Рассказ 6 В преддверии Нового года

          Вот и наступил день первого сентября. Потоки нарядных школьников с букетами цветов стекались со всех сторон к школе. И Люся с Валерой и мамой  тоже пошли в школу. Сначала была торжественная линейка, посвящённая началу учебного года. Во время линейки Люся внимательно рассмотрела всех учителей начальных классов и пришла к выводу, что  их Мария Константиновна  самая красивая и самая молодая. Учительница понравилась ей сразу: кудрявая и очень добрая. Одно только смутило Люсю: учительница не проговаривала букву «К».

          – Как же она нас учить будет, если сама не может все буквы проговаривать? – задумалась она, – Но вообще-то мы уже все буквы знаем, может, обойдётся? – решила она.

     Всё конечно обошлось да ещё так, что никто и не замечал этой картавинки Марии Константиновны. Школа, построенная всего год назад по типовому проекту, тоже нравилась Люсе.  Всё в ней было такое новенькое и большое! Большими были классы и окна в них, Широкими были коридоры и лестничные пролёты. Новенькие парты сверкали свежей краской, и призывно чернела доска. Люся  снова оказалась в среднем ряду за второй партой, её опять посадили с мальчиком. И одноклассники как-то сразу приняли Люсю, так  будто она вовсе не новенькая, а уже училась с ними. В общем, проблем не возникло, тем более в её классе учились две девочки из их дома: Валя Гугучкина и Рая Нагуманова. Правда, жили они во втором подъезде, но, так же, на первом этаже. В семье Вали было трое детей, а в семье Раи – четверо. Где работали Валины родители, никто не знал, и сама она об этом ничего не рассказывала, но эта семья Люсе почти сразу не понравилась. И в основном потому, что были они все уж очень хитрые какие-то, и средний их ребёнок Васька Гугучкин часто обижал маленьких, отвешивая им подзатыльники и пинки. Люся не однажды говорила Вале:

          – Почему ваш Васька малышей бьёт? Скажи родителям, пусть они запретят ему делать это.  Это же не по-честному. Что же он со своими одноклассниками не дерётся или со старшими ребятами? Малышей нельзя обижать, они же ответить не могут.

Но Валя делала вид, что ничего не слышала. И однажды Люська не выдержала. Она услышала во дворе отчаянный плач сестрёнки, Наташеньки, которой было всего четыре  года. Пулей вылетела она на улицу и увидела, как противный, белобрысый Васька таскает сестрёнку за тоненькую косичку. Конечно, он был на год младше и своей сестры и Люси.  Но такого она уже стерпеть не могла. Она подлетела к Ваське и со всей силы ударила его в нос кулаком. Васька зажал нос руками, из-под пальцев у него потекла кровь. Он тут же убежал к себе домой, трусливо оглядываясь. Люся и вслед ему кулаком погрозила, так она разозлилась в тот момент. А вечером, когда родители вернулись с работы, к ним заявилась Васькина мать.

          – Ваша дочь избила моего сына! – сразу без «Здрасьте»  с вызовом сказала она, – Да если я отцу скажу, он её прибьёт!

          – Это кто там кого прибьёт? – строго спросил папа, – Люся, ну-ка иди сюда! Объясни нам своё поведение.

          – Она его в кровь разбила, бандитка! – заорала Гугучкина и даже покраснела от злости.

          – Я не знала, что у него сразу кровь потечёт, – ощетинилась Люся, – а пусть он  малышей  не обижает! А то раздаёт оплеухи направо и налево маленьким, а они плачут. Он сестрёнку мою за волосы таскал!

          – И ещё пнул два раза, вот сюда, – пискнула Наташенька, показав  синяки на своих худеньких ножках, и глаза её снова наполнились слезами обиды.

          – Ну и что? – вопила Гугучкина, настаивая на своём, – Пусть они сами разбираются!

          – Если ещё раз он сестрёнку будет трепать, то снова получит, – насупившись, исподлобья проворчала Люся.

          – Вот, вот, видите! Она снова его избить хочет. Я в милицию… На работу к Вам напишу!

          – А я всё равно  извиняться не буду! Это Вашего Ваську надо в милицию…– бухтела под нос, раскрасневшаяся от досады, Люся.

          – Надо было нам сказать, а не драться, – сказал папа, – кулаками дочь… ну, это не дело.
 
     Люся переживала, что огорчила родителей, но в душе чувствовала, что поступила правильно: противного Ваську только кулаком можно было остановить, никакие разговоры бы не помогли. С тех пор  нападки Васьки на малышей почти прекратились, делал он это теперь редко и всегда исподтишка. Подленькой оказалась и его сестрица Валя, но об этом Люся узнала гораздо позже, года через два. Вот так  Васька Гугучкин стал её недругом на всю жизнь, а заодно и все Гугучкины, только в разной степени.
     Папа и мама Раи Нагумановой работали на стройке каменщиками. Многие дома, что стояли вокруг были построены с их участием. Люсе всегда почему-то смотрела на них с жалостью. Они выглядели вечно усталыми, с закопчёнными солнцем лицами, на которых выделялись светлые лучики у глаз. «Это потому что им всё время прищуриваться приходиться, то от солнца, то от ветра, а то и от снега. Всегда на улице, то жарко, то морозно. И как они терпят?» – думала Люся. Но и это не было бедой, беда заключалась в том, что папа Раи хорошо выпивал,  а потом гонял по всей улице и маленькую тётю Соню и всех своих детей. В квартире у них ничего не было, кроме металлических старых кроватей, заправленных тонкими суконными покрывалами,  и столов, на которых даже не было скатертей, наверное, потому что их отец всегда пропивал свою получку.  А тёти Сониной зарплаты  едва хватало на еду, дети целыми днями гоняли чаи с куском хлеба вприкуску.  Были семьи и зажиточные, у которых в доме было много того, что отсутствовало в Люсиной семье. 
     Во главе родной коммунистической партии стоял Никита Сергеевич Хрущёв. Люся не интересовалась тогда вопросами политики совсем, так как слишком была  мала для того, чтобы что-то понимать в этом.  Но то, что в магазине почти исчезли продукты, знала. Не один раз ей приходилось стоять в длиннющей очереди за хлебом. И хлеб не всегда был хорошим, в нём иногда был посторонний мусор, например, верёвки от мешков из-под муки. Но на витринах магазинов вальяжно лежали только килька и хлеб, даже крупы  были в очень ограниченном ассортименте. Все продукты приходилось покупать на базаре. А цены там, как говорил папа, «кусались».   Правда Люська ни разу не видела, покусанных ценами людей.
Люся росла компанейской девочкой, и у неё всегда было много подруг. Она очень любила бывать у них дома, пусть даже на несколько минут. Во время таких визитов, она наблюдала за тем, как живут другие, как общаются, одеваются и что у них есть в квартире.
У Пуховых, проживающих в третьем подъезде их дома на пятом этаже, в квартире на межкомнатных дверях висели бархатные шторы с бомбончиками по их краю. А на круглом столе в зале стоял на подносе стеклянный графин с водой и рядом с ним высокий круглый стакан. Это было роскошно и удивительно. Люся до этого видела только гранёные стаканы, а такой красивый увидела в первый раз. В углу зала расположился зеркальный трельяж. «Ничего себе, какие богатые!» – подумала Люся, и всегда с каким-то смешанным чувством поглядывала в сторону сестриц Пуховых.  Там же, на пятом этаже жили Замараевы, которых все во дворе тоже считали «богачами». Вот к девочке Гале и ходила Люся пару раз смотреть на стройку с их балкона. И у них увидела целых два настоящих китайских термоса с яркими, необычными рисунками диковинных птиц и рыб. Они стояли на шкафу как украшение. Правда, дружбы с этими девочками у неё так и не получилась. Слишком уж заносчивыми они были, всегда подчёркивали своё превосходство перед другими детьми со двора, а Люсе это не нравилось. «Если друзья, то задаваться друг перед другом не надо, а так, какие же это друзья?», – размышляла она. В их доме было ещё несколько девочек, с которыми Люся водила дружбу, и несколько подружек она заимела в своём классе. Она по-прежнему была активной в учёбе и так же активно помогала одноклассникам.
     Была у них в классе Лиля Вертеева. Как же она красиво писала! Все буковки кругленькие, аккуратные и так ровно по строчке ложатся с одинаковым наклоном. Люсе очень хотелось научиться так же красиво писать! Но для этого надо было часто иметь тетрадку Лили перед глазами, а где её взять? Однако было одно обстоятельство способствующее получить тетрадь Лили. Лиля совсем ничего не понимала в арифметике, ну, ни сколечко! Вот тут-то Люся и вызвалась «подтянуть» её. Немало пришлось попыхтеть Люсе, борясь за каждую Лилину… пятёрку? Да, где там! За каждую её тройку. Но к весне Лиля что-то начала соображать, а в благодарность она подарила Люсе свою старую тетрадку и счастливая Люся, глядя в неё, старательно выписывала буквы и слова, вырабатывая красивый почерк. Надо ли говорить, что девочки очень подружились.
В октябре совершенно неожиданно умерла от кровоизлияния в мозг Люсина бабушка. Она тащила тяжёлые авоськи с продуктами, аж от самого базара! Как только донесла?! А дома почти сразу упала, дойдя только до кухни, и умерла. В это время родители ещё не пришли с работы, Наташа была в садике, Валера с друзьями играл в футбол на школьном поле. Так что дома никого, кроме Люси не оказалось. А Люся суетилась возле бесчувственной бабушки и ничего не понимала, почему бабушка молчит, почему она легла на пол  в кухне, и почему не открывает глаза? Телефоны в то далёкое время были огромной редкостью. В Люсином сто квартирном доме  телефона не было ни у кого.
Врачи скорой помощи, приехавшей позже, сказали, что не смогли бы спасти бабушку от обширного стволового инсульта. Слово «стволового» очень заинтересовало Люську, но что это значит, она так и не узнала.  После  похорон в квартире стало совсем тихо, хотя бабушка и без того всегда была грустной и молчаливой. И Люся долго корила себя, что не была с бабушкой достаточно ласковой.
Как-то в середине декабря, в один из дней после ужина, папа спросил, обращаясь ко всем членам семьи сразу:

          – А не пора ли нам покупать ёлку?

          – Да, уж пора, – согласилась мама.

    И дети, тоже радостно закричали:

          – Пора! Пора!
 
И захлопали в ладоши. Папа съездил на базар, где продавали ёлки, и привёз две сосенки. Он сказал, что иглы у сосны длиннее, чем у ёлочки и, значит, новогоднее деревце будет пушистее, а место в зале теперь для ёлки есть. Сосенки унесли к соседям на балкон. В квартире своего балкона не было, поскольку это был первый этаж. А на третьем этаже, жили три прекрасные женщины, бабушка с дочерью и внучкой. Только внучка была больная, плохо разговаривала, почти не ходила и совсем не могла самостоятельно есть. Её кормила бабушка с ложечки, хотя было ей уже семь лет. Люсе всегда было очень жалко эту девочку. Она не могла играть! Ни бегать, ни прыгать, ничего не могла. У Люси всегда, глядя на неё, что-то сжималось внутри, и глаза становились мокрыми. Девочку звали Рита.
После работы папа усаживался в зале, ставил перед собой маленький детский столик и делал гирлянды для ёлки из тонких проводов и малюсеньких лампочек, которые он красил лаковыми, яркими красками. При этом он важно курил свои папиросы «Беломор». Люся и Наташа кружились вокруг него, как пчёлки, им всё это было интересно.

          – А ну, белобашенька, – так папа иногда называл Наташеньку, – сосчитай лампочки красного цвета, а ты, Люся, зелёного. У кого больше получилось?
Папа сделал девять гирлянд по пятьдесят лампочек в каждой! Потом он снова и снова проверял гирлянды.

          – Надо каждую лампочку проверить. Тут дело такое, если хоть одна лампочка гореть не будет, то и вся гирлянда не будет светиться, – объяснял он детям.

          – Девочки, не мешайте отцу, – говорила мама, – у нас и своя работа есть. Сейчас мы свои гирлянды делать будем из цветной бумаги и ещё альбомчики. Несите ножницы, клей и бумагу, – просила она.

Сестрёнки устраивались за столом вместе с мамой и принимались за дело. Альбомчики они мастерили из больших альбомов, деля их на несколько частей. На первый лист такого альбомчика приклеивали картинку из «Мурзилки», а в дырочки, сделанные дыроколом, вставляли яркие ленточки или шнурочки, завязывая их кокетливым бантиком.

          – Я хочу оранжевый бантик сюда, – говорит Наташенька.

          – А у меня зато картинка красивее, смотрите, царевна-лягушка, – отвечает Люся.

          – И у меня красивее. У меня ещё мишка с шариками и ёжик! – хвастается Наташа.
 
А вот и Валера пришёл с тренировки по баскетболу. Он быстро моет руки и садится помогать девочкам. Гирлянды дети делают в виде цепочек, флажков, фонариков. Их после тщательной просушки развесят в зале, где будет стоять наряженная ёлка.

          – А теперь мы снег сделаем, – говорит мама, – Наташенька, неси вату. А ты, Люся принеси белые нитки.

          – А снежинки тоже будем делать? – спрашивает Люся.

          – Конечно, будем! Поэтому прихвати белую бумагу и столовые салфетки. Скоро у нас их целый хоровод на окне будет, – смеётся мама.

«Как хорошо и весело, когда все делают одно дело вместе» – думала Люся.
Неожиданно к ним в гости на Новый год приехала родная сестра, умершей осенью бабушки Лиды.  Её звали баба Оля и Люся увидела её впервые. Она  приехала не одна, а с двумя своими внучками: Наташей, которая была младше Люси всего на год и Таней, ровесницей её сестрёнки Наташеньки. Они тоже приняли участие в приготовлениях к Новому году.
     А Люсе и Валере купили коньки «Снегурки». Они были блестящие и носы у них загибались почти в колечко. В школьном дворе залили  футбольное поле водой, превратив его в каток, и детвора носилась на коньках по синему льду. Как же там было весело! Валера и Люся поспешили обновить коньки, папа привязал коньки к валенкам верёвками и закрепил их специальными палочками.  Валера хорошо катался на коньках, он научился стоять на них ещё, когда жил в деревне у бабушки. А у Люси, как она не старалась, ноги разъезжались на льду, и она часто падала, но не сдавалась, поднималась и снова пыталась удержаться на коньках и хоть чуточку проехать.
    «Вот бы научиться хорошо кататься, чтобы лучше всех! И чтоб все на меня смотрели.  Опять упала! Ой, что это? Кто-то мчится на меня! Ой, мама», – Люся зажмурила глаза и почувствовала острую боль во лбу.

          – ААААА!!! – заорала она от страха и боли и схватилась рукой за лоб.

 На  своей ладони она увидела кровь. Сердце от страха ухнуло куда-то вниз, и тут же к ней подлетел Валера.

          – Люська! Живая? Вставай скорее! Вот я испугался!  Увидел, как на тебя какой-то пацан мчался, но не успел до тебя доехать, а пацан перепрыгнул через тебя, да видно коньком задел, – он закрутил головой, – дай лоб твой посмотрю! Ничего, только царапина…– махнул он рукой и вздохнул, – глубокая, правда. Влетит мне теперь за тебя.

          – Очень глубокая? – Люська заплакала сильнее от жалости к себе.

          – Да, нет! Мозгов не видно, – то ли пошутил, то ли серьёзно сказал брат, – домой пошли. Эх, жалко, только раскатался.

Валеру слегка пожурили за недогляд, а Люсе помазали царапину йодом и залепили пластырем. Папа запретил ей ходить на каток, и она каталась во дворе по утоптанному снегу, но разве это было катание…

Продолжение: ... - http://proza.ru/2019/12/21/1036