Всё будет хорошо, мы все умрём! Глава 13

МЯСНЫЕ, ТАПОЧНЫЕ И РАСКРАСКИ

Мясные, тапочные и раскраски бывают разными по определению. То есть определить, кто мясная, кто тапочная, а кто раскраска, можно сугубо визуально. Тут даже напрягаться не надо. Мясные это пышущие здоровьем и колышущие формами (а вернее – бесформенностью) свиноматки, чем-то напоминающие женщин. Меня от них тошнит. Нет, я не антифеминист. Я прекрасно понимаю, что тут может быть множество причин, которые не являются благоприобретёнными, то бишь: наследственность на генном уровне, болезнь определённых органов, курирующих жизнедеятельность, и так далее, и тому подобное. И всё же... в основном от пережирания.

Смешно ведь: жир от пережирания. Но что-то смеяться не хочется. Но и плакать – тоже. Это в основном их выбор. Только я не понимаю, что потом терзаться, что тебя никто не любит, что мужчины не смотрят в твою сторону, и так далее, и тому подобное. На сайте знакомств такие обычно пишут, не указывая вес в килограммах, – «приятная полнота». Ей она, может быть, и приятна, но... А впрочем любители найдутся на всё – даже на таких полновесных дам. Не зря же говорят: кто любит блондинок, а кто – поросячий хвостик. Ищите – и обрящете!

Совсем другое дело – тапочные. Тут уже ни генная зависимость, ни какие-нибудь железы не при чём. Если и заболевание, то в лёгкой форме – небольшая нехватка серого вещества. Когда каблука нет совсем, ноги теряют 90 % своей привлекательности. Да и походка становится отнюдь не грациозной. А главное – это всё прекрасно видно, если просто заглянуть в зеркало. Но нет! Не дал бог ума, а мама женского взгляда не привила. И вот ходят такие обычно парами и тоже жалуются на мужчин. Ну что ты с них возьмёшь?

Но интереснее всего раскраски. Это особая каста. Они выше внимания или невнимания мужчин. Они набивают цветные татушки по всему телу и ищут себе подобных. И находят! У меня такое ощущение, что они сбиваются в стаи. Что у них свои интересы, свой круг знакомств, своё мироощущение. И нормальные люди туда не вписываются. Но если они оказываются вдруг в одиночку среди коллектива так называемых нормальных товарищей, например, устроившись на работу, то оказывается, что они в общем-то тоже вполне вменяемые существа, и относятся к ним в коллективе лояльно. И всё же мне они напоминают не людей, а раскраски для первоклашек.

Всё это приходило мне на ум, когда я сидел у компа и просматривал фотки вакантных «красавиц». Конечно, тапочных и раскрасок определить по фотографиям было сложно, а вот мясные были налицо. Я вернулся домой после посещения ОВД, потому что решил сегодня не бомбить. Хотя теперь я мог никого не бояться. В смысле – моих шакалов. Но не хотелось никуда. Хотелось отметить мой маленький праздник. Пусть и в одиночестве. Конечно, лучше бы с подругой, хоть какой-нибудь, но что-то мне в последнее время не везёт.

Я пошёл на кухню и сварганил себе немудрящую закуску: запёк в микроволновке несколько картошин прямо в кожуре, порезал солёного огурчика да откромсал шмат солёного сала. Сало, конечно, пойдёт под горчицу. А под солёный огурчик ясно что. Налил грамульку в свой сапожок. Эх, как в песне поётся: без глотка, товарищ, песню не заваришь, так давай по маленькой нальём! Какие песни заваривались ещё в общем-то недавно! Хоть и кромсали их всякие худсоветы, но откровенно попсового дерьма практически не было.

Я опрокинул сапожок и зажевал огурчиком, куснув и сальца. Хорошо пошло! Надо повторить. И сразу третью! Вот теперь можно и поговорить. С самим собой. Больше-то не с кем. Куда ж, куда ж вы удалились... Эх, что-то песенное сегодня настроение. А вот дуэтом спеть опять же не с кем. Если мой дружок останется ещё хоть сколько-нибудь времени без работы, то начнётся процесс его усыхания. А потом он и вовсе отвалится! А без конца, товарищ, бабу не завалишь... Так, давай по маленькой нальём.

Надо купить завтра сразу несколько бутылок водки, чтоб стояли в запасе. Стоп! А деньги-то в ментовке я опять забыл. Десять штук это не шутка! Придётся снова туда ехать. А как не хочется... Ну, может, новости какие узнаю. Так, надо сделать перерыв и пойти с кем-нибудь познакомиться при содействии компа. Вот они! Какие красавицы, какие скромницы! А подпусти – откусят тебе что-нибудь, не успеешь опомниться. Такие невинные скромницы, которые на деле скромны как скотницы. Ты думал их смутить? Ан нет! Смущаясь, сделают минет.

Что-то меня повело, похоже. При чём тут скотницы? И вообще – что я делаю? На хрен мне эти дешёвки? Я вернулся на кухню и налил сразу в гранёный стакан. Хлобыстнув, я постоял несколько минут, ощущая, как растекается по пищеводу жгучая жидкость. И с наслаждением закурил. Я теперь курю совсем немного. Стал курить только тогда, когда сильно этого захочу, а не по привычке сунуть сигарету в рот. А когда соскучишься по куреву, этот процесс доставляет двойное удовольствие! Нет, пойду-ка я спать, хватит на сегодня «удовольствий».

Я опять проснулся затемно, под утро. Во рту противный привкус. Надо бы зубы почистить. Лежал с открытыми глазами и смотрел в потолочную черноту. Даже телевизор было лень включить. Апатия какая-то напала. А ведь скоро наступит как раз время, когда можно удачно побомбить. С утра наш народ любит подъехать к метро на такси. У нас тут прямая дорога до станции метрополитена километра в полтора. Идти пешком 15 минут. Но у перекрёстка, где стихийно организовалась «стоянка» такси, всегда толпится очередь.

Работают тут три или четыре частника. Они, как и мои первые «наставники», выстраиваются друг за другом и чужих не пускают. Только мои меня спереди поджимали, а эти вежливо пристраиваются за вперёдприехавшим. Я не стал рисковать  и пристраиваться тоже, а, остановившись поодаль, подошёл и напрямую спросил, когда оказался временный разрыв между страждущими быстрее добраться до метро и двое бомбил вышли покурить рядышком: «Ребята, хочу с вами поработать. Как это можно сделать? Если нужно какой-то взнос заплатить, я готов».

Они ответили сразу: «Никак. Никаких взносов здесь не платят. Но и чужие нам не нужны. Так что, мужик, проезжай подобру-поздорову». Я внял их совету. Утренний «час пик» у них длится часа два-три, где-то с шести-семи до девяти. Но за эти два-три часа ребята наваривают по несколько тыщ. Я как-то прикинул. Они берут по четыре человека, с каждого по полтиннику. Это двести на ездку. До метро две-три минуты с учётом светофора. Там, высадив клиентов, сразу разворачиваются и назад, в хвост сажающему в это время новых пассажиров.

Короче, на ездку уходит 10-12 минут, с учётом, что бомбил трое или четверо. То есть 5-6 поездок в час. Или 1000-1200 рябчиков в тот же час. А за 2-3 часа? Хлебное место! Я каждый раз с завистью прохожу мимо, если мне приходится по какой-нибудь надобности раненько ехать на метро. Хорошо устроились! С утра наварились и весь день свободны. Они, наверное, ещё и на своих каких-нибудь работах вкалывают. Умеют же люди устраиваться! А я вот вечно без денег, да и без работы в последнее время.

Ладно, надо вставать, умыться-побриться да что-то вроде зарядки сделать. А то вялость такая в членах... Хотя мой-то член стал наоборот мне досаждать! Встанет поутру, а куда его девать? Хоть надувную бабу покупай! Но к ним, надувным, у меня тоже отвращение. Это кем же надо быть, чтобы в резиновую дырку свой конец засовывать? Не понимаю. А ведь уже почти месяц, как у меня ни одной случки не было, потому что ни одной сучке я не нужен. Что с ними случилось? Или всё-таки со мной? Что за полоса такая? Тьфу, вставать надо.

Я вспомнил своё старое правило: если тебе хреново, подмети пол. А лучше вымой. Да, пыль садится мгновенно. Только вот на днях полную уборку делал, а уже глядишь – по углам и плинтусам комки будто из грязной паутины собираются. Какие-то мелкие обрывки то бумаг, то ниток, то хрен знает чего. Я начал с уборки, потом побрился и принял душ. Вот теперь и позавтракать можно. Пожарил яичницу с колбасой, блюдо, которое я первым научился готовить. Сдобрил её солёным огурчиком. Нарезал хлеба. И принялся смаковать!

Под такую закусь бы бутылку, да во время матча пить нельзя. Эх, Владимир Семёныч! На всё-то у тебя есть своя строчечка. Да, пить нельзя, сейчас к ментам ехать надо. Я доел и вымыл посуду. Вот чего не люблю, так это грязную посуду оставлять в раковине. И каким бы ни был пьяным, всегда мою тарелки. Правда, до самой раковины руки не доходят. Вечно она у меня покрыта каким-то серым налётом. Но и сегодня не возьмусь. Съезжу заберу деньги, а потом гульну. Вот ни в какую неохота работать. Я собрался и вышел.

В отделении я уже примелькался и поднимался сразу на второй этаж. Купюры должны быть у Миши. Я приоткрыл его дверь и заглянул. Он был на месте. Его напарник тоже. Каждый смотрел в стол и что-то писал. Я вежливо кашлянул:
– Можно? Здравствуйте!
«Племяш» приподнял голову:
– Доброе утро! Вы чего-то хотели?
Смотри-ка, будто не узнаёт меня. Вот обиделся. Я вошёл:
– Миша, я хотел узнать, как мне можно деньги забрать? Десять тысяч. Они же у Вас?
Он кивнул и спросил:
– Вы заявление писали? – и сам ответил. – Писали! Теперь деньги являются вещественным доказательством. Их вернут Вам, когда закончится следствие и суд.
– А это долго?
– Да не один месяц может пройти.
– А раньше нельзя?
– Не положено.

Вот суки, подумал я, неизвестно в чей адрес: то ли следствия, то ли шакалов, то ли моей жизни вообще. И чего теперь делать? Гульнул называется. Я потоптался и, сказав:
– Извините, - вышел. Куда теперь? А пойду-ка я к Бежицкому.
Тот тоже оказался на месте. И тоже что-то писал. Когда ж они работают? В смысле – преступников ловят? Я постучал по приоткрытой створке:
– Извините, Евгений Николаевич, можно?
– А-а, да-да, Алексей, э-э, Витальич! Заходите.
Я вошёл и прикрыл дверь:
– Евгений Николаевич, я понимаю, что так нельзя, но, может, можно что-нибудь придумать?
– Что нельзя? Вы о чём?
Вот, чёрт! Он не в курсе, что ли? Я вздохнул:
– У меня при аресте вымогателей деньги забрали. Миша.
– Миша у Вас забрал? – удивился он.
– Нет, – заторопился я. – Он забрал у них и говорит, что это теперь вещественное доказательство. А у меня денег нет.
– Ах, вот как. Ну, в принципе он правду говорит, – он помолчал, а потом добавил. – Что, совсем нет денег?
– Совсем. И работу не могу найти.
– Ладно, – он поднял трубку. – Миша, верни Круторогову десять тысяч под мою ответственность.
Он послушал ответ Миши и сказал:
– Да, – потом ещё послушал и сказал:
– Нет, – и положил трубку. – Идите к нему, он Вам вернёт.
– Ой, спасибо, Евгений Николаевич! Вы мой спаситель.
– Не стоит благодарности, идите!

Больше просить меня было не надо. Я чуть ли не бегом отправился к «племяшу». И распахнул дверь без стука, со словами из анекдота про посетительницу дорогого бутика. Продавщица с ней вежливо поздоровалась, а женщина ей говорит, мол, только что вспомнила, что деньги дома забыла. Та сразу потеряла к ней интерес. И вдруг посетительница добавляет, что сейчас муж привезёт их. И тогда продавщица вновь «оживает» со словами:
– И снова здравствуйте! – может, «племяш» этого анекдота не знал? Мой перепев не произвёл на него никакого впечатления.

Миша по-прежнему хмуро и молча повернулся к сейфу, стоящему за спиной, открыл его и вынул мои деньги в моём же целлофановом пакете:
– Пересчитывать будете?
– Ой, что Вы, Миша! Я же доверяю.
Он протянул мне свёрток:
– Ну, тогда я Вас не задерживаю.
Я от радости, что деньги в моих руках, не подумав, даже съязвил:
– А хотелось бы задержать? – но тут до меня дошло, что ссориться с ментами в любом случае не надо, и я добавил. – Ой, извините, Миша, ляпнул не подумав. Всего Вам доброго! До свидания!

Всё-таки я в этот день гульнул. Купил хорошей водки, дорогой колбасы, твёрдого сыру, свежих овощей и всё это красочно расположил на столе. Нарезав, естественно. Эх, жаль, что никакой подруги со мной нет! Задушевное застолье бы получилось. Бывало, мы с Линой хорошо сидели. Где она сейчас? Меня так накрыло, когда у нас с ней завертелось, что я даже подумывал о разводе с женой, с которой к тому времени у нас уже были рутинные семейные отношения. Если б не сын маленький, то...

Я ей, Лине в смысле, даже верность хранил. С женой перестал спать! Стелил себе на диване, говоря, что кровать слишком мягкая, а у меня спина болит. Не знаю, поверила Наташка или нет, но промолчала. Смешно сейчас вспомнить. В моём нынешнем-то состоянии если верность сохранять – импотентом можно стать… И что делать? Может, богу помолиться? Эх, очень много нас у бога… Потому и жизнь убога. Надо было мне, наверное, стихи писать. Глядишь, выбился бы в знаменитые поэты. Хотя поэт невыгодная профессия, в смысле неденежная. Если только ты не востребованный поэт-песенник...

Под эти мысли уговорил я полбутылки, а когда захмелел, решил, чтоб не портить своего лирического настроя, на сайт знакомств сегодня не заглядывать, а сразу пошёл спать. Пора с утра за работу приниматься. В смысле бомбить. Не буду ждать вечера. Поутру народ тоже торопится. С этими мыслями я и заснул. Но проснулся совсем с другими. Голова болела невыносимо. Знал же, что нельзя мне пить больше ста пятидесяти грамм. Набрался как скотина! Отпаивал себя всеми известными мне способами.

Но решил не похмеляться, а то опять день коту под хвост. Я выпил горячего, крепко заваренного и сладкого чаю, нашёл в холодильнике бутылку кефира, что стояла с прошлой недели. Молочное тоже помогает. Эх, жаль никакого первого нет. Горячий супчик сейчас был бы в самый раз! А твёрдая пища в глотку не лезла. Вспомнил, что в глубине холодильника стоит банка с огуречным рассолом. Огурцы-то кончились, а я как знал, банку с остатками рассола подальше задвинул, а не вылил в унитаз.

А не пронесёт меня пить рассол после кефира? Минут двадцать уже прошло. Попробую. Вроде принял организм. Я прилёг. И уснул. В общем очухался я только к обеду. И всем смертям назло решил ехать бомбить. И тут же подцепил молоденькую девушку до Курского вокзала. Симпатичная, но я не произносил ни слова. Не до того было. Мутило ещё слегка. Да ещё как назло не доезжая метров двести-триста до вокзала движок вдруг на светофоре заглох.

Я вышел, подёргал проводки, попытался завестись, но чуда не случилось. Я открыл дверцу со стороны девушки:
– Вы извините, что-то с двигателем, не смогу Вас довезти. Но тут пешком рядом.
Она протянула мне двести рублей. Я сказал:
– Вы мне ничего не должны, я же Вас не довёз.
Она положила деньги на сиденье:
– Да мы же практически приехали. Спасибо Вам!

Я глядел на удаляющуюся ладненькую фигурку и думал, сколько же всё-таки на свете хороших человечков. Мы всё плачемся, как много нам плохих людей жизнь подсунула, а хороших не замечаем. Я вот как-то раскинул: если бы вокруг были только бандиты и мошенники, ты бы до метро не успел дойти, как тебя ограбили бы или облапошили. А ты вон сколько лет до метро, чтоб на работу ехать, ходил, пока бомбить не пришлось. Кстати, что же с машиной делать?

Я опять стал дёргать проводки, крутить туда-сюда трамблёр и производить всякие другие магические манипуляции. Увы, ничего не помогало. Я встал перед раскрытым капотом. Мимо проходила интересная парочка. Парень весь в кожаном байкерском прикиде, с банданой на голове, с банкой пива в руке, и девчонка ему подстать – тоже в чёрной коже, но с ярко-красным газовым шарфиком на шее. Парень остановился:
– Что, не заводится?
– Да вот не могу понять, в чём причина.

Он подошел, поставил банку на крышу моей колымаги и склонился над моторным отсеком. Что-то там поковырял и сказал:
– Попробуй.
Я сел, сунул ключ и включил зажигание. И движок заработал! Всё-таки чудеса случаются. Я взял с заднего сиденья двести рублей, оставленные девушкой, и протянул парню:
– Извини, больше с собой нету.
Он легко рассмеялся:
– Да брось! Оставь себе.
Ну, везёт мне сегодня на хороших людей:
– Спасибо тебе огромное!
– Да ладно. Бывай!

Они уходили, а я опять смотрел вслед. Наверное, из-за девушки не взял, подумал я. Покрасоваться хотел. Мол, вот я какой рукастый и бескорыстный. Чёрт, что ж меня всё тянет людей грязью-то обливать? Ведь не был я таким ещё недавно. Нет, всё же людей хороших всегда больше. Иначе жизнь бы не могла развиваться, а время застыло, как оно застывает для тебя в тюремной камере. Там только звериные инстинкты работают. Я это, правда, чисто теоретически говорю. Сидеть, слава богу, не пришлось.

А вот насчёт хороших людей... Мне вспомнилось, как летом я ехал на дачу к Гусеву и по дороге у меня опять же заглох движок. Я с трудом выкатил свою колымагу с проезжей части на обочину и стал ковыряться в моторном отсеке. Рядом тормознул фургончик, и из него вышел молодой парень. Чем-то он мне напомнил Мишу Кайзера. Такой же улыбчивый. Такая же ситуация. А главное – звать его тоже Мишей! Только он из Павловского Посада. Это потом в разговоре выяснилось. Я его на всю жизнь запомнил. И вот почему – он оказался просто Кулибиным, самородком каким-то!

Он посмотрел, понажимал на что-то и сказал, что у меня не идёт из бака горючее. Разбираться с этим в мастерской придётся. А пока... «У тебя бензин есть?» – спросил он. Я кивнул, я его всегда возил в канистре про запас. «А пластиковая банка или бутылка найдётся?» – продолжил он. У меня валялась в багажнике здоровая банка из-под воды рядом с канистрой. В дороге всегда такая пригодится. Миша обрезал у банки дно и, перевернув, приспособил между движком и всякими проводами и шлангами.

В горловину он сунул шланг, ведущий к бензонасосу, и накрепко примотал его изолентой. Потом сказал: «Наливай!», – кивнув на канистру. Я налил. Миша подкачал горючее рычажком на насосе и выпрямился. «Пробуй», – он стоял рядом. Я повернул ключ зажигания – и машина завелась! От денег Миша тоже отказался. Вот какие люди есть у нас в России! Да разве такой народ кто-нибудь сможет победить? Я потом с этой банкой вместо бака не только до гусевской дачи доехал, но и вернулся в Москву.

А сейчас я возвращался в своё Перово всё с теми же двумястами рублями, что не пожалела мне девушка. Какие же они всё-таки разные, эти девушки, женщины, бабушки! Я вообще-то к женщинам хорошо отношусь. Я их жалею. Как только подумаешь, что всем им рожать приходится, сразу становится их жалко. Это ж какие мучения! Да сначала надо вынашивать девять месяцев. Тошнит, то нельзя, это нельзя. А с младенцем сколько хлопот! Вот младенческого крика я не переношу. Хотя и женских слёз – тоже. Сразу размажутся ресницы...

А сколько им надо на одну эту косметику! Да и вообще женщинам всего больше надо – всякое там бельё, сапоги, причёски, маникюры-педикюры. А платят им, как правило, меньше. Хотя нередко сейчас многие бабы побольше мужиков зарабатывают. Накупят себе всяких гаджетов (слово-то какое – гад же ты!) и навороченных мобильников, айпадов, айфонов, и ходят, уткнувшись весь день в экранчики. И вдруг начинают пальчиками тыкать, тыкать! Я таких называю тычинками.

(Продолжение следует)

Купить книгу можно, зайдя на сайт писателя Сергея Амана: www.sergaman.ru