Возвыситься над собой

Трудно всматриваться в нашу историю приученным субъективно-лирическим взглядом. Пытаюсь понять и ощутить сегодняшнюю действительность, чтобы перестать мучиться от потери внутреннего равновесия и успокоить встревоженное сознание. Не помню, кто сказал, но мысль удивительно верная «мудрость мира сего есть безумие перед Господом». От этой фразы впечатление такое, словно глотнул пригоршню родниковой воды, которая обожгла душу и напомнила мне моё первое посещение церкви.

 Помню, как в душевном трепете, перед ликами святых я забыл слова молитвы. Как среди этой архитектурной и духовной высоты мне подумалось, что глазами икон русская душа с сожалением и жалостью смотрит на нашу историю распятия Христа. Глазами, в которых и любопытство, и страх, и возмездие за несовершённое. Какая-то мистическая причастность к содеянному другими.

С годами во мне росло понимание жизни, как сверхзадачи бытия определяемой самим человеком, а не божественной волей. Поэтому, опираясь на собственные убеждения, каждый должен совершить почти неподъёмное действие – возвыситься над собой. Не помню где я прочитал, что Господь пошёл на это, великодушно и сурово устроив так, что стал бессильным перед человеческим выбором.

И до сего времени замершая в духовном ступоре поражённая Россия воспринимает всевозможные преобразования, испытывая перед житейской суетой некоторую растерянность, в которую она каждый раз впадает, окунувшись в непонятные ей социально-политические преобразования.

Страшно и стыдно, но в своём заблуждении мы всё больше и больше отдаляемся от истины. Наши разговоры о современном прочтении жизни есть ничто иное, как заблуждение, за которыми кроме нравственной опустошённости ничего нет. Пример этому современная русская литература, ещё как-то пытающаяся воплощать социальный характер, внутренний мир и самосознание, вольно или невольно отображая процесс деградации жизни и закат русской культуры.

Сегодня наша власть совершенно несвободна в своих действиях и решениях от политики тщеславия. Она занята другими проблемами – «высокими» геополитическими играми. Для чего ей эта мишура? Иллюзион продолжается для широких масс в условиях очередной экзальтации, за которой нет ничего кроме желания пристроить к национальному самосознанию свой меркантильный интерес.

«Русский мир» говорите!? А при чём здесь вы, господа, обличённые властью ловкачи и приспособленцы, взявшиеся обустраивать Россию. Ваша припудренная правда совершенно не замечает кровавых слёз истории и современности.

И вот уже не мораль определяет разницу между людьми, а сила, которая всегда у нас стремиться к безусловному тому чего нет в природе человеческой. К некой «истине», устанавливающей в обществе свои порядки и соотношение добра и зла, обрубающей долгую историческую память и искажающей действительность.

Мир правителей и прочего сброда.
Время лжи и политнапасти.
Бремя вечных надежд для народа
И больших состояний для власти.    

В сознании моего поколения бережно сохраняется не только очарование литературного момента, но и очарование ощупывания тонкой и сложной психологии жизни. Духовное и художественное созревание формирует момент, когда автор и читатель, находясь в диалогической сопричастности с жизнью, используют диалог как взаимную силу двух содержаний, сращение которых способствует образованию чего-то целостного под названием жизнь.

 Чтение как сложная возможность познания через процесс соединения читательского восприятия и авторского текста, получает в итоге как бы новую редакцию жизни с возможной сменой форм и способов существования.

 Понимаю всю доморощенность своих рассуждений. И всё-таки именно русская литература, встроенная в общую систему государственных и философских воззрений, побуждала развитие социальных тенденций. Как отзвук, обретающий смысл восприятия через словотворение. Конечно, всё хорошо в меру. А то получается, что мы, дискредитируя себя в истории и, утирая кровавые сопли, периодически любим расслабиться и отдохнуть от всевозможных этических и духовных нагромождений.

Великая Русь, возводя сорок сороков, не могла предвидеть всех превратностей судьбы. Русские князья, очарованные злом абсолютной ордынской власти, на века привнесли в свою политическую культуру элементы восточного деспотизма, тем самым создав своеобразие и запас прочности её антиправославной сущности.

О какой политической ясности можно говорить в европейской стране с искусственно вживлённой азиатской ментальностью, узурпированной правдой, попирающей закон? На мой взгляд именно в этом историческом и современном обособлении весь трагизм нашего своеобразия.