Студенты. 2 курс. Уколы от бешенства

Студенты. 2 курс. Уколы от бешенства.
Андрея Мирнова укусила собака. Такое дело. Если кого-нибудь уже кусала собака, они сразу поймут, о чем речь. Для остальных сообщу – ничего хорошего!
Говорят… Я не проверял, но говорят, что в нашей стране ежегодно всякая живность кусает людей около пятидесяти тысяч раз, когда больше, когда меньше. И ладно бы только лесные звери, вроде волков и лисиц, тут еще можно как-то спастись, не ходи в лес и тебя никто не тронет. Нет, в этом списке большей частью те четвероногие, которые спокойно ходят по городским и сельским улицам и даже оборачиваются, если угадаешь с кличкой. При условии, что эта цифра, насчет пятидесяти тысяч, близка к правде, то не такая уж это редкость, когда зверюга, которую мы считаем прирученной, куснет кого-нибудь за ногу. Кстати, не только собаки кусают людей, вся остальная домашняя фауна тоже не дремлет. Кошка, например, может так цапнуть, что будь здоров. Но все же, в основном, этим промышляют собаки.
Вот одна из них и хватила Мирнова за ногу. Укусила прямо на занятиях по военной подготовке.
- Собаки человека в военной форме не кусают! – не поверил Мирнову майор Чалый, когда Андрей, подволакивая укушенную ногу, подошел к нему и доложил об инциденте.
Но поскольку свидетелями происшествия была сотня людей в военной форме, майору Чалому выслушать Мирнова все-таки пришлось.
- Кроме меня тут зверей нет, - выслушав, сказал майор. - Кстати, знаете, как нужно называть сторожевых собак?
Мы ответили, что не знаем.
- Сука или Бл…. Если на охраняемую территорию ночью залезет вор, то собаку с такой кличкой он сам рано или поздно позовет.
Чтобы убедить майора, что с укусом он не шутит, Мирнову пришлось показать отпечатки собачьих зубов на своей правой ноге, выше кирзового сапога.
- Разрешите следовать в медпункт для получения медицинской помощи? – морщась от боли, спросил Мирнов.
- Ну, следуй, - ответил майор Чалый с видом человека, которому неприятно общаться с симулянтом…
…Теперь о том же, но поподробней. На календаре май 1983 года. У нас со второго семестра 2 курса появился новый предмет обучения - военная подготовка. Для изучения этого предмета в Ивановском энергетическом институте еще в 1939 году была образована военная кафедра. Образована, кстати, в день начала второй мировой войны – 1 сентября. И вот, спустя 44 года ожидания эта кафедра взялась за наш курс.
Со дня, когда мы переступили порог военной кафедры, которая в 1983 году располагалась на втором этаже А-корпуса и до окончания военных сборов после 4 курса, эта кафедра стала основным генератором неприятностей для ребят. Девушки нашего института, напротив, благословляли военную кафедру от всего сердца, у них появился гарантированный выходной день среди недели. Чем-то их в деканате поначалу пытались занять в этот день, когда парни, одетые в строгие костюмы хмуро уходили в рассвет, но, как уверила нас Ленка Ванина, студентка нашей 12-й группы, эти попытки были заранее обречены на провал.
Занятиям на военной кафедре выделялся целый день. Один день в неделю, но целый, с 7.30 утра до 18.00. А той группе, кому выпала удача попасть в дежурный взвод - до 22.00.
В 7.30 в длинном коридоре военной кафедры, напротив стендов с портретами великих полководцев прошлого и ветеранов кафедры мы строились в две шеренги, и дежурный офицер дотошно проверял, насколько мы фотогеничны. Студенты должны быть коротко стрижены, иметь на себе костюм, не брюки и пиджак отдельно, а костюм, причем с галстуком неярких тонов. Левой рукой мы должны были протягивать дежурному чистый носовой платок, а правой - расческу в футляре. От нас должно пахнуть одеколоном, а не водочным перегаром. Внизу вычищенные до блеска черные ботинки или туфли. Не отвечающие этим требованиям студенты выводились из строя для наглядного пособия всем остальным, как не должен выглядеть человек, из которого военная кафедра пытается сделать лейтенанта запаса. На устранение выявленных недостатков нерадивым студентам время отводилось по-разному. Стрижку, например, участникам группы «Beatles» (обозначение нестриженого человека по классификации офицеров военной кафедры) откладывали до вечера. До 22.00 все Ленноны и Маккартни должны были предстать перед дежурным офицером и доложить об обратном превращении в человека. Упаси Бог этого не сделать. На первый раз – выговор, а на второй - документы в ректорат на отчисление. Так ли это, мы достоверно не знали, но проверять никто не собирался. Тем более, что вылететь из института расплевавшись с военной кафедрой, было легче легкого. Каждый год из-за их козней мы теряли кого-то из студентов, вполне успешных по другим дисциплинам.
На ликвидацию других недостатков могли дать несколько минут. Это время отводилось на поиск и заимствование у мирного населения платка или расчески, чистка обуви и пришивание слабо держащихся на костюме пуговиц.
Потом начинались занятия по собственно военной подготовке. Уставы, политзанятия, огневая, строевая, тактика. Ну и специальная подготовка, главная дисциплина, на которой из нас готовили связистов. Дальняя многоканальная связь – так называлась наша специальность. Занятия вели офицеры-преподаватели в званиях майор – подполковник, не ниже. Ни одного офицера в звании капитана на кафедре не было, только старшие офицеры. Взвод составляли две группы. Так наш взвод состоял из ребят 11 и 12 групп. Рулил взводом подполковник Алексеев, в недавнем прошлом командир танкового батальона, боевой офицер – афганец. Взводом Мирнова, который сколотили из 13-14 групп, командовал майор Чалый, один из главных героев этого очерка.
Отличительной чертой наших офицеров был лексикон, который состоял у них в основном из жаргонных и сленговых выражений. Не весь, конечно, иногда они пользовались и обычными словами, но старались их избегать. После каждого занятия Андрей Мирнов пополнял наш словарный запас такими фразеологизмами майора Чалого, что мы ревели от восторга. Я многие его выражения помню до сих пор, но повторять их, кроме одного, не буду, сейчас этого добра и в интернете полно. А одно, все-таки упомяну - когда кто-нибудь в пределах слышимости майора Чалого жаловался на головную боль, он кричал: голова – кость, она болеть не может. Потом этот афоризм СМИ приписывали генералу Лебедю, но это они майора Чалого не слышали.
У Андрея Германсона командиром был подполковник Быков, который вообще предложения строил таким образом, чтобы в них из каждых пяти слов четыре были нецензурными. Так во-всяком случае, их определяют филологи. Нам всегда было интересно, как этот самобытный офицер разговаривает дома?
Наш командир взвода подполковник Алексеев был молчалив, спокоен и справедлив. У него тоже встречались фирменные выражения, вроде «плететесь, как пленные румыны», но в основном он нами управлял без истерик.
А в целом, как и везде, на военной кафедре были разные типы людей, и не все из них считали студентов врагами. 
Ну вот, вроде предисловие написал, можно приступать к изложению этой небольшой истории из жизни студентов.
3 мая, во вторник, в 7.30 начальник военной кафедры полковник Уваров, выглянув в окно, убедился, что на дворе май, погода теплая, и решил, что пора на природу. Нас одели в военную форму без погон, выдали по автомату Калашникова без патронов и противогазы без фильтра. После чего нагрузили катушками с проводами и телефонами и отправили на Козьи болота.
Козьи болота – это местечко в Иванове, близ института, где студенты этого вуза проводят время, когда спорткафедра устраивает кроссы летом и лыжные гонки зимой. Там было круглое озерцо с рощицей, вокруг них мы и бегали. Место не то чтобы глухое, но из-за прилегающего парка имени Никиты Сергеевича Хрущева довольно надежно скрыто от местного населения, которое, впрочем, там было представлено только частным сектором и поэтому в то время было не слишком многолюдным.
Военная кафедра, изучив за 44 года эту местность, пришла к выводу, что лучшего места для полевых занятий не найти и отжала у спорткафедры рощицу с поляной. Туда 3 мая мы, ведомые майором Чалым, и пришли. Он определил каждому взводу участки рощи, где воины-связисты должны развернуть пункты связи, и куда-то ушел. Мы размотали с катушек телефонный провод и с обоих концов подсоединили телефоны. Полное название этих телефонов – военно-полевой телефонный аппарат ТА-57, и один из них принес и подключил к линии я. На другом конце линии длиной в 50 метров был Саня Кононов из 11-й группы. Это не значит, что нас было только двое, нет, весь остальной взвод склонился – половина надо мной, половина над Саней, и интересом наблюдал наши манипуляции с ящиком из волокнита коричневого цвета, который раскрываясь, как саквояж, становился телефоном. Поскольку во взводе все бойцы были людьми технически грамотными, то советы сыпались, как из дырявого мешка:
- Куда ты суешь провод, вон в то гнездо надо!
- Переверни его, так не влезет!
- Пощелкай тумблером!
- Клапан нажми!
Не знаю, как там Саня Кононов – не слышно, а я и без советчиков знал, что мне делать.
- Эй, военные! – крикнул нам Кононов. – Готовы, что-ли? Или до ночи копаться будете?
- Давай, крути! – крикнул я в ответ.
Послышался тонкий зуммер, не громче рассерженного комара. Если бы ребята не затихли в этот момент, то даже я, склонившийся над аппаратом, ничего бы не услышал. Сняв трубку, я поднес ее к уху и прислушался. Тишина. Тогда я нажал переговорный клапан и спросил:
- Первый, я второй, как слышно?
Минут пять я пытался извлечь из этого ящика человеческий голос, но он молчал.
- Ну что у вас там?! – опять крикнул Кононов. – Чего вы тормозите?
- Это вы тупите! – раздался рев голосов с нашей стороны. – У нас все правильно!
Мы обменялись инспекционными делегациями, но, несмотря на ритуальные пляски вокруг телефонных аппаратов, оживить их не удавалось.
Я встал, сказал, что в гробу видел этот телефон в белых тапках и пошел разминать затекшие ноги, а мое место занял Витька и с остервенением принялся крутить ручку вызова.
В это время собака и напала на Андрея Мирнова, который со своим взводом копошился неподалеку. Почему она выбрала его, а не кого-то другого из почти сотни ребят, мы уже никогда не узнаем. Но собака, исходя из своих личных приоритетов, выбрала именно Мирнова. Подбежала и, не гавкнув ни слова, просто тяпнула Андрюху за икроножную мышцу. И тут же, решив, что дело сделано, бросилась обратно. Андрей, что самое обидное, даже пнуть ее не успел. Только вскрикнул. Куснула собака хорошо, порвала обмундирование и на ноге Мирнова местами выступила кровь. Начала собачьей атаки я не видел, был сильно занят - швырял камнями в сусликов, но потом подошел поближе и, кажется, даже успел заметить хвост убегавшей псины. Мирнов страшно ругаясь, рассматривал порванную штанину и покусанную ногу.
- Андрей, давай в медпункт, - сказал ему я. – Может этот тузик бешеный был.
- Точно! – поддержал меня кто-то из ребят. – Я видел ее глаза, абсолютно безумные. Как у майора Чалого после выходных.
В этот момент, как джин, из ниоткуда появился упомянутый майор Чалый и спросил, почему мы валяем дурака, вместо того, чтобы прокладывать телефонную связь. Серега Груздев, который у нас был заместителем командира взвода, отрапортовал, что на отряд произошло нападение ДРГ (диверсионно-разведывательная группа) противника в количестве одной собаки неустановленной породы. Нападение противника отбито, но при отражении атаки ранен студент Мирнов. В ногу.
Потом к майору  подошел и сам раненый… Ну, а дальше вы уже знаете, я с этого начал…
Так и началась эта история с Мирновскими уколами от бешенства. Хотел было написать, что с началом истории про уколы закончилась история про военно-полевые телефонные аппараты ТА-57, да вот только нифига она не закончилась, эта история…
Узнав, что наш взвод так не установил внутри себя устойчивую (основное требование к связистам) связь, майор Чалый набычился и объявил, что присуждает всему взводу двойки. И глаза у него опять сделались безумными, как у той собаки…после выходных.
Ну, ладно, двойки так двойки, решил взвод, не первые и не последние. Только объясните, товарищ майор, почему эта хреновина не работает. Товарищ майор обошел телефонные коробки кругом и даже не наклоняясь, пришел к выводу, что один из аппаратов мы угробили. А может и оба.
- Кто с ними…поработал? – грозно спросил майор.
Как мы с Саней Кононовым ни упирались, нас вытолкнули на первый план.
- Ага, – зловеще сказал майор Чалый, оглядев нас с Кононовым своими пеленгаторами. – Двойки всему взводу пока отменяю. Оставляю их только этим двум вредителям. По возвращению на базу вредителям приступить к ремонту выведенных из строя телефонных аппаратов. Понятно? Понятно. В колонну по четыре становись!
Так что устройство военно-полевого телефонного аппарата ТА-57 с того дня я и поныне помню. Надо признать, что этот аппарат был довольно надежным устройством, и даже, как я слышал, используется геологами до сих пор…
Мы с Саней разобрали оба аппарата до винтика, прозвонили в нем каждую пипку и установили, что в обоих устройствах накрылись телефонные капсюли. Почему это произошло одновременно с обоими агрегатами, было непонятно, но когда мы доложили майору Чалому, что неисправность найдена, и мы можем при наличии запчастей ее устранить, майор довольно усмехнулся и приказал собрать телефонные аппараты без применения к ним каких-либо ремонтных работ…
Но вернусь к основному сюжету очерка. Андрей Мирнов самостоятельно приковылял в институтский медпункт, в котором скучала молоденькая медсестра. А чего ей не скучать? Обычно в медпункт студенты обращались только с головной болью, имея конечной целью узаконить свое отсутствие на лекции, а тут ввалился израненный боец с автоматом и противогазом. Посмотрев на Мирновскую рану, медсестра для начала свалилась в обморок, а потом, когда сердобольный Андрей дал ей понюхать найденный на полке стеклянного шкафа  нашатырный спирт, пришла в себя и попыталась всучить ему таблетку от головы, на выбор анальгин или цитрамон, обещая в качестве бонуса поставить ему в подмышку градусник.
- Меня собака укусила, - сказал Мирнов медсестре, чтобы она отвязалась со своими таблетками.
- Бешеная? – сделала круглые глаза медсестра.
- Откуда я знаю, - рявкнул Мирнов. – Не успел у нее спросить.
- Что же мне с тобой делать? – спросила у него медсестра. – Врач сегодня отсутствует.
- Сейчас! – осенило медсестру, и она схватила телефонную трубку.
Андрей, положив раненую ногу на кушетку, терпеливо ждал.
- Наталья Николаевна! – радостно крикнула в трубку медсестра. – У нас тут студент с автоматом пришел… Нет, не захват заложников, его собака покусала, но он не знает, бешеная она или нет… Где он нашел в институте собаку?
- Где ты нашел в институте собаку? – повернулась она к Мирнову.
- На Козьих болотах, - сдержанно ответил Андрей.
- На Козьих болотах, - сказала телефону медсестра и закивала. – Так, так…хорошо…сделаю.
Положив трубку, медсестра сочувствующе посмотрела на Мирнова.
- Не сказать, чтобы ты был сильно везучий, да? – спросила она, поднимаясь с места и направляясь к стеклянному шкафу.
- Почему? – подозрительно спросил Мирнов.
- Тебя ждут сорок уколов в живот, парень.
- Что?! – заорал Мирнов.
Это его вопросительное местоимение мы с Андреем Германсоном и Мишей Тороповым услышали, находясь уже у дверей в медпункт. Дело в том, что схватка Мирнова с дикой собакой к тому времени уже широко обсуждалась на военной кафедре и, по мрачному виду майора Чалого, можно было предположить, что командование не одобрило его действий ни по предотвращению этого инцидента, ни его действий постфактум. Поэтому, когда мы с Германсоном обратились к своим командирам, соответственно, я к подполковнику Алексееву, он к подполковнику Быкову, с просьбой организовать транспорт для доставки Мирнова в лечебное учреждение, способное излечивать от собачьих укусов и командировать нас для сопровождения туда укушенного, эта просьба была с вниманием выслушана. Другое дело, что в распоряжении военной кафедры другого транспорта, кроме как мобильных радиостанций, не было. Но решение этой проблемы все же было найдено и найдено, надо признать, майором Чалым. Майор Чалый окинул пронзительным взглядом свой взвод и спросил:
- Если у кого есть личный транспорт для (!) отвезти укушенного Мирнова в больницу, подайте звуковой сигнал.
Майор демонстративно не смотрел на Мишу Торопова, в распоряжении которого (знали все) был автомобиль «Жигули», но остальной взвод не сводил с него глаз. Пришлось Торопову подавать звуковой сигнал.
- У меня есть, - вздохнул он.
- Тогда оторвал задницу от стула и бегом в медпункт!...
… Втроем мы ввалились в комнату, где располагался медпункт, готовые прийти Андрюхе на помощь, а он в ней, судя по крику, очень нуждался.
Медсестра, увидев еще трех людей в зеленой форме, покачнулась.
- Вас тоже собака? – спросила она, готовясь опять упасть в обморок.
- Нет, - успокоил ее Германсон. – Мы за ним.
И кивнул на Мирнова.
- Хорошо, – ожила медсестра. – Тогда сейчас я обработаю рану и…
Не договорив, медсестра открыла дверцу стеклянного шкафа с медикаментами, разбила там пару пузырьков и вытащила бутыль с надписью «Перекись водорода». Через каких-то полчаса эта милая девушка искупала Мирнова голубоватой жидкостью с кислым запахом с ног до головы и даже немного попала на рану.
- Ну, вот, - с гордостью сказала она, оглядев дело своих рук. – Теперь можете его брать. Куда везти, знаете?
- Нет, - дружно ответила наша троица. – Куда?
- В травмпункт госпиталя инвалидов войны.
- Это где? – спросил я.
- Я знаю, - сказал Торопов. – На Демидова.
И мы ушли.
Сначала мы с Германсоном собирались тащить раненого на руках, но Мирнов сказал, чтобы мы не гондурасили, а спокойно возвращались на занятия осваивать военное дело. Он спокойно доедет с Тороповым и без нас. Мы с Германсоном, счастливые от того, что вырвались с военной кафедры, сочли его слова признаком, что бешенство у нашего друга уже подступает.
От всех этих передряг мы едва не забыли переодеться из военной формы в гражданскую, а то так бы и приехали в травмпункт с автоматами, сея среди населения панику.
Миша Торопов подкатил жигуль прямо к входу в травмпункт, благо оттуда только отъехала машина скорой помощи. Андрюха Мирнов вновь отверг любезное предложение выкарабкаться из машины с нашей помощью и довольно бодро попрыгал в направлении входа…
..На этом месте мы нажимаем на паузу и возвращаемся на пару дней назад. Без этой ретроспективы вы ничего не поймете.
Два дня назад, 1 мая, открыл свой летний сезон сад имени 1 мая. Ивановцы знают, о чем я говорю, а для гостей города поясню: расположен был сад на проспекте Фридриха Энгельса, прямо рядом с нашей общагой – вышел из общаги и ты на Фридриха (Ивановский диалект), повернул направо и ты в саду имени 1 мая. Окно нашей 104-й комнаты смотрело как раз на танцплощадку, и обзор с 4-го этажа был превосходным.
Сад, который до революции назывался Графским, был огорожен местами кирпичной стеной, местами деревянным забором, а частью был прикрыт тылом гаражей. Там гуляли мамаши с колясками, сидели пенсионеры с газетами, собирались книголюбы, бегали от инфаркта любители бега. Ну, или к инфаркту, разные мнения есть на этот счет.
У меня в этом саду год назад, на первом курсе, случился пренеприятный эпизод. Вышел я как-то раз утром, в такое же майское воскресенье, пробежаться по тихим дорожкам сада, пока народу поменьше. Прежде чем пойти, высунул из окна комнаты нос на улицу и, показалось мне, что будто прохладно. Поэтому надел легкую курточку спортивного типа синего цвета с белыми ромбами по бокам рукавов. Ветровками еще такие куртки называют. Когда зашел в сад и приготовился пуститься по дорожке вглубь садовой территории, понял, что первое впечатление о погоде оказалось ошибочным. В саду было тихо и тепло. Оглядевшись, я снял курточку и положил ее на скамейку, причем выбрал скамейку чуть в стороне от главной аллеи, чтобы уменьшить шансы на то, что воры ее отыщут и украдут. И побежал, радуясь прекрасному дню. Пробежав полный круг, я оказался напротив входа в сад и увидел такую картину: из сада торопливо (на мой взгляд) выходил какой-то человек, и выходил не с пустыми руками, а нес что-то курткоподобное синего цвета. Мою родную куртку, понял я. В три секунды я нагнал грабителя и, схватив его за шиворот, развернул к лесу задом, ко мне передом. Ну, точно, в руках ворюга держал мою куртку. Не тратя времени на ненужные переговоры, я врезал ему в челюсть правым кроссом. Ворюга свалился на газонную травку, но при этом, такая уж у него была тяга к чужим вещам, куртку мою из рук не выпустил. Пришлось мне ее у него буквально выдирать. Вырвав куртку, я бегло ее осмотрел и, убедившись, что куртка не повреждена, облегченно выдохнул, потому что я в ней себе нравился. А вор между тем не унимался. Он поднялся на ноги и объявил мне, что собирается вызвать сюда милицию. Вероятно, нужно было врезать ему еще разок, чтобы он угомонился, но я человек не кровожадный, лишнего насилия не люблю.
- Давай, вызывай, - ответил я ему. – Я еще побуду тут немного…
Он пошел к выходу, а я к своей лавочке. Теперь представьте шок, который я испытал, когда на этой лавочке увидел свою синюю курточку в том же виде, в котором я ее оставил 15 минут назад…
 Я догнал того человека, хотя он и пытался от меня убегать, и с извинениями курточку вернул. Курточку он взял, но извинений не принял. До сих пор стыдно…
Но вернемся к саду. Сами понимаете, раз такое название – сад имени 1 мая, то он обречен после зимней спячки просыпаться строго 1 мая. А потом уже чуть не до самого октября по субботам и воскресеньям с 20.00 до 23.00 греметь под нашими окнами. Мы туда ходили редко, если уж совсем некуда было себя деть, но открытие сезона не пропускали, потому что любое открытие всегда звучит заманчиво, вдруг будет что-нибудь такое, чего не было раньше.
В этом году 1 мая выпало на воскресенье и в районе 8-ми вечера мы, абсолютно трезвые (канистра пива на пять человек – несерьезно) пошли в сад за билетами. Мы – это наша 104-я комната, Мирнов, Германсон и я. Плюс Витька, плюс Серега Калакин. Потом кто-то еще за нами увязался, но уже не помню, кто. Было нас человек 6-7. Билет на дискотеку стоил не Бог весть какие деньги – 30 копеек и, выстояв внушительную очередь, наша компания проникла на кишевшую молодежью площадку перед летней эстрадой. На эстраде музыканты не жалея голосовых связок воспроизводили песни популярных советских исполнителей, изредка разбавляя их зарубежными хитами, которые в их исполнении звучали халтурой, но воспринимались на ура, потому что весна, свежий воздух и яркие огни. Вот чего не было в прошлом году, так это лотков, с которых продавали мороженое и лимонад. Лотки расположились по краям танцплощадки и вызывали у публики повышенный интерес. 
Тут-то Андрей Мирнов с Наташей и познакомился. Поскольку действо происходило практически на моих глазах, могу утверждать, что знакомство вышло вполне романтичным. Правда, нужно сразу оговориться, романтическое знакомство не в том смысле, как это обычно изображается у Майн Рида или Дюма, а несколько в другом ключе.
У Майн Рида ведь как, лошадь, на которой скачет прекрасная наездница, чего-то пугается и несется к пропасти. Но на пути лошади встает благородный герой и железной рукой усмиряет взбесившееся животное. И все, дальше любовь и страсть. Или лодка, в которой плывет прелестная девушка, переворачивается и все тонут, пока со скалы не нырнет юноша, зашедший туда подышать морским воздухом. Вот это романтика в чистом виде, без примесей. Ну, на крайний случай, на девушку нападают хулиганы, а парень, раскидав всех, выводит ее за руку из опасного места. Тоже вполне себе вариант, хотя и не такой кинематографичный.
Ничего из вышеперечисленных признаков романтического знакомства в случае с Андреем и Наташей не было, это я как свидетель сообщаю. Поясню, в чем там заключалась романтика…
 Дело в том, что есть у Мирнова одна слабость, о которой знаем только мы с Германсоном. Он боится мышей. Я уже как-то упоминал, что Мирнов был здоровый парень, 185 рост, 90 вес. Никого из людей он не боялся, а покажи ему мышь, с места прыгал на подоконник. Причем тут мышь? Не спешите, сейчас дойдем и до мыши.
Пока наша компания оглядывалась на танцплощадке по сторонам, мы с Мирновым решили сходить к лоткам и посмотреть, не осталась ли на нашу долю порция мороженого и стакан лимонада. Мороженое Андрею, лимонад мне. Опыт подсказывал, что всем желающим этих лакомств обычно не хватает. Подошли, так и есть, вьющаяся очередь у лотков имела в своем составе едва ли меньше людей, чем на танцплощадке. Мы с Андреем стали в хвост очереди и приученные жизнью, что нам ничего без очереди в жизни не получить, терпеливо двигались к продавщице. Но нам повезло, и мороженое и лимонад для нас нашлись, хотя уже через минут пять после того, как мы отошли в сторону, было громко объявлено, что торговая точка работу заканчивает по причине отсутствия товара.
Мы с Андреем, как я уже сказал, к этому времени отошли в сторону, на травку, и стали наслаждаться жизнью, я с помощью лимонада, он, откусывая мороженое. Рядом стояла стайка из трех девушек, которые смеясь, грызли такое же, как и у Андрея мороженое. Я их видел хорошо, девчонки, как девчонки, нашего возраста, ничего особенного, в ступор при виде их не впадешь. Ни уродины, ни красавицы. Ну да, бойкие, конечно, но этого добра и в нашей общаге полно. У нас в общаге из каждых трех девиц, две спокойно могли влиться в бригаду докеров, без испытательного срока. По лексике, я имею ввиду, не статью. Хотя были и со статью…
Вот и эти девчонки, беспрерывно хохоча, делились наблюдениями из окружающей обстановки на чистейшем русском языке, без использования дипломатических терминов. Андрей стоял к ним спиной, лопал мороженое с блаженным видом и не ждал неприятной прямо сейчас. А судьба уже приготовила для него сюжетный поворот. Из недр земли рядом с Андреем вылезла мышь и обратилась к нему с какой-то просьбой:
- Пи-пи-пи.
Может, попросила подвинуться чуть в сторону, а то эстраду не видно, пойди - пойми, чего она хотела, но обращалась именно к Андрею, даже мордочку запрокинула. Андрей вальяжно опустил глаза вниз, глянуть, кто его зовет, а дальше…Дальше включились у него рефлексы. Еще улыбка не сползла у него с лица, а он уже летел спиной назад со скоростью финишера на стометровке. Девушку, стоявшую к нему вполоборота, он снес, даже не заметив. Как танк березку. Тормозные системы включились у него только метров через десять.
Остановившись, Андрей огляделся по сторонам и, заметив лежавшую на траве девушку, подошел к ней поближе. Пока эти события происходили, что называется онлайн, вокруг повисла тишина, даже ансамбль на эстраде перекуривал. Мы с мышью, раскрыв рты, смотрели на прыжки Мирнова, а подружки сбитой девушки, не переставая уплетать мороженое, решали что лучше: броситься поднимать подругу или обложить Андрея подходящими к случаю выражениями. Пока они решали дилемму, Андрей поднял девушку, поставил ее между собой и мышью и, не сводя с нее (мыши) глаз, спросил:
- Это не тебя я задел?
Девушка, проследив взгляд Андрея и увидев, что он сфокусирован не на ней, Мирнова поначалу оттолкнула. Потом глянув на мышь, которая по-прежнему с интересом наблюдала развитие событий вокруг своей персоны, и похоже, никуда не собиралась, девушка топнула ногой. Мышь встрепенулась и, вспомнив, что ей сегодня надо еще успеть в пару мест, мгновенно умчалась за кусты акаций.
- Ты что, мышей боишься? – спросила девушка.
- Да, - вдруг признался Мирнов, который до этой минуты тщательно скрывал свою фобию от людей.
Подружки девушки при этом признании ядовито захохотали.
- Никого он не боится, - я решил, что пора вмешаться и сохранить Мирнову остатки репутации перед слабым полом. – Ни мышей, ни котов, ни метелок с мороженым.
Девицы дружно фыркнули.
- Ты извини, что я на тебя напал, - попросил прощения Андрей.
- Ладно, - простила его девушка.
- Андрей, - представился Мирнов.
- Наташа.
- Пойдем, подергаемся?
- Пойдем.
Андрей ухватил Наташу за руку и они, обращая внимания на меня и двух подружек Наташи не больше, чем на фонарные столбы, влились в толпу.
- Нет, ты видала? – возмущенно спросила одна девица другую. – Я Наташку неделю уговаривала пойти на сегодняшние топташки, а этот медведь только мотнул головой, как она в ту же секунду понеслась за ним.
- Зависть – плохое чувство! – сказал я.
- Отвали!
Я опустил бутылку из-под лимонада в урну и отвалил.
И подружиться бы Андрею с Наташей после такого начала, да не получилось. И вроде бы все у них складывалось, как надо, попрыгали вместе со всеми, потоптались в медляке, Андрею оставалось только дождаться окончания танцевального вечера и, шепнув нам – не ждите, пойти провожать Наташу к месту проживания. Ну а что, так всегда и было. А как иначе?
Но не в этот раз. Помешали не вполне зависящие от нас обстоятельства. На скачках, впрочем, такие обстоятельства не так уж и редки. Под занавес, когда музыканты полностью перешли на репертуар итальянцев, модных у нас в ту пору, группе кавказских ребят показалось, что наша компания занимает на площадке слишком много места. Мы понимали, что не излишки площади в нашем пользовании их интересовали, а желание размяться, но почему бы и нет. Драка вспыхнула сразу, без каких-либо переговоров. Мы были приучены держаться на таких мероприятиях вместе, и были довольно сбитой командой. Нельзя сказать, что мы были профессиональными уличными бойцами, но что нужно делать в таких стычках – знали. Лучшим бойцом у нас был Андрей Германсон. Были ребята у нас, и крупней и сильней, тот же Мирнов, те же Витька с Серегой Калакиным, но Германсон обладал невероятной гибкостью, реакцией и умением найти у противника наиболее уязвимое место. В уличных схватках, если дело доходило до «выходи один на один», мы всегда выставляли его.
Германсон и начал этот бой, увидев, что кавказец что-то эмоционально втолковывает Витьке. Их было примерно столько же, сколько и нас, и они были не менее дружны, чем мы, поэтому сражение затянулось и привело сначала к остановке танцевального вечера, а потом и к его завершению. Говорят, что солист музыкального ансамбля в микрофон призывал нас к миру, но в этом гвалте мы его даже не слышали. Бойцы у кавказцев, кроме одного, были так себе, и наша победа была не за горами, а тот парень, который был явно борцом, хоть и свалил Германсона с ног, никак не мог зафиксировать чистую победу. Андрей, как угорь ускользал и молотил борца по фасаду. Мне достался крепкий черноволосый парень, у которого была идея фикс – приложиться ногой к моему животу, этим ограничивались его боевые навыки, но мне удалось нанести ему в район горбатого носа пару неплохих ударов, и его активность заметно снизилась.
Победу у нас отняли менты. В пылу сражения я даже не заметил, как ворота в сад открылись, и на площадку заехал милицейский автобус. До этого дня я и не знал, что эти ворота открываются, думал, они просто для декорации там стоят. Из автобуса выскочили человек 10 ментов, которые довольно быстро конфликт притушили. И притушили они его таким способом, которого я ни до, ни после не видел. Они довольно жестко забросили кавказцев в автобус и уехали. Нас не тронули. Не знаю, что это было. Может, чуть ранее, кавказцы ментам где-то насолили, и у них появилась возможность поквитаться, может что другое, но забрали менты только их. Даже Витьку не тронули, хотя он тоже черноволосый и смуглый…
Ну, да ладно, поехали дальше. Все бы ничего, такие встряски иногда даже полезны, но вот беда, потеряли друг друга Мирнов и Наташа. Когда ведущий вечера объявил, что желает нам всего наилучшего и ждет нас здесь по субботам и воскресеньям в любую погоду и народ потянулся к выходу из сада, Андрей заметался по площадке. Я, поскольку видел Наташу в стадии их знакомства, хотя и не в таких количествах, как Мирнов, держался от него неподалеку и тоже высматривал подходящие по габаритам девичьи фигуры. Ничего мы не высмотрели, ни он, ни я.
- Ладно, в следующий раз ее найдешь, - попробовал я Андрея утешить.
- Ты представить себе не можешь, какой я идиот, - в сердцах ответил Мирнов.
- Наконец, ты сам это понял, - согласился Германсон, подойдя к нам. - Мы-то давно знаем.
- Я даже не спросил, кто она, что она, - простонал Мирнов.
- Ну, хотя бы фамилию спросил?
- Да нафига мне на танцах ее фамилия?
- Тоже верно. А где живет? Где учится? Или работает?
- Не знаю, - сокрушенно сказал Мирнов. – Знаю только имя – Наташа.
- А о чем вы два часа разговаривали? – удивился я. – О погоде, что-ли?
- Обо всем и ни о чем.
- А про себя ей что-нибудь рассказал? Может она тебя найдет.
- И про себя ничего… Кроме того, что живу в общаге с двумя балбесами.
- Тогда плюнь и пошли домой, - сказал Германсон. – Таких Наташ в Иванове фигова туча, другую найдешь.
И мы пошли в свою комнату, на ходу убеждая Мирнова, что за девушками бегать не надо, они как трамваи: один ушел – другой придет…
…Теперь возвращаемся на то самое место, с которого уходили в прошлое, а именно 3 мая, около 12 часов дня, вход в травмпункт госпиталя инвалидов войны. У входа Мирнов в категорической форме отказался от нашего конвоя и в травмпункт, хромая на укушенную ногу, пошел в одиночестве. Так что дальнейшие события, разыгравшиеся в этих стенах, описываю с его слов. Мы с Германсоном и Тороповым вернулись в машину и принялись ждать. Торопов хотел было срулить оттуда, но мы не позволили.
- Может ему скажут, ехай в другое место, здесь бешеных не надо, - предположил Германсон.
- На скорой пусть везут, - огрызнулся Торопов.
- Тебе что, сильно хочется к Чалому вернуться? – спросил я.
При упоминании майора Чалого студент Торопов затих.
Андрей вышел из травмпункта спустя полтора часа и для человека, которому собираются впрыснуть сорок уколов в живот, выглядел довольно странно. Да чего там, выглядел наш товарищ просто счастливым, будто он кого-то укусил, а не его. Веселый взгляд, широкая улыбка и даже почти не хромал.
- Слушайте, может врут про опасность собачьих укусов, а? – озадаченно сказал Германсон, глядя на приближающегося к машине Мирнова. - Он выглядит лучше, чем до встречи с собакой!
Ну, честное слово, не был он похож на человека, идущего после укола. С простого-то укола, в попу, люди идут с перекошенными лицами, а тут в живот укол. Может не срослось что-то с уколом?
- Поехали! – скомандовал Мирнов, упав на заднее сидение Тороповского жигуля.
- Куда? – спросил Торопов, запуская двигатель. – Говорят, что еще в 7-й горбольнице бешеных берут.
- Двигай в общагу, торопыга, - весело сказал Андрей. – Я там выйду, а вы возвращайтесь к Чалому. Расскажите ему, как я держался, пусть меня к ордену представит.
- Ну как там, рассказывай! – мы с Германсоном изнывали от любопытства. – Больнючий укол? Прямо в пупок, что-ли?
Вот что Мирнов нам рассказал. Для начала он попал в приемное отделение и отдал направление, которое ему в институтском медпункте на прощание вручила медсестра. В приемном отделении Андрея встретили так, как встречают улизнувшего от вендетты кровника. Две медсестры, престарелые злобные фурии лет по 35, перебивая друг друга, пообещали ему, что сорок уколов, которые ему тут заколют, он запомнит в деталях на всю свою оставшуюся жизнь. А если он пропустит хоть один, то будет таким же, как та собака, которая его укусила. Но недолго, потому, что человек от бешенства склеивает ласты быстрей, чем они про это  ему рассказывают. Мирнов совсем пал духом и стал поглядывать на дверь, размышляя, может удрать отсюда?  Может, ну их, эти уколы… Может, лучше пойти в общагу и дать дуба там? Хотя бы не так мучительно будет.
Потом пришел врач - хирург приемного отделения, по виду - забойщик на бойне и спросил:
- Студент?
- Да, - прокаркал Андрей чужим голосом.
Хирург поправил на голове зеленоватую шапочку, глянул на Андрея садистским взглядом и пошел мыть руки под краном.
- Собачку не поймал? – спросил хирург, вытирая руки вафельным полотенцем.
- Нет.
- Ну показывай, куда она тебя тяпнула.
Андрей задрал брючину до колена.
- Ну, понятно, - произнес хирург таким тоном, что Андрею стало ясно  – ногу ему сейчас этот человек отпилит ножовкой по самый копчик. – Рану обрабатывали или сразу к нам?
- В медпункте института перекисью водорода.
- Ну, понятно, - повторил хирург и повернул голову к медсестрам. – Марина, оформи вакцинацию. Значит так, студент, будешь ходить сюда на уколы ежедневно с двух до четырех. В процедурном тебе поставят 40 уколов в район пупка, в день по одному. Уколы болезненные, но пропустишь хоть один – начнешь заново, понял?
- Понял. А если совсем не приду?
- Тогда через две недели пришлю тебе от травмпункта букетик на похороны. И ты будешь не первым человеком, потерявшим жизнь от нападения животных.
- Нет? А кто еще?
- Ну, например, король Греции Александр в 1920 году.
- Тоже собака укусила?
- Нет, обезьяна.
- Мама дорогая, они тоже бывают бешеными?
- Дело не в бешенстве, а в инфекции, которая попадает в рану через слюну животного и, если не принять мер, начинается сепсис. Король решил, подумаешь макака поцарапала, да пофиг дым. А нет, ровно через две недели закопали.
- Ну, это когда было…
- Хочешь испытать судьбу?
- Не хочу, - буркнул Андрей. – Давайте направление.
Хирург куда-то ушел, а Мирнов, взяв листок бумаги, пошел искать процедурный кабинет. Искать долго не пришлось, кабинет был недалеко и человека три-четыре понуро сидели на лавочке возле его дверей. Андрей присел рядом с ними и стал ждать своей очереди.
Через 20 минут он, пропустив вышедшего из кабинета со скорбным лицом мужчину, вздохнул поглубже и зашел в застенок.
- Положите направление на стол, - сказал милый девичий голосок. – Ложитесь на кушетку.
Голос показался Мирнову не только милым, но и знакомым. Он посмотрел на сидевшую за столом в белом халате и такой же шапочке девушку.
- Наташа! - заорал он, и девушка удивленно подняла голову.
- Андрей? Как ты меня нашел?
- Собака помогла. Бешеная, - радостно сообщил Мирнов.
- Точно бешеная?
- Не знаю, но этот ваш гестаповец в зеленой папахе сказал, что если она была бешеная, то без уколов через две недели он пошлет мне букет на могилку. Только, говорит, гвоздики, на другие не рассчитывай…
- Это Николай Николаевич, наш хирург. Он у нас любит черный юмор.
- А ты куда пропала тогда? – Андрей решил на какое-то время отложить проблемы бешенств и разобраться с тем, что его мучило с 23.00 1 мая.
- Ну, тебе же не до меня стало, - пожала плечами Наташа. – Девчонки сказали, что если парни решили вместо танцев подраться, то это надолго.
- Я весь сад там просеял, пока тебя искал, - проворчал Мирнов.
- Правда?
Мирнов кивнул.
- Еще бы не правда. Носился там по всему району. Ты думаешь, почему меня сегодня собака цапнула? Там сотня ребят шлялась, а она меня выбрала. Да потому что я с 1 мая весь на нервах, а собаки к этому компоненту очень восприимчивы.
Наташа улыбалась. Ей было приятно слышать, что она произвела на этого парня такое впечатление.
- Так ты, значит, здесь трудишься? – огляделся Мирнов. – людям бо-бо делаешь?
- Да, - подтвердила очевидный факт Наташа.
- И меня будешь колоть?
- И тебя.
- Сорок уколов в живот? Значит, будем видеться каждый день.
- Кроме выходных, по субботам и воскресеньям здесь будет дежурная медсестра.
- Ясно… Ладно, коли, а то я чувствую, как бешенство во мне уже клокочет. На эту кушетку падать, что-ли?
Наташа не ответила, она, отвернув голову в сторону окна, напряженно думала. 
- Рубашку снимать? – спросил Андрей.
- Снимай.
Мирнов снял рубашку и повесил ее на спинку стула, стоявшего у стены. Потом улегся на прохладную простыню, постеленную поверх кушетки. Наташа медленно встала со стула и пошла к стоявшему у противоположной стены агрегату, похожему на холодильник.
- Полежи-ка пока… Я сейчас, - сказала Наташа и, прежде чем Мирнов успел открыть для ответа рот, вышла из кабинета. Только дверь хлопнула.
А чего не полежать, подумал Андрей. Полежу. Лежать в ожидании укола не самое приятное занятие на свете, да что поделаешь, от него уже ничего не зависело. А так… ничего. Даже рана, которая всю дорогу саднила, немного попритихла.
Наташа отсутствовала несколько минут, в течение которых Андрей рассматривал потолок с элементами лепнины в районе люстры. Люстра была убогой, вроде тех, что висели в нашей общаге, а лепнина ничего.
- Вставай, - бодро сказала ему Наташа, вернувшись в кабинет.
- Уже все? – пошутил Мирнов. – Я и не заметил.
- Садись сюда, - она кивнула на табурет с круглым сидением, вроде барного, только поменьше.
- Отменяем твои 40 уколов в живот, - объявила Наташа.
- Вам гвоздики завезли?
- Не будет никаких гвоздик! – улыбнувшись, ответила Наташа. – Я выпросила для тебя импортную вакцину. Ее у нас колят только блатным, так что...
- А в чем разница?
- Наша вакцина вводится сорока уколами, эта, индийская - шестью. Нашу надо ежедневно колоть, а индийскую с паузами. Я тебе дни распишу.
- Не надо! – решительно ответил Мирнов и улегся обратно на кушетку.
- Не поняла… Почему?
- Я хочу приходить к тебе ежедневно!
Наташа засмеялась  мелодичным смехом (напоминаю, со слов Мирнова) и сказала:
- Для этого уколы необязательны.
- Да, лучше бы без них, - согласился Андрей.
- Садись на место, а то в коридоре уже очередь до дверей на улицу, - сказала Наташа.
Мужественно приняв укол, который оказался вполне безобидным, в плечо, Андрей взял бумажку с датами следующих экзекуций и, узнав, что Наташа работает до 16.00, вышел из кабинета. Сидевшие в очереди страдальцы смотрели на его выход с нескрываемой неприязнью, но Андрею было все равно…
…Второй укол ему был назначен на 5 мая, четверг. В удобное для него время между 14 и 16 часами. Андрею показалось удобным выделить уколу время с 14 часов, в это время у нас в расписании значилась лекция по марксистско – ленинской философии. Ох уж эта философия… С тех пор, как из института ушел преподаватель Михеев, читавший нам по этой дисциплине лекции, отношения с философией у большинства из нас испортились. Новый препод по фамилии Баранов был принципиален, въедлив и злопамятен. Каждое из этих качеств, если брать отдельно, было еще так-сяк… терпимым, но объединенные в одном человеке, создавали на его занятиях довольно нервозную обстановку. Так что, решение Андрея пожертвовать лекцией по философии было вполне объяснимым. Впрочем, лекция идет почти два часа, и у Мирнова особого выбора не было. Ну, разве что уйти не до начала лекции, а после (например) первого часа. Баранов обычно поголовье студентов на первом часе пары обсчитывал, в начале лекции.
Но Мирнов поступил так, как поступил. Помахав нам с Германсоном рукой, он скрылся за огромными дверями, ведущими в аудиторию Б-301. Вернее, ведущими из аудитории Б-301. Чудом они разминулись с преподом Барановым, который секунду спустя после побега Мирнова пришел в аудиторию с кипой книг и личной указкой. Указки во всех аудиториях висели на гвоздиках возле доски, но Баранов всегда приходил со своей. Я как-то раз, когда Баранов куда-то в перерыве вышел, взял в руки эту указку, повертел и не нашел в ней ничего необычного. Так и не знаю, зачем он ее таскал.
Дальше все пошло, как всегда на его лекциях.
- 11-я группа, встаньте.
Встает 11-я группа, и преподаватель начинает нудно выкликать фамилии:
- Востриков.
- Я.
- Кононов
- Здесь.
- Теплов.
- Тут.
- 12-я группа, встаньте…
Ну и так далее, до 18-й группы включительно.
Когда он поднял 13-ю, я встал вместе с группой и на фамилию – Мирнов, сказал, что это я. Немного напрягало, что 13-я группа шла вслед за 12-й, мне пришлось вставать и там и там, но, к счастью, Баранов в основном таращился в журналы и глаза поднимал редко; только затем, чтобы пересчитать вставших и вновь их опустить.
Едва препод закончил с бухгалтерией и схватил свою указку, чтобы потыкать ею в диалектический материализм, одна створка дверей со скрипом отворилась, и в аудиторию вернулся Мирнов.
- Вы собственно кто? – спросил препод. Он не так давно стал иметь с нами дело, чтобы знать нас в лицо. Михеев, тот знал.
- Мирнов.
- А группа?
- Тринадцатая.
- Постойте, я же проверял 13-ю группу и там, кажется, все были на месте, - заволновался Баранов и принялся снова копаться в журналах учета посещаемости групп.
Мне это копание не понравилось. Не то, чтобы я опасался, что препод вычислит меня, как Мирновского двойника, просто в следующий раз он будет проверять более внимательно, а значит и разглядывать нас более пристально. А оно нам надо? Да и к Мирнову есть вопросы… какого хрена он вернулся? Передумал колоться, что-ли?
Андрей ответил преподу - лектору в том смысле, что никто не мог встать на проверке за него, это немыслимое дело. Может, он (препод) неправильно фамилию произнес? Многие преподаватели искажают его фамилию: не Мирнов, как надо, а Смирнов. Или Миронов. В этом все дело.
Препод, хоть и не поверил вполне убедительной, на мой взгляд, логике Андрея, все же разрешил ему влиться в студенческую массу, которая от души развлеклась, слушая Мирновский монолог.
- Направление забыл и амбулаторную книжку, - сказал Мирнов, усевшись на скамью между мной и Германсоном.
- Молодец, - ухмыльнулся Германсон. – Как теперь пойдешь? Этот… парнокопытный тебя в личность запомнил.
- Да и хрен с ним, - равнодушно ответил Мирнов.
Что-то они еще обсуждали, но я уже не слушал. Повернувшись к Витьке, я рассматривал крохотный, с ладонь, транзисторный приемник марки «Sony», который он держал в своих лапах.
- Это что у тебя? – спросил я. – Счетчик Гейгера?
- Угу, - задумчиво ответил Витька.
- Дай посмотреть.
- На. Не сломай только, он стоит дороже, чем вся марксистско - ленинская философия.
Я взял транзистор в руки и осторожно, под бдительным Витькиным надзором, оглядел приемник со всех сторон.
- Sony super 8, – прочитал я. – Работает?
Витька на этот вопрос не счел нужным отвечать, только хмыкнул. Тогда я задал другой:
- Где взял?
- Помнишь, я тебе про свою тетку рассказывал?
- Нет.
- Ну, тетка моя, что в гостинице «Россия» работает.
- А, ну вспомнил, индусы и все такое…
- Ну, вот, этот приемник она у индусов и выменяла.
- Ловко… На матрешки?
- На икру и водку.
- Икра и водка… А что это такое?
- Откуда я знаю, посмотри в энциклопедии. Но как бы то ни было, транзистор – вот он.
- А ты, значит, в свою очередь этот аппарат выменял у тетки на велосипед?
- Ну да, у нее снег на воду без доплаты не выменяешь, - зло сказал Витька. – Завтра сдает аппарат в комок.
Комками в те времена называли комиссионные магазины.
- Имеет право, - пожал плечами я. – А как ты у нее такую ценность выманил?
- Батрачил у нее на огороде целую неделю.
- Чтобы на один день получить этого японского шибзика?
- Да.
- Ну что сказать… Любит тебя тетя, - признал я.
Комментировать это утверждение Витька не стал, а забрав у меня шибзика, принялся протирать его носовым платком.
- У меня есть конструктивное предложение, - сказал я.
- Нет, - отказался Витька.
- Ты сначала послушай.
- Нет.
- А пиво хочешь?
- Пиво хочу. Но транзистор не дам.
- Да никто у тебя его и не просит. У вашей жмотской семейки выпросишь, пожалуй. Просто послушай.
- Ну.
- Мы берем пива и идем в 104-ю. Пьем и слушаем голос Америки.
- Кто берет пиво? – помолчав, уточнил Витька.
- Ну, я беру.
- То-то.
Витька опять замолчал, размышляя над конструктивным предложением.
- Вот что ты за человек! - в сердцах воскликнул он минут пять спустя. – Только соберусь провести вечер дома, с учебниками и конспектами под мелодии и ритмы зарубежной эстрады, как откуда ни возьмись – ты со своими соблазнами. Аки змий.
- Тихо, не ори, - довольно прошептал я. – А то Баранов уже очками сверкает.
Вечером, часов в 9, мы сидели в нашей 104-й комнате и допивали последнюю из двух трехлитровых банок разливного пива. Закусывали соленой килькой и сырком «Дружба». Нас было четверо, мы с Витькой и Германсон с … а вот и нет, не с Мирновым, а с Керенкером, большим другом нашей сначала 5-й, а теперь 104-й комнаты. А Мирнов, кстати, как ушел со второго часа по философии, так больше на базу и не возвращался. Где он, мы не знали, хотя и догадывались. Где-то завис с Наташей.
Мирнов, он и раньше западал на девчонок в белых халатах. Помню, в прошлом году Андрей одно время встречался с медичкой из поликлиники «Вузовец», что на улице Громобоя. Не знаю, откуда у него такое влечение к медсестрам, может в детстве они его прививками околдовали?
Впрочем, если бы Мирнов с нами и был, пива он бы не получил. Говорят нельзя употреблять алкоголь, пока от бешенства лечишься. Но Мирнова не было, а вот Серега Керенкер, унюхавший запах пива через два этажа и тщательно законопаченные отверстия в дверях 104-й, был, и пиво пил хорошо. От кильки он великодушно отказался в нашу пользу.
- Вы слушаете голос Америки из Вашингтона, у микрофона Авива Ликуч. Начинаем нашу танцевальную программу, - сказал приемник с подоконника, где он стоял, прислонившись к моему кейсу. – Открывает программу Майкл Джексон с композицией Billie Jean, которая вот уже 6 недель занимает первую строчку в Billboard.
Мы замолкли, вслушиваясь. Глушилки, которыми в СССР затыкали вражьи голоса, на частоте принимаемой шибзиком не работали, поэтому мы спокойно дослушали Майкла Джексона и выпили по стакану пива за мир во всем мире. Не знал тогда и не знаю сейчас, зачем нужно было глушить танцевальные программы, если тот же Джексон звучал на наших дискотеках вполне легально. Но все-таки глушили, и продолжалось это безобразие аж до 1988 года.
- Интересно, а он голос Израиля ловит? – спросил Керенкер.
- Соня все ловит, - внушительно ответил Витька. – Кроме маяка.
В 11 вечера пришел почему-то злой, как барбос, Мирнов и разогнал нашу тусовку. Витька, забрав приемник, ушел, мы улеглись по своим кроватям, а Керенкер еще полчаса, сидя за нашим столом, обсуждал политику Израиля в отношении арабских государств. Вслух. Пока Мирнов не швырнул в него учебником по химии. Учебник был не наш, откуда он взялся никто не знал, поэтому их было не жалко, ни учебник, ни Керенкера…
..На третий укол Мирнов ушел в среду, 11 мая, также с лекции, только по информатике и вычислительной технике. В принципе, выбор тоже был правильный, препод, по имени Вениамин Александрович, читавший нам лекции по вычтеху, явку студентов проверял крайне редко, только когда у него был форс-мажор какой. Ну, зубы там болели или изжога. А так, чтобы выяснять, кто пришел к нему на лекцию, а кто не пришел, ему было неинтересно.
А тут решил проверить. Изжога, наверное. Ленка Ванина сказала, что Вениамин был старым холостяком и питание, скорей всего, у него было исключительно столовским.
Сел он с кислым видом за преподавательский стол в аудитории Б-316 и принялся листать журналы, в которых старосты групп отмечают явку. Они, старосты, ясно – понятно, знают, кого и когда отмечать, а когда и кого нет. На этой лекции по вычтеху старосты всех восьми групп не отметили ни одного беглого студента, хотя достаточно было взгляда, чтобы понять, что в аудитории находилось не более половины потока. Ну а зачем, если препод к этим вещам любопытства не проявлял? Нет, были на нашем потоке старосты, ребята - оторви и выбрось. Но не на вычтехе…
- Судя по вашим журналам, здесь должно находиться 160 человек, - раздраженно сказал Вениамин Александрович, оторвав глаза от стола. – Но даже без вычислительной техники видно, что в аудитории едва ли наберется половина от этого числа. Предлагаю старостам групп добровольно подойти к столу и выполнить свою работу, за которую они получают повышенную стипендию.
Пришлось всем 8-ми старостам спуститься по ступенькам вниз и, толкаясь у преподавательского стола, отмечать отсутствующих. Процесс затянулся, потому что старосты и сами толком не знали, кто из студентов забрел на лекцию, а кто не смог изыскать на это время. Минут 15 лекционных съели. Ну и вы думаете, Вениамин Александрович на этом угомонился? Да щас…
Он снова принялся копаться в журналах и, вытащив один из них, стал сверять то, что отметили старосты с тем, что есть на самом деле. И журнал взял, конечно же, 13-й Мирновской группы.
- Ты встанешь за Мирнова? – спросил меня Германсон. – Если что.
- Если я встану, то Вениамин ляжет, - возразил я. – Он же у нас семинары ведет, меня знает, как родного.
- Саня, - шепотом крикнул Германсон в сторону старосты 13-й группы Степанова, - ты Мирнова отметил?
Тот порылся в памяти, но ничего, относящегося к Мирнову там не нашел.
- Не помню, - ответил староста.
- Мирнов, - тут же прозвучало из уст Вениамина Александровича, и Германсон, поколебавшись, встал.
Препод, вместо того, чтобы продолжить чтение фамилий уставился на Андрея.
- Вы Мирнов? – зачем-то стал уточнять препод.
Ну что за человек? Ясно же, раз встал студент, услыхав фамилию, значит, это он и есть.
- Вот Мирнов, - сказал голос замдекана по младшим курсам Шингарева Марка Романовича и все посмотрели в сторону дверей. Там, в дверном проеме стояли Марк Романович и наш Андрюха Мирнов.
- Мирнов вот, рядом со мной, - повторил Марк Романович. – А вместо него встал студент 15-й группы Германсон, виртуоз шахмат.
- Почему вы встали, товарищ виртуоз? – нервно спросил Вениамин Александрович. – Только не надо рассказывать, что фамилию не расслышали. Фамилия Мирнов на фамилию Германсон похожа, как бублик на дирижабль.
Германсон замялся, что случалось с ним нечасто и пришлось мне вставать, выручать друга.
- Случайно получилось, Вениамин Александрович, - сказал я громко. – Он, Германсон, задумался, а я невзначай задел его локтем. Германсон подумал, что это его кличут, и вскочил.
- Получше ничего не придумал? – спросил меня замдекана, подойдя к Вениамину и пожимая ему руку.
Мирнов с понурым видом карабкался по ступеням вверх, в наши ряды.
- Вся троица из одной комнаты общежития, - пояснил Марк Вениамину.
- Ах, вот оно что, - ответил Вениамин. – Ну, с этими хотя бы понятно. А вот посмотрите, Марк Романович на количество остальных присутствующих на моей лекции студентов.
Мог бы об этом и не говорить, Марк сразу усек, что на лекции находится только каждый второй, если не каждый третий, студент 2 курса ПТЭф. За это говорило зловещее выражение, установившееся на его лице, которое внешне выглядело самой приветливой из всех его улыбок. Когда он так, ласково, улыбался, мы знали, что лучше всего залечь на дно и не отсвечивать.
- Вы провели проверку? – добродушно спросил Марк Романович, усаживаясь рядом с преподом за трехметровым столом. Немного погодя, уже обладая всей полнотой информации по явке студентов на лекцию по вычтеху, Марк Романович, обращаясь к аудитории, выразил надежду увидеть часть ребят в кирзовых сапогах еще до начала лета. А девчонок швеями на ткацкой фабрике.
Пока они обсуждали с Вениамином Александровичем текущие события, мы с Германсоном заслушали Мирнова, почему он, вместо того чтобы мчаться к Наташе на укол, вернулся обратно, да еще и прихватив с собой Марка. Каким дуболомом нужно быть, чтобы в огромном институте, с двумя корпусами и строящимся третьим, с четырьмя входами-выходами, нарваться на маленького Марка? Оказалось, что Мирнов сам все сделал, чтобы Марк, который мучился от того, что целую неделю никого не вышвырнул из института, навестил нас в аудитории Б-316. По пути к трамвайной остановке Мирнов решил забежать… куда бы вы думали? В деканат. Лучше бы он в клетку с тиграми забежал.
Понадобилось ему там вклеить фотографию в студенческий билет. У него старая фотка каким-то образом отклеилась, и не только отклеилась, но и потерялась. Накануне Мирнов сбегал в фотоателье, сфотографировался и теперь нес  фотку в деканат, чтобы Светлана или Татьяна приладили ее на место. Приладить Мирнов и сам бы приладил, но печать на нее без деканатских девушек не поставишь.
Думал, всего-то, отдать студенческий билет и фотографию девушкам и тут же на выход, делов на три секунды. И вроде парень неглупый, Мирнов, но не зря же говорят: на каждого мудреца довольно простоты. Не учел он, что девушек, Татьяны и Светланы в деканате может не оказаться, зато вместо них там может оказаться Марк Романович. А так оно и вышло, девушек не было, а Марк был.
Марк Романович встретил Мирнова довольно холодно и даже не полюбопытствовал, какая печаль - кручина привела его в деканат. Он задал только один вопрос, свой любимый, почему студент здесь, а не на занятиях? Мирнов ответил и, по его мнению, своим ответом довольно ловко обосновал свое нахождение не на лекции, а в деканате.
- Больше не повторится, - сказал он Марку.

На наш с Германсоном взгляд, отговорка была довольно хилая, учитывая, что Марк не вчера на свет вылупился, но Мирнов, почему-то, был убежден, что замдекана придет от этих слов в умиление, расстелет ему до дверей ковровую дорожку, и будет долго махать ему вслед белым платочком.
А вот и нет. Марк, по каким-то признакам не поверил Мирнову, ни в то, что это больше не повториться, ни в то, что тот вернется в аудиторию на лекцию, предусмотренную расписанием занятий на это время, и взял на себя труд лично сопроводить туда студента. Он иногда брал такие подряды – приводить отловленных студентов на занятия. Доставлял себе простые радости.
- Андрей, ты когда умный, - сказал я Мирнову. – А когда тупишь, как Ангольский жираф.
- Почему? – обиделся Мирнов.
- Мало того, что ты натравил Марка на поток и всех, чьи фамилии он сейчас выписывает на листочек, вызовет к себе на цугундер, так ты еще и укол пропустишь.
- А пропустишь укол, в комнату не приходи, - предупредил его Германсон.
- Хрен вы угадали, - злорадно ответил Мирнов. – Приду и перекусаю всю общагу. С вас и начну.
- Нельзя было завтра в деканат зайти? Ну, а уж если нарвался на Марка, нельзя было просто сказать ему, что тебе на укол надо? Что тут такого? Твое здоровье, между нами говоря…
Чтобы закончить этот эпизод, скажу, что Марк Романович устроил нам за плохую посещаемость лекций. Много неприятных минут он нам доставил до этого дня и еще доставит в будущем, но такого…
Мы допускали три варианта развития событий.
Первый - худший: Марк из 80 с лишним студентов, отсутствующих на этой злосчастной лекции назначит трех зачинщиков и отчислит их с правом восстановления после службы в армии, а Мирнову выговор с предупреждением.
Второй - средний: отчислит одного, Мирнову выговор, а остальным душевная беседа в деканате на полтора часа.
И вариант - лучший: Вениамину Александровичу выговор, а остальным душевная беседа на час.
Знаете, что Марк учинил?
Ничего!
Даже про Мирнова забыл.
А дело оказалось вот в чем. В институте поймали, что называется «за руку» двух студентов первого курса нашего факультета на продаже наркоты. Это сейчас «ничего особенного», а тогда, в 80-х это было ЧП. Тогда шуму было…чуть не написал много. Не было никакого шума вообще. Только слухи, передаваемые шепотом, без имен, но с массой подробностей.
Эти два торговца марихуаной, поступившие в институт из южных регионов нашей необъятной родины, говорят, жили в нашей общаге, но мы, верные завещанным нам предыдущими поколениями студентов принципам, обращали на первый курс внимания не больше, чем нужно, чтобы не наступить. Мы их не замечали. Нет, мы знали, что они существуют, особенно когда приходили в столовку в цокольном этаже общаги, а там нам поварихи, доставая из холодильника одинокую, специально для нас спрятанную котлету, сообщали, что все остальное сожрала первокурсная саранча.
Приключения с Мирновскими уколами никак не связаны с этой криминальной историей, я ее упомянул, только чтобы объяснить, почему Марк Романович вдруг потерял к нам интерес. К нему и самому ведь тоже могли быть вопросы: куда смотрел деканат, общественность - где была?
Нет, Марку точно не до нас было…
… Дата четвертого укола у Андрея Мирнова выпала на понедельник, 16 мая. В то же время, что и в прошлые дни, с 14 до 16. Но сегодня Мирнову повезло, не было ни лекций, ни, упаси Бог, семинаров. Семестр заканчивался, дело шло к сессии, и некоторые занятия отпали естественным путем – закончились. Так что, Мирнов ровно в 14 часов вышел из института на свежий воздух и весело зашагал к трамвайной остановке. Погода была то, что надо: синее небо, яркое солнце, тепло, как в Сочи. Идет Андрей, мычит модную песенку «Трава у дома», а навстречу ему от остановки двигается Серега Керенкер. Керенкер идет грустный, с помятым лицом. Проспал все утренние занятия и идет в институт на пару, которую просыпать себе дороже.
Напротив рынка они встречаются.
- Ты как насчет пивка? – с ходу, без раскачки, спрашивает Керенкер.
- Спроси меня об этом в августе, - с улыбкой отвечает Мирнов. – А до той поры мне доктора не велят.
- Так. А тебе сколько уколов уже засандалили? – пожевав губами, вопрошает Керенкер.
- Три. Иду на четвертый, а что?
- Три из шести? Ну, тогда все в порядке.
- Что в порядке?
- После половины инъекций, пиво можно.
- Идите в баню, доктор Керенкер.
- Говорю тебе русским литературным языком: водку нельзя, а пиво можно.
Пива Мирнову и, правда, было охота. Прошлый раз, когда мы в компании с радиоприемником «Sony» пили пиво, он был лишен этой возможности, но теперь… А что, если Керенкер не врет? Может же он раз в жизни не соврать?
- Что ты об этом знаешь? – потребовал доказательств Мирнов. – И откуда?
- От Голливуда. Думаешь, тебя одного бешеный таракан укусил? Да у меня половина друзей от бешенства лечилась.
- Если они лечились по твоим советам, то половины друзей у тебя нет.
- Ну, ты, Мирнов, чудила. Включи то, что ты считаешь мозгами и подумай, есть ли смысл мне тебя обманывать? Тем более, что это легко проверяется… Когда в ветлечебницу прискачешь, где тебя колят, ты спроси у ветеринаров, можно ли тебе пиво? Да они тебе сами нальют, если за мойвой сбегаешь. А со мной и бегать не надо, я все приготовлю, накрою в 6-й комнате и буду глядеть в окно, тебя уколотого поджидать. Придешь, банку раздавим. Главное, этим двум упырям, Семенову и Германсону не проболтайся.
- Ведь знаю, что ты врешь, - поморщился Мирнов. – а хочется верить.
- Я тебя хоть раз обманывал?
- Да я до стольких считать не умею, сколько раз ты меня обманывал!
- Ладно, Андрюх, давай деньги и беги, а то укол прокиснет.
- Держи, - Мирнов вытащил из кармана свой кошелек с двумя отделениями и протянул Керенкеру рубль. – Ну, если надул, Серега, не обижайся…
- Знаю. Укусишь за ногу. Еще полтинник с тебя.
Мирнов вздохнул и отсыпал Керенкеру горсть медяков.
На этом они расстались, Керенкер в отличном настроении помчался в сторону института, а Мирнов в плохом - к остановке. И знал ведь, что Керенкер врет, как дышит, но ничего поделать с собой не мог.
Наташа уже дважды выглядывала в коридор, не подошел ли Андрей. Она собиралась быстренько его кольнуть и пойти с ним в кино на фильм «Не могу сказать прощай», на который уже взяла билеты. И отпросилась уйти с работы пораньше у любителя черного юмора Николая Николаевича, хирурга травмпункта. Кино она любила, таскала Мирнова по всем премьерам. Андрей кино любил меньше, но чтобы не раздражать девушку, ходил с ней по кинотеатрам безропотно.
В прошлое воскресенье Мирнов для того, чтобы мы с Германсоном смогли выразить ему свое восхищение писаной красотой его подруги, привел Наташу в нашу 104-ю. Не знаю, как Германсон, а я так и не понял, что такого в ней нашел Мирнов, что заставляло его завязываться морским узлом каждый раз, когда она на него смотрела. Девчонка, как девчонка, по улице пройдешь, из каждых 12-ти встречных девиц - таких дюжина. Круглое лицо, карие глаза, нос, как у лисички. Волосы, правда, неплохие, пышные, но что такое волосы? У них у всех волосы.
Посидели они в нашей комнате минут 10, в основном молча, потому что говорить нам было не о чем, не про уколы же. Я спросил ее, где купить анальгин, потому что Керенкер недавно унес из нашей аптечки последнюю таблетку, сообщив, что в общаге дежурит Полина Сергеевна, а когда она дежурит, у него разламывается голова. Наташа очень серьезно ответила, что она предпочитает парацетамол, а он продается везде. На этом разговор увял, и Наташа почти сразу же сказала, что ей пора. И они с Андреем ушли.
Когда насупленный Мирнов появился в коридоре травмпункта, время было почти три часа дня, сеанс в 16.10, так что все, по мнению Наташи, было под контролем. Последующие действия Андрея показали, что это не так.
- Тут такое дело, - сказал он в ответ на Наташино сообщение, что после укола они идут в кино. – Не получается у меня сегодня с кино.
И Наташа узнала, что в жизни не всегда так, как планируешь, что бывают в ней ситуации, которые спрогнозировать невозможно. У Андрея сегодня, сразу после укола совещание в деканате факультета, где его присутствие является строго обязательным. Дело в том, что декан никогда не принимает никаких решений, без консультаций с ним, с Мирновым. Так что, сама понимаешь…
 Наташа в шоке от того, что Андрей такая важная фигура в институте, и что ее планы на кино рухнули, замкнулась в себе. Она даже собиралась по такому поводу немного поплакать, потом, когда Андрей уйдет. Мирнов, правда, уходить почему-то не спешил, а помявшись, спросил, нельзя ли получить у травмпунктовского врача-хирурга небольшую консультацию.
- Какую консультацию? – насторожилась Наташа.
- Да так, мелочь, - промямлил Мирнов.
- Какую мелочь? – не унималась Наташа. – Рассказывай. Все равно, Николай Николаевич мне потом скажет.
- Да? – удивился Мирнов. – А как же тайна исповеди?
Наташа с минуту размышляла, потом сказала:
- Ладно, пошли.
Пришли к кабинету хирурга, возле которого на скамейке сидела злобного вида бабка. Мирнов присел рядом с ней, а Наташа, стукнув разок в дверь, зашла в кабинет. Бабка повернулась к Андрею и предупредила его:
- Я сейчас зайду, понял? – голос бабки звучал максимально враждебно. – Мужик вот выйдет, он там два часа уже торчит, и я пойду!
Мирнов покосился на бабку и отвернулся.
- Андрей, иди сюда, - позвала Наташа, выглянув из дверей кабинета.
- Я иду! – взревела бабка, вскочив со скамейки и заняв позицию возле двери. Руки она растопырила в стороны, и стало ясно, что мимо нее не прорвется даже ветер.
- Я после бабушки, - сказал Мирнов и Наташа, поморщившись, кивнула. Через несколько минут из кабинета вышел болезненного вида мужичок, лет 60-ти и бабка, ни на секунду не оставлявшая свой пост у кабинета, тут же хлынула в приоткрытую дверь.
Не менее получаса бабка провела в кабинете хирурга. Временами оттуда доносились визгливые крики, потом вроде все стихало, и Мирнов начинал привставать со скамейки, готовясь сменить бабку у врача, но через некоторое время все повторялось вновь.
Наконец бабка, не переставая бубнить себе под нос какие-то заклинания, вывалилась из кабинета, и Мирнов зашел к врачу, плотно закрыв за собой дверь. Врач Николай Николаевич, который по предположению Андрея после визита бабки должен был клокотать, встретил его вполне спокойно. Мирнов огляделся и увидел Наташу, сидевшую в кресле в углу кабинета. Наташа листала толстый журнал и подчеркнуто не обращала на них внимания.
- А, студент, - сказал ему хирург. - Ну, присаживайся, рассказывай, с чем пожаловал? Если ты насчет замены уколов на таблетки, то это дохлый номер. Не изобрели еще.
- Николай Николаевич, вопрос такой. Из жизни. Можно ли, пока идут эти уколы, употреблять спиртное?
- Тебе как врач больному ответить или как мужик мужику?
- Хотелось бы оба варианта услышать.
- Хорошо, будут тебе оба варианта. Как врач я строго запрещаю больному употребление спиртных напитков в период лечения. Не только при укусах, а вообще при любых заболеваниях. Это официальная позиция минздрава и я ее вполне разделяю. Спиртное разрушает лекарство, снижает его эффективность, понятно?
- Понятно.
- Если конкретно, про твой случай, то первую рюмку по завершении вакцинации сможешь поднять только через полгода, не раньше.
- Не скоро. А как мужик мужику?
- А как мужик мужику говорю, смотри сам. Наша страна единственная в мире, где существует запрет на спиртное во время вакцинации против бешенства. Больше нигде нет. Сказать, что они глупее нас, я не могу, но там почему-то выпивать не запрещают. Думай сам, никто за тобой следить не будет… Разве что Наташа.
Наташа бросила взгляд поверх журнала, но промолчала.
 - Каждый решает сам за себя. Я тебе больше скажу, даже некоторые цифры приведу: от укусов бешеных собак и других четвероногих друзей человека за самое популярное у них место – ногу, без лечения бешенство у человека наступает только в 25% случаев, у остальных нет. Вот если за шею или кисть руки, то тут уже хуже – 95%. Тебя куда цапнула псина, в ногу?
- Да.
- Ну вот, в трех случаях из четырех все обходится без последствий. А в четвертом гарантированная смерть. Хочешь рискнуть? Пожалуйста, нам меньше работы.
- Веселые истории, как раз для улучшения аппетита, - вздохнул Мирнов.
- А ты чего от меня хотел, рецепт на водку?
- На пиво. Один идиот мне сказал, что после половины уколов можно пить пиво.
- Давай, давай, если копыта не отбросишь, не забудь потом зайти, я тебя в статистику включу, как выжившего, несмотря ни на что.
- Я понял.
- Так что, будешь пиво?
- Нет, пожалуй. Расхотелось.
- Смотри… Некоторых даже страх смерти не останавливает, так выпить хочется.
- Спасибо, Николай Николаевич, я пойду…
- Не болей, - отозвался Николай Николаевич.
Через минуту после Андрея из кабинета вышла Наташа, и они пошли к выходу. Андрей поймал ее ладонь и, несмотря на некоторое Наташино сопротивление, держал в своей руке.
Выйдя из травмпункта, Наташа все-таки выдернула свою руку из плена, но еще продолжала идти рядом с ним. Правда, шли недолго.
- Значит, выпить тебе захотелось? – зловеще сказала она, когда они зашли за угол дома. – Совещание в деканате, да?… Вместо кино, да?
Мирнов уже мысленно откручивал Керенкеру голову, и по этой причине Наташину фразу пропустил мимо ушей, а зря. Еще можно было как-то сгладить острый угол, образовавшийся в их отношениях. Ловким комплиментом каким-нибудь. Ну, например, сказал бы, что эта кофточка очень идет к ее волосам. Или, что ему страшно нравятся ее крохотные сережки, сверкающие, когда на них падает солнце. На худой конец, пошел бы и купил девушке мороженое.
Но Андрей ничего из вышеперечисленного не сделал, и только угрюмо молчал, растравливая в себе злость на Керенкера. Он даже не заметил, что уже не держит Наташину руку, что уж тут говорить про мороженое.
- Больше сюда не приходи! – крикнула Наташа и, развернувшись, почти побежала в противоположную сторону.
- Почему? – Мирнов с недоумением смотрел ей вслед. – А уколы?
Бежать за ней он не собирался, были дела поважней. Поэтому, цыкнув зубом, Андрей направился в сторону родной общаги, двигаясь с максимальной скоростью.
Дальнейшие события мы с Германсоном могли отчасти наблюдать и сами. Мы с ним как раз заходили в общагу, когда окно 6-й комнаты отворилось, и из него на траву тяжело выпал Серега Керенкер. Заинтригованные, мы с Андреем подошли поближе. Пожара вроде не было, колебаний земной поверхности тоже не ощущалось, что же заставило нашего бывшего соседа по комнате выходить на улицу таким экстравагантным способом?
- Так и шею можно свернуть, - предупредил его Германсон.
- Мирнову не говорите, что меня видели, ладно? - заплетающимся языком попросил Керенкер и зигзагами рванул в сторону сада имени 1-го мая.
- Видно, у Мирнова накопились к нему вопросы, - предположил я, и мы с Андреем пошли в общагу.
У дверей в 6-ю комнату стоял Мирнов и методично долбил кулаком в дверное полотно.
- Выходи, крысеныш, по-хорошему, - приговаривал он в промежутках между ударами.
Увидев нас, Мирнов, не переставая лупить дверь, сказал:
- Если вы в столовку, возьмите и на меня. Сейчас я одному крысенышу ноги переломаю и приду.
- Если ты про Керенкера, то он просил не говорить тебе, что прячется в саду 1-го мая, - сказал Германсон.
- Ладно, пошли, пожуем что-нибудь, - Мирнов оторвался от 6-й комнаты. – Потом его поймаю.
Если кто-то переживает за Керенкера, скажу, что с ногами у него все нормально, но фингал под глазом был приличным…

5-й укол у Мирнова планировался на вторник, 31 мая. А вторник, как ясно из предыдущего текста, день военной кафедры. Разведка уже сообщила нам, что сегодня, в последний день весны мы будем сдавать строевую подготовку. В общем-то, ничего сложного, если человек умеет нормально переставлять ноги, естественно машет руками при этом и держит голову ровно. Не свесив ее набок, из-за набитых в нее знаний, а ровно.
Пленные румыны подполковника Алексеева целый день ходили по асфальтовой площадке за Б-корпусом, пока командиру не надоело. Это я про наш взвод рассказываю. Солнце, жарко, мы потные и злые. Алексеев, должен отметить, несмотря на возраст, в теньке не прятался, а двигался вместе с нами. Но, несмотря на все усилия, ему так и не удалось добиться, чтобы тридцать студентов одновременно топали левой ногой. Примерно треть наших ребят в этот момент топала правой.
На исходе дня подполковник Алексеев плюнул  в сторону и сказал:
- Вот придет время, выйдет из-за кустов какой-нибудь Шульц с палкой в руке, посмотрит на вашу строевую слаженность и скажет – руссиш баран в плен шагом марш. И вы, спотыкаясь на каждом шагу, пойдете стадом в плен!
Витька вытер пилоткой пот со лба и тихо ответил, чтобы услышал только взвод:
- Я не поленюсь, схожу, посмотрю, как у Шульца самого со строевой подготовкой, а то может, это мы их в плен заберем.
- Взвод, на месте стой! Значит, ты, Мырсиков, считаешь, что строевая подготовка не нужна?
Тут мы поняли, что у подполковника Алексеева слух куда лучше, чем  мы предполагали.
- Почему?… Нужна. Для парада, - упрямо ответил Витька.
- Для парада, - кивнул Алексеев. – Я мог бы тебе ответить, что подтянутый внешний вид солдата всегда производит деморализующее впечатление на противника. Я мог бы тебе ответить, что когда подразделение двигается слаженно, это говорит о том, что бойцы дисциплинированы, знают кто у них справа и кто слева, а значит, чувствуют себя монолитом. Такое подразделение всегда даст отпор врагу. Я многое могу тебе сказать, но не буду. Скажу только: Студент Мырсиков, для выполнения одиночных строевых приемов выйти из строя…
Угомонился подполковник Алексеев только к 18 часам, поэтому развязку истории я узнал только вечером, когда вернулся в общагу.

Мирнов перед началом занятий по строевой подготовке на Козьих болотах подошел к своему командиру майору Чалому и сообщил ему, что с 14.00 до 16.00 его ждут в травмпункте на улице Демидова для очередного укола от бешенства. Ни отсрочить, ни перенести его нельзя, тут же слюна закапает. Майор Чалый в своей артистичной манере ответил, что зачет по строевой подготовке неизмеримо важней какого-то сраного укола. И что если Мирнов из-за пропущенного укола впадет в бешенство, его (Мирнова) даже в этом состоянии должна согревать мысль, что зачет по строевой подготовке он сдал.
Почему взвод под командованием майора Чалого понесло на Козьи болота, я не знаю. Там и асфальта-то нет, маршировали по траве. С другой стороны, окружающие деревья позволили Мирновскому взводу все время, что мы парились на солнце, находиться в тени. Печатали они там шаг до обеда, потом майор Чалый объявил часовой перерыв, и взвод разбрелся кто куда. Сам майор уселся под березкой и достал из офицерской сумки огромный бутерброд с колбасой и сыром.
Мирнов в это время лежал на травке неподалеку и отчетливо наблюдал, как со стороны улицы имени Парижской коммуны к майору Чалому подбегает собака. Причем, она не рыскала вправо-влево, а целеустремленно двигалась к майору по прямой, ни на мгновение не отклоняясь от маршрута, из чего Мирнов сделал вывод, что собака искала именно майора Чалого. Зачем? Да низачем… По причине внезапно возникшей неприязни.
На мой взгляд, такая оценка действий собаки несколько притянута за уши. Более правдоподобной мне представляется другая причина появления собаки рядом с майором. Вероятно, собака, находясь в районе Парижской коммуны, уловила запах колбасы, и она побежала узнать, чем это тут пахнет? В 1983 году этот запах даже мы забыли, не то что собаки.
Она подбежала к майору в то мгновение, когда он с довольным видом уже стряхивал с себя крошки. Обманутая в своих ожиданиях собака в отместку тяпнула майора Чалого в то же самое место, куда месяцем ранее другая собака (если не та же) куснула Мирнова – в икроножную мышцу. И так же разорвала ему штанину, несмотря на то, что качество майорской штанины было на порядок выше Мирновской. Правда, в отличие от майорской, Мирновская штанина Мирнову не принадлежала.
Майор Чалый заорал не своим голосом и попытался стряхнуть дворнягу с ноги. Стряхнул, отковылял несколько шагов в сторону и крикнул своему взводу уже своим голосом:
- Ловите ее!
Ага, сейчас! Все прямо ломанулись ловить зверя! Взвод и так с трудом удержался, чтобы не проводить собачку аплодисментами.
- Мирнов, мать твою! Ты где? – взвизгнул майор Чалый.
- Здесь, товарищ майор, - отозвался Мирнов, лежа на травке и покусывая стебелек.
- Что надо делать при укусе собаки?
- Проводить зачет по строевой подготовке, - твердо ответил Мирнов…
Не стоит думать, что майору не оказали помощь. Нет, конечно. На руках студентов майор прибыл в институтский медпункт. Там его встретила медсестра, та же, что встречала Мирнова, только на этот раз она была не одна, а вместе с врачом, женщиной строгого вида. Майору немедленно вкололи противостолбнячную инъекцию, что, кстати, Мирнову сделать забыли. После укола майор Чалый несколько ожил и приказал вызвать в медпункт Мирнова и Торопова. Торопов, узнав, что его вызывают, вздохнул и, не заходя в медпункт, пошел заводить машину.
Мирнов по вызову прибыл и, зайдя в медпункт, доложил об этом, как положено, в форме рапорта.
- Ладно, - прервал его на середине рапорта майор, - тебе, кажется, на укол нужно? Поедешь со мной, заодно дорогу покажешь.
Андрей пожал плечами, мол, вы тут главный, банкуйте.
Мирнов с Тороповым доставили майора Чалого в травмпункт, вытащили его из машины и на руках затащили внутрь. Майор тихо стонал, но за студенческие шеи держался цепко, не без оснований полагая, что его могут случайно уронить.
- Что вы там с собаками делаете? – удивился Николай Николаевич, увидев Мирнова с майором в руках.
- А как вы поняли, что на товарища майора напала собака? – спросил Мирнов.
- Прямая ассоциация, Андрюша: собака – ты – травмпункт, пропуск – ты с майором – травмпункт. Просто вставь пропущенное слово.
- Логично, - признал Мирнов.
Майор Чалый тревожно переводил взгляд с хирурга на Мирнова и обратно, даже стонать забыл.
- Сорок уколов в живот, - вынес вердикт Николай Николаевич. – Каждый день. Время можете выбрать сами. Пропустите хоть один, начнете заново. Андрей, неси товарища майора в процедурный. Черт… Нина, нашатырь! Что ж ты слабенький такой, майор!
Но майор Чалый этот упрек уже не слышал, он отключился.
 - Николай Николаевич, а чего уколов так мало, всего сорок? Курам на смех! – спросил Мирнов. – Может товарищу майору побольше вколоть? Ну, хотя бы штук 60, чтобы гарантированно вернуть армии полноценного офицера.
- Сбавь обороты, студент. Не надо лишней жестокости. Сорока уколов хватает, чтобы человек задумался о том, что в жизни изменить, чтобы не попасть сюда снова…
Надо признать, что майор Чалый на скамейке перед процедурным кабинетом пришел в себя и в дальнейшем вел себя мужественно. Сам зашел в кабинет, сам вышел, хотя Мирнов и припас для него напоследок новость, что спиртное теперь для майора – табу. Все майор вынес, и даже подождал Мирнова у дверей, пока Наташа делала ему пятый укол.
- Девушка, вы до скольких сегодня работаете? – спросил ее Мирнов, натягивая рубашку.
- График на двери, - сухо ответила Наташа.
- А можно пригласить вас в кино? В «Современнике» идет «Тутси», говорят ничего фильм.
Наташа с сомнением посмотрела на Мирнова.
- Не знаю, можно ли вам доверять, - ответила она. – У вас плохие манеры.
- Знаю, - сокрушенно ответил Андрей. – Но я уже работаю над ними…

Не хотел об этом писать раньше времени, но да ладно уж, проболтаюсь. Андрей и Наташа через несколько лет вступят в законный брак, хотя я так и не заметил у него улучшения манер…

Вот и вся история. Кто-то, конечно, может спросить, а куда девался шестой укол? Их же шесть Мирнову прописали. Дело в том, что я ничего про шестой укол не знаю, а выдумывать не хочется. Андрею шестой укол на август был назначен, а мы в это время были на каникулах, так что вот так. Сам Мирнов про шестой укол ничего не рассказывал, но поскольку на третьем курсе он выглядел живым и здоровым, можно предположить, что весь курс лечения им был пройден в полном объеме. А может, и нет, ведь в трех случаях из четырех никаких последствий после укусов животных не наступает.
Насчет майора Чалого. Говорят, все сорок уколов он принял достойно, как и подобает офицеру. Но вот помогли ли они ему? Не знаю. Мирнов как-то сказал, что хотел бы посмотреть на ту собаку, которая сделала бы майора более бешеным, чем он был. Но у Андрея всегда было к нему предвзятое отношение.

1.06.2023 г.