меллиш узнал достаточно, чтобы понять это. Он вздохнул так громко , что казалось услышанный Люси и ее матерью, сидящими у другого камина, вздох это было на грани стона, — а затем протянул руку к Мисс Флойд. Не для Тэлбота Булстроуда. У него были смутные воспоминания о Романе легенды, плавающие в его мозгу, легенды о сверхчеловеческой щедрости и классическое самоотречение; но он не мог бы пожать руку с таким темноволосый молодой корнуоллец, хотя и владелец поместья Меллиш зависел от жертвы. Он не мог этого сделать. Он уселся на в нескольких шагах от Авроры и ее любовника, теребящего шляпу в своих горячих, нервничали руки до тех пор, пока края почти не обмякли; и был бессилен произнесите одно предложение, хотя бы какое-нибудь жалкое замечание о погода.
Он был большим избалованным ребенком тридцати лет от роду, и я боюсь что, если уж говорить суровую правду, он видел Аврору Флойд через туман, который размывал и искажал яркое лицо перед его глазами. Люси Флойд пришел к его облегчению, утащив его, чтобы представить ей мать; и добросердечная миссис Александр был в восторге от его откровенного, светлое английское лицо. Ему посчастливилось стоять спиной к свет, так что ни одна из дам не заметила этого дурацкого тумана в его голубые глаза.
Арчибальд Флойд и слышать не хотел о возвращении своего гостя в город либо в ту ночь, либо на следующий день.
"Ты должна провести Рождество с нами, - сказал он, - и встретить Новый год заходи, прежде чем ты вернешься в Йоркшир. У меня есть все мои дети рядом со мной в этом сезоне, и это единственный раз, когда Фельден кажется старым мужской дом. Ваш друг Булстроуд останавливается у нас" (Меллиш поморщился, когда он получил эту информацию), "и я не буду считать это дружелюбным, если вы откажитесь вступать в нашу партию".
Каким жалким трусом , должно быть , был этот Джон Меллиш , чтобы согласиться приглашение банкира и отправьте "Ньюпорт Пагнелл" обратно в Глостер, и позволить увести себя собственному человеку мистера Флойда в приятную комнату, через несколько дверей от обитых ситцем комнат, занятых Тальбот! Но я уже говорил раньше, что любовь - это трусливая страсть. Это так как зубная боль; самые храбрые и сильные поддаются ей и воют вслух под пыткой. Я не думаю, что Железный герцог был бы стыдно признаться, что он возражал против того, чтобы ему вырывали зубы. Я слышал о великом бойце , который мог перенести наказание лучше, чем любой другой о гениях кольца, но который потерял сознание при первом же прикосновении щипцы дантиста. Джон Меллиш согласился остаться в Фельдене, и он прошел между огнями в гримерную Тальбота, чтобы возразить с капитаном за его предательство.
Тальбот сделал все, что мог, чтобы утешить своего скорбного посетителя.
"В мире больше женщин, чем одна", - сказал он, после того как Джон закончил не скрывал своего горя — он не думал об этом, лицемер, хотя он сказал это— "есть больше женщин, чем одна, мой дорогой Меллиш; и есть много очень очаровательных и достойных девушек, которые были бы рады завоевать расположение такого парня, как ты."
"Я ненавижу достойных девушек, - сказал мистер Меллиш, - побеспокойте мою привязанность! никто никогда не завоюет моей привязанности; но я люблю ее, мне нравится это красивое черноглазое создание внизу, которое смотрит на тебя двумя вспышки молний и скачет, как юный Чаллонер, в матерчатом одеянии.; Я люблю ее, Булстроуд, и ты сказал мне, что она отказала тебе, и что вы собирались уехать из Брайтона восьмичасовым экспрессом, и ты этого не сделал; и ты тайком вернулся и сделал ей второе предложение, а она принял тебя, и, черт возьми, это была нечестная игра."
Сказав это, мистер Меллиш бросился на стул, который заскрипела под его весом и упала, яростно раздувая огонь.
Бедному Тальботу было трудно оправдываться за то, что он победил Рука Авроры. Он не мог с полным правом напомнить Джону Меллишу , что если мисс Флойд приняла его, возможно, потому, что она предпочитала его честный йоркширец. Джону этот вопрос никогда не представлялся в таком свет. Избалованный ребенок был обманом лишен этой игрушки превыше всего другие игрушки, на обладание которыми он положил свое глупое сердце. Это было так, как если бы он заказал какую-нибудь первоклассную лошадь у Таттерсолла, в честное и открытое соревнование с другом, который вернулся после продажа, чтобы перекупить его каким-нибудь закулисным способом. Он не мог понять что в поведении Тэлбота не было никакой нечестности, и он был крайне возмущен , когда этот джентльмен осмелился намекнуть ему , что возможно, в целом было бы разумнее держаться подальше от Фельденский лес.
Тальбот Булстроуд избегал каких - либо дальнейших упоминаний о мистере Мэтью Харрисон, любитель собак; и это, первый спор между влюбленные, закончившиеся триумфом Авроры.
Мисс Флойд была немало смущена присутствием Джона Меллиш, который безутешно бродил по большим комнатам, усаживаясь себя то и дело за одним из столов, чтобы заглянуть в объективы стереоскоп, или взять какой-нибудь том в великолепном переплете и отбросить его на ковре в мрачной рассеянности, и кто тяжело вздыхал, когда заговорил с ней и вообще был далек от приятной компании. Аврора теплая сердце было тронуто жалким зрелищем этого отвергнутого любовника, и она раз или два разыскивала его и разговаривала с ним о его гонках жеребец, и спросил его, как ему понравилась охота в Суррее; но Джон изменился с красного на белый, и с горячего на холодный, когда она заговорила с ним, и убежал от нее с испуганным и ужасным видом, который мог бы было бы гротескно, если бы это не было так болезненно реально.
Но мало-помалу Джон нашел более жалостливого слушателя своих горестей, чем всегда был Тальбот Булстроуд; и этот нежный и сострадательный слушательницей была не кто иная, как Люси Флойд, к которой обратился крупный йоркширец повернулся в своей беде. Знал ли он или догадывался каким-то чудесным ясновидение, что ее горести имели общее сходство с его собственными, и что она была всего лишь единственным человеком из всех остальных в Фелден Вудс, который был жалкий к нему и терпеливый с ним? Он ни в коем случае не был горд, этот прозрачный, мальчишеский, по-детски добрый малый. Через два дня после его прибытия в Фелден, он все рассказал бедняжке Люси.
"Я полагаю, вы знаете, мисс Флойд, - сказал он, - что ваш кузен отверг я. Да, конечно, вы знаете; я полагаю, что она отвергла Булстроуда по поводу в то же время; но у некоторых мужчин нет ни капли гордости: я должен сказать, что я думаю капитан действовал как подлец."
Подхалимаж! Ее кумир, ее обожаемый, ее полубог, ее темноволосый и сероглазое божество, о котором так говорят! Она повернулась к мистеру Меллишу с ее белокурыми щеками, вспыхнувшими бледным румянцем гнева, и сказала ему что Тэлбот имел право сделать то, что он сделал, и что бы ни Тальбот поступил правильно.
Как и у большинства мужчин , чьи рефлексивные способности совершенно не развиты, Джон Меллиш был наделен достаточно быстрым восприятием; а восприятие, обостренное именно тогда этим своеобразным сочувственным предвидением, то чудесное ясновидение, о котором я говорил; и в тех немногих возмущенные слова и этот гневный румянец - он разгадал тайну бедной Люси: она любил Тальбота Булстроуда так же, как он любил Аврору, — безнадежно.
Как он восхищался этой хрупкой девушкой, которая боялась лошадей и собак, и кто вздрагивал, если дуновение зимнего воздуха проносилось по нагретый зал, и которая все же несла свое бремя с этим тихим, безропотным терпение! в то время как он, который весил четырнадцать стоунов и мог ездить верхом на сорока мили через всю страну , когда дуют самые сильные декабрьские порывы ветра . его лицо было бессильно вынести его страдание. Это успокоило его наблюдать за Люси и читать в тех слабых знаках и приметах, которые ускользнула даже от материнских глаз печальная история ее безответной привязанность.
Бедный Джон был слишком добродушен и бескорыстен, чтобы продержаться вечно в мрачной крепости отчаяния , которую он воздвиг для своей жилище; и в канун Рождества, когда были определенные торжества в Фельдене, устроенном в особом почете для юных посетителей, он дал образом, и присоединился к их веселью, и был более мальчишеским, чем младший из них, обжигая пальцы горящим изюмом, страдает его глаза должны быть забинтованы по воле шумных маленьких игроков в любительницы игры в жмурки, подвергающиеся позорным пенальти в своих играх в фанты, исполняемые попеременно трактирщиками, офицерами шерифа, полицейские, священнослужители и судьи, в разыгрываемых шарадах, поднимая малыши, которые хотели увидеть "верхнюю часть футболки Китмат" в его крепкие руки, и делает себя в остальном приятным и полезным для молодых люди в возрасте от трех до пятнадцати лет; пока, наконец, под влияние всего этого юношеского веселья, и, возможно, двух или трех бокалы мозельского, он смело поцеловал Аврору Флойд под веткой омела, повешенная "только на эту ночь" в большом зале в Фельдене Леса.
И, сделав это, мистер Меллиш совершенно потерял рассудок и был "выключен его голова" до конца вечера; произнося речи перед маленькими сидящих за обеденным столом и предлагающих мистеру Арчибальду Флойду и коммерческие интересы Великобритании, причем трижды три; ведущие хор этих тонких высоких голосов с его собственным звучным басом; и свободно рыдающий —он так и не понял толком почему — за своей салфеткой на столе. Это прошел через атмосферу слез, и игристых вин, и газа, и оранжерейные цветы, которые он видел у Авроры Флойд, выглядели, ах, как прелестно! в этих простых белых одеждах, которые так ей шли, и с гирлянда из искусственного остролиста вокруг ее головы. Шипастые листья и алые ягоды образовали корону — я действительно думаю, что сырная тарелка превратилась бы в диадему, если бы мисс Флойд ей было приятно надеть его на голову — и она выглядела как гений о Рождестве: что-то яркое и красивое; слишком красивое, чтобы прийти чаще, чем раз в год.
Когда часы пробили 2 часа ночи, спустя долгое время после того, как малыши меня унесли, закутанного в оперные плащи, ужасно сонного, и я боится в некоторых случаях под воздействием крепких напитков,—когда все старшие гости удалились отдыхать, и огни, с несколькими исключением были бежавшие, гарленды мертвы, и все, кроме Тэлбота и Джон Меллиш удалился, двое молодых людей прошлись взад и вперед по длинному бильярдной, в красном зареве двух угасающих каминов, и разговаривал друг с другом конфиденциально. Было утро рождественского дня, и было бы странно проявлять недружелюбие в такое время.
"Если бы ты влюбился в ту, другую, Булстроуд", - сказал Джон, схватив своего старого школьного товарища за руку и пристально глядя на него трогательно: "Я мог бы смотреть на тебя как на брата; она лучше подходит тебе, в двадцать тысяч раз лучше приспособлена к тебе, чем она кузина, и тебе следовало жениться на ней — из обычной вежливости — я имею в виду сказать как благородный — сильно скомпрометировав себя своим знаки внимания—миссис Как вас зовут—компаньонка—миссис Пауэлл—так сказал—ты надо было на ней жениться."
"Женился на ней! Женился на ком? - довольно свирепо воскликнул Тальбот, стряхивая с себя горячая хватка его друга и позволение мистеру Меллишу откатиться назад на каблуки его лакированных ботинок довольно тревожно постукивали. "Кто это делает ты имеешь в виду?"
"Самая милая девушка в христианском мире — за исключением одной", - воскликнул Джон, сжимая свои горячие руки и возводя свои тусклые голубые глаза к потолку; "самая красивая девушка в христианском мире, за исключением одной — Люси Флойд".
"Люси Флойд!"
"Да, Люси; самая милая девушка в..."
"Кто сказал, что я должен жениться на Люси Флойд?"
"Она так говорит — нет, нет, я не это имел в виду! Я имею в виду, - сказал мистер Меллиш, понизив голос до торжественного шепота, — "Я имею в виду, что Люси Флойд любит ты! Она мне этого не говорила — о, нет, благослови господь твою душу, — она никогда не произносила пару слов на эту тему; но она любит тебя. Да, - продолжал Джон, отталкивая от себя своего друга обеими руками и уставившись на него, как если мысленно взять его выкройку для костюма: "эта девушка любит ты, и любил тебя все это время. Я не дурак, и я отдаю тебе свою слово и честь, что Люси Флойд любит тебя".
- Не дурак! - воскликнул Тальбот. - Ты хуже, чем дурак, Джон Меллиш— ты пьян!"
Он презрительно повернулся на каблуках и, взяв свечу из столик у двери, зажег ее и вышел из комнаты.
Джон стоял, потирая руками свои вьющиеся волосы, и смотрел беспомощно следуя за капитаном.
"Это награда, которую получает парень за великодушный поступок", - сказал он. сказал, когда он сунул свою собственную свечу в горящие угли, игнорируя любой более простой способ его зажечь. "Это тяжело, но я полагаю, что это по-человечески природа".
Тальбот Булстроуд отправился спать в очень плохом настроении. Могло ли это быть правдой что Люси любила его? Мог ли этот болтливый йоркширец обнаружить секрет, который ускользнул от проникновения капитана? Он вспомнил как всего лишь незадолго до этого он желал, чтобы эта светловолосая девушка могла бы влюбиться в него, и теперь все было бы неприятно и запутанно. Гвиневра была дамой его сердца, а бедняжка Элейн, к сожалению, стояла у него на пути. Чудесная книга мистера Теннисона не была дана миру в пятьдесят седьмой год, иначе, без сомнения, бедняга Тальбот сравнил бы себя рыцарю, чья "честь, основанная на бесчестии, устояла". Был ли он бесчестный? Скомпрометировал ли он себя своим вниманием к Люси? Неужели он обманул это прекрасное и нежное создание? Пуховые подушки в ситцевая комната не давала покоя его усталой голове в ту ночь; и когда он засыпал на позднем рассвете, ему снились ужасные сны, и увидеть в видении Аврору Флойд , стоящую на краю прозрачного бассейна воды в лесистом углублении в Фельдене и указывает вниз через его хрустальная поверхность трупа Люси, лежащего бледного и неподвижного среди лилии и скопления водных растений, чьи длинные усики переплетались сами со светлыми золотистыми волосами.
В том ужасном сне он услышал плеск воды и, проснувшись, увидел найдите его камердинера, который разбивает лед в его ванне в соседней комнате. Его недоумения по поводу бедняжки Люси рассеялись средь бела дня, и он смеялся над неприятностью, которая, должно быть, возникла из его собственного тщеславия. Что был ли он таким, чтобы юные леди влюблялись в него? Какой слабый должно быть , он был дураком , если на мгновение поверил в пьяное лепет Джона Меллиша! Поэтому он отбросил образ кузины Авроры из его разума, и у него были глаза, уши, и он думал только о самой Авроре, которая отвезла его в Бекенхемскую церковь в своей коляске-корзинке и сидела рядом его место на большой квадратной скамье банкира.
Увы, я боюсь, что он очень мало слышал из проповеди, которая была произнесена в тот день; но, несмотря на все это, я заявляю, что он был хорошим и набожным человеком: человек, которого Бог благословил даром искренней веры; человек, который принял все благословения из рук Божьих благоговейно, почти со страхом; и как он склонил голову в конце той рождественской службы радости и благодарение, он благодарил Небеса за свою переполненную чашу радости, и молилась, чтобы он стал достойным такого большого счастья.
У него был смутный страх, что он был слишком счастлив, слишком сильно привязан сердцем и душа в темноглазой женщине рядом с ним. Если бы ей суждено было умереть! Если она должна была быть неверной ему! При этой мысли его затошнилои закружилась голова; и даже в том священном храме Дьявол прошептал ему , что там были еще бассейны, заряженные пистолеты и другие определенные средства для такого бедствия, подобные этим, — столь же порочная, сколь и трусливая страсть - это ужасная лихорадка, Любимая!
День был ясный, на земле белел легкий снежок; каждая линия изгороди и деревьев резко выделялась на фоне холодной синевы о зимнем небе. Банкир предложил отправить их домой экипажи и спуститься с холма в Фельден; так что Тальбот Булстроуд предложил Авроре руку, слишком обрадованный возможностью побыть тет-а-тет со своей нареченной.
Джон Меллиш гулял с Арчибальдом Флойдом, с которым йоркширец была особой любимицей; и Люси затерялась среди группы братьев, сестры и двоюродные сестры.
"Весь вчерашний день мы были так заняты с маленькими людьми", - сказал Тальбот, "что я забыл сказать тебе, Аврора, что я получил письмо от моего мать".
Мисс Флойд подняла на него свой самый ясный взгляд. Она всегда была рад слышать что-нибудь о леди Булстроуд.
"Конечно, в письме очень мало новостей, - добавил Тальбот, - для в Булстроуде редко бывает что рассказать. И все же — да — один есть новость, которая касается вас самих ".
"Что касается меня?"
"Да. Ты помнишь мою кузину, Констанс Тревильян?"
"Д-да—"
"Она вернулась из Парижа, ее образование наконец закончено, и она, я полагаю, всего добилась и отправилась провести Рождество в Булстроуд. Святые небеса, Аврора! в чем дело?"
По-видимому, ничего особенного. Ее лицо стало таким же белым , как лист почтовой бумаги; но рука, лежавшая на его плече, не дрожала. Возможно, если бы он обратил на это особое внимание, он бы нашел это сверхъестественно неподвижный.
"Аврора, в чем дело?"
"Ничего. Почему ты спрашиваешь?"
"Твое лицо такое же бледное, как..."
"Я полагаю, это из-за холода", - сказала она, дрожа. "Расскажи мне о своем кузина, эта мисс Тревильян; когда она ездила в Булстроуд-Касл?"
"Она должна была приехать позавчера. Моя мать ждала ребенка ее, когда она писала."
"Она любимица леди Булстроуд?"
"Никакого особенного фаворита. Она достаточно хорошо нравится моей матери, но Констанс довольно легкомысленная девушка."
- Позавчера, - сказала Аврора, - должна была приехать мисс Тревильян позавчера. Письма из Корнуолла доставляются по адресу Фелден рано после полудня; не так ли?"
"Да, дорогая".
"Сегодня ты получишь письмо от своей матери, Тальбот".
"Письмо сегодня! о нет, Аврора, она никогда не пишет два дня подряд; редко чаще одного раза в неделю."
мисс Флойд ничего не ответила на это, и ее лицо не вернуло прежнего естественный оттенок на протяжении всей прогулки домой. Она была очень молчалива, лишь вкратце отвечая на вопросы Тальбота.
"Я уверен, что ты больна, Аврора", - сказал он, когда они поднимались по ступени террасы.
"Я болен".
"Но, дорогая, что это? Позвольте мне сказать миссис Александр, или миссис Пауэлл. Позволь мне вернуться в Бекенхем за доктором."
Она посмотрела на него со скорбной серьезностью в глазах.
"Мой глупый Тальбот, - сказала она, - ты помнишь, что Макбет сказал мне его врач? Есть болезни, которым нельзя лечить. Позволь мне один; ты узнаешь достаточно скоро — ты узнаешь очень скоро, осмелюсь сказать."
"Но, Аврора, что ты хочешь этим сказать? Что может быть на вашем возражаешь?"
"Ах, в самом деле, что! Оставьте меня в покое, оставьте меня в покое, капитан Булстроуд."
Он схватил ее за руку, но она вырвалась от него и побежала вверх по лестница, ведущая в сторону ее собственных апартаментов.
Тэлбот поспешил к Люси с бледным, испуганным лицом.
"Твоя кузина больна, Люси", - сказал он. "Иди к ней, ради всего святого, и посмотри, что не так ".
Люси немедленно повиновалась, но нашла дверь в комнату мисс Флойд прижавшись к ней; и когда она позвала Аврору и умоляла быть признался, что юная леди вскрикнула—
"Уходи, Люси Флойд! уходи и оставь меня наедине с собой, если только ты не хочешь чтобы свести меня с ума!"
ГЛАВА IX.

КАК ТЭЛБОТ БУЛСТРОУД ПРОВЕЛ СВОЕ РОЖДЕСТВО.

В тот день для Тальбота Булстроуда не было больше счастья. Он блуждал из комнаты в комнату, пока он не устал от этого упражнения так же, как молодой леди в "Замковом призраке" Монка Льюиса; он одиноко бродил сюда и туда, надеясь найти Аврору, то в бильярдной, то в гостиная. Он слонялся по коридору, притворяясь, что глядя на барометры и термометры, чтобы прислушаться к открывание и закрывание двери Авроры. Все двери в Фельден Вудс постоянно открывались и закрывались в тот день, как казалось Тальбот Булстроуд.
У него не было оправдания тому, что он проходил мимо дверей апартаментов мисс Флойд, ибо его собственные комнаты находились в противоположном углу дома, но он задержался на широкой лестнице, разглядывая мебель-фотографии на стены, и не вижу ни одной строчки в этих постановках Уордор-стрит. Он надеялся, что Аврора появится за обедом; но этот унылый ужин были съедены без нее; и веселый смех и приятная беседа о семейном собрании для ушей Тальбота звучало как—то далеко - далеко через какой-то широкий океан сомнений и замешательства.
Он провел вторую половину дня таким жалким образом, никем не замеченный один, кроме Люси, которая украдкой наблюдала за ним со своего дальнего места, когда он ходил взад и вперед по гостиной. Ах, как много людей наблюдают за любящие глаза, света которых он никогда не видит! О скольких мужчинах заботится нежное сердце, чью тайну он никогда не узнает! Вскоре после наступления сумерек, Тэлбот Булстроуд пошел в свою комнату одеваться. Прошло некоторое время, прежде чем раздался звонок позвонит; но он оденется пораньше, подумал он, чтобы убедиться в был в гостиной, когда Аврора спустилась вниз.
Он не взял с собой света, потому что на столе всегда стояли восковые свечи. камин в его комнате.
В этой приятной комнате, обитой ситцем, было почти темно из-за огня был недавно пополнен, и пожара не было; но он мог просто различите белое пятно на обложке из зеленой ткани письменный стол. Белое пятно было буквой. Он размешал черную массу угля в каминной решетке, и яркое пламя заплясало в дымоходе, делая комнату светлой, как днем. Он взял письмо в одну руку, в то время как он зажег одну из свечей на камине другой. Письмо было от его матери. Аврора Флойд сказала ему , что он получил бы такое письмо. Что все это значило? Веселые цветы и птицы на оклеенных обоями стенах закружились вокруг него , когда он разорвал конверт. Я твердо верю, что у нас есть полу-сверхъестественное предвидение о приближении всех несчастий; пророческий инстинкт, который говорит нам что такое письмо или такой гонец несет дурные вести. Тальбот Булстроуд обладал этим предвидением, когда разворачивал бумагу, которую держал в руках. Ужасная беда была перед ним; задумчивая тень с завуалированным лицо, ужасное и неопределенное; но это было там.
"Мой дорогой Тальбот, я знаю, что письмо, которое я собираюсь написать, будет огорчать и смущать вас; но мой долг не менее ясно лежит перед я. Я боюсь, что твое сердце сильно вовлечено в твою помолвку с мисс Флойд". Значит, дурные вести касались Авроры; задумчивая тень медленно приподнимала свою темную вуаль, и лицо ее он любил больше всего за ним появилась земля. "Но я знаю", - продолжал этот безжалостный письмо: "что чувство чести - самая сильная часть вашей натуры, и это, как бы ты ни любил эту девушку" (О Боже, она говорила о его любовь в прошлом!), "ты не допустишь, чтобы тебя поймали в ловушку в ложное положение из-за любой слабости привязанности. Есть некоторые тайна из жизни Авроры Флойд".
Это предложение было внизу первой страницы; и перед Тэлботом Дрожащая рука Булстроуда могла перевернуть страницу, любое сомнение, каждый страх, все предчувствия, которые он когда-либо испытывал, нахлынули на него с сверхъестественная отчетливость.
"Констанс Тревиллиан приходила сюда вчера; и вы можете себе представить, что в течение вечера говорили о вас и о вашей помолвке обсуждалось".
Проклятие их легкомысленным женским сплетням! Тальбот смял письмо в его руке, и собиралась отшвырнуть его от себя; но нет, это должно быть прочитанным. Тень сомнения должна быть встречена лицом к лицу, с ней нужно бороться, и побежден, или для него больше не было мира на этой земле. Он продолжал читать письмо.
"Я сказал Констанции , что мисс Флойд получила образование на улице Сен-Доминик, и спросил, помнит ли она ее. "Что!" - сказала она, - это та мисс Флойд, из-за которой был такой шум? мисс Флойд, который сбежал из школы?' И она сказала мне, Тэлбот, что мисс Флойд была привезена в " Демуазель Леспард " ее отцом в июне прошлого года двенадцать месяцев, и это менее чем через две недели после прибытия в школу, в которой она исчезла; ее исчезновение, конечно, вызвало большой сенсация и огромное количество разговоров среди других учеников, как это было сказал , что она сбежала. Дело было максимально замято; но ты знаешь, что девушки будут болтать, и из того, что рассказала мне Констанс, Я полагаю, что о мисс Флойд были сказаны очень неприятные вещи. Сейчас вы говорите, что дочь банкира вернулась в Фельденский лес только в Сентябрь прошлого года. Где она была в антракте?"
Больше он ничего не читал. Один взгляд сказал ему , что остальная часть письма состоял из материнских предостережений и наставлений относительно того, как он должен был действовать в этом запутанном деле.
Он сунул скомканную бумагу за пазуху и опустился в кресло у очага.
Значит, это было так! В жизни этой женщины была какая-то тайна. В сомнения и подозрительности, неопределенные страхи и недоумения, которые сдерживал его поначалу и заставил его бороться с его любовь не была необоснованной. Для всех них была веская причина, достаточная причина для них; как есть для каждого инстинкта, который Провидение вкладывает в наши сердца. Черная стена поднялась вокруг него и закрыла его для всегда от женщины, которую он любил; эта женщина, которую он любил, так далека от мудро, так пугающе хорошо; эта женщина, за которую он благодарил Бога в в церкви всего за несколько часов до этого. И она должна была стать его женой; возможно, мать его детей. Он обхватил своими холодными руками лицо и громко зарыдала. Не презирай его за эти капли страдания: это были девственные слезы его мужественности. Никогда с младенчества у его глаза и раньше были влажными. Не дай Бог, чтобы такие слезы, как эти, были линяют не раз в жизни! Агония того момента заключалась не в том , чтобы быть пережитым дважды. Хриплые рыдания раздирали его грудь , как будто его плоть была разрублена ржавым мечом; и когда он взял свой мокрый убрав руки от лица, он удивился, что они не покраснели; ибо казалось, к нему, как если бы он плакал кровью. Что ему следует делать?
Пойти к Авроре и спросить ее о значении этого письма? Да; курс было достаточно ясно. Волна надежды нахлынула на него и унеслась прочь его ужас. Почему он был так готов усомниться в ней? Какой жалкий трус , он заключалось в том, чтобы подозревать ее — подозревать эту девушку, чья прозрачная душа имела была так свободно открыта ему; каждый акцент которого был правдой! Для в его общение с Авророй, качество, которому он научился больше всего, чтобы благоговение в ее натуре выражалось в возвышенной искренности. Он чуть не рассмеялся над воспоминание о торжественном письме его матери. Это было так похоже на эти простые деревенские люди, чья жизнь была ограничена узкими границы корнуоллской деревни — это было так похоже на них - изображать горы из из самых настоящих кротовых холмов. Что было такого замечательного в том , что произошло? Избалованный ребенок, своенравная наследница, уставшая от учился в иностранной школе и сбежал. Ее отец, не желая девичьего выходка, о которой стало известно, поместила ее куда-то еще и сохранила ее безумие - тайна. Что было там от начала до конца во всем дело, которое не было совершенно естественным и вероятным, исключительное должным образом рассмотрены обстоятельства дела?
Он мог представить себе Аврору с пылающими щеками и глазами сверкающая молния, швыряющая в лицо страницу с исписанными упражнениями своего учителя французского и выбежала из классной комнаты среди суматохи из эякулятивного лепета. Прекрасное, порывистое создание! Есть нет ничего, чем мужчина не мог бы восхищаться в женщине, которую он любит, и Тэлбот был наполовину склонен восхищаться Авророй за то, что она сбежала из школы.
Первый звонок к обеду прозвенел во время агонии капитана Булстроуда; так что коридоры и комнаты были пустынны, когда он отправился на поиски Авроры, с письмо его матери у него на груди.
Ее не было ни в бильярдной, ни в гостиной, но он нашел ее, наконец, в маленькой внутренней комнате в конце дома, с эркерное окно с видом на парк. Комната была тускло освещена лампа с абажуром, а мисс Флойд сидела у незанавешенного окна, с ее локоть покоился на мягком выступе, она смотрела на стальной холод зимнее небо и побелевший пейзаж. Она была одета в черное; ее лицо, шея и руки, сверкающие мраморно-белым цветом на фоне мрачного оттенка ее платье; и ее поза была неподвижна, как у статуи.
Она не пошевелилась и не оглянулась, когда Тальбот вошел в комнату.
"Моя дорогая Аврора, - сказал он, - я искал тебя повсюду".
Она вздрогнула при звуке его голоса.
"Ты хотел меня видеть?"
"Да, дорогая. Я хочу, чтобы ты мне кое-что объяснил. Глупый без сомнения, деловито, моя дорогая, и, конечно, очень легко объяснено; но, как ваш будущий муж, я имею право просить о объяснение; и я знаю, я знаю, Аврора, что ты дашь его во всех откровенность".
Она ничего не сказала, хотя Тальбот помолчал несколько мгновений, ожидая ее ответ. Он мог видеть только ее профиль, тускло освещенный зимним небо. Он не мог видеть немой боли, белой тоски в этом молодое лицо.
"Я получил письмо от моей матери, и в этом что-то есть письмо, которое я хочу, чтобы вы объяснили. Хочешь, я прочту это тебе, дорогая?"
Его голос дрогнул от этого милого выражения, и он вспомнил впоследствии , что это был последний раз, когда он когда - либо обращался к ней с нежность влюбленного. Настал день, когда она нуждалась в его сострадании, и когда он отдал это добровольно; но в тот момент прозвучал похоронный звон по Любовь. В этот момент пропасть разверзлась, и скалы раскололись на части.
"Хочешь, я прочту тебе письмо, Аврора?"
"Если ты не против".
Он достал из-за пазухи смятое послание и, склонившись над лампа, прочти это вслух Авроре. В каждом предложении он полностью ожидал , что она хотела прервать его каким-нибудь нетерпеливым объяснением, но промолчала пока он не закончил, и даже тогда она не заговорила.
"Аврора, Аврора, это правда?"
"Совершенно верно".
"Но почему вы убежали с улицы Сен-Доминик?"
"Я не могу тебе сказать".
"А где вы были между июнем пятьдесят шестого года и в сентябре прошлого года?"
"Я не могу сказать вам, Тальбот Булстроуд. Это мой секрет, который я не могу расскажу тебе."
"Ты не можешь мне сказать! В вашей жизни не хватает более года; и ты не можешь сказать мне, своему нареченному мужу, что ты сделала с этим год?"
"Я не могу".
"Тогда, Аврора Флойд, ты никогда не сможешь быть моей женой".
Он думал, что она набросится на него, возвышенная в своем негодовании и ярость, и что объяснение, которого он жаждал, сорвется с ее губ в страстном потоке гневных слов; но она поднялась со стула, и, шатаясь, подошла к нему, упала на колени у его ног. Никакого другого действие могло бы вселить такой ужас в его сердце. Ему казалось , что признание вины. Но какое чувство вины? какое чувство вины? Что это была за темнота секрет короткой жизни этого юного создания?
- Тальбот Булстроуд, - произнесла она дрожащим голосом, который задел его к душе, — "Тальбот Булстроуд, Небеса знают, как часто у меня предвидел и страшился этого часа. Если бы я не был трусом, я бы я предвосхитил это объяснение. Но я думал— я думал, что случай может никогда не представиться; или что, когда он представится, вы будете щедрый—и—доверяй мне. Если ты можешь доверять мне, Тальбот; если ты можешь поверьте, что эта тайна не является совершенно постыдной..."
"Не совсем позорно!" - воскликнул он. "О Боже! Аврора, что я когда-нибудь слышать, как ты так говоришь! Как вы думаете, есть ли в этих вещи? Между мной и моей женой не должно быть никаких секретов; и в тот день то, что между нами возникает тайна, или тень одной из них, должно видеть нас расстаться навсегда. Встань с колен, Аврора; ты убиваешь меня своими это стыд и унижение. Встань со своих колен; и если нам суждено расстаться в этот момент, скажи мне, скажи мне, ради всего святого, что я не нуждаюсь презирать себя за то , что любил тебя с такой силой , которая едва ли был мужественным."
Она не подчинилась ему, но опустилась ниже, полуприседая, полусогнутая поза, ее лицо закрыто руками, и только локоны ее черных волос видны капитану Булстроуду.
"У меня с колыбели не было матери, Тальбот", - сказала она полузадушенным голосом. голос. "Сжалься надо мной".
"Жаль!" - эхом отозвался капитан. "Жаль! Почему ты не просишь меня о справедливость? Один вопрос, Аврора Флойд; еще один вопрос; возможно, последнее, о чем я могу просить тебя. Твой отец знает, почему ты оставил это школа, и где ты был в течение этого года?"
"Он знает".
"Слава Богу, по крайней мере, за это! Скажи мне, Аврора, тогда — только скажи мне это, и я поверю твоему простому слову, как поверил бы клятве другая женщина. Скажите мне, одобрял ли он ваши мотивы, побудившие вас покинуть это школа; одобрял ли он то, как была проведена ваша жизнь в течение этого двенадцатимесячия. Если ты можешь сказать "да", Аврора, не будет никаких еще больше вопросов между нами, и я смогу сделать тебя без страха моим любимым и почтенная жена."
"Я не могу", - ответила она. "Мне всего девятнадцать, но в течение двух последних за годы своей жизни я сделал достаточно, чтобы разбить сердце моего отца; чтобы разбить сердце самого дорогого отца , который когда - либо дышал дыханием жизнь".
"Тогда между нами все кончено. Да простит тебя Бог, Аврора Флойд; но по по твоему собственному признанию, ты неподходящая жена для благородного человека. Я закрыл мой разум против всех грязных подозрений; но прошлая жизнь моей жены должна будь белой незапятнанной страницей, которую весь мир может свободно прочесть".
Он направился к двери, а затем, вернувшись, помог несчастному девушку, чтобы она встала, и вежливо повел ее обратно на ее место у окна, как будто она была его партнершей на балу. Их руки встретились с таким же ледяным прикосновение, как руки двух трупов. Ах, как много там было смерти в этом прикосновении! Сколько людей погибло между этими двумя за последние несколько часов!—надежда, уверенность, защищенность, любовь, счастье; все, что делает жизнь, за которую стоит держаться.
Тольбот Булстроуд остановился на пороге маленькой комнаты и заговорил еще раз.
"Я покину Фельден через полчаса, мисс Флойд", - сказал он. "Это будет лучше позволить вашему отцу предположить, что разногласия между нами возникло нечто незначительное, и что мой увольнение исходило от вас. Я напишу мистеру Флойду из Лондона, и, если вам угодно, я составлю свое письмо так, чтобы навести его на размышления это".
"Ты очень хорош", - ответила она. "Да, я бы предпочел, чтобы он подумал это. Это может избавить его от боли. Видит бог, у меня есть причина быть благодарным за все, что будет это делать ".
Тальбот поклонился и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. В закрытие этой двери прозвучало для его ушей мрачным звуком. Он подумал о некоторых хрупкое юное создание, брошенное своими сестрами-монахинями в живой могиле. Он подумал, что он предпочел бы оставить Аврору лежать неподвижно и красиво в ее гробу, чем когда он покидал ее сегодня.
Раздался дребезжащий звук второго звонка к обеду, когда он вышел из полумрака коридора в ослепительный газовый свет в бильярдной. Он встретил Люси Флойд , идущую к нему в своем шуршащем шелковом вечернем платье с бахромой, кружевами и лентами и драгоценности, трепещущие и сверкающие вокруг нее; и он почти ненавидел ее за то, что она выглядела такой яркой и лучезарной, вспоминая, как и он, о ужасное лицо раненого существа, которое он только что покинул. Мы склонны к быть ужасно несправедливым в час величайшей беды; и я боюсь, что если у кого-нибудь хватило безрассудства спросить мнение Тэлбота Булстроуда о Люси Флойд как раз в тот момент капитан объявил бы ее масса легкомыслия и жеманства. Если вы обнаружите свою никчемность к единственной женщине, которую вы любите на земле, вы, возможно, будете склонны испытывать злонамеренно настроен по отношению ко многим уважаемым людям вокруг вас. Ты склонны к жестокости, когда вы помните, что они, о ком вы заботитесь ничто не бывает так хорошо, в то время как та, на кого ты возлагаешь свою душу, такая злая. Судно , на которое вы грузили все надежды своего сердца , ушло вниз; и вы сердитесь при одном виде этих других кораблей, плывущих так галантно перед ветерком. Люси отшатнулась при виде лицо молодого человека.
"В чем дело?" - спросила она. "Что случилось, капитан Булстроуд?"
"Ничего — я получил письмо из Корнуолла, которое обязывает меня чтобы..."
Его глухой голос перешел в хриплый шепот, прежде чем он смог закончить приговор.
"Возможно, леди Булстроуд - или сэр Джон — больны?" рискнула Люси.
Тальбот указал на свои побелевшие губы и покачал головой. Этот жест мог бы значить что угодно. Он не мог говорить. Зал был полон посетителей и дети идут ужинать. Маленькие люди должны были обедать со своими выпускники в этот день, как особое угощение и привилегия сезона. Дверь в столовую была открыта, и Тальбот увидел седую голову Арчибальд Флойд , смутно видимый в конце длинной череды огней и серебро, и стекло, и вечнозеленые растения. У старика были его племянники и племянницы и их дети сгрудились вокруг него; но место справа от него рука, место, которое должна была занять Аврора, оказалась вакантной. Капитан Булстроуд отвернулся от этой ярко освещенной сцены и побежал вверх по лестнице к его комната, где он нашел своего слугу, ожидающего его с одеждой хозяина лежала, удивляясь, почему он не пришел переодеться.
Мужчина отшатнулся при виде лица Тэлбота, мертвенно бледного в свете о восковых свечах на туалетном столике.
"Я ухожу, Филман", - сказал капитан, говоря очень быстро, и хриплым невнятным голосом. "Я собираюсь спуститься в Корнуолл по экспресс сегодня вечером, если я смогу добраться до Города вовремя, чтобы успеть на поезд. Собери мою одежду и иди за мной. Ты можешь присоединиться ко мне в "Паддингтоне" Станция. Я дойду пешком до Бекенхема и сяду на первый поезд до Город. Вот, передай это слугам от меня, хорошо?"
Он достал из кармана беспорядочную кучку золота и серебра и бросил это в руку мужчины.
"Надеюсь, в Булстроуде ничего не случилось, сэр?" - спросил слуга. "Является Ли сэр Джон болен?"
"Нет, нет; я получил письмо от моей матери — я— вы найдете меня в Великий Вестерн".
Он схватил свою шляпу и поспешил из комнаты, но мужчина последовал за ним со своей шинелью.
"Вы поймаете свою смерть, сэр, в такую ночь, как эта", - сказал слуга. сказано тоном уважительного упрека.
Банкир стоял в дверях столовой, когда Тальбот пересек холл. Он велел слуге поискать его дочь.
"Мы все ждем мисс Флойд", - сказал старик. "Мы не можем начать ужин без мисс Флойд."
Никем не замеченный в суматохе, Тальбот тихо открыл большую дверь, и позволил себе выйти в холодную зимнюю ночь. Длинная терраса была все залито светом в высоких узких окнах, как на ночь, когда он впервые приехал в Фельден; и перед ним лежал парк, деревья голые и безлистные, земля белая, покрытая тонким слоем снег, небо над головой серое и беззвездное,—холодный и безлюдный простор, в унылом контрасте с теплом и яркостью позади. Все это было типично для кризиса его жизни. Он оставлял теплую любовь и надежду, для холодной покорности или ледяного отчаяния. Он спустился по ступенькам террасы, пересекаем аккуратные садовые дорожки и выходим в этот широкий, таинственный парк. Длинная аллея казалась призрачной в сером свете, узор из переплетающиеся ветви над его головой отбрасывали черные тени, которые мелькали туда-сюда на побелевшей земле у него под ногами. Он прошел четверть мили , прежде чем оглянулся на освещенный окна позади него. Он не оборачивался, пока за поворотом проспекта не появился привел его к месту , с которого он мог видеть тускло освещенный эркер комнаты, в которой он оставил Аврору. Он простоял какое - то время, глядя на этот слабый проблеск, и думая —думая обо всем, что он потерял, или, возможно, все, чего он избежал, думая о том, какой была его жизнь быть отныне без этой женщины — думая, что он предпочел бы был самым бедным пахарем в приходе Бекенхэм , чем наследник Булстроуд, если бы он мог принять девушку, которую любил, в свое сердце, и верил в ее правдивость.
ГЛАВА X.

СРАЖАЯСЬ В БИТВЕ.

Новый год начался в Фельденском лесу с грусти, потому что он застал Арчибальда Флойд наблюдает в комнате больного за своей единственной дочерью.
Аврора заняла свое место за длинным обеденным столом в тот вечер об уходе Тальбота; и за исключением того, что, возможно, был немного более жизнерадостная и блестящая, чем обычно, она ни в коей мере не изменилась после того ужасного интервью в комнате с эркерными окнами. Она говорила Джону Меллишу, и играла и пела своим младшим кузенам; она стояла позади своего отца, просматривая его карты на протяжении всех колеблющаяся судьба роббера с длинным вистом; и на следующее утро ее горничная нашла ее в сильной лихорадке, с горящими щеками и налитые кровью глаза, ее длинные пурпурно-черные волосы растрепались о подушках и ее сухих руках, обжигающих на ощупь. В телеграф доставил двух серьезных лондонских врачей в Фельден до полудня; и к ночи в доме не было посетителей, только миссис Александр а Люси осталась помогать ухаживать за инвалидом. Вест-Энд врачи сказали очень мало. Эта лихорадка была для них такой же, как и другие лихорадки. В молодая леди, возможно, простудилась; она была неосмотрительна, так как эти молодые люди будут, и получили какой-то внезапный озноб. У нее было очень вероятно, перегрелась во время танцев, или сидела на сквозняке, или съел кусочек льда. Непосредственной опасности, которую можно было бы предвидеть, не было. В пациент обладал превосходным телосложением; в система; и при тщательном лечении она вскоре пришла бы в себя. Осторожный лечение означало ежедневное посещение каждого из этих ученых за две гинеи. джентльмены; хотя, возможно, высказали ли они свои самые сокровенные мысли, они бы владели этим, несмотря на все, что они могли рассказать напротив, Аврора Флойд не хотела ничего, кроме того, чтобы ее оставили в покое, и ушла в затемненной камере, чтобы самой вести эту битву. Но тот банкер вызвал бы всю Сэвилл-Роу к постели больного своего дитя, если бы он мог таким образом избавить ее от минутной боли; и он умолял двух врачей приходить в Фельден дважды в день при необходимости, и вызвать других врачей, если у них были наименьшие страх за своего пациента. Аврора была в бреду; но она открыла очень немного в этом бреду. Я не совсем верю, что люди часто совершают милые, сентиментальные, последовательные признания под влиянием лихорадки , которые так свободно приписываются им авторами романсы. Мы бредим глупостями в те жестокие моменты лихорадочное безумие. Мы несчастны, потому что есть человек с белым шляпа в комнате; или черная кошка на покрывале; или пауки ползающий по пологам кровати; или грузчик угля, который положит мешок из углей на нашей груди. Наши бредовые фантазии подобны нашим снам, и иметь очень мало связи с печалями или радостями, которые составляют итог наших жизней.
Итак, Аврора Флойд говорила о лошадях и собаках, хозяевах и гувернантках; о детских неприятностях, которые мучили ее много лет назад, и о девичьи удовольствия, которые в ее нормальном состоянии ума были совершенно забытый. Она редко узнавала Люси или миссис Александр, ошибочно принимая их для самых разных маловероятных людей; но она никогда полностью не забывала своего отец, и, действительно, всегда, казалось, сознавал его присутствие, и постоянно взывала к нему, умоляя простить ее за какой - то акт детского непослушания , совершенный в те ушедшие годы о котором она так много говорила.
Джон Меллиш поселился в гостинице "Грейхаунд Инн" в Кройдоне Хай-стрит, и каждый день ездил в Фелден-Вудс, оставляя свой фаэтон у ворот парка и подошел к дому, чтобы навести справки. Слуги обратили внимание на бледное лицо рослого йоркширца и принялись его сразу же назвали "милым" по отношению к их юной леди. Он им нравился очень намного лучше, чем капитан Булстроуд, который был слишком "легкомысленным". и "спасибо" для них. Джон бросил свои полсоверены вправо и ушел, когда он пришел в тихий особняк, в котором лежала Аврора, с любящие ее друзья. Он придержал лакея , который открыл дверь за петлицу, и с радостью заплатил бы этому человеку полкроны минута его времени, пока он задавал тревожные вопросы о мисс Здоровье Флойда. Мистеру Меллишу мы искренне сочувствовали, поэтому в комнате для прислуги в Фельдене. Его человек сообщил банкиру домашнее хозяйство о том, что он был лучшим мастером в Англии, и о том, как Меллиш Парк был разновидностью земного Рая, поддерживаемого на благо заслуживающие доверия слуги; и слуги мистера Флойда выразили пожелание, чтобы их юная леди могла бы выздороветь и выйти замуж за "прекрасного", как они звали Джон. Они пришли к выводу, что произошло то, что они названный "расколом" между мисс Флойд и капитаном, и что он имел ушел в гневе; что было похоже на его дерзость, видя, что их со временем у молодой леди появились бы сотни тысяч фунтов, и был достаточно хорош для герцога, а не для нищего офицера.
Письмо Тэлбота мистеру Флойду достигло Фелден-Вудса 27-го числа. Декабрь; но она некоторое время лежала нераспечатанной на библиотечном столе. Арчибальд едва обратил внимание на исчезновение своего предполагаемого зятя, в своем беспокойстве об Авроре. Когда он все-таки вскрыл письмо, капитан Слова Булстроуда были для него почти бессмысленны, хотя он просто смог понять, что помолвка была разорвана, — из-за того, что его дочь желание, как, казалось, предположил Тальбот.
Ответ банкира на это сообщение был очень кратким; он написал:
"МОЙ ДОРОГОЙ СЭР, Ваше письмо прибыло сюда несколько дней назад, но был открыт мной только сегодня утром. Я отложил это в сторону, будет дан ответ, Д.В., в будущем. В настоящее время я неспособный ни на что обращать внимание. Моя дочь серьезно больна.
"Покорно ваш,
"АРЧИБАЛЬД ФЛОЙД".
"Серьезно болен!" Толбот Булстроуд почти час сидел с письмо банкира в его руке, смотрящего на эти два слова. Сколько или как мало может значить это предложение? В какой-то момент, вспоминая Преданность Арчибальда Флойда своей дочери, он думал, что это серьезная болезнь, несомненно, была каким—то очень пустяковым делом, - каким-то женский нервный приступ, характерный для молодых леди при любой заминке в их любовные похождения; но пять минут спустя ему показалось, что эти слова имело ужасный смысл — что Аврора умирала; умирала от стыда и мучение от той беседы в маленькой комнате в Фельдене.
Небеса небесные! что он натворил? Неужели он убил эту прекрасную существо, которое он любил в миллион раз больше, чем самого себя? Был ли он убил ее этим неосязаемым оружием, этими резкими и жестокими словами который он произнес 25 декабря? Он разыграл эту сцену заново снова и снова, пока чувство оскорбленной чести не станет таким сильным на него, казалось, становилось тусклым и запутанным; и он начал почти интересно, почему он поссорился с Авророй? Что, если, в конце концов, это секрет заключался всего лишь в глупости какой-нибудь школьницы? Нет; скорчившаяся фигура и ужасное лицо опровергло эту надежду. Секрет, каким бы он ни был возможно, это был вопрос жизни и смерти для Авроры Флойд. Он осмелился не пытайтесь угадать, что это было. Он старался закрыть свой разум от предположения, которые могли бы возникнуть у него. В первые дни , которые последовали за этим ужасное Рождество, когда он решил покинуть Англию. Он бы попытался получить какое-нибудь правительственное назначение, которое увезло бы его в другой конец света, где он никогда не сможет услышать имя Авроры — никогда не будет просветленный относительно тайны, которая разделила их. Но сейчас, сейчас что она больна — возможно, в опасности, — как он мог уехать из страны? Как он мог уехать в какое - то место, где он мог бы однажды открыть Английские газеты и увидеть ее имя в списке погибших?
Тальбот был унылым гостем в замке Булстроуд. Его мать и его кузина Констанс уважала его бледное лицо и держалась отчужденно от него в страхе и трепете; но его отец спросил, какого черта было ли что-то не так с мальчиком, что он выглядел таким расстроенным, и почему он не взял свое ружье и не отправился на вересковые пустоши, и у него не разыгрался аппетит к его ужин, как у христианина, вместо того, чтобы хандрить в своих собственных комнатах все день напролет, покусывая кончики пальцев.
Однажды, и только однажды, леди Булстроуд упомянула Аврору Флойд.
"Я полагаю, вы попросили объяснений у мисс Флойд, Тэлбот?" - спросила она.
"Да, мама".
"И каков результат?"
"Было расторжением нашей помолвки. Я бы предпочел, чтобы ты этого не делал поговори со мной на эту тему еще раз, если тебе угодно, мама".
Тольбот взял свое ружье и отправился на вересковые пустоши, как его отец. посоветовали; но это было сделано не для того, чтобы зарезать последнего фазана, а спокойно подумать об Авроре Флойд, о том, что молодой человек ушел. Низко нависшие тучи над вересковыми пустошами, казалось, закрыли его, как тюремные стены. Сколько миль пустынной местности лежало между темными пространство, на котором он стоял, и особняк из красного кирпича в Фельдене!—как много рядов живой изгороди без листьев!—сколько замерзших ручьев! Это было всего на один день путешествие, конечно, по Великому Вестерну; но в нем было что-то жестокое в знании того , что половина протяженности Англии лежит между Кентские леса и тот дальний угол Британских островов , на котором находится замок Булстроуд воздвиг свои побитые непогодой стены. Вопль скорбящих голосов в Кенте может быть шумно, и ни один шепот смерти не достигнет слушающих уши в Корнуолле. Как он завидовал самому низшему слуге в Фельдене, который знал день за днем и час за часом о ходе битвы между Смертью и Аврора Флойд! И все же, в конце концов, кем она была для него? Что это сделало для него имело значение, здорова она или больна? Могила никогда не сможет разлучить их более глубоко, чем они были разделены с того самого момента, как в после чего он обнаружил, что она недостойна быть его женой. Он сделал она не ошиблась; он дал ей полную и справедливую возможность прояснить себя от сомнительной тени на ее имени; и она не смогла чтобы сделать это. Нет, более того, она дала ему все основания предполагать, что ее манере, что тень была еще темнее, чем он опасался. Был значит, он виноват? Была ли это его вина, если она заболела? Были ли его дни, чтобы быть несчастным, а его ночи - обузой из-за нее? Он ударил по приклад при этой мысли он яростно швырнул свое ружье на землю и вонзил вставил шомпол в ствол и яростно зарядил свое охотничье ружье ничего; а затем, бросившись во всю длину на низкорослого дерн, лежал там, пока ранние сумерки не сомкнулись вокруг него, и мягкая вечерняя роса пропитала его охотничью куртку, и он был в прекрасном состоянии, чтобы быть поражен ревматической лихорадкой.
Я мог бы заполнить главы глупыми страданиями этого молодого человека; но я боюсь, что он, должно быть, стал очень утомительным для моих страдающих читателей; по крайней мере, для тех, кто никогда не страдал от этой лихорадки. В чем острее болезнь, тем короче ее продолжительность; так что Тэлбот будет постепенно ему станет лучше, и он оглянется на свое прежнее "я" и посмеется над своим старые муки. Несомненно, это наше непостоянство наихудшее из всех — это непостоянство, по причине которого мы отбрасываем наше прежнее "я" без больше угрызений совести, чем мы испытываем, выбрасывая поношенную одежду. Наш бедные изношенные личности, тени того, кем мы были! С каким возвышенным, покровительственная жалость, с каким презрительным состраданием мы оглядываемся назад на беспомощные мертвые и исчезнувшие существа, и удивляюсь, что что-то настолько глупое можно было бы позволить разорить землю! Должен ли я чувствовать то же самое презрение через десять лет к самому себе, какой я есть сегодня, как я себя чувствую сегодня для себя, каким я был десять лет назад? Будут ли любовь и стремления, верования и желания сегодняшнего дня кажутся тогда такими же жалкими, как умершая любовь а мечты об ушедшем десятилетии? Должен ли я оглядываться назад с жалостливым удивлением, и подумайте, каким дураком был этот молодой человек, хотя в нем было что-то искренний и невинный в своей собственной глупости, в конце концов? Кто может удивляться что последний визит в Париж убил Вольтера? Представьте себе восьмидесятилетнего старика оглядывая национальный театр и видя себя через бесконечная перспектива смутных лет, снова молодой человек, ухаживающий за "кардинал с козлиным лицом", и будучи избитым лакеями Де Рогана в широком дневной свет.
Бывали ли вы когда-нибудь в каком-нибудь тихом провинциальном городке по прошествии многих лет, и удивился, о быстро живущий читатель! чтобы найти людей, которых вы знали в ваш последний визит все еще жив и процветает, с неотбеленными волосами, как и все же, несмотря на то, что с тех пор вы жили и страдали целые столетия? Несомненно, Провидение дает нам это возвышенно эгоистичное чувство Времени в противовес краткости нашей жизни! Я мог бы написать эту книгу дополнением к Каталогу Британского музея, если бы я был рассказать все, что чувствовал и выстрадал Тальбот Булстроуд в течение месяца Январь 1858 г., — если бы мне пришлось анатомировать сомнения и замешательство и внутренние противоречия, мысленные решения, принятые в один момент, чтобы быть сломал следующий. Поэтому я воздерживаюсь и не буду излагать ничего, кроме тот факт, что в определенное воскресенье в середине месяца капитан, сидя на семейной скамье в церкви Булстроуд, прямо лицом к памятник адмиралу Хартли Булстроуду, который сражался и погиб в дни королевы Елизаветы, зарегистрировал молчаливую клятву, что, поскольку он был джентльмен и христианин, он впредь воздержится от проведения каких-либо добровольное общение с Авророй Флойд. Но для этой клятвы он должен сломались, и уступили его тоскующему страху и любви, и ушли в Фелден Вудс, чтобы броситься, слепой и беспрекословный, к ногам о больной женщине.
Нежная зелень самых ранних листочков вспыхивала яркими пятна на рядах живой изгороди вокруг Фельденского леса; почки ясеня не были более длинные черные в начале марта, а также бледные фиалки и первоцветы выполнен изысканным узором в тенистых уголках под дубами и буками. Вся природа радовалась мягкой апрельской погоде, когда Полярное сияние поднялось ее темные глаза смотрели на лицо ее отца с чем-то от их прежнего взгляда и знакомый свет. Битва была долгой и жестокой, но это врачи сказали, что сейчас все уже почти закончилось. Побежденная Смерть отступила на некоторое время, чтобы дождаться лучшей возможности для совершения своего рокового прыжка; и слабого виктора должны были снести вниз по лестнице, чтобы посадить в гостиная впервые с вечера 25 декабря.
Джону Меллишу, случайно оказавшемуся в тот день в Фельдене, разрешили высшая привилегия нести хрупкую ношу в его сильных руках, от двери комнаты больного до большого дивана у камина в гостиная; сопровождаемая процессией счастливых людей, несущих шали и подушки, винегреты и флаконы для духов, а также другие недопустимые принадлежности. Каждое существо в Фельдене было предано этому обожаемому выздоравливающий. Арчибальд Флойд жил только для того, чтобы заботиться о ней; нежный Люси ждала ее день и ночь, боясь доверить обслуживание кому-либо другому. руки слуги; миссис Пауэлл, как некая бледная и тихая тень, притаилась среди пологов кровати, мягко ступающий и зоркий глаз, бесценный в палате для больных, как сказали врачи. На протяжении всей ее болезни, Аврора никогда не упоминала имени Тальбота Булстроуда. Даже не когда лихорадка была в самом худшем состоянии, а мозг наиболее обезумевшим, у это знакомое имя сорвалось с ее губ. Другие имена, незнакомые Люси, имели повторялось ею снова и снова: названия мест и лошадей и жаргонные технические тонкости сферы, вторглись в сознание бедной девушки безумный лепет; но каковы были ее чувства по отношению к Тэлбот, ни одно слово не раскрыло их глубины или печали. И все же я не думаю, что что моя бедная темноглазая героиня была совершенно бесчувственна по этому поводу. Когда они впервые заговорили о том, чтобы отнести ее вниз по лестнице, миссис Пауэлл и Люси предложил маленькую комнату с эркерными окнами, которая была маленькой и уютной, и имел южный аспект, как наиболее подходящее место для инвалида; но Аврора кричала, содрогаясь, что она никогда не войдет в эту ненавистную комнату снова.
Как только она стала достаточно сильной, чтобы вынести усталость от путешествие, было сочтено целесообразным вывезти ее из Фельдена; и Лимингтон был предложен врачами как лучшее место для измениться. Мягкий климат и симпатичное уединение в глубине страны, тихое и город, специально приспособленный для инвалидов, будучи почти покинутым другими посетители после охотничьего сезона.
День рождения Шекспира пришел и ушел, и пышные празднества в Со Стратфордом было покончено, когда Арчибальд Флойд отвез свою бледную дочь в Лимингтон. Для них был подыскан меблированный коттедж в миле и наполовину за городом; красивое местечко, наполовину вилла, наполовину фермерский дом, со стенами из белой штукатурки, украшенными балками из черного дерева, и почти утопающий в пышном и аккуратно ухоженном цветнике; приятное место, образующее одно из небольшого скопления деревенских зданий столпились около серой старой церкви в укромном уголке проезжей части, где двое или три зеленые полосы встречались и расходились, разветвляясь между нависающими живые изгороди; самое уединенное место, но в то же время наполненное тем шумом, который все остальные веселы и беззаботны, — гомон фермерских дворов, кудахтанье домашняя птица, воркование голубей, монотонное мычание ленивого скота, и сварливое хрюканье сварливых свиней. Арчибальд не мог бы привел свою дочь в лучшее место. Клетчатый фермерский дом казался оазис покоя для этой бедной усталой девятнадцатилетней девушки. Это было так приятно лежать, завернувшись в шали, на обитом ситцем диване, у открытого окна, прислушиваясь к деревенским звукам во дворе, усыпанном соломой, на по другую сторону изгороди, с большими передними лапами ее верного Боу-вау отдыхает на подушках у ее ног. Звуки во дворе фермы были Авроре приятнее, чем монотонные интонации миссис Пауэлл голос; но поскольку эта леди считала частью своей обязанности читать вслух к удовольствию больной, мисс Флойд была слишком добродушна, чтобы признать как она устала от "Мармион" и "Чайльд Гарольда", "Эванджелины" и "Королева мая", и как бы она предпочла в своем настоящем душевное состояние, когда слушаешь оживленный спор между выводком уток вокруг пруда на фермерском дворе или пустяковая дискуссия в свинарнике, к самым возвышенным строкам, когда-либо написанным поэтом, живым или мертвым. Бедные девушка очень много страдала, и в ней была некая чувственная, ленивая удовольствие от этого медленного выздоровления, от этого постепенного возвращения к силе. Ее собственная природа возродилась в унисон с ярким возрождением гениального летняя погода. По мере того, как деревья в саду обретали новую силу и красота, так что великолепная жизненная сила ее телосложения вернулась с большая часть его завоеванной мощи. Жестокие удары оставили шрамы позади они, но, в конце концов, они не убили ее. Они не имели совершенно изменила даже ее, ибо проблески прежнего Сияния появлялись день ото дня в бледном выздоравливающем; и Арчибальд Флойд, чья жизнь была в лучшем но отраженное существование, почувствовал, как его надежды возрождаются, когда он посмотрел на свою дочь. Люси и ее мать вернулись на виллу в Фулхэме, и к своим собственным семейным обязанностям; таким образом, вечеринка Лимингтонов состояла только об Авроре и ее отце, и о той бледной тени приличия, о светловолосая вдова энсина. Но они недолго оставались без посетителя. Джон Меллиш, искусно поставивший банкира в невыгодное положение в некоторых момент волнения и неразберихи в Фельденском лесу, вырвавший у него приглашение в Лимингтон; и через две недели после их приезда он представил свою крепкую фигуру и светлое лицо у низких деревянных ворот клетчатый коттедж. Аврора рассмеялась (впервые с тех пор , как ее болезнь), когда она увидела, что этот верный поклонник пришел с ковровой сумкой в руке, через лабиринт травы и цветочных клумб к открытому окну за которым сидели она и ее отец; и Арчибальд, увидев это первым отблеск веселья на любимом лице, мог бы обнять Джона Меллиша за то, что был причиной этого. Он бы обнял уличного акробата, или низкий комик из киоска на ярмарке или стая дрессированных собак и обезьяны, или что-нибудь на земле, что могло бы вызвать улыбку у его больной ребенок. Как восточный властелин из сказки, который всегда предлагает половину своего королевства и руку своей дочери любому, кто сможет вылечить избавить принцессу от ее желчной головной боли или удалить ее кариозный зуб, Арчибальд открыл бы банковский счет на Ломбард-стрит с баснословная сумма для начала, для любого, кто мог бы доставить удовольствие этому черноглазая девушка, теперь улыбающаяся, впервые за этот год, при виде о большом светлолицем йоркширце, пришедшем выразить свое глупое поклонение в ее святилище.
Не следовало предполагать, что мистер Флойд не испытывал удивления по поводу причина разрыва помолвки его дочери с Талботом Булстроудом. Мучения и ужас , пережитые им во время ее долгой болезни , оказали не оставляло места ни для каких других мыслей; но с тех пор, как скончался опасность, он немало размышлял над внезапным разрывом между влюбленные. Он отважился однажды, в первую неделю их пребывания в Лимингтон, чтобы поговорить с ней на эту тему, спросив, почему это была она уволил капитана. Теперь, если бы было что-то более ненавистное чем кто-либо другой для Авроры Флойд, это была ложь. Я не говорю , что у нее было никогда никому не рассказывала за всю свою жизнь. Есть несколько безрассудных поступков которые преследуют по пятам ложь и лицемерие так же несомненно, как тени, которые следуют за нами, когда мы идем навстречу вечернему солнцу; и мы очень редко отклоняемся от суровой пограничной линии права без будучи протащенным намного дальше, чем мы рассчитывали , через граница. Увы! моя героиня не безупречна. Она бы сняла свои туфли чтобы раздать их босоногим беднякам; она забрала бы сердце у своей грудь, если бы она могла таким образом исцелить раны, которые она нанесла любящее сердце ее отца. Но тень безумной глупости омрачила ее юность без матери, и ей предстоит пожать ужасный урожай с этого слегка посеянное семя и жестокое искупление за то, что было забыто. неправильно. И все же ее природный характер - сама правдивость и прямота; и там есть много молодых леди, чьи жизни были столь же чопорными и заказанный как ярмарочные увеселительные сады на тыбурнийской площади, который мог говорите неправду с гораздо большим изяществом, чем Аврора Флойд. Итак когда ее отец спросил ее , почему у нее уволен Тэлбот Булстроуд, она не дал ответа на этот вопрос; но просто сказал ему, что ссора был очень болезненным, и что она надеялась никогда не услышать снова имя капитана: хотя в то же время она заверила мистера Флойда что поведение ее любовника ни в коей мере не было подобающим джентльмену и человек чести. Арчибальд беспрекословно повиновался своей дочери в этом имело значение, и имя Тальбота Булстроуда, казалось, никогда не произносилось как будто молодой человек исчез из их жизни, или как будто он никогда не принимал никакого участия в судьбе Авроры Флойд. Бог знает что Сама Аврора чувствовала и страдала в тишине своей низкой крыши, маленькая комната с белыми занавесками, в которую проникает мягкий майский лунный свет. у створчатых окон и расползается в тусклом сиянии по стенам. Только Небеса знают горечь безмолвной битвы. Ее жизненная сила придавало ей сил страдать; ее живое воображение усиливалось с каждым пульсирующая боль. В унылой и оцепенелой душе скорбь - это медленная тоска; но с ней это была жестокая и бурная эмоция, в которой прошлое и будущее, казалось, свернулось вместе с настоящим, чтобы создать концентрированный агония. Но, по премудрому устроению, бурная печаль изнашивает себя из-за самой своей жестокости, в то время как тупое горе тянет свое медленное длиною иногда в течение утомительных лет, становясь, наконец, укорененным в саму природу пациента-страдальца, поскольку некоторые болезни становятся частью из наших конституций. Авроре повезло , что ей разрешили сражаться ее битва в тишине и страдание без вопросов. Если темная лощина кольца вокруг ее глаз говорили о бессонных ночах, которые Арчибальд Флойд запретил мучить ее взволнованными речами и пошлыми утешениями. В ясновидение любви подсказало ему, что лучше оставить ее в покое. Итак беда, нависшая над маленьким кругом, не была ни замечена, ни озвучена из. Аврора хранила свой скелет в каком-нибудь тихом уголке, и никто не видел мрачный череп, или слышал хруст сухих костей. Арчибальд Флойд прочитал его газеты и писала ему письма; миссис Уолтер Пауэлл ухаживала за выздоравливающий, который большую часть дня полулежал на диване в открытое окно; а Джон Меллиш слонялся по саду и дворе фермы, прислонился к низкой белой калитке, покуривая сигару, и разговаривал с мужчинами об этом месте, заходил в дом и выходил из него двадцать раз за час. Банкир иногда размышлял в серио-комическом недоумение относительно того, что было делать с этим крупным йоркширцем, который повис на нем, как добродушное чудовище шести футов двух дюймов, наколдованное к существованию благодаря гостеприимству современного Франкенштейна. У него было пригласил его на ужин, и, о чудо, он, казалось, был обременен им для жизнь. Он не мог рассказать об этом дружелюбному, щедрому, громкоголосому существу чтобы уйти. Кроме того, мистер Меллиш был в целом очень полезен, и он многое сделал для поддержания Авроры в явно хорошем настроении. Тем не менее, на с другой стороны, правильно ли было вмешиваться в это великое любящее сердце? Было ли это просто для того, чтобы позволить молодому человеку задержаться в свете этих черных глаза, а затем отослать его прочь, когда инвалид сравнялся с усилием о том, чтобы отдать ему его cong;? Арчибальд Флойд не знал , что Джон был отвергнут своей дочерью одним осенним утром в Брайтоне. Поэтому он решил говорить откровенно и озвучить всю глубину своего чувства посетителя.
Миссис Пауэлл готовила чай за маленьким столиком у одного из окон; Аврора заснула с открытой книгой в руке, а банкир гулял с Джоном Меллишем взад и вперед по украшенной шпалерами аллее в золотом закат.
Арчибальд свободно поделился своим недоумением с йоркширцем. "Мне нет нужды говорить тебе, мой дорогой Меллиш, - сказал он, - как это приятно для меня, чтобы ты был здесь. У меня никогда не было сына; но если бы это доставило удовольствие Боже, дай мне такого, я могла бы пожелать, чтобы он был именно таким откровенным, такой же благородный парень, как ты сам. Я старый человек, и я видел великое много неприятностей — такого рода неприятности, которые поражают глубже всего сердце, чем любые печали, которые начинаются на Ломбард-стрит или на 'Перемене; но Я чувствую себя моложе в твоем обществе, и я ловлю себя на том, что цепляюсь за тебя и полагаюсь на тебя, как отец мог бы полагаться на своего сына. Тогда вы можете поверить, это Я не хочу избавляться от тебя."
"Я верю, мистер Флойд; но неужели вы думаете, что кто-то еще хочет избавиться обо мне? Вы думаете, я досаждаю мисс Флойд?"
"Нет, Меллиш", - энергично ответил банкир. "Я уверен , что Аврора получает удовольствие от вашего общества и, кажется, относится к вам почти как если бы ты был ее братом; но—но я знаю твои чувства, мой дорогой мальчик, и чего я боюсь, так это того, что ты, возможно, никогда не вызовешь у меня более теплых чувств в ее сердце."
"Позвольте мне остаться и воспользоваться своим шансом, мистер Флойд", - воскликнул Джон, бросая его сигара пересекла шпалеры и резко остановилась на прогуляйтесь по гравию в тепле его энтузиазма. "Позволь мне остаться и забрать свою шанс. Если придется пережить какое-то разочарование, я перенесу его как мужчина; я вернусь в Парк, и тебя никогда не будут беспокоить из-за меня снова. Мисс Флойд уже однажды отвергла меня; но, возможно, я был в слишком большая спешка. С тех пор я поумнел и научился выжидать мое время. У меня одно из лучших поместий в Йоркшире, я ничем не хуже выглядящий лучше, чем большинство товарищей, или хуже образованный, чем общность стипендиатов. Возможно, у меня не прямые волосы и бледное лицо, и выгляжу так, словно я вышел из трехтомного романа, как Тэлбот Булстроуд. Возможно, я на стоун или два больше нужного веса для победы сердце юной леди; но я в здравом уме, ветре и конечностях. Я никогда не говорил неправды, или совершил подлый поступок; и я люблю вашу дочь так же верно и чистая любовь, какую когда-либо мужчина испытывал к женщине. Могу я попытать счастья еще раз?"
"Ты можешь, Джон".
"А имею ли я, — спасибо вам, сэр, за то, что называете меня Джоном, — имею ли я ваше доброе желает мне успеха?"
Отвечая на этот вопрос, банкир пожал мистеру Меллишу руку.
"Примите мои наилучшие и сердечные пожелания, мой дорогой Джон".
Итак , в этом были три сердечные битвы весенний прилив пятидесяти восьми. Аврора и Тальбот, отделенные друг от друга другой по длине и ширине половины Англии, но объединенный неосязаемая цепь, изо дня в день боролись за то, чтобы разорвать ее звенья; в то время как бедный Джон Меллиш тихо ждал на заднем плане, сражаясь с крепким борьба сильного сердца, которому очень редко не удается завоевать приз, который он нацелен, каким бы высоким или далеким ни казался этот приз.
ГЛАВА XI.

В ЗАМКЕ Д'Арк.

Джон Меллиш чувствовал себя в Литтл- Лимингтоне как дома обведите после этого интервью с мистером Флойдом. Никто не мог бы быть более нежный в своих манерах, более уважительный, неутомимый и преданный, чем был этот грубый йоркширец для сломленного старика. Арчибальд , должно быть , был бы меньше, чем человеком, если бы он каким-то образом не вернул эту преданность, и поэтому едва ли стоит удивляться , что он стал очень тепло привязан к обожателю своей дочери. Был ли Джон Меллиш самым проектирующий ученик Макиавелли, вместо самого прозрачного и откровеннее всех живых существ, я едва ли думаю, что он мог бы усыновить более верный способ заявить о себе, претендуя на благодарность Авроре Флойд, чем той привязанностью, которую он проявлял к ее отцу. И это привязанность была такой же искренней, как и все остальное в этой простой натуре. Как мог он поступает иначе, чем любит отца Авроры? Он был ее отцом. У него было возвышенное заявление о преданности мужчины, который любил ее; который любил ее так, как любил Джон, — безоговорочно, несомненно, по-детски; с такой слепая, беспрекословная любовь, которую младенец испытывает к своей матери. Там может возможно, мы были бы лучшими женщинами, чем эта мать; но кто сделает ребенка верите в это?
Джон Меллиш не мог спорить сам с собой о своей страсти, как Тальбот Булстроуд закончил. Он не мог отделить себя от своей любви, и образумьте это дикое безумие. Как он мог отделить себя от этого который был им самим; больше, чем он сам; божественным "я"? Он спросил " нет" вопросы о прошлой жизни женщины, которую он любил. Он никогда не искал узнать тайну отъезда Тальбота из Фельдена. Он увидел ее, красивая, завораживающая, совершенная; и он принял ее как великую и чудесный факт, подобный круглой луне в разгар лета, сияющей на деревенские цветочные клумбы и увитый шпалерами сад - прогулки теплыми июньскими ночами.
Так что спокойные дни медленно и монотонно текли мимо этого тихого круг. Аврора несла свое молчаливое бремя; несла свою беду с великим смелость, свойственная таким богатым организациям, как ее собственная; и ни одна знала, была ли змея выкорчевана из ее груди, или сделала для себя постоянный дом в ее сердце. Самый бдительный банкир кэр не мог постичь женскую тайну; но были времена, когда Арчибальд Флойд осмелился надеяться, что его дочь успокоилась, и Тальбот Булстроуд почти забыт. В любом случае, было разумно держать ее подальше от Фельденского леса; поэтому мистер Флойд предложил совершить экскурсию по Нормандия для его дочери и миссис Пауэлл. Аврора согласилась, с нежная улыбка и нежное пожатие руки ее отца. Она угадала, что мотив старика и распознал всезнающую любовь, которая стремилась чтобы унести ее с места ее беды. Джон Меллиш, который был не приглашенный присоединиться к вечеринке, разразился таким восторгом по поводу предложение, что для этого потребовалась бы значительная твердость сердца отказаться от его сопровождения. Он сказал, что знает каждый дюйм Нормандии, и пообещал быть бесконечно полезным мистеру Флойду и его дочери; который, видя, что его знания о Нормандии были приобретены в его посещение погонь на колокольне в Дьеппе, и что его знакомый с французским языком был очень ограничен, казался довольно сомнительным. Но при всем этом он ухитрился сдержать свое слово. Он поехал в Город и нанял опытного курьера, который доставил небольшую вечеринку из от города к деревне, от церкви к руинам, и кто всегда мог найти реле из нормандских лошадей для вместительной дорожной кареты банкира. В маленький отряд путешествовал с места на место, пока не появились бледные отблески цвета вернулся кратковременным румянцем к щекам Авроры. Горе - это ужасно эгоистичный. Я боюсь, что мисс Флойд никогда не принимала во внимание этот хаос возможно, это происходит в великом честном сердце Джона Меллиша. Я осмелюсь сказать, что если бы она когда-нибудь задумалась над этим вопросом, она бы думал, что широкоплечий йоркширец шести футов двух дюймов мог никогда не страдайте всерьез от такой страсти, как любовь. Она привыкла к его обществу; привыкла иметь под рукой его сильную руку, на которую она могла опереться после того, как она устала; привыкла к тому, что он носит ее альбом для рисования и шали, и складные стулья; привыкла, чтобы он прислуживал ей всю день, и верно служил ему на каждом шагу; принимая его почтение как вещь, конечно, но делающая его превосходно и опасно счастливым благодаря ее молчаливое принятие этого.
Сентябрь наполовину миновал, когда они направились домой, задержавшись на несколько дней в Дьеппе, где купальщики плескались в полутеатральный костюм, и Бенский дворец был весь в огне с цветными фонарями и шумными ночными концертами.
Ранние осенние дни были великолепны в своей благоухающей красоте. Самый лучший прошел почти год с тех пор , как Тальбот Булстроуд сказал Авроре , что прощание, которое, по крайней мере в каком-то смысле, должно было быть вечным. Они двое, Аврора и Тэлбот, возможно, встретится снова, это правда. Они могли бы встретиться, да, и даже будьте сердечны и дружелюбны вместе и оказывайте друг другу хорошую услугу в придет какое-то смутное время; но двое влюбленных, которые расстались в маленьком комната с эркерными окнами в Фельден Вудс могла никогда больше не встретиться. Между них там были смерть и могила.
Возможно, некоторые подобные мысли, подобные этим, имели свое место в груди Аврора Флойд, сидящая рядом с Джоном Меллишем и смотрящая вниз на разнообразный ландшафт с высоты, на которой возвышались разрушенные стены в замке д'Арк до сих пор хранятся гордые памятники того дня, который мертв. Я не думаю, что дочь банкира сильно беспокоилась о Генрихе Четвертом или любой другой умершей знаменитости, которая может оставил оттиск своего имени на этом месте. Она чувствовала спокойный ощущение изысканной чистоты и мягкости воздуха, глубокой синевы о безоблачном небе, раскинувшихся лесах и травянистых равнинах, о фруктовые сады, где деревья были розовыми от их обильного бремени, крошечные ручейки, белые коттеджи, похожие на виллы, и разбросанные сады, раскинувшись прекрасной панорамой под ней. Вынесенный из ее горя чувственным восторгом, который мы черпаем из природы, и впервые обнаружив в себе смутное ощущение счастья, она начала задаваться вопросом как получилось, что она пережила свое горе на столько месяцев.
За все эти томительные месяцы она ни разу не слышала о Тальботе Булстроуде. Любая перемена могла произойти с ним без ее ведома. Он мог бы женился бы; мог бы выбрать более гордую и достойную невесту, чтобы разделить его возвышенное имя. Она могла бы встретиться с ним по возвращении в Англию с этим более счастливая женщина, опирающаяся на его руку. Был бы какой-нибудь добродушный друг рассказать невесте, как Тальбот любил дочь банкира и ухаживал за ней? Аврора поймала себя на том, что жалеет эту более счастливую женщину, которая после все, победи, кроме второй любви этого гордого сердца; бледное отражение о солнце, которое зашло; слабый отблеск гаснущих углей, когда великое пламя погасло. Они соорудили для нее кушетку с шалями и коврики для кареты, расстеленные на деревенском сиденье, ибо она была еще далека от сильная; и она лежала под ярким сентябрьским солнцем, глядя вниз на прекрасный пейзаж, и слушая жужжание жуков и чириканье стрекотание кузнечиков на гладком газоне.
Ее отец отошел на некоторое расстояние с миссис Пауэлл, которая исследовала каждую щель и расселину в руинах с послушной настойчивостью свойственно заурядным людям; но верный Джон Меллиш никогда не шевелился со стороны Авроры. Он наблюдал за ее задумчивым лицом, пытаясь прочесть его значение — попытка уловить проблеск надежды в каком-нибудь случайном выражении порхая по нему. Ни он, ни она не знали, как долго он наблюдал за ней таким образом, когда, поворачиваясь, чтобы поговорить с ним о пейзаже у ее ног, она нашла его на коленях, умоляющим ее сжалиться над ним и любить его или позволить ему любить ее; что было почти одно и то же.
"Я не жду, что ты полюбишь меня, Аврора", - страстно сказал он. "Как должен ли ты? Что есть такого в таком большом неуклюжем парне, как я, чтобы завоевать твою любовь? Я не спрашиваю об этом. Я только прошу тебя позволить мне любить тебя, позволить мне поклоняюсь тебе, как поклоняются люди, которых мы видим преклоняющими колени в здешних церквях их святые. Ты ведь не отгонишь меня от себя, правда, Аврора, потому что я предполагаю забыть то, что ты сказал мне в тот жестокий день в Брайтон? Ты бы никогда не позволил мне оставаться с тобой так долго, и была бы так счастлива, если бы ты хотел в конце концов прогнать меня! Ты никогда бы не смог быть таким жестоким!"
Мисс Флойд посмотрела на него с внезапным ужасом на лице. Что было это? Что она натворила? Еще больше ошибок, еще больше проказ? Должна ли была ее жизнь быть один из вечных проступков? Неужели ей суждено вечно приносить горе на хороших людей? Неужели этот Джон Меллиш станет еще одним ее страдальцем безумие?
"О, прости меня!" - воскликнула она. "прости меня! Я никогда не думал..."
"Ты никогда не думал , что каждый день , проведенный рядом с тобой , должен приносить тоска от расставания с тобой еще более жестоко горька. О Аврора, женщины должны подумайте об этих вещах! Отошли меня от себя, и для чего мне быть всю оставшуюся жизнь?—сломленный человек, не годный ни на что лучшее, чем ипподроме и букмекерских конторах; безрассудный человек, готовый пойти на плохой по любой дороге, которая может привести меня туда; бесполезный одинаково для меня самого и для других. Ты, должно быть, видела таких людей, Аврора; людей, чьи безупречные юность обещала достойную мужественность; но которые внезапно расстаются, и разориться за несколько лет безумного расточительства. В девяти случаях из десяти женщина - причина этой внезапной перемены. Я кладу свою жизнь к твоим ногам, Аврора, я предлагаю тебе больше, чем свое сердце — я предлагаю тебе свою судьбу. Делать с делай, как тебе будет угодно".
Он встал в своем волнении и отошел от нее на несколько шагов. В поросшие травой зубчатые стены уходили под уклон от его ног; внешний и внутренний ров лежал под ним, на дне крутого склона. Что за удобное место для самоубийства, если Аврора откажется сжалиться над он! Читатель должен признать , что он воспользовался значительным хитрость в обращении к мисс Флойд. Его обращение приняло форму обвинение, а не молитва, и он должным образом запечатлел это бедная девочка, какую ответственность она понесет, отказав ему. И это, я так понимаю, подлость, в которой мужчины часто виновны в своих отношения со слабым полом.
Мисс Флойд посмотрела на своего возлюбленного со спокойной, наполовину печальной улыбкой.
"Садитесь туда, мистер Меллиш", - сказала она, указывая на складной стул у на ее стороне.
Джон занял указанное место с видом заключенного в скамья подсудимых по уголовным делам вот-вот ответит за свою жизнь.
"Открыть тебе секрет?" - спросила Аврора, с состраданием глядя на его бледное лицо.
"Секрет?"
"Да, секрет моего расставания с Тальботом Булстроудом. Это был не я который уволил его из Фельдена; именно он отказался выполнить свое помолвка со мной".
Она говорила медленно, тихим голосом, как будто ей было больно говорить слова, которые говорили о стольких унижениях.
"Он это сделал!" - закричал Джон Меллиш, поднимаясь, красный и разъяренный, со своего места, страстно желая бежать искать Тальбота Булстроуда прямо здесь и сейчас, чтобы подвергни его наказанию.
"Он сделал это, Джон Меллиш, и он был оправдан в этом", - ответил Аврора, серьезно. "Ты бы сделал то же самое".
"О Аврора, Аврора!"
"Ты бы так и сделал. Вы такой же хороший человек, как и он, и почему ваше чувство из чувства чести быть менее сильным, чем у него? Между Тальботом возник барьер Булстроуд и я, и разлучил нас навсегда. Этот барьер был секретом."
Она рассказала ему о пропущенном годе из своей юной жизни; о том, как Тэлбот обратился к ней за объяснением, и как она отказалась дать это. Джон слушал ее с задумчивым лицом, которое вспыхнуло в солнечный свет , когда она повернулась к нему и сказала—
"Как бы вы поступили в таком случае, мистер Меллиш?"
"Как я должен был поступить, Аврора? Я должен был доверять тебе. Но я могу дам тебе лучший ответ на твой вопрос, Аврора. Я могу ответить на это с помощью возобновление молитвы, которую я произнес для вас пять минут назад. Будь моей женой".
"Несмотря на этот секрет?"
"Несмотря на сотню секретов. Я не мог бы любить тебя так, как люблю, Аврора, если бы я не верил, что в тебе есть все самое лучшее и чистое в женщине. Я не могу поверить в это в один момент, а в следующий усомниться в тебе. Я отдаю свою жизнь и честь в твоих руках. Я бы не доверил их женщине , которую Я мог бы оскорбить сомнением".
Его красивое саксонское лицо сияло любовью и доверчивостью , когда он заговорил. Вся его терпеливая преданность, так долго остававшаяся незамеченной или принимавшаяся как "вещь само собой разумеющаяся", - пришло на ум Авроре. Разве он не заслужил немного награда, какое-то воздаяние за все это? Но был один , кто был ближе и дороже ей, дороже, чем когда-либо был даже Тальбот Булстроуд; и это был седовласый старик, бродивший среди руин на другой стороне травянистой платформы.
"Мой отец знает об этом, мистер Меллиш?" - спросила она.
"Он знает, Аврора. Он обещал принять меня как своего сына, и Небеса знает, что я постараюсь заслужить это имя. Не позволяй мне огорчать тебя, самый дорогой. Теперь убийство раскрыто. Ты знаешь, что я все еще люблю тебя; все еще надеюсь. Пусть время сделает остальное ".
Она протянула к нему обе руки со слезливой улыбкой. Он взял эти маленькие ручки в его собственных широких ладонях, и, наклонившись, поцеловал их благоговейно.
"Ты прав, - сказала она, - пусть время сделает остальное. Вы достойны того, чтобы любовь к лучшей женщине, чем я, Джон Меллиш; но, с помощью Небеса, я никогда не дам тебе повода пожалеть о том, что ты доверилась мне".
ГЛАВА XII.

СТИВ ХАРГРЕЙВЗ, "МЯГКОТЕЛЫЙ".

В начале октября Аврора Флойд снова вернулась в Фелден Вудс "помолвлена". Семьи округа открыли глаза , когда отчет дошло до них, что дочь банкира собирается выйти замуж, а не Талботу Булстроуду, но мистеру Джону Меллишу из Меллиш-парка, недалеко Донкастер. Незамужние леди — скорее держатся за руку в Бекенхеме а Уэст Уикхем — не одобрял всего этого измельчения и изменений. Они распознали в этом непостоянстве привкус крови Проддеров. В блестки и опилки вспыхивали, и Аврора была, как они всегда говорила: "родная дочь своей матери". Она была очень удачливой молодой женщиной женщина, отметили они, в том, что смогла, бросив одного богатого мужчину, подберите другого; но, конечно, молодого человека, чей отец мог бы дать ее пятидесяти тысячам фунтов в день свадьбы могло бы быть позволено играйте быстро и свободно с мужским полом, в то время как более достойные марианки хандрили в их окруженные рвом земли до тех пор, пока седые волосы не проявились в блестящих бандо и жестокие гусиные лапки собрались по углам яркого глаза. Хорошо быть веселым и мудрым, честным и правдивым, и быть прочь со старой любовью и т. Д.; Но лучше быть мисс Флойд из старшая ветвь "Флойд, Флойд и Флойд", ибо тогда тебе не нужно быть никем из этих вещей. По крайней мере , таков был эффект разговоров о Бекенхеме когда Арчибальд привез свою дочь обратно в Фельденский лес; и толпа портних и модисток, принявшихся за работу над свадебными нарядами, как деловито, как будто у мисс Флойд никогда в жизни раньше не было никакой одежды.
Миссис Александер и Люси вернулись в Фельден, чтобы помочь в приготовления к свадьбе. Люси очень сильно улучшилась внешне с предыдущей зимы; в ее мягком голубом свете появился более счастливый глаза и более здоровый оттенок на ее щеках; но она густо покраснела, когда она впервые встретила Аврору и немного уклонялась от ласк мисс Флойд.
Свадьба должна была состояться в конце ноября. Невеста и женихи должны были провести зиму в Париже, где был Арчибальд Флойд. присоединиться к ним и вернуться в Англию "как раз к собранию Крейвенов". как сказал Джон Меллиш, — ибо мне жаль это говорить, будучи таким счастливо преуспев в своем любовном романе, мысли этого молодого человека вернулись в свои привычные русла; и существо, которое он держал самым дорогим на земле рядом с мисс Флойд и теми, кто принадлежал ей, был гнедую кобылку назвали Авророй, и она поступила к Оуксу и Леджеру будущего год.
Должен ли я извиниться за мою героиню, потому что она забыла Тальбота Булстроуд, и что она испытывает благодарную привязанность к этому обожаешь Джона Меллиша? Она, без сомнения, должна была умереть от стыда и скорбь после жестокого ухода Тальбота; и Небеса знают, что только ее молодость и жизненная сила помогли ей пережить очень суровую битву с мрачный всадник на бледном коне; но однажды пройдя через этот ужас тем не менее, она была, какой бы слабой ни была, на верном пути к выздоровлению. Эти страстные горести, чтобы убивать вообще, должны убивать внезапно. Влюбленные , которые умирать за любовь в наших трагедиях, умирать в такой огромной спешке, что есть как правило, какая-то ошибка или неправильное представление о бизнесе, и трагедия могла бы стать комедией , если бы герой или героиня имели только ждал четверть часа. Если бы Отелло только немного помедлил прежде чем задушить его жену, госпожа Эмилия могла бы войти и выругался и запротестовал; и Кассио, с носовым платком на ноге, могло бы быть вовремя, чтобы успокоить разум доблестного мавра, и привел венецианскую собаку в замешательство. Как счастливы мистер и миссис Ромео Монтегю мог бы жить и умереть благодаря дорогому доброму монаху, если бы глупый жених не так уж спешил проглотить мерзкое дрянь из аптеки! и поскольку люди, я надеюсь и верю, немного мудрее в реальной жизни, чем они кажутся на сцене, те черви очень редко получают полноценную пищу от умерших мужчин и женщин ради любви. Итак , Аврора прошлась по комнатам в Фельдене , в которых жил Тальбот . Булстроуд так часто шел рядом с ней; и если было какое-то сожаление в ее сердце это была тихая печаль, подобную той, которую мы испытываем к умершим, — а печаль, не лишенная примеси жалости, ибо она думала, что гордый сын Сэр Джон Роли Булстроуд мог бы быть более счастливым человеком , если бы он был такой же щедрый и доверчивый, как Джон Меллиш. Возможно, самый здоровый признак о состоянии ее сердца говорило то, что она могла свободно говорить о Тальботе, весело и без малейшего румянца. Она спросила Люси , встречалась ли та с капитаном Булстроуд в тот год; и маленькая лицемерка сказала своей кузине, да; что однажды он заговорил с ними в парке, и что она поверила он прошел в парламент. Она поверил! Да ведь она знала его девичью речь наизусть, хотя она была в каком-то безнадежно неинтересном законопроекте в котором корнуоллские рудники были каким - то смутным образом связаны с национальный опрос; и она могла бы повторить это так же правильно, как и ее младший брат мог декламировать перед своими "римлянами, соотечественниками и возлюбленными". Аврора могла бы забыть его и подло выйти замуж за светловолосого йоркширца; но для Люси Флойд земля хранила только этого темного рыцаря, с суровым серые глаза и негнущаяся нога. Поэтому бедная Люси любила и была благодарна своей блистательной кузине за то непостоянство , которое привело о таком изменении в программе гей-свадьбы в Фельдене Леса. Прекрасная молодая наперсница и подружка невесты могли бы помочь в теперь церемониал с хорошим изяществом. Она больше не ходила как "живой труп"; но проявила искренний женский интерес ко всему этому делу, и был очень обеспокоен обсуждением достоинств розового цвета по сравнению с синим цветом для шляпок подружек невесты.
Неистовое счастье Джона Меллиша казалось заразительным и заставляло добродушная атмосфера в большом особняке в Фельдене. Стойкий Эндрю Флойд был в восторге от выбора своего юного кузена. Больше никаких отказов присоединиться к нему на охоте; но половина графства завтракает в Фельден, а также длинная терраса и сад, светящиеся "розовым" цветом.
Ни малейшая рябь не нарушила плавного течения этого краткого ухаживания. Йоркширец умудрялся быть приятным для всех принадлежащий его темноглазому божеству. Он льстил их слабостям, он удовлетворяя их капризы, он изучал их желания и оплачивал их все такой коварный суд, что, боюсь, были проведены оскорбительные сравнения между Джоном и Тэлботом, в ущерб гордому молодому офицеру.
Между влюбленными не могло возникнуть никакой ссоры, ибо Джон следовал за своей госпожой повсюду, как какой-нибудь большой раб, который жил только для того, чтобы выполни ее просьбу; и Аврора приняла его преданность с видом султанши. грация, которая удивительно ей шла. Она еще раз посетила конюшни и осмотрела отцовский жеребец, впервые с тех пор, как она уехала Фельден для парижской школы для выпускников. Еще раз она проехала по страна, носящая шляпу, которая вызвала значительную критику,—шляпа который был не чем иным, как ставшим универсальным тюрбаном или пирогом со свининой, но что было в новинку для мира осенью пятьдесят восьмого. Ее ранее казалось, к ней снова вернулось девичество. Это казалось почти так , как если бы те два с половиной года , в течение которых она уходила и возвращалась к себе домой, а также встретилась и рассталась с Тальботом Булстроудом, была запятнана из ее жизни, оставляя ее настроение свежим и ярким, каким оно было раньше то бурное интервью в кабинете ее отца в июне пятьдесят шестого.
Семьи графства пришли на свадьбу в Бекенхемскую церковь и были вынужден признаться, что мисс Флойд выглядела удивительно красивой в своем девственная корона из оранжевых бутонов и цветов и ее объемный Мехлин вуаль; она усердно умоляла выйти замуж в шляпке, но была отвергнутый группой кузин женского пола. Мистер Ричард Гюнтер предоставил брачный пир, и послал человека в Фельден присматривать за аранжировки, кто был более лихим и великолепным на вид, чем кто-нибудь из гостей Кента. Джон Меллиш попеременно смеялся и плакал на протяжении всего этого насыщенного событиями утра. Бог знает, сколько раз он тряс за руку с Арчибальдом Флойдом, уводящим банкира в одиночную камеру углы и ругательства, со слезами, текущими по его широким щекам, быть хорошим мужем дочери старика; так что это должно было иметь для седовласого старого шотландца было облегчением, когда спустилась Аврора лестница, шуршащая фиолетовым муаровым антиквариатом, и окруженная ее подружки невесты, чтобы попрощаться с этим дорогим отцом перед началом гарцующих кони доставили мистера и миссис Меллиш в этот самый прозаичный из гименеевских этапы, станция Лондонский мост.
Миссис Меллиш! Да, теперь она была миссис Меллиш. Тальбот Булстроуд прочитал о ее браке в той самой газетной колонке , в которой он думал, возможно, увидеть ее смерть. Как безжалостно закончился этот роман! С с какой унылой интонацией утихла буря, и какая обыденная серость, ежедневное небо сменило ужасы молнии! Меньше года с тех пор ему казалось, что земной шар рухнет и наступит сотворение мира застопорился из-за своих проблем; и теперь он был в парламенте, издавал законы для корнуоллских шахтеров и располнел, его злобный друзья сказали; и она —та, кто должна, в соответствии со всеми драматическими приличия, чтобы погибнуть из рук вон плохо задолго до этого, она вышла замуж йоркширская землевладелица, и, без сомнения, заняла бы свое место в графстве и изображать Миледи Баунтифул в деревне, и быть главной покровительницей в забегайте на мячи и живите долго и счастливо после этого. Он скомкал Газету "Таймс" и отшвырнул ее от себя в ярости и унижении. "А я когда-то думал, что она любит меня!" - воскликнул он.
И она действительно любила тебя, Тальбот Булстроуд; любила так, как никогда не сможет полюбить этот честный, щедрый, преданный Джон Меллиш, хотя она может со временем одарите его любовью, которая гораздо лучше стоит того, чтобы ее иметь. Она любила тебя с романтической фантазией девушки и благоговейным восхищением; и смиренно пыталась заново сформировать саму свою природу, чтобы она могла быть достойный вашего возвышенного совершенства. Она любила тебя так, как любят только женщины в своей первой юности, и поскольку они редко любят мужчин, они в конечном счете жениться. Дерево, возможно, становится тем сильнее, когда эти первые хрупкие ветви срезают, чтобы дать место сильным и раскидистым ветвям, под которым могут укрыться муж и дети.
Но Тальбот не мог видеть всего этого. Он не видел ничего, кроме этого краткого объявление в "Таймс": "Джон Меллиш, эсквайр, из Меллиш-парка, недалеко от Донкастера, к Авроре, единственной дочери Арчибальда Флойда, банкира, из Фельденского леса, Кент." Он был зол на свою бывшую любовь, и даже больше злился на себя за то, что испытывал этот гнев; и он яростно нырнул в синие книги, чтобы подготовиться к предстоящей сессии; и снова он взял свое ружье и вышел на "бесплодную, бесплодную вересковую пустошь", как он выразился совершил в первый приступ своего горя и побрел вниз, к унылый морской берег, где он бредил о своей "Эми, мелкосердечной" и попробовал высоту своего голоса на фоне февральских идов , которые должны наступить раунд, и счет для корнуоллских шахтеров будет представлен Спикеру.
К концу января слуги в Меллиш-парке готовились к появление мастера Джона и его невесты. В этом была работа любви беспорядочное домашнее хозяйство, ибо им было приятно, что у хозяина будет немного один, чтобы удержать его дома, и чтобы округ развлекался, и фестивали проводились в просторном просторном особняке. Архитекторы, обойщики, а декораторы были заняты в течение коротких зимних дней, готовя апартаменты для миссис Меллиш; и вестерн, или как это было названное готическим, крыло дома было отреставрировано и реконструировано для Авроры, пока комнаты с дубовыми крышами не засияли розовым цветом и золотой, как средневековая часовня. Если бы Джон мог израсходовать половину своего состояние на покупку яйца птицы рух, чтобы повесить в этих квартирах, он с радостью бы так и сделал. Он так гордился своей невестой, похожей на Клеопатру, его драгоценность, превосходящая все аналоги среди всех драгоценных камней, которую, как он воображал, он мог не построить святилище, достаточно богатое для его сокровищ. Итак, дом, в котором честные сельские сквайры и их разумные жены - матери жили довольный тем , что почти три столетия был почти разорван на куски, до того, как Джон счел это достойным дочери банкира. Тренеры и грумы и конюхи надменно пожимали плечами, и презрительно сплюнул клочки соломы на мощеный двор конюшни, когда они услышали стук инструментов каменщиков и стекольщиков занят фасадом отреставрированных апартаментов. Конюшня будет быть теперь ничего, полагали они, и Мустер Меллиш всегда будет привязан к шнурку от фартука его жены. Для них было облегчением услышать это Миссис Меллиш любила верховую езду и охоту и, без сомнения, взяла бы к скачкам в свое время, как законный вкус леди из положение и удача.
Колокола деревенской церкви громко и радостно звонили на ясном небе . зимний воздух в виде кареты, запряженной четверкой, которая встретила Джона и его невесту в Донкастере, ворвался в ворота Меллиш-парка и вверх по длинной аллея к полуготическому, полуварварскому портику большой двери. Сердечные йоркширские голоса раздались в громких приветственных возгласах , когда Аврора вышел из экипажа и прошел в тень крыльца и в старый дубовый холл, который был увешан вечнозелеными растениями и украшенный цветочными украшениями, среди которых фигурировала надпись "Welcome за Мелиша!" и другие подобные дружественные надписи, более заметные для их доброжелательный смысл, чем их строгая орфография. Слуги были восхищенные выбором своего хозяина. Она была так ярко красива, что простодушные создания приняли ее красоту так, как мы принимаем солнечный свет, и почувствовал добродушное тепло в этой сияющей красоте, который никогда не смогло бы вдохновить самое классическое совершенство. Действительно, греческий набросок мог бы быть выброшен на Йоркширский слуги, чьи некультурные вкусы были гораздо более расположены признавать великолепие цвета больше, чем чистоту формы. Они не могли выбирайте, но восхищайтесь глазами Авроры, которые они единодушно объявили "обычные блестящие"; и блеск ее белых зубов, мелькающих между полные алые губы; и яркий румянец, который освещал ее бледную оливковая кожа; и пурпурный блеск ее массивной короны из заплетенных волосы. Ее красота была того пышного и великолепного порядка , который имеет всегда оказывающая наибольшее воздействие на массы, и очарование ее манер это было почти сродни колдовству по своей власти над простыми людьми. Я проигрываю себя, когда я пытаюсь описать женское опьянение, чудесное очарование, исходящее от этой темноглазой сирены. Наверняка секрет ее способность очаровывать, должно быть, была удивительной жизнестойкостью ее натуры, благодаря добродетель , благодаря которой она носила с собой жизнь и животный дух , как атмосферу, пока скучные люди не развеселились из-за ее заразительного присутствие; или, возможно, истинное очарование ее манер заключалось в том, что она была по-детски и восхитительная самосознательность, которая навсегда сделала ее новой существо; вечно импульсивное и отзывчивое, остро чувствующее все печаль в других, хотя изначально она была чрезвычайно радостной по своей природе.
Миссис Уолтер Пауэлл перевели из Фелден - Вудса в Меллиш Парк, и была удобно установлена в ее чопорных апартаментах, когда прибыли жених и невеста. Йоркширская экономка должна была отказаться исполнительная власть вдове прапорщика, которая должна была взять на себя все хлопоты о том, чтобы сбыть управление с рук Авроры.
"Да помогут небеса твоим друзьям , если им когда - нибудь придется отведать ужин из моего заказываешь, Джон, - сказала миссис Меллиш, свободно признаваясь в своем невежество; "Я тоже рад, что у нас нет возможности обращать бедных душа снова выходит в мир. Эти длинные колонки объявлений в "Таймс" у меня щемит сердце, когда я думаю о том, какой гувернантке, должно быть, приходилось сталкиваться. Я не могу бездельничать в своей карете и будьте "благодарны за мои преимущества", как миссис Александр говорит, когда Я помню страдания других. Я скорее склонен быть недовольный своей участью, и считать это несчастьем, в конце концов, для будьте богаты и счастливы в мире, где так много людей должны страдать; поэтому я рад, что мы могу дать миссис Пауэлл какое-нибудь занятие в Меллиш-парке."
Вдова прапорщика очень радовалась тому, что ее взяли на работу в таком удобном помещении; но она не поблагодарила Аврору за выгоды, полученные из открытых рук дочери банкира. Она не поблагодарила ее, потому что— она ненавидела ее. Почему она ненавидела ее? Она ненавидел ее за те самые преимущества, которые она получала, или, скорее, за то, что она, Аврора, обладала властью даровать такие блага. Она ненавидела ее за то, что она такая медлительная, вялые, ограниченные существа всегда ненавидят откровенных и щедрых; ненавидел ее, как зависть всегда будет ненавидеть процветание; как Аман ненавидел Мардохей с высоты своего престола; и как человек Амановой натуры возненавидел бы, будь он верховным во вселенной. Если бы миссис Уолтер Пауэлл имела будь герцогиня, а Аврора подметальщицей перекрестков, она все равно бы завидовала ей; она бы позавидовала ее великолепным глазам и сверкающим зубам, ее императорская осанка и щедрая душа. Этот бледный, бело-каштановый женщина чувствовала себя презренной в присутствии Авроры, и она возмущалась щедрой жизненной силой этой натуры , которая сделала ее сознательной о ее собственной вялости. Она ненавидела миссис Меллиш за обладание атрибутами, которые, по ее мнению, были более богатыми дарами, чем все богатство дома Флойд, Флойд и Флойд переплавилось в одну гору из руды. Но иждивенцу не подобает ненавидеть, разве что благопристойно и благородные женские манеры — тайно, в темных уголках ее души; в то время как она украшает свое лицо неизменной улыбкой — улыбкой, которую она надевает на каждое утро надевает свой чистый воротничок, а вечером снимает его, когда она ложится спать.
Теперь, когда, по премудрому устроению Провидения, это невозможно для одного человека так ненавидеть другого без того, чтобы у этого другого было смутное сознавая смертельное чувство, Аврора почувствовала, что у миссис Пауэлл привязанность к ней была не очень глубокой по своей природе. Но безрассудная девчонка не стремился постичь глубину какого - либо враждебного чувства , которое могло бы прячется в груди своего иждивенца.
"Она не очень любит меня, бедняжка!" - сказала она. "и я осмелюсь сказать, что я мучить и раздражать ее своими безрассудными выходками. Если бы я был таким дорогая внимательная маленькая Люси, теперь—" И, пожав плечами, и незаконченное предложение, подобное этому, миссис Меллиш отклонила незначительная тема из ее головы.
Вы не можете ожидать, что эти величественные, мужественные существа испугаются о тихих людях. И все же, в великих драмах жизни, это тихое люди, которые творят зло. Яго не был шумным человеком; хотя, спасибо Небеса! представлять его как подлого пройдоху больше не в моде, которому даже самый глупый из мавров не смог бы доверять.
Аврора была умиротворена. Штормы , которые чуть не погубили ее молодая жизнь ушла, оставив ее на прекрасном и плодородном берегу. Какие бы огорчения она ни причинила преданному сердцу своего отца, они были не был смертным; и старый банкир казался очень счастливым человеком, когда он приехал в ясную апрельскую погоду повидать молодую пару в Меллише Парк. Среди всех прихлебателей этого крупного заведения там был только один человек , который не присоединился к общему голосу , когда миссис Говорили о Меллише, и этот единственный человек был таким незначительным что его собратья-слуги едва ли заботились о том, чтобы узнать его мнение. Это был мужчина лет сорока, родившийся в Меллиш-парке, и с детства слонялся по конюшням, выполняя случайную работу для женихов, и с ними считаются, хотя и немного "привязываются" к в обычных делах очень остро разбирается в конине. Этот человек был звали Стивен, или, чаще, Стив Харгрейвз. Он был приземистым, широкоплечий парень, с большой головой, бледным изможденным лицом, — лицо чья мертвенная бледность казалась почти неестественной, красновато-карие глаза и кустистые, песочного цвета брови, которые образовывали своеобразный пентхаус над этими зловещего вида глаза. Он был из тех людей , которых обычно называют отталкивающий,—мужчина , от которого вы отшатываетесь с чувством инстинктивного неприязнь, которая, без сомнения, является одновременно злой и несправедливой; ибо у нас нет право возражать мужчине из-за того, что у него есть уродливый блеск в глаза и лохматые пучки рыжих волос, сходящиеся на переносице, и большие растопыренные ступни, которые, кажется, созданы для того, чтобы сокрушать и уничтожать все, что попадается под руку. на их пути. Так думала Аврора Меллиш, когда через несколько дней после своего прибытия в Парк она впервые увидела Стива Харгрейвза время, выходящее из комнаты для сбруи с уздечкой через руку. Она злилась на себя за невольную дрожь , с которой она рисовала обернулся при виде этого человека, который стоял чуть поодаль и полировал медные украшения на сбруе и украдкой поглядывая на миссис Меллиш, когда она опиралась на руку своего мужа, разговаривая с тренером о жеребятах, щиплющих траву на лугу за парком.
Аврора спросила, кто этот мужчина.
"Ну, его зовут Харгрейвз, мэм, - ответил тренер, - но мы называем его, Стив. Он немного тронут на верхнем этаже, немного немного "любвеобильный", как мы это здесь называем; но он полезен в конюшнях, когда он нравится; впрочем, это не всегда, потому что у него довольно странный характер, и никто из нас никогда не был в состоянии одержать над ним верх, как знает хозяин."
Джон Меллиш рассмеялся.
"Нет", - сказал он. "Стив ведет себя в конюшнях по-своему, я необычный. Двадцать лет назад он был любимым конюхом моего отца, но он упал на охоте, что нанесло ему некоторую травму около голова, и с тех пор он никогда не был совсем в порядке. Конечно, это, с моим уважение бедного отца к нему дает ему право на нас, и мы миримся с его странными манерами, не так ли, Лэнгли?"
"Ну, у нас есть, сэр, - сказал тренер, - хотя, клянусь честью, я иногда наполовину боюсь его и начинаю думать, что он встанет в посреди ночи и убьет кого-нибудь из нас."
"Нет, пока кто-нибудь из вас не выиграет кучу денег, Лэнгли. У Стива я слишком привязан к начальству, чтобы убить кого-нибудь из вас ни за что. Ты скоро я увижу, как его лицо просветлеет, Аврора, - сказал Джон, подзывая к себе конюх. "Иди сюда, Стив. Миссис Меллиш желает, чтобы вы выпили ее здоровье."
Он опустил соверен в широкую мускулистую ладонь мужчины, — рука гладиатора, с ороговевшей плотью и железными сухожилиями. Красные глаза Стива заблестела, когда его пальцы сомкнулись на деньгах.
"Сердечно благодарю вас, миледи", - сказал он, дотрагиваясь до своей фуражки.
Он говорил низким приглушенным голосом, который так странно контрастировал с физическая сила проявилась в его внешности так , что Аврора отступила с начинай.
К несчастью для этого бедного "любящего" существа, чья личность была сама по себе отталкивающий, было что-то в этом внутреннем, полушепчущем голосе что вызывало инстинктивную неприязнь у тех, кто слышал его речь в первый раз.
Он еще раз прикоснулся к своей засаленной шерстяной шапочке и медленно вернулся к его работа.
"Какое у него белое лицо!" - сказала Аврора. "Он был болен?"
"Нет. У него было такое бледное лицо с самого его падения. Я был слишком молод когда это случилось, много об этом помнить; но я слышал, как мой отец говорят, что когда они привели беднягу домой, его лицо, которое прежде был румяным, стал белым, как лист писчей бумаги, и его голос, до этого периода сильный и грубоватый, понизился до полушепотом, которым он сейчас говорит. Врачи сделали все, что могли для его, и перенесли его через ужасный приступ мозговой лихорадки; но они никогда не смог бы вернуть ни свой голос, ни румянец на щеках".
"Бедняга!" - мягко сказала миссис Меллиш. "Его очень жаль".
Говоря это, она упрекала себя за это чувство отвращение, которое она не могла преодолеть. Это было отвращение вплотную в союзе с ужасом; она чувствовала, что едва ли сможет быть счастлива в Меллише Припаркуйся, пока этот человек был на территории. Она была почти готова умолять ее снисходительный муж, чтобы отправить его на пенсию и отправить в другой конец округа; но в следующий момент ей стало стыдно за свое ребячество глупость, и через несколько часов после этого забыла Стива Харгрейвза, "Мягкотелый", как его вежливо называли в конюшнях.
Читатель, когда какое-либо существо вдохновляет тебя этим инстинктивным беспричинное отвращение, избегай этого существа. Он опасен. Взять предупреждение, как вы принимаете предупреждение от облаков в небе и зловещих спокойствие атмосферы, когда надвигается шторм. Природа не может лгать; и это природа насадила этот вызывающий дрожь ужас в вашей груди; инстинкт самосохранения, а не трусливый страх, который при первом взгляде на какого-нибудь ближнего говорит вы яснее слов можете сказать: "Этот человек - мой враг!"
Если бы Аврора позволила себе руководствоваться этим инстинктом, — если бы она поддалась импульсу, который она презирала как ребячество, и вызвала Стивен Харгрейвз будет уволен из Меллиш-парка, какой горький страдание, какую жестокую муку можно было бы избавить от нее самой и другие!
Мастиф Боу-вау сопровождал свою хозяйку в ее новый дом; но Лучшие дни Bow-wow прошли. За месяц до замужества Авроры у него было был сбит экипажем, запряженным пони, на одной из дорог около Фельдена, и был доставлен, истекающий кровью и искалеченный, к ветеринарному хирургу, наложить на одну из его задних ног шины и нести через его страдания с помощью высочайшего доступного мастерства в науке о врачевании собак. Аврора каждый день ездила в Кройдон навестить свою больную любимый; и в худшем случае Bow-wow всегда был достаточно хорош, чтобы распознать его любимая любовница, и провести своим вялым, лихорадочным языком по ее белые руки, в знак той неизменной грубой привязанности, которая может погибнуть только вместе с жизнью. Таким образом , мастиф был довольно хромым , а также полуслепой, когда он прибыл в Меллиш-парк вместе с остальными членами Авроры товары и движимое имущество. Он был привилегированным существом в просторном особняке; тигровая шкура была расстелена для него на камине в гостиной, и он провел свои последние дни в роскошном покое, нежась в разжигать огонь или загорать самому в окнах, как заблагорассудится его королевскому причудливый; но, каким бы слабым он ни был, всегда мог прихрамывать за миссис Меллиш когда она гуляла по лужайке или в густых кустарниках , которые окаймляли сады.
Однажды, когда она вернулась со своей утренней прогулки верхом с Джоном и ее отец, который иногда сопровождал их на тихом сером початке, и казалась более молодым человеком для этого упражнения, она задержалась на лужайке в своем костюм для верховой езды после того, как лошадей отвели обратно в конюшни, и Мистер Меллиш и его тесть вернулись в дом. Мастиф увидел ее из окна гостиной и выполз, чтобы поприветствовать. Соблазненная изысканной мягкостью атмосферы, она прогуливалась, с ее костюм для верховой езды был зажат у нее под мышкой, а хлыст - в руке, ищу первоцветы под купами деревьев на лужайке. Она собрал гроздь полевых цветов и возвращался в дом, когда она вспомнила некоторые указания , касающиеся любимого пони , который был болен, о чем она не сообщила своему жениху.
Она пересекла конюшенный двор, сопровождаемая Боу-вау, нашла конюха, отдала он отдал ей приказ и вернулся в сады. Во время разговора с боже, она узнала бледное лицо Стива Харгрейвза на одном из окна комнаты для сбруи. Он вышел, когда она давала ей указания, и отнес комплект упряжи в каретный сарай на противоположная сторона четырехугольника. Аврора была на пороге ворота, открывающиеся из конюшен в сады, когда ее арестовали под вой боли, изданный мастифом Боу-вау. Быстрый, как молния , в каждом движение, она обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть причину этого крика. Стив Харгрейвз отбросил животное от себя пинком из его окованный железом сабо. Жестокость к животным была одним из недостатков тот самый "Мягкотелый". Он не был жесток к меллишским лошадям, потому что у него был здравый смысл достаточно, чтобы знать, что его хлеб насущный зависел от его внимания к они; но да помогут небеса любому постороннему, оказавшемуся у него на пути! Аврора прыгнула набросилась на него, как прекрасная тигрица, и, схватив за ошейник его расстегнутая куртка в ее тонких руках приковала его к тому месту, на котором он встал. Хватка этих тонких рук, сведенных судорогой страсти, была от него нелегко избавиться; и Стив Харгрейвз, полностью сбитый с толку его охранник в ужасе уставился на нападавшего. Выше, чем конюх на полтора фута она возвышалась над ним, ее щеки побелели от гнев, ее глаза сверкают яростью, ее шляпа слетела, а ее черные волосы обвивающий ее плечи, возвышенный в своей страсти.
Мужчина согнулся под хваткой властного существа.
"Отпусти меня!" - выдохнул он своим внутренним шепотом, в котором слышалось шипение прозвучите в его возбуждении: "отпустите меня, или вы пожалеете; отпустите меня!"
- Как ты посмел! - воскликнула Аврора. — как ты посмел причинить ему боль? Моя бедная собака! Моя бедная хромая, немощная собака! Как ты посмел это сделать? Ты трусливый подлец! ты..."
Она высвободила правую руку из его воротника и обрушила на него ливень ударяет по его неуклюжим плечам своим тонким хлыстом; всего лишь игрушка, с изумрудами, оправленными в его золотую головку, но жгучий, как стержень из гибкая сталь в этой маленькой ручке.
"Как ты посмел!" - повторяла она снова и снова, ее щеки менялись от белого к алому в попытке удержать мужчину одной рукой. Ее к этому времени спутанные волосы упали ей на талию, а хлыст был сломан в полудюжине мест.
Джон Меллиш, случайно вошедший во двор конюшни в этот самый момент, побелел от ужаса при виде прекрасной фурии.
"Аврора! Аврора! - закричал он, вырывая воротник мужчины из ее рук, и отбрасывает его на полдюжины шагов в сторону. "Аврора, в чем дело?"
Прерывисто дыша, она рассказала ему о причине своего негодования. Он взял выбил хлыст из ее руки, подобрал шляпу, которую она растоптала напал на нее в ярости и повел через двор к заднему входу к дому. Ему было так горько стыдно думать , что это несравненное, это обожаемое создание должно сделать все, чтобы навлечь позор, или даже насмешка над ней самой. Он бы снял свое пальто и дрался с полудюжиной грузчиков угля и ни о чем не думал, но что она——
"Входи, входи, моя дорогая девочка", - сказал он с печальной нежностью; "осмелюсь сказать, что слуги подглядывают и суют нос в чужие дела. Вы не должны я бы сделал это; ты должен был сказать мне ".
"Я должна была сказать тебе!" - нетерпеливо воскликнула она. "Как я мог остановиться , чтобы рассказать тебе, когда я увидел, как он ударил мою собаку, мою бедную хромую собаку?"
"Входи, дорогая, входи! Ну-ну, успокойся и входи".
Он говорил так, словно пытался успокоить взволнованного ребенка, потому что он увидел по конвульсивному вздыманию ее груди , что бурное волнение закончилось бы истерикой, как рано или поздно должно закончиться всякое женское неистовство. Он наполовину вел, наполовину нес ее вверх по задней лестнице в ее собственную комнату, и оставил ее лежать на диване в костюме для верховой езды. Он протянул сломанный кнут в карман, а затем, стиснув крепкие белые зубы и его кулак, отправился искать Стивена Харгрейвза. Когда он пересекал холл уходя, он выбрал прочный охотничий хлыст с кожаным ремешком из подставка с грозными орудиями труда. Стив, "Мягкотелый", сидел на блок для лошадей, когда Джон снова вошел на конюшенный двор. Он потирал его плечи с очень скорбным лицом, в то время как пара ухмыляющихся конюхи, которые, возможно, были свидетелями его наказания, наблюдали за ним с почтительного расстояния. У них не было ни малейшего желания подходить к нему слишком близко как раз тогда, ибо у "Мягкотелого" была игривая привычка размахивать большим складной нож, когда он почувствовал себя обиженным; и самый храбрый парень в у конюхов не было желания умирать от удара ножом в живот, с приятная убежденность в том, что самым суровым наказанием для его убийцы может быть двухнедельное тюремное заключение или легкий штраф.
"Итак, мистер Харгрейвз", - сказал Джон Меллиш, снимая "Софти" с блокирующего коня и сажающего его на удобном расстоянии для подачи полную свободу охотничьему хлысту", это было не дело миссис Меллиш, чтобы выпороть тебя, но это был ее долг - позволить мне сделать это за нее; так что возьми это, ты трус".
Кожаный ремешок просвистел в воздухе и обвился вокруг руки Стива плечи; но Джон чувствовал, что было что-то презренное в неравном конкурс. Он отбросил хлыст и, все еще держа его за ошейник, проводил "Мягкотелого" до ворот конюшенного двора.
"Вы видите ту аллею", - сказал он, указывая на красивую поляну, которая растянулся перед ними; "она ведет довольно прямо из парка, и я настоятельно рекомендую вам, мистер Стивен Харгрейвз, довести это дело до конца так быстро, как только сможешь, и никогда не показывать свое уродливое белое лицо на дюйм земли снова принадлежит мне. Ты слышишь?"
"Э-эс, сэр".
"Останься! Я полагаю, тебе причитается зарплата или что-то в этом роде". Он взял достал пригоршню денег из жилетного кармана и бросил ее на земле, соверены и полукроны, катающиеся туда-сюда по посыпанной гравием дорожке; затем, повернувшись на каблуках, он оставил "Мягкотелку" подбирать поднимите разбросанные сокровища. Стив Харгрейвз упал на колени, и шарил вокруг, пока не нашел последнюю монету; затем, когда он медленно пересчитал деньги из одной руки в другую, его бледное лицо снова осунулось в усмешку: Джон Меллиш дал ему золота и серебра на сумму выше его обычной зарплаты за два года.
Он прошел несколько шагов по аллее, а затем, оглянувшись, покачал головой. удар кулаком по дому, который он оставлял позади себя.
"Вы добродушная мадам, миссис Джон Меллиш, это уж точно", - сказал он. пробормотал: "но ты никогда не даешь мне шанса причинить тебе какой-нибудь вред, или клянусь Господом, каким бы я ни был любящим, я сделаю это! Они думают, что "Мягкотелый" встал возможно, ни к чему. Подожди немного".
Он снова достал деньги из кармана и пересчитал их еще раз, как он медленно направился к воротам Парка.
Таким образом, будет видно, что у Авроры было два врага, один без и один в ее приятном доме: один для вечно хмурого недовольства и ненависть в священном кругу домашнего очага; другой замышляя разрушение и месть за стенами цитадели.
ГЛАВА XIII.

ВЕСЕННЯЯ ВСТРЕЧА.

Ранняя весна привела Люси Флойд в гости к ее двоюродному брату, удивленный свидетель счастья, которое царило в Меллиш-парке.
Бедная Люси ожидала, что к Авроре отнесутся как к чему- то лучшему, чем собаки, и немного выше, чем лошади, в этом йоркширском доме; и была изрядно удивлена, обнаружив, что ее темноглазая кузина деспотична и капризный властелин, царящий с неоспоримой властью над каждым существо, двуногое или четвероногое, на территории поместья. Она была удивлена , увидев яркий румянец на ее щеках, веселый блеск в глазах; удивление слышать легкую поступь ее шагов, струящуюся музыку ее смейтесь; на самом деле, я удивлен, обнаружив это, вместо того чтобы плакать из-за сухие кости ее умершей любви к Тальботу Булстроуду, как узнала Аврора любить своего мужа.
Должен ли я стыдиться своей героини за то , что она забыла ее прямоносый сероглазый любовник-корнуоллец, который отбросил свою гордость и его родословная между ним самим и его привязанностью, и любил ее в лучше всего с оговоркой, хотя одному Небу известно, как дорого он заплатил любил ее? Есть ли у меня какие-либо причины краснеть за эту бедную, порывистую девушку, если, обратившись к болезни своего скорбящего сердца с чувством облегчения и благодарность к честному убежищу любви Джона, она быстро научился испытывать к нему привязанность , которая тысячекратно отплатила ему за его многострадальная преданность? Конечно , это было бы невозможно для любая женщина с искренним сердцем отказалась бы от такой расплаты за такую любовь как то, что в каждом слове, и взгляде, и мысли, и поступке Иоанна Меллиш одарил свою жену. Как она могла вечно быть его кредитором за такой безграничный долг? Распространены ли среди нашей глины сердца, подобные его? Разве это мелочь - быть любимым с такой преданной и чистой привязанностью? Неужели это так часто кладут к ногам какой - нибудь смертной женщины, что она должна отвергнуть и растоптать священное приношение?
Он любил; и более того, он доверял ей. Он доверял ей, когда мужчина , который страстно любил ее , оставил ее в агонии сомнений и отчаяние. Причина этого крылась в различии между этими двумя мужчины. Джон Меллиш обладал таким же высоким и суровым чувством чести , как и Тальбот Булстроуд; но пока сила ума гордого корнуолльца лежала что касается рефлексивных способностей, то острый интеллект йоркширца был самый сильный по своей силе восприятия. Тальбот довел себя до полусумасшедшего состояния представляя, что могло бы быть; Джон видел, что было; и он увидел, или вообразил, что увидел, что женщина, которую он любил, достойна всякой любви; и он добровольно отдал свой мир и честь на ее попечение.
Он получил свою награду. Он получил свою награду в ее откровенной женской привязанности, и в восторге от того, что она была счастлива; на ней не было ни облачка лицо, ни тени на ее жизни, но вечно сияющая радость в ее глазах, постоянно меняющиеся улыбки на ее губах. Она была счастлива в спокойной безопасности из своего дома, счастливая в этой приятной крепости, в которой она была так огороженный и охраняемый любовью и преданностью. Я не знаю , что она вы когда-нибудь испытывали романтическую или восторженную любовь к этому большому йоркширцу; но я знаю это с первого часа, когда она приклонила голову к его широкая грудь, она была верна ему — верна, какой и должна быть жена; верна в каждой мысли; истина в малейшей тени мысли. Широкая пропасть зиял вокруг алтаря ее дома, отделяя ее от всех остальных мужчина во вселенной, и оставляющий ее наедине с тем единственным мужчиной, которого она принял как своего мужа. Она приняла его самым искренним и в самом чистом смысле этого слова. Она приняла его из рук Божьих, как защитник и приютитель ее жизни; и утром и ночью, на опустившись на колени, она поблагодарила милостивого Создателя, который создал этого мужчину за ее помощь-встретиться.
Но после надлежащего изложения всего этого я должен признаться, что бедный Джон Меллиш был жестоко расклеван курицей. Такие большие, буйные парни - это созданные для того, чтобы быть долговечными субъектами правительства в нижней юбке; и они несут розовые гирлянды до своего смертного часа с возвышенным неосознанность того, что этими цветочными цепочками не очень легко быть сломанный. Ваш маленький мужчина самоуверен и всегда настороже против женского доминирования. Все известные мужья - тираны имеют были маленькими людьми, начиная с мистера Дэниела Квилпа и выше; но кто когда-либо мог убедить парня ростом шесть футов два дюйма в одних чулках, что он боялся о его жене? Он подчиняется хорошенькому тирану со спокойной улыбкой смирение. Какое это имеет значение? Она такая маленькая, такая хрупкая; он мог бы сломать это крошечное запястье одним движением большого и указательного пальцев; а в то же время, пока дела не дойдут до отчаяния, и такие меры если она станет необходимой, то лучше позволить ей поступать по-своему.
Джон Меллиш даже не стал спорить по этому поводу. Он любил ее, и он положил сам опустился, чтобы быть растоптанным ее грациозными стопами. Независимо от того , что она сделанное или сказанное было для него очаровательным, завораживающим и чудесным. Если она высмеянная и смеявшаяся над ним, ее смех был самой сладкой гармонией в творение; и ему было приятно думать, что его нелепости могли бы дать рождение под такую музыку. Если она читала ему нотации, она возвышалась до возвышенности о жрице, и он слушал ее и поклонялся ей как самой благороднейшее из живых существ. И при всем этом его врожденная мужественность характер уберег его от любого намека на это качество , которое наш арго окрестил спунейизм. Это были только те , кто хорошо знал его и внимательно наблюдал за ним, который мог постичь всю глубину его нежных слабость. Самые благородные чувства наиболее близко подходят к всеобщему, и эта любовь Джона была в некотором роде всеобщей. Это была любовь о муже, отце, матери, брате, слившихся в одно всеобъемлющее привязанность. У него была слабая материнская гордость за Аврору, глупая материнская тщеславие в чудесном создании, рара авис он выиграл у нее нест хочет стать его женой. Если миссис Меллиш сделали комплимент, пока Джон стоял мимо, он жеманился, как школьница, которая краснеет при виде красивого мужчины. первая лесть. Я боюсь, что он наскучил своему знакомому мужчине по поводу "моего жена: " ее чудесный прыжок через снегиря; план, который она нарисовала для новые конюшни", который, по словам архитектора, был лучшим планом, чем его мог бы сам нарисовать, сэр, Гада" (умный человек, этот Донкастер архитектор); удивительный способ, которым она обнаружила неисправность на оторванной передней ноге гнедого жеребенка; карандашный набросок, который она сделала о ее собаке Боу-вау ("Сэр Эдвин Ландсир мог бы гордиться таким дух и решительность, сэр"). Все это слышали джентльмены округа, возможно, до тех пор, пока им немного не надоели разговоры Джона о "моей жене". Но они никогда не уставали от самой Авроры. Она сразу же заняла свое место среди них; и они преклонились перед ней и поклонялись ей, завидуя Иоанну Лишиться права собственности на такую породистую кобылку, какой, боюсь, они были но, скорее всего, бессознательно, чтобы обозначить мою черноглазую героиню.
Владения , в которых Аврора почувствовала себя императрицей , не были незначительный из них. Джон Меллиш унаследовал поместье , которое приносило его доход составлял что-то между шестнадцатью и семнадцатью тысячами в год. год. Далекие фермы, на широких йоркширских равнинах и болотистом Линкольншире квартиры, принадлежавшие ему как хозяину; и запутанные секреты его владений были едва известны ему самому, — известные, возможно, никому, кроме его земельный управляющий и поверенный, серьезный джентльмен, живший в Донкастере, и примерно раз в две недели ездил в Меллиш-парк, к большому ужас перед своим беззаботным хозяином, для которого "бизнес" был ужасным пугало. Не то чтобы я хотел, чтобы читатель на мгновение представил себе Джона Меллиш - пустоголовый болван, ничего не понимающий, кроме своего собственные ежедневные удовольствия. Он не был ни читающим человеком, ни деловым человеком, ни политик, ни студент, изучающий естественные науки. Там был один обсерватория в парке; но Джон оборудовал ее как курительную комнату, вращающиеся отверстия в крыше очень удобны для сдачи выпускает ароматы черут и гаваны своих гостей; мистер Меллиш ухаживает за звездами очень похоже на то , как это делают ассирийцы монарх, который был доволен видеть, как они сияют, и благодарить их Создателя за их красота. Он не был спиритуалистом; и если только одна из таблиц в Меллише могли бы дать ему "наводку" для "Продавца", или Отличный Эбор, его бы мало заботило, если бы каждый дюйм грецкого ореха и розовое дерево в его доме стало пророческим. Но при всем этом он не был дурак; у него был тот ярко выраженный интеллект, который очень часто сопровождает совершенная честность цели, и которая является самим интеллектом всех другие наиболее преуспели в разоблачении всякого плутовства. Он не был существо, которое следовало презирать, ибо сами его слабости были мужественными. Возможно Аврора чувствовала это, и что это было нечто - властвовать над таким мужчиной. Иногда, в порыве любящей благодарности, она прижимала к себе красивая голова на его груди, — какой бы высокой она ни была, она была всего лишь высокой достаточно, чтобы укрыться под его крылом, — и сказать ему, что он был самый дорогой и лучший из мужчин, и что, хотя она могла бы любить его до в свой предсмертный день она никогда не смогла бы, никогда, НИКОГДА НЕ люби его и вполовину так сильно, как он заслужил. После чего, наполовину устыдившись самой себя за сентиментальную декларируя, она попеременно высмеивала, читала лекции и тиранствовала над ним до конца дня.
Люси наблюдала за таким положением вещей с безмолвным замешательством. Мог бы тот женщина, которую когда-то любил Тальбот Булстроуд, опустилась до этого? В счастливая жена светловолосого йоркширца; с ее самыми заветными пожеланиями сосредоточилась на своей тезке гнедой кобылке, которая должна была бежать в гонка по возрасту и весу на Йоркской весне, и был допущен к последующей Дерби; интересуется загорелым галопом, новой конюшней; говорит о таинственном но, очевидно, чрезвычайно важные существа, которых называют такими именами, как Скотт и Фоберт, и Чиффни, и Чаллонер; и, судя по всему, совершенно забыв о том факте , что на земле существовало божество с бездонные серые глаза, известные смертным как наследник Булстроуда. Бедный Люси была близка к помешательству от разговоров о эта гнедая кобылка, Аврора, по мере приближения Весенней встречи. Ее похитили видеть ее каждое утро рядом с Авророй и Джоном, которые, в своем беспокойстве за улучшение их любимца, посмотрел на животное на каждом посещать, как будто они ожидали какого-то чудесного физического преображения, чтобы произошли в тишине ночи. Незакрепленная коробка , в которой кобылка была приючена , за ней день и ночь наблюдал детектив-любитель . сила конюхов и прихлебателей; а Джон Меллиш однажды зашел так далеко что касается погружения стакана в ведро с водой, предназначенное для гнедой кобылки, Аврора, чтобы убедиться на собственном опыте, что кристаллическая жидкость был безобиден; потому что он начинал нервничать по мере приближения богатого событиями дня, и боялся подстерегающей кобылку опасности со стороны темноволосых зазывал, которые возможно, слышал о ней в Лондоне. Я боюсь, что зазывалы потревожили своих очень мало знает об этой грациозной двухлетней малышке, хотя у нее были кровь Старого Мельбурна и Западной Австралии в ее жилах, чтобы сказать ничего от другой аристократии по материнской линии. Подозрительный джентльмены , слоняющиеся по Йорку и Донкастеру в те ранние апрельские дни были слишком заняты судьбой лорда Глазго, а Джон Удел Скотта, и удел лорда Зетланда, и удел мистера Мерри, и другие уделы равное отличие, иметь много времени, чтобы побродить по Меллиш-парку, или вглядитесь в тот луг , который молодой человек заставил окружить за восьмифутовым забором для уединения победителя Дерби in futuro. Люси объявила кобылку прекраснейшим из созданий и безопасной для выиграйте любое количество чашек и тарелок , которые могут быть предложены для лошадей. конкуренция; но она всегда была рада, когда ежедневный визит заканчивался, оказаться в безопасности вне досягаемости этих породистых задних ног, который , казалось , обладал способностью находиться во всех четырех углах свободный ящик в один и тот же момент.
Наступил первый день Собрания, и мы нашли половину Меллиш домашнее хозяйство, основанное в Йорке: Джон и его семья в отеле недалеко букмекерские конторы; и тренер, его спутники, и кобылка, в маленькой гостинице недалеко от Кнавесмайра. Арчибальд Флойд сделал свое лучше всего интересоваться событием, которое было так интересно его детей; но он свободно признался своей внучатой племяннице Люси, что он сердечно пожелал, чтобы Встреча закончилась, и оценил достоинства гнедой кобылки решено. Джон сказал, что она благородно выдержала испытание; не победив с спешка, это правда; на самом деле, быть в некотором роде побежденным; но демонстрируя способность к остаться, который обещал лучшее в будущем , чем любая скорость двухлетней давности. Когда прозвенел звонок для седлания, Аврора, ее отец и Люси стояли на балконе в толпе друзей о них; миссис Меллиш, с карандашом в руке, записывает всевозможные невозможные ставки в ее возбуждении и совершение такого книга, которая могла бы сохраниться как курьез в спортивных анналах. Джон толкался на ринге внизу и выходил из него; кувыркаясь по маленьким букмекер в своем возбуждении; бросается с ринга на весовую; и болтался вокруг маленького бледнолицего мальчика, который должен был оседлать кобылку так взволнованно, как если бы жокей был премьер-министром, а Джон семейный мужчина с полудюжиной сыновей, нуждающийся в правительственных назначениях. Я трепещу при мысли о том, сколько бонусов в виде пятифунтовых банкнот, Джон пообещал этому бледнолицему парню при условии, что ставки (некоторые небольшая материя, составляющая около шестидесяти фунтов) были сняты—вытащены интересно, где? — у гнедой кобылки Авроры. Если бы юноша имел не принадлежал к тому сверхъестественному разряду существ, которые, кажется, рождены от бесчувственный персонаж, носящий шелк на благо своих ближних, его мозг , несомненно, должен был быть ошеломлен разнообразием противоречивых указания, которые Джон Меллиш дал ему в критической последней четверти часа; но, получив свои распоряжения рано утром от тренер, сопровождаемый предупреждением не позволять себе быть взволнованный (йоркширский наречие означает "обеспокоенный") всем, что мистер Меллиш мог скажем, парень с желтоватым цветом лица разгуливал в спокойной безмятежности невинность, — в мире есть честные жокеи, — и занял свое место в седле с таким ровным пульсом, как будто он собирался скакать в омнибус.
В то утро на Скамье подсудимых было несколько человек, которые думали, что лицо Авроры Меллиш такое же приятное зрелище , как гладкая зеленая кожа . из Кнавсмайра, или лучшей конины в графстве Йорк. Все забывшая о себе в своем волнении, со своей естественной живостью помноженная на анимацию представшей перед ней сцены, она была более чем обычно прелестна; и Арчибальд Флойд посмотрел на нее с нежностью эмоции, так смешанные с благодарностью Небесам за счастье судьба его дочери была почти сродни боли. Она была счастлива; наконец-то она была совершенно счастлива, это дитя его покойной Элизы, это священное поручение, оставленное ему женщиной, которую он любил; она была счастлива, и она была безопасный; он мог бы безропотно сойти в могилу завтра, если бы это угодил Богу, зная это. Странные мысли, возможно, для переполненного ипподром; но наши самые торжественные фантазии не всегда приходят в торжественном места. Нет, часто именно посреди толпы и неразберихи наши души совершают свои самые высокие полеты, и возвращаются самые печальные воспоминания для нас. Вы видите человека, сидящего на каком-то театральном представлении, с серьезное, отрешенное лицо, на котором никакие изменения окружающих его людей не отразились любое влияние. Возможно, он думает о своей покойной жене, умершей десять лет назад назад; возможно, он разыгрывает хорошо запомнившиеся сцены радости и печали; возможно, он вспоминает жестокие слова, которые никогда не будут искуплены на земле, сердитые взгляды перестали быть направлены против него в небесах; в то время как его дети смеются над клоуном на сцене под ним. Он может мрачно размышляйте о неизбежном банкротстве или грядущем разорении, удерживая воображаемые встречи со своими кредиторами и размышления о пруссаке кислотой после отказа от его сертификата, в то время как его старшая дочь плачет вместе с Полин Дешаппель. Итак, Арчибальд Флойд, в то время как цифры росли, и жокеев взвешивали, и букмекеров шумящий внизу, перегнувшийся через широкий выступ каменного балкона, и, глядя вдаль, на поросший травой амфитеатр, подумал о умершая жена, которая завещала ему эту драгоценную дочь.
Гнедая кобылка, Аврора, была позорно избита. Миссис Меллиш обернулась белая от отчаяния, когда она увидела янтарную куртку, черный пояс и синяя кепка ползет по пятам за шайбой, жокей смотрит бледный вызов прохожим: как кто должен говорить, что кобылка никогда не предназначалось для победы, и что сегодняшнее поражение было всего лишь искусно состряпанная уловка на котором можно было сколотить состояния в будущее? Джон Меллиш, привыкший к подобным разочарованиям, подкрался подальше, чтобы скрыть свое смущение за пределами ринга; но Аврора уронила свою карточку и карандаш, и, топнув ногой по каменному полу балкон, сказал Люси и банкиру, что это позор, и что мальчик должно быть, продали гонку, так как это было невозможно кобылка могла бы был изрядно избит. Когда она повернулась, чтобы сказать это, ее щеки вспыхнули от страсть, и ее глаза сверкают ярким негодованием на любого, кто мог бы встав на пути к получению сердитого электрического света, она осознала бледного лица и пары серых глаз , серьезно смотрящих на нее с на пороге открытого окна в двух или трех шагах от него; а в другом в этот момент и она, и ее отец узнали Тальбота Булстроуда.
Молодой человек увидел, что его узнали, и подошел к ним, шляпа в рука, — очень, очень бледная, как всегда помнила Люси, — и голосом который дрожал, когда он говорил, пожелал банкиру и двум дамам "Доброго день".
И вот так они встретились, эти двое, которые "расстались в тишине и слезы", более чем "наполовину с разбитым сердцем", чтобы разорвать, как они думали, целую вечность; так было — на этом заурядном, прозаичном полгинее Грандиозный трибун — судьба снова свела их лицом к лицу.
Год назад, и как часто в весенних сумерках Аврора Флойд имела представила себе ее возможную встречу с Тальботом Булстроудом! Он наткнулся бы на ее внезапно, возможно, в неподвижном лунном свете, и она упала бы в обморок и умереть у его ног от невыносимого волнения. Или они встретились бы в какое-то многолюдное собрание; она танцует, смеется с пустым, наигранным веселье; и потрясение от одного взгляда этих глаз убило бы ее в ее живописала слава драгоценностей и величия. Как часто, ах, как часто она разыграла эту сцену и почувствовала боль!—всего год назад, меньше больше года назад, да, даже так недавно, как в тот погожий сентябрьский день когда она лежала на деревенской кушетке в замке д'Арк, глядя внизу, на прекрасном пейзаже Нормандии, с верным Джоном на страже у сбоку от нее ручные козы паслись на травянистой платформе позади ее, и сверхъестественно древние французские дети, дразнящие кроткого, многострадальные животные. И сегодня она встретила его со своими мыслями, такими полная лошади, которую только что побили, которую она едва знала что она сказала своему бывшему любовнику. Аврора Флойд была мертва и похоронена, а Аврора Меллиш, критически глядя на Тальбота Булстроуда, удивлялась как кто-либо вообще мог приблизиться к вратам смерти ради любовь к нему.
Это был Тальбот, который побледнел при этой неожиданной встрече; это был Тэлбот, чей голос дрожал при произнесении этих нескольких повседневных слоги, которых требовала от него обычная вежливость. Капитан не так легко научился забывать. Он был старше Авроры, и у него были достиг тридцатидвухлетнего возраста, ни разу не полюбив женщину, только для того , чтобы быть еще более отчаянно атакованным смертельной болезнью , когда его время пришло. Он остро страдал от этой внезапной встречи. Раненый в он гордился ее безмятежным безразличием, вновь ослепленный ее красотой, обезумев от ревнивой ярости при мысли, что он потерял ее, капитан Чувствам Булстроуда нельзя было позавидовать; и если бы Аврора когда-нибудь хотела отомстить за ту жестокую сцену в Фельденском лесу, за свой час месть, несомненно, свершилась. Но она была слишком великодушным созданием лелеять такую мысль. Она со всем смирением подчинилась Указ Тэлбота; она приняла его решение и верила в это справедливо; и, видя его сегодняшнее волнение, она пожалела его. Она жалела его с нежным, материнским состраданием; такие, как она, в безопасная гавань счастливого дома, возможно, было бы привилегией сопереживать этому бедный странник, все еще плывущий по неспокойному океану жизни. Любовь, и тот память о любви, должно быть, действительно умерла, прежде чем мы смогли испытывать подобные чувства. В ужасная страсть, должно быть, умерла той медленной и верной смертью, от могила, из которой ни один преследующий призрак никогда не возвращается, чтобы мучить выживших. Это было, и этого нет. Аврора , возможно , потерпела кораблекрушение и была выброшена на необитаемый остров с Тальботом Булстроудом, и, возможно, прожил бы десять лет в его компании, ни разу не почувствовав в течение десяти секунд того, что она чувствовала однажды для него. С этими порывистыми и впечатлительными людьми, которые живут быстро, год иногда равен двадцати годам; поэтому Аврора оглянулась на Тальбот перешагнул через пропасть , которая простиралась на долгие мили между их, и задавался вопросом, действительно ли они когда-либо стояли бок о бок, союзничали надеждой и Любовью, в те дни, которые прошли.
Пока Аврора думала об этих вещах, а также немного о гнедая кобылка, и в то время как Тэлбот, наполовину задохнувшийся от тысячи растерянных эмоции, старался казаться сверхъестественно непринужденным, Джон Меллиш, освежив свое настроение бутылочным пивом, внезапно наткнулся на вечеринка, и хлопнул капитана по спине.
Он не ревновал, этот счастливый Джон. Уверенный в любви своей жены и по правде говоря, он был готов встретиться лицом к лицу с полком ее старых поклонников; действительно, он был в восторге от идеи отомстить Авроре за этого трусливого любовник. Тальбот невольно взглянул на членов йоркской полицейские на приведенном ниже курсе; интересно, как бы они действовали, если бы он должны были сбросить Джона Меллиша с каменного балкона и затем совершить убийство и вот. Он думал об этом , пока Джон почти отжимал свой протягивает руку в сердечном приветствии и спрашивает, что, черт возьми, ему принесли к Йоркской весне.
Тэлбот довольно неубедительно объяснил, что, будучи обрюхатленным его Парламентской работы, он приехал, чтобы провести несколько дней со старым брат-офицер, капитан Хантер, у которого было место между Йорком и Лидсом.
Мистер Меллиш заявил, что ничто не может быть более удачным, чем это. Он хорошо знал Хантера; эти двое мужчин должны были присоединиться к ним за ужином в тот день; и Тэлбот должен дать им неделю в Парке после того, как он покинул капитанскую место.
Тальбот пробормотал какой-то неопределенный протест по поводу невозможности этого, на что Джон не обращал никакого внимания, подталкивая своего бывшего соперника подальше от дам в своем стремлении вернуться на ринг, где он должен был закончить свою книгу к следующей гонке.
Итак, капитан Булстроуд снова исчез, и на протяжении всего краткого интервью никто не обратил внимания на Люси Флойд, которая была бледной и красный по очереди с полдюжины раз за последние десять минут.
Джон и Тэлбот вернулись после старта вместе с капитаном Хантером, который был привлечен к стенду, чтобы быть представленным Авроре, и который немедленно вступил в очень оживленную дискуссию по поводу сегодняшних скачек. Как Капитану Булстроуду претил этот праздный лепет из конины; этот вечный жаргон, одинаковый в каждом усте — от розового лука Купидона Авроры к прокуренным губам книжных людей на ринге! Благодарение Небесам, это была не его жена, которая знала весь сленг курса, и, с лорнет в руке она вытягивала свою лебединую шею, чтобы разглядеть изгиб в болоте Кнавсмир и лошадь, у которой было преимущество в полмили.
Зачем он вообще согласился участвовать в этих проклятых скачках округ? Почему он бросил корнуоллских шахтеров, хотя бы на неделю? Лучше выматывать себе мозги из-за пыльных памфлетов и парламентских минут, чем быть здесь; опустошенным среди этого недалекого, шумная толпа, которой нечего делать, кроме как кидаться шапками и кричите "ура" любому победителю любой гонки. Тальбот, как сторонний наблюдатель, мог бы не иначе как отметить это и извлечь из этого нечто вроде философского урок жизни. Он видел , что там всегда стоял один и тот же шум и такое же ликование в толпе, независимо от того, был ли победивший жокей одет в синее и черный пояс, желто-черная шапочка, белая с алыми пятнами или любая другое разнообразие окрасов, вплоть до мрачного соболиного; и он мог только удивляться как это было. Неужели незадачливые спекулянты убежали и спрятались в то время как возвышенные голоса ликовали? Когда уэлкин был арендован с имя Карактакуса или Тима Уиффлера, где были люди, которые имели поддержанный Бакстоуном или маркизом , непоколебимо вплоть до падения флаг и звон колокола? Когда Торманби поспешно вошел, где были те несчастные существа, чья судьба зависела от "Янки"? или Волшебник? Они были безгласны, эти бедные невезучие, ползающие прочь с больными белыми лицами, чтобы собраться в группы и объяснить каждому другой, с устойчивым жаргоном вперемешку с ругательствами, как победа просто этого не должно было быть и никогда не могло быть, если бы не какое-то неожиданное и нелепое стечение событий, никогда прежде засвидетельствованный на любом пути смертных. Как мало когда-либо видели проигравших в любой из великих рас, существующих на этой земле! В течение многих лет имя Луи Наполеона - пустой звук, ничего не означающий; когда, ого, несколько мастерских приемов политики и утонченность, небольшое жонглирование с теми кусками картона, из которых построены шаткие карточные дворцы, которые люди называют империями, и кольца творения с тем же названием; аутсайдер выходит из толпы, и пурпурная куртка, испещренная золотые пчелы занимают первое место в могущественной расе.
Тальбот Булстроуд облокотился, скрестив руки на каменной балюстраде, глядя вниз на кипящую под ним жизнь и думая об этих вещах. Простите его за снисходительность к унылым банальностям и изношенным сентиментальности. Он был одиноким, бесцельным человеком; вошел ради сам не участвующий в гонках; сражающийся за супружеские козыри; озлобленный разочарованием; омраченный сомнениями и подозрениями. Он потратил весь скучные зимние месяцы на континенте, не имея ни малейшего желания спускаться в Булстроуд, чтобы встретить сочувствие своей матери и своей кузины Констанс Болтовня Тревильяна. Он был достаточно несправедлив , чтобы питать тайную неприязнь этой молодой леди за хорошую услугу, которую она оказала ему , открыв Полет Авроры.
Действительно ли мы когда-нибудь благодарны людям, которые рассказывают нам о беззаконии из тех, кого мы любим? Действительно ли мы когда -нибудь справедливы к добрым существам, которые дружески предупредить нас об опасности? Нет, никогда! Мы ненавидим их; всегда невольно возвращаясь к ним как к первопричинам нашей тоски; всегда повторяя себе, что, если бы они молчали, эта тоска никогда не нуждались в этом; всегда готовы разразиться нашей дикой яростью с безумный крик, что "лучше подвергнуться сильному насилию, чем просто не знать немного". Когда дружелюбный Древний бросает свои отравленные намеки в бедные Ухо Отелло, это не госпожа Дездемона, а сам Яго, которого благородному мавру первому приходит в голову задушить. Если бедная невинная Констанс Тревиллиан родилась самой настоящей дворняжкой в графстве Корнуолл, она у нее было бы больше шансов завоевать расположение Тэлбота, чем у нее сейчас же.
Зачем он приехал в Йоркшир? Я оставил этот вопрос без ответа, просто теперь, ибо мне стыдно рассказывать о причинах, которые привели к этому несчастному мужчина. Он пришел в пароксизме любопытства, чтобы узнать, что это за жизнь Аврора вела со своим мужем, Джоном Меллишем. Он ужасно страдал отвлечения ума на эту тему; на мгновение представив ее в самая презренная из кокеток, готовая выйти замуж за любого мужчину, у которого был справедливый поместье и хорошую должность, чтобы предложить ей, и мало-помалу изображая ее как некая Ифигения в белом одеянии, привела пассивную жертву к жертвенному святилище. Итак, когда случайно встретился со своим добродушным братом-офицером в клубе "Юнайтед Сервис" он согласился спуститься до капитана Загородный дом Хантера, для краткой передышки от парламентских протоколов и волокита, искусный лицемер, никогда не признавался самому себе, что он горела желанием услышать весть о его ложной и непостоянной любви, и что это были какие - то затяжные испарения прежнего опьянения , которые унесли его вниз в Йоркшир. Но теперь, теперь, когда он встретил ее — встретил ее, бессердечную, отвратительное существо, сияющее и счастливое — всего лишь имитация счастья и лихорадочное притворное сияние, без сомнения, но слишком хорошо наложенное, чтобы быть совсем угодный ему,—теперь он знал ее. Наконец-то он узнал ее, порочную чародейка, бездушная сирена. Он знал , что она никогда не любила его; что она, конечно, бессильна любить; ни на что не годна, кроме обвить ее белые руки и блеснуть темным великолепием ее глаз для гибель слабого мужчины, не годного ни на что, кроме как купаться в ее красоте над волнами, которые скрывали побелевшие кости ее жертв. Бедный Джон Меллиш! Тальбот упрекал себя за свою черствость в питая одно злобное чувство к человеку , который так глубоко должен был быть жалел.
Когда гонка закончилась, капитан Булстроуд обернулся и увидел черноглазая колдунья посреди группы, собравшейся у могилы Патриарх с седыми волосами и взглядом человека, привыкшего повелевать.
Этим могильным Патриархом был Джон Пастерн.
Я пишу его имя с уважением, даже когда оно было произнесено благоговейным шепотом там, пока, путешествуя из уст в уста, каждый присутствующий не узнал, что среди них был великий человек. Очень тихий, непритязательный ветеран, сидит со своими женщинами около него, — своей женой и дочерью, как я подумайте, —сдержанный и серьезный, в то время как люди были заняты его именем в толпа внизу, и в то время как десятки тысяч были поставлены на кон в доверчивых зависимость от его проницательности. Какие золотые слоги могли бы выпасть из эти уста оракула, если бы ветеран был так доволен! Какие сотни был бы свободно приглашен за слово, взгляд, кивок, подмигивание, простой многозначительно поджатые губы этого великого человека! Что такое басня о юной леди, которая говорила о жемчугах и бриллиантах как о правде например, это? Жемчуг и бриллианты должны быть большого размера, которые быть достойным секретов тех ричмондских конюшен, секретов, которые мистер Пастерн мог бы рассказать, если бы захотел. Возможно, это знание этого что придает ему спокойные, почти канцелярские, серьезные манеры. Люди подойди к нему и заискивай перед ним, и скажи ему, что такая-то лошадь из своей конюшни выиграл, или кажется, что выиграть безопасно; и он приятно кивает, поблагодарив их за любезную информацию; в то время как, возможно, его мысли таковы далеко отсюда, в Эпсом-Даунс или Ньюмаркет-Хит, выигрывая будущие дерби и Две тысячи с кольтами, которые еще не раскупорены.
Джон Меллиш находится в близких отношениях с великим человеком, которому он представляет Аврору, и у которой он спрашивает совета по вопросу, который был беспокоит его в течение некоторого времени. Здоровье его тренера подводит его, и ему нужен помощник в конюшнях; человек помоложе, честный и умный. Знает ли мистер Пастерн такого человека?
Ветеран сообщает ему, после должного обдумывания, что он действительно знает о молодой человек; честный, как он считает, по прошествии времени, который когда-то работал в ричмондских конюшнях, и которая написала ему всего несколько дней назад раньше я просил его повлиять на то, чтобы получить для него ситуацию. "Но тот имя мальчика вылетело у меня из памяти, - добавил мистер Пастерн. - он был всего лишь мальчиком когда он был со мной; но, благослови мою душу, это было десять лет назад! Я буду поищи его письмо, когда я вернусь домой, и напишу тебе о нем. Я знаю он умен, и я верю, что он честен; и я буду только счастлива". галантно заключил старый джентльмен: "сделать все, чтобы угодить миссис Меллиш".
КОНЕЦ ТОМА I.