de omnibus dubitandum 96. 245

ЧАСТЬ ДЕВЯНОСТО ШЕСТАЯ (1857-1859)

Глава 96.245. ЧЕРЕЗ ГЛАЗОК, ОН ОТТУДА ВСЁ ВИДИТ…

    Муж подскочил к ней и, отвесил по заднице такой шлепок, что в ушах зазвенело.

    – Да ты же сношаешься, стерва… – закричал он на неё, – но меня тебе не провести…

    – Это ведь тоже сношение… – ответила она раздражённо, – как только он оказывается внутри… это уже половое сношение!..

    – Нет, – горячился он, – сколько раз я уже тебе втолковывал… что мы, только позы снимаем… это называется «обозначить». Обозначать позволительно… но я, никогда не допущу, чтобы мою жену сношал кто-нибудь посторонний.

    В ту пору эта идиотская разница была очевидна и мне и всем прочим. Сегодня же, вспоминая об этом странном супруге, я не могу удержаться от улыбки.

    Я сжимала член Барнабаша, чувствовала, как он пульсирует, и моя рука медленно скользила вдоль него вверх, пока не коснулась краёв раковины Джудит, и тогда я почувствовала, что она ежесекундно сокращает свой клапан, вследствие чего Барнабаш, естественно, не мог не прийти в крайнее возбуждение.

    – Долго ещё это будет продолжаться? – спросила Джудит.

    – Нет… смотри в объектив аппарата… улыбнись… Хеля, ты тоже… так… один… два… три… четыре… пять… готово!

    Джудит соскочила с Барнабаша.

    – Слава богу, – воскликнула она, – никаких сил нет, такое выдерживать.

    Барнабаш продолжал неподвижно лежать на скамье.

    – Теперь наоборот… Хелена наверх… – приказал фотограф.

    Я заняла позицию, оставленную Джудит.

    – Джудит… сейчас ты вставляешь его Хеле… – приказал муж.

    – Нужно ли мне взять её за грудь?.. – спросил Барнабаш.

    – Разумеется… ты ещё спрашиваешь? – подбодрил его фотограф.

    Барнабаш положил мне ладони на груди. Мы улыбнулись друг другу, и он принялся поигрывать ими.

    Это господина Кавалли совершенно не беспокоило.

    Теперь его жена ввела мне шип.

    Мы с Барнабашом понимающе переглянулись друг с другом, потом он начал наносить толчки, а я покачивалась вверх-вниз, так что Джудит пришлось отодвинуть руку. Однако она не дала нам долго предаваться этому, а сразу же завистливо закричала:

    – Теперь ты ничего не говоришь… почему? Сейчас тебе это не мешает? Они могут делать всё, что им вздумается…

    – Спокойно, дети… – попросил нас Кавалли и принялся снова отсчитывать: – Один, два, три, четыре.

    Мы вели себя смирно. Джудит снова держалась за затейник Барнабаша, и всё в целом выглядело так, будто она оказывает нам содействие.

    – Готово, – сообщил Кавалли.

    Теперь мы снова взялись за старое, то есть пустились сношаться. Однако Джудит это разозлило:

    – Барнабаш … – закричала она на него, – прекрати немедленно…

    – Прекрати немедленно… – проворчал Кавалли, обращаясь ко мне. И когда это не произвело должного эффекта, сдёрнул меня вниз с насиженного места.

    – Я это запрещаю, – сказал он, – вы, можете заняться этим позднее… если пожелаете.

    Он принялся компоновать новую, как он выразился, скульптурную группу.

    Барнабаш остался лежать на скамье. Джудит опустилась перед ним на колени и взяла в рот его стержень.

    – Только самую малость… – предупредил её Кавалли, – только обозначить…

    Я расположилась у Барнабаша над головой и поднесла к его губам свое сокровище. Барнабаш тут же исполнил языком на моём клиторе настоящую трель, которая недвусмысленно дала мне понять, что он большой мастак в этом деле, и заставила заёрзать туда-сюда от блаженства. Но, едва отыграв короткую увертюру, он успокоился и далее только «обозначал».

    Джудит составляла мне конкуренцию. По её щекам и, по конвульсивному подрагиванию Барнабашова стержня я видела, что она тайком ласкает языком маленькую порцию сладкого кочана, разрешённую ей мужем.

    Она сосредоточенно сопела и, щуря глаза, с опаской поглядывала в сторону мужа.

    Когда он спрятался под чёрным сукном, она мгновенно воспользовалась удобным случаем, чтобы заглотить шишку до самого основания.

    Сразу после этого снова прозвучало: «Один… два…» и так далее, а затем:
– Снято!

    Барнабаш поблагодарил меня языковой трелью.

    – Поменялись местами! – приказал Кавалли.

    Теперь я перешла к кочерыжке Барнабаша и взяла её в рот, что называется, по самую рукоятку. Я намеренно доставила ему такую приятность, чтобы он понял, что искусством фехтования языком я владею нисколько не хуже него.

    Джудит, на полусогнутых ногах присела над его ртом, и по движениям Барнабаша я могла видеть, что он не просто «обозначает». Джудит с трудом удавалось сохранять внешнее спокойствие и не двигаться. Тем не менее, от моего внимания не ускользнуло, как сотрясались её бока, как дико она вращала глазами и как всё плотнее и плотнее опускалась на Барнабаша.

    – Джудит, – крикнул её муж, – ты могла бы поиграть своими титьками… сделай так, будто ты собираешься поцеловать соски.

    Она приподняла груди, наклонила голову и не преминула воспользоваться удобным случаем, чтобы ещё немного поёрзать туда-сюда. При этом манёвре её клитор, должно быть, выскользнул у Барнабаша изо рта, поскольку вдруг отчётливо раздался чмокающий звук.

    Последний, не ускользнул от слуха Кавалли. Он тут же подскочил к нам и раздражённо спросил:

    – Барнабаш, мне это кажется или ты лижешь на самом деле?..

    – Да нет же… – пробулькал Барнабаш из-под своей ноши.

    – Я тебе этого не советую… – повторил Кавалли и, наклонившись, постарался разглядеть, как ведёт себя Барнабаш.

    – Но он ничего особенного не делает, – неприветливо отреагировала Джудит.

    Кавалли посмотрел ей в лицо:

    – Да ты же вся трясёшься от возбуждения… – с угрозой проговорил он.

    – Естественно, – согласилась она, – я всегда возбуждаюсь при этом… я же не деревянная. Побеспокойся лучше, чтобы мы поскорее закончили.

    Но когда Кавалли возвращался к аппарату и прятался под чёрное покрывало, Джудит совершила несколько быстрых ёрзаний, пошушукавшись при этом со мной, и Барнабаш принялся отбивать языком дробь по её влагалищному барабану.

    Кавалли, однако, закончил приготовления гораздо быстрее, чем она ожидала. «Один, два», – прозвучало от аппарата, и его «Снято!» отпугнуло нас друг от друга.

    – Что теперь? – поинтересовалась Джудит, стоя возле скамьи с колыхающимися грудями. Она тяжело и учащённо дышала.

    – Ложись ты на скамью… – сказал ей муж.

    Она с готовностью исполнила указание.

    – Так, – произнёс он. – Сейчас Хелена должна сесть тебе на рот, а Барнабаш пусть уляжется на тебя.

    – Нет, – запротестовала она, – я не желаю лизать её мохнатку.

    – Тебе это совершенно незачем делать… – возразил он, – ты ведь только должна обозначить это.

    – Ах, как бы там, ни было… но я, не хочу иметь её возле своего рта… – ответила она.

    – Ну, тогда пусть Хеля ляжет на скамью… – предложил он, – а ты садись на ее рот.

    Однако Джудит, не хотела упустить шанс получить в себя хобот Барнабаша.

    – Знаешь, что? – сказала она. – Хелена могла бы поиграть моей грудью, это выглядит гораздо невиннее.

    Он согласился.

    Я опустилась рядом с ней на колени, взяла её грудь в обе руки и приложилась губами к соскам. Я сделала то, что умела, и даже помогла ей получить маленькое удовольствие. Возбуждённая моим поцелуем, она начала подёргивать задницей вверх, и, таким образом несколько раз вогнала глубоко в себя станину Барнабаша.

    Одним прыжком Кавалли оказался возле неё и закатил ей звонкую оплеуху:

    – Ты никак не можешь обойтись без сношения? Стерва ты, эдакая… – заорал он на неё.

    – Да я ничего ведь такого не делаю… – заверещала она.

    – Ну, конечно, рассказывай, – в ярости проговорил он, – ты всегда этим занимаешься.

    – Ты грубиян, ты… – жалобно всхлипнула она, – Хеля сосёт мне грудь, и поэтому я не могла так не подпрыгнуть.

    – Прекрати сейчас же сосать, – приказал он мне, и, повернувшись к своей жене, продолжил ругать её дальше: – Это всё пустые отговорки… ты всегда пытаешься воспользоваться случаем, чтобы попудриться с Барнабашом… уж я-то знаю…

    – Отстань от меня… – забранилась она, – ничего удивительного в том, что женщина шевелится, когда ей всаживают такой толстый стержень.

    – Ну-ну, – проговорил он, – ты у меня ещё попляшешь, я твой темперамент позднее быстро подровняю…

    С этими словами он скрылся под своим покрывалом у аппарата. Раз-два, и сцена была снята.

    – Так, – заявил он, – сейчас мне нужно в проявочную мастерскую… но обещаю тебе, если ты только посмеешь в моё отсутствие предпринять что-нибудь… я пришибу тебя.

    И он удалился в соседнюю комнату.

    – Господи Ииусусе, – вздохнула Джудит, – это для меня всегда какая-то пытка.

    Барнабаш с улыбкой заметил:

    – Я ничего не имел бы против, если бы мне уже сейчас позволили уйти.

    – Мой милый, мой сладкий Барнабаш, – прошептала она, – и тебе не хотелось бы разок отпудрить меня?

    – Ну, конечно, – ответил он, – я с превеликим рвением совершил бы сей подвиг… однако из этого ничего не выйдет…

    – Боже мой, боже мой, – жалобно воскликнула она, обратившись ко мне, – ты, представить себе, не можешь, с каким удовольствием я, приняла бы парня… ты не поверишь, как мне хочется, чтобы он хоть раз, один-единственный раз смог отсношать меня.

    – И почему бы вам, в таком случае, этого не сделать? – удивлённо спросила я.

    – Так ведь ничего не получится, – посетовала она.

    – Сейчас, – предложила я, – сделайте это быстренько сейчас, пока его нет.

    – Ах, господи, – отрицательно покачала она головой, – он же всё сразу увидит.

    – Каким образом?

    Она указала на дверь, за которой скрылся Кавалли.

    – Через глазок, он оттуда всё видит.