Игра Включи воображение Старая песня

Игра "Включи воображение" Светлой Ночки
http://proza.ru/2023/05/21/230
ЗАДАНИЕ № 1.


               Вера шла по улице и безотчётно улыбалась, напевая про себя услышанную вчера в какой-то телепередаче песню:
               «Два окна со двора
                И развесистый клён...
                Я, как будто вчера,
                В первый раз был влюблён…»
               Когда-то, безумно давно, эту непритязательную песенку пели Верины друзья-мальчишки. Песня-то и привела Веру на улицу детства.

               Вообще-то, она уже давно не Вера, а Вера Игнатьевна, солидная, серьёзная женщина. К сожалению, настолько солидная, что приходится игнорировать купленные мужем напольные весы. А что улыбается и напевает… Так ведь она мимо этих домов ещё Верочкой бегала. И нет никого на улице. Ну, почти никого. У входа в магазин на скамеечке два типа сидят, но бомжей и алкоголиков в расчёт можно не брать.

               Воспитывала Веру бабушка, Серафима Адамовна. Ей пришлось взять воспитание внучки на себя, потому что в головах у родителей Веры свистел ветер. А что ещё можно сказать о маме, которая в девятнадцать лет бросила престижный институт, выскочила замуж за аспиранта и уехала с ним «к чёрту на рога, куда Макар телят не гонял… Что там крохе делать? Ни на солнышке погреться, ни поесть по-человечески: целыми днями дождь и консервы». Маленькая Вера столько раз слышала от бабушки рассуждения на эту тему, что жить «у чёрта на рогах» (потом, правда, оказалось, что это был Питер), в крохотной съёмной комнатушке («Десять метров! Только представь, голубушка: десять квадратных метров!») совсем не хотела. У них с бабушкой на двоих была прекрасная комната в общежитии для сотрудников Академии Наук, питались они, как правило, в столовых (готовить бабушка терпеть не могла: все каши получались у неё пересоленные и с комками, а котлеты обязательно сгорали), зато в день зарплаты бабушка водила маленькую Веру в ресторан «Потсдам».
 
               Бородатый швейцар в синей ливрее с золотыми пуговицами целовал Серафиме Адамовне руку, помогал ей и Вере снять пальто. Они садились за столик возле сверкавшего золотом, словно китель швейцара, панно с изображением дворца Сан-Суси; официант, протягивая меню, спрашивал: «Что предпочитает барышня?», а бабушка, ожидая заказанные блюда с непривычными названиями, иной раз оказывающимися обычной яичницей, рассказывала, что когда-то на улице Ленина, где находится ресторан, был магазин Левина, самовары продавали в лавке Гурвича; ювелир Изгур чинил горожанам часы и браслеты, а в магазине рядом торговали кушетками из самой Варшавы.

               Серафима Адамовна работала в библиотеке Академии Наук, в зале периодики. Библиотека находилась во дворе, там же академический детский сад. Работать бабушке приходилось в две смены. Каждый вечер, перед самым закрытием сада, Серафима Адамовна на минутку отпрашивалась, забирала Веру из садика, приводила в библиотеку и усаживала на кожаном диване второго этажа, под пальмами. Слева – зал физики и математики, справа – периодических изданий. На столике перед Верой – карандаши и большой, тяжёлый альбом для рисования, пачка печенья, стакан чая, старые газеты и журналы, в которых можно долго рассматривать картинки. По ним Вера сама научилась читать и однажды сообщила бабушке, что сто лет назад на улице Ленина там, где магазин «Ноты», был банк московской купчихи Софии Брауде. Фамилию она, конечно, переврала, но бабушкиного изумления и восторга хватило на несколько лет…


               Посмеиваясь, Вера Игнатьевна представила себе, как выглядит сейчас со стороны: немолодая полная женщина в лёгком бежевом брючном костюме, с коротко стрижеными русыми волосами и большими серьёзными серыми глаза…  Конечно, глаза были серьёзными: разве бывают несерьёзные профессора и доктора наук?
               Смущённо оглянулась, сдёрнула с шеи надоевший розовый шифоновый шарфик и промурлыкала вслух привязавшуюся песенку:
               «Прибегал я сюда,
                Но звучало в ответ:
                И не то, чтобы «да»,
                И не то, чтобы «нет»…

               Слева от Веры – четырёхэтажное здание из серого кирпича. Никаких архитектурных изысков. Лишь посередине второго этажа над окном какое-то подобие арочного свода. Мама рассказывала: там когда-то жил отец. Вера и номер комнаты запомнила: двадцать четыре… Мама весёлая была, всё время смеялась, и каждые пять минут порывалась обнять то Верочку, то бабушку. Папа почти всё время молчал, только починил игрушечную швейную машинку и научил Верочку кататься на блестящем, ярко-красном двухколёсном велосипеде, который они привезли Вере в подарок…

               Начало мая в том году выдалось неожиданно жарким: до плюс тридцати. Собирались всем семейством отправиться на Минское море, но за день до этого папа с мамой сводили дочку в детское кафе, Верочка съела три порции мороженого и заработала ангину. Бабушка, конечно, сказала, что таким легкомысленным людям доверять ребёнка нельзя, пусть они едут на море сами…
               До позднего вечера Верочка с бабушкой ждали родителей, а потом прибежала соседка и закричала, что на станции «Крыжовка» пассажирский поезд врезался в пригородную электричку, два последних вагона – «всмятку».

               На красном велосипеде Вера больше никогда не каталась. Только изредка, когда никого не было рядом, подходила, гладила кожаное седло и блестящий руль…
 

               …А в доме, где жили Вовка и Юрка, по-прежнему магазин. И вход в парадное, конечно, по-прежнему со двора…
               В остальных домах на этой улице были просто подъезды, а в этом – парадное. С широченной лестницей, ажурными коваными балясинами, поддерживающими перила, и огромными арочными окнами. Вот только попасть в это шикарное парадное можно было лишь с чёрного хода, потому что в бывшем роскошном вестибюле парадной лестницы располагался продуктовый магазин. Кажется, этот дом был одним из немногих, избежавших разрушения во время войны…

               Вовка с Юркой жили на одной лестничной площадке на четвёртом этаже. Вовкина мама, щуплая, с поникшими плечами, обветренным бордовым лицом и такими же бордовыми, обветренными кистями рук, работала в Ботаническом саду и дружила с бабушкой.
               — Только представь, Сима, — жаловалась бабушке Вовкина мама на сына, — целыми днями сидит за письменным столом и смотрит в окно, даже не прикасается к учебникам. Я уже из сил выбилась, развернула стол так, чтобы сидел лицом к стене. Что ты думаешь? Сидит и смотрит в стену!
               Вера слушала и про себя улыбалась. В отличие от худенькой мамы, Вовка был высок и широк во всех измерениях: плечах, груди, попе. Таким же был и приобретённый не то в комиссионном, не то в антикварном магазине стол, за которым восседал Вовка: дубовый, с двумя тумбами и огромной столешницей, множеством ящиков и потайных ящичков. Ящики были забиты журналом «Искатель», начиная с первого года выпуска. Вовка часами мог говорить о фантастике. Казалось, Стругацкие, Казанцев, Булычёв, Лем, Шекли, Брэдбери лично заглядывали к нему в гости, чтобы обсудить свои романы и повести. В потайных ящичках стола Вовка прятал «Советский экран». Вообще-то читали его только девчонки, млевшие от того или иного красавца-артиста, но Вовка читал критические статьи о фильмах и горячо объяснял Вере, почему его мнение часто не совпадает с мнением киноведов.
               Всё это никакого отношения к учёбе не имело, Вовка дважды оставался на второй год, потом мама махнула рукой, перевела Вовку в школу рабочей молодёжи и пристроила на четверть ставки рабочим на киностудии.
               Помогать Вовке справляться с домашними заданиями в ШРМ должен был Юрка, не зря ведь его папа работал академиком – секретарём. Вера долго не понимала, что это за должность такая: «академик – секретарь»: он что, сидит перед кабинетом академиков и наливает им чай?
               — Ну что ты, — снисходительно объяснил Юрка. — Папан – главный направляющий академиков. Они же по старости уже перемещаются с трудом, иной раз чёрт знает куда забрести могут. На днях один перепутал лифт с дверью в женский туалет, пришлось отцу, размахивая руками, забегать перед ним, прикрывать спиной вход в туалет и кричать: «Лифт не работает! Лифт не работает!»
               Отца Юрка нежно любил, но от ехидства в адрес академиков ли, друзей или просто прохожих удержаться не мог. Вовка с Верой его прощали:
               — Юрка слишком умный, — снисходительно объяснял Вовка, — ехидство в нём – как пена на пиве, пузырьки интеллекта выходят.
               В том, что касалось пива, Вовка льстил другу. Бледный, худой, остроносый Юрка скорее походил на минералку с пузырьками, чем на благородный напиток с хмелем. Вечно погружённый в решение каких-нибудь олимпиадных задач, Юрка не снисходил до Вовкиных уроков, с ними легко справлялась Вера. Она была на несколько лет младше мальчишек, но дружеским отношениям это не мешало. 

               Когда Вера закончила школу, мальчишки ожидали её после выпускного вечера на скамеечке возле дома, бренчали на гитаре, а в урну воткнули букет коллекционных лилий из Ботанического сада, срезанных из экспозиции, за которую отвечала Вовкина мама. Им казалось, что лилии в урне – ужасно смешно. Белые и тигровые лилии были великолепны, растроганная Вера тут же вдохнула их насыщенный аромат, прижала к груди, испачкав и нос, и тонкую белую блузу… Она заплакала от счастья, мальчишки, поняв по-своему, утешали:
               — Не надо, не плачь… Вот, возьми платок. А на свадьбу всё равно нужно будет другое платье покупать…

               После школы Вера поступила в Ленинградский политехнический, который заканчивал отец. Вышла замуж и, как только позволили обстоятельства, забрала к себе бабушку. Ещё бы, у внучки-то ветер в голове, а за правнуком кто-то должен смотреть… 
               Бабушка переписывалась с Вовкиной мамой, от неё Вера знала, что Вовка стал одним из лучших операторов на студии документальных фильмов, а Юрка женился на женщине на десять лет старше него, с тремя детьми и работал «просто физиком».


               Кажется, дом, где жила Вера с бабушкой, ничуть не изменился. Всё такой же обшарпанный фасад, клён затеняет окна первого этажа, а, вот на том угловом, наверное, по-прежнему висит табличка: «Лозунг дня…». Почему-то сейчас вспомнился один: «Книгу, как парашют, нужно открыть».
               Когда Вера пошла в школу, бабушка придумала вывешивать на окно картонку с афоризмами.
               — Зачем, бабушка?
               — Чтобы тебе было веселее идти домой.
               Веселее было всем, проходящим мимо их окна. Не только дети, даже взрослые останавливались, читали, иногда смеялись, иногда согласно кивали головами. За десять лет бабушка умудрилась ни разу не повториться.

               Вот и урна под окном, в которую мальчишки сунули лилии… 
               Вера остановилась: в урне пламенел букет роз.
               Два типа, сидевших на лавочке у входа в магазин, вдруг достали гитару:
               «…Мне б черкнуть пару слов,
                Да мешали дела
                И другая любовь
                За собой повела…»

                Этого не могло быть, и всё-таки это было… Постаревшие Вовка, Юрка с энтузиазмом распевали:
               «Но вздохну иногда,
                Словно слышу в ответ:
                И не то, чтобы «да»,
                И не то, чтобы «нет».

               — Мальчишки, дорогие! Как вы нашли меня?
               — Подумаешь, проблема! Про ваш симпозиум по «Новостям» передавали…