Мой дядя

                Мой дядя               

                В глуши мой дядя проживал (*),
                И был не самых честных правил:
                Он зайцев из ружья стрелял,
                А на волков капканы ставил.
 
                Брал норок он и водных крыс (**)
                Еще гусей стрелял немножко,
                Любил охотиться на лис
                При помощи дворовой кошки, (***)

                На перекатах, иль на яме,
                Иных не ведал он затей:
                Имея  множество сетей,
                Он рыбу добывал сетями.

                Он славно жил и не тужил,
                И жизнь его была как пряник:
                Он был один во всей глуши
                Монтер, фотограф и механик,

                Алхимик с опытом немалым:
                Без всяких затруднений он
                Мог сделать из чего попало
                Кристально чистый самогон.
               
                Провел он годы золотые
                В деревне у большой реки,
                Где мирно жили русаки
                И внуки грозного Батыя.

   

(*) здесь описываются события, в основном, полувековой давности,
кроме случая с осетром, который произошел лет десять назад.
(**) то есть, ондатр.
(***) существует совершенно безотказный способ охотиться на лисиц
при помощи кошки, который, однако, из любви к кошкам и лисам,
я описывать не буду (кошка остается живой, а лиса – нет).


                * * *
                Вспять время: отроком я стал,
                Уже вполне разумным вроде,
                И каждый год на пароходе
                К нему на лето приплывал.

                В глуши я много смог понять,
                Ума достаточно прибавить:
                Я научился влет стрелять,
                Грести, нырять и сети ставить,

                Легко мешать с ночами дни,
                Не лезть в чужие разговоры,
                Нахально прятаться в тени
                Под бакеном от рыбнадзора,

                Крутиться в лодке по затону,
                Держа в руках одно весло,
                Еще я понял, что законы
                Порой придуманы во зло.


                * * *
                В один прекрасный год река,
                Набрав весною буйной силы,
                Ничейный остров породила (*),
                Отрезав от материка.

                Для данного клочка земли
                Закона не было преграды,
                И дядя с другом развели
                На острове баранов стадо.

                А где бараны – там шашлык!
.                Не ведая к баранам жалость,
                Гостей сзывали на пикник  –
                Они, не мешкая, съезжались.
               
                На диком пляже вдоль реки
                Барана в жертву приносили,
                Плясали, пели, водку пили,
                И дружно ели шашлыки.

(*) реальный случай, что остров ничей, никто долго не замечал.

                * * *
                Порой шашлык надоедал:
                Все может надоесть на свете,
                Тогда, оставивши мангал,
                Бросал мой дядя в реку сети.

                Из рыбы, час назад живой,
                Уху варили  – что за чудо!
                Я там бывал, и не забуду
                Небесный вкус ухи тройной.

                Не сразу – это было странно,
                Но все же собралась гроза:
                Да чья земля? Да чьи бараны?
                Кто мясо возит на базар? (*)         

                Держать их стало не резон,
                Пикник тянулся две недели:
                Когда приехал ревизор,
                Баранов всех уже доели.

(*) в былую эпоху такие вещи не особо приветствовались.

                * * *
                Там век бы жил, наверняка,
                Но все сломала злая сила:
                Была запружена река,
                Вода к деревне подступила.
 
                Родных лишился дядя стен (*).
                Куда ему? Неужто в бездну?
                Мой брат, вернее, мой кузен,
                Помог со сбором и отъездом.

                Не сдерживал мой дядя слез,
                Точнее – он рыдал без меры,
                Когда в губернский город вез
                Мой брат седого браконьера.

      (*) Ему еще повезло, тогда было мирное время.


                * * *
                Предпочитая сектор частный,
                Он приобрел просторный дом,
                Отличный сад при доме том,      
                Но оставался он несчастным.
               
                Обузой не желал он стать
                Ни детям, ни жене, ни внукам:
                Он резво грядки стал копать,
                И торговать на рынке луком.
   
                Но с лука заработок мал,
                Ни холодно с него, ни жарко.
                Он из  сарая сеть достал
                И старую свою байдарку (*).

(*) он, все-таки, кое-что из своего арсенала перевез на новое место.

                * * *
                Уж после, хохоча до слез,
                Мы с братом верно угадали,
                Когда сей случай поминали:
                Без черта тут не обошлось.

                Куда нам, людям, до чертей!
                Полно у них уловок разных,
                Им ведом миллион затей,
                Горазды черти на соблазны:
    
                Стакан, иль карты сунут в нос,
                Иль подведут к тебе молодку...
                К реке черт дядюшку понес,
                Помог снести на берег лодку
         
                С обрыва страшной высоты.
                Уселся дед, рванулся в дали,
                Свобода! Но, увы! Менты
                Его,  похоже,  поджидали.

                Их катер рядом проплывал,
                Буровя воду пенным следом,
                И черт им в злобе нашептал
                Про сеть, байдарку, и про деда.

                * * * 
                Пришел к нему расплаты час!
                Мой дядя не был дипломатом:
                Он сетью в воздухе потряс,
                И обложил начальство матом.
   
                Он поминать ядрену мать
                Мог безнаказанно и просто:
                Что хошь, ты волен заорать
                Когда тебе под девяносто...
 
                И так вас, этак, и растак,
                Мы, мол, и не таких видали!
                Менты, хватаясь за бока,
                Над старым дедом хохотали.

                Не мог насмешки он стерпеть,
                И тут же, изогнувши спину,
                Забросил в воду свою сеть  –
                И осетра мгновенно вынул...

                В полпуда, врать я не люблю!
                И дядя, сотворивши чудо,
                Изрек: Запретов не терплю!
                Ловил, ловлю, и дальше буду!

                Властей по матери послав,
                И осетра поймав так смело,
                Он пред Законом стал неправ,
                И завели на дядю дело...  (*)

                Родня, волнуясь, суд ждала,
                Молилась о любимом дяде:
                А вдруг за дядины дела
                Его возьмут, да и посадят?

                Напрасно волновались мы,
                УК явил нежданно милость:
                Был дядя старым для тюрьмы,
                И дело штрафом завершилось.

                Платить он что-то не спешил,
                Тогда мой брат, покоя ради,
                Сам деньги отнести решил.
                – Ну и дурак! – смеялся дядя.

(*) дело завели сразу по двум статьям: браконьерство и оскорбление
должностных лиц при исполнения ими служебных обязанностей.

                *  *  *
                Мой дядя  (время как бежит!)
                Который год в гостях у Бога.
                Он там, само собой, грешит,
                Но полегоньку. Понемногу.

                Что он в Раю, сомнений нет,
                Ну, а у нас делишки плохи.
                Под старость ясно стало мне:
                Он прибыл к нам из той эпохи

                Блаженных первобытных дней,
                Когда просты были порядки,
                Все было чище, и светлей,
                И было воздуха в достатке.

                Мир стал и хуже, и старей:
                Мы и поверить не могли бы
                В лес, полный доверху зверей,
                В реку – бурлящую от рыбы.


                * * *
                Как глупо жизни мы вершим,
                И я, и ты, и тыщи многих,
                Карьер желая и вершин,
                Недостижимых и убогих...

                Как некрасиво мы грешим!
                Чего мы копошимся ради?
                Куда бежим? Куда спешим?
                Я поздно понял: жизнь у дяди               

                Была грешна, но все ж легка.
                И мне такую бы! Ах, мне бы!
                Бегут овечки-облака,
                И дядя гонит их по небу...