Семирамида

                Семирамида, жена Набу-кудурри-усура
                (Навуходоносора Великого)


- Из тысяч слов Любви, визирь мой Вальтасар, скажи мне не таясь, как низко пал мой муж и победитель неба? Мой бог, и повелитель Вавилона?
- Увы любовь моя и госпожа! Не в силах я, быть вестником печали, но это так. Навуходоносор пал и львиной гривой глава его покрыта. Звериный облик, шерсть и когти птиц, его удел! Но Небо мне свидетель, что невзирая на опасность мести, я все ж люблю тебя, Семирамида!
- Я знаю то, мой верный стражник. И Вавилон не так прекрасен в садах висячих, как чувства те, что ты питаешь. Но знаем мы, и я и ты, и весь наш Вавилон, что даже Смерть не так страшна всем женам тем, что падают при долге к мужу, хоть будь теперь убогое животное, увы!
- Бог Даниила и трех его друзей, Он страшен в гневе! Мой царь и повелитель теперь в Его деснице. И страшный зверь вселен Им в тело Его карающей рукой.
- О, да! Как страшен миг Его презренья! И возглас гордого превозношения в чертогах славы бысть услышан Им и месть Всевышнего Владыки, что   Даниил в молитвах призывает, сбылась.
- Все так и было. Но знаю я любовь моя, что нет тебя прекрасней. И этот миг невыносим.  Но все же долг перед страной превыше услаждений плоти.
- Быть может, все же…. Пример Юдифи… мне поможет? Она жива?
- О, да! И век ее прекрасен!
- Что скажет мне визирь? Удар меча от любящей жены быть может спасет хоть имя то? Когда-то мудрого и дерзкого царя? Быть может, Смерть, уже удел души его? А быть заросшим словно буйвол, посмешищем зевак и есть траву и растоптать былую славу Вавилона, так это честь для нас? Я что-то не пойму тебя, визирь?
- Но убивая Олоферна, рука Юдифи, тверда была как будто сталь, ведь он и есть и был врагом ее народа.
- Так что нам делать?
- Править вечно!
- Но знают все, что муж Семирамиды что зверь лесной. Безумен! Страшен! Мерзок!
- И все же Царь! И Вавилон его еще не уничтожен. И что с того, что был утерян человека лик? Ведь жив же он? А это значит, что правит Набу-кудурри-усур Вавилоном. Рука его тверда. Сейчас же славен миг, когда имею право я услышать голос твой, но по Закону Жизни пребудет ли в веках тверда твой душа? Ведь многие из женихов прослышав трубный зов Любви стремятся покорить прекрасную и сладкую Семирамиду?
- Убей их всей, визирь!
-Да будет так!
- Отныне знают все! Пусть возгласят глашатаи на перекрестках. Любой из тех, кто усомнится в верности Семирамиды, тот пожалеет день когда рожден и сродники его до тысячи колен умрут, гробницы ж их пожрет огонь Любви жены  Набу-кудурр-усура!
- Я ухожу! Но пощади меня Любовь моя. Что делать мне?
- Любить меня как только можешь. Но все ж. Запомни. Страшнее нет предательства царицы той, которая в годину смерти откажется от мужа, который был и есть живой, но в немощи телесной так низко пал, что даже птицы в зверином облике его находят пищу. Так пусть запомнят все! Что дух Семирамиры им не сломить. Да будет так, визирь!
- Да будет так, моя царица. И если суждено погибнуть нам в огне сражений Вавилона, пусть Бог трех отроков и Даниила укажет путь к величию веков и памяти Навуходоносора. И нас с тобой, что рядом были. Как верных слуг его.
- Ступай. Оставь меня одну. Я знаю, ты влюблен. Но вот клинок, который был тобой подарен той, которую ты любишь. И знаешь ты, что я скорей умру, чем победитель Вавилона меня коснётся. В совете мудрых и седых правлений скажи же всем о том, что Амитис, как дочь мидийского царя, верна завету слова, пусть имя изменив в угоду Вавилона, она оплот добра и верности народу есть, который чтит его царя. Скажи еще, что я молю прекрасного Владыку тех мужей и преданного Яхве Даниила, что посреди огня и пламени печи не убоялись Смерти, простить убогого царя. Ему пришло отмщение. За башню Вавилона, висячие сады, за гордые слова и мрак души, мой муж повержен. Но, что ж. Ведь для жены нет троп иных, чем верность мужу. Хотя б он был любим. Иль ненавидим ею. Оставь меня, визирь. Будь справедлив к народу. И все же помни. Наш царь взывает к подвигу души. И глас его услышан будет. Но время то нам не дано узнать. Так править мудро мы должны. И дать ему ответ в тот миг, когда проснется он. И славу он воздаст всем тем вельможам, кто жаждал пробужденья. О, славный миг! И страшен царь врагам, кто усомнится в исцелении и всем противникам его Небесного избрания. Да будет так. И поспешим забыть себя и ради нашей славы, да не попрем мы славу нашего царя, Великого Набу-кудурри-усура!
- Его жены, Семирамиды!
- Визиря верного, влюбленного и скорбного Абу - Хабиль -  ибн Вальтасара! И призови сюда скорее ж Даниила, я так хочу вложить в его уста хваление к Всевышнему и Страшному Владыке мира создавшему всю землю, небеса, и умолить Его припадая к стопам Его слуги, да пощадит он Вавилон и от истоков Силы пошлет прощение царю, всем тем царям, что преклоняют выю и длань Предвечного Царя лобзают славословя Вечность. Уйди! Оставь меня, Любовь моя!  Я умираю от любви твоей. Но я как адамант тверда. Тверда в решении своей Судьбы. Хоть соткана из немощи была моя душа, но все же я царица Вавилона. Жена великого и страшного царя. Запомни ж Вечность имя то, Набу-кудурри-усур! Его так звали, и имя то пронзит грядущие за ним Века и верную ему Семирамиду все воспоют, да славным станет в этом бренном мире это имя, свидетельство ж пребудет вечно в Небесах о верной и покорной Небу Семирамиде, кормящей непрестанно с рук безумного, власатого и грешного быка!  Навуходоносора.