О жизни человека говорит его смерть

В 2011 году в ночь на праздник Всех Святых с 18 на 19 июня отошел в Вечность иеродиакон Лука (Постников),хранитель чудотворной иконы Всецарица, до принятия монашества отец диакона Георгия.
Автор этих строк, лично знавшая иеродиакона Луку, который и рассказал ей историю списка иконы в Алксеевском монастыре, решила поделиться своими воспоминаниями об удивительном человеке и современном подвижнике духа..
Многие жители Москвы православной знали отца-диакона Георгия, иеродиаконом Лукой он стал за месяц до своего ухода.
Во вторник 21 июня состоялось отпевание в храме святого равноапостольного князя Владимира в Старых Садех, где отец Лука прослужил около 20 лет. Старинный, начала XVI века, белокаменный храм, постепенно наполнился народом. Проститься с отцом Лукой пришло многие батюшки, и несколько полутемная центральная часть храма (свет в ней льется сверху из небольших, окон) словно осветился от белых ангельских риз. Торжественно совершал чин монашеского отпевания благочинный Богоявленского округа архимандрит Дионисий (Шишигин)  ему сослужили духовник Свято-Данилова монастыря архимандрит Даниил (Воронин),
 Во время отпевания, когда слушала слова поминальных песнопений, видела вокруг себя заплаканные глаза, стоящие рядом люди говорили, что почивший был человеком праведной жизни, а вчера на вечерней службе Владыка Арсений сказал, что никогда в жизни не встречал человека столь смиренного, как отец Лука, для меня наступило неожиданное прозрение: проглядела святого человека.
Часто думала, что в нашей христианской жизни не хватает примеров святости, жертвенной доброты и любви к ближним и далеким (ведь можно делать добро, но при этом так кичиться собой, да еще и обижать облагодетельствованного человека), поэтому не церковные люди не идут в храм, и мне самой нужен живой пример для подражания. Сейчас понимаю, что Господь услышал искренний зов сердца, в моей жизни был человек святой жизни. Но, мне, видимо, отчасти испорченной чтением иногда экзальтированных книг о подвижниках благочестия, старцах и старицах, представлялось, что святые – это непременно феномены из ряда вон выходящие, стоящие высоко на горе, и видимые всеми, и что к ним непременно должны ехать и ехать страждущие и обремененные. О невидимых миру тружениках в голову  не приходило. А отец Лука был всегда скромно незаметен, прост в обращении, и, в конце концов, абсолютно доступен окружающим. Он часто сходился с людьми, еще только ищущими Бога, и благодаря общению с отцом Лукой, они Господа находили (число его крестников – 30 человек – говорит само за себя). Отец Лука совсем не был схож с уже укоренившимся в обыденном сознании стереотипом святого подвижника. О жизни человека говорит его смерть – и вот открылось!
Это был единственный священнослужитель, от которого я не старалась дистанцироваться. Много лет назад, едва переступив порог храма, в проповеди тогда еще молодого батюшки, а сейчас известного нашего московского Златоуста, услышала о горе Монблан. Священник – это как гора Монблан. Издали она сияет ослепительной чистотой и белизной, а при приближении становятся заметными какие-то рытвины, прогалины, осевший серый снег. Поэтому не надо особенно приближаться к священникам, чтобы не соблазняться, так как у них тоже есть присущие людям недостатки. Общение должно быть на уровне служения Богу, которое истинно устремляет души пастыря и пасомых к миру горнему. Этот урок храню по сей день, тем более жизненные наблюдения показывают, что если в общение со священником дистанция нарушена, то можно от тактичного дружелюбия дойти до панибратства, а там недалеко и до хамства. Спаси нас Господь. Однако отец Лука с первых минут знакомства нисколько не напомнил гору Монблан, но и панибратских чувств тоже не вызывал, только глубокое уважение. Он и вблизи и издали был одинаков.  Во всех его разговорах присутствовал  внутренний душевный покой,  и рядом с ним всегда было просто, мирно и спокойно.
Помню, что он всегда ходил с  рюкзаком, где носил инструменты и детали, так как все время помогал каким-то одиноким бабушкам, и вообще разным людям с ремонтом квартир, электрики, сантехники. С ним всегда можно было посоветоваться о покупке электроплиты, или унитаза, попросить подключить стиральную машинку. Про деньги речи не было, люди сами решали, чем и как они могут отблагодарить за помощь. Вообще, отец Лука был абсолютным бессребреником, если ему жертвовали деньги, он их все раздавал нуждающимся людям, единственное, что оставлял себе, это средства  на паломничества по святым местам. Он много ездил молиться Богу в разные веси, города и страны. Но даже на одежду себе он не тратился. Не знаю, можно ли публично вспоминать об этом, но нам с мамой одна очень состоятельная женщина время от времени отдавала вещи, чтобы мы передавали бедным людям. И вот мы с нетерпением ждали мужские пиджаки, куртки, чтобы отдать отцу Луке. Он их одевал, но сейчас, слушая других, как он раздавал вещи бедным людям, я думаю, что одевал он их в благодарность за нашу заботу. А на самом деле эти пиджаки, куртки, наверняка, уходили куда-то и кому-то. И, слава Богу. Самому отцу Луке для жизни надо было очень немного. Мне запомнился разговор, происшедший в автобусе, когда мы возвращались с его похорон. Прихожане князевладимирского храма вспоминали, кому и что отец Лука починил, установил, и где сделал ремонт. Вдруг его мама, Нина Васильевна, сказала: «А дома он ремонта делать не хотел и не давал. Говорил, что и так хорошо». На сорок дней сподобилось побывать у отца Луки дома: квартирка в обыкновенной хрущовке, все очень просто, скромно и… много лет без ремонта. Кстати, машины у него тоже не было. Он действительно был равнодушен к мирским благам.
Получаются, можно сказать, бытийные воспоминания об отце Луке, обыкновенные. Знаю, что его любили афонские монахи. Человек, который с ним туда ездил, вспоминал, с какой приветливостью отца Луку встречали братия во всех разноязычных монастырях Святой Горы.
Однако в глубине сердца у меня тоже остались, если так можно выразиться, сакральные моменты, связанные с памятью об отце Луке. Но и они воспринимались и им самим, и окружающими его людьми, как обыкновенное продолжение нашей реальной жизни. Об этой части проявления вовне сокровенной жизни отца Луки коротко можно сказать о его «умение органично сочетать казалось бы обычную будничную жизнь человека с чудом проявления в ней внешне незримого присутствия Божия».
А начать надо с нашего знакомства. Долгое время я работала в храме Всех Святых в Красном Селе, где находится образ Богоматери Всецарицы, который очень люблю. В это же время, параллельно работе в красносельской библиотеке, собирала книгу об иконах Богоматери: судьбы известных чудотворных образов в ХХ веке. Удивляло и печалило, что об иконе Всецарица мало что известно, много об этом думала, и, в конце концов, вдруг выяснилось, что о ней нужно написать статью. Таким образом, познакомилась с хранителями чудотворного образа Богоматери Всецарицы отцом Георгием Постниковым и Татьяной Леонидовной Гончаровой. История и приходе иконы Всецарицы в Россию изложены выше.
В первый день нашего знакомства с отцом Лукой сразу обратила внимание на его скромность, хотя это слово не подходит в данном случае, точнее сказать, смирение. Он так просто рассказывал о появление чудотворной иконы, будто не про себя, а о ком-то другом, безо всяких ненужных эмоций и красочных эпитетов. Местоимение «я» почти отсутствовало в этом спокойном, сосредоточенном рассказе. Потом они с Татьяной Леонидовной приезжали ко мне домой, править готовую статью. В то время я еще жила в коммунальной квартире, в нервозной обстановке, и вспомнила этот эпизод в благодарность отцу Луке, за то, что он провел телефон ко мне в комнату, чем избавил меня и людей, звонивших нам с мамой (тогда еще не было сотовых), от многих тяжелых переживаний. 
Статья о Всецарице вышла в журнале «Православная беседа» в 2005 году, и ее появление совпало с внесением этой иконы Богоматери в месяцеслов Русской Православной Церкви. И благодаря этим стечениям обстоятельств у меня появились замечательные друзья.
Из нашего общения расскажу о двух случаях, происшедших в совместных паломничествах.
Однажды отец Георгий с Татьяной Леонидовной пригласили меня поехать вместе на богомолье в Серафимо-Дивеевский монастырь, а затем продолжить паломничество по мордовским обителям. В Дивеево нас радушно приняла игумения Сергия (Конкова), хорошо знавшая отца Георгия и Татьяну Леонидовну. Проведя несколько дней в святой обители преподобного Серафима, мы отправились в Парасвеко-Пятницкий монастырь, а затем решили посетить два монастыря Ромадановского района: женский – Свято-Тихвинский и мужской – Свято-Троицкий в селе Большое Чуфарово. Оба они были основаны по благословению преподобного Серафима Саровского, в советские времена сильно разрушены, но сейчас восстанавливались. Когда нанимали такси, выяснилось, что наших денег хватает только на поездку в какой-нибудь один из монастырей.
Отец Георгий выбрал Троицкий. В сталинское время это было место горя и страдания, потому что страшнее Чуфарей в Мордовии ничего не было. В лагере, устроенном вместо обители, было замучено много верующих: монахов, священников, мирян. Поэтому в 1996 году в нем освятили храм в память Новомучеников Российских. Туда мы и отправились.
Помню, что мы просто летели в нашем такси по бескрайним засеянным полям, цветущим лугам, разделенным между собой лесополосами. Шофер, плохо знавший дорогу в Троицкий монастырь, спрашивал у встречных людей, туда ли мы едем?
 «Да, туда, туда». – Кивали ему в ответ местные жители и указывали направление нашего пути. Так мы скоро подъехали к обители с голубым храмом и деревянной оградой. Отец Георгий сказал, что она не похожа на Чуфарово. А шофер узнал, у сидящих у ворот людей, что эта Тихвинский монастырь, тот самый на который нам не хватило денег!
 Шофер пошел расспросить про дорогу в Чуфарово, а мы поспешили через цветущий двор к Тихвинскому храму. И каково же было наше изумление, когда, переступив его порог, мы вдруг увидели в иконостасе над царскими вратами очень большую икону Богоматери Всецарицы! Помню, у меня слезы на глаза навернулись. Божья Матерь - вот Кто нас сюда привел!
У входа в храм стояли монахини, одна из них указала нам главную святыню обители: чудотворный образ Богоматери Тихвинский, единственный сохранившийся из старой, разрушенной, обители. От него люди получают исцеления. Помолившись, мы собрались уходить,  и та же монахиня спросила, почему не хотим подойти под благословение игумении? Мы удивились, а матушка стояли среди своих сестер, так скромно, что игумении никто из нас не заметил. Путников тут же пригласили в трапезную, стол заставили всяческими вкусностями и налили чай. Мы даже успели побеседовать с сестрами и рассказать о себе. Но скоро нас стал вызывать шофер, узнавший правильную дрогу в Троицкий монастырь. Так как это была его «ошибка», то он повез нас в Чуфарово. Помню, что мы восприняли это происшествие спокойно, без шумных восторгов, только очень благодарили Бога.
Заметила за отцом Лукой, что в переживательные моменты жизни, он сохранял полное спокойствие, и сосредоточено молчал, когда другие говорили. Сейчас понимаю, что в те моменты он молился и ждал, когда Господь укажет Свою волю. Отец Лука ходил под Богом и старался жить по Его воле. Поэтому с отцом Лукой люди себя чувствовали, как за каменной стеной.
Еще раз довелось побывать с моими друзьями в паломничестве в Греции. У меня собралось одновременно несколько гонораров за вышедшие книги, и в это время Татьяна Леонидовна и отец Лука пригласили поехать с ними в Грецию, где у них было много друзей. Мы посетили Салоники, Афины, острова Эгина, Андрос и Патмос, а еще были в Патрах и на Корфу. И вот в конце столь замечательного молитвенного путешествия, случилось ужасное искушение.
Отец Лука очень хотел на обратном пути заехать в метеорские монастыри, это была его заветная мечта. После острова Корфу по дороге в Салоники мы остановились в Метеорах. Но, так получилось, что неправильно подсчитали время, и когда прибыли в аэропорт, наш самолет в этот момент должен был взлететь. Об этом знали только отец Лука и Татьяна Леонидовна. Как же они обрадовались, когда выяснилось, что самолет из Москвы вообще не прилетел. А я удивлялась и даже сердилась про себя: чему тут радоваться-то? И только в Москве узнала: оказывается, мы опоздали на самолет, притом, что у нас на всю компанию денег оставалось только четыре евро. Отец Лука тогда сказал: «Мы с Татьяной Леонидовной так напряженно молился всю дорогу из Метеор в Салоники…» А я смотрела на него и думала: что же это была за молитва, если даже самолет где-то заблудился?!
Сейчас почему-то вспомнилось, когда гроб отца Луки стали обносить вокруг храма, в общей процессии за мной шла пожилая женщина и плакала, причитая: «Это я должна была умереть, а не он. Я болела раком, врачи отказались лечить. Я ездила к его иконе во Всех Святых молиться, и исцелилась. Теперь живу, а он умер, как будто вместо меня. От его иконы столько народа выздоровело, он сам стольким людям помогал, он столько сделал, такой умница…. а я зачем….» Слушала ее и думала, что мы не бережно относимся друг к другу. И только потеряв ближнего, начинаем понимать, кто был рядом с нами.
И теперь, в затруднительных ситуациях, думаю, а как бы на моем месте поступил отец Лука. Он ведь никогда не торопился со словами и поступками. Он молился. Верю, что и сейчас отец Лука молится Богородице Всецарице за всех нас, далеких и близких.