Кому ехать в Артек?

  Недавно друзья шутливо поздравили меня с одним из забытых советских праздников- Днём Советской Пионерии. А недавно отмечался юбилей знаменитого и лучшего в мире пионерского лагеря- Артек. Отдохнуть там, было несбыточной мечтой моих, тогда юных сверстников.
  Ходили слухи, что нужно собрать 150 кг металлолома, и Артек станет реальностью.
 Яшка поверил. Яшка, это сын Цили Осиповны , нашей любимой учительницы украинского языка. О ней и моём отношении к Украине в другом рассказе.    
  Мы читали "Пионерскую правду", слушали "Пионерскую зорьку", и играли в "Пионерское знамя". Как и весь советский народ, ведомый к светлому будущему Коммунистической партией. Но двор, подслушанные разговоры взрослых и редкие откровения учителей рассказывали о другой жизни. Её героями были люди с "блатом", умеющие доставать дефицит. Лучше Райкина об этом не скажешь.
 Яшка рос без отца. Он был, как и мать, небольшого роста, крепкий и мускулистый. Рано повзрослел и ответственно относился ко всем делам, и пионерским тоже. Мы впятером еле дотащили до школы 70-ти килограммовую железяку, припрятанную папой, для такого случая, в типографии. Я где Яшка раздобыл 150 кг настоящего металлолома в центре Донецка ("усердные" пионеры и чугунные канализационные люки прихватывали)-загадка.
 Тем не менее, это был свершившийся факт. И что с ним делать пионерско- комсомольские вожаки не знали. Как объяснить Яшке, что Артек не для него? Да ещё перед Цилей Осиповной, прекрасной и заслуженно уважаемой учительницей оправдаться?
  А вот с теми, кому он полагался (по партийным понятиям), я однажды столкнулся в обычном пионерском лагере в Ляпино, на берегу Азовского моря. Папа каждое лето (пока я не вышел из пионерского возраста) устраивал такой отдых. Этот лагерь, как и папина типография, относился к Министерству угольной промышленности УССР. Ведомство располагалось в Донецке и считалось богатым. Отличия от лагерей других ведомств были существенными: все здания капитальные, спальни на 5, а не 10-15 человек.
 Были кружки. Я записался в морской. Учили грести вёслами, передавать сигналы азбукой Морзе флажками. Пару раз даже выходили в море на большой лодке. Ходили в пешие походы.
  Особняком держалась группа пресыщенных москвичей. Им ничто было не интересно. Целый день брюзжали, что их "жестоко" обманули. Обещали Артек, а загнали в какой-то заурядный лагеришко. Хотя, за какие заслуги им положен Артек, понятно было только им. Не пели, не плясали и никаким металлоломом с макулатурой не заморачивались. Зато родители работали в Минуглепроме СССР, в самОй Москве.
 Потом, в частых командировках, мне не раз приходилось сталкиваться с такой категорией москвичей, считающих себя только по факту своей прописки, на голову выше провинциалов. Вдобавок, как галстук к костюму, демонстрировали брезгливое отношение к евреям, особенно, известным на весь мир. Аркадий Райкин был первым в этом огромном списке
  Самым неприятным временем был "тихий" час, который растягивался на три. Я уходил в библиотеку. Это разрешалось. Читал журналы, книги. Потом пересказывал ребятам интересные статьи и рассказы. Желающих послушать хватало. А москвичи ревниво относились к покушению на свой авторитет.
  Однажды пришел и собирался пересказать очередную историю. Ребята  кого-то палками гоняли под кроватями. Усердствующий больше всех заводила-москвич с ехидной улыбочкой объявил:
  -Понимаешь, мы тут котёнка подобрали, а он гадит, не переставая. Мы в все уже замучились убирать. Сейчас твоя очередь.- Я, не чувствуя подвоха, вытащил, и как мог, успокоил  испуганного котёнка, потом убрал за ним. А москвич жаждал торжества:
 - Ну что, жидёнок. Понюхал говна? Это тебе не журнальчики в библиотеке перелистывать.
 Я кинулся на него с кулаками, но сплочённые москвичи быстро оттащили меня от своего главаря. Остальные отводили глаза в сторону. Я взял котёнка и вышел на улицу. Попоил его водой, нашёл в столовой молока.
 На следующий день я в библиотеку не пошел. Попробовал почитать книгу во время тихого часа. Да где там. Ребята затеяли битву подушками и меня втянули. На шум прибежал наш пионервожатый с огромными боксёрскими ручищами и кулаками с детскую голову. Все мигом улеглись на кровати и отвернулись к стене. А я продолжил читать книгу.
 -Ты зачем мешаешь мне отдыхать?- обратился он, почему-то, именно ко мне. Я сказал, что больше не буду. Но его это не удовлетворило. Сел ко мне на кровать и ,всего-лишь, положил ручищу на мою цыплячью шею. Убрал только, когда я стал судоржно  хватать ртом воздух.
 -Ну, ты всё понял? И вы, шкеты, цыц!- Сказал он уже в дверях.
 Некоторое время лежали тихо. Но сон не шёл, а до конца тихого часа оставалось уйма времени. Я предложил:
 -А что если нам махнуть за жердёлками.- Это дикие абрикосы. Лесозащитные полосы засаживались именно ими, как самыми неприхотливыми в Приазовье деревьями. Они только начали поспевать и были наполовину зелеными. Но это нас не оставило, как и страх перед боксёром Миколой (пионервожатым).
 Я заглушил последние сомнения:
 -Да чихать ему на нас. Лишь бы не шумели.- Но москвичи, выражаясь по-дворовому, "заб...ли". Остальные, что б не ходить по спальному корпусу, вылезли в окно и через дырку в заборе выбрались из лагеря. Вернулись незадолго до окончания тихого часа.
 Потом таким же образом убегали поплавать на озёра, бывшие песчаные карьеры. На море глубина по щиколотку и заход только под контролем вожатых и воспитателей. А тут плавай и ныряй сколько хочешь на глубину в два человеческих роста. С москвичами больше никто не водился, а я сохранил дружбу со многими ребятами и после лагеря.