de omnibus dubitandum 96. 231

ЧАСТЬ ДЕВЯНОСТО ШЕСТАЯ (1857-1859)

Глава 96.231. НИЧЕГО НЕ ПОЛУЧИТСЯ, – ОНА БЫЛА ВНЕ СЕБЯ…

    Однако ночь на этом не завершилась. Карина всё-таки снова пришла в возбуждение, она ёрзала и причитала:

    – Ну, надо же… ну, надо же… теперь мне захотелось… теперь… мне захотелось…

    – За чем остановка, сделай, коль хочется, – посоветовала я ей.

    – Ничего не получится, – она была вне себя, – теперь у них ни за что больше не встанет.

    – А ты, однако, попробуй, – подбодрила я её.

    Она скользнула к отцу и принялась поглаживать и растирать его. Тщетно. Она взяла его член в рот, отец продолжал лежать бесчувственным бревном, он даже во сне ничего не почувствовал, и копьё его было траурно опущено вниз.

    – Ничего не выходит, – посетовала Карина и повернулась к Ребазу. Но и у того ружьё уже выстрелило, и курок больше не взводился, сколько бы она ни старалась. В конце концов, она взяла его в рот, однако, едва успев сделать пару сосательных движений, внезапно закашлялась и начала сглатывать.

    – Он брызгает, он брызгает, – в отчаянии воскликнула она, направляя при этом вверх его шланг, из которого вялой струйкой вытекала сперма. Карина в сердцах сплюнула и повернулась ко мне.

    – О, боже… о, боже… ну что же мне делать, – в отчаянии жаловалась она, – это лизание и брызганье только ещё больше распаляют во мне желание.

    Я засмеялась.

    – Тебе хорошо смеяться… – сердито проворчала она, – ты своё уже сполна получила… какая же я дура.

    Я рассмеялась ещё заливистей.

    – Ну что же мне делать? – в отчаянии повторила она, беспокойно ворочаясь с боку на бок. Потом вдруг потянула мою руку к себе и спрятала её у себя между ног.

    – Сделай мне это, – попросила она.

    – Как же я могу тебе это сделать?

    – Знаешь… так… давай… я ужасно хочу сношаться… давай…

    Она улеглась на спину:

    – Ложись на меня…

    Я сделала, как она попросила, и Карина сначала потёрлась своей плюшкой о мою. Потом я должна была просунуть между ними руку, и водила по её перламутровой раковине пальцем, так словно это был настоящий хвост.

    Она змеёй извивалась подо мной:

    – Ах… да-а… так хорошо… засунь палец внутрь поглубже…

    Она схватила мои груди, свисавшие над ней, и с ласковым усердием принялась трепать их, а я свободной рукой играла её грудями.

    Наконец она вскрикнула:

    – На меня, накатывает… на меня накатывает…

    Я ввернула палец на всю возможную глубину и почувствовала, с какой жаждой смыкалась её неутолимая муфта. Карина отпустила мою грудь, притиснула мою голову, крепко при этом, обняв, к своим титькам и, не шевелилась до тех пор, пока я не взяла в рот её налитые остренькие соски. Меня привлекала эта игра. Я сосала её свежие груди и всверливалась пальцем в её нутряное пространство до тех пор, пока буря её не улеглась и она, глубоко и протяжно дыша, обессилено и утолённо не вытянулась на простыне. Потом мы заснули.

    С этой ночи мы действительно подружились, и нередко случалось так, что я точно мужчина набрасывалась на неё, извлекала её грудь на свет божий и играла ею, совершая поступательные движения одним или двумя пальцами в ее ненасытной раковине.

    Попойки повторялись, и повторялось то, что Карина приводила домой какого-нибудь мужчину. Ребаз даже не собирался искать себе новое место работы.

    Однажды, когда Карина опять пришла не одна, мы по голосу мужчины поняли, что он был, похоже, очень пожилым.

    Карина засмеялась:

    – Ух, какой у вас маленький корешок…

    Пожилой мужчина сказал:

    – Это не беда… когда он взбодрится, то становится гораздо больше…

    Через некоторое время Карина воскликнула:

    – Однако он всё никак не встаёт…

    Пожилой мужчина пробормотал:

    – Только придётся чуть дольше подождать… он непременно встанет.

    Через какое-то время Карина очень тихо сказала:

    – Я больше не могу… у меня рука уже устала…

    Пожилой мужчина ответил:

    – Это не беда… возьми-ка теперь в рот…

    Карина спросила:

    – А сколько вы мне тогда дадите?

    Пожилой мужчина задумался:

    – Сколько я дам тебе? Ну, скажем… я дам тебе десять гульденов… но только возьми в рот…

    Ребаз, заслышав такое, стукнул себя кулаком по раскрытой ладони:

    – Боже правый, вот так дела! – пробормотал он, а я насмерть перепугалась таких огромных денег.

    Прошло много времени, пока Карина, наконец, не сказала:

    – Вот, он уже стоит… теперь идите сюда.

    Мы услышали, как они упали на постель. Однако буквально через минуту Карина расхохоталась:

    – Да он же опять не стоит…

    Пожилой мужчина что-то пробормотал, они долго ворочались в постели, затем Карину прорвало:

    – Ах… ах… да… так… это здорово… здорово… да… дальше… быстрее…

    Ребаз, обернувшись ко мне, заметил:

    – Сейчас он лижет её.

    Потом Карина крикнула:

    – Идите сюда, он стоит снова…

    Они вновь принялись ворочаться. И Карина засмеялась:

    – Ну вот, он опять размяк.

    Пожилой мужчина сердито сказал:

    – Это неправда… ты только вставь его внутрь…

    Кровать заскрипела, а Карина сказала:

    – Да вы же не вставили вовсе…

    Пожилой мужчина вспылил:

    – Не торопи меня! Я ещё войду…

    Кровать продолжала скрипеть и скрипеть. Карина глубоко выдохнула и крикнула:
– Так… наконец-то… вот сейчас… да… хорошо ведь трахаться… хорошо… а?.. Уже кончено…

    До нашего слуха донеслось, как они снова расхаживали по кухне и перешёптывались.

    Потом входная дверь скрипнула, Карина крикнула: «Целую ручку» и сразу после этого вбежала в комнату.

    Она была в рубашке и с зажатой в ладони монетой в десять гульденов. С восторгом она вручила её Ребазу.

    Вечером, естественно, опять состоялась основательная загрузка. Мы все упились в стельку, и я уже не помню, чем мы все потом занимались. На следующий день мой отец снова проспал на работу.