Глава 29 Керкинитида

Глава 29

Керкинитида

Лето 626 года, напротив нынешней Евпатории

После спокойных вод залива, дромон вновь вышел в открытое море, лёгкая волна снова начала раскачивать судно. Местность вокруг вновь стала совсем пологой. Вдали виднелась плоская степь, за небольшой перемычкой песчаного пляжа шли соляные озера. Иногда попадались развалины старых построек, среди озёр разглядели даже квадрат античной крепости. Но людей вокруг не было, поля пребывали в запустении.
Трибониан обратился к Меланье с просьбой об уроках словенского наречия:
– Мне много не надо, основные шутки. Они обычно сводятся к сочетаниям "закинуть удочку", "выпустить газы", и "отведать тумаков" в разных вариациях.

Меланья улыбнулась белозубой улыбкой:
– Сначала основные слова. Хлеб, телега, поле, пахарь, боярин.
– Что значит "боярин"? – поинтересовался Трибониан.
– От слова бой. У них смешиваются губные согласные "б" и "в", ну, ты знаешь, Библия, Библос,  Вифлием, Библиотека... Бояре бьются, ведут бой. "Воюют", заметил смену согласного? Теперь вои, воины, война, войско. Однако, разделение кодифицирует смысловые различия. Боярин уже означает "знатный воин", благородный человек.
– Хлеб?
– Заимствован из готского. Есть также слово "жито", "то, что нужно для жизни", зерновые продукты.
– Телега?
– Повозка для путешествий на дальнее расстояние. От греческого "дальний". Также длинная записка или сообщение. "Накатать телегу".
– А как на славянском "квадрига"?
– Так и будет, без изменений. Много прямых заимствований из греческого. Карта, скамья, анекдот, лампада, история.
– А как ещё повозка может называться?
– Воз, как "оксос" в греческом, или "ваген" у германцев.
– Понятно, это смесь на основе некоего древнего праязыка, – задумался Трибониан, – а из латыни что заимствовали?
– Названия месяцев, например. Также много других слов: курс, вена, центр. Но меньше, чем из греческого.
Трибониан потратил пару часов на разучивание местоимений, и оказался совершенно обессиленным:
– Всё, я устал! Ничего в голову не лезет! Дайте вина!
До вечера карлик пил крепкое вино вместе с вандалами. Двое готов некоторое время держались, а потом присоединились к попойке.
Капитан подвёл корабль к берегу напротив древней крепости, которая, как и все строения в округе, не пережила нашествия гуннов.

Прокопий с Варданом взяли готов с собой, и отправились к соленому озеру. Вода там была теплой, как парное молоко, плотность была такова, что солевой раствор выталкивал тело на поверхность. Прокопий с Варданом принимали эту лечебную процедуру, пока готы, борясь с хмелем, обеспечивали их безопасность. Валамир тоже захотел искупаться, с шумом плюхнулся в тёплый раствор, заорал, тщетно пытаясь высморкать обжигающую соль из носа. Степь до самого Перекопа огласилась проклятиями на языке древних германцев.

После ванны Вардан и Прокопий поспешили отмыться в морской воде – соль на теле быстро высыхала, и начинала стягивать кожу. Они пошли к лагерю, мимо залитых светом луны руин древней крепости, бросились в волны, разбивая лунную дорожку.

Посольство в полном составе расположилось под серебристыми листьями маслин, матросы наловили морских раковин, жарили их на костерках. Трибониан с вандалами продолжали поклонение Бахусу.
Лицо Меланьи блестело отраженным светом луны и костров, временами абсолютно исчезая в темноте.
– Меланья, выпьешь с нами? – предложил Трибониан, – ты поистине похожа на саму Ночь!
– Только ты не особо похож на Ясный Месяц, – усмехнулась Меланья, – повторил основные глаголы?
– Я проиграл это сражение лингвистике, – признался Трибониан, – если бы знания можно было инсталлировать в сознание напрямую...
– Это как раз очень просто! – ответила Меланья, – базу славянского койне поставить вполне возможно. Но осмелишься ли ты на это?
Трибониан был уже достаточно пьян, и согласился.
– Отлично! Сядь прямо, закрой глаза! – командовала Меланья.
Карлик выполнил распоряжение.
Из мрака вышла Аспасия, и положила ладони ему на голову.
Трибониан сидел некоторое время прямо, а потом свалился на бок и захрапел.
Вандалы расхохотались, и допили кувшин с густым критским вином.

Утро выдалось на диво спокойным. Золотое солнце как-то сразу выглянуло из-за морского горизонта, слепящие зайчики побежали по мелким волнам.
Трибониан выполз на берег, несколько раз окунул гудящую голову в воду.
– А наш карлик силён выпить, – раздался голос вандала Гундемира, он обращался на родном языке к своему брату Теодориху.
– Смотри, как бы малыша не унесло в море! – крикнул Сандалф, обращаясь к Валамиру.
Трибониан помахал рукой готам, и усмехнулся, глядя на вандалов.
Он развернулся, волна плеснула ему в зад, что делать, все равно промок, Трибониан снова развернулся, и помочился в море, заодно помыв своего приятеля.
– Дружок захотел искупаться, – крикнул он вандалам, и тут же сообразил, что сказал это не по-гречески.
Улыбки медленно растаяли на лицах варваров.
Земля закачалась под Трибонианом, и он рухнул в морскую пену.
– Что со мной? – прохрипел он, обращаясь к себе.
– Готский содержит кельтских корней на треть, их архаичные формы схожи с древними корнями фракийского и греческого языков. У вандалов слова древнего германского наречия перемешаны с кельтскими и славянскими. Думаю, что язык вандалов теперь для тебя почти полностью понятен, а о значении готских слов ты успешно догадываешься.

Трибониан выкатил на Меланью красные глаза:
– Я...
– Правильное употребление местоимения, – похвалила Меланья, но для чистоты эксперимента тебе нужно поговорить с Заряной!
– Заряну найдите, и приведите, пожалуйста сюда! – обратилась она к готам.
Подошла Брунгильда, неся питьевой воды в корчаге.
Трибониан присосался к глиняному сосуду, с благодарностью взглянул на Брунгильду.
Ранний завтрак был скудным, команда уже грузилась на борт, когда Заряна с ребенком на руках подошла к Трибониану и Меланье:
– Звали меня, госпожа? – произнесла она на языке славян.
Трибониан кивнул.
– Расскажи, что ты думаешь об этом человеке! – попросила Меланья.
– Он несчастный, но хороший. Мне его жалко, – произнесла славянка.
– Ты тоже хорошая, – произнёс Трибониан.
– Понимаешь его слова? – спросила Меланья у Заряны.
– Да, госпожа.
– Речь привычная? Отличия есть?
– Да, привычно. Все немного по-разному говорят.
Трибониан закрыл полные влаги глаза, и произнес:
"В неверный час тебя я встретил,
И избежать тебя не мог —
Нас рок одним клеймом отметил,
Одной погибели обрек."

– Можешь уйти, – кивнула Меланья славянке, – языковая база инсталлирована.

За бортом судна открывался обширный залив. Среди зелени олив были видны развалины Керкинитиды, дальше на запад между жёлтым песком пляжа и далёкими просторами пыльно-зеленой степи сверкала начищенным серебром поверхность огромного высохшего соляного озера.
Между огромным солончаком и небольшими рощами голубыми зеркалами блестели блюдца воды, зеленели камыши, пары лебедей неспешно скользили, отражаясь в чистой воде.
– Когда-нибудь здесь будет большой город, – произнесла Аспасия.
Вардан поспешил подойти ближе к прорицательнице:
– И чем этот город будет прославлен?
– Он будет очень красивым. В нём будут лечить детей.

Вардан оглядел пустынный пляж с развалинами древних стен, перевел взгляд на Аспасию, встретился взглядом с Трибонианом:
– Ты начал говорить на иных языках, шут?
– Только на одном. На том славянском койне, которым прорицает Аспасия, – ответил тот
– Ты у нас ещё не начал прорицать? – съязвил Теодорих.
– Нужно оно мне?
Теодориху вдруг стало необычайно весело:
– Иным лучше не знать будущего, ибо ничего хорошего их там точно не ждёт! Признайся, карлик, ты просто боишься умереть, оттого и влачишь в вечном позоре свои дни!
Брунгильда нахмурилась.
Трибониан отвернулся, не отвечая.
Теодорих упорствовал:
– Ну, что же ты молчишь? Аспасия, – он махнул рукой в сторону девушки, – кроме нашего убогого койне, дар пророчества тебе точно не передала? Как это убого, тьфу!
– Хорошо, – сказал Трибониан, – я попробую! – он поднял голову, глядя в бездонные небеса:
"Акробаты, клоуны..."
Его голос дрогнул, но он справился с волнением, и продолжил, набирая уверенность в голосе:
"и мимы,
Дети горькой правды и отваги.
Кто мы в этой жизни – пилигримы,
Вечные скитальцы и бродяги.

Женщин заменяют нам дороги,
И питаясь ветром и туманом,
Бродим мы, печальные, как Боги,
По убогим и богатым странам."

– Довольно художественно! – похвалил Валамир, – но что с предвидением?

Назревал скандал, вокруг них начала собираться толпа, подошли тихо беседовавший между собой Прокопий с Варданом.

– Предвидение? – переспросил Трибониан, – хорошо, будет вам предвидение! Вон там, – он протянул руку в сторону берега – будет стоять каменная армянская церковь. Там, – он снова махнул рукой, – будет большая синагога, а между ними – огромная и весьма красивая мечеть. И они все будут стоять одновременно, и люди не будут убивать друг друга.
Вардан с Прокопием сделали шаг вперёд.

Теодорих вдруг расхохотался:
– Не морочь нам голову, карлик! Кто может проверить то, что будет через несколько веков? Скажи о ближайшем времени, и если обманешь, я тебя пущу поплавать в отхожее место!

Аспасия скривила лицо, Брунгильда сделала шаг вперёд. Теодорих, всегда отличавшийся просто бычьим спокойствием, был сам на себя не похож.

Трибониан зло взглянул на гиганта, хотел выкрикнуть что-то обидное, но вдруг его лицо изменилось, глаза расширились. Он прохрипел:
– Вот оно как! – отступил на шаг, и посмотрел на Теодориха, как будто увидел мертвеца.
Теодорих подскочил к нему, и схватил за отвороты курточки:
– Что ты видишь, поганый карлик, что ты видишь?
– Каменная стена, – изменившимся голосом произнес Трибониан, – высокая каменная стена, улица, мощеная каменной крошкой. Тебя убивают. Тебя бьют палками. Ты закрываешь голову руками, катаешься по земле. Течет кровь. Вижу Гундемира, он дерется против троих. Валамира и Сандалфа нет рядом, они... они защищают Аспасию.
Ты не можешь встать. А кто это?

Карлик обвел взглядом толпу вокруг, и выставил палец, указывая на Прокопия:
– А, это ты! Кто бы мог подумать? Среди нас маг огня! Ха-ха! Вот оно как! Так это ты спасёшь нашего глупенького Теодориха! Ты жгешь меня! Ты железный!

Трибониан уронил голову, Теодорих поставил его на палубу, отпустил руки.

– Через семь дней ты будешь на волосок от смерти. Тебя спасет Прокопий. Вардан! Не заходи в Алустон! Брунгильда! Ха-ха, если бы ты знала, если бы ты знала! Меланья, не садись на белую лошадь! Сандалф, ты абсолютно прав, надо брать парня. Аспасия, твоё будущее не ...

Карлик не договорил, его глаза закатилась, он дернулся, и упал в судорогах.

Аспасия и Меланья бросились к нему, придержали голову от ударов о доски.

Вардан взял Прокопия за рукав, и повёл к себе в каюту.

Теодорих и Гундемир растерянно переглядывались друг с другом. Валамир и Сандалф отошли, начали тренировать приемы с ножом.

Трибониан постепенно приходил в себя.
– Ты не договорил о моём будущем, – произнесла Аспасия.
– Я что-то говорил? – простонал Трибониан.
– Ты прорицал, – подтвердила Меланья.
– Надо же, как неудачно, – пожаловался Трибониан, – ничего не помню.

Толпа разошлась, обсуждая происшествие, вскоре Трибониан остался один.

Команда поставила парус, гребцам дали отдых. Капитан вновь скрылся в своей каюте, укрепляя дух вином. Заряна кормила ребёнка грудью.

Ветер крепчал.

Трибониан смотрел на удаляющийся берег и шептал:
"Скитались мы, беспомощно роптали,
И прежних хижин не могли найти,
И, у ночных костров сходясь, дрожали,
Надеясь отыскать пути…"