Скамейка

В самой глубине нашего военного городка в дополнение к шестнадцати капитальным строениям имелись так называемые «модули» – одноэтажки коридорного типа с кухней, душем и двумя туалетами на всех жильцов. Издалека эти сборные щитовые домики, обложенные в один ряд кирпичом, напоминали больше коровник, и только тюлевые занавески на окнах говорили о том, что это человеческое жилье. Слышимость в модулях была такая, что анекдот рассказывали в одной комнате, а смеялись в четырех.

Прекрасную звукопроводимость внутри усиливала великолепная акустика снаружи. То ли из-за окружающих сосен, то ли из-за лесного озера под самыми окнами, но слышимость вокруг этих модулей была особенно хорошая. Даже тихую речь можно было разобрать на расстоянии нескольких метров.

Работы и развлечений в городке особо не было, поэтому надраив до блеска всевозможные поверхности в комнатах и местах общего пользования и наготовив еды впрок на два дня, женщины в ожидании своих благоверных коротали время в дружеской беседе на скамеечке возле единственного входа. Поскольку голоса разносились далеко, то они старались говорить негромко, чтобы досужая беседа не стала достоянием всего полка.

Окна Савицкого выходили как раз на эти злополучные скамейки, отчего летом отдых после ночных дежурств стал его кошмаром. Капитан мог спать под шум барабанов, вой сирен, грохот танков, но бабская трескотня была для его мозга все равно что жужжание бормашинки у стоматолога.

Капитан перепробовал все способы хоть как-то избавиться от этого раздражающего фона – закрывал окна, забивался под одеяло с головой, даже раздобыл беруши, но в душной комнате с затычками в ушах он чувствовал себя умирающей мухой в банке. К тому же так он не слышал будильника. И когда Савицкий однажды опоздал к вечерней поверке, то решил действовать кардинально и на следующий день уставшие от домашних дел боевые подруги обнаружили, что скамьи щедро намазаны солидолом.

Савицкий вернулся под утро и рухнул на кровать, предвкушая крепкий здоровый сон. Через пару часов он проснулся от ноющей боли в челюсти – ему приснилось, что жена старлея Горидзе идет к нему с огромным сверлом, которое извивается в ее руках как живое.

«Ж-ж-ж-ж-ж...», – монотонно неслось с улицы. Выглянув в окно, капитан обнаружил своих соседок как и прежде восседающих на скамейках, покрытых на несколько слоев коробочным картоном.

Это была война и Савицкий принял бой. Через две ночи вместо скамеек вдоль дорожки стояли только сиротливые столбики – по три с каждой стороны.
А еще через день Савицкий, проходя по плацу, увидел бабскую процессию, во главе с женами замполита и зампотеха. Они направлялись к пилораме, и капитан уже знал, что будет дальше.

Две недели обновленные лавочки были под строгим присмотром всех женщин модуля. Но любая бдительность со временем притупляется, а Савицкий умел ждать. И вот его час настал – однажды ночью от скамеек не осталось даже столбиков. Два бойца получили по внеочередному увольнению за образцовое выполнение боевой задачи, а Савицкий по этому поводу позволил себе выпить немного лишнего.

На следующий день он проснулся от ощущения, что голову распиливают с особой жестокостью. «Ж-ж-ж-ж..» – неслось с улицы с удвоенной силой… Капитан подскочил к окну и увидел, как его соседки чинно расселись возле подъезда на вынесенных из дома табуретках.

К вечеру капитан Савицкий капитулировал в казарму до самых холодов.