Епишкина епопея

   С Епишкой я познакомился лет 30 назад. Он жил в небольшом селе и работал больничным конюхом. Дело в том, что работы в маленькой больнице было мало - всего-то развозить белье из крохотной прачечной до кабинета старшей медсестры, потом от избушки-кухни до столовой. И всё. Все эти объекты располагались друг от друга в тридцати метрах, так что занимать на все эти развозы-перевозы грузовик и тратить бензин было невыгодно. Вот и держали для названных целей старенькую кобылу. Лошадка была умной, прекрасно понимала человеческий язык и команды, которые за 20 лет своей жизни выучила назубок. А количество команд было от силы штук восемь. С утра Епишка запрягал животинку и приказывал ей: "На кухню!" И та плелась, куда надо, сама, без понукания. Загрузившись кастрюлями, он говорил ей: "В столовку". И она следовала строго по адресу - к соседнему домику. Потом шли приказы "в прачечную","к медсестре" и "домой".  Вот всего-то и делов. И после уже до обеда и лошадка и ее хозяин были совершенно свободны. А потом отдыхали себе-полёживали до ужина. Так что времени для безделья у Епишки было масса. У себя в конюшне он почти каждый день выпивал стакан красного и потом, если не нужно было чинить телегу или упряжь, отдыхал, лежа на сене. Было ему тогда лет сорок. А мне в ту пору 12, так что Епишка казался мне почти стариком. Когда-то у него была и жена, и дети, но потом он угодил надолго в тюрягу, а когда вернулся, то оказалось, что его изба продана, жена с детьми подалась куда-то и жить ему совершенно негде... И тогда он устроился больничным конюхом, потому что  можно было жить в крохотной комнатушке при конюшне. За частые выпивки Епишку, конечно же, поругивали, но зарплата у конюха была мизерной, никто из деревенских туда работать не шел, поэтому его выходки терпели и не увольняли.  Настоящего имени Епишки никто в селе уже не помнил, а Епишкой его прозвали потому, что он слова не мог сказать без добавления лютого мата! А самым частым и более-менее приличным выражением у него было "епишкина мать!" Мои родители работали в этой самой больнице врачами, и я часто после школы приходил к ним. Мне, подростку, было интересно возиться с лошадью, иногда кататься на ней верхом, а Епишка был рад общению со мной, ребенком, потому что очень скучал по собственным детям, и еще потому что целыми днями проводил в полном одиночестве... А поговорить он любил! Я же слушал его с большим интересом. И он часто рассказывал мне истории, которые я запомнил на всю жизнь. Конечно, он, иногда, как водится, привирал, но где там была правда, а где выдумка, мне тогда понять было невозможно. А порой случалось так, что вроде бы полнейшая выдумка вдруг на поверку оказывалась невероятной, но - истиной!

    Когда я вырос, то объединил многие епишкины истории в сборник рассказов и иронически назвал его "Епишкина епопея". Вот один из таких рассказов.




   НЕЗАКОННЫЙ МОНАХ-КОЛДУН

==============================

     Жил-был у нас в селе председатель по фамилии Храмской. Фамилия не дворянская, а поповская, от слова "храм". Все его предки были поповичами. Так что Храмской был грамотным. Для дореволюционного времени это было как сегодня доктор наук! Умеющих читать-писать на всё село было человека три-четыре. После революции молиться всем тут же запретили! Нашу церковку закрыли, а поповскую семью из большого их дома переселили в малюсенькую  избушку-гнилушку. Прежний огромный сад и огород у них отняли, так что вся большая поповская семья быстро обнищала и стали они, как все мы - самая настоящая голытьба... Но уважением у народа они пользоваться не перестали. Так что когда началась катавасия с созданием колхоза, то младшего 18-летнего Крамского - Ванькой его звали - дружно избрали председателем. И не было ни у кого из нас к нему никаких претензий. И у власти тоже. Больше того, за многие победы во всевозможных тогдашних социалистических соревнованиях власть даже наградила его орденом Ленина! То есть вроде бы признала его, прежде чуждого по классу, своим! Но после убийства Кирова в 37-м начались массовые репрессии, и нашего бедного Ваньку органы загребли... Сначала попал он в лагерь, потом на фронт в штрафбат, потом почему-то срок ему дали новый, потом еще добавили... Так что вернулся он к нам уже лет через 15. Хромой, с палкой... Весь седой... С большой бородой. Родители его уже давно померли. Все его родичи репрессированы и исчезли... Избушка его развалилась. Так что жить он приноровился в малюсенькой каменной строжке при бывшей церквушке. А поскольку он хромал, то и прозвали его хоть и по фамилии, но обидно - Хромской. Открывать церкву в селе в те порЫ ему не разрешили, но старухам приходить к нему молиться уже не запрещали. И превратилась его сторожка как бы в часовенку, а он сам стал как бы незаконным монахом. Незаконным потому, что не был рукоположен ни в сан, ни в чин - самозванец как бы... А старушкам от этого-то - что! Им на это хоть бы хны! Им на официальное разрешение наплевать! Им не докУмент с печатью от епархии нужОн - им СУТЬ важна! Раз он - из семьи поповичей, то и признали его монахом. Стало быть он таков и есть. Да не просто монах, а - провидец!

   - А это что такое - провидец? - не понял я. - Святой, что ли?

   - Нет, святой это тот, кто совершил какой-то подвиг во имя веры христовой. А Хромской прославился тем, что по первому же взгляду даже на совершенно чужого-незнакомого ему человека мог определить, христианскую жизнь этот человек прожил или нет.

   - Это как?

   - Ну вот например помирает старушка, просят его ее отпеть. Он приходит, читает над покойницей всю ночь. И всё село знает, что душа ее пойдет после этого прямиком в рай. Но случалось и так, что  отпевать нового покойника он отказывался напрочь! "Нет! - говорил. - Недостоен он прощения и жизни вечной!" И ни в какую! Хоть какие деньги ему предлагай. Да... Невероятно! И ведь ни разу не ошибся! Были у нас людишки - внешне вполне приличные, среди них даже местные начальники. Но коли Хромским не отпетые, то могилы этих людишек в себя не принимали... Вылезали их неприкаянные души из-под земли и бродили и по кладбищу... и по селу тоже... Ужас! А родичам этих самых умерших наши люди потом глаза кололи! Говорили им: "Из-за вашего покойника по улицам ночью ходить страшно! Или отпевайте их, или мы вам избу спалим!" Ну, родичи, конечно, едут в город - к тамошнему попу, привозят оттуда святую воду и отпетую землицу, посыпают и поливают этим всем могилу, и покойник как бы успокаивается. Но не навсегда... А проходит год-два, и вновь его душа начинает по селу бродить...  А его могила чернеет - никакая зелень на ней не растет, хоть ты тресни! Что ни посадишь - тут же гибнет! Уж Храмского и в КГБ вызывали и новым сроком ему угрожали, если не прекратит "колдовать". Да только сами же органы его и уважали, и боялись. Был у нас бывший мент. При Сталине на многих доносы в ОГПУ и НКВД написал. Конечно, тайно это делал. И вел себя на людях так, словно бы он тут совершенно ни при чем. Но все равно все знали, что это именно он - стукач-сукач! Много из-за него людей в лагеря, а из лагерей в землю ушли... И вот дожил этот мент до 76-ти лет... стал уже весь больной, немощный... На костылях уже даже не ходит, а почти ползает. И чует он, что вот-вот смерть к нему придет! И тут-то страх его и объял!.. И тут приползает он к нашему провидцу, кидается ему в ноги, деньги ему сует! Ведь прекрасно знает, что тот не возьмет, а все равно - сует! И в голос рыдает: "Грешен я. Ой как грешен! ПризнаЮсь! - и умоляет, - Всё, что скажешь, сделаю. Только отпой меня после моей  смертушки. Поступи со мной по-человечески. Не за себя прошу - за детей и внуков моих. Чтобы не жить им в позоре! Чтобы не гуляла моя душа привидением по округе!

   - И что же? Отпел?

    - Ну! Куда там! Даже не посмотрел в его сторону! А когда тот уполз, злобно плюнул в его сторону!

   - Откуда ты это знаешь. Ты там - что?  Был? Сам, что ли, это видел?

   - Не я видел, а моя бабка. Она-то мне про это всё и рассказала. Провидец уважал ее. Доверял ей многие свои секреты, советовался с ней.

   - И что потом было? Не успокоилась ментовская душа?

   - Конечно не успокоилась. Долго она потом пугала всех нас... Дело дошло до того, что его сыновьям пришлось через несколько лет гроб стукача все-таки выкапывать и перезахоранивать в городе - там его никто не знал и не боялся.

   - Невероятно! - не поверил я Епишке.- Впервые про Храмского слышу. Никто мне про него никогда не рассказывал.

   - А кто тебе про него расскажет? Давно это было. Очень! Старушки, кто с ним вместе в часовенке молились, все давно перемЁрли. А молодежь их рассказы считала уже  старушачьей придурью... Уже и могилы провидца на нашем кладбище не сыскать... всё травой и быльём поросло и сравнялось с ровной землей... Даже мне  это кажется уже неправдой... Хотя я сам своими глазами провидца видел! 9 лет мне тогда было. А как сейчас всё помню. И остался моей бабке от провидца подарок ценный! На память и сохранение. Он ей сам его перед своей смертью бабушке моей передал. Из рук в руки. А бабушка перед своей смертью передала его уже мне.

   - Какой еще подарок?

   - Орден Ленина. Тот самый, которым власть провидца наградила, когда он еще председательствовал.

  - А вы, дедушка Епишка, этот орден куда дели? Небось пропили?

   - Зачем - пропил! Нет! Вот он.

   И тут он достал из шкафчика шкатулку и действительно вынул из нее тот самый орден Ленина, про который только что мне рассказал... Хотя, конечно, тот он самый или не тот, ручаться не могу... Но почему-то в данном случае рассказу Епишки я верю...