Мемуары Арамиса Часть 81

Глава 81

По случаю рождения Дофина Король подарил Месье шесть тысяч экю. Эти деньги должны были скрасить его разочарование в связи с потерей официального звания Дофина, то есть первого претендента на трон Франции в случае смерти Короля. Теперь между ним и троном стоял этот ребёнок. Ещё оставалась у него слабая надежда на случай, если этот ребёнок не выживет, либо быть регентом при малолетнем Короле, что, разумеется, не столь сладостно. Ришельё очень жалел, что не мог посмотреть на лицо Гастона, когда он узнал о рождении Дофина, он не получил удовольствия наблюдать его кислую физиономию. Королевского сына окрестили Людовиком Богоданным, его крестником стал сам Папа Римский.

Ещё до рождения Дофина, 27 марта 1638 года, Король неожиданно возвысил восемнадцатилетнего капитана гвардейцев, назначив его главным гардеробмейстером. Этого юношу, сына маршала д’Эффиа, рекомендовал ему Ришельё в качестве человека, имеющего безупречный вкус в вопросах моды. Разумеется, кардинал был прекрасно осведомлён о том, что Королю больше нравятся красивые юноши, нежели девушки, к которым он питал лишь робкое благоговение, да и то далеко не ко всяким и подобные чувства у него были крайне недолговечными. Кардинал в своё время содействовал карьере отца этого юноши, и поэтому рассчитывал, что этот молодой человек будет вдвойне благодарен своему благодетелю, так что в качестве протеже Ришельё он мог бы содействовать укреплению влияния его на Короля. Кардинала начало раздражать, что молодые девицы с неконтролируемыми капризами и политическими пристрастиями могут в одночасье разрушить все его усилия по укреплению государства.
Этого молодого человека звали де Сен-Мар. Между прочим, он приходился нашему Шарлю д’Артаньяну дальним родственником по линии его матери Монтескью. В моих воспоминаниях я буду также упоминать другого человека по имени Сен-Мар, коменданта крепости Пиньероль, а затем Бастилии при Людовике XIV. Тот Сен-Мар, о котором я пишу сейчас, это Анри Куаффье де Рюзе, тогда как комендант крепости был Бенинь Доверн де Сен-Мар. Они даже не состояли в родстве.
Разумеется, до того, как Ришельё рекомендовал этого Анри Куаффье де Рюзе де Сен-Мара, сына маршал д’Эффиа, Королю, тот всячески выражал свою признательность за будущее благодеяние и согласился регулярно сообщать кардиналу все сведения обо всех разговорах с Королём. И, разумеется, Сен-Мар забыл свои обещания, как только почувствовал, что его влияние на Короля стало даже более сильным, чем влияние Ришельё. Это для кардинала было тем более невыносимо, что он свою власть строил десятилетиями и основывал на величайшем умственном напряжении, на полученным им всесторонним образовании, на отличной памяти и на кропотливой работе, как и на поистине макиавеллиевской изворотливости, необходимой для того, чтобы избежать многочисленных ловушек на пути к успеху. Анри де Сен-Мар же получил всё всего лишь за свою внешность и молодость, за то, что был приятен Королю.  Действительно, когда тобой восхищается Король, тобой восхищается весь Париж, и не важно, что это происходит всего лишь за твою внешность. В таком случае легко быть всем приятным и со всеми обходительным, поскольку никто не станет портить отношения с королевским фаворитом. Но даже это оказалось для него сложным. Он очень быстро вообразил, что все блага, которые на него сыпались как из рога изобилия, не только им, действительно, заслужены, но также и решил, что их для него слишком мало.
Король обожал Сен-Мара так, как не любил никого и никогда, ни до него, не после. Он был буквально влюблён в него, он унижался перед ним, добиваясь от него благосклонности, для того лишь чтобы поднять ему настроение он осыпал фаворита деньгами, должностями и всевозможными дарами, несмотря на то, что финансовое положение страны, измученной многочисленными войнами, было катастрофическим. 
Сначала де Сен-Мар считал себя находкой, подарком для Короля, затем он стал считать себя находкой для всего Парижа, всей Франции, затем, разумеется, он стал считать, что вся Франция существует только лишь для его удовольствия. Между прочим, он был точно таким же наглецом, неженкой и себялюбцем, как Бекингем, и достиг всего точно таким же путём, иными словами Сен-Мар был французским Бекингемом при Людовике XIII, каковым был сам Бекингем при Якове I и при Карле I.
Итак, осознав своё влияние на Короля, Сен-Мар стал капризничать ещё больше, Король шёл на одну уступку за другой, Сен-Мар, наконец, решил полностью покончить с зависимостью от кардинала, поскольку эта зависимость уже стала его тяготить. Он решил стать не только близким другом Королю и его фаворитом, но также и родственником правящей семью, войти в династию европейских монархов.
Тем временем Король стал охладевать к госпоже де Отфор, чему Ришельё также способствовал, поскольку она, как он увидел, приняла сторону Королевы и постепенно стала всё хуже выполнять обязанности его осведомительницы. Ришельё, уверенный, что новый фаворит заменит ему госпожу де Отфор и будет его информировать не только о делах Королевы, но и о делах Короля, что значительно важней, сам содействовал отставке госпожи де Отфор. Надо также учесть, что Король никогда не делил свои привязанности между многими, так что воспылав неуёмной привязанностью к де Сен-Мару, он почти тотчас охладел к госпоже де Отфор. Ришельё добил её, отказав ей в просьбе назначить её бабку воспитательницей ещё не родившегося тогда Дофина, предложив на это место госпожу де Лансак, полностью преданную ему осведомительницу. Король знал, что Королева установила дружеские отношения с госпожой де Отфор, и чрезвычайно не любит госпожу де Лансак, поэтому он с радостью согласился на такое решение. Всё, что досаждало Королеве, нравилось Королю, и время, когда она ждала появления Дофина, не было исключением. Королева не была вольна выбирать нянек и воспитательниц своим детям. Их назначал кардинал по принципу личной преданности, поэтому среди них попадались и невнимательные, одна из которых чуть не сделала дофина хромым, неаккуратно перепелёнывая его, другая чуть не заразила чесоткой. Кардинал забрал у Королевы последних преданных ей людей, таких, как госпожу де Сенсе, приставил к ней супругов де Брассак, также своих ставленников. Всё это было обставлено так, как будто было сделано по решению Короля.
Нежная дружба Короля с де Сен-Маром ещё больше отдаляла его от Королевы. Сен-Мар в свои девятнадцать лет уже стал главным шталмейстером, тогда как предыдущие фавориты, Баррада и Сен-Симон, достигли лишь должности первого шталмейстера. Главного шталмейстера по традиции называли «Господином Главным», что указывало на чрезвычайную важность этой должности. Для покупки этой должности у занимавшей её до этого де Бельгарда Людовик XIII израсходовал из казны четыреста тысяч экю, которых так не хватало на военные расходы. Также Король вручал Сен-Мару без каких-либо особых оснований время от времени весьма значительные суммы, от шести до восемнадцати тысяч франков, просто чтобы поднять ему настроение. Суперинтендант финансов Клод де Бульон приходил в ужас от распоряжений на выдачу этих сумм, но платить приходилось. Тем более, что отец Сен-Мара, Антуан Куаффье де Рюзе, маркиз д’Эффиа сам занимал должность суперинтенданта финансов вплоть до 1631 года, когда, получив звание маршала Франции, был послан главнокомандующим в Эльзас, где во время похода на Трир заболел и на следующий год умер. Так что де Бульону было трудно отказать сыну своего предшественника, но совершенно невозможно было отказать Королю, который в отношении денег на подарки Сен-Мару был непреклонен и никак не соглашался на экономию. Если бы он был хотя бы вчетверо менее так щедр в отношении своей супруги, Королевы Франции! Король терпел капризы этого избалованного им же самим юноши, который берёт деньги, принимает должности и не чувствует себя ничем обязанным, принимает всё это как должное. По ночам, воспользовавшись тем, что Король спит, Сен-Мар мчался в Париж, где предавался удовольствиям, участвуя в кутежах с друзьями и заключая в страстные объятия Марион Делорм, которую шутники уже стали прозывать за глаза Госпожой Главной. В этой ситуации Господин Главный откровенно скучал на развлечениях, которые для него устраивал Король, его клонило ко сну, ему стала скучна охота – любимое развлечение Людовика XIII. Он засыпал среди бела дня как раз в то время, когда Король желал его видеть и заявлял, что нуждается в нём. Не зная о ночных приключениях фаворита, Король упрекал его в лени. Король был настолько обижен, что жаловался на него в письмах к кардиналу, как желал это таким тоном, как жаловался бы малый ребёнок матери на друга или брата, который его обижает, и почти в таких же словах.
Король был настолько огорчён вспышками меланхолии и капризов де Сен-Мара, что под рождество 1639 года даже решился вновь положить подушку рядом с Королевой, поскольку Людовику XIII, этому взрослому ребёнку, постоянно требовалось сочувствие и хоть какое-то утешение, а заводить новую фаворитку он не решался, поскольку всё ещё был привязан к этому капризному фавориту. Впрочем, и в этом случае Король, можно сказать, внял совету капризного фаворита, который в надежде отделаться от Короля, сам посоветовал ему посетить Королеву на рождество. От этой кратковременной встречи 21 сентября 1639 года родился Филипп, следующий сын Короля, рождение которого отняло все надежды у Гастона Орлеанского когда-нибудь занять французский трон. Ришельё, разумеется, ликовал.
Наличие двух официальных наследников престола позволили Королю и Королеве расслабиться и более не беспокоиться о династических интересах, что слегка сняло напряжённость между ними. Королева сосредоточила свои помыслы на Филиппе, с которым ей было легче общаться, чем со старшим сыном, поскольку о его воспитании кардинал и его ставленники проявляли свою навязчивую заботу в чуть меньшей степени.
Королева не ревновала Короля к Сен-Мару, и, кроме того, она была благодарна ему за то, что Король сподобился посодействовать рождению Филиппа. Сен-Мару иногда удавалось улучшить настроение Короля, за что Королева также была ему благодарна. Постепенно она стала относиться к нему как к обычному члену семьи, установила с ним дружеские отношения на почве ненависти к кардиналу. Правда, надо сказать, что после рождения Дофина ненависть Королевы к кардиналу заметно поугасла, но на смену пришёл страх, который породил новую форму ненависти – ненависть от трусости. Королева понимала, что кардинал держал в руках её тайну, и даже две тайны. Первая могла бы опорочить её перед Королём, вторая – перед всей Францией, хотя эта вторая тайны была не её виной, а её бедой. Анна Австрийская не могла простить кардиналу отторжение брата Людовика, которого назвали Луи-Филиппом. Поэтому ненависть к Ришельё вернулась к ней с новой силой.
Поэтому, когда Сен-Мар небрежно обронил фразу, что его страшно утомляет кардинал, и он был бы рад, если бы его отправили в отставку, Королева задумалась, после чего поделилась этой новостью с герцогиней де Шеврёз. Мария тут же составила и предложила Королеве новый план.   


(Продолжение следует)