ПУТЬ. Глава 18. Наши дни, начало

Наскоро перекусив купленными на заправке чипсами и сухариками, и покидав вещи в дальний угол комнаты, компаньоны посчитали, что обустроились достаточно.
– Когда звонить будешь? – Спросил Веленов, развалившийся в стареньком матерчатой обивке кресле.
– Поздновато уже, – ответил Албанец.
– Разбудить боишься? Я думаю, что ради этого звонка твой заказчик весь Ватиканский дворец в пижаме, ночном колпаке и вприпрыжку босяком пробежит.
Вместо ответа наемник достал телефон и нажал несколько кнопок.
– Доброй ночи, святой отец, – сказал он на английском языке минутой позже, – извините, если разбудил. Найдется минутка пообщаться?
– Для вас у меня неограниченный ресурс времени, – ответили на другом конце телефонной связи, – только не забывайте, что я обыкновенный итальянец Чезарре Скорцези.
– Хорошо. Я достал то, что вы просили.
– Прекрасно! Прекрасно! И где мы можем встретиться?
Албанец улыбнулся, на секунду представив священника в пижаме и колпаке, и как он подскочил на кровати, услышав его последнюю фразу.
– Не торопитесь, дорогой Чезарре, условия передачи товара изменились.
Некоторое время в трубке молчали, потом Гамидов услышал уже не восторженный, а надменный голос:
– Так дела не делаются, мы заключили соглашение – вы выполнили свою часть работы, мы готовы исполнить свою. Какие еще могут быть изменения условий?
– О-о! Для вашей организации – сущие пустяки, для меня – возможность остаться в живых, и коренным образом поменять реалии своего существования.
– Меня не интересуют ваши проблемы, и я не уполномочен…
Албанец отключил трубку.
– Что случилось? – Дмитрий выпрямился в кресле, сзади на спинку опиралась Людмила.
– Ничего, – наемник пожал плечами, – он сказал, что не уполномочен менять договоренности.
– И все!? – Веленов был взбешен; он, как и Сергеева, слышали разговор только одной стороны, да и по-английски оба понимали не очень-то хорошо, – и ты бросил трубу! Вот так просто!!
Его распирало от негодования.
– Да этот янтарь не более как миллионно летняя окаменевшаясмола! Что нам с ней делать? В лучшем случае, за нее можно выручить двести штук рублями. Да, ты…
– Успокойся, – спокойно сказал Албанец, – чуть позже, я перезвоню. Сговорчивее будут.
– А… – Дима был удивлен, – а если не будут?
– Тогда вообще не важно, вешал я трубку или нет.
– Ну, да… Ну, да. – Веленов задумался.
– Не кисни, – Гамидов хлопнул компаньона по колену, – вот увидишь – разговор будет! Еще не известно, кому это больше надо. Я другого боюсь.
– Чего же?
– Завершающего этапа сделки. Если договоримся, конечно.
– И что же там страшного? – Сергеевой тоже захотелось принять участие в беседе.
– Большинство операций срываются именно в конце, иногда случайно, но чаще преднамеренно. Им может быть и не жалко денег, а вот свидетели совсем ни к чему. Черт его знает, этих треклятых попов. Надо будет все продумать.
– Для начала, неплохо бы прийти к согласию, – спокойная уверенность Албанца передалась и Дмитрию, – а уж как обменять одно на другое без потерь – разберемся.
– Минут через двадцать, – сказал наемник и, улегшись на единственный в комнате диван, закрыл глаза.
Никогда двадцать минут не тянулись ни для Веленова, ни для Сергеевой так долго. Но все рано или поздно заканчивается. Кончилась и эта томительная пытка временем. Ровно через указанный его отрезок, как по будильнику, Гамидов открыл глаза.
Не вставая с дивана, взял телефон, и нажал кнопку повтора номера. Ответили мгновенно, первый сигнал даже до конца догудеть не успел.
– Да! Слушаю!
– Мне показалось, что мы не договорили, – произнес Албанец, и скорчил физиономию подельникам – мол, видите! Я же говорил.
– Конечно, конечно. Не будем горячиться. Я готов выслушать ваши условия.
– Прежде, чем я их выскажу, – наемник старался говорить твердо, так, чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что все им сказанное, обязательно воплотиться в жизнь, – хотел бы предупредить, что если ваш тон заставит меня еще раз прервать разговор, больше он уже никогда не возобновиться. Это понятно?
– Понятно. Слушаю вас.
– Итак… Начну с того, что отдаю себе отчет, что нарушаю неписанные правила договоренности между заказчиком и… исполнителем. Впрочем, они не носят статус закона. Далее. Принимая поручение, я не знал с кем и с чем придется иметь дело, а вы меня об этом не уведомили.
– Это не обязательное условие…
– И все же, лучше бы вы это сделали, тогда я бы с большей серьезностью отнесся к заданию, и мой товарищ не «заболел» бы столь трагическим образом.
– По-моему, вам это только на руку.
– Это вы так думаете, и перестаньте перебивать.
– Хорошо.
– Теперь я знаю, что за камни оказались в моих руках, и знаю их настоящую цену. И в одностороннем порядке разрываю наши договоренности, но готов заключить новые.
– Это против всех правил. Вам уже заплачен аванс.
– Я верну деньги. Хочу вас уверить, что покупатель у меня уже есть, и вам я звоню только потому, что вы вправе первый приобрести у меня реликвию волхвов. Решайте, уважаемый Чезарре Скорцези.
В трубке молчали.
– Можно побыстрее, – напомнил о себе Албанец, – у меня кончаться деньги, а там, где я нахожусь, пополнить счет негде.
– Сколько же вы хотите? – Почти сразу ответил священнослужитель.
– Пять миллионов в той же валюте, что и раньше. Выплаченный аванс можете вычесть из общей суммы.
– Это очень большие деньги!
– Да? А мне здесь так не кажется! Еще немного, и вам придется вытаскивать меня из русской тюрьмы. К тому же, я знаю, что реликвия бесценна, но мне нужны деньги, и продать ее можно в два, три, пять раз дороже – надо только время, а у меня его нет. Итак, что скажите?
– Я должен посоветоваться с… начальством.
– Хорошо, двух часов вам хватит?
– Вполне. Я перезвоню вам.
– Нет. Через минуту этот телефон перестанет существовать. Звонок будет с другого – отвечайте на незнакомый сигнал.
Албанец отключил трубку.
– Здесь, кажется, речка есть? – Спросил он у Веленова.
– Да, – ответил тот, – надо по прогону пройти метров двести.
– Пошли, прогуляемся.
Людмила было засобиралась с ними, но Гамидов помотал головой.
– Ты лучше огонь в печке разведи – вон дрова в углу, сыро тут. А мы туда – обратно, минут за десять обернемся.
– Исходить из того будем, что Ватикан согласиться на мои условия, – говорил Албанец, когда они, подсвечивая себе путь фонариками на телефонах, пробирались неширокой дорожкой к реке, – надо план какой-то выработать.
– А зачем было на речку идти? Сейчас Люда огонь запалит, там бы и сожгли твой аппарат.
– Поговорить хотел. С тобой только.
– Ну, говори.
Моросил мелкий противный дождик, погода вообще была так себе. Некоторое время шли молча, наемник собирался с мыслями.
– Я ведь за деньги работаю, – начал он откуда-то с середины.
– Знаю, и что?
– Мы на три миллиона рассчитывали, а я на пять сторговался.
– Пока это вилами по воде.
– Я же сказал – это исходные условия, считаем, что договоренность состоялась; в противном случае, говорить вообще не о чем.
– Пусть так.
– Ментовке двадцать процентов обещали – это лям.
Веленов кивнул.
– А дальше дележ такой: мои два и два твои, а ты уж из своих другу долю и выделяй. По-моему, справедливо.
Дмитрий что-то прикинул в голове.
– Ну, – ответил, – не совсем. Если твои два, то мои и Лехи три. Каждый отстегивает Сергеевой положенный процент – у тебя остается миллион шестьсот, а у нас три минус шестьсот штук… по миллион двести. Она свои получит, как ты и считал. А при твоей арифметике, наша доля уменьшается, а твоя увеличивается.
– Не забывай, насколько я поднял цену.
– Не забываю. Поэтому и спорить не буду. Пусть так все и будет, изначально ведь никто вообще ни на что не рассчитывал.
Они пожали друг другу руки.
Послышалось слабое журчание воды – пришли. Подойдя к крутому обрывистому берегу, Албанец вынул сим-карту, несколькими движениями переломил пополам, швырнул в реку. Туда же отправился и телефон.
– Зачем это? – Спросил Дима, когда они шли назад.
– Не хочу, чтобы определили, где мы находимся.
– Думаешь, не успели?
– Ночью? За несколько минут? С территории анклава Италии номер телефона в чужом государстве? В условиях, когда тебе фактически выставлен ультиматум, и ты бежишь советоваться с, как было сказано, начальством? Дайка подумать… Вряд ли.
– Но с моего-то аппарата все равно звонить придется!
– Вот он как раз в печку и полетит.
Дмитрий вздохнул.
Они поднялись на крыльцо и вошли в дом. В буржуйке потрескивали поленья, в комнате стало заметно теплее. Это было весьма кстати – промокли мужчины основательно.
– Кофе хотите? – Спросила Люда.
– Кофе? – Удивился Веленов, – откуда?
– Да, на полках тут банку нашла. Запечатанную.
– Отлично! – Дима потер руки, – жаль сахара нет… и лимончика.
Людмила развела руками.
– Вот, под кофе все и обсудим, – удовлетворенно сказал Албанец, стряхивая мокрую куртку.
– А свистеть ты умеешь? – Спросил он у Сергеевой.
– Да, – удивилась такому вопросу Людмила.
– Это хорошо, – удовлетворился ответом наемник.
______________________________________________________   
 
Председатель Понтификальной Комиссии Ватикана оделся, вызвал прислужника и сказал:
– Доложите главе коллегии кардиналов, что через двадцать минут я прибуду к нему с докладом.
– Но кардинал Имярек изволит почивать.
– Ничего, пусть разбудят. Я к нему не на партию в шахматы напрашиваюсь. Скажите, что новости, которые собираюсь сообщить ему архиважные и касаются неких ведических реликвий, а решение по ним надо принять немедленно. Уверен, он не станет возражать.
Служка поклонился и ушел.
Как и предвидел Чезарре Скорцези (если его так действительно звали), услышав доклад слуги, кардинал немедленно поднялся и, накинув халат, приказал немедленно допустить к нему Председателя комиссии, как только он прибудет к его апартаментам.
Ровно в назначенное время Скорцези вошел в спальню кардинала.
– Присаживайтесь, – предложил тот, – и так, что произошло?
Чезарре сел.
– Мой человек достал янтарь, – просто сказал он.
– Великолепно! – Просиял глава коллегии, – осталось только обменять их на деньги.
– А вот тут неожиданно возникли некие трудности.
– ???
– Исполнитель каким-то образом узнал, что за камни оказались в его руках, и поменял изначальные условия договора.
– Но… – Кардинал хотел что-то возразить, но, видимо, посчитал, что его слова ничего не изменят. – Хочу заметить, что это вы подбирали кадры. И что он хочет теперь?
Чезарре развел руками.
– Пять миллионов долларов, – сказал он.
Глава коллегии прищелкнул языком.
– Как, однако, выросли его притязания. Вам не кажется, что не смотря на потерю компаньона, он опять работает с кем-то в паре?
– Я тоже так думаю, – кивнул Председатель Понтификальной Комиссии, – и не просто с «кем-то», а с человеком многое знающим и разбирающимся в истории Христианства.
– М-мда… Час от часу не легче. У вас есть на этот счет какое-то мнение?
– Вообще-то, я пришел сюда, чтобы услышать ваше. А так же получить указания, как мне поступать дальше. Наемник сказал, что у него уже есть покупатель, но он отдает пальму первенства Ватикану.
– Блефует?
– Может да, может нет – проверять я бы не стал. Мой человек будет звонить для окончательного решения вопроса, – он посмотрел на часы, – чуть более чем через час.
– А нечего тут и думать! – Почти сразу ответил кардинал Имярек, – камни должны быть у нас и точка! Вариант с их уничтожением так же возможен, но как мы сможем убедиться в этом, если не увидим собственными глазами? А уж о том, что они окажутся у людей, недоброжелательно относящихся к нашей вере, я и говорить не хочу. Вы только представьте, к чему может привести расшифровка надписей сторонниками ведичества!
– И?
– Соглашайтесь на любые условия: деньги – это всего лишь резаная бумага. Получите у финансистов необходимую сумму – я распоряжусь. Трое моих людей будут ждать вас в машине завтра утром у штаб-квартиры. Возьмите наш самолет и чартером вылетайте на место встречи. Думаю, вам лучше держать сделку под своим контролем.
Скорцези кивнул и поднялся.
– И умоляю вас, дорогой Чезарре, не лезьте никуда лично. Святая церковь никак не может быть связана со всей этой историей. Да, и сама история не должна выйти дальше наших с вами бесед. Контролируйте процесс на расстоянии. Парни, что отправятся с вами, решат все сами.
– Что решат? – Насторожился Председатель комиссии.
– И с обменом, и с нарушителем договоренностей. Инструкции они получат у меня лично, вам же надо только принять их доклад, и привести в Ватикан реликвию. Все ясно?
Чезарре Скорцези кивнул. Ему было все ясно, и эта ясность совсем ему не нравилась. Но процесс уже было не остановить, более того – ее следовало довести до логического конца.
Он вышел из покоев Главы коллегии кардиналов.
Запиликала трубка мобильного телефона. Номер был незнакомым. Что ж, игра вступала в конечную фазу.
_______________________________________________________

Людмила лежала на диване, для нее нашлось даже белье, но девушка предпочла отдыхать не раздеваясь, поэтому постель застилать не стали. Веленов расположился на раскладушке – обнаружили в чулане, и хотя брезентовый настил был порван посередине, но к ней прилагался плотный ватный матрас и даже подушка, правда, без наволочки. Албанец же растянулся прямо на полу на грязно-белого цвета овчинном тулупе.
– Я привычный, – заявил он, и уже через минуту в комнате раздавался его с посвистыванием храп.
Сергеевой не спалось. После того, как наемник договорился обо всем с представителем Папского престола, ее охватило какое-то волнение. Впрочем, вполне себе понятное: и дело предстояло серьезное, и куш, если выгорит, не маленький. По ее скромным запросам – вполне могло хватить на всю оставшуюся жизнь. По тем же причинам, не спал и Дима.
– И что в них такого необычного, что за эти безделухи такие деньжищи дают не торгуясь, – рассматривая кусок янтаря, задала она риторический вопрос.
Но Веленов решил поддержать беседу.
– Видишь ли, – сказал он, – я уже много говорил на эту тему, и повторять сейчас не буду.
– Но я-то не слышала!
– И тем не менее… Скажу только, что есть люди, и их не так мало, кто верует, что Иисус пошел не тем путем, который был ему предначертан. И виной тому – а это уже мое предположение – то, что к нему не попали янтарные камни, что ты сейчас в руках вертишь.
Люда быстро спрятала мутный янтарь в мешок, и опустила его на пол: на секунду ей показалось, что она совершает некое кощунственное действо, дотрагиваясь до них.
– Расскажи, – попросила она.
Дмитрий приподнялся на локте, залез во внутренний карман, и в который уж раз достал свою записную книжку. Лампу под потолком не гасили, поэтому все было хорошо видно.
– Существует такая «Библия проклятых», авторство неизвестно. Так вот, в одной из ее составляющих – Книге тьмы, написано, – он полистал книжечку, нашел нужное место и начал читать, – та-ак… глава вторая: «1. Принявшие Бога уверовали сами и уверили других в собственной ничтожности и беспомощности. 2. Что ж, человек таков, как он думает о себе. 3. Если он не надеется на себя, если он слаб и нищ духом, он идет к Богу. Ему нужен некто, кто сможет все решить за него. 4. И он привыкает, что от него ничего не зависит. 5. И он привыкает, что без дозволения Господнего нельзя делать ничего. Что Господь следит за каждым его дыханием, за каждым поступком, за каждой мыслью, и нельзя и шагу ступить, не боясь оскорбить Господа. 6. Что же Господь дает ему взамен? 7. Говорят, что помощь, говорят, что поддержку, говорят, что жизнь после смерти. 8. Только где эта помощь, эта поддержка, эта жизнь после смерти? Кто ее видел? 9. Переживая величайшие муки и лишения преданный Господу говорит: это Всевышний испытывает меня, это он пытает мою веру и смотрит достоин ли я Его и Его царствия. 10. Так и подыхает весь в грязи и ранах, не в силах возроптать на Господа. 11. Так и подыхает, храня надежду на несбыточный Рай. 12. Так и подыхает, не сумев осознать все бессилие Бога. 13. Ибо есть у Бога не герои во славу Его, а мученики. 14. Ибо не мудрые говорят от имени Его, а убогие. 15. Ибо, как говорят преданные Его? «Аз недостойный». 16. Господь ваш — Бог недостойных». Так, так… это не интересно… О, вот – ибо рано или поздно, ты поймешь, что путем Господним можно прийти в Рай, но нельзя прийти к Истине.
Он облизал высохшие губы.
– В отличие от других еретических писаний, где о единобожии говориться, как о вере не в Бога, а в Дьявола, в «Библии проклятых» неизвестный автор сам называет себя Сатаной, Боалом, Вельзевулом и так далее. Идеи его и разъяснения доступны, логичны и притягательны. Вот, например, глава шестая: отвечай лишь перед теми, кто имеет право спросить с тебя, ибо много самозванцев, жаждущих власти над тобой. И всякий хочет спросить, но не всякий готов отвечать. Глава восьмая: Дабы послушней было стадо Его, придумал Он грехи. Запретил он такое, что трудно жить, не нарушая запретов. А потом сказал: кайтесь, и простится вам. Ибо кающийся грешник двух праведников стоит. Но нет греха, человече. Все это Он придумал, чтобы стадо свое держать в узде. А ты разве в стаде? Семь смертных грехов придумал Он: чревоугодие, гордыню, зависть, скупость, гнев, леность и блуд. Разве можно прожить безгрешно?
Скромен и не притязателен автор неизвестный. Глава одиннадцатая: и колен не преклоняй ни предо Мной, ни перед кем, ибо не раб ты. И не строй себе особые храмы для служения. Ибо не нужен храм для этого. Вся земля и небо – Мой храм.
Веленов опять полистал записную книжку.
– Где же это, где же это… – Бормотал он.
Потом, видимо вспомнив, залез под обложку и вынул сложенный в несколько раз листок с почерневшими краями на сгибах.
– Во-от. В «Книге лжи» приводится разговор некоего тамплиера сэра Жоффруа де Биенна – мужа сурового, высокоученого, благородного и благочестивого со странствующим проповедником из Газа Фетхом.
Далее он опять зачитал:
– «Из пустыни приходит он и в пустыню уходит, и многих рыцарей смутил он своими речами. Многие же пытались спорить с ним, но неизменно он побарывал всякого, ибо учен был и мудр. Имя же мужу тому — Фетх. Сэр Жоффруа сказал: Горе, что столь мудрый и ученый муж не служит Господу. Hадлежит помочь ему обрести путь истинный. К свету надо привести его. Жоффруа же сказали, что чтит тот и Свет и Тьму. И зовет Свет Ахура Маздой, а Тьму — Анхра-Манью. И сам помогает обрести путь любому. Ученики же почитают его магом и пророком и зовут его Заратуштрой (Заратуштра — не имя собственное, а должность верховного жреца)».
Дмитрий встал, попил воды прямо из носика чайника, и продолжил читать:
– «И сказал сэр Жоффруа: Поведай же мне о том, каков сей мир, если не Господь сотворил его, и нет в нем ни зла, ни добра, ни греха, ни праведности? И как жить в нем, и каким законам следовать?
Слушай же, – отвечал Фетх, – Слушай и постигай. Ибо многие из воинов твоих встали на путь сей. И твой он отныне. Нет в этом мире Господних законов, ибо не Его этот мир, и не Он сотворил его. Нет в нем и человеческих, ибо кто они, чтобы писать тебе законы? Но ты живешь в мире сем, так следуй же своим законам. Остальные же блюди, пока они не в тягость и чтобы не были они в тягость. Отринь от себя царей своих и церковь свою. Желание твое – вот царь твой, а страх – надсмотрщик. Вот законы твои. Следуя же законам чужим, не постигнешь ты Истины. Ибо Бог их наложил руку на нее и не хочет никого допустить к ней. А если пытлив ты и жаден до знаний, то силой своей сбросишь ты руку Его, иначе будешь прозябать в невежестве, подобно чадам Его. Скажут тебе: вера твоя слаба. Так знай же, достигшему знания не нужна вера. Обладающему же верой знания не нужны. Готов ли поступиться знанием ради веры? Готов ли ты слепо верить Ему? Знай же, настанет день, и отдаст Он все воинство твое врагам твоим. И падет Иерусалим, и войдут в него воины Мухаммеда. И счастлив тогда будет тот, кто падет в бою. Ибо многим придется принять смерть в муках во имя Господа, предавшего их. Так не будь же среди них, рыцарь, ибо уготован тебе путь достойных».