Рекурсия

В ночь с чет­вер­га по пят­ни­цу в мою го­ло­ву за­се­лил­ся за­бав­ный ста­ри­чок. Я точ­но пом­ню, что в чет­верг его не было, а на сле­ду­ю­щее утро, ко­гда я от­крыл гла­за, он уже си­дел в моей го­ло­ве, с ве­ща­ми, с наг­лой ух­мыл­кой, и с же­ла­ни­ем по­все­мест­но со­ве­то­вать и ко­ман­до­вать.

Я где-то, пом­ню, чи­тал, что ко­гда в го­ло­ву за­се­ля­ют­ся по­сто­рон­ние лич­но­сти, то это не к доб­ру. Де­та­ли недобра я за­па­мя­то­вал, и по­шел со­ве­то­вать­ся с моим за­ка­дыч­ным дру­гом, По­лем, и его веч­ной неве­стой, По­ли­ной.

И стран­ная же пара! Мало того, что и име­на у них пар­ные, и оде­ва­ют­ся они оди­на­ко­во, так и по всем во­про­сам мне­ние их ни­ко­гда не рас­хо­дит­ся. Сколь­ко их пом­ню, они все­гда были вме­сте, об­ру­чи­лись лет три­ста на­зад, но с тех пор так и не же­ни­лись. Ду­маю, им во­об­ще нель­зя же­нить­ся, так как я уве­рен, что они ре­зуль­тат ка­ко­го-ни­будь неудав­ше­го­ся экс­пе­ри­мен­та с кло­ни­ро­ва­ни­ем лю­дей. То есть они, это один и тот же че­ло­век, вот толь­ко пол раз­ный. Зна­е­те, ми­ро­вое пра­ви­тель­ство, оно и не та­кое вы­тво­ря­ет. Учё­ные в сек­рет­ных ла­бо­ра­то­ри­ях мо­гут со­здать че­ло­ве­ка, со­всем по­хо­же­го на дру­го­го, но от­ли­ча­ю­ще­го­ся на­при­мер цве­том глаз или та­ту­и­ров­кой. Не знаю, за­чем им это, но раз они над этим ра­бо­та­ют, зна­чит нуж­но. Но из­ви­ни­те, я от­влек­ся.

И так, я об­ра­тил­ся к Полю и По­лине за со­ве­том. По­ли­на ска­за­ла, нуж­но идти к пси­хи­ат­ру. А Поль со­гла­сил­ся. И дал имя од­но­го спе­ци­а­ли­ста, а По­ли­на со­гла­си­лась, что этот спе­ци­а­лист, он всем спе­ци­а­ли­стам спе­ци­а­лист.

Пси­хи­атр ока­зал­ся ти­пом смеш­ным, болт­ли­вым, па­ра­док­саль­но ти­хим и за­ну­дой. Дол­го раз­го­ва­ри­вал на от­вле­чен­ные темы. За­чем-то спро­сил, ко­гда у меня по­след­ний раз был секс, чем силь­но меня оза­да­чил, не столь­ко неде­ли­кат­но­стью во­про­са, сколь­ко тем, что при­вел меня к вы­во­ду, что в этой жиз­ни сек­са у меня не было, но я точ­но пом­ню, что он у меня был в преды­ду­щих и по­сле­ду­ю­щих жиз­нях, при­чем его было мно­го.

Про ста­рич­ка в моей го­ло­ве пси­хи­атр слу­шал с боль­шим ин­те­ре­сом, то сни­мая и про­ти­рая свои очки, то сно­ва на­де­вая их и вни­ма­тель­но меня рас­смат­ри­вая. Ко­гда я за­кон­чил, он мол­чал с пол­ми­ну­ты, а по­том мо­ти­ва­ци­он­но про­из­нес: «про­шу, про­дол­жай­те!» Я при­знал­ся, что рас­ска­зал всё от на­ча­ла до кон­ца, а по­се­му про­дол­же­ние невоз­мож­но по при­чине его пол­но­го от­сут­ствия. «Хм!» — про­из­нес пси­хи­атр, снял очки, про­тер их в два­дцать пер­вый раз, хо­тел на­деть, но по­че­му-то не сде­лал это­го. Дол­го, слож­но и нуд­но он объ­яс­нял мне, что моя го­ло­ва при­над­ле­жит толь­ко мне, и что су­ще­ства, ка­кие бы они не были, име­ют пра­во за­се­лять мою го­ло­ву толь­ко с мо­е­го со­гла­сия. Не знаю, что он хо­тел этим вы­ра­зить, но по­со­ве­щав­шись на до­су­ге со ста­рич­ком из го­ло­вы, мы при­шли к вы­во­ду, что:

 1. У пси­хи­ат­ра есть все ос­но­ва­ния утвер­ждать, что ста­ри­чок в го­ло­ве нере­а­лен.

 2. Ста­ри­чок в свою оче­редь име­ет пра­во утвер­ждать, что нере­а­лен пси­хи­атр.

 3. Так как су­ще­ство­ва­ние ни того, ни дру­го­го до­ка­зать нель­зя, пред­по­чте­ние су­ще­ство­ва­ния от­да­ет­ся ста­рич­ку, хотя бы по той про­стой при­чине, что он по­явил­ся рань­ше.

Ещё пси­хи­атр вы­пи­сал ка­кие-то таб­лет­ки. Ска­зал при­ни­мать по од­ной в день. Мы со ста­рич­ком ре­ши­ли, что ему тоже по­ла­га­ет­ся таб­лет­ка, по­это­му я вы­пил две ра­зом, от чего мне всю ночь сни­лось гад­кое, про то как лип­кие кар­ли­ки го­ня­ют­ся за ре­спек­та­бель­ны­ми бюр­ге­ра­ми, что­бы их убить. Та­кие сны мне непри­ят­ны, по­это­му остав­ши­е­ся таб­лет­ки я вы­бро­сил. На­вер­ное му­сор­ный па­кет я за­па­ко­вал пло­хо, так как всю сле­ду­ю­щую ночь, со­сед­ский кот ку­ба­рем ка­тал­ся по кры­шам, ис­тош­но кри­ча, а под утро про­ва­лил­ся в во­сточ­ную тру­бу и из­дох, к боль­шо­му об­лег­че­нию всех со­се­дей.

 *  *  *

Если бы вы зна­ли, ка­кая ра­дость при­ютить в сво­ей го­ло­ве ка­ко­го-ни­будь оди­но­ко­го ста­рич­ка! И дело не толь­ко в том, что с ним мне не так скуч­но. С ним к тому же удоб­но. Он мо­жет за­по­ми­нать вещи. Вот вы на­при­мер за­пом­ни­ли, сколь­ко раз пси­хи­атр про­ти­рал очки? И я нет. А ста­ри­чок, не про­мах, не толь­ко за­пом­нил, но и от­ме­тил, что чис­ло два­дцать один яв­ля­ет­ся про­из­ве­де­ни­ем двух про­стых чи­сел, трой­ки и се­мёр­ки. Ви­ди­те, ка­кой он у меня мо­ло­дец! А ещё он даёт со­ве­ты. Пой­ди туда. Ска­жи то-то. Тре­тье­го дня вон по­со­ве­то­вал мне ку­пить ку­ря­ти­ну в ма­га­зине. И ведь прав ока­зал­ся: ку­роч­ка была соч­ная, и вку­са от­мен­но­го, до сих пор бо­ро­да пах­нет!

Со­всем недав­но мне по­зво­нил Поль. Ска­зал, что вол­ну­ет­ся, по­то­му что я один живу. Я ему объ­яс­нил, что я те­перь не один, и что нас те­перь двое, но по-мо­е­му это его не очень успо­ко­и­ло. Он дал труб­ку По­лине, ко­то­рая дол­го рас­спра­ши­ва­ла меня о ста­рич­ке. Я сна­ча­ла рас­ска­зы­вал, а по­том за­ар­та­чил­ся: уж очень по­до­зри­тель­ны были эти её во­про­сы. Для кого она вы­ве­ды­ва­ет, кто у меня по­се­лил­ся?!

Мно­го рас­пло­ди­лось лю­дей лю­бо­пыт­ных до невоз­мож­но­сти. Вы­хо­жу я тре­тье­го дня на лест­нич­ную клет­ку, а от­ку­да не возь­мись со­сед­ка, ста­рая кар­га, ста­ла меня во­про­са­ми за­бра­сы­вать, слов­но сле­до­ва­тель: а как у вас дела, а дав­но ли ез­ди­ли на ку­рорт, а не при­юти­ли ли вы кого у себя, а то ви­ди­те ли, она слы­шит, как я в квар­ти­ре раз­го­ва­ри­ваю. Вот ска­жи­те мне, и что ей за дело, с кем я раз­го­ва­ри­ваю? Квар­ти­ра моя соб­ствен­ная, и если хочу, могу хоть та­бор цы­ган при­гла­сить для лич­но­го мо­е­го раз­вле­че­ния, ис­клю­чи­тель­но по­то­му что та­ко­ва моя воля.

Если лю­бо­пыт­ство слиш­ком рас­про­стра­не­но, то су­ще­ству­ет ещё боль­ший по­рок, ко­то­рый я на­блю­даю по­все­мест­но — неуме­ние себя ве­сти и хам­ство. Иду я по ули­це, ни­ко­го не тро­гаю, веду куль­тур­ную бе­се­ду с моим ста­рич­ком, о фи­ло­со­фии Бер­тра­на Рас­се­ла. Мимо про­хо­дят под­рост­ки, го­ло­вы вы­кру­ти­ли на сто во­семь­де­сят гра­ду­сов, точ­но они совы ка­кие-то, сме­ют­ся, непо­нят­но чему, а один, пух­лень­кий да гу­ба­стень­кий, гром­че всех хохо­чет, а по­том дру­гим го­во­рит: «вот псих ка­кой!» Как же мож­но так без при­чи­ны незна­ко­мо­го че­ло­ве­ка пси­хом об­зы­вать? И ка­кой же я псих? Я ви­дел пси­хов, их в пе­ре­да­че од­ной по­ка­зы­ва­ли. Они, пси­хи эти, слю­ни пус­ка­ют, таб­лет­ки весь день едят, и ри­су­ют несу­раз­но­сти. А я слю­ни свои кон­тро­ли­рую; таб­лет­ки, ко­то­рые мне пси­хи­атр вы­пи­сал, я вы­ки­нул; а ри­со­вать я со шко­лы не про­бо­вал. Сле­до­ва­тель­но в пси­хи меня ни­кто не име­ет пра­ва за­пи­сы­вать, а если по­про­бу­ет, я ему ши­лом глаз вы­ко­лю, чтоб непо­вад­но было.

Лад­но под­рост­ки, но ведь и взрос­лые ве­дут себя под­час непри­стой­но. По­шел я на­при­мер в парк. Люб­лю я на ска­ме­еч­ке по­си­деть, в лу­чах жёл­то­го кар­ли­ка по­греть­ся. При­шел, устро­ил­ся по­удоб­нее под каш­та­на­ми, но так что­бы обя­за­тель­но на солн­це, и раз­гля­ды­ваю ре­бя­ти­шек, ко­то­рые тут же иг­ра­ют­ся. Серд­це ра­ду­ют­ся на них смот­реть! На­чал я уми­лять­ся, и всё сво­е­му ста­рич­ку по­ка­зы­ваю, гля­ди вон, ка­кие дет­ки слав­ные. Но вот одна мать на­ча­ла на меня сер­ди­то так смот­реть, и не то, чтоб на меня, а косо так. Хвать, и по­во­лок­ла свое чадо. По­том, гля­жу, вто­рая тоже са­мое де­ла­ет. И тре­тья. Ре­бё­но­чек её ещё не на­иг­рал­ся, упи­ра­ет­ся, а она его тя­нет, на­си­лу­ет юную душу. Я по­про­бо­вал к ней по­дой­ти, объ­яс­нить, что её до­чур­ка мне во­все не ме­ша­ет, «о­чень она у вас ми­лаш­ка» — го­во­рю, а жен­щи­на как взвизг­нет, как буд­то я вшей на­ел­ся. По­том за­явил­ся охран­ник. Дол­го хо­дил во­круг, рас­смат­ри­вал меня, со­пел, как ди­зель­ный ло­ко­мо­тив, но за­го­во­рить по­бо­ял­ся. Я уж за ши­лом по­лез в кар­ман, ду­мал он тоже нач­нет меня пси­хом об­зы­вать, но он ни­че­го та­ко­го не ска­зал, и во­об­ще ни­че­го не ска­зал, толь­ко гла­зи­ща­ми сво­и­ми вжик-вжик по мне, да так, что всё на­стро­е­ние ис­пор­тил — при­ш­лось от­пра­вить­ся до­мой.

Тем же ве­че­ром я вы­шел прой­тись. Люб­лю я эти ве­чер­ние про­гул­ки. Ма­шин уже по­чти нет, осо­бен­но если ули­цы пра­виль­но вы­би­рать, а я их вы­би­раю ис­клю­чи­тель­но пра­виль­но. Иду я, в об­щем, по та­кой улоч­ке; нав­стре­чу де­вуш­ка. Строй­ная, соч­ная, стиль­ная, сек­су­аль­ная — не де­вуш­ка, а одни «С»! Я ведь, по­ни­ма­е­те, муж­чи­на, и очень она мне по­нра­ви­лась, пря­мо так и по­ве­сил бы на сте­ну и гля­дел бы всю ночь. И так мне ста­ло нев­мо­го­ту, что за всю свою те­пе­реш­нюю жизнь не знал я лас­ки жен­ской! Ре­шил я: се­год­ня, или ни­ко­гда. По­до­шёл по­зна­ко­мить­ся, и толь­ко на­чал объ­яс­нять и по­ка­зы­вать, как она мне нра­вит­ся, как она за­кри­чит и по­бе­жит! И я за­кри­чал, и тоже бегу, ду­маю, мо­жет это пред­сва­деб­ная игра та­кая. Вспом­ни­лось мне, как пташ­ки — эти бо­жие со­зда­ния — иг­ра­ют в до­го­нял­ки. Са­моч­ка убе­га­ет, но са­мец быст­рее и силь­нее, и ей са­мой хо­чет­ся, чтоб он её до­гнал. И у оле­ней та­к­же, я про их амур­ные дела до­ку­мен­таль­ный фильм смот­рел. И так бе­жит она, де­вуш­ка эта, кри­чит, а я вдо­гон­ку. Но слаб я но­га­ми; куда мне за ней, за прыт­кой га­зе­лью угнать­ся! От­стал, а жаль: при­вле­ка­тель­ная са­моч­ка была, по­ве­се­ли­лись бы на сла­ву.

 *  *  *

Ста­ри­чок в го­ло­ве ска­зал, что меня не су­ще­ству­ет. Объ­яс­нил мне, что я толь­ко фик­ция, ко­то­рая есть ис­клю­чи­тель­но в его со­зна­нии, и ко­гда не ста­нет его, не ста­нет и меня. Мы дол­го спо­ри­ли о том, ка­ким об­ра­зом мож­но до­ка­зать мое су­ще­ство­ва­ние или мое несу­ще­ство­ва­ние, и оба по­тер­пе­ли фиа­ско. Ста­ри­чок оби­дел­ся, и ска­зал, что боль­ше не бу­дет обо мне ду­мать, из за чего я пе­ре­ста­ну су­ще­ство­вать. Он так и сде­лал, но я про­дол­жаю ви­деть свои руки и даже тело, и в зер­ка­ле моя тень тоже от­ра­жа­ет­ся, из чего сле­ду­ет, что я даже луч­ше вам­пи­ров.

По­шел съел два зуб­чи­ка чес­но­ка. Невкус­но, но что не сде­ла­ешь, что­бы по­ка­зать свое пре­вос­ход­ство над вур­да­ла­ка­ми!

Вы зна­е­те, что ДНК сви­ней та­кой же, как и у лю­дей? Я не знал, и вдруг услы­шал по те­ле­ви­зо­ру. Вот по­че­му так мно­го лю­дей по­хо­жи на сви­ней. И дей­стви­тель­но, смот­ришь ино­гда на ка­ко­го-ни­будь по­ли­ти­че­ско­го де­я­те­ля — я ни­ко­го не хочу оби­деть — и диву да­ёшь­ся: сви­ное рыло, еле в экран по­ме­ща­ет­ся, по цен­тру пя­та­чок, даже уши как у сви­ньи, но при этом пи­джак одел, гал­стук за­вя­зал, и важ­ни­ча­ет! А дру­гой весь в гря­зи и по­ро­ке, но тоже де­ла­ет вид, что он пер­со­на гра­та. Я вам вот что ска­жу, но это меж­ду нами, хо­ро­шо, ни­ко­му не рас­ска­зы­вай­те: все эти тео­рии за­го­во­ра, про то, что зем­лю за­хва­ти­ли яще­ры, это всё та­кая ерун­да! Ну где вы ви­де­ли, что­бы хо­лод­но­кров­ные хо­те­ли по­ра­бо­тить мир... Прав­да в том, что мы и сви­ньи, это один и тот же вид, но про­ис­хо­дит ужас­ная, же­сто­кая дис­кри­ми­на­ция ча­сти на­се­ле­ния, ко­то­ро­му пред­став­ле­на судь­ба за­ра­ба­ты­вать себе на жизнь, хо­дить ре­гу­ляр­но в ма­га­зин, вы­но­сить му­сор и есть сво­их бра­тьев — дру­гих сви­ней. Сви­ньи про­ник­ли во все эше­ло­ны пра­ви­тель­ства, что­бы управ­лять нами. Дру­гие сви­ньи мо­гут спо­кой­но ка­тать­ся в гря­зи и ду­мать о выс­ших ма­те­ри­ях, а люди долж­ны им при­слу­жи­вать — кор­мить их, охра­нять их от хищ­ни­ков, ле­чить их, если они за­бо­ле­ют. Ко­гда-ни­будь люди узна­ют прав­ду. Но не ду­май­те: не бу­дет ни­ка­ких вос­ста­ний и ре­во­лю­ций, я это­го не хочу и ни­ко­го к это­му не при­зы­ваю. Вме­сто это­го, люди до­го­во­рят­ся со сви­нья­ми, и все бу­дут жить друж­но и счаст­ли­во и ва­лять­ся в гря­зи.

 *  *  *

Я проснул­ся сре­ди ночи, по­то­му что у ста­рич­ка бо­ле­ли зубы. Я на­брал но­мер мо­е­го зуб­но­го вра­ча, но он не от­ве­тил. То­гда я на­шел ещё несколь­ко но­ме­ров дру­гих вра­чей непо­да­ле­ку, но они тоже не от­ве­ча­ли. Ста­ри­чок под­ска­зал, что они воз­мож­но все спят. Люди име­ют при­выч­ку спать, ко­гда ночь, и не спать, ко­гда день. Но с зуб­ной бо­лью уже не до сна ни днём, ни но­чью, и это очень непри­ят­но и неудоб­но.

То­гда я по­ис­кал но­мер дан­ти­ста из Шта­тов. Ко­гда здесь ночь, в Аме­ри­ке день, и сле­до­ва­тель­но там дан­ти­сты не спят, даже те, у ко­то­рых не бо­лят зубы. Труб­ка тре­ща­ла и гу­де­ла, а по­том опять тре­ща­ла, с неистов­ством, ко­то­рое я не ожи­дал от мо­е­го до­по­топ­но­го аппа­ра­та. И вот в ней, в этой труб­ке, за­ро­дил­ся неж­ный жен­ский го­лос, ко­то­рый ска­зал непо­нят­но что. «Хел­ло. Зубы бо­лят. То есть... Тиих нот гуд.» — ска­зал я, ис­чер­пав этим свои скуд­ные зна­ния ан­глий­ско­го. Неж­ный го­лос что-то неж­но чи­рик­нул в от­вет, но я не по­нял, что имен­но. Я по­пы­тал­ся объ­яс­нить по-дру­го­му, что имен­но меня бес­по­ко­ит, но чи­ри­ка­нье про­дол­жа­лось — ви­ди­мо аме­ри­кан­цы го­во­рят не на ан­глий­ском, а на ка­ком-то пти­чьем язы­ке, или меня со­еди­ни­ли по ошиб­ке с при­ютом для пер­на­тых. От­ча­яв­шись, я про­чи­ри­кал в труб­ку пер­вые куп­ле­ты се­ре­на­ды Шу­бер­та, и сде­лал это от­лич­но, но меня не по­ня­ли и бро­си­ли труб­ку. А мо­жет всё дело в раз­ли­чии на­ших му­зы­каль­ных вку­сов?

За­снуть я не мог их за боли, по­это­му я от­крыл окно и ре­шил про­чи­ри­кать оста­ток се­ре­на­ды — не бро­сать же за­тею на пол­пу­ти толь­ко по­то­му что аме­ри­кан­цы от­да­ют пред­по­чте­ние Эл­ви­су Прес­ли. На­вер­ное со­се­ди тоже были не в вос­тор­ге от мо­е­го Шу­бер­та, по­то­му что че­рез несколь­ко ми­нут, на­вер­ху рас­пах­ну­лась окно, и муж­ской бас крик­нул: «Эй ты, за­ткнул­ся, а то мор­ду на­бью!» — и окно с гро­хо­том за­хлоп­ну­лось. Если бы знать, кто из со­се­дей та­кой невос­пи­тан­ный и нераз­вит в му­зы­каль­ном плане! Встре­тил бы я его на лест­ни­це, и ши­лом бы ему в уши, и ши­лом бы, ис­клю­чи­тель­но чтоб по­мочь со­бра­ту!

С рас­све­том я от­пра­вил­ся к зуб­но­му, пред­ва­ри­тель­но съев ещё чес­но­ка, что­бы моя тень со­став­ля­ла мне ком­па­нию. На две­ри ка­би­не­та было ука­за­но, что он от­кры­ва­ет­ся в де­вять, а сей­час было шесть утра. Я по­про­бо­вал ис­пра­вить де­вять на шесть, и у меня это по­лу­чи­лось, но ка­би­нет по­че­му-то не от­крыл­ся. По­след­ний раз иду у та­ко­му без­от­вет­ствен­но­му док­то­ру, ко­то­рый не со­блю­да­ет рас­пи­са­ния.

Ко­гда по­яви­лась сек­ре­тар­ша, она дол­го не хо­те­ла меня при­ни­мать, ссы­ла­ясь на то, что мне нуж­но сна­ча­ла за­пи­сать­ся, а по­том уже при­хо­дить. Но я был неумо­лим и ко­неч­но неот­ра­зим для жен­ско­го пола: я улы­бал­ся, рас­ска­зы­вал увле­ка­тель­ные вещи и сы­пал остро­та­ми, и вско­ре меня впу­сти­ли.

«Ну, что у вас слу­чи­лось с зу­ба­ми?» — спро­сил врач. «Не у меня, а у ста­рич­ка» — объ­яс­нил я. «У него раз­бо­ле­лись зубы, а я из за это­го не могу за­снуть.» Док­тор по­гля­дел на меня дру­же­люб­но, и ска­зал: «Так, так, по­ни­маю. И на ка­кие же зубы жа­лу­ет­ся... ста­ри­чок?» Я по­смот­рел с тос­кой на крес­ло, ко­то­рое ра­зи­ну­ло свою го­лод­ную пасть, и на лапу аппа­ра­тов, уты­кан­ную ме­тал­ли­че­ски­ми ког­тя­ми, вздох­нул, и при­знал­ся: «на все!»...

Кто-то сде­лал что-то смеш­ное с моей че­лю­стью. Я иду по ули­це, а че­люсть идёт па­рал­лель­но со мной, но всё-таки мной боль­ше не яв­ля­ет­ся. Если тро­гать губы ру­кой, то я не чув­ствую при­кос­но­ве­ние, а чув­ствую, как буд­то ка­кая-то дру­гая че­люсть об­ща­ет­ся со мной, жа­лу­ясь, что её по­тро­га­ли.

А вот ин­те­рес­но, если мне вра­ги го­су­дар­ствен­но­го строя от­ру­бят руку, она оста­нет­ся моей? И что бу­дет, если они от­ру­бят её, пе­ре­ме­ша­ют с дру­ги­ми от­руб­лен­ны­ми ру­ка­ми, а по­том ска­жут мне: «най­ди сам свою ру­ку», а я не смо­гу её узнать? И по­том, по­че­му имен­но я дол­жен её узна­вать, а не она меня?

 *  *  *

В вит­рине ма­га­зи­на об­на­ру­жи­лось зер­ка­ло. Из него на меня смот­рит по­жи­лой че­ло­век с се­дой длин­ной бо­ро­дой. Но ведь я, не он, та­к­же как и он, не я. За­чем он там? Что он там де­ла­ет? Чем жи­вёт? Что он ду­ма­ет, видя меня? Жи­вет ли в его го­ло­ве ми­лый ста­ри­чок, или мо­жет его го­ло­ву за­се­ля­ют бо­лее ори­ги­наль­ные су­ще­ства этой пла­не­ты, та­кие, на­при­мер, как дра­ко­ны с ост­ро­ва Ко­мо­до? Вы не пред­став­ля­е­те, на­сколь­ко это стран­ные су­ще­ства. Неопло­до­тво­рен­ная сам­ка на­при­мер мо­жет взять, и от­ло­жить яйца, и из них вы­лу­пят­ся всё маль­чи­ки. Это нуж­но для того, что­бы про­дол­жать род, если вдруг сам­ка ока­жет­ся на необи­та­е­мом ост­ро­ве. По-мо­е­му это дис­кри­ми­на­ция по по­ло­во­му при­зна­ку: ведь ока­жись на необи­та­е­мом ост­ро­ве са­мец, он не мо­жет на­ро­дить себе де­во­чек, и сле­до­ва­тель­но бу­дет сло­нять­ся без дела и без сек­са, пока не за­кон­чит вла­чить свое жал­кое су­ще­ство­ва­ние. Точь в точь как я. Мо­жет я дра­кон?

Я на­чал рас­ска­зы­вать о дра­ко­нах ста­рич­ку из моей го­ло­вы. Он, на­хал, ска­зал, что он всё это и так уже зна­ет. То­гда я стал за­да­вать ему во­про­сы про то, о чем я ещё не успел рас­ска­зать, но он, хит­рая бес­тия, на всё от­ве­тил без за­пин­ки. По­лу­ча­ет­ся, он смот­рел те же пе­ре­да­чи, что и я.

Зво­ни­ла По­ли­на. Я рас­ска­зал ей о дра­ко­нах. Она не по­ве­ри­ла, по­шла чи­тать эн­цик­ло­пе­дию, и убе­ди­лась, что я ни­че­го не при­врал. То-то же. По­том я по­го­во­рил с По­лем, и объ­яс­нил ему про лю­дей и сви­ней. Он сра­зу во всё по­ве­рил — вот что зна­чит ум­ный и на­чи­тан­ный че­ло­век.

 *  *  *

Глуп тот, кто утвер­жда­ет, что мы мо­жем пом­нить про­шлое, но не мо­жем пом­нить бу­ду­щее.

Че­ло­век на­хо­дит­ся в спи­ра­ли вре­ме­ни в опре­де­лен­ной точ­ке. Спи­раль устрем­ля­ет­ся впе­рёд, а че­ло­век, оста­ва­ясь в этой точ­ке, пред­став­ля­ет, что он дви­жет­ся на­зад, то есть спи­ной. Из сво­ей точ­ки он мо­жет ви­деть, если на­учит­ся смот­реть, и то, что про­ис­хо­дит пе­ред ним — то есть в про­шлом, и то, что на­хо­дит­ся за его спи­ной — в бу­ду­щем. Та­к­же он мо­жет смот­реть по сто­ро­нам, раз­гля­ды­вая мот­ки спи­ра­ли. Нас с дет­ства учат смот­реть толь­ко впе­рёд. Это со­вер­шен­но не на­ту­раль­но. Го­до­ва­лый ре­бе­нок за­гля­ды­ва­ет и в бу­ду­щее, и в про­шлое. Нет при­де­ла его лю­бо­пыт­ству, и он вос­при­ни­ма­ет всё во­круг с оди­на­ко­вым ин­те­ре­сом и рве­ни­ем. Но вот ро­ди­те­ли, день ото дня, за­став­ля­ют его смот­реть толь­ко пе­ред со­бой, и к двум, трем го­дам, он уже не мо­жет вос­при­ни­мать всё то, что про­ис­хо­дит на вре­мен­ной спи­ра­ли за его спи­ной или с бо­ков.

Об­ра­ти­те вни­ма­ние, как вы пом­ни­те про­шлое. Ваша па­мять блек­ну­щая, се­лек­тив­ная, нена­дёж­ная и из­мен­чи­вая.

На­при­мер, я пре­крас­но пом­ню, что вче­ра на ужин у меня была ку­ри­ца с го­рош­ком. Но я та­к­же хо­ро­шо пом­ню, что зав­тра буду есть биф­штекс с пюре. Я не пом­ню, что я буду есть че­рез неде­лю, но ведь и что я ел неде­лю на­зад я тоже за­па­мя­то­вал.

До­пу­стим, я за­был, что имен­но я уви­жу зав­тра на ули­це, где имен­но пой­ду, и кто бу­дет идти мне нав­стре­чу. Но ведь со­вер­шен­но так же я за­был мно­го де­та­лей вче­раш­не­го дня. Хоть убей­те, но я не смо­гу опи­сать ни од­но­го че­ло­ве­ка, встре­тив­ше­го­ся мне, при том что неко­то­рых я имел воз­мож­ность вни­ма­тель­но рас­смот­реть.

Ста­ри­чок в моей го­ло­ве воз­ра­жа­ет: «как же, а сюр­при­зы, вне­зап­ные встре­чи на­при­мер?» И да, я могу столк­нуть­ся в сле­ду­ю­щий втор­ник с моим ста­рым то­ва­ри­щем, с ко­то­рым я не ви­дел­ся со шко­лы. Но и мое про­шлое не без сюр­при­зов. Тре­тье­го дня, я на­шел на ан­тре­со­лях на­уч­но-по­пу­ляр­ный жур­нал, ко­то­рый так лю­бил чи­тать в юно­сти. Я ни­как не ожи­дал его уви­деть, и был очень удив­лен, ко­гда вспом­нил, что вы­пи­сы­вал и чи­тал его ко­гда-то, и что он был очень важ­ной ча­стью моей жиз­ни. Но про­шли годы, и он стёр­ся из моей па­мя­ти, как буд­то и не было его ни­ко­гда.

«Но бу­ду­щее мож­но ме­нять!» — не уни­ма­ет­ся ста­ри­чок. До­пу­стим. Но зна­е­те ли вы, что воз­вра­ща­ясь к опре­де­лен­но­му вос­по­ми­на­нию, вы тем са­мым ме­ня­е­те и его, вно­си­те опре­де­лен­ные кор­рек­ти­вы, ко­то­рые за­ви­сят от ва­ше­го со­сто­я­ния, на­стро­е­ния?

Всё это до­ка­зы­ва­ет, что че­ло­век мо­жет оди­на­ко­во хо­ро­шо ви­деть и про­шлое, и бу­ду­щее. Каж­дый че­ло­век ра­зу­чил­ся в ран­нем дет­стве пом­нить бу­ду­щее, но если мы бу­дем очень ста­рать­ся, то смо­жем смот­реть и впе­рёд — в про­шлое, и на­зад — в бу­ду­щее.

Ана­ло­гич­ным об­ра­зом, мож­но смот­реть по сто­ро­нам спи­ра­ли вре­ме­ни. Глянь­те вот сюда. Это ма­лень­кая спи­раль. На вит­ке ря­дом с вами вы мо­же­те раз­ли­чить то, что про­изой­дет ров­но че­рез день, или про­изо­шло ров­но день на­зад. Не со­став­ля­ет тру­да уви­деть, что если сей­час на­при­мер утро, то че­рез два­дцать че­ты­ре часа тоже бу­дет утро. Если при­гля­деть­ся, мож­но даже с уве­рен­но­стью вспом­нить, что че­рез два­дцать че­ты­ре часа вы бу­де­те зав­тра­кать. А те­перь по­смот­ри­те вот сюда — это спи­раль го­до­вая. Ви­ди­те? Ров­но че­рез год бу­дет тот же ме­сяц, что и сей­час. Вспом­ни­ли?...

 *  *  *

Я ли­стаю по­жел­тев­шие, хру­стя­щие стра­ни­цы на­уч­но-по­пу­ляр­но­го жур­на­ла. Схе­мы смот­рят на меня, и ждут толь­ко мо­е­го вни­ма­ния, что­бы на­чать объ­яс­нять мне что-ни­будь за­ни­ма­тель­ное. Неко­то­рым не ве­зёт: они по­лу­ча­ют несколь­ко се­кунд неза­ин­те­ре­со­ван­но­го взгля­да. На дру­гих я за­дер­жи­ва­юсь на несколь­ко ми­нут, рас­смат­ри­ваю их. Ино­гда на­чи­наю чи­тать ста­тью, хва­тая го­ло­ву, пы­та­ясь по­нять, разо­брать­ся, за­пом­нить.

Одна из та­ких ста­тей рас­ска­зы­ва­ет про ре­кур­сии. Ре­кур­сия, в ма­те­ма­ти­ке, это ко­гда ка­кая-ни­будь функ­ция об­ра­ща­ет­ся к са­мой себе. Чис­ло Эй­ле­ра на­при­мер мо­жет опре­де­лять­ся с по­мо­щью ре­кур­сив­ной функ­ции:

e = 2 + f;(2)

где:

f;(n) = n / (n + f;(n + 1))

Я про­бую объ­яс­нить всё это мо­е­му ста­рич­ку. Он ум­ный, но ко­гда речь за­хо­дит о ма­те­ма­ти­ке, он па­су­ет. Это очень за­бав­но на­блю­дать: как толь­ко он ви­дит ма­те­ма­ти­че­скую фор­му­лу, то на­чи­на­ет тря­сти го­ло­вой и до­ка­зы­вать себе, что он ни­че­го не пой­мет, сколь­ко бы не пы­тал­ся. На этот раз он тоже тря­сет го­ло­вой, но я про­дол­жаю вчи­ты­вать­ся в стро­ки жур­на­ла, опять и опять, пока ста­ри­чок не по­нял. И он по­ни­ма­ет. Чело его оза­ря­ет­ся, и он, древ­ний ста­рик, осо­зна­ет на­ко­нец, что та­кое ре­кур­сия, то­гда как, чи­тая тот же са­мый жур­нал со­рок лет на­зад, он не в со­сто­я­нии был это по­нять. Он рад. Ре­кур­сия, это же так здо­ро­во. Ему очень хо­чет­ся по­де­лить­ся тем, что он толь­ко что по­нял, и он об­ра­ща­ет­ся к ста­рич­ку, си­дя­ще­му у него в го­ло­ве, и объ­яс­ня­ет ему. Тот дол­го пы­та­ет­ся разо­брать­ся, и раз­би­ра­ет­ся, по­во­ра­чи­ва­ет­ся к сво­е­му ста­рич­ку в го­ло­ве, и объ­яс­ня­ет ему...

Я пом­ню тот день, ко­гда жёл­тый кар­лик, ко­то­рый так дол­го под­дер­жи­вал жизнь на пла­не­те зем­ля, ис­сяк и по­гас. 8,3 ми­ну­ты на зем­ле ещё был свет — имен­но столь­ко нуж­но, что­бы фо­то­ны пре­одо­ле­ли про­стран­ство, раз­де­ля­ю­щее нашу пла­не­ту от солн­ца. А по­том всё по­гру­зи­лось во мрак, как буд­то кто-то нехо­ро­ший щёлк­нул вы­клю­ча­те­лем сол­неч­ной си­сте­мы. Луна — этот спут­ник, ко­то­рый так хо­ро­шо вид­но но­чью из за того, что он от­ра­жа­ет сол­неч­ный свет — тоже по­гру­зи­лась во мрак. Толь­ко всё небо было по­кры­то звёз­да­ми, та­ки­ми да­лё­ки­ми и та­ки­ми хо­лод­ны­ми. Не бу­дет боль­ше на зем­ле ро­зо­во­го вос­хо­да и кро­ва­во­го за­хо­да, и не бу­дет дня с си­нем небом. Даже пас­мур­но­го дня, окра­ши­ва­ю­ще­го всё в скуч­но се­рые тона, тоже не бу­дет. Но под звезд­ным небом, ста­рик так и бу­дет рас­ска­зы­вать про ре­кур­сию ста­ри­ку ко­то­рый по­се­лил­ся в его го­ло­ве и ко­то­рый яв­ля­ет­ся им са­мим, а тот, в свою оче­редь, бу­дет рас­ска­зы­вать про ре­кур­сию уже сво­е­му са­мо­му себе, и так да­лее, до бес­ко­неч­но­сти.