Глава пятая. Душевное ненастье

ЛИХОЛЕТЬЕ. Книга третья.
Глава пятая. Душевное ненастье.

 Дождь за окном усиливался. Клён устало покачивал ветвями и монотонно постукивал  в жесть подоконника. При сильном и неожиданном порыве ветра, мокрой своей листвой и тонкими веточками, он легонько царапал по стеклу, как бы просясь в комнату, где было тепло и уютно, сухо и хорошо, где нет дождя. Так просительно и осторожно, что Сергею становилось его жаль.
 Да и вообще, этот скрежет по стеклу, был ему неприятен. Но он ничего не мог с ним поделать, как и с самим ненастьем. Ведь с утра было совсем тепло и солнечно, а вот к вечеру, сразу да вдруг, небо нахмурилось, откуда-то набежали тучи и разразился осенний холодный надоедливый дождь.
 А теперь он грозился превратиться в ливень. Сергей насквозь промок в лёгкой своей куртке, пока добежал сюда, до этой их старой квартиры, где они прожили с Людмилой и дочкой почти пять лет. Его тянуло сюда.
 Без устали Сергей продолжал смотреть в окно, а память ему всё равно не давала  покоя. Горечь расставания с дочерью не проходила и теперь отравляла его существование. Даже работа в Доме культуры и праздничное торжество не смогли отвлечь его от грустных мыслей. Неужели он так сильно болен хандрой? Никогда не увидится со своей дочерью?
 Прибежав под крышу старого родного их дома, он сразу же переоделся в любимое своё домашнее спортивное трико, нагрел большой чайник, покрепче заварил и напился горячего чая.
 В квартире, к счастью, оказались сухари с сахаром. Согревшись и утолив голод, Сергей продолжал задумчиво и безотрывно смотреть в темноту ночи. Сквозь большое окно зала он словно пытался разглядеть в тёмном отражении не только своё лицо, но и своё будущее. Но кроме темноты он в нём ничего не видел.
  Невидящим взглядом Сергей продолжал смотреть в самую гущину мокрых прядей клёна и, как бы в полусне, наблюдал за тем, как яростно треплет ветер не только листву и тонкие ветви клёна, но и всё его стройное тело. Клён качался из сторону в сторону, но не поддавался ветру и дождю, не позволяя властвовать им над собой, стараясь всё время выпрямиться и выстоять.
 Такое завораживающее зрелище доставляло Сергею не только чувство какого-то внутреннего напряжения, но и, одновременно, умиротворения, успокоения. Не раз наблюдал он эту его бескомпромиссную борьбу, когда оказывался здесь один в непогоду. Борьба вызывала в нём не только чувство сочувствия к нему, но и глубокого сопереживания. Как будто бы это он боролся со стихией жизни.
 Сергей чувствовал себя таким же беззащитным и одиноким в противостоянии со своей судьбой. Это дерево напоминало ему сейчас его самого, нынешнего и неприкаянного, противостоящего всем своим бедам. 
 Этот клён помнил Сергей с самого раннего своего детства. Рос он здесь ещё задолго до его рождения. И никто во дворе не знал сколько ему лет, кто его посадил, кто ухаживал за ним, пока он рос. Клён не нуждался ни в чьём внимании. Рос сам по себе. Вот таким же автономным и независимым от всех чувствовал себя здесь в этой квартире себя Сергей.   
 Клён был здесь всегда. Как бы продолжение вот этой их небольшой старенькой квартиры. А это большое окно делало её бесконечной в пространстве и во времени. Насколько только хватало взгляда, Сергей заворожённо смотрел сквозь стекло на клён, словно в своё будущее. Он желал ему выстоять и не сломаться. Сохранит свою красоту и силу, крону и ветви.
 Сергей любил находиться здесь в любое время года и в любую погоду. Особенно в ненастье, в тепле и уюте. Он любил этот клён и не раз любовался им сквозь это большое окно. В жаркие дни он дарил ему прохладу. А по утрам летом его рано будил скворец, для которого они с отцом прибили к его стволу скворечник. И это было счастьем.
 "Откуда же это всё взялось,- недоумевал Сергей,- вот этакое ненастье-несчастье, которое бесновалось сейчас не только за тёмным окном, но и в его жизни? Прощай лето, прощай вся моя прошлая нормальная жизнь".
 Вот и закончился праздник Октября, последний праздник в его жизни. Почему последний? Потому что это ему так казалось. А он привык всегда верить своим ощущениям и предчувствиям. Сколько же таких праздников было на его веку? Ему уже почти тридцать три, возраст Христа, а что он успел в жизни? Не много.   
 Вроде бы, Сергей достиг всего, чего хотел и желал в жизни. Всей семьёй они построили дом, "их родовое гнездо", он окончил институт, освоил профессию, без которой не мог жить, его уважают люди.  Правда, кроме одного: он не создал крепкой семьи.
 Быстро промелькнуло его семейное счастье, как вот и сегодняшний праздничное торжество, строго регламентировано. Всё в нём было, как обычно. Как и в его жизни, чётко и размерено. Доклад, выступления, поздравления, награждения. А вот сейчас-то он чувствовал в себе какой-то сбой. Почему? Он это знал, но не признавался себе.
 Концерт ему понравился, но не избавил от тоски. Всё осталась на душе как было. Хотя с утра настроение у него было хорошее, но вот к концу дня оно сразу же испортилось, как и погода. Вот это плохо.
 Сергей встал и подошёл вплотную к окну, упёрся горячим лбом в холодное влажное стекло. Долго смотрел в темноту ночи, в глубь пустынного двора. Одинокий фонарь, висящий на столбе перед домом, как всегда в непогоду, качался на ветру, его слабое освещение подчёркивало ещё большую темь за окном. В ненастье ночи Сергею рисовались ужасные фантастические картины. Он даже увидел лицо своего умершего отца и это заставило его вздрогнуть.
 Вспомнилось ему сейчас то, что хотелось ему забыть и никогда не вспоминать. Но не забывалось. Вольные и невольные грехи всплывали в его памяти. Когда ему было лет пять-шесть, то он нечаянно прищемил дверью котёнка. Он не хотел, чтобы тот убежал из дома. За это, видимо, его и наказывает?
 Сергей вздрогнул от этакой мысли. За тот поступок ему и сейчас было больно, тяжестью он лежит у него на душе. Тогда он горько плакал и тяжело переживал. несколько месяцев нечаянно придавив дверью своего любимого котёнка. Котёнок тот выжил, но долго болел. Сколько времени болел, столько Сергей плакал, ругая себя и помогая маме ухаживать за ним.
 Прошло много лет, Сергей стал взрослым человеком, никто и не помнит про тот его детский грех,а в памяти его он присутствует постоянно. Вот и сейчас Сергея не покидало щемящее чувство вины не столько за того котёнка, сколько за свой разрыв с Людмилой и жуткое своё расставание с дочерью. Он вновь увидел её лицо, сквозь непогоду. Хотя он понимал, что и в этом случае, всего лишь игра судьбы, не подвластной ему.   
 Грустно было сейчас Сергею, глядя на это одинокое дерево, хотя осень он любил, как и этот вот клён с золотыми и багровыми прядями. Но сейчас он был не таким. Его красота исчезла во мраке ночи и буйстве непогоды. Лишь только когда его листья прилипали к стеклу, он видел их очертания. Иные из них оставались на стекле и ему хотелось отринуть их во мрак ночи.   
 У Сергея разболелась голова: "Неужели простудился?". Вот этого ему только не хватало. В больной его голове рождались жалостливые строки: "Здравствую клён, давно тебя не видел, так случалось, что не бывали вместе, а теперь ты мокнешь под дождём, дождь стучит о подоконник жести...".
 Строки показались ему неплохими: " Интересное начало стихотворения,- подумалось ему,- надо будет их записать...". Затем он оторвал от стекла свой горячий лоб, отошёл от окна и присел на диван. В квартире было пусто и глухо, только лишь старинные часы мерно стучали на стене. Была середина ночи, а ему не хотелось спать.
 Сергея всегда спасала работа. Пора бы ему и сейчас сесть за дело. Но как этого ему не хотелось, садиться за свой старый письменный стол. Кто бы это только  знал!
 Вот потому Сергей безотрывно всё смотрел и смотрел в окно, на то как льётся дождь. Шум дождя и буйство ветра почему-то его успокаивали. Это спасало от мрачных мыслей и одиночества. А оно сейчас здесь, в пустынной комнате, было особенно ощутимо.
 Среди людей Сергею было всегда легче. В том числе, и сегодня. Среди родственников, просто знакомых, среди демонстрантов, зрителей в зале, даже в той же радиорубке за работой. Рядом с тем же Жирковым. Сергей не желал показывать кому-либо свою боль.
 А здесь он вдруг как-то расслабился, всё его напряжение дня спало, теперь боль не давала ему покоя. Сон явно к нему не шёл, работать не хотелось. Так может быть, он зря сюда сейчас пришёл, а не побежал к своим в Крапивенку. Пусть и в дождь! А здесь-то ему воспоминания не дадут покоя и сна. Да и клён, как назло, всё стучит и стучит в окно.
 С другой стороны, в их родительском доме ему тоже было бы сейчас не до сна, очень нелегко таить свою грусть, показывать "весёлость". Актёр он был никакой, с трудом справлялся со своими чувствами. Как там в Доме культуры ему сказал Жирков о его беде: 
 - Алименты - это свобода, купленная в кредит!
 Смешно. Не совсем. Кому нужна такая свобода?  Вот это больной вопрос! Но и быть в постоянном напряжении, будучи женатым, тоже совсем не жизнь. Просто мука! Не нужна ему такая жизнь. Но и такая свобода тоже не нужна! Может, и правда, что всё к лучшему, раз они, наконец-то, развелись? Не удержался Жирков, всё-таки, взял да его и спросил:
 - Как там у тебя дела на семейном фронте?
 Что ему ответить? Как и должно:
 - Всё нормально. Я теперь совсем свободный человек...
 - Ну, и как? Хорошо!
 - Ещё не успел понять...
 Всем почему-то очень интересно, когда у кого-то не ладится семейная жизнь. Почему? Из-за сочувствия или любопытства? Скорее второе. Особенно разводы. Ему не хотелось распространяться на эту тему, потому он так быстро и ушёл из радиорубки на балкон, чтобы избежать дальнейших его расспросов и душеспасительных тем.
 Долго находился Сергей в зрительном зале, пока не начались, наконец-то, доклад и выступления-поздравления. Вернулся в рубку и сразу занялся делом. Записывал выступления. А после торжественной официальной части, снова ушёл из рубки и весь концерт просидел в зале.
 Сергею и сейчас не хотелось разговаривать. Даже с самыми близкими людьми. Так что хорошо, что он здесь один. Особенно не выносил жалости, а это он чувствовал кожей по отношению людей к нему. Пусть и самых близких. Потому он и находится сейчас в старой их квартире, а не в Крапивенке. Но и здесь ему нехорошо.
 Сергей продолжал упрямо смотреть в темноту окна. Сквозь мокрое стекло к нему в комнату стучался клён. Ему тоже видно хотелось человеческого тепла и внимания. Клён был красив и строен, крепок и силён, несмотря на свои годы. А лет-то ему немало. Нисколько он не поддаётся непогоде. Нисколько!
 Это нравилось Сергею. Он тоже был не стар, крепок, не растерял ещё всю свою былую силу и хватку. Только лишь он чуть-чуть выбит из седла. Самую малость. Но это ничего. Ему только тридцать с небольшим и у него тоже, может быть, всё ещё будет хорошо и нормально сложится жизнь.
 Осилит и он всё в ней, любую непогоду. Вот как этот самый клён, что не гнётся и не ломается на ветру под его окном. Невольно залюбовавшись клёном Сергей наблюдал за ним не отрывая глаз. Он был им заворожён.
 Это буйство непогоды, это вселенское ненастье, становилось ему почему-то теперь приятным. Чем? Он этого не знал, а только лишь чувствовал. Это ощущение пробуждало его к борьбе, к жизни. Он чувствовал остро боль души, а значит, он ещё будет жив и будет жить!
 Сергей готов был сейчас доказать всему свету, что он ещё жив и не сломлен, что он ещё силён и совсем неправы те, кто сбросил его со счетов. Он ещё поборется за своё личное счастье и своё место в жизни. Мужчины не обижаются, они лишь только огорчаются.
 И он чувствовал, что его горечь уходит в темноту ночи, где в свете уличного фонаря клён борется за право жить. Сергей ещё сможет доказать себе и другим, что он достоин большего уважения и признания, чем думают о нём, что унизить и отвернутся от него не так-то просто! И пусть тогда она, Людмила, поплачет и пожалеет о том, что потеряла такого человека, как он.
  Сергей отошёл от окна, зажёг настольную лампу и сел к письменному столу. Достал из сумки исписанные листы и стал превращать, набросанные в спешке строки, в репортаж-отчёт о прошедшем празднике. Закончив эту работу, он начал  выплёскивать на бумагу свои эмоции, полученные на концерте. Здесь работа пошла у него веселее.
 С любовью он описывал всё увиденное и услышанное на сцены, показывая реакции зрителей, подчёркивая достоинства исполнителей, музыкантов, чтецов и танцоров.
 Сергей любил поддержать молодые самодеятельные таланты. Именно из них и получаются настоящие звёзды. Он старательно выписывал все положительные их качества, особенности выступлений, отличительные индивидуальные черты исполнителей, стараясь подвигнуть их к дальнейшему развитию.
 Однако же, и эта приятная для него работа не избавила от чёрных его потаённых мыслей: "Откуда же это всё взялось? Откуда взялись все эти его несчастья и беды?". Они таились где-то глубоко в его подсознании: "Неужели, это всё неспроста?". Сегодняшняя эта непогода в его жизни и клёна! 
 Почему так совпало? Неужели же это Знак судьбы! Подсказка ему в дальнейшей его жизни. Вот эта ночь тоже и ненастье! Всё это обязательно минует и будет всё у него опять хорошо и прекрасно. Как у этого упрямого клёна. Надо только собраться в кулак и выстоять. Не поддаться судьбе.
 Сергей удивлялся переменчивости своей судьбы, как и переменчивости погоды. Ведь с утра, казалось бы, всё было вокруг него радостно, тепло и солнечно, сердечно. Ведь ему было утром хорошо дома в Крапивенке, среди самых своих близких людей, среди работников комбината и жителей посёлка на демонстрации, где всё его знают и уважают, в Доме культуры, во время праздничного торжества и концерта. И ему тоже там с ними было хорошо. Так что же произошло?
 Что случилось с ним к вечеру? Откуда же на него нахлынула вот такая тоска-кручина?! Неужели же, из-за слов Жиркова и его праздного любопытства? Нет, конечно же, нет! Тут он ни при чём. Беда-кручина сидит глубоко в нём где-то  сейчас внутри него и не даёт ему покоя: "Как же всё так получилось в его жизни? Почему так непредсказуемо?!".
 Именно, это и бесило его, мучило и не давало покоя. Теперь же, Сергей ощущал какое-то своё внутреннее единство и родство с этим клёном за окном. Он получал теперь от его борьбы с непогодой какое-то неожиданное успокоение, как и от шума листвы, скрежета ветвей, от порывов ветра, неистовства дождя.
 "Пусть сильнее грянет буря!",- хотелось ему прокричать в окно. К нему возвращалось обычное его душевное равновесие. В этой небольшой и уютной маленькой квартире, в его нынешнем жилище, Сергей остался сегодня совершенно один и ему было сейчас, к его удивлению, отчего-то хорошо и приятно. Неужели же оттого, что рядом за окном отчаянно сражался его любимый клён. Сильный и крепкий, неподдающийся превратностям судьбы. Возможно, и так.
 Находясь сейчас в тепле и покое, Сергею не хватало от кого-то, именно, такой духовной поддержки и примера самоотверженной борьбы. Но рядом никого не было. Сергей смотрел на клён, он любовался им, его красотой, силой, мужеством. К нему постепенно здесь возвращалось всегдашнее его спокойствие и хладнокровие. Его одиночество уже не казалось ему страшным, а даже и приятным: никто ему здесь не трепал нервы, не приходилось ему здесь ждать от кого-то подлости и предательства, в том числе, со стороны бывшей его жены.
 Сейчас Сергей находился далеко от всего мира. Он находился в своём собственном мире, окружённый своими представлениями об устройстве мира, человеческих отношениях, дружбе, любви и товариществе. И эта их старая квартира являлась для него целым миром, крепостью, защитой от всякой подлости и нечисти. а клён за окном единственным другом, не способным его предать. 
 Сергей закончил окончательно писать, убрал в сумку всё написанное, выключил свет и стал вновь смотреть за тем, как дождь и ветер треплет поредевшую багряную гриву клёна. Как вслед за ней медленно раскачивается и весь его упругий ствол, чуть поскрипывая и издавая стоны. Стройный и мокрый он стал ещё чернее. Сергею  показалось, что он становится всё более упругим и гибким.
 Клён был не толст и не тонок. Красив даже сейчас в непогоду. Значительно выше вот этого их старинного дома. Он был выше двух его этажей и выше крыши, под которой сейчас лежал на мягком диване Сергей, предаваясь своим раздумьям.
 Здесь прожил он всю свою молодую жизнь вместе с родителями. И это было самое счастливое для него время. А вот теперь-то он оказался здесь совершенно один. Почему он не в родовом их гнезде, не в Крапивенке? Хорошо это или плохо?! Хорошо потому, что здесь было совершенно тихо и никто его не беспокоил. Плохо - потому что ему здесь было тоскливо и одиноко. 
 Сергей, хоть и чувствовал сейчас буйство непогоды, оно ушло у него теперь на второй план, она стала для него лишь отдалённым фоном его жизни. Впереди ему уже грезилась новая жизнь, наполненная счастьем.
А.Бочаров.
2020.