Название придумай сам Фан-й рассказ

НАЗВАНИЕ ПРИДУМАЙ САМ



1

После двух оглушительных взрывов, потрясших окрестности, из укрытий выглянули пришедшие в себя таможенники. У всех заложило уши, так что можно не сомневаться: не показалось. Никто не пострадал, здание на месте. А вот прибывшему под эту музыку гражданину вселенной спрятаться некуда, да и вид его, мягко говоря, настораживал. Он сориентировался, выбрал жертву. Сорок дорожек пунктиром, столько же офицеров, поджав губы, расстреливали взглядами эту сволочь и мысленно вопили: только не ко мне! Как-то жили без тебя, у нас свои планы. Уходил бы ты, парень, беды не накликал.

Гость или турист, всё ещё не было понятно, выбрал именно лейтенанта Трушкина. Видимо, из-за богатырского телосложения. Это на случай, если придётся побороться.

Удивительным было другое. Товарищ прибыл, а вот средства передвижения не наблюдалось. Разве успело прибыть и убыть между двумя взрывами.

Коллеги молча поглядывали со стороны, пока на стол выкладывались вещи гостя. И там было, на что посмотреть. Спальный гарнитур в таблетках, ванная и душ. Палатка в собранном виде размерами могла поспорить с пачкой сигарет. Трушкин не выдержал:

– А покажи! Неужели любой человек может спокойно влезть? А дай оценить удобство. А это для чего, так надо? А вот это, похожее на унитаз… музыкальный центр? Прикольно. А когда вы… не так. Вы к нам по какому вопросу? Не так. Что вам у нас нужно?

Дурдом, и только. Вообще-то он намечался с самого утра, когда смена прибыла на место и не обнаружила терминала. Лес вокруг – тот же, а космопорта не в… Вообще-то, в минуту рассеялась дымка, и всё вернулось на свои места. Очень необычное явление для терминала, который лет сорок держит переходящее знамя, как передовой коллектив, а вокруг одни лодыри и разгильдяи. Такое сплошь и рядом: ты один стараешься, другие пользуются этим и делают вид, что тоже работают.

Обилие незнакомых предметов помогло растеряться. Мало-помалу, Трушкин вырулил на инструкцию. Тут уже трудностей не возникло, до какого-то момента. Стоило Черепахину отвлечься, и он исчез из виду. Потом в воздухе прозвучало уточнение: «Я теперь Паровозов».

– Паровозов, вы где? – Лейтенант сверился с документами, что лежали перед ним. Перевернул их, подул на строчки, пальцем попытался проткнуть. Палец не прошёл.

– О, извиняюсь! Я тута!

– Теперь вы Чемоданов… – Трушкин выбрал верную позицию, посчитав, что полезней находиться рядом с документами гостя, чтобы оставаться в курсе событий. Нет в мире более надёжного ориентира, чем документ с печатями, подписями и фото, как этот документ. Есть малое отклонение, но, на случай проверки, такой не подведёт.

– И что?

– Я к тому… А с чего ходить вокруг да около? Я сорок лет тружусь здесь, взысканий не имею, а вы… Вас подослали?

– Мой статус не позволяет быть мальчиком на побегушках.

– Я впервые встречаю…

– Это не подделка. Не имею такой привычки.

– Но имя владельца постоянно меняется. О, Снегирёв.

– Я не понимаю, что вас беспокоит, лейтенант?

– Хотел бы, чтобы вы оказались на моём месте.

– Давайте поменяемся. – Гость уверенно сдвинул богатыря бедром с места, встал на ту же точку. Теперь на его лице можно было прочесть искреннюю доброжелательность. – Вы прибыли на Землю-Два, мы рады вас видеть. Забирайте вещи и проходите. Следующий!



Лейтенант смекнул: подсказка хороша, конфликт будет исчерпан в минуту; однако, иногда полезно пожить своим умом.

– Это Земля-Три, вы ошиблись немного.

– Как «Три»? Приборы не умеют лгать.

– Научиться никогда не поздно. – Трушкин выбрал аргумент, против которого не может быть возражений: – Где, по-вашему, сейчас местное солнце?

– Хотите, чтобы я применил оружие?

– Я…

– Вы! Вы нарываетесь на грубость.

– Я всего лишь хотел помочь.

– Тогда другое дело. Я свободен?

Трушкин прекрасно понимал, что в эту минуту его досье пополняется далеко не ординарным материалом; идёт настоящая проверка. Его таланты, движения и мимика лица записываются на диск, потом послужат курсантам учебным материалом. Вляпаться и стать посмешищем – вот чего он боялся больше всего. И о последствиях мелькнула мысль. Очень не хотелось бы попасть на Кашевари или Супостыл, куда обычно выбирался с семьёй на отдых. Проходишь досмотр, а там все друг другу кивают: «Это он?» – «Он самый!»

Низкорослым хорошо: можно затеряться среди чемоданов… Можно, конечно, обратиться к спецам и подрезать рост, но это уже крайний случай. Тогда и со службы могут попросить, как труса.

– Да я тебе сейчас голову размозжу! – сорвалось с губ лейтенанта. Всё верно, ему давно следовало переходить в нападение. Только с выбором правильной подачи получилось не то, что мелькнуло на уме.

– Вы не ошиблись? – Камнеедов тоже следил за буквами в документе, хоть и повернуты они вверх тормашками.

Трушкин демонстративно вытащил из уха наушник, осмотрелся – будто выпал в прострацию и только что вернулся.

– Ой, простите, Мангустов, неужели я сейчас что-то брякнул?

Гость кивнул.

– Я вас не обидел?

Гость развел слегка руками – мол, не печалься, я в порядке.

Лейтенант собрался с мыслями и решил всё начать заново, с чистого листа.

– Зачем же? Это лишняя трата времени. Давайте с того места, где остановились.

– Эта… ну, одним словом, у нас тут, в параллель, местный канал сериал крутит. Таможенник возвращается со службы, а в доме два красавца, распивают с его женой. Одним словом, нежданчик, и, главное, у обоих документы в порядке.

– Пришли с обыском они.

– А-а, так вы уже смотрели? Весь смотрели? Ну, и кто кого сделал?

– Да застрелились все. Каждые полчаса выбывал со съёмочной площадки один герой. Потом оператор и режиссёр. Последнее особо порадовало. Пусть это место займёт следующий, и пусть только попробует снимать подобную… Словцо не подберу. Что на Третьей в таких случаях говорят?

– Может быть… – Трушкин оглянулся на коллег, перешёл на шёпот: – Может быть, «херь»?

– Да как вы смеете?! Щенок! Два часа тому, как наша королева застрелилась! – Мухоморов даже покраснел от возмущения, решительно стал собирать вещи в рюкзак, явно собираясь покинуть Третью. Уже закинул одну лямку на плечо и… резко передумал. – Вот не для того я собирал сорок лет на дорогу, чтобы сорвать путешествие, предать мечту. – Лисичкин почесал за ухом, напустил вид нашкодившего школьника, пойманного директором школы. – Ой, кажется, и у меня словцо неуместное сорвалось. Когда срывается – забываю сразу. Может, напомните?

– Не буду! – сказал, как отрезал, Трушкин.

– Ваше право. Теперь до конца дней буду голову ломать: чем я так обидел здешнего португала… то есть, человека? Что за слово такое выпалил в сердцах?

– Не скажу. Давайте лучше перейдём к делу. – Трушкин мысленно искал точки опоры, чтобы не спровоцировать новую стрельбу в сердцах. – Выкладывайте содержимое рюкзака, посмотрим, есть ли что, запрещённое к ввозу.

– Вы уже всё перещупали, и не только.

– Опыт подсказывает, что вторая попытка может оказаться удачней. Это как второй раз читаешь стихи Рогача, и открываешь новые смыслы.

Оба уставились в документы. Фамилия Рогач, всё верно.

– Вы и стихи сочиняете? Похвально. Я вот тоже пробовал, но дальше третьей строчки никак.

– А что вы хотите на Третьей?

– Тоже верно. Дальше третьей не сочиняется. – Трушкин просиял: – Как здорово, что вы к нам заглянули! Четвёртую Землю называют ещё Куплетом. Только теперь до меня дошло!

– Бывает и хуже, поверьте. С культурной миссией, можно сказать, я завершил. Когда мне сказали, что один таможенник на Третьей Земле бьётся в панике, ибо не понимает, почему Четвёртую называют Куплетом, я понял, что это мой долг. Сорок лет собирал на билет…

– А на обратную дорогу?

– Пришлось занять у королевы Херь.

– А по какой причине она… ну, это… того?

– Мне по секрету придворный сообщил. Как только я занял денег, она ушла в комнаты, приставила пистолет к виску, сказала: «Дожили!», тотчас спустила крючок. Может, на самом деле она сказала что-то другое, вы же знаете, как всюду любят прибавлять…

– Или отнимать. – Зевая, Трушкин прикрыл ладонью рот, поскольку слова выскакивали сами, против его воли.

– Я заметил. Склады таможенной службы ломятся от конфискованного товара. – Морковкин преодолел полосу препятствий и сомнений, примерил роль нападающего. Раз они ничего не могут предложить, надо свою тактику развивать. – Я могу идти?

– Погодите, так дела не делаются. – Трушкин на всякий случай заглянул в своё удостоверение: вдруг, и в нём произошли неприятные перемены. Но нет, удостоверение напоминало: «Выдано специалисту Трушкину, имя и отчество засекречены». Уверенней глянул на нарушителя спокойствия. – Раз мы не можем определиться с личностью…

– Как это? Вот же он, Я!

– Хорошо, с фамилией.

– Чем вам не нравится Помидоров?

– Я не ем помидоров. Очень вредный продукт, для узников концлагеря подходит вполне. Картошкин. Кажется, я приловчился успевать.

– Вы делаете успехи.

– Жаль, что за это отпуска не дают.

– Выиграй! Кто тебе мешает?

– О, мы уже перешли на «ты». Вы превзошли норматив, установленный для Третьей. Я же постараюсь не переходить границы.

– Было бы любопытно взглянуть. – Курочкин посочувствовал: – Тебя не научили этому в детстве. Давно готовили, чтобы верно служил одной стороне, поплёвывая, когда не видят, на вражескую сторону.

– У меня второй разряд.

– А я могу плюнуть на первый, без тренировки. – Бегемотов пригрозил пальцем прочим офицерам: чего, дескать, пялитесь? Найдите себе другое занятие.

Пристыженные, парни показали спины, при этом уставились в зеркала. Маленькие зеркальца положены по штату, хранятся в наружных карманах кителей.

Пока Трушкин успевал за изменениями, приловчился не зевать, то и у него появились паузы для постройки версий. Одна из свежих показалась наиболее вероятной. Этого гада подослали, чтобы отвлечь внимание. Командование предупреждало: когда мы изъяли столько товара, обиженные должны создать профсоюз и придумать, как вернуть обратно. И просто глядеть в оба – может не сработать.

Он набрал «эс-эм-эс», отправил коллегам: «Организуйте оцепление складов, пока их не вскрыли». – Ответы пришли разные. Поскольку все в звании лейтенанта, то коммунизм в отношениях обеспечен. Кто ты такой, чтобы командовать? А как мы покинем посты? Мы – туда, а они здесь проскочат! – «Я здесь покараулю, ни одного не упущу!»

Тяжка жизнь у таможенника. Утром, едва проснувшись, полагается жену снять с дивана, а взятый на ночь предмет, из списка конфискованных, следует вернуть на склад.

– Тащишь на себе, всегда на перегонки с другими, – посетовал Трушкин вслух, одновременно следя за изменениями вокруг. Половина сотрудников осознали опасность вскрытия складов и массового хищения, выдвинулась на объекты. От комиссий потом не отобьёшься, понаедут. И Трушкина одного оставлять не годится: вдруг его уже подкупили, а мы не заметили даже. Мир настолько суров к зевакам, что кто-то под колёса, а другие уже живут во дворцах. Если ты не мечтаешь о маленьком дворце, тебе не место в госучреждениях, в армии и на таможне.

– Ты сейчас сказал про тяжести службы. Слова предназначались для моих ушей или же для вселенной? – Бурачков покосился на отряд лейтенантов, готовых принять бой с расхитителями собственности терминала. Фуражки вывернуты наизнанку, ремни накручены на руку, с пряжками на конце. Если что – бой будет короткий: в рамках соблюдения равновесия сил и образцов оружия. В противном случае, а противных хватает, мы просто зафиксируем своё местоположение. Мы подержимся за стену склада, поскольку нельзя объять необъятное.

Трушкин лишь вздохнул. И в этом вздохе-выдохе прояснилась вся картина сложностей. Комиссии осматривают обновки и делают выводы. Генералов принуждают следить за модой и новинками, жёны тоже бывают членами комиссий, родственники, как правило, работают на большегрузах. Потом один из складов «горит», пожарники прилетают и… Ну, мы с вами понимаем: на показательные выступления они приезжают с полными цистернами. В нашем случае, как и в лучшем случае, они льют мимо. Сгорел и сгорел, пока в двадцати километрах отсюда возводится очередной дворец. Кроме мебели, много ещё чего нужно, чтобы полноценно заполнить жилплощадь. Пока ты лейтенант, просто наблюдай и радуйся. Лет через десять эта мебель устареет, а ты займёшь место одного из ныне действующих, которым на кладбище тоже возведут дворец, меньших размеров.

Вот как объяснить людям их положение, что живут не своей жизнью, а кем-то придуманной?

Трушкин и Воротников долго рассматривали друг друга, копили вопросы. Молчание прервал лейтенант:

– Даже не знаю, с какой стороны зайти…

– А ты ныряй.

– Хорошо. Хоть тут все офицеры, но кто-то должен, так сказать…

– И скажи.

– Своего имени ты не имеешь.

– Имею, но не для всех. Пользуюсь временной паузой. Мною пользуются – да.

– Кто пользуется?

– Родня и знакомые. Все, кто хотел совершить путешествие сюда.

– В тапочках домашних.

Орехов глянул на свои ноги.

– Ах, это? Жена сказала – делай, что хочешь, только не дури головы.

– Но перед этим словами были другие, которые и подтолкнули к заключительной фразе, подчеркнувшей полное её безразличие к твоим планам. – Трушкин нащупал ниточку, за которую можно потянуть и распутать клубок, так ему показалось в эту минуту. Не теряя нити беседы, он вторично пересматривал предметы, вываленные из рюкзака. В паре новых носок оказалось что-то внутри.

– Что это? Как видишь, вторая попытка обыска удачней. Что ты спрятал внутри?

– Чек. У нас принято чеки вкладывать в товар. Если знать это правило, то можно стать министром торговли.

Лейтенант сложил в уме и вычел, что надо; должность генерала уже не казалась столь привлекательной.

– Сегодня же подам в отставку!

– Не наломай дров. Сперва стань простым продавцом, а уж потом меть в министры.

– Разве это проблема?

– У нас – да. Министром стать куда легче. Из продавца. Один из миллиона способен прорваться через минное поле – бесконечную череду экзаменов, которые могут отложить и перенести хоть на сорок лет. Если пробился в продавцы – считай, жизнь удалась.

– Как вы там живёте-то? – Трушкин пододвинул ногой служебный стул. Он появляется из пола автоматически, как только приборы отмечают утомление в членах персонала. Прочим офицерам денёк не казался сложным, они сидели на своих стульях и делали ставки. Десять человек сегодня напьются точно, за счёт других десяти; если на терминале есть двадцать человек, то они найдут себе занятие.

– Миры не повторяются. Правила и обычаи тоже.

– Вы владеете языком так, будто родились на старушке Земле. И это – при наличии хвоста.

Сметанкин левой рукой пошарил за спиной, ниже пояса, нащупал подтверждение сказанному.

– Внучок забавляется. Научился придавать телу любую форму. Может сквозняком промчать через колючую проволоку, потом метнуть гранату во вражеский окоп. Хочешь – и тебе хвост пришлёпает?

– Вот этого не надо. Пусть с ровесниками шалит, взрослых в свои игры… Игры у вас хоть настоящие или виртуальные?

– А какой интерес пялиться в снятые на плёнку кадры? Когда на Землю напали полчища, они сами всё фиксировали на плёнку. Потом оцифровали и выдали землянам, как виртуальные изделия, как игры. Но это было на самом деле. Били руссов всеми способами, беЗпилотники ходили следом за отрядами и фиксировали факты. Русские одежды редактировали, накладывали сверху униформу, и палИ в своих предков, пока не надоест. – Земляникин прочистил ухо мизинцем, пояснил: – Внучок хочет уточнить, когда домой собираюсь. Мы с ним презабавную игру придумали, так собирается у меня выиграть.

Трушкин задумался ненадолго. Турист попался презабавный, и домашние тапочки могут служить другой задаче, для отвода глаз. Мы, дескать, вышли мусор вынести, попали в струю; штормом забросило на таможенный пункт; он и сам не рад, но коль выпало такое испытаньице, то надо идти дальше. Во всяком случае, к обеду или ужину он будет дома.

– Говоришь, старую Землю захватили… Должен тебя огорчить. Это наглая ложь. Пока мы стоим на страже, никто на Землю не нападал.

– Её захватили раньше, вас наняли позже, новые хозяева.

– И мой дед, и прадед отстояли на этом посту по сотне лет! Вот как это возможно, чтобы и они ничего не заподозрили? Земля оккупирована! Скажешь тоже!

– А ты погоди уходить под броню знаний о прошлом, они ложны. Научили так, чтобы не сомневался: мы тут герои, встретим любого врага. Верно?

– Дальше!

– В поисках дополнительного заработка, ты и тебе подобные, готовы на любую работу. Чтобы раз в год смотаться в отпуск. Для вашей службы созданы максимальные условия, все хотелки исполняются моментально. И вы на седьмом небе от счастья. Поэтому служите честно, к службе претензий нет.

– И?

– А в это время, на Земле, коренные должны работать в двух и трёх местах, чтобы прокормить семьи. А пришлые сидят на денежных потоках и регулируют, кому сколько. Попёр на директора с требованием достойной зарплаты – избили, предупредили, потом уволили, чтобы остальные не смели голос подавать.

– Эй, мы полезли в какие-то сказки. Телефоны и крыша над головой есть, продукты?

– Телефоны им подкинули лет двадцать назад, как новинку и доказательство развития.

– Мне телефон достался от прадеда, а ему от деда. Около трёх тысяч лет телефону, и работает, замечаний не имею.

Карасёв протянул руку, покажи, дескать, свой. И приготовил прибор для замеров. Все телефоны сдают на проверку, чтобы не появились вредные для здоровья излучения.

В инструкции не прописан этот случай, и Трушкин решил: мой телефон, что хочу, то и делаю.

– Держи. – Самому любопытно стало, что из замеров последует. Гость приложил телефон к круглой штуке, снял показания.

– Всё верно: поле здоровое, с правым вращением. А на Земле всё оборудование с левым. Та же радиация, вышки связи, домашние и промышленные приборы.

– Они так долго не протянут. Семьдесят-восемьдесят лет – и готов.

– Многие не доживают до шестидесяти.

– Врёшь! – Лейтенант подал знак своим – я очень занят, не мешайте. А вырвавшееся слово лишь подогрело интерес: я поймаю тебя на лжи, вот тогда и поговорим по-настоящему. – Доказательства!

– Сколько угодно. Сегодня какое число у вас?

– Двадцатое травича, что дальше?

– А на Земле – пятое июня. И год две тысячи двадцать третий.

Трушкин уставился в лицо собеседнику, пытаясь уловить фальшь или испуг.

– Ты там бывал?

– Уж год минул, как знакомые помогли, устроили побег. Меня ищут, ждут, покажись я там сегодня – стреляли бы на поражение.

– Зачем ты мне этого сказал? Я могу задержать и вызвать охрану.

– В этом случае для тебя ничего не изменится. Как жил, ничего не зная, так и будешь дальше получать плюшки и в ус не дуть. Гнуть спину за гроши будут другие – там, на Земле, с их денег и тебе заплатят, чтобы служил преданно и ни в чём не нуждался.

Лейтенант уже знал, что надо сделать. Запустил автоматику, проход к его рабочему месту был заблокирован.

– Идём! – Он собрал документы, подхватил рюкзак гостя и проследовал в дальнюю комнату, чтобы никто не помешал. Гость не отставал, когда они заперлись изнутри, Трушкин запустил монитор, выбрал телевизионные каналы. Новости Венеры, Марса – всё не то, вот станции Луны: успехи учёных, – Трушкин затребовал новости с Земли, пришлось подтвердить дважды, что это не ошибка. И тогда дали новости Земли:

«Человечество готовится отметить благоденствие богини Купалы, в лето Перуна. Двадцать четвёртого травича на всех сценах мира будут выступать лучшие артисты…» – в углу экрана сияла дата: 20 травича, лейтенант указал пальцем – видишь?

– И кому верить? Бродяге в домашних тапочках или официальному каналу?

– Молодцы! Быстро сориентировались, меня душат слёзы счастья. Умеют они, но и мы не в пробирке родились. Жми назад. Сто пятьдесят пять дней, и посмотрим новости тех дней. Быть не может, чтобы мы чего-нибудь не нашли.

Монитор выбрасывал и глотал даты, вплоть до четырнадцатого студича.

– На Земле это тридцать первое декабря.

– Как ты сказал?

– Тридцать первое декабря. А первого января у них Новый год.

– Не ошибся? Новолетие у нас первого червича. Лето богини Магощи наступит.

– Смотрим на экран. Надеюсь, чутьё не подведёт.



Лейтенант смотрел во все глаза. Он совсем не узнавал Землю, он привык видеть нечто другое. То, что наблюдал сейчас, походило на эпизод старого фантастического фильма, где люди носятся по городу со срубленными ёлками, какие-то ряженые, в красных халатах и валенках, с искусственными бородами, шастают по подъездам, достают из мешка подарки, вручают.

– Плакат возле дороги! – подсказал гость.

«С наступающим 2023 годом!» – отлично читалось с монитора. С табло читалась одна и та же дата: «Тридцать первого декабря скидки, цены пополам!»

В какой-то момент лейтенанта и не нужно было просить, он сам, с пульта, запрашивал увеличение, изредка бросал вопросы.

– Воскресенье – это что?

– Там придумали когда-то неделю, из семи дней, вместо шестдницы. И весь календарь перевернули. Новый день начинается в полночь.

– Идиоты!

– Они родились – такие условия уже были. Родители приняли – почему детям что-то придумывать?

– И давно это так?

– Был такой царь Пётр, не из наших. Он и сломал календарь: пять тысяч лет упразднил одним росчерком пера.

– А сами не догадываются о подмене?

– Слепому и глухому мало что известно. Конечно, полностью не ослепили, в узком диапазоне их глаза что-то различают.

– И тем довольны?

– Человек ко всему привыкает. Особенно тот, кто не ведает прошлого. С приходом христианства, всю историю перелопатили до неузнаваемости: герои стали преступниками, преступники героями.

Трушкин не поленился, заглянул в соседние дни. Много пьяных на улицах – как верный признак, что общество больное.

– Тамошняя власть спаивает людей?

– Государство и табак, и алкоголь – всё выпускает, травитесь! И продукты несут смерть клеткам, разрушают тела. А там и кладбища пригодятся: много земли отдано под них. Заколачивают в гробы и закапывают.

– Они же просыпаются через год-полтора.

– При большевиках нашли способ, чтобы не просыпались. Разрезают в морге череп, извлекают мозг и закладывают в разрезанный желудок. Всё, дело налажено, никто не вылезет из могилы, научно подтверждено. Обряд древних, пастос, через летаргический сон, позволял перейти на новый уровень, в следующий кон. При нынешних властях уже никто не имеет причин к пробуждению, ещё и церковь проводит службу, чтобы не могли усопшие воплотиться заново...

А Трушкин кивал и шарил по каналам, где находил подтверждение каждому слову. И уже новые подробности не вызывали отторжения. Гость не лгал.

– Их там просто уничтожают, по твоим словам, – сказал он.

– А по местным представлениям, человечество живёт в сытости и достатке, и вы это счастье охраняете.

– Так было. До встречи с тобой. Что ж, давай выйдем за пределы терминала. Я хочу тебя попросить кое о чём.

2

Для пущей видимости, Трушкин сел заполнять документы, имея свою цель. Гость топтался неподалёку, небрежно повесив рюкзак на одно плечо. Несмотря на занятость, шаг за шагом офицеры приближались к посту, видя затруднения богатыря. До большинства дошло, что здесь кипит сражение, обычному глазу незримое, и можно прикинуться, пройти мимо, но сам факт заставил задуматься. Если до сего дня кто и завидовал, то нынче влип основательно товарищ, тут уже не до мелких счетов. Пособить ему – это уже стало коллективной идеей.

Терминал с высоким куполом, с поддержанием климата под ним, обладал несомненным достоинством, против других, похожих, на соседних планетах и двойниках. Здесь можно увидеть приближающийся борт, за десять километров и более. Запрос на посадку, прочие пункты по протоколу, и принимай решение. Тут один заговаривает зубы, теперь дружки с дежурными лицами свалятся. Инструкция трактует момент однозначно: бери глаза в руки и обнюхай все секреты; где-то прячут крючья, какими можно подцепить и унести один из складов… Как потом генералам в глаза смотреть? Не уберегли.

И вот похожий борт, на котором этих крючьев должно быть не менее сотни, сделал запрос.

– Посадку не разрешаю. Катитесь дальше. – Трушкин на минуту вышел из роли руководителя, осмотрел позиции. Вернулся и поставил точку в разговоре: – У нас объявлен карантин. Все с насморком и температурой, мужчины рожают, а женщины валяются на диванах. Пока ещё в своём уме, но через минуту-другую мы не дадим никаких гаран.. – Лейтенант умышленно опустил окончание, как бы сообщив, что минута эта наступила.

Корабль сбросил скорость и медленно проплыл над куполом, задействовал все глазные капли и приборы для полного уточнения. Тотчас пришёл ответ сверху:

– Мы думали, шутите. Действительно, все посты и подходы к ним обезлюжены, только один вроде в разработке. Рюкзак и вещи наблюдали. Если не секрет, за что задержали хвостатого?

– Не ваше дело. Следуйте своим маршрутом, не до вас. – Трушкин затеял третий досмотр того же рюкзака. Ему сочувствовали, и он своего добился. Не сговариваясь, они вдвоём затеяли спектакль, поскольку очень хорошо стали понимать друг друга.

Время, выделенное для протокола, истекло. Они сейчас покинут терминал. Теперь они работали на публику, им нужно выдавать реплики.

Хвостов машинально укладывал вещи, прошедшие досмотр, поглядывая на купол.

– Что-то не так?

– Хотел я такую купить. Денег жалко.

– Но мы говорили о…

– Я помню. Я всё прекрасно помню. Одного не понимаю: таможня здесь, а жители Земли пленники рептилоидов, прочих банд. Зачем таможня?

– Ну, как вам сказать? Если кто-то ещё собирается напасть на Землю, мы тут их перехватим.

– А они не могут обойти стороной?

– Могут. Но это нарушение, за которое придётся держать ответ.

– Лет через триста, пока бумага пройдёт согласования, уточнения.

– Вы хотите сказать… Вы настаиваете, что земляне в плену других цивилизаций? – Трушкин включился в тему, к какой его умело подвели.

– Вы здесь, а они там, в плену. Какой смысл от вашей службы Земле?

– Как-то не задумывал… Подождите, нам же зарплаты земляне платят или э…

– Эти. Откуда у землян деньги? Все у этих. Они вас наняли, чтобы больше никто не мешал грабить. И вы честно отрабатываете заказ.

– Мы против разграбления планет! – взыграло ретивое, лейтенант припомнил основные тезисы инструкции, когда разговор не клеится, а говорить что-то надо.

– Тем не менее, служите прикрытием от конкурентов. А те, кто захватил всю добычу на Земле, вывозят всё ценное.

– Вы лжёте! Через наш терминал не прошёл ни один сухогруз!

– Я бы охотно поддержал вас, если бы было так. Правильно. Зная координаты терминала, его проще обойти. И вы при деле, и кругом порядок. Даже переходящее знамя есть.

– Это… – Трушкин надолго завис; сегодня голова что-то совсем отказывалась соображать. И с трофейного дивана не падал, и жена не забыла поцеловать перед уходом. Во вселенной нарастало некое событие, вибрации его разбегались кругами, все чувства живых обострились невероятно. Глаза искали ориентиры, за какие можно ухватиться и не сверзиться в пропасть, из которой шли свои вибрации, зазывающие.



Трушкин прихватил табельное оружие, кивком указал гостю на выход. Офицеры с облегчением вздохнули: повезло тебе, Трушкин, сегодня, но ты с честью вышел из положения! Молодец!



Трушкин уже всё обдумал, поэтому направился прямиком к тому месту, где камеры впервые обнаружили гостя. Светило солнышко, ветра почти не было.

– Всё, пришли. Показывай.

Партизанов маленько оглянулся.

– Что, прямо здесь?

– После того, что эти сделали с человечеством, мне терять нечего. Я лечу с тобой хоть на край света! Подонки! Я вам покажу канализацию и города-свалки! Согнать в города и делать вид, что это всё для блага населения! Я вам…

– Тише, тише, друг! Сейчас успокоимся и, без лишнего шума, прокатимся в расположение врага. Только без эмоций, умоляю. Один вопрос: на чём помчим?

Трушкин опешил:

– Ты же сюда каким-то транспортом добрался.

– Ну, знаешь!.. Когда жена скажет тебе такое, тут и транспорт никакой не нужен. Ах, делай, что хочешь? Так я и сделал. Вышел за порог, глянул по сторонам. Вот куда ткнул пальцем, туда и пошёл.

– Хочешь сказать, к нам заглянул случайно. Методом тыка.

Лопаткин встрепенулся, почуял удачу. Пальцем ткнул в направлении ангара, в полукилометре, метров четырёх в высоту.

– Там корабли ваши?

– Один. Это когда мы хотим подзаработать. Идём на Землю и ловим дикарей. – Трушкин выдал обычную раскладку выходного дня, и сам тотчас задумался над словами. Сначала стал оправдываться: – Нам сказали, что эти отбившиеся от стада дикари много хлопот причиняют властям. То на льдине унесёт в открытое море, то в леса подадутся – ищи их, поднимай сотни людей. А что делать нам? Мы и отлавливаем дикарей.

– До Земли сколько лёту?

– Двадцать или двадцать пять минут. Всё упирается в патрули. Могут задержать для опознания. А потом отпускают, и мы выходим на тайгу. Самое изученное место. Там, где посёлки староверов, туда лучше не соваться. Могут пальнуть лучом. – Лейтенант поправился: – Ну, так фиксируют приборы. На самом деле, нет у них ни пушек, ни пусковых установок. А как они организуют луч, мы до сих пор не знаем.

– С одиночкой легче справиться, что голову ломать.

– Не со всяким. Есть сетка на планете, соты-шестигранники. Знает человек, видит их – вошёл внутрь соты и ставит палатку. Такого не возьмёшь. Земля сама его оберегает. И тогда в бортовом журнале не появится отметка о добыче, на терминал возвращаемся с пустыми руками.

– Можно взглянуть на тот журнал?

Трушкин мельком огляделся по сторонам.

– Идём. Предупреждаю сразу: руками ничего не трогать. Дальше второго кресла чтобы…

– Усвоили, что-то ещё?

– На первый раз достаточно. Теперь, – Трушкин заострил внимание, – твоя очередь. Каким образом ты прыгаешь с планеты на планету?

– Дедова наука.Отцу не давались способности, он по другой части, потому и не верил, что у меня выйдет. Дед настаивал: «А у него получится!» Хитрости тут никакой нет: приметы местности надо лишь запомнить. Фиксируешь в памяти скалу или ручей, как бы оставляешь метку. Вернулись домой, дед просит дня через три: я, мол, там монету выронил, прогуляйся-ка, отыщи… Отец долго не верил, что мне эти прыжки под силу, первое время подсматривал из окна. Ну, а когда убедился, так и сам подошёл: что я делаю не так? Рассказал ему, показал, позвал с собой – а у него не получается.

– Видно, моё место здесь. Кто-то должен за порядком следить, не всем прыгать.



Они остановились у входа в ангар, лейтенант с пульта ввёл код допуска. Толстая плита ушла по направляющим вверх, открыв место хранения привычной глазу тарелки. Под брюхом виднелась простенькая лесенка, ступени были усеяны мелкими шипами.

Шутки ради, гость заложил руки за голову и стал выискивать вмятины, царапины на корпусе. Видимо, красят по возвращении из рейса.

– Старушка, судя по внешним признакам. Сколько ей лет?

– Как моему телефону. Новых не допросишься: хватит вам и этой. Поднимайся на борт.

– Охранная система не прихлопнет?

– Отключил. Думаю, как тебя оформить. – Трушкин кивнул на второе кресло, сам сел и задействовал обзор списков допуска, кто имеет право на пребывание. – Будешь у нас представителем завода-изготовителя. Проверку систем мы проходили тридцать дней назад, но появились вопросы. Понятно? Я включаю систему, твоё имя Парт Изано, инженер-теоретик.

– Хорошо, побуду. – Новый инженер по-хозяйски оглядел свободные площади. – Мы точно пойдём на Землю?

– Не сомневайся. У тебя есть предложение?

– Здесь могли поместиться две или три бомбы прямого пучка.

Трушкин прихлопнул себя по лбу:

– Спасибо, что напомнил. – Развернулся к пультам, ввёл несколько команд. Система отрапортовала: «Дозагрузка осуществлена успешно».

– Можно ехать, – сам себя обнадёжил инженер, механически ощупывая подлокотники кресла. – Не ждали? Привыкайте.

– На подлёте могут запросить разрешение на осмотр.

– Соглашайся сразу, это снимет лишние подозрения.

– А знаешь… соглашусь. Патрули не будут усердствовать, пока в окрестностях тишина.

Парт Изано внимательно заглянул командиру в глаза.

– Но мы же с тобой не просто погулять вышли, так?

Трушкин не ответил. Он всё ещё находился под впечатлениями от картины, которую открыл ему этот человек. Иногда гнев толкает к необдуманным поступкам, иногда подскажет верное решение. В голове мелькали части сюжетов, как нарезка из новостей за год. Земляне не понимают, что за такие деньги они не обязаны работать. Но их умело заставили, иначе не проживешь. Они платят за воду, электричество, продукты и жильё, которые должны предоставляться даром, как побеждённой стороне, и тут же нашлись умники: за это можно брать деньги? Пусть платят. Пленные не обязаны работать. Их обязали гнуть спины, под музыку лозунгов и пятилеток; они не собирались воевать – обяжут, подберут врага.

– Ты в порядке?

Командир кивнул – смотри вперёд. Им наперерез шла точка со вспышками. Сеанс связи настолько предсказуем, что вывод напрашивается сам собой: мы смотрим одни и те же фильмы, где герои говорят именно эти фразы.

– Где вам удобно, там и остановлюсь.

– Эй, погоди, дослушай. Вы охотники за дикарями, те самые?

– Те самые. Выдалась ночка свободной, почему ни поохотиться?

– На старом месте?

– Место прикормленное, там почти всегда поднимаем двоих, реже – одного.

– Удачи вам! И слушайте эфир, – мало ли что. В трёх точках объявили эвакуацию населения, под шумок, можно хорошенько поживиться, полный салон загрузить.

– А вот за подсказку благодарим! – Трушкин не допустил фальши в голосе, вроде как искренне благодарил.



3



Под ногами показалась величественная стена плотины. Десятки генераторов подавали напряжение в сеть – для общей картинки. Есть плотина – мол, есть электричество, это школьная программа.

Однако, вереницы людей торопко покидали городки и сёла, расположенные ниже плотины.

– Слух вроде прошёл, что плотина вот-вот рухнет. – Лейтенант вытащил шептало из уха. – В местных новостях прошло предупреждение, чтобы успели уйти, без паники.

– Реки Сибири всегда славились мощью, пока их не укротили, волевым решением. Экосистема пошла в разнос, разрушительные силы накапливаются до определённой отметки. Если прорвёт – жертв никто не сочтёт, а цифры будут занижены.

– Это откуда информация?

– Из надёжных источников. Давай, над колонной пройдёмся.

Внизу мелькали грузовики, тысячи авто и тракторов, люди спасали имущество, на которое горбатили всю жизнь.

– Мальчишка, смотри! Он нас обнаружил. – Инженер выхватил из колонны ещё двоих. Остальные в упор не замечали корабль, так устроено у них зрение.

Трушкин изменился в лице.

– Впереди военные. Ну, хоть пришли на помощь.

– Это вряд ли. Они должны задержать колонну. Приказ.

– Их же самих смоет.

– Они очень хорошо впишутся в число погибших.

Трушкин приложил пальцы ко лбу, помассировал. В голове не укладывалось, что кто-то намеренно хочет больших жертв, отдал такой приказ.

Корабль развернулся в обратном направлении. Инженер уставился в набегающую стену плотины. Они прошли над ней, тотчас поступил запрос от местной охраны.

– Свои, какие ещё вопросы? У нас приказ – наблюдать, что и делаем. Каково состояние объекта?

«Тяжёлое. Угроза разрушения, есть первые трещины. Обещают привлечь к уголовной ответственности за предупреждение населения. Панику, дескать, сеем. Но мы же не слепые, вы понимаете».

– Так люди отошли на безопасное расстояние, уже не страшно. – Трушкин сверился с показаниями приборов. Добавил: – Правда, там появились военные и хотят людей развернуть обратно.

«Идиоты! А потом будут отрицать, что отдавали приказы, у нас так всегда».

– До связи!



В какой-то момент почудился треск, потом зачастил, пошёл раскатами. Началось землетрясение. Горы по берегам пошли ходуном, Трушкин с трудом подчинил камеру, её чуть заклинило в поворотном гнезде. На мониторе вновь показалась станция. Персонал уносил ноги, кто на авто, кто на своих двоих. А на левом берегу, у обрыва стояли военные и наблюдали. За их спинами стояли пятнистые вездеходы, левее – два оператора снимали аварию вживую, для отчёта.

– Знаешь, что потом скажут? «Жертв могло быть куда меньше, если бы…» У них на всё есть ответы.

Трушкин сделал разворот и стал уходить из поля видимости наземных служб.

– Передумал? – Инженер начал слегка волноваться.

– Взял отметку. Мы можем уйти из квадрата, останемся вне подозрений.

– Понял. Ну, тебе виднее.



Когда две ракеты покинули ячеи, корабль чуток тряхнуло. Члены экипажа переглянулись. В следующий раз их близко не подпустят, в том никто не сомневался. А сегодня свой шанс заявить о живых силах сопротивления они не упустили.

06.06.2023 г