de omnibus dubitandum 96. 229

ЧАСТЬ ДЕВЯНОСТО ШЕСТАЯ (1857-1859)

Глава 96.229. ТЕРПЕТЬ НЕ МОГУ ВСЯКУЮ БОЛТОВНЮ…

    Этот случай, впрочем, нисколько не удивил меня, ибо я знала, что господин Евангелино Балтацци иногда что-нибудь дарил. Он ведь и мне давал деньги.
Однако через несколько дней Карина явилась домой с каким-то господином.

    Приоткрыв немного входную дверь, она прошептала Ребазу:

    – Я, не одна.

    – Давай перейдём в комнату, – сказал мне Ребаз.

    Мы удалились и сразу услышали в кухне чьи-то мужские шаги. Ребаз прислушивался. Я подошла к нему и тоже встала возле двери.

    Карина разговаривала с незнакомым мужчиной:

    – Устраивайся поудобнее.

    – Ах, нет, – ответил тот, – я только расстегну брюки…

    Сразу после этого Карин:

    – Да… каков эклер-то… как он стоит…

    И мужчина:

    – Приспусти на груди рубашку.

    Карин:

    – Может, мне полностью раздеться?

    Мужчина:

    – Недурно было бы.

    Последовала пауза. Затем послышался глухой шум, когда кто-то упал на кровать.

    Карина позвала:

    – Иди же сюда…

    И мы тотчас услышали, как она завела свои вздохи:

    – Ах… трахай меня… только хорошо отсношай… так…

    Мужчина перебил её:

    – Угомонись… терпеть не могу всякую болтовню во время постельных занятий…

    – Вот скотина… – шёпотом выругался Ребаз.

    Услышанное возбудило меня, и я схватилась, было, за ширинку Ребаза. Он оттолкнул меня:

    – Оставь… – прошипел он, – у меня сейчас нет ни времени, ни желания.

    За дверью скрипела кровать. Мужчина кряхтел, Карина тяжело дышала. Наконец мы услышали, как она рассмеялась:

    – А вот и приехали…

    Мужчина поднялся с кровати, и Карина сказала:

    – Ты сразу и рассчитался бы…

    Раздался звон монет. Дверь очень тихо отворилась. Мужчина удалился. Карина вошла в комнату. Она была голая, смеялась и бросила Ребазу три гульдена.

    – Я заработала три гульдена.

    Ребаз взял деньги и спрятал их в карман. Потом сказал:

    – Оденься!

    Карина одевалась и рассказывала, какой это был изящный мужчина и что у него маленький толстый эклер. Ребаз оборвал её повествование и послал за вином и сигаретами.

    Как только она ушла, он спросил:

    – Хочешь сейчас посношаться?

    Не дав мне времени для ответа, он прижал меня к стене и, стоя, так вогнал мне свою дубину, что я потекла до колен.

    – Так, – сказал он затем, – и сегодня ты спишь со мной.

    Когда с работы вернулся отец, сели пить вино. Ребаз с отцом сильно захмелели, и отец всё время норовил забраться Карине под юбки.

    – Я желаю… я желаю… – заплетающимся языком бормотал он.

    – Разденься, – потребовал от Карины Ребаз.

    Та незамедлительно сделала это.

    – И ты тоже, – сказал отец мне.

    Я точно так же как Карина разделась догола.

    Ребаз и отец уселись рядом друг с другом на кожаный диван и позвали нас. Мы подошли к ним, и Ребаз собрался, было, овладеть мною.

    – Нетушки… – пролепетал отец, – свою дочку я буду сношать самолично… моей дочери не нужно пудриться с другими людьми, они не имеют к ней никого касательства…

    Ребаз собрался, было, вспылить, но Карина сразу уселась ему на колени и овладела его запасами. Я в свою очередь устроилась на отце, и затыкание произошло одновременно. Отец держался за острую грудь Карины, которая всегда его привлекала, а Ребаз, соответственно, за мою.

    Этой ночью мы легли спать все вместе на двух стоящих рядом кроватях. Карина и я не могли уснуть, а мужчины, храпели вовсю.

    Тогда Карина сказала:

    – Ты хочешь посношаться?

    – Да, – призналась я, – но их же сейчас не добудишься.

    – Не беда… – засмеялась она, – я уже научилась, когда Ребаз пьян, всё равно с ним пудриться за милую душу…

    Она взяла его стержень, который тотчас же выпрямился.

    Я извлекла отцовский жертвователь милости и хотела взять его в рот.

    – Не надо… – предостерегла меня Карина, – если человек пьяный, то брызнет тебе в рот, не просыпаясь. А если он просто спит, но не пьян, то проснётся, когда ты будешь его лизать. Но если получит удовлетворение, то опять же брызнет сразу после него.

    Две свечи стояли перед нами на зависть прямо.

    – Ты какую себе выбираешь? – спросила я Карину.

    Однако она, отклонила моё предложение:

    – Никакую… я уже вдоволь натрахалась… что-то мне больше не хочется…

    – Да? Что тогда будем делать? – спросила я.

    – Ну… забирай себе обе, – рассмеялась она.

    Сначала я по её совету присела на корточки над отцом, спиною к его лицу, так, будто собиралась отлить. Карина оказывала содействие и вставила мне зуб в тот рот, который по замыслу творца всегда должен оставаться беззубым.
Едва почувствовав стержень, я заскользила по нему вверх и вниз.

    – Так хорошо? – спросила Карина.

    – Да… ах… да… – в ответ выдохнула я.

    – Подожди, я тебе кое-что покажу…

    Она присела передо мною на корточки, просунула под меня руку и стала ласкать мне клитор, который в этой позиции оставался не у дел. Я заплясала ещё бодрее, а отец застонал во сне.

    Карина взяла в рот мою грудь и тихонечко посасывала её. Она делала это так нежно, так чутко, что на меня тотчас же накатило. Она продолжала сосать, и я должна была вот-вот второй раз взлететь на волне блаженства, когда вдруг получила от отца полный заряд. Он выплеснул целое ведро, как будто всё выпитое вино ударило ему в член. Однако совершилось это только двумя судорожными толчками, после чего стебель его моментально съёжился и стал таким вялым, что выскользнул из меня и бессильно поник.

    – Теперь перебирайся к Ребазу, – настоятельно посоветовала Карина, поскольку я разочарованно посетовала:

    – О, господи… надо же такому случиться… а на меня как раз сейчас накатило бы…

    Она скользнула ко мне и там тоже взяла на себя посреднические услуги. И едва этот упругий элемент оказался во мне, как я заскакала вверх-вниз, придерживаясь при этом за Карину и напевая ей свою неизменную песенку: «Ах… у меня подкатывает… ах… у меня подкатывает…».

    Ребаз скрипел зубами и сопел, однако не просыпался, настолько сковал его хмель и таким глубоким был его сон.

    – У меня подкатывает… Карин … у меня подкатывает, – рефреном охала я.

    Она улыбнулась и заметила:

    – С Ребазом у любого подкатит.

    Я крепко держалась за её гладкие острые груди, поигрывая ими. Я не могла удержаться от этого, даже не отдавая себе ясно отчёта, почему. Однако игра несказанно усиливала моё блаженство, и я поступила так, чтобы последствия накатившей волны продолжались подольше...

    – Всё, кончила… – вздохнула я, – теперь твоя очередь…

    – Оставайся на нём, – приказала она, – прежде должен непременно брызнуть Ребаз.

    И она заставила меня полировать ему жезл и трудиться над его водомётом, пока не произошло извержение. Его струя ударила вверх мощным фонтаном, и я предоставила ему возможность излиться в меня до последней капли. Потом мы обе, Карин и я, устроились между спящими мужчинами тесно прижавшись друг к другу