Пепел

ВНИМАНИЕ! Все авторские права на пьесу защищены законами России, международным законодательством, и принадлежат автору. Запрещается ее издание и переиздание, размножение, публичное исполнение, помещение спектаклей по ней в интернет, экранизация, перевод на иностранные языки, внесение изменений в текст пьесы при постановке (в том числе изменение названия)  без письменного разрешения автора.

Лонг-лист 37-го Международного конкурса современной драматургии «Время драмы, 2023, лето» в номинации «Пьеса».

Финалист конкурса «Герой» — лето, 2023, Творческая среда "МоноЛит", номинация:
историческая пьеса малого формата


Пьеса основана на реальных письмах и дневниковых записях.

Действующие лица:
Гюнтер, обер-лейтенант вермахта
Минни, его жена
                Действие первое    
                Сцена 1

С одной стороны сцены Гюнтер, с другой – Минни

ГЮНТЕР (пишет письмо). 22 июня 1941 год. Дорогая моя Минни, моё сокровище! Пишу тебе ночью перед решающими событиями. Грядет великий день! Большего сказать не могу, но когда получишь письмо, ты уже будешь знать, что произошло. Мы полны решимости и уверены в нашей победе. У фюрера всё под контролем, он многократно дал нам возможность убедиться  в его гениальности.  Сижу рядом с казармой. Надо мной шатром раскинулось темное небо, усыпанное яркими звездами. Я смотрю на них и думаю, что там, далеко, сейчас моя милая Минни сладко спит, а рядом – наша очаровательная малышка Элиз. Она уже лопочет первые слова. Как жаль, что я этого не вижу, но сейчас я обязан выполнить свой долг перед рейхом. Германия превыше всего! Помни об этом, моё сокровище, и гордись своим мужем.

МИННИ. 1 июля 1941 год. Мой дорогой Гюнтер! Ты не поверишь, но 22-го июня рано утром наша крошка проснулась, и я никак не могла ее успокоить. Включила радио  и услышала рейхсфюрера  Геббельса, читающего  заявление нашего вождя о начале войны с Советами. Моё сердце наполнилось гордостью от того, что ты, мой муж, сейчас  на передовом рубеже борьбы за великую Германию! И я так счастлива, мой любимый муж: наконец, мы будем есть настоящее мясо, а не эрзац - дрянь, когда вместо мяса - перетертый рис в виде ноги ягненка. Мы, раса арийцев, раса господ, заслуживаем этого! Ты  - мой бесстрашный воин, которого я люблю всем сердцем!  Все мои мысли с тобой! Когда я читаю сводки с театра боевых действий, меня пробирает дрожь. Боже, это так величественно! Вы так храбры! Я пишу эти строки, а малышка Элиз улыбается. Пусть тебя оберегает Бог и моя любовь к тебе.

ГЮНТЕР. 15 июля 1941 год. Моя милая Минни! Мы уверенно продвигаемся вперед. Россия - огромная страна. Её бескрайние поля ужасают. Пространство поглощает, давит своей мощью, чувствуешь себя пылинкой на поверхности земли. Но сила немецкого духа столь велика, что после минутной слабости наша железная воля воспламеняется решимостью и верой в скорую победу. Нашу армию ничто не сможет остановить. Мы, немцы, не боимся никого, кроме Бога!  Недавно я перечитал слова нашего вождя Адольфа Гитлера. Они настолько верны, что хочу тебе их напомнить: «Приняв решение раздобыть новые земли в Европе, мы могли получить их в общем и целом только за счет России. В этом случае мы должны были, препоясавши чресла, двинуться по той же дороге, по которой некогда шли рыцари наших орденов. Немецкий меч должен был бы завоевать землю немецкому плугу и тем обеспечить хлеб насущный немецкой нации". И мы возьмем себе эти земли, моя крошка! Несомненно, мы, представители великой арийской расы,  должны установить диктатуру над низшими существами -  и в первую очередь над русскими. Я каждый день убеждаюсь в словах нашего фюрера о том, что Россия – это колосс на глиняных ногах. Враг отступает, в первые дни боёв русские даже не успевали отойти, мы просто стирали их с лица земли. Полагаю, что кампания на Восточном фронте займет несколько месяцев. Самые большие пессимисты дают ей год. Трудно назвать точные сроки, но уверен, до холодов я буду дома.

МИННИ. 20 июля 1941 год. Любимый мой, как я была рада получить твое письмо! Мы с тётей Ирмой в кинотеатре  смотрели выпуск еженедельной хроники «Дойче вохеншау». Германия правильно сделала, что напала на Россию. Нам показали колоны пленных русских. Господи, насколько они ужасны, делается тошно от этих морд. Это позор, что такой отвратительный сброд живет на нашей земле. И как прекрасны были вы, наши мальчики, марширующие по пыльным дорогам.  Ах, милый, я думаю о тебе, о твоем участии в сражении. Просто не верится, что вы совершаете чудеса невероятной храбрости. Ваши успехи огромны. Я так горжусь, что ты, мой Гюнтер, участвуешь в этом великом деле, выполняешь величайшую миссию арийцев!  Уверена, скоро вы справитесь с русскими. Элиз немного простыла. Врач сказал, что через несколько дней она будет совершенно здорова. Благодарю нашего фюрера за то, что семьям военнослужащих оказывается бесплатная медицинская помощь. Моя любовь с тобой, мой отважный воин.

ГЮНТЕР. 16 августа 1941 год. Моя крошка, я надеюсь, что малышка Элиз уже поправилась. Высылаю вам посылку. В ней чулки тебе, шелковое платье и ботиночки на кожаной подошве. Для Элиз – игрушки. Голубая шерстяная кофточка тоже для нашей куколки. На кофточке пятна крови, но надеюсь, что ты сможешь их вывести. В полевых условиях мне трудно заниматься стиркой. Для тети Ирмы высылаю сапожки, как она просила. На кожаной подошве не нашел, ее сапожки на резине. В одной из деревень была пасека. Более вкусного мёда я не пробовал никогда. Вам тоже высылаю мёд. Удалось ещё добыть сало. Его я положил в вощеную бумагу, чтобы не испачкать вещи. Я всё больше убеждаюсь в словах нашего вождя Адольфа Гитлера о том, что «естественные инстинкты повелевают всем живым существам не только завоевывать своих врагов, но и уничтожать их. В прежние дни прерогативой победителя было уничтожать целые племена, целые народы». И мы это сделаем! Мы уничтожим славян! Мои нежнейшие поцелуи тебе и нашей малышке.

МИННИ. 1 сентября 1941 год. Любимый мой, спасибо за посылку. Я очень обрадовалась, когда ее получила. Все вещи точно в размер. Тетя Ирма благодарит тебя. Честно признаюсь, что сало и мёд я съела за один присест! Невероятно вкусно! Элиз очень полюбила новые игрушки. Особенно ей по душе медвежонок, она даже спать с ним ложится. Не волнуйся, кофточку я отстирала. Если будут еще вещи, испачканные кровью – присылай, я отмою. Наша малышка становится всё прелестнее. Она – настоящая арийка: голубые глаза и белые волосики. Когда мы гуляем, пожилые фрау осыпают нас комплиментами, а в парке юная фройляйн подарила Элиз чудную фигурку нашего фюрера с поднимающейся правой рукой. Было так приятно! Теперь наша Элиз научилась говорить: «Хайль Гитлер!». У нее это звучит необычайно мило. Мой дорогой Гюнтер, я понимаю, как тебе трудно находиться среди этих омерзительных отбросов рода людского. Они понимают, что ты им говоришь, или они совсем как животные? Обнимаю тебя и скучаю, мой любимый муженёк.

ГЮНТЕР. 30 сентября 1941 год. Здравствуй, моя куколка! Наша военная кампания развивается успешно, несмотря на сопротивление русских. Ты права, это не люди, а животные. У них полностью отсутствует разум. Во время атаки мы наткнулись на русский танк, мы тут же его щелкнули прямо из 37-миллиметровки. Через некоторое время  из люка башни высунулся по пояс русский и открыл по нам стрельбу из пистолета. Вскоре выяснилось, что он был без ног, их ему оторвало, когда танк был подбит. И, невзирая на это, он палил по нам из пистолета! Так ведет себя только дикий загнанный зверь. С местным населением приходиться общаться, наводить порядок, иначе они разбежались бы, как тараканы. Нам перед наступлением на Советы выдали разговорники русского языка. Я его изучаю и уже очень неплохо говорю. Население смотрит на нас с ненавистью. Многие мужчины ушли в лес. Они их называют партизанами, но это самые настоящие бандиты. Они поджигают наши конюшни, взрывают машины и железную дорогу. Местные им помогают. Чтобы унять пыл бандитов, мы сожгли деревню. Согнали всех жителей в большую избу, облили керосином и подожгли. Моя милая крошка, ты представить не можешь, насколько зрелище было завораживающим! Какой восторг оно вызвало у нас! Женщины выбрасывали из окон своих детей, но мы тут же их расстреливали. Русские свиньи визжали, как полоумные, а мы смеялись. Взлетающее в небо пламя напомнило мне 1933 год. Помнишь, когда на площади Оперплац мы сжигали книги во время акции «Против негерманского духа»? Потом мы гордые, пропахшие костром, шли по улицам Берлина, ветер трепетал в твоих волосах, а глаза сияли! Я смотрел на горящую избу и думал, что мы с тобой обвенчаны огнем, огнем очищения. В ближайшее время вышлю новую посылку. Надеюсь, она вас порадует. Нежно целую вас обеих, мои девочки.

МИННИ. 25 октября 1941 год. Мой любимый муженек! Ты, говоря об акции против негерманского духа, напомнил мне изумительный парад в честь 50-летия нашего вождя Адольфа Гитлера в 1939 году. Помнишь, с каким трепетом и воодушевлением мы его смотрели! Я с восторгом вспоминаю шикарный кортеж из пятидесяти белых лимузинов, и в одном из лимузинов ехал гениальный Адольф Гитлер! Сколь великолепны были марширующие солдаты и летящие самолеты! Газеты писали, что только официальных гостей было двадцать тысяч, а зрителей - несколько сотен тысяч! А вечером ты с другими молодыми людьми принимал участие в факельном шествии. Ах, как это было прекрасно! Вспоминаю это, и сердце моё трепещет от чувств, переполняющих меня!  Германия величайшая страна, а наш вождь воплощает собой наш германский дух, он наш покровитель и наш  герой! Мой милый Гюнтер, ты меня балуешь, прислал такие чудесные вещи! Мне очень понравилась цигейковая шубка! Зимой она меня согреет теплом твоей любви. Кофточки – изумительные! Особенно - бирюзовая. Очень необычный цвет и так мне идет! Красное платьице для Элиз чуть-чуть великовато, но малышка быстро растет. Кожаное пальто я отдала папе. С левой стороны на пальто было несколько дырочек, но мамочка поставила на них заплатку.  Крови на подкладке было немного, и она легко отстиралась. Теперь пальто выглядит новым, красивым и модным. Мама благодарит за веник. Наверное, он довоенный, настолько хорошо сделан. Ей нужны ботики 37 размера. Тетя Ирма в восторге от мыла. Надо признать, я тоже. Наше мыло – это просто-напросто навоз, от него у меня лицо покрывается пятнами. Присылай всё, что можешь, любых размеров. Твоя хозяйственная жёнушка найдет применение всему. Я верю, тебя обязательно наградят железным крестом, а если не наградят, то обязательно повысят в чине.  Я думаю, что русских ты можешь убивать без всякого угрызения, да и детей, потому что из каждого русского малыша вырастет зверский большевик. Обнимаю тебя, моя любовь! Элиз шлет тебе свои поцелуи.

ГЮНТЕР. 20 ноября 1941 год. Моя милая крошка, бои всё ожесточеннее. Мы берем деревню за деревней, город за городом, но русские оказывают безумное сопротивление. Угроза для нас таится повсюду. Выстрела можно ожидать из-за каждого дерева или камня. От городов остались руины. Очень трудно найти место для отдыха. Но мы поступаем просто, выгоняем на улицу хозяев, как шелудивых собак, и занимаем подходящий дом или сарай.  Здесь не увидишь мало-мальски привлекательного лица. Сплошная дичь, забитость, ни дать ни взять – дебилы.  Недавно в одной деревне группа жителей не выполнила наш приказ. Мы пришли в бешенство и тут же перестреляли их. Дальше произошло страшное. Русские женщин закололи вилами двух немецких солдат. Жуткое зрелище! Как ты понимаешь, они не остались безнаказанными. Мы затравили их собаками. И эта мразь под предводительством жидов и уголовников хотела подмять под себя Европу и весь остальной мир. Слава Богу, наш фюрер не допустил этого. Мы встали на защиту свободного мира и сейчас спасаем Европу. Сегодня мы организовали себе 20 кур, 10 коров и свинью. Наелись, как никогда. Наш штаб-ефрейтор не смог доесть свиного уха и бросил его русскому старику, а ротная овчарка перехватила добычу. Это было уморительное зрелище. Мы хохотали до слёз.  Прилагаю письмо, которое я взял у убитого русского солдата. Я лично подстрелил его в бою. Это письмо его жены. После войны думаю, мы сможем продать его. Уверен, доход будет весьма приличный, так как никто кроме меня не догадался собирать письма русских. Я сделал перевод, чтобы ты смогла прочитать: «Как я счастлива, мой любимый! Неповторимо. От тебя письмо! Первое  почти за три месяца! Я знаю – ты писал. И часто. Но где они? На военных дорогах, они не нашли пути к моему сердцу. Как я их ждала! Как страстно ждут ваших писем солдатские жены и матери. В них видят они свет жизни своей. Гана учится в 1-м классе, и учительница ее хвалит. Нору бабушка не советует устраивать в детсад, дескать, она  будет там плохо есть, а девочка худенькая. Сейчас трудно с продуктами,  война, что поделаешь. Вспоминаю, как мирно и счастливо мы жили! Но ничего, покончим с Гитлером, вновь наладим свою жизнь. И будет она еще счастливей и красивей. Желаю бодрости, здоровья и успехов в этой суровой борьбе.  Целуем и обнимаем тебя все». Дорогая моя Минни, получила ли ты посылки? Скучаю по вас, мои чудные девочки. 
 
МИННИ. 15 декабря 1941 год. Мой милый, милый Гюнтер! Я получила посылки за номером 86 и 94, а те, что были между ними еще не дошли. Почта работает ужасно. Благодарю тебя за горжетку из чернобурки. Прекрасный мех! Шубка для Элиз – чудная! В ней она похожа на ангелочка. Пирог, что ты прислал - невероятно вкусный. Думаю, что вкус дает настоящая пшеничная мука, а не то, что у нас продается вместо муки: молотые конские каштаны, горох, и ячмень.  Но я весьма удивлена, как эти нелюди умеют готовить. Думаю, что можно не всех их убивать, некоторые могут пригодиться. Ты присматриваешь нам кусочек земли с хорошим садиком и домиком? Но обязательно, чтобы климат был мягкий. Я не хочу мерзнуть зимой. По праву все земли СССР принадлежат только нам. Ах, я представляю наш мир без всех этих животных, сколько воздуха будет свежего, сколько места и, как хорошо будет жить! Жду не дождусь нашей победы. Мама просит, чтобы ты прислал ей тоже горжетку, пальто и чулки. Папе нужны подтяжки и резинки для носков. Пришли мне красивое белье 44-го размера и обязательно духи. Ты представляешь, оказывается на соседней улице жил еврей! Никто об этом не догадывался, так как имя у него было немецкое -  Отто Шульц. Какая наглость!  И он ходил без желтой звезды на одежде! На наше счастье нашлись бдительные соседи. Его с семьей отправили в лагерь, а вещи выставили на распродажу. Цены весьма низкие. Я купила резную этажерку, маленький столик и  хорошую кроватку для Элиз. У них был мальчик, старше нашей малышки, так что кроватка прослужит еще не один год. Русское письмо, что ты прислал, мне даже противно брать в руки, но раз ты говоришь, что мы сможем продать, то так и быть, буду хранить. Присылай ещё, я буду складывать их в старую шкатулку. Любимый, держись среди этой грязи и убожества. Моё сердце с тобой, моя радость!

ГЮНТЕР. 30 декабря 1941 год. Моя дорогая Минни, мы находимся под Москвой. Если посмотреть в бинокль, можно увидеть город. Но положение ужасно. Русская зима – наша погибель. Мороз адский. Колонны снабжения попадают в засады партизан. У нас летнее обмундирование. Я отморозил себе два пальца на руке. Мои товарищи и того хуже. Полевая кухня неизвестно где застряла, сидим без горячей еды. Всё, что у нас есть – это хлеб. Он настолько промерз, что его приходиться рубить топором. Достаются не более двухсот граммов на человека. Пришли мне хлеб или лепешки. Все мы ждем боя, тогда есть возможность снять с мертвых русских шапки и валенки. Если повезет, то и полушубки. Их экипировка гораздо лучше нашей. У солдат началась дизентерия. Командование разрешило распороть брюки сзади по шву, чтобы в этот мороз их постоянно не снимать. Я не мылся уже два месяца. Вши теперь наши постоянные спутники и развлечение, которое мы называем «Убей врага». Но все наши старания избавиться от них -  впустую. Повезло тем, кого ранили, их отправили в госпиталь. Боюсь, что на этих бескрайних снежных просторах, мы найдем свою смерть, как Наполеон. Мне кажется, Бог отвернулся от нас. Мы перестали молиться. Просто нет сил. Никогда не предполагал, что так встречу Рождество.

МИННИ. 27 января 1942 год. Дорогой Гюнтер, из утренних сообщений Верховного главнокомандования вермахта мы знаем, как и где мы поддали этим варварам и положение на фронте вполне благоприятное, а не столь плачевное, как ты пишешь.  Я ни на минуту не сомневаюсь в победе над этими собаками, которых и людьми-то не назовешь. Посылаю тебе лепешки. Но помни, всё, что я посылаю тебе – отрываю от себя. Ты, как муж, должен это знать. Не забудь о вещах, которые я  просила. Добавь к списку перец, мускат и шпагат. Пришли сразу много. Пришли еще мне ботиночки на весну и туфельки на низком каблуке. Ты очень плохо делаешь, что не молишься каждый вечер. Мы с Элиз перед сном обязательно возносим молитву за тебя и победу Третьего рейха. Верю, что  это помогает тебе и помогает Фатерланд, нашей Отчизне. У тети Ирмы была работница с Востока, русская девка. Это не народ, а настоящая пакость! Она повесилась прямо в свинарнике. Тетя Ирма давала ей есть и даже дала передник. Сначала эта русская кричала, что не хочет жить в сарае с Карлом. Я думаю, для такой дряни - честь, если немец ею не брезгует. Потом она стащила сухари у тети Ирмы. Когда она ее наказала, русская свинья повесилась. У тети Ирмы и так нервы не в порядке, а здесь такое зрелище! Я успокоила тётушку, можно совсем недорого купить новую русскую работницу. Сама я ужасно перенервничала, когда тетя Ирма рассказала об этой русской свинье. Можешь меня пожалеть, мой любимый муженек.

ГЮНТЕР. 18 февраля 1942 год. Моя дорогая Минни, перестань писать мне о ботиночках и белье. Ты не представляешь, что здесь происходит. Русские нас обстреливают непрерывно. Ад кромешный. Я жду, когда нам пришлют замену, но пока командование не спешит это делать. Сейчас наша армия выглядит толпой нищих. У многих шинели рваные и без пуговиц. Кто-то замотался женским пуховым платком, у кого-то поношенная русская меховая шапка.  На каждую роту выдали несколько пар эрзац-валенок-галош, сплетённых из соломы. Но они выдаются только тем, кто идёт на пост. Сегодня мы опять получили один хлеб на 5 человек. Этого вполне достаточно для воробья, но не для солдата. Очень надеюсь, что скоро нас сменят, и мы сможет отдохнуть.

МИННИ. 10 марта 1942 год. Мой милый Гюнтер,  я рада, что ты жив, но огорчаюсь тому, что ты поддаешься паническим настроениям. Ваша стойкость невероятна! Из сообщений по радио я знаю, что вы разгромили целую русскую армию! Осталось совсем немного, и Москва падёт.  Я думаю, ты просто устал, и совсем скоро вам дадут передышку. Высылаю тебе фотокарточку нашей маленькой Элиз. Ты видишь, как она подросла? Будет чудесно, если ты сможешь прислать отрез шелка. Я хочу сшить себе платье и платье для нашей малышки.  Я встретила Ильзу Кёллер. Ты должен помнить её, я и она работали на табачной фабрике. Затем она вышла замуж за Карла Коха. Сейчас он комендант концлагеря Бухенвальд. Ильза была в восторге от нашей крошки. Она подарила мне чудные кожаные перчатки с прелестной татуировкой в виде русалочки. Ильза сказала, что лучшие вещи получаются из кожи славян и цыган, и она сама отбирает материал для всяких милых вещичек.  Мама и папа передают тебе привет, а крошка Элиз шлет свои поцелуи.

ГЮНТЕР. 27 марта 1942 год. Минни, наконец, я в госпитале. В бою получил пулю в ногу и благодарю Бога за это. Теперь я в тепле и накормлен. Меня обрили налысо, выгляжу очень смешно. Зато я избавлен от вшей. Врач говорит, что через несколько недель я смогу вернуться на фронт. Возможно, командование даст мне отпуск после ранения. Буду только рад! За окном весна, это вселяет надежду. Как нам объяснил полковник, наше отступление от Москвы было плановым улучшением фронта, а сокращение фронта приведет к концентрации сил.  Еще немножко и Советы затрещат по швам. Мы, конечно, не ожидали  столь яростного сопротивления. Военная кампания  во Франции и Польше – была приятной прогулкой по сравнению с войной здесь. Погиб мой товарищ Рупп. Русская мина разнесла его на куски. Погиб не один Рупп.  Из батальона нас осталось 70 человек. Верю, что наши жертвы не были напрасны.  Пересылаю тебе письмо русского солдата. Он был мертв,  когда я снимал с него теплые вещи. Среди вещей нашел письмо к семье, которое он не успел отослать. Сохрани его. «Милая Катя, спешу сообщить, что я жив и здоров и чувствую себя хорошо, хотя мы сейчас дышим пороховым воздухом, т. е. горелым порохом снарядов и мин, а еще больше горелыми селами, которые ежедневно жгут заклятые враги — фашисты. Катенька, что тебе можно сообщить о фронте? Как мы воюем, все, что пишется в газетах,— все это правильно, а подробно будет описано в истории Великой Отечественной войны, после ее окончания. Но могу сказать, что враг очень жесток. Катя, мы врага разобьем, и в этом можете быть уверены. Но нам предстоит много еще выдержать…». Как видишь, моя любимая Минни, наш враг не выдержал. Пришел его конец. После госпиталя, мне обещали отпуск. Мечтаю о встрече с тобой, моя любимая жёнушка. Очень надеюсь, что через пару недель буду дома.

МИННИ. 12 октября 1942 год. Мой дорогой и горячо любимый муж, как жаль, что твой отпуск закончился. Время, проведенное с тобой, было незабываемо! Я уже скучаю, и малышка Элиз тоже. Она каждый день целует твою фотографию, которая стоит у меня рядом с кроватью. Не знаю, слышал ли ты обращение фюрера к нации. Его передавали по радио 30 сентября. Я старалась не упустить ни слова! Но ты всегда говорил, что головка у меня маленькая и много в неё не помещается, поэтому я не всё запомнила, но были прекрасные слова, которые отозвались в моем сердце. Фюрер сказал, мы вместе со своими союзниками ведем настоящий крестовый поход против жидов и большевизма. Наши союзники в Европе  и в Азии.  Весь мир с нами, дорогой Гюнтер! Весь мир! А звероподобная армия, воюющая против нас на Востоке,  набирает солдат не из людей, а из зверей. О, мой милый Гюнтер, как тебе тяжело воевать с этими дикими животными! Береги себя, но и будь храбр! Фюрер сказал, что в этом, 1942 году, испытания для нашего народа уже закончились.  Он сказал, что худшего времени не было и не будет. Я так счастлива была это слышать! Он сказал, что судьба германского народа колебалась на весах Провидения, и Провидение осталось довольным германским народом. Как красиво и величественно звучат эти слова! Теперь ваша цель – Сталинград, мой дорогой! Я горжусь тем, что ты склонил весы Провидения в нашу сторону. Я молюсь за вас! Зиг Хайль! Да здравствует победа! Папе один солдат рассказал, что с пленных русских они всегда снимали сапоги, так как они отличного качества. Вышли для папы пару. Нежно целую, твоя крошка.

ГЮНТЕР. 7 ноября 1942 год. Моя милая крошка, я отправляюсь в Сталинград. Это необыкновенно! Я полон самых радужных предчувствий.  По пути нас собрал майор нашего подразделения. Он спросил: «Как вы думаете, почему вы в России?» Кто-то сказал: «Чтобы защитить честь  нашего Отечества». Майор ответил, что это ерунда, которую рассказывает пропаганда, а мы воюем не за лозунги, а реальные вещи. Он сказал, когда мы разобьем пролетарскую армию отбросов, наши битвы на юге закончатся, и мы отправимся к нефтяным залежам на Кавказе и Каспии. Без захвата этих важных нефтяных ресурсов Германия не может быть лидирующей державой. Моя дорогая жена, я вдохновлен, что я один из тех, кто возрождает Германскую империю. Мы, нация арийцев, должны господствовать в мире! Нежно целую тебя, моя верная женушка.
МИННИ. 26 ноября 1942 год. Мой отважный воин! Я горжусь тобой и малышка Элиз тоже! Я прочитала твое письмо папочке. Он сказал, что ваш майор прав, и мы должны приложить все усилия, чтобы Германия стала величайшей державой. Папочка шлёт тебе свой привет. Ах, как я горжусь тем, что мой муж – творец нашего прекрасного будущего! Я  невероятно скучаю по тебе! Через письмо не показать всю мою любовь, но ты её обязательно увидишь, когда вернешься с фронта. Мне очень-очень понравились платочки и пальто, которые ты мне отправил. Фрида, моя одноклассница, обзавидовалась! Ей-то муженек вообще ничего не присылает, а только пишет, что русские – тоже люди, а мы тут, видите ли самые, глупые на планете. Она хочет уйти от него и ищет любовника. Мамочка мне советует, перестать общаться с Фридой. Мы хоть и сидели с ней за одной партой в школе, но муж у неё неблагонадежный. Я тоже думаю, что такая подруга мне не нужна. Пришли мне соболиный мех, колбасу и  бритвенный порошок для папочки. Сражайся ради меня, своей вечно любящей жёнушки. Твоя нежная Минни.

ГЮНТЕР. 10 декабря 1942 год. Дорогая Минни, то, что мы сейчас переживаем в Сталинграде - настоящий ад.  Мы превратились в толпу бесчувственных мертвецов. Каждый день атакуем. Но даже если утром мы продвигаемся на двадцать метров, вечером нас отбрасывают назад. О русских могу сказать, что они сделаны из железа, они не знают усталости, не ведают страха. Матросы, на лютом морозе, идут в атаку в тельняшках, издавая жуткий крик: «Ура!». Это настоящий звериный рёв, от которого кровь леденеет в жилах. Физически и духовно один русский солдат сильнее целого нашего отделения. Здесь приходится благодарить Бога за каждый час, что остаёшься в живых. Русские снайперы и бронебойщики, несомненно, – ученики Бога. Они подстерегают нас и днем и ночью, и не промахиваются. Боюсь, никто из нас не вернется в Германию, если только не произойдет чудо. Время перешло на сторону русских. Снабжение у нас ужасное. Временами нет даже хлеба. Как-то нам выдали водку. В это время мы резали собаку, и водка пришлась очень кстати. В общей сложности я зарезал уже четырёх собак. Мы их варили. Только и собаки здесь тощие, одни кости. Однажды пришлось съесть сороку. Сегодня вечером мы варили конское мясо. Мы едим это без всяких приправ, даже без соли, а околевшие лошади пролежали под снегом неизвестно сколько. Ты не представляешь, насколько я похудел и выгляжу ужасно. Боюсь, моя крошка, ты меня не узнаешь при встрече. Но я помню слова нашего вождя Адольфа Гитлера, который сказал, что для достижения нашей цели, оправдано любое средство, даже если мы должны объединиться с дьяволом.  Да, моя дорогая Минни, я готов продать душу дьяволу, ради нашей победы. Моё презрение к этим недочеловекам сменилось ненавистью.  Молись за меня, детка. Твоя любовь помогает мне выжить.
P.S.  Высылаю недописанное письмо русского солдата. «Дорогая моя семья, пять ваших писем получил и всю ночь читал, по несколько раз каждое. Я так обрадовался, будто повидался с вами. Вы пишите в своих письма, и ты, Мотя, и ребята, что вы обо мне тревожитесь. Не надо. Сейчас нам всем надо быть крепкими. Хорошо, что вы все: матери, сестры, братья, родные и близкие — вместе с нами куете победу. Конечно, жаль погибнуть, но и в то же время я готов умереть, если смерть приблизит час победы, вы, мои родные, будете жить замечательно, будете о нас петь замечательные песни, будете с гордо поднятой головой и будете говорить, что ваш отец погиб честно в борьбе за Родину, за её  освобождение».

МИННИ. 24 декабря 1942 год. Дорогой, Гюнтер! Ты пишешь, что у вас настоящий ад. Ты всегда видишь только то, что касается тебя. Я даже думаю, что у нас хуже, чем у вас. Я удивляюсь, как я до сих пор не сошла с ума?  Мы гостили в деревне у тети Ирмы. В этот день во время прогулки три женщины увидали беглых русских. Они ужасно испугались и побежали за полицией. Беглых, конечно, поймали и избили резиновыми дубинками.  Одна женщина вечером вышла во двор своего дома, вдруг высунулась чья-то рука и схватила ее за ногу. Женщина обезумела от ужаса и с криком убежала. Она даже упала и разбила себе коленку. Кроме того, сбежало двое русских детей восьми лет. Было очень страшно!  Мой дорогой муж, нельзя понять, как твоя жёнушка после такого кошмара ещё жива! Не могу поверить, что я вообще существую. Моё сокровище, невероятные испытания выпали на нашу долю, но я знаю, что ты будешь храбр и выполнишь свой долг, также, как я его выполняю. Я каждый день молюсь за тебя. Наша почта работает отвратительно! Только вчера я поучила твою посылку, которую ты отправил в октябре. Серебряный кофейный сервиз я спрятала в шкаф. Пришли для него настоящий кофе. Наш эрзац, который сделан из жареного ячменя и желудей, пить невозможно. Это не кофе, а гадкое пойло. Я уже задумываюсь о лете. Мне нужен красивый купальный костюм. Ты знаешь, мой дорогой, что больше всего мне идет розовенький цвет. Представь только, когда ты вернешься, перед тобой предстанет твоя маленькая женушка, которую ты всегда находил такой прелестной! Обнимаю и нежно целую тебя, мой любимый  муженек.

ГЮНТЕР. 1 февраля 1943 год. Дорогая Минни, я в госпитале. Но я рад этому безмерно, так как вырвался из ада. По крайней мере, на некоторое время. Рад сообщить тебе, что я награжден железным крестом. В сложившейся ситуации командование не сможет дать мне отпуск, после госпиталя опять - на фронт. С ужасом думаю об этом. В голову приходят мысли, которые не должны появляться у немца. Проезжая через Гумрак, я видел толпу наших отступающих солдат, они плелись в потрепанных мундирах, намотав на себя грязное тряпье, лишь бы согреться. У некоторых под брюками были надеты женские панталоны. Кто-то обмотал себя бабьим платком.  Когда один из них падал в снег, другие равнодушно проходили мимо. Вдоль дороги, на полях лежали умершие от голода и  замёрзшие немецкие солдаты. Некоторые, не выдержав, покончили с собой.  Если подумать, сколько уже убито товарищей, кто вместе со мной начинали военную карьеру в  39-м году, приходишь в ужас. Жаль, что гибнет такой полноценный человеческий материал, а слабосильные и больные остаются в живых. Что будет с нашим народом? Что ждет Германию? Моя крошка, у меня самые дурные предчувствия. Милая Минни, невозможно поверить в то, что я видел здесь, на Восточном фронте. Любая атака оборачивается сражением не на жизнь, а на смерть! Солдаты Красной Армии, даже заживо сгорая, продолжали стрелять из полыхающих домов. В бою я схватился в рукопашной с раненым русским. Он несколько раз перехватывал моё горло и кричал: «Запомни, ты никогда и нигде не найдёшь покоя!». Затем силы покинули его, он потерял сознание. Я в полубессознательном состоянии свалился рядом. Через некоторое время русский очнулся и выдавил ещё пару слов: «Ты за этим сюда пришел?». Я постоянно задаю себе вопрос: к чему все эти страдания, не сошло ли человечество с ума? Как чудесно могли бы мы жить, если не было этой проклятой войны! А теперь приходится скитаться по этой ужасной России, и ради чего? Когда я об этом думаю, готов выть от досады и ярости. У русского солдата я нашел неотправленное письмо. «Здравствуйте мои самые родные и любимые, мама, папа и сестренка Люся! Я жив и здоров. Не волнуйтесь. Бьем немцев и в хвост и в гриву! Отплатим им за всё, за сгоревшие деревни, за сирот, за убитых матерей и отцов. Нет им пощады от нас. К нам приезжал фотокорреспондент. Он нас фотографировал. Мы спросили, для чего эти снимки и куда пойдут. Он ответил, что для музея-обороны Сталинграда. Представляете, мои родные, насколько наш народ уверен в победе? Сталинград еще обороняется, а люди уже думают о музее! Если я сложу свою голову за нашу прекрасную Родину, то прошу тебя, папа, приезжай в Сталинград. Там в музее будет и моя фотография. Целую вас крепко и обнимаю. Берегите себя! Ваш сын и брат Иван». Дорогая моя, это письмо я тебе не отправлю, а сожгу. Цензура. Она не только его не пропустить, но и тебя, и меня могут арестовать, но мне необходимо было высказать то, о чем я думаю. Тебе напишу другое письмо. Скучаю по тебе и малышке Элиз.

МИННИ. 7 февраля 1943 год. Мой дорогой Гюнтер! Почему от тебя нет никаких вестей? Я безумно тревожусь. Только недавно командование мне сообщило, что ты находишься в госпитале. Я с ужасом представляю тебя с деревянным протезом вместо ноги или без руки! На улице я увидела солдата с обожженным лицом. Мне стало дурно! Это кошмар! Я не знаю, смогу ли пережить, если такое случится с тобой. Неужели нельзя найти минутку, чтобы черкнуть мне пару строк? Пиши мне скорее! В Германии был объявлен трехдневный траур. 6-я армия фельдмаршала Паулюса полностью погибла, битва за Сталинград закончена. По радио непрерывно играет печальная музыка. Мои слезы не иссякают. Сколько самоотверженных и благородных героев погибло в борьбе с этим зверьем! Мне безумно страшно. Хотя рейхсминистр Геббельс сказал прекрасные слова: «Армия погибла, чтобы Германия могла жить». Мама плачет постоянно. Папочка совсем сдал. Временами он говорит такие крамольные вещи, что я боюсь за него.  Иногда мне кажется, что будет лучше нам всем, если я сама донесу на него, иначе нас могут отправить в лагерь. Я в полном смятении. Почему ты так далеко? Мне так тебя сейчас не хватает. Нежно целую и обнимаю, твоя верная женушка.

ГЮНТЕР. 1 марта 1943 год. Моя милая крошка,  извини, что не сообщал о себе ничего, у меня было трудное время. Меня контузило, но по счастью руки-ноги на месте. У меня до сих пор дрожат руки и, как видишь, почерк ужасный. Говорят, транспортировка меня в Германию пока невозможна. Хорошо то, что я нахожусь в тепле, сплю в чистой постели, а питание можно назвать изысканным, после того, как мы ели вареных собак и сорок.  То, что мы проиграли в Сталинграде, на нас произвело гнетущее впечатление. Но ты помнишь, что было написано на моём штык-ноже гитлерюгента? Блут унд Эре - Кровь и честь.  Фельдмаршал Паулюс сохранил честь, заплатив за неё кровью. Мы погибаем за фюрера и Отечество. Молись за меня, Минни. Очень хочется выжить в этой мясорубке. О твоем отце. Поговори с ним, объясни, что сейчас надо быть сдержанным. Боюсь, что если ты сообщишь о нем, это может и на вас оказать влияние. Пусть он подумает о маленькой Элиз. Высылаю еще одно письмо. Оно написано отцом русского солдата. Положи его в старую шкатулку и сохрани. «Любезный наш сынок! Милая семья твоя вся подобру-поздорову, живёт дружно, а мы им во всём помогаем. Мать твоя молится за тебя. Твой старший из обувки вырос, а я ему свои сапоги отдал. Перебьёмся! И всё наладится. О нас не горюй. Вчера колхоз послал вам, фронту, слезами окроплённый наш хлебец. Воюйте, милые, спасайте Россию!  Только Христом-Богом просим - береги себя, если это можно». 

МИННИ. 30 марта 1943 год. Мой дорогой муж, я была очень рада получить письмо от тебя. И очень рада, что ты не искалечен, но мог бы почаще писать. Сейчас так трудно и мои нервы на пределе. Берлин опять бомбят. Ты даже не представляешь, какой ужас я испытываю каждый раз, когда гудит «воздушная тревога»! Нас спасает то, что станция метро рядом с домом, мы с малышкой Элиз успеваем в него спуститься. Она так привязалась к медвежонку, которого ты прислал, что без него отказывается прятаться в метро. Наш сосед герр Крюгер полюбил Элиз и каждый раз угощает её конфетой. Его сын погиб на Восточном фронте, а жена умерла еще до войны. Он говорит, что мы скрашиваем его одиночество. У нас есть очень радостная новость: 18 марта папочка, как старый член партии, был приглашен в Спортпалац, где выступал Йозеф Геббельс. Милый мой, папочка вернулся невероятно воодушевленным! Он весь вечер пел:
- Германия, проснись от своего кошмарного сна! Мы, бойцы НСДАП, идеям национал-социализма преданы! Слава вождю!
Он заставлял нас маршировать по комнате и зиговать, что мы делали с огромным удовольствием. Малышка Элиз прыгала и кричала: «Зиг Хайль!». Папочка говорил, что  Адольф и Йозеф – бравые ребята! Они уже сделали Германию великой, даже  несмотря на проигрыш под Сталинградом. Еще немного усилий и весь мир падет к ногам Германии, а мы наступим на него своим кованым сапогом.  Папочка  раз двадцать за вечер повторил лозунг, произнесенный  Геббельсом: "Воспрянь, народ, и пусть грянет буря!". О, мой милый муженек, я была счастлива видеть таким радостным папочку. Я уверена в нашей победе! Папочка еще говорил, что ты – наш герой! Мы все тебя обнимаем и целуем.

ГЮНТЕР. 10 мая 1943 год. Любимая жёнушка! В госпитале я пробуду еще несколько дней, а после меня отправят в тыловые части, а не на передовую. Я рад, что твой отец полон оптимизма. Уверен, что к лету мы рассчитаемся с русскими.  Поцелуй за меня малышку Элиз. Прикладываю письмо русскому солдату от его сына: «Добрый день, родненький папочка, от тебя письмо! Значит ты жив и воюешь за нас. А мы тебя любим! Прими от меня привет горячий, как мина в полёте! Мы живем хорошо, но сильно скучаем по тебе.  Дорогой папочка, как бы мне хотелось к тебе с фрицами подраться. Будь счастлив и здоров, дорогой папа. Бей врага и возвращайся с победой домой. Крепко целую тебя, твой сын Лёва»

МИННИ. 30 мая 1943 год. Дорогой мой муж, ты стал писать мне такие коротенькие письма.  Мама намекает, что ты мог завести себе подружку. Даже если так, то помни, у тебя есть семья и маленькая дочь. Я столько ночей не спала, а всё думала, думала… Но я не верю, что ты мне, чистокровной арийке,  изменяешь. Да и с кем? С этими свиньями? Нет, не верю! Вот видишь, как я мучаюсь. И всему виной ты, твое молчание. Не мучай меня, мой любимый  муж, ты должен понимать, что я волнуюсь. Не терзай моё любящее сердечко, мой горячо любимый муж. Фрау Фогель хвасталась золотыми запонками мужа и своими кольцами. Я думаю, что ты можешь урвать у какого-нибудь грязного еврея золотые украшения. Их шайка от этого не пострадает. Мне нужны сережки и браслетик. Эту сволочь нечего щадить. Если можно, достань мне платье русской боярыни с бусами, — я видала такое в журнале «Иллюстрирте». Ещё мне нужен материал на костюм. Здесь, несмотря на старания, не могу найти порядочного материала.  Пиши мне скорее, мой милый Гюнтер. Я очень волнуюсь. Моя любовь с тобой.

ГЮНТЕР.  23 июня 1943 год. Моя милая Минни,  моя контузия была божьим даром, я нахожусь в тыловых частях, а не на передовой. Хотя, должен признать и здесь не совсем спокойно. Никто на родине не представляет, какая ярость у русских против нас. Моя дорогая жена, ты напрасно волнуешься. О моей верности не тревожься. Ты должна помнить слова фюрера о том, что солдат носит в своем ранце маршальский жезл. А я тот солдат фюрера, кто его носит. Маршальский жезл подразумевает, в первую очередь – честь.  Должен сказать, что моральные устои местных женщин, свидетельствуют о высокой морали. Для них понятие «любовь» - в первую очередь, душевная преданность. На амурные похождения соглашаются единицы, что, откровенно говоря, меня безмерно удивляет. Я говорил с одним немецким врачом, приехавшим из Крыма, он заметил, что в этом даже нам, немцам, нужно брать с них пример. Конечно, солдатам приходиться трудно без женщин. Наш фельдфебель поставил себе цель внести в свой любовный список 250 русских женщин. Как ты понимаешь, моя милая Минни, он просто насиловал женщин и девочек. Не так давно произошел дикий случай. Он затащил одну девчонку в сарай, а она подорвала его и себя гранатой. С этих пор солдаты раздевают женщин донага, только потом их пользуют. Это неприглядная сторона войны, но что поделаешь, мужчинам нужны женщины. Твою просьбу о золотых украшениях выполнить не смогу. В этом городке, где я нахожусь, не осталось евреев, нашими усилиями это вопрос был окончательно решен. Конечно, у местного населения найдется, что ещё взять, но бедность и разруха ужасающие. Я достал хорошую пуховую перину. Вам, конечно, придется повозиться с ней, чтобы привести в порядок, но это настоящий пух. Добыл еще шоколад для тебя и нашей малышки. Подбили русский самолет, летчик катапультировался и оказался в лесочке рядом с нами. Когда мы его обыскивали, то нашли шоколад.
Высылаю еще одно письмо русского солдата, которое он не успел отослать жене.  «Женечка! Я пишу, как будто разговариваю с тобой, но ты от меня далеко, моё дорогое сердце. Любовь к тебе в эти тяжелые дни для всей Родины и в том числе и для нас еще больше разгорается. Читая сводки информбюро, вы видите, что наша доблестная Красная Армия начала освобождать нашу Родину от немецких собак. Мы закалились в боях, идем смело, решительно на врага. Мы  били гадов и сейчас окончательно покончим с ними. Они заставили нас жить в разлуке, у некоторых отняли навсегда мужей, сыновей, братьев. За всё это мы отомстим, разобьем их и очистим нашу Родину и сделаем её опять свободной, счастливой. А ты поцелуешь, обнимешь и обогреешь меня, как бывало. Я, Женя, о тебе часто-часто вспоминаю, думаю как о лучшем преданном друге жизни. Нет у меня слов, чтобы выразить, как я ценю тебя. Береги себя и наследство. Эх, не могу дождаться того дня, когда будет сын или дочь. С приветом, твой муж Алексей. Крепко целую».

МИННИ. 18 июля 1943 год. Мой любимый Гюнтер, как было чудесно получить от тебя письмо и посылку! Если бы ты был рядом, я расцеловала бы тебя всего-всего! Ты прислал невероятно вкусный шоколад. Я им объедаюсь! И даже не показала его мамочке и папочке.  Перину пришлось перетрясти и помыть пух, но теперь я сплю, как королева! У тети Ирмы сейчас работает украинка. Кто бы подумал, что такое животное, как она, умеет прекрасно шить. Из материала, что ты прислал, она сшила мне чудесный шерстяной костюмчик на осень. Когда я его  забирала, то в присутствии этой свиньи похвасталась тете Ирме своими перчатками с милой татуировкой русалочки. Они очень подходят к костюмчику. Ты представляешь, у этой дряни случилась истерика! Она вопила, что такая татуировка была у её жениха. В общем, зря она устроила скандал. Карл высек её плетью, и теперь она полуживая лежит в сарае. Даже не знаю, выживет или умрет. Но тетя Ирма не огорчилась, она уже присмотрела других работниц. На самом деле,  это недорогое удовольствие содержать остарбайтеров. Они у тётушки получают только хлеб из свеклы. Я и Элиз целуем тебя и скучаем.

ГЮНТЕР.  12 августа 1943 год. Моё сокровище, дела на фронте не столь радостны, как об этом сообщают по радио и в газетах.  Многое я не могу сказать тебе в письме, но русские от обороны перешли в наступление. Успехи их настолько внушительны, что 5-го августа в Москве был произведен артиллерийский салют. Да, в той самой Москве, от которой мы ушли, «планово улучшая фронт». Об этом мне сказал мой товарищ, с которым я случайно встретился. Он служит в разведке. Он также мне рассказал, что в Сталинграде в начале мая был проведен футбольный матч. Поверь мне, крошка, Сталинград сегодня представляет собой груду камней.   Однако русские восстановили стадион за 3 месяца и, по данным нашей разведки, болельщиков было около 10 тысяч. Невероятно! Он показал мне  лондонскую газета «Таймс», которая написала:  «Если русские могут играть в футбол в Сталинграде, то это свидетельствует, что они уверены в будущем». А меня, дорогая Минни,  всё сильнее охватывает тревога о нашем будущем. Русские продвигаются вперед, иногда за сутки они захватывают до тридцати населенных пунктов. Я нахожусь в тыловой части, но и у нас ежедневные артиллерийские обстрелы и бомбёжки. Почти каждую ночь мне снится то, что произошло еще в октябре 41-года. Тогда мой товарищ Рупп поймал двух партизан. Один из них выстрелил в нашего солдата. Второй попытался открыть огонь после того, как сделал вид, что сдается. Мы их расстреляли. Одного из них не убили, а ранили, поскольку он стонал в полузасыпанной могиле. Через некоторое время из-под слоя земля показалась его рука. А потом мне кажется, что это я уже нахожусь в этой могиле, а земля давит на меня, не позволяя пошевелиться. Я просыпаюсь от собственного крика, весь в поту. Отчаяние охватывает меня… Куда делся тот бравый офицер Гюнтер, который начинал свою военную карьеру и мечтал о великой Германии, страстно желал процветания своей стране? Я не хочу тебя пугать, моя крошка, но ты подумай о безопасности. Я знаю, Берлин бомбят. Поезжай жить в деревню к тете Ирме, там будет безопаснее. Письмо отправлю с моим товарищем Карлом Краузе, он летит в Берлин, сам его тебе вручит. Очень скучаю по вас, мои чудные девочки.
Высылаю еще одно письмо русскому солдату от его сына. «Дорогой папа! Я теперь не учусь в школе, а работаю на заводе. У нас в цехе много ребят, мы учимся работать на станках. Наш мастер дядя Саша говорит, что мы своей работой поможем отстоять Ленинград от проклятых фашистов. А мама работает тоже, только в другом цехе, где делают мины. Дорогой папа! Я все время хочу есть, и мама тоже все время хочет есть. Потому что хлеба теперь дают мало, мяса вовсе почти нет, и масла не бывает. Дорогой папа! Бей фашистов! Остаюсь, твой сын, рабочий завода №5 Федор Быков».

МИННИ.  2 сентября 1943 год. Мой дорогой муж! Я в ужасе! Совершенно не знаю, что делать. Случилась страшная трагедия. Погибли мамочка и папочка. Вышли на улицу прогуляться и попали под бомбежку. Это ужасно! Ужасно! Наш сосед герр Крюгер помог с похоронами, он тоже член национал-социалистической партии.  Похороны были очень красивые и торжественные. Пришло много людей с флагами, и речи были очень патриотические и возвышенные. После похорон герр Крюгер помог распродать вещи, оставшиеся от папочки и мамочки. Кстати, я очень удачно продала папочкино кожаное пальто и мамочкины ботиночки. Но всё это ужасно! Потом я поехала к тете Ирме. Спросила, можем ли мы с Элиз переселиться к ней. И представляешь, она оказалась подлой мерзавкой! Она мне отказала, объяснив тем, что ее дом не настолько большой, чтобы в нем жили посторонние. Это я – то посторонняя! После того, как я разрыдалась, тетя Ирма сказала, что возможно сможет сдавать мне комнату, но с моим присутствием и маленькой Элиз ее расходы увеличатся, поэтому за комнату я должна буду ей платить двести рейхсмарок в месяц. Это неслыханно! Она хотела забрать всю твою месячную зарплату! А на питание я должна тратить свои деньги. Еще она сказала, что и так очень много мне помогала. Я, конечно, ей напомнила и о сапожках, которые ты присылал, и о мыле, и об отрезах шерстяного материала, и о многом другом. Эта нахалка сказала, что она со мной рассчиталась трудом русских девок, которые у нее работали. Милый мой муж, я в полнейшем отчаянии. Мне очень помогает сейчас герр Крюгер. Он бывает у нас каждый день, и каждый день он приносит для нашей малышки что-нибудь сладкое. Она очень его полюбила. Я не знаю, что еще тебе написать, я просто постоянно плачу от горя, которое свалилось на меня. Мой милый Гюнтер, мне просто необходимы  патефон и швейная машинка, чтобы я сама могла шить для себя. Это будет очень хорошо с твоей стороны порадовать свою несчастную женушку. Молюсь за тебя, мой дорогой муж.

ГЮНТЕР.  19 октября 1943 год. Моя дорогая Минни, это огромное горе потерять родителей! Сочувствую тебе всем сердцем, но будь мужественна, моя девочка. Твой отец был истинным патриотом Германии, и Родина его не забудет. Наступили тяжелые времена, но ты постарайся беречь себя и малышку Элиз.  Враг оказался страшнее, чем мы представляли, но мы доблестно сражаемся и верим в нашу победу. Рота пропаганды привезла новый фильм «Великая любовь». Не подумай, моя милая Минни, что мы смотрели его в настоящем кинотеатре, нет, это был сарай с натянутой простынею. Солдаты сидели на своих касках, кто -то подстелил шинель, в общем, устраивались, как могли.  Было плохо видно из-за табачного дыма, но главное я увидел. Я увидел тебя, моя дорогая Минни. Ты и Сара Леандер, играющая Ханну, - как родные сестры! Когда она пела: «Моё счастье в любви, это так! Моя жизнь только для любви…», - моя милая, чудная Минни, - это твоя песня, а не её! Моя тоска по тебе безгранична… Каждый день молю Бога, чтобы оказаться рядом с тобой и поддержать тебя в трудную минуту. Будь мужественна, моя девочка.
Письмо русского положи в шкатулку. «Дорогая моя жена и милая дочурка! То, чего я добивался в течение полутора лет, свершилось. Я на фронте Мне, как коммунисту, гражданину своей страны, выпала великая честь защищать свою Родину с оружием в руках. Знайте, мои дорогие, пока я жив, я буду защищать свою Родину до последнего дыхания, до последней капли крови. Человека убить можно. Но народ, у которого такие сыновья, победить нельзя. Родина будет жить».

МИННИ. 23 ноября 1943 год. Мой дорогой муженек, два дня назад случилось такое! Ты даже не представляешь! Я и Элиз отправились в парк на прогулку и взяли с собой мячик. Элиз несколько раз бросала его, а потом бегала и догоняла. Мы подошли к дороге, и тут наша малышка бросила мячик, а он попал в проходящую машину! Я ужасно перепугалась! Машина остановилась и из неё вышел…. Ах, мой дорогой Гюнтер! Ты не поверишь! Из машины вышел сам фюрер! Адольф Гитлер! Он поднял мячик и извинился перед Элиз! Я обомлела и первое время не могла произнести ни слова. Я была как зачарованная, а наша малышка не растерялась, она сказала: «Спасибо, мой фюрер!». Вождь погладил ее по головке и спросил меня, где сейчас мой муж. Я с гордостью ответила, что ты, мой дорогой, сражаешься на Восточном фронте, ты и награжден железным крестом. «Фрау, рад был познакомиться, вы - истинные арийцы», - сказал фюрер. Сел в машину и уехал, а мы с Элиз зиговали ему вслед и кричали: «Зиг хайль!», «Да здравствует победа!». Мой дорогой муж, я до сих пор трепещу от этой встречи! Это такое счастье поговорить с фюрером! Жаль, что нет с нами мамочки и папочки, они бы очень радовались. Хорошо, что ты жив, мой любимый!
Я несколько успокоилась, но мне безумно одиноко. Единственный человек, с кем я общаюсь – герр Крюгер. Он очень добр ко мне и малышке Элиз и просил называть его без затей -  Бруно. Он, конечно, не заменит мне тебя и мамочку с папочкой, но с ним мне спокойнее. Еще раз напоминаю тебе о патефоне и швейной машинке. Бруно обещал меня научить танцевать вальс. Несмотря на то, что он почти старик, ему 47 лет, Бруно прекрасный танцор. Ой, совсем забыла сообщить тебе. Фрида получила похоронку на своего мужа, и теперь она вдова героя! Фрида очень обрадовалась, ее проблема разрешилась. Она уже дала объявление в газету, что ищет спутника жизни. Надеюсь, Фрида найдет  тоже истинного арийца и настоящего героя! Очень скучаю по тебе, мой дорогой муж.

ГЮНТЕР. 8 декабря 1943 год. Моя крошка, я был рад получить твое письмо! Я потрясен вашей встречей с фюрером. Думаю, она запомнится навсегда. Высылаю патефон. Я нашел его в разрушенном доме. Думаю, что в развалинах он провалялся несколько месяцев, но всё равно прекрасно работает. Высылаю также пластинки. Удивительно, но в России знают музыку Листа, Моцарта, Вагнера!  Я также нашел книги со стихами на немецком языке. Книги оставлю себе. В этой адской мясорубке мне катастрофически не хватает, как это ни смешно, поэзии. Швейную машинку купи в Берлине. Отсюда мне трудно будет ее выслать. Ситуация крайне сложная. Бывают дни, когда мы отходим на 30-50 километров. Противник активно применяет «Катюши». Поверь мне, моя радость, это адское пекло! Но мы верим в чудо. Говорят, скоро в войска поставят новое вооружение, которого ни у кого не было и не будет в ближайшее время. Высылаю еще одно письмо русскому солдату от его сына. «Здравствуй, дорогой папа! Мы живем хорошо, но сильно скучаем по тебе. Когда приходит письмо от тебя, радуемся. Читаем с мамой. Потом – в школе. Ребята слушают. Некоторые уже не получают писем. Папы погибли. Мама работает много. Не только в школе. В нашем городе нефть отправляют на фронт. Учительница требует: учитесь на «отлично» и «хорошо». Если я получаю хорошие оценки, значит, пуля по врагу. Мальчишки не верят. Я верю. Учительница меня хвалит. Папа, громите фашистов так, чтобы гитлеровская армия больше не существовала на земном шаре. Целую тебя крепко. Твой сын Коля».

МИННИ. 23 декабря 1943 год. Моё сокровище, я была так рада получить патефон! Кроме пластинок, что ты прислал, я купила еще несколько танцевальных. Элиз тоже танцует, особенно ей нравится полька. Бруно сказал, что у нашей малышки врожденное чувство ритма и прекрасный слух. В начале ноября Бруно уехал в Мюнхен. Там была организована встреча фюрера «со старыми борцами». Бруно был в восторге от речи вождя. Адольф Гитлер сказал, что бои, идущие в России, очень тяжелые, но успехи нашей армии – впечатляющие. Он сказал, что от зверских бомбежек наших городов страдают женщины и дети. Господи, как мы страдаем от этих кошмарных бомбежек! От звука воздушной тревоги я вся дрожу! Тебе, наверное, это трудно понять, ты же солдат и мужчина. Когда Бруно пересказал мне слова фюрера, я расплакалась, как тонко наш вождь понимает германский народ. Бруно сказал мне, что я смелая и мужественная девочка. Слышать это мне было очень приятно. Я, действительно, очень мужественная. Сколько страданий мне выпало, страшно даже представить. Мало кто может такое выдержать! Еще наш фюрер сказал, что Германия никогда не капитулирует, сколько бы война ни продолжилась. И еще он сказал, что Провидение на нашей стороне, и оно дарует нам победу. Мой милый Гюнтер, моё сердце бьется в унисон с сердцем нашего фюрера! Его мысли – это мои мысли! Я уверена, что Провидение ниспошлет нам победу над этими отбросами рода человеческого. Убивай их, мой дорогой муж, как можно больше! Веселого Рождества, моё сокровище. Элиз шлет свои поцелуи тебе.

ГЮНТЕР. 20 января 1944 год. Моя дорогая Минни, моя любимая жена, это моё последнее письмо, но я знаю, ты его не получишь. Сегодня я погиб на Восточном фронте. Русские обстреляли нас «Катюшами». Грохот взрывов был чудовищным, горела техника, поднимались адские языки пламени, гибли солдаты. Некоторые от ужаса сходили с ума. Умирающие не кричали «Хайль Гитлер», их последнее слово - "мама", или имя дорогого человека, или просто крик о помощи. Как браво мы маршировали, зигуя фюреру и как постыдно умирали голодные, вшивые, грязные… Я сгорел заживо. Мои останки похоронят здесь, на чужой нам русской земле, устеленной телами немецких солдат. Мне поставят деревянный крест, а тебе пришлют железный, которым меня наградят посмертно. Такова цена моей жизни: два креста.
Помнишь, я писал тебе, что нашел книги со стихами немецких поэтов? Среди прочих, был и Генрих Гейне. Его книги мы вместе жгли в 1933 году. Вот его строка: "Это была лишь прелюдия, там, где сжигают книги, впоследствии сжигают и людей". Всё к чему мы прикасались, превращалось в пепел. От меня остался тоже только пепел. Русские говорят: «С нами Бог!». Да, моё сокровище, Бог на их стороне. Русских я могу назвать особой расой. Они как кометы во Вселенной, живут и мыслят так, словно существуют в вечности, и им принадлежит весь мир. А мы отвернулись от Бога и заключили договор с дьяволом. Ужасно то, моя маленькая глупенькая жена, что пока ты, Бруно и другие не поймут это, дьявол будет играть вами, произносить высокопарные речи, заставляя верить добропорядочного бюргера в мнимое величие и избранность. Прощай, Минни. Прощай навсегда.