За линией фронта. Часть шестая -12

  К 15 часам 2 мая Берлин пал. По улицам горящего города потянулись длинные колонны пленных гитлеровцев. Среди них - солдаты, офицеры, генералы.
  Из подвалов домов, водосточных люков начали вылезать сотни и тысячи полуоглушённых голодных немцев. Жалок был вид и пленных и штатских. Командованию наших войск пришлось срочно создавать питательные пункты и спасать голодающих. Наши солдаты ходили по городу, перепрыгивая через траншеи, обходя груды кирпича, обгоревшие "тигры" и трупы возле них. Под ногами хрустело битое стекло. Вспоминалось злобное заявление ближайшего подручного Гитлера - министра пропаганды Геббельса. Оказавшись, как и все приближенные фюрера, на краю пропасти, он вопил по радио в последние дни: "Мы уйдём, но так хлопнем дверью, что содрогнётся весь земной шар".
  Да, вместе с Гитлером он действительно ушёл... на тот свет. Да, весь земной шар содрогнулся, но только не от их "хлопанья дверью", а от чудовищных зверств и преступлений, совершённых фашистами во время войны. И вот расплата.
Найти и захватить Гитлера вместе с другими главарями фашистского рейха - такая задача была поставлена перед военными контрразведчиками.
  Вытекала эта задача из военно-оперативной обстановки: в полосе действий 3-й Ударной армии и 5-й Ударной, находились здания рейхстага и имперской рейхсканцелярии. К ночи на 2 мая 1945 года над этими зданиями уже развевались красные знамёна Победы. В Берлине установилась относительная тишина. Смолк орудийный грохот, затихли миномёты и автоматы. Немецкие солдаты и офицеры строились в длинные колонны военнопленных. На улицах немецкой столицы, на её площадях высились кучи оружия, брошенного гитлеровцами. Воздух пропитался запахом дыма и гари. Из окон многих домов свисали белые флаги капитуляции. Но в работе контрразведки о затишье речи не шло.
  2 мая группа офицеров контрразведки двух ударных армий, взявших город, в которую входили полковник Клименко, майоры Быстров, Аксёнов, Хазин, Горбушин под командованием офицера контрразведки полковника Березина Сергея Андреевича (известного до мая 1945 года, как полковник Данилов), начала действовать в здании рейхсканцелярии. Здесь они задержали техника правительственного гаража Карла Шнейдера и шеф-повара рейхсканцелярии Вильгельма Ланге. И это оказалось очень кстати. Эти двое стали опознавателями и проводниками в лабиринтах фашистского подземелья.
  Около запасного выхода из фюрербункера - последнего убежища Адольфа Гитлера - в воронке от разорвавшегося снаряда чекисты в тот же день обнаружили едва прикрытые землёй полуобгоревшие трупы мужчины и женщины.
  Лицо мужчины сильно обуглилось. Однако, нацистский костюм, весь в клочьях и чёрных пятнах подпалин, жёлтый галстук, золотой партийный значок со свастикой, да и вся тщедушная фигурка со скрюченной ступнёй правой ноги на металлическом протезе - всё это заставляло думать, что перед нашими чекистами был имперский министр пропаганды Геббельс - один из главарей разбойничьей гитлеровской империи.
  Тщательно осмотрев оба трупа, Шнейдер и Ланге опознали в них Геббельса и его жену Магду. Опознать супругу Геббельса помогли найденные возле её трупа номерной нацистский значок и золотой портсигар - подарок Гитлера с его личным факсимиле. Находку отразили в акте.
  Несколько позже, но в тот же день, трупы Геббельса и его жены опознал пленный вице-адмирал Фосс, представитель военно-морских сил в ставке Гитлера. Вечером оба трупа перевезли на грузовой машине во двор Плетцензейской тюрьмы.
  Но где же Гитлер? О судьбе фюрера носились по Берлину самые фантастические и самые противоречивые слухи. Полковник Березин с группой продолжали поиски.
  Рано утром 3 мая оперативные работники майор Аксёнов и лейтенант Ильин в одном из помещений фюрербункера обнаружили шесть детских трупов - пятерых девочек и мальчика. Все шестеро лежали на койках, словно живые. Тела детей были укрыты одеялами и одеты в одинаковые ночные сорочки из белой в синюю полоску фланели. Опознаватели признали в них детей Геббельса. Их трупы также отвезли во двор Плетцензейской тюрьмы. Туда же доставили и обнаруженный во дворе рейхсканцелярии труп генерала Кребса, начальника штаба сухопутных войск фашистской Германии.
  В тот же день удалось задержать врача госпиталя рейхсканцелярии Гельмута Кунца, который, как выяснилось, принимал участие в умерщвлении детей Геббельса. На допросе Гельмут Кунц показал, что 1 мая в 20 часов 40 минут по просьбе Магды Геббельс он сделал её детям уколы морфия. Потом, когда дети уснули, мать потребовала дать им яд.
  Магда Геббельс настойчиво требовала убить её детей. Но даже привыкший к беспрекословному повиновению Гельмут Кунц отказался выполнять этот приказ фанатички. Он посоветовал ей передать детей под опеку Красного Креста, но она наотрез отказалась, после чего вызвала Штумпфеггера, личного врача фюрера, и они вдвоём разжимали рты спящим детям, совали в них ампулы с цианистым калием и сжимали детские челюсти, чтобы раздавить стекло. Геббельс в это время метался по своему кабинету. Убедившись, что дети мертвы, Магда спустилась к нему в кабинет с Гельмутом Кунцем и сказала: "С детьми всё кончено, теперь нам нужно подумать о себе." Тот засуетился, забегал по кабинету, как затравленный волк. "Скорее же, у нас мало времени", - торопила жена.
  Времени у них действительно оставалось в обрез: в ворота рейхсканцелярии требовательно и грозно стучался советский воин-победитель.
... Супруги Геббельс приняли цианистый калий.
  Кто вынес их трупы из подземелья и кто пытался сжечь, Гельмут Кунц не знал. На вопрос о местонахождении Гитлера он ответил, что труп фюрера сожжён в саду рейхсканцелярии. Об этом ему, якобы, стало известно от Раттенхубера, начальника личной охраны Гитлера.
  Далее зачитаем воспоминания, отражённые в его отчёте, работника НКВД-НГБ, официального уполномоченного Ставки ВГК, начальника контрразведки 5-й Ударной армии полковника Березина Сергея Андреевича: "К исходу дня 3 мая более достоверных сведений о Гитлере мы не имели. Где он? В самом деле мёртв? Не удалось ли матёрому зверюге улизнуть из своей берлоги? На фоне различных слухов и диких вымыслов свидетельство Гельмута Кунца выглядело правдоподобным. Поэтому мы решили продолжать самые энергичные розыски во дворе и в саду рейхсканцелярии. Должен сказать, что это занятие оказалось не из лёгких. Весь двор и весь сад насквозь перепаханы бомбами, снарядами и минами. На сравнительно небольшом клочке земли буквально живого места не оставалось.
  4 мая поисковая группа отдела контрразведки 3-й Ударной армии, возглавляемая старшим лейтенантом Алексеем Александровичем Панасовым, вела тщательное исследование сада рейхсканцелярии. Внимательно просматривался и чуть ли не прощупывался каждый квадратный метр изрытой взрывами земли, не оставались без внимания ни одна воронка, ни один бугорок, ни один, самый, казалось бы, незначительный предмет.
  Солдат Иван Дмитриевич Чураков вскоре заметил, что в одной из воронок, неподалёку от запасного выхода из фюрербункера, торчит из земли кусок серого одеяла. Чураков подозвал к себе товарищей - Евгения Степановича Олейника и Илью Ефремовича Сероуха. Подошёл к ним и старший лейтенант Панасов. Воронку раскопали и в ней обнаружили два сильно обгоревших трупа - мужской и женский. В той же воронке были найдены и два собачьих трупа - крупной овчарки и щенка.
  На следующий день трупы, обнаруженные в воронке, вывезли из сада рейхсканцелярии на грузовой автомашине в сопровождении капитана Дерябина, старшего лейтенанта Панасова и пятерых солдат. Мы старались сделать это скрытно, дождавшись темноты, чтобы не привлекать внимания любопытных.
  Собаки были опознаны сразу. Сука тёмно-серой шерсти с ошейником из мелкокольцевой цепи оказалась овчаркой Гитлера по кличке Блонди. Небольшой черношерстный самец с окровавленной мордой был её щенком. Как стало позднее известно, Адольф Гитлер, прежде чем отравиться, пробовал яд на собаках.
Мужской и женский трупы сильно обгорели. Опознавать их путём обычного осмотра - дело бесполезное.
  Все трупы, включая и собачьи, перевезли в местечко Берлин-Бух, где они подверглись судебно-медицинской экспертизе. Исследование проводила специально созданная комиссия под председательством подполковника медицинской службы Ф.И.Шкаравского.
  Эксперты установили, что на мужском и женском трупах, а также на собаках, нет никаких признаков повреждений, которые могли вызвать смерть. И у людей и у собак смерть наступила в результате отравления цианистыми соединениями. Во рту трупов остались кусочки тонкого стекла. У обгоревшего женского трупа позднее было обнаружено также огнестрельное ранение в области груди, произведённое уже после отравления. Кроме того, констатировано огнестрельное ранение у щенка, которого сперва отравили, а затем пристрелили.
  Анатомируя трупы, врачи изъяли у них челюсти со множеством искусственных зубов, мостиков, коронок и пломб. Эти "анатомические находки" эксперты считали решающим средством для опознания трупов. Их-то мы и использовали для бесспорного установления смерти Гитлера и Евы Браун.
  Я вместе с переводчицей отдела контрразведки Еленой Ржевской выехал на розыски дантистов Гитлера. В одной из берлинских клиник я встретился с её руководителем профессором Айкеном. В беседе с ним удалось выяснить, что личным зубным врачом у Гитлера служил профессор Блашке. Тут же мы направились в клинику этого профессора. По поручению профессора Айкена нас туда сопровождал его сотрудник, молодой болгарин, учившийся в Берлине и застрявший там в связи с войной.
В клинике профессора Блашке нас встретил доктор Брук. Узнав о цели нашего визита, Брук сказал, что самого профессора в клинике нет, и спросил, не может ли его заменить ассистентка Кете Хойзерман. Я попросил пригласить её на беседу. Вызванная студентом-болгарином, она вскоре явилась.
- Где находиться история болезни Адольфа Гитлера? - спросил я Кете Хойзерман.
- Здесь, в картотеке, - ответила она.
  Быстро перебрав картотеку, Хойзерман извлекла из ящика один из листков, оказавшейся историей болезни Адольфа Гитлера. Записи свидетельствовали, что зубы у фюрера изрядно порченные, чинённые-перечинённые.
  Требовались ещё и рентгеновское снимки зубов Гитлера, но их в клинике не оказалось. На мой вопрос, где их отыскать, Кете Хойзерман ответила, что они, вероятно, хранятся в кабинете профессора Блашке в здании рейхсканцелярии.
  Не задерживаясь в клинике и забрав с собой Кете Хойзерман, мы поехали в рейхсканцелярию. Спустившись в подземелье, разыскали зубоврачебный кабинет профессора Блашке и с помощью Кете Хойзерман вскоре обнаружили рентгеновские снимки зубов фюрера и несколько готовых золотых коронок, которые дантист не успел ему поставить.
  Кете Хойзерман сообщила мне, что коронки и мосты для Гитлера и Евы Браун изготовлял протезист зубной техник Фриц Эхтман, адрес которого ей известен. Мы поехали к Эхтману и застали его дома. Объяснив, для чего мы прибыли, я пригласил его поехать с нами. Он охотно согласился.
  Хойзерман и Эхтман я допрашивал раздельно. В допросе участвовал и майор Быстров. Переводила Елена Ржевская.
  Отвечая на мои вопросы, Кете Хойзерман и Фриц Эхтман подробно описали зубы Гитлера по памяти. Их описания мостиков, коронок и зубных пломб точно совпали с записями в истории болезни и с рентгеновскими снимками, имевшимися в нашем распоряжении. Затем мы предъявили им для опознания челюсти, взятые у мужского трупа. Хойзерман и Эхтман опознали их и назвали владельца - Адольф Гитлер.
После этого в таком же порядке мы попросили дантистов описать зубы Евы Браун и, когда оба подробно ответили на наши вопросы, предъявили им золотой мостик, снятый при анатомировании с зубов женского трупа.
  Кете Хойзерман и Фриц Эхтман сразу сказали, что этот зубной протез принадлежит Еве Браун. При этом Фриц Эхтман добавил, что своеобразная конструкция мостика, сделанного для Евы Браун - его собственное изобретение и что подобного способа крепления никто из протезистов ещё не применял.
  После всего этого вновь собрались наши эксперты-медики. Исследовав историю болезни, рентгеновские снимки и челюсти мужского трупа, эксперты пришли к выводу, что зубы эти принадлежат Адольфу Гитлеру.
Таким образом, всё это можно считать неопровержимыми доказательствами смерти бесноватого фюрера." (По материалам НГБ из сборника "Военные контрразведчики", Москва, Воениздат - 1979 год).

  В ходе дальнейшего расследования появились и более подробные сведения об обстоятельствах смерти Адольфа Гитлера.
  12 мая арестованный эсэсовец из охраны фюрера - некий Гарри Менгесгаузен рассказал, что 30 апреля между 15 и 17 часами он нёс охрану фюрербункера и сам видел, как из запасного выхода личный адъютант Гитлера штурмбанфюрер Гюнше и личный его слуга штурмбанфюрер Линге вытащили труп своего хозяина. Положив труп Гитлера около воронки от бомбы, они вернулись в бункер и через несколько минут притащили труп Евы Браун. Затем оба трупа облили бензином из автомобильных канистр и подожгли.
  В саду рейхсканцелярии рвались снаряды и мины, над головами адъютанта и слуги, пытавшихся сжечь своего главаря и его сожительницу, свистели осколки, трупы плохо горели. Так и не закончив своей работы до конца, Гюнше и Линге столкнули трупы в воронку и наспех засыпали землёй.

  И ещё одно событие этих дней полковник Березин запомнил на всю жизнь. Ему и другим чекистам было поручено обеспечить охрану представителей высшего немецкого командования: фельдмаршала Кейтеля, адмирала флота Фридебурга и генерал-полковника Штумпфа, прибывших из американской зоны оккупации Германии для подписания акта о капитуляции. Надо было исключить всякую возможность побега, похищения или отравления кого-либо из этой троицы. Поставленную задачу чекисты выполнили.
  С аэродрома Темпельгоф в Карлсхорст фашистских главарей везли по Берлину в автомашинах. Хмурились "завоеватели". Их передёргивало от того, что они видели на улицах столицы. Кейтель смотрел исподлобья. И это понятно. Не на бал, не на парад ехали они по Берлину - разбитому и поверженному.
  До встречи с представителями союзного командования Кейтель находился в одной из вилл Карлсхорста. Несколько часов сидел он, глубоко утонув в кресле, понуря голову. На вопросы своих подчинённых отвечал холодно, неохотно. Прочитав принесённый ему для ознакомления акт о безоговорочной капитуляции, Кейтель через переводчика просил передать представителям союзного командования просьбу о смягчении условий капитуляции. Его просьба была передана. Но последовал решительный отказ: никакого смягчения условий капитуляции фашистским извергам не будет.
  Ровно в 24:00 8 мая за столами актового зала училища заняли свои места представители союзного командования. В зале было много писателей, журналистов, фоторепортёров из СССР, США ,Англии и Франции. Открыл заседание полководец Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков. В зале наступила тишина, слышны были лишь щелчки фотоаппаратов и стрекотание кинокамер. Резали глаза яркие вспышки магния.
  Г.К.Жуков ознакомил присутствующих с порядком работы, распорядился снять маскировочные полотна с окон, включить прожекторы и пригласить в зал представителей немецкого главного командования.
  Ввести в зал фашистских главарей поручили майору Аксёнову. Он пошёл за ними и передал приглашение. Они резко поднялись и пошли в зал. Появление Кейтеля, Фридебурга и Штумпфа вызвало в зале неописуемый гул возмущения и негодования. Американцы засвистели...
  Маршал Жуков спросил у немецкой делегации, имеет ли она на руках акт о безоговорочной капитуляции, изучила ли его и имеет ли полномочия подписать его. Вопрос Жукова на английском языке повторил главный маршал авиации Великобритании Теддер.
  Немцы ответили утвердительно и предъявили соответствующий документ. Маршал Жуков встал и сказал: "Предлагаю немецкой делегации подойти сюда, к столу. Здесь вы подпишете акт о безоговорочной капитуляции Германии".
  Кейтель быстро поднимается и нетвёрдым шагом идёт к столу. Там он снимает перчатки, кладёт рядом свой жезл. Лицо его в этот момент, передёргиваемое нервным тиком, похоже на маску. Дрожащей рукой он подписывает пять экземпляров акта. За ним ставят свои подписи Штумпф и Фридебург.
  В 0 часов 43 минуты 9 мая подписание акта о безоговорочной капитуляции закончено. Маршал Жуков предложил немецкой делегации покинуть зал.
  Кейтель, Фридебург и Штумпф поднялись, вышли из зала. Вслед им неслись слова гнева и проклятия, которые не смогли сдержать некоторые присутствующие.
  Что произошло дальше, известно. Совершилось возмездие. Кейтель и другие военные преступники фашистской Германии предстали перед судом Международного военного трибунала в Нюрнберге, были приговорены к смертной казни и повешены.

  13 мая подполковник Клименко с группой солдат повёз Гарри Менгесгаузена в рейхсканцелярию. Здесь в саду, неподалёку от выхода из фюрербункера, охранник тотчас же указал воронку, в которой на его глазах были закопаны Гитлер и Ева Браун. Охранник, конечно, не знал, что трупы из этой воронки уже извлечены.
Место это чекисты заактировали и сфотографировали.
  Свидетельство Гарри Менгесгаузена позднее подтвердил начальник личной охраны фюрера - обергруппенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции Ганс Раттенхубер.
В подземелье фюрербункера чекисты изъяли личные бумаги Гитлера, дневники Геббельса и записи Бормана.
  Весьма характерным оказался дневник Геббельса. Записи фашистского министра пропаганды свидетельствовали о том, какими коварными методами провокаций и авантюр готовили Гитлер и его подручные вероломное нападение на нашу страну.

  Несмотря на объявленную капитуляцию фашистской Германии, в городах и сёлах Чехословакии ещё было неспокойно. Получив данные о движении немецких частей на запад для сдачи американским войскам, командующий 46-й армией генерал-лейтенант Петрушевский дал распоряжение пресечь эти намерения. Он приказал из каждой дивизии выделить передовые отряды не менее чем на сорока автомашинах каждый, усиленные дивизионами истребительно-противотанковой артиллерии. 86-й гвардейской стрелковой дивизии полковника Соколовского он лично поставил задачу: используя автотранспорт, с 22-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригадой действовать в качестве армейской подвижной группы в направлении Хори-Тршебонь и сосредоточиться в районе Ческе-Будеёвице. В ночь на 10 мая эта дивизия на рубеже Хлум-Пушт пересекла путь отходящим в этом направлении эсэсовцам. Разгорелся последний из крупных боёв, в ходе которого за шесть часов группировка противника, пытавшая выполнить указания своего командования с боем прорываться через советские линии, была полностью разгромлена.
  Соединения и части армии и усиливали натиск. На всех направлениях им содействовали местные жители, бойцы партизанских отрядов. На перекрёстках и у важных объектов находились группы вооружённых людей в гражданской одежде с нарукавными повязками. Они спешили сообщить всё, что знали о расположении и действиях частей Вермахта, охотно вызывались сопровождать колонны по путям, где можно было обойти гитлеровцев. При боевых стычках не робели, вместе с нашими воинами бросались на врага. В ряде пунктов обнаруживались следы боёв - партизаны и жители проявляли активность, оказывали противодействие разрушениям, сами совершали диверсии на коммуникациях, не давали ускользнуть фашистам от заслуженного возмездия.
  46-я армия должна была заставить сложить оружие все противостоящие ей силы противника. Ей предстояла также встреча с идущими с запада войсковыми частями США. При этих встречах, в соответствии с указаниями фронтового командования, командиры советских частей обязаны были "остановить свои части и совместно с командиром американской части установить временно зону расположения американских и наших частей".
  Войска армии своим натиском и решительными действиями нарушили все расчёты командования нацистских групп, стремившихся ускользнуть на запад, их вынудили без промедления сложить оружие. Севернее Прегартен в долине реки Фельдайст была принята капитуляция частей танковой дивизии "Великая Германия", танковой дивизии СС "Мёртвая голова", дивизии "Полицай"; 96-й, 48-й пехотных и 101-й горно-стрелковой дивизий, входивших в 43-й армейский корпус; 8-й пехотной, 10-й авиадесантной и 15-й зенитной дивизий. Южнее Ческе-Будеёвице капитулировали ещё две пехотных дивизии немцев, ряд специальных частей Вермахта, а также 27-я пехотная дивизия салашистов.
  Капитуляцию в долине Фельдайст принимал командир 49-й гвардейской стрелковой дивизии, входившей в корпус генерала Антонова, генерал-майор Маргелов. Прибывшие к нему командиры дивизий "Великая Германия" и "Мёртвая голова" генералы Медер и Беккер начали было торг о неких условиях сдачи в плен. Выслушав перевод, Маргелов от души расхохотался. Его дружно поддержали стоявшие рядом солдаты и офицеры.
- Вот бы Антонов сейчас услышал это, а? - неслось со всех сторон. - А что ж они на нашей земле не пришли за условиями? Там, может, и срядились бы?
- Так ведь они к нам "по шерсть пошли", - бросил кто-тот реплику, - а "вернулись, вишь, стриженными"...
  Это вызвало новую вспышку смеха. Смущённые и угрюмые нацисты переглядывались, не совсем улавливая, видимо, смысл переводимых реплик.
Но тут лицо Маргелова помрачнело. Промелькнуло в мыслях многое из пережитого за почти четыре года войны. Непомерная наглость врага в её начале, дикие жестокости на советской земле, сожжённые города и сёла, кровь и страдания миллионов людей, концлагеря, виселицы, закопанные заживо...
- Условия?! - не скрывая возмущения произнёс Маргелов. - Ишь, когда объявились... барышники. А может, рыцарский турнир на последок они предложат? - голос комдива становился чётче и ровнее. - Может за собственную капитуляцию они ещё и выкупа захотят?! А не пошли бы к... - непечатно бросил он генералам бывшего рейха.
  Подчинённые знали речевые вольности своего командира, особенно в боевой обстановке. Знали его, как человека редкой отваги и непреклонной воли. Знали, что в ходе сердитых реплик в голове комдива уже зреет решение - чёткое и твёрдое.
- Баста! - подытожил Маргелов свои реплики-раздумья.
  Последовало категорическое требование: через два часа фронтом на восток должны быть уложены в штабелях винтовки и автоматы, пулемёты и фаустпатроны; во второй линии должна стоять боевая техника, орудия и миномёты; солдаты и офицеры - за ними, в строю фронтом на запад.
- Безоговорочно! - подчеркнул комдив и указал на торчащие по периметру жерла советских орудий. Похлопал, на всякий случай, по висевшему на боку маузеру.
  Аргументы были весомые. Повторений не требовалось.
- Яволь! - выдохнули ошарашенные генералы. Поняли: вот он - час расплаты...
  В точно назначенное время всё было подготовлено согласно установленному порядку. В ряд были поставлены трофейные автомашины с немецкими водителями. В сопровождении небольших охранных отрядов 13104 пленных отправились в армейский тыл. Рассеянные по окрестностям остатки немецких солдат после этого начали сами выходить и сдаваться в плен в одиночку и группами. Сдавались всем, кто попадётся на дороге: солдатам, санитаркам, поварам - без разбору... Продолжавших скрываться вылавливали специально выделенными "прочёсывающими" отрядами. В период с 9 по 14 мая 46-й армией было взято 86733 пленных. В том числе 1508 офицеров и 7 генералов бывшего Вермахта. Десятки тысяч были приняты от американской стороны.
  Фашистский Вермахт, принесший неисчислимые страдания советскому народу и народам других стран, бесславно завершил своё существование.

  16 мая 1945 года Сергей Андреевич Березин получает новое задание и на следующий день в составе нашей Контрольной комиссии прибывает в город Фленсбург. Контрольную комиссию возглавлял генерал-майор Н.М. Трусов.
  В задачу Контрольной комиссии Главного Командования Советской Армии входило (совместно с Контрольной комиссией штабов экспедиционных сил США и Англии) осуществлять действенный надзор за ходом капитуляции войск фашистской Германии.
Перед Березиным - военным контрразведчиком - стояла задача достать материалы о деятельности немецкой разведки на Восточном фронте. Необходимо было также решить ряд других вопросов оперативного характера. Помогал ему подполковник Ивлев, в совершенстве владевший немецким языком.
  Они разместились на борту комфортабельного пассажирского дизель-электрохода "Патрия".
  К их прибытию во Фленсбурге уже действовала Контрольная комиссия союзников, состоявшая из американцев и англичан. Возглавлял комиссию генерал-майор американской армии Рукс, а заместителем у него был английский генерал Форд. Эта комиссия также разместилась на борту "Патрии".
  Во Фленсбург ни английские, ни американские войска ещё не вошли. В городе, несмотря на капитуляцию Германии, всюду висели флаги с фашистской свастикой. По улицам маршировали немецкие солдаты, передвигались танки, артиллерия. В Датском заливе стояли многочисленные военные корабли и подводные лодки Германии.
  Как ни в чём не бывало, продолжали функционировать фашистское правительство во главе с гросс-адмиралом Деницем и генеральный штаб немецкой армии - ОКВ - во главе с фельдмаршалом Йодлем. Немецкие штабы охранялись вооружёнными постами.
Глава нашей Контрольной комиссии на первой же встрече с руководителем Контрольной комиссии союзников потребовал в соответствии с актом о безоговорочной капитуляции немедленно ликвидировать фашистский государственный аппарат и генеральный штаб - ОКВ, арестовать его руководителей, как военных преступников, разоружить и интернировать в лагеря весь личный состав армии и военно-морского флота.
  Генералы Рукс и Форд ответили, что сделать этого не могут, так как в районе Фленсбурга нет сил, которые могли бы осуществить такую большую операцию. Вот как себя берегут! Они заверили, что проведут её, как только подтянутся к Фленсбургу английские войска.
  Комиссия наша продолжала настаивать на своих требованиях. Ясно, что союзники ведут закулисную игру, предоставляя фашистскому правительству и штабу организованно перебрасывать на Запад ценное имущество, вооружение и личный состав армии.
  Офицеры нашей Контрольной комиссии занимались выявлением экономических и военных ресурсов гитлеровской Германии. Березин опрашивал ответственных лиц из правительства и из генерального штаба, возглавляемого Йодлем. Ему и подполковнику Ивлеву удалось установить, что все немецкие документы разведывательного характера о Советской Армии англичане успели вывезти из Фленсбурга в бельгийский город Динст. Березин доложил об этом генералу Трусову и просил вступить в переговоры о передаче этих документов нашей стороне. Англичане согласились с нашими доводами и поручили одному из своих офицеров сопровождать Сергея Андреевича и подполковника Ивлева в Динст.
  Вечером 22 мая союзники объявили всем офицерам нашей Контрольной комиссии, что на следующий день будет проводится операция по аресту военных преступников из фашистского правительства и генерального штаба германской армии. Во избежание возможных инцидентов на берег было сходить запрещено.
  Но инцидентов наши не боялись, и несмотря на запрет, Березин вместе с Ивлевым сошли по запасному трапу с "Патрии", сели в машину и поехали в город. Проезжая мимо городского стадиона, они увидели около пяти тысяч обезоруженных солдат, матросов и офицеров фашистской армии, находящихся под охраной англичан. На всех перекрёстках Фленсбурга дежурили пулемётные расчёты, а дороги из города перекрыли английские патрули. Фашистские флаги повсеместно исчезли. На многих учреждениях и жилых домах в знак капитуляции повесили белые флаги.
  Они прошли в штаб ОКВ и в резиденцию Деница совершенно беспрепятственно. В одном из кабинетов резиденции Березин обнаружил личный портфель главы правительства, туго набитый разными бумагами. В нём, в частности, оказалось политическое завещание Гитлера.
  Во второй половине дня союзники доставили на борт "Патрии" группу немецких генералов и адмиралов специально для того, чтобы советские представители убедились в их аресте. И тут произошёл случай, свидетельствующий об отсутствии должного порядка в охране военных преступников.
  Командующий военно-морскими силами Германии гросс-адмирал Фридебург схватился вдруг за живот. Его отвели в туалет. Фридебург закрыл за собой дверь и на требование выйти долго не открывал. Когда дверь взломали, гросс-адмирал был уже мёртв: успел раздавить ампулу с цианистым калием.
  Вскоре поле этого англичане информировали генерала Трусова, что в городе Люнебург примерно при таких же обстоятельствах покончил жизнь самоубийством рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Англичане просили направить наших офицеров, чтобы они могли убедиться в достоверности его смерти. В связи с этим было решено совместить поездку Березина в Динст с заездом в Люнебург.
  Рано утром 24 мая полковник Березин и подполковник Ивлев в сопровождении майора английской армии выехали из Фленсбурга.
  У шлагбаума на окраине Люнебурга их ожидал офицер английской армии, указавший дорогу к зданию, где находился труп Гиммлера. Войдя в это здание, Березин и Ивлев увидели лежащего на полу Гиммлера - самую кровавую, зловещую личность рейха - рейхсфюрера СС, начальника германской полиции, министра внутренних дел.
Из бесед с английскими офицерами выяснилась следующая картина самоубийства Гиммлера.
  В один из майских дней английский патруль задержал на улице в Люнебурге трёх неизвестных нарушителей комендантского часа и направил их в лагерь для гражданских лиц, размещённый на окраине города. Как позже стало известно, эти нарушители наткнулись не на англичан, а на двух наших солдат - Ивана Сидорова, уроженца Саратовской области, и Василия Губарева из Рязани. Их, пленённых немцами, освободили из лагеря англичане и предложили вести патрульную службу при английской военной комендатуре.
  Никто не счёл необходимым допросить задержанных. Вскоре один из них сам явился к начальнику лагеря и доверительно заявил, что он Генрих Гиммлер и желал бы встретиться с высокими чинами английской администрации. Начальник лагеря не поверил ему, назвал сумасшедшим. Однако об этом узнал майор английской службы безопасности, который и пригласил Гиммлера на дорос. Допросив его, он установил биографические данные задержанного - они совпадали с данными розыскной карточки. Номера партийного и эсэсовского билетов также совпали. Затем офицер сличил приметы - и они соответствовали данным розыска. Офицер больше не сомневался, что перед ним Генрих Гиммлер. Об этом он немедленно доложил своему начальству, полковнику английской армии.
  По прибытии полковника инициатива допроса перешла к нему.
- Вы Генрих Гиммлер? - спросил полковник.
  Тот ответил утвердительно.
- Раздевайтесь!
- Зачем? - спросил Гиммлер.
- Мы сменим вам бельё, - сказал полковник, намереваясь тщательно обыскать задержанного.
- Прежде всего я хотел бы видеть кого-либо из высших чинов английской армии.
- Это невозможно.
  Доставив Гиммлера в штаб английских войск в Люнебурге, полковник всё же распорядился его обыскать. Гиммлера раздели, предложили ему открыть рот. Увидев во рту стеклянную ампулу, врач, производивший обыск, попытался её выхватить, но Гиммлер раздавил ампулу.
  Таков был рассказ английских офицеров, теперь послушаем Березина Сергея Андреевича: "Я попросил полковника сделать для нашей Контрольной комиссии снимки трупа Гиммлера и письменно изложить обстоятельства его смерти. Полковник просьбу мою выполнил и вечером через офицера связи передал две фотоплёнки, а также письменное объяснение своих сотрудников и одну из трёх ампул цианистого калия, обнаруженных в одежде Гиммлера.
  В беседе с полковником я пытался выяснить, кем были двое других задержанных. "Сами не знаем", - ответил полковник.
  26 мая мы поехали дальше. В районе Рура переночевали и спустя день прибыли в Динст - в лагерь военных преступников. Коменданта лагеря заранее предупредили о цели нашего приезда, и он сразу же велел принести немецкие, как он выразился, "документы о русских". Нам достали три больших ящика с бумагами. Документы, составленные на русском и немецком языках, содержали материалы разведывательной деятельности различных ведомств и служб гитлеровского рейха.
  Не задерживаясь в этом лагере, мы с Ивлевым выехали в Брюссель, где остановились в отеле "Палас". Там же размещалось и советское посольство. Я сразу пошёл к нашему послу и доложил ему о нашей миссии. Через сутки мы поехали обратно во Фленсбург, где и сдали все изъятые документы генералу Трусову.
  Так закончился для меня май 1945 года" (Полковник НГБ, уполномоченный представитель Ставки ВГК от оперативного управления Генштаба Березин Сергей Андреевич.)

  ЭПИЛОГ.
  Они встретились в Праге 25 мая в центре города у ещё неразобранных баррикад. Алексей приехал за Ольгой и её мамой с Западной границы, получив положительный ответ на свой запрос от генерала Антонова. Деев подошёл к своей жене с огромным букетом сирени. Они долго стояли обнявшись в толпе горожан, которые вышли на улицы города праздновать Победу и своё освобождение от немецкого ига. Над ними стояло высокое синее небо и сияло яркое солнце, отражаясь на венчиках цветов и обволакивая тонкой дымкой букеты сирени. Было хорошо и сладко, не хотелось никуда идти, что-то делать, хотелось просто стоять рядом и наслаждаться тем, что они снова вместе. Кругом всё ликовало и пело - и природа, и душа, и это высокое звонкое небо, и люди!

  Штаб 11-го корпуса стоял в предместье Праги в городке Брюненгоф. Через несколько дней корпус расформировывали. Солдаты и офицеры дивизии особого назначения, входившей в его состав, отправлялись по месту службы в приграничные районы страны или на госграницу. Антонов, Шевченко, его заместитель по политической части, и полковник Свидерский сидели за столом над развёрнутой картой и обсуждали все моменты построения и перехода частей корпуса с занимаемых рубежей на отдых, а потом и поэтапную отправку домой.
- Кого могу уже сейчас от вас забрать к себе на границу, кроме жены? - весело спросил вошедший к ним Алексей. - Мне нужны люди, и при том в большом количестве.
- Не сомневаюсь, - ответил ему Антонов. - Выбирай сам, ты своих знаешь хорошо.
- Хейни рвётся к нам переводчиком, - ответил Алексей, - он не хочет возвращаться в Германию.
- Это окончательно? - спросил генерал и поднял на Алексея строгий взгляд.
- Окончательно!
- Хорошо, я тебе посодействую, помогу на него собрать необходимые документы для допуска в особую приграничную зону, - потом добавил. - Кстати, скоро Березин вернётся из Контрольной комиссии, его направляют возглавить особый отдел для работы в Берлине при штабе 5-й Ударной армии, где комендантом сейчас его командующий Берзарин Николай Эрастович. Немцы прямо молятся на Берзарина, всё организовал на высшем уровне, - Антонов восторженно стал вспоминать их совместную работу под Кишинёвом.
- Рад буду с ним повидаться, с Сергеем, - Деев улыбнулся, припоминая их самую первую встречу ещё там, в Сибири до войны.
- Ещё наговоритесь, он ведь будет курировать специально созданную комиссию по отправке пленных немцев в тыл, а тех немецких граждан, которые были в концлагере на территориях других стан - по домам. Кстати, у вас на границе, в вашей зоне, как раз и будет такой пропускной пункт организован, - ответил ему на это генерал. - Вот туда и берите своего Хейни, поможет вам с переводом документов.
- А ещё я слышал был разговор, что в вашу зону уже прибыли немецкие офицеры, которых запрашивает третья сторона, как военных преступников. Сами будут их судить у себя на родине, - произнёс Свидерский.
- Правда, - ответил Алексей. - Но у нас только те, кто не вызывает сомнений в выдаче их третьей стороне.
- Почему же, - возразил Антонов. - Вот Кампински, например, сомнения вызывает, а его к вам уже привезли в особую зону, ждут чего-то...
- Его, разве не выдали ещё в 1944-м? - с удивлением спросил Свидерский.
- Хотели выдать, - ответил Алексей. - Даже обменять на целую роту наших пленных солдат и офицеров немцы предлагали, так он им был нужен! Но Берзарин не согласился, и член Военного совета Одинцов отказался.
- Почему? - недоумённо переспросил Свидерский.
- Запрос на его выдачу прислало гестапо, - ответил Деев. - Представляете, что бы они там с ним сделали, после провала Ясско-Кишинёвской операции и после того, как секретные документы попали из его сейфа к нам, благодаря полковнику Павлу? Да он ещё и расшифровать их помог...
- Да, жаль было бы этого красавца, жаль! - отозвался Антонов. - Но я бы всё-равно на их месте, не пожалел бы тогда. Уж очень много крови он выпил нам со времени работы у Канариса... Не согласны?
- То, что они его пожалели? - переспросил Деев. - Много тогда спорили про это, но Берзарин и Одинцов, который дружил с Левицким, люди мудрые и решения принимали исходя из простой логики, нужной тогда для дела.
- С Левицким?.. Даниил Аркадьевич был необыкновенным человеком - опытным, разумным и, главное, настоящим, - Антонов передёрнул своей больной щекой, ещё не зажившей от предыдущего осколочного ранения.
  Он часто вспоминал свой последний с Левицким разговор, много думал о его трагической гибели и не знал, что автомобиль с испорченными тормозами предназначался именно ему в тот роковой день катастрофы у Лефортовского моста. В расследовании этой загадочной аварии принимали участие очень опытные следователи и все они пришли к выводу: машина была испорчена именно в гараже Оперативного Управления - специально испорчена. Но то, что поедет на ней именно Левицкий, явилось для террористов полной неожиданностью.
- Сашку Глушкова ещё от вас заберу, - донеслось до Антонова и он очнулся от своих невесёлых мыслей.
- Забирай!.. В Таллине твой Василий, можешь тоже его к себе присоседить, всё же сибиряк, земляк твой и вместе вы на фронт приехали с особой группой, - добавил Антонов. - Я его отправил тогда к сапёрам на восстановительные работы, а теперь уже тебе решать.
  Алексей замялся.
- У Ольги спроси, как она к этому отнесётся, - посоветовал генерал и улыбнулся, вспомнив ту историю с полячкой.
- Верно, я согласен, - ответил Деев, но без улыбки и как-то напряжённо.
- Вот и ладненько! А теперь давайте по стопочке наркомовской, а? - обратился ко всем, сидевший рядом с Антоновым, полковник Свидерский, и протянул руку к своему портфелю.

  В особой приграничной зоне на Западной границе собралось у пропускного пункта много переходивших на ту сторону граждан, возвращавшихся из плена к себе домой. Палаточные городки, гудящие целыми днями машины, топот лошадиных копыт, скрип натуженных тележных колёс - всё это составляло будни пограничников в первые дни после Победы. В штабном домике коменданта третьей заставы в кабинете, заставленном ящиками и картонными коробками с документами, за столом полубоком к окну сидел Павел Григорьев и угрюмо смотрел на своего молчаливого собеседника:
- Что вы всё время молчите, Кампински? Неужели же так трудно поставить подпись под этим немаловажным для вас документом? - Павел уже начал выходить из себя. - Поймите, без вашего автографа я не смогу за вас просить, чтобы задержать вас тут на границе, ещё на какое-то время, пока всё не решиться для вас окончательно.
- Зачем? - коротко спросил тот, не глядя на Павла.
- Что, не понимаете? - Григорьев подвинул ближе к нему свой стул. - Вас же там расстреляют в Румынии, свои же расстреляют, как военного преступника, а в Германии - как предателя...
- Пусть!
- Что значит, пусть?! Вам что же, безразлична собственная жизнь? И это после окончания войны? - Павел привстал с места.
- Зачем она мне нужна, такая жизнь? - Генрих сверкнул синими глазами на своего собеседника и снова опустил вниз ресницы.
  Павел настойчиво подвинул к нему лист бумаги и ручку:
- Ставьте подпись, что остаётесь добровольно на основании того, что вам предложена временная работа на госгранице в качестве военного переводчика... Вы, тут просто даёте своё согласие, это же не документ о сотрудничестве со спецслужбами подписываете, ну? Что за упрямство? Генрих?! - Павел вытер рукой вспотевший лоб. - Ребячество, какое-то!.. Это вам всё-равно, а мне ещё жить охота.
  Кампински вопросительно взглянул на Григорьева.
- Что не понятно? - Павел улыбнулся. - Объясню! Моя жена выгонит меня из дома, если узнает, что я вас не уговорил... Переживает из-за вас очень, влюблена в вас просто, и всё тут!
  Генрих медленно повернулся и посмотрел на Павла с некоторой долей изумления:
- И, что же вы теперь будете делать? Вызовите меня на дуэль? Но я, не видел никогда вашу жену, даже не знаю, как её зовут...
- Наконец-то, разговорились!.. Ну же, - и Павел снова сделал попытку, подвинув к полковнику лист бумаги, - подписывайте!
- И, что же вы, не ревнуете? - Кампински всё ещё удивлённо смотрел на Павла.
- К вам - нет!
  Генрих откашлялся и взял в руки предлагаемый документ.
- Прочтите хоть, а потом решайтесь, - Павел осторожно взглянул на Генриха. - Мы уже тут с вами час сидим, а всё без толку. И Деев согласен вас тут оставить, и полковник Данилов своё согласие тоже прислал... Ну?
- Данилов? - переспросил Кампински. - Я думал, что он меня самолично расстреляет тогда же в своём кабинете, лучше бы он это и вправду сделал!.. А теперь вот, ещё и согласие даёт, чтобы мою жизнь продлить. Он ведь ненавидеть меня должен, он уничтожить меня должен был, а он... Чем больше узнаю вас, русских, тем больше поражаюсь. Вы совсем другой народ, ни на кого не похожий...
- Хватит тут сидеть разглагольствовать. Последний раз спрашиваю - подпишите своё согласие на работу в нашей приграничной зоне в качестве переводчика? - Павел возвысил голос и начал медленно подниматься из-за стола, грозно нависая над Генрихом.
- Только ради вашей жены, - Кампински подвинул к себе лист бумаги, взял ручку и медленно расписался, перечеркнув своей подписью пол листа. - Приятно думать, что кто-то ещё помнит обо мне, чего я совершенно не заслуживаю.
- Ладно, не кокетничайте!.. Ну, слава Богу! Пойду обрадую свою Елену, - и Павел на полном серьёзе вспомнил гневное лицо своей супруги с которой накануне состоялся нелицеприятный разговор.
  Он быстро собрал бумаги со стола, положил в папку подписанный полковником документ и предложил ему выйти из кабинета на улицу. Кампински был всё ещё одет в свою немецкую форму, правда без погон. Они остановились на углу штабного домика на пропылённой узкой тропинке. Снизу от реки к ним поднималась знакомая фигура полковника Деева. Он, подойдя, окинул взглядом эту парочку.
- Как устроились после приезда? - спросил у него Павел. - Ольге понравилось тут?
- Да, говорит, лучше, чем в гарнизоне на самой заставе. Тут в городке спокойнее, - и Алексей снова окинул взглядом фигуру немецкого полковника.
- Ладно, Алёша, я перед отъездом к тебе ещё зайду, а сейчас - дела. Не возражаешь? - и Павел повёл своего "пленного" к деревянным постройкам, где размещались солдатские казармы.

  Ольга писала в Шадринку, но ответа от тётки Анны не получала. Очень переживала по этому поводу и волновалась. Было известно, ещё в сорок третьем году дядя Игнат Соколов пропал без вести. Но в Ольгином сердечке теплилась надежда, а может быть он уже вернулся домой, рослый, чернобровый, сильный и волевой мужчина, которого так любила его жена, сама не зная этого, порой вспоминая его неуравновешенный нрав. А вот муж её, Алёша, получал письма часто, но они были тоже не из Сибири, ему писали его бывшие однополчане. И вот на столе, как-то раз, Ольга увидела письмо из Краснодара.
- Мой тёзка мне написал, - с гордостью говорил Алексей. - Парнишка этот, Алёшка Егоров, который прибежал к мотострелкам при нападении на горное село Казачка под Черновцами... Помнишь, я тебе рассказывал? - спросил он у Ольги.
- Да, помню, а второй, которого расстрелял Химков Пашка, жив остался? - с горечью в голосе спросила она.
- Да, вот про то и пишет мой тёзка. Они вместе выпросили направление по комсомольской линии, в школу милиции их вместе направили, в Краснодаре сейчас живут и учатся. Будут оперативными работниками. Хотят ловить преступников - и военных, и таких, которые не дают спокойно жить мирным гражданам, как из письма следует. В гости нас с тобой приглашают, поедем? - и Алексей прижал Ольгу к своей груди.
  Она почувствовала биение его сердца и откинула голову назад, чтобы разглядеть его лицо.
- А знаешь, когда я долго тебя не видела, вот например, когда во Пскове была, я стала забывать твои черты. Так, говорят, бывает, когда очень сильно любишь человека... А ты, помнишь меня хорошо? - и она снова прижалась к нему, перебирая в памяти всё, что ей было так дорого.
  Здесь на границе, уже в первый месяц своего приезда, она почувствовала изменение своего состояния и поняла, что в ней зарождается новая жизнь, вопреки всем врачебным прогнозам о бесплодии и сегодня в последние дни июня она сказала об этом Алексею.
- Один только Стрельников не сомневался, что всё будет хорошо, - тихо произнесла она. - Как у него дела, не знаешь?
- Написал мне, но ещё в мае месяце, что побывал дома у жены, а потом отправился на Дальневосточный фронт. А уж как там сложится - не знает никто.
- Значит, впереди война с Японцами? - с тревогой в голосе спросила она.
- Да, - Алексей прижал к себе Ольгу покрепче.- Вот так и будем сидеть вместе, никуда тебя больше не отпущу.
- А больше и не понадобиться. Скоро мы с тобой будем родителями, счастливыми и добрыми!
- А Москва? Ты же хотела учиться? - тихо переспросил он.
- Знаешь, для счастья никуда не нужно уезжать, оно в нас с тобой, здесь, рядом. А если человек несчастен, то он и мотается по свету, и ему целого мира мало, потому что неприкаянная душа просит тепла и солнца, а у нас оно уже есть. Верно?
  Ольга осталась на границе вместе с мамой Еленой, которая работала в ясельной группе детского садика, недавно открытого для детишек сотрудников и служащих погранзаставы. Ей очень нравилась её новая жизнь рядом с дочерью и зятем, а за родственников из Сибири, она тоже переживала.

  А что же, как же сложилась дальнейшая жизнь у Геллеровской группы? Из двадцати человек гарнизона деревни Жмеринки, которые перешли тогда в 1942 году на сторону Красной Армии, к концу войны осталось только восемь. Хейни Дёнитц, как и хотел, стал военным переводчиком на границе, потом организовал баскетбольную команду, а после службы, выйдя в отставку, женился и поселился в Подмосковном Пушкино у своей русской жены, учительницы физкультуры. Вот тут-то ему и пригодились его спортивные навыки и высокий рост. Он тоже стал учителем физкультуры и составил здоровую конкуренцию своей жене, потом стал тернером по баскетболу. В 60-е годы опубликовал в книге воспоминаний, по примеру Юргена Геллера, все свои военные дневники, многие из которых и вошли в данную повесть.
  Сам Геллер вернулся на родину в Германию, так как у него там оставались в семье одни женщины, после гибели на войне всех мужчин семейства. Он был единственным, кто мог материально помочь своим сёстрам и младшим двоюродным братишкам, одного из которых, самого маленького, ему пришлось усыновить. Он закончил до конца обучение в университете, получил специальность учителя математики, а потом приехал в СССР, чтобы найти свою русскую девушку Настю Ляпунову, с которой познакомился ещё в 1942 году, но она, уйдя на фронт из военного госпиталя, пропала без вести в 1944 году. Следы её терялись где-то в Карпатах. Он вернулся на родину, поселился в Берлине, долго не женился, ожидая ответа на свои запросы по розыску Насти, но всё было безуспешно. Часто приезжал в гости к своему однополчанину и приятелю Клаусу Шульцу, который также как и Дёнитц, остался после войны в СССР, жил недалеко от села, в котором была похоронена его любимая девушка медсестра Катерина и её семья, повешенная палачом Шнайдером, перед освобождением Старой Руссы нашими войсками. Часто ходил к ней на могилу, пока однажды не приехали туда родственники Плетнёвых из Тверской области с которыми он там и познакомился, и которые стали для него родной семьёй. Его увезли в город Калязин, устроили на местный небольшой заводик, а через несколько лет он женился на дальней родственнице своей любимой медсестры, которая, по его словам была очень на Катю похожа. Она тоже, как и жена Дёнитца, была школьной учительницей, работала в начальных классах и родила своему Клаусу двоих ребятишек - сына Никиту и дочь Катеньку!
  Людвиг Гросс после войны вернулся домой в небольшую деревушку под Берлином куда из портового Гамбурга переехало его многочисленное семейство, бабушка, мама и четверо сестрёнок. Он много читал, работал над переводами философских изданий с разных языков, а потом известно, что он стал католическим священником, работал в небольшом приходе маленького берлинского предместья. Постоянно переписывался с Ольгой и её мамой, часто приезжал к ним в СССР, однажды они даже во Пскове у дядюшки Вилли побывали.
  Про остальных известно немного: Бурмайер после войны работал на военном заводе, сперва простым рабочим, а после окончания учёбы, стал инженером. Диц, сын известного немецкого актёра, жил в Прибалтике со своей русской женой. Богарт - стал футболистом а потом и тренером, как Хейни, тоже часто приезжал в СССР, пока наконец, не остался в Калининграде, после своей женитьбы на простой русской девчонке, работнице библиотеки, с которой познакомился на отдыхе, когда со своими подопечными мальчишками-футболистами приезжал на отдых в Прибалтику.
Про врача Курта Виннера уже было сказано в одной из предыдущих глав в подробностях. Он рано ушёл из жизни, почти сразу после войны, сказались фронтовые переживания, не выдержало больное сердце. Скоропостижно умер прямо на работе в одной из клиник города Берлина.
  О семье Деевых ещё не закончен наш рассказ... Но, впрочем, это уже совсем другая повесть!
 
  Сурова и величественна судьба нашей Отчизны. За свою более чем тысячелетнюю историю ей довелось пройти через череду кровавых усобиц и внутренних смут. Самым грандиозным в истории страны испытанием стала Великая Отечественна война против фашистских захватчиков. Феномен "русского духа", воплотившийся в высочайших морально-боевых качествах советских воинов, явился важнейшим их факторов одоления могущественного врага. На кровавых полях той грандиозной войны противоборствовали армии, возглавляемые военачальниками диаметрально противоположных военных школ. В небывалых по масштабам и ожесточенности сражениях и битвах почти четырёхлетней войны, в конечном счёте, верх одержали полководцы советской военной школы. Они достойно возглавили Красную Армию и вместе с ней на века вошли в историю как спасители страны, своего народа и всего человечества от надвигавшегося фашистского рабства. Этим полководцам принадлежит заслуга в организации операций стратегического, фронтового и армейского масштабов, в ходе которых агрессор был истощён и выброшен с оккупированных им территорий, разбит в собственном логове до пределов безоговорочной капитуляции.
Но не забудем и о бойцах, которые несли свой тяжкий крест за линией фронта - разведчиках, работников особых отделов контрразведки, партизанах, радистах, связистах - всех тех, кого по праву называют невидимками войны, о ком не принято было говорить и называть своими именами, кто погибал после провалов мучительной смертью в камерах пыток и газовых камерах, но не выдавал своих товарищей, кто шёл тяжёлыми лесными тропами, часто не имея укрытия, тонул в топких болотах, лишался сна и покоя, не знал отдыха ни днём ни ночью, пока последняя фашистская нечисть не сгинула с лица нашей многострадальной Родины.
  Вечная им Память и Слава, да пребудет над ними во веки веков!

  КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ.

(Использованные материалы и литература:
Михаил Белов "Армия победных операций" - ООО Палея, 2000 год.
Контр-адмирал Н,Н,Кошелев "За поединком поединок" - Москва, Воениздат, 1978 год.
Материалы НГБ из сборника "Военные контрразведчики", Москва, Воениздат - 1979 год.
Александр Золототрубов "Мерцающий луч славы" - изд. "Астрель", Москва, 2004 год.
А.М. Василевский "Дело всей жизни", (издание пятое, дополненное.)
Москва, 1983 год.
К.А. Мерецков - "Страницы воспоминаний", Москва, 1983 год.
Ф.М. Одинцов " У порога победы", Воениздат, 1979 год.
И.С. Конев - "За освобождение Чехословакии", Воениздат, 1963 год.
ЦАМО,ф.401,оп.9511,д.563,лл 25,26; ф.832,оп.1,д. 178, л.211
ЦАМО,ф.401,оп.9511,д.563, лл. 16-22.
"На вечные времена", Москва, 1975 год.
"Военные контрразведчики" - Москва, Военное издательство Министерства обороны СССР, 1979 год.
Юрген Геллер - "Воспоминания солдата". - Берлинское издание, 1976 год.
Хейне Дёнитц - "Письма на Родину". - Москва, Воениздат, 1987 год.
Л.М. Сандалов - "Путь на Запад", Москва, Воениздат, 1985 год.)