Глаз Василиска

<h1>Пролог</h1>
— Какая странность, это твоя просьба, Томми! Любовное письмо? И для кого же оно?
Арлин Таккер было неловко. Конечно, подделывать чужой почерк её конёк, но то, о чем попросил её Томас Арчер, не выглядело невинной шуткой.
— Какая разница? Я же говорю, это всего лишь розыгрыш, — он уткнулся в копну её волос подойдя к девушке сзади и нежно обняв. Её аромат сводил с ума. Изысканные духи вкупе с модным шампунем создавали воистину вожделенный образ.
— Оно хоть девушке или мужчине? — не унималась Арлин. Близость Томаса её заводила и пугала одновременно. Он вдыхал её напористо и нарочито громко, позабыв о любых рамках приличия. В дальних закоулках библиотеки, где они расположились, в полдень не было ни учеников, ни учителей, но кто угодно мог пройти мимо неприметного стола и застать учеников за пикантным увлечением. Томас опустил голову и коснулся губами её кожи у плеча. Он не ответил, ловким движением губ сдвинул лямку её платья, и обнажил предплечье.
— Ну конечно, почерк вряд ли принадлежит мужчине. Так ты хочешь подшутить над своим очередным соседом? А я знаю его? — Арлин усмехнулась, задрав голову. Дышать становилось всё тяжелее, как и сопротивляться этому сладкому напору.  Она вернула лямку на место, но Томаса это не остановило. Скорее раззадорило ещё сильнее. Ему нравилось, когда его жертва сопротивлялась. Любой успех сладок вдвойне, если достигнут с боем.
— Навряд ли, — усмехнулся он, помогая себе руками. Тонкая талия Арлин еле ощутимо дрожала от томных прикосновений. У неё не было мужчины уже долгое время. Осознание этого факта забавило Томаса ещё сильнее. Через завесу аромата духов он уловил её природный запах. Не удивительно, его самого бросало в жар от воспоминаний их случайной близости. Как давно это было? Месяца четыре назад, или больше? Неужели с того времени она больше ни с кем не была?
— Ты опять что-то темнишь, Том, — Арлин нехотя отпрянула от него, хотела взглянуть ему прямо в глаза. Глупая, она свято верила, что Томас Арчер не будет лгать. Его чистое, ухоженное лицо просияло ангельской невинностью.
— Это шутка для Мактурнена, зазнавшегося уродца с Химического факультета. В этом месяце меня угораздило жить с ним в одной комнате общежития, и этот безродный пёс уже задел меня пару раз, — Томас демонстративно сплюнул на пол. Конечно же никакого Мактурнена не было ни в одной с Арчером комнате, ни во всей Академии. Выслушав его, Арлин неуверенно, но вполне решительно кивнула. Она склонилась над листком бумаги, заканчивая начатое дело. Почерк, который она подделывала, был ей не знаком и это значительно упрощало задачу. Арлин замешкалась только на последних словах.
— Это конечно не моё дело, но девушка не будет писать так: “жду тебя в парке, в полночь у нашего места”.
— Серьезно? — Арчер скрестил руки на груди, ему очень нравилось работать с Жанной. Она была идеальным сообщником. — И как же лучше написать?
— Девушка с хорошими манерами будет писать мужчине: “жду вас…” — она хищно улыбнулась.
Арчер тихо рассмеялся:
— Конечно, наша воображаемая девушка с самыми хорошими манерами! Ты моя умница, Арли, — он провёл кончиками пальцев вдоль её спины. Корсет сидел плотно, но был перетянут на скорую руку, чтобы быстро его снять. — А что моя умница делает сегодня вечером? Может прогуляемся после отбоя?
Арлин сладко рассмеялась. Идея ей понравилась, но, как и любой форт, сдаваться раньше времени она не спешила:
— А как же твой план? Или мне изменить дату назначенной встречи в твой записке?
— Нет, дату менять нельзя, — всполошился Томас. Резко и неожиданно. Он словно очнулся ото сна и вспомнил истинную причину их встречи, выхватил записку из рук девушки и забрал исходник с которого был скопирован почерк.
— И всё-таки ты мне солгал, — Арлин улыбалась, но эта улыбка не понравилась Томасу, взгляд девушки как сканер, казалось просвечивал до самих костей. Арчер быстро спрятал документы в карман и отходил от стола спиной. — А королева? Она знает о твоей шалости?
Огонёк, который загорелся в глазах девушки почти напугал Арчера, но он отогнал всё нехорошие мысли, вспомнив истинную натуру Арлин Таккер.
— Она будет недовольна, если вдруг узнает. Ты уверен? — Арлин говорила ему вслед не переставая улыбаться. Томас приложил к губам палец, призывая девушку молчать и свернув за угол, исчез.


<h1>I</h1>
Белая занавеска всколыхнулась под порывом ветра. За открытым окном ночь. Глубокая и тёмная. Гроза катилась за город и лишь изредка напоминала о себе глухими раскатами. Это был недовольный рык уходящего в темноту зверя. Он всё дальше и тише.
Эдгар Фитч открыл глаза. Что-то оборвало его сон посреди ночи. Ему жутко хотелось пить. Фитч шарил рукой по полу, но пальцы натыкались лишь на пустые бутылки из-под вина. Они звенели как колокола на пасху. Он с трудом оторвал голову от подушки. Растрепанные волосы намокли от пота и слиплись на лбу. Фитч откинул старый плед и встал. От хищного порыва ветра занавески вспорхнули как птицы. Они судорожно бились в клетке оконного проёма, касаясь мольберта. В темноте он стоял тут же, у окна. Картина на нём была недописанная. Эдгар Фитч был художником. Не самым выдающимся и не самым популярным. В квартале пейзажистов он снимал маленькую каморку в четырехэтажном доме из красного кирпича и серой, стальной крышей.
Фитч переборол жажду. Какой-то внутренний порыв заставил художника приблизиться к мольберту. Что там? Картина изображала комнату. Его комнату. Вот окно, вот дверь, даже написан мольберт у окна. Приоткрытая дверь. Странно Фитч помнил, что закрывал её на ночь. Что-то потянуло его взять краски и кисточку. Он рисовал, небрежно и грубо, дрожащей рукой. В полной темноте, разрезаемой редкими молниями уходящей грозы.
Мазок попал на холст.
Толстый и некрасивый, излишек краски потёк по холсту. Дверь приоткрылась ещё шире.  Почему? Он точно помнил, что закрывал её на ночь. На ключ, на два оборота. Опять эти сквозняки? Или нет? Черная лапа. Кто-то хотел войти?
Мазок попал на холст.
Нет, это не кошка. Слишком высоко для мелкого хищника, на уровне человеческого роста. Она помешала двери закрыться. Но ведь он точно запирал её.
Мазок попал на холст.
Когти. Они оставили след на стене. Четыре рваные полосы. Некто очень хотел войти. Человек? Животное? Существо! Оно уже проникло в комнату, потому что ещё один мазок попал на холст. Шаг, ещё один. Существо шло на двух лапах, как человек, но не являлось человеком. Фитч водил кистью. Он мог бы этого не делать, он хотел все отложить. Он знал, чем все закончится, но Фитч не мог остановится. Что-то внутри его командовало, шептало как наносить мазки, поэтому существо уже близко. Окно, мольберт, намотавшийся на руку край занавески. Когти на длинной лапе. Очень длинной, потому что когти царапали пол.
Мазок попал на холст.
Два жёлтых глаза, совсем близко. Дыхание Фитча сбилось. Красный цвет. Четыре рваные полосы на груди художника. Тяжело дышать. Он знал, что так будет, ему было страшно, жутко, но он не мог остановиться, но не смог удержаться. Алая краска окропила пол.
Существо ушло, оставив тело Эдгара Фитча у окна. Занавески ласкали его мертвое лицо и окрашивались его кровью.


<h1>II</h1>
— Что здесь Бобби? Опять?
Старший инспектор криминального сыска её величества королевы Анны Четвертой Гордон Фаулер ступал между пустыми бутылками. Под лощенными, натертыми до блеска ботинками прогнулось и скрипнуло несколько половиц. Фаулер прибыл на место преступления через сорок минут после того как растерзанное тело бедного Эдгара Фитча было найдено его ученицей Лилией Батлер. Фаулер откашлялся и вытер платком рот. Инспектор был среднего роста, плотного, но не толстого телосложения, подправленного армейской выправкой. Ему было немного за пятьдесят, лицо обрамляли аккуратные пышные усы и баки, уже покрывшиеся сединой. Инспектор чихнул в шарф. Уже неделю он мучился с простудой.
— Да, мистер Фаулер, опять, — констебль Бобби Эндрюс слегка заикался. Он принял с плеч инспектора плащ, подержал трость. Фаулер поморщился: он оставил на полу мокрые следы. Краска впитывала воду и расползалась по половицам, пряча улики.
— Кто нашел тело?
— Некто Лилия Батлер, ученица покойного Эдгара Фитча.
Фаулер бегло огляделся и приступил к делу. Из окна тянуло свежестью после ночной грозы, он прикрыл его предварительно оглядев подоконник. Никаких следов. Земля в цветочном горшке сырая, а сами цветы: гвоздика и незабудка. Не похоже на набор для вдохновения. Фаулер прикрыл окно занавеской. Все это время инспектор перешагивал тело Фитча и совершенно не обращал на него внимание. Холст.
Полотно измазано красками, преобладал красный цвет. Кисть и палитра лежали на полу. Палитра сломана пополам.
— Покойный был пейзажистом? — Фаулер провел по холсту пальцем и принюхался: поимо стандартных для масляных красок запахов тут присутствовали Белладонна, Ладан и Эвкалипт.
— Совершенно верно. Последнее время дела его шли плохо, двухмесячная задолженность за квартплату, злоупотребление алкоголем. Последняя полноценная картина была продана за тридцать лир, полгода назад.
Констебль использовал блокнот, в который скрупулёзно занёс все данные о покойном.
— Краски? — Фаулер протянул ладонь.
Баночка с синей краской без опознавательных знаков. Под фонариком ультрафиолета на крышке проступил тайный знак: Глаз Василиска. Глаз змеи в раскрытой пасти змеи. Опасные краски поступили в продажу месяц назад. С тех пор полиция нашла уже четыре трупа. У всех художников одни и те же раны. Фаулер присел на корточки перед телом Фитча и одернув покрывало оглядел труп. Картина повторялась. Рваная рана в области груди, четыре ребра сломаны, сердце и лёгкие задеты. Длинна когтей... Фаулер сунул в распоротое тело палец. Длинна когтей четыре дюйма, ширина... Фаулер приставил к ране указательный и средний палец. Нет, слишком много. Полтора пальца, что соответствовало одному дюйму. Все сходилось.
— Так кто, говорите, нашел тело?
Фаулер ловко перехватил у констебля свою трость. Считая шаги шел обратно к двери. Скрип на третьей, шестой и... Восьмая половица чуть продавлена и с трудом возвращалась на место. Что-то попало в стык между досками.
— Леди Лилия Батлер. Ученица мистера… покойного мистера Фитча. Вот уже полгода помогает ему. Все официально.
— Маргаритка и шалфей.
Фаулер повел носом перед кулончиком, который достал из щели между досками. Маленький серебряный полумесяц. Впрочем, цепочка не расстегнулась сама. Была порвана. Фаулер спрятал ее в карман пиджака.
— Леди Батлер в участке?
— Да, с ней констебль Бенгс, отпаивает валерьянкой. Леди... — Эндрюс поправил фуражку и кашлянул. — Леди в положении. Срок примерно девять недель.
Фаулер никак не отреагировал на это. Деловито шевеля усами осматривал покойного. Неоспоримо, что смерть Фитча наступила в результате нападения монстра, но на руках художника были ещё одни отметки. Синяки на левом предплечье. Три тонких полоски. Достаточно тонких, чтобы принять их за след, например, от толстой веревки, но это был отпечаток от чей-то кисти. Фаулер приставил к ним палец. Четверть дюйма, максимум половина. Вполне женский отпечаток, однако сила с которой сжали руку Фитча была отнюдь не женской.
— Пустите свободную прессу! Я имею право!
Дверь в комнату мистера Фитча бесцеремонно распахнулась, влетевший внутрь журналист газеты “Запретный Лоскут” Джефри Клобсс на ходу расправлял треногу и ставил камеру перед трупом. Фаулер не успел укрыть бедолагу Фитча простыней, но развернувшись сделал выпад тростью. Резко и точно. Её кончик угодил в массивный объектив фотоаппарата. Стекло дало трещину.
— Да как вы смеете?
Наглый фотограф опешил и снял шляпу, прижав её к груди.
— Простите мистер Клобсс, — Фаулер откашлялся в шарф. — Вы очень напугали меня, я ударил не думая, рефлекторно.
— Вы… вы же сломали её! — журналист заикался и карябал стекло камеры ногтем, слово это могло убрать трещины. Высокий человек в светлом твидовом пальто и черных как ночь брюках. Средь жидких волос на узкой макушке проглядывала плешь.
— Мистер Клобсс, у вас есть полицейская аккредитация, чтобы присутствовать на месте происшествия? Насколько я знаю редактор вашей газеты мистер Лэнг не отправлял соответствующий запрос моему начальству, а значит и не получал на то разрешение.
Фаулер опёрся о трость, говорил спокойно и даже дружелюбно. Клобсс обезврежен и без камеры не представлял никакой опасности.
— Убийства пятилетней давности продолжаются! Хватит уже прятать от нас факты! Признайте это!
Журналист встал в позу, но тут же взвыл от боли, поскольку кончик трости Фаулера упёрся в его ботинок, а заодно и в пальцы на ноге мистера Клобсса. Инспектор деловито откашлялся:
— Уважаемый мистер Клобсс, ваши волнения беспочвенны, проклятье Глаза Василиска было уничтожено пять лет назад. Сейчас же мы имеем дело с бытовыми преступлениями. Здесь нет никакого заговора.
Фаулер оттеснил журналиста к двери. Клобсс успел схватить камеру и сложить подмышкой, спрятав за широкой полой плаща. Именно так ему и удалось пронести её мимо оцепления. Инспектор щёлкнул пальцами привлекая внимания дежуривших у лестницы констеблей.
— Мистеру Клобссу нужно подышать воздухом, проводите пожалуйста его вниз.
Констебли исполнили указание и возмущающегося мужчину повели к лестнице.
— Я буду жаловаться! Самой королеве!
— Несомненно, это ваше право, — Фаулер вернулся к насущным делам, плотно прикрыв за собой дверь. Бобби Эндрюс долго мешкал и сомневался, но отважился задать давно мучавший его вопрос:
— Может быть нам действительно стоило предупредить общество?
— Бобби, пять лет назад у нас уже чуть не случилась война. А если бы случилась, то была бы уже не первой.
Фаулер снова склонился над трупом Фитча. Его плоть пропиталась запахом белладонны, алкоголя и красок, но в воздухе витал ещё один аромат. Еле уловимый и одинокий.
— Чертова простуда, — в сердцах произнес Фаулер не обращаясь ни к кому конкретно. Запах знаком, что-то обычное, повседневное и неожиданное для данной обстановки.
— Но сколько людей ещё погибнут, используя эти краски?
Констебль пересчитал флакончики. Их было четыре. Основные цвета, самые популярные. Пять лет назад подобные краски наводнили рынок города художников и выпустили на волю зверя.
— Нам не нужна война, Бобби. Ты же знаешь, что королева Анна очень высоко ценит жизни своих подданных, особенно островитян и ни за что не простит, если мы допустим очередное кровопролитие.
Фаулер наконец определил запах. Это была вишня. Он пошел по его следу, что обрывался в кровати погибшего художника. Тростью инспектор разворошил постельное белье. Чуть наклонился. Запах пота, мужского семени и снова вишня. Отчётливый и приторный. Конечно все перебивала белладонна. Она тут повсюду, даже в коридоре, но этот чуждый для квартиры и убитого художника запах мог вывести инспектора к первым подозреваемым.
— Они всё мстят нам за те картины?
— Да, Бобби, — Фаулер направился к двери, по пути забирая у констебля плащ и шляпу. — Видимо в городе поэтов у кого-то вновь проснулась жажда мести.
— Может быть пошлем им ещё один запрос?
— Нет Бобби, я не думаю, что оттуда кто-то ответит. В прошлый раз нам пришлось избавляться от проклятия самостоятельно и в этот раз придётся.
Фаулер замер перед зеркалом, надел плащ, поправил шляпу.
— Все вещьдоки отправляйте в участок. Краски под особый контроль.
Он вышел в коридор и остановился. Художники превратили этот захудалый постоялый двор в красочную галерею. Впрочем, как и весь город. Все стены коридора были исписаны огромными полотнами картин. Здесь и натюрморты и портреты и пейзажи начинающиеся от величественных горных цепей и заканчивающихся темных влажными лесами. Некоторые картины были настолько старыми, что лак на них потрескался и облупился. За произведениями искусства никто не смотрел, к тому же дожди и соленый воздух сделали свое дело. На стенах потёки воды с прохудившейся крыши. Дом давно не ремонтировался. И конечно же в коридоре царил невообразимый букет из запахов человеческой жизнедеятельности, от кулинарных до отхожих. Запах ладана и белладонны преобладал. Фаулеру пришлось прижаться к стене. На ней так же изображение какой-то миловидной женщины в судейском парике и мантии. Лицом незнакомка очень похожа на Музу. Тот же резкий взгляд и тонкий нос. Как точно её изобразили в облике судьи. Фаулер встряхнул головой, отгоняя лишние мысли. Он втянул носом воздух. Запах вишни как мимолётное дуновение. Откуда-то сбоку. Странно, но запах не вел на лестницу. Он стелился по коридору и уходил в восточное крыло старого здания. Фаулер водил носом и постукивал тростью минуя ряд однотипных дверей. Все апартаменты на последнем этаже постоялого дома имели одинаковую планировку и отличались завидным аскетизмом. Да и что было ещё нужно творческим людям? Доказано научно, что самые грандиозные и самые ценные работы всегда пишутся на голодный желудок. Фаулер не особо заботился о создаваемом шуме, надеялся, что на звук его шагов кто-нибудь откликнется и обязательно расскажет о чем-то необычном. Такие преступления никогда не остаются незамеченными, особенно в таком специфическом месте.
Вид констеблей полиции почти всегда пугал ранимые творческие души. Вот и в этот раз замки дверей запирались, стоило Фаулеру только поравняться с ними. Оставалось надеяться, что запах вишни приведет инспектора к первой зацепке. Он откашлялся, когда поравнялся с последней дверью восточного крыла. Маленькой и неприметной, потому что на ее внешней стороне во всю длину был изображен огромный черный кот. Он сидел к смотрящему спиной и цепляясь за древесину когтями, потягивался после сна. Вполне реалистично написанная картина. На табличке рядом с дверью была подпись: Бенедикт Марсон. Запах вишни обрывался тут. Прежде чем постучаться, Фаулер шутливо приложил к нарисованным когтям животного два пальца, сверяя их длину.


<h1>III</h1>
На удивление Фаулера дверь ему открыли. И даже с первого раза. Полуголый, худой мужчина с бледным цветом лица и длинными спутанными прядями темно-русых волос впустил инспектора без лишних слов. Вместо трусов вокруг его бёдер было обмотано грязное, засаленное полотенце.
— Мистер Бенедикт Марсон?
Фаулер прикрыл за собой дверь, но не решился проходить вглубь комнаты.
— Собственной персоной, — Марсон откашлялся и приник к умывальнику. Он болезненно охал и приводил себя в порядок несколько минут. Все это время Фаулер терпеливо ждал, осматривая скромное убранство мастерской Марсона. Крохотная комнатка, такая же как у Эдгара Фича, в дальнем углу кровать, правда белья на ней навалено значительно больше и из-под одеяла проглядывала нога. Тонкая изящная женская. Фаулер повел носом. Запах вишни здесь почти одурманивал. Что-то ещё. Одуванчик. Ни белладонны, ни ладана в комнате не ощущалось.
— Я старший инспектор криминальной полиции её величества Гордон Фаулер. Извините за столь ранний визит. Не ответите на пару вопросов? Как вам спалось сегодня ночью? — Фаулер хмыкнул опершись о трость. Его взгляд скользнул влево, на стену. Она была увешена картинами кота. Именно того, что Фаулер уже видел на двери. Чёрный комок шерсти с характерной отметиной на лбу был изображен в различных позах и различных комбинациях с мебелью. Неизменно ободранной. Следы когтей везде, даже на картине с мягким пуфиком. Фаулер краем глаза увидел её на внутренней стороне двери, у себя за спиной.
— Отлично спаслось, правда недолго, — Марсон кивнул на постель, добавил повысив голос: — Кристина, что за манеры? Поздоровайся с нашим гостем. Это инспектор из полиции, между прочим.
Фаулер с удивлением кивнул появившейся из-под одеяла руке. Она игриво помахала ему пальчиками. Сама девушка не удосужилась показать даже лицо.
— Если получилось так, что вы не долго спали сегодня ночью, не слышали ли вы чего-нибудь необычное? Можно я присяду?
Фаулер ткнул в, как ему показалось, чистый стул, стоящий справа и заваленный обрывками полотен. На них тоже был изображен кот, но по какой-то причине картины были порваны в клочья.
— Да, конечно, — Марсон вытер лицо полотенцем и смахнул мусор в сторону. Прямо на пол. — Сегодня ночью? Что-то необычное?
Он безразлично пожал плечами, сел на край кровати.
— Кристина мы слышали сегодня ночью что-то необычное? Ну кроме твоих дьявольских стонов и криков?
Девушка истерично расхохоталась под одеялом.
— А я тебе говорил, что надо это делать по-тише! Смотри, соседи вызвали полицию! — Марсон яростно откинул одеяло со стороны подушек, но девушки там не оказалось. Одеяло пуховое и очень большое, в таком можно смело играть в прятки. Фаулер несколько минут наблюдал за играми любовников, после чего откашлялся и продолжил:
— Мистер Марсон, меня вызвали не ваши соседи. Сегодня ночью на этом этаже, в одной из комнат у лестницы произошло убийство.
Марсон замер, наконец нащупав Кристину под одеялом и обхватив её за талию.
— Как убийство? Очень неуместная шутка, инспектор, — он повернул в сторону Фаулера голову и подозрительно прищурился. Его любовница так же прекратила смеяться, выглянула из-под одеяла, прикрыв им голую грудь. Фаулер наконец рассмотрел лицо Кристины. На вид ей лет двадцать, изящные, но резкие черты лица, огромные, красивые, но вместе с тем холодные голубые глаза.
— Интересный кот, — Фаулер кашлянул и встал. Изображением животного усеяна вся комната. Фаулер мог поспорить что на мольберте у окна так же недописанная картина. — Ваш питомец?
Фаулер знал, что это не так. В комнате художника нет даже намека на кота. Ну если не считать картин.
— Очень смешно, инспектор. Хотя если можно так выразиться, то это так. Но тогда этот питомец очень любим. Невыносимо любим мной, — Марсон нежно провел пальцами по холсту на мольберте, взялся за палитру, но тут же отложил её в сторону. Его взгляд на мгновение затуманился и прояснился с легкой улыбкой. — Если хотите знать, то это мой автопортрет.
Марсон говорил гордо задрав голову и Фаулер не сомневался в искренности его слов ни на секунду.
— Точно, я должен был догадаться. Он действительно похож, — Фаулер говорил с такой же серьезной интонацией.
— Врёте, — обречённо опустил голову на грудь Марсон.
— Почему? Я говорю откровенно.
— Не похож. Вы же сами сказали, что не догадались сразу. Нет очевидного сходства.
Марсон пытливо сверлил инспектора взглядом, попутно разводя в баночке свеже открытые краски.
— Но мне осталось совсем чуть-чуть, и я завершу свой идеал. Ему не хватает совсем немного, едва уловимого мазка.
Марсон подскочил к мольберту, рассматривал недописанную картину под разными углами и с разных ракурсов.
— Позволите? — Фаулер осторожно прошел к мольберту не снимая ботинок. На картине был изящно выведен кот, сидящий к смотрящим спиной, но без заднего плана. — И чего же по-вашему тут не хватает?
— Бен слишком грустный, в нем нет того азарта и тяги к жизни какая есть во мне, — Марсон приложил к холсту кисть и вымерил горизонт. — А ещё он очень не избирателен в еде. Смотрите, какой он толстый!
Истерический хохот девушки из-под одеяла заставил Марсона со злости кинуть в Кристину кисточкой.
— Простите её, инспектор, мисс Беннет только учится. И хорошим манерам тоже, — Марсон вытирал руку от пролитой краски. Он говорил в пол, еле слышно проговаривая каждое слово. — Кто был убит?
— Мистер Эдгар Фитч. Ваш сосед из...
— Бедняга Фитч, — Марсон замер и встряхнул головой. — Кто это сделал? Эдгар был безобиден, очень добродушный человек...
— Не сомневаюсь, — Фаулер вернулся на стул. — Мы пока не можем точно сказать кто или что убило мистера Фитча, но я возвращаюсь к своему изначальному вопросу: вы что-нибудь слышали этой ночью? Что-то подозрительное? Может кто-то кричал?
Марсон и Кристина переглянулись. Девушка пожала плечами, Марсон тяжело вздохнул.
— Простите инспектор, мы были слишком увлечены собой чтобы замечать что-то ещё. Это несомненно наша вина, да и к тому же шумел дождь, а мы всю ночь провели с открытым окном.
Марсон не врал, капли на полу ещё не высохли, да и недописанный холст, по краям пошел рябью от сырости.
— Как был убит Эдгар? — голос Марсона дрогнул.
— Можно посмотреть ваши краски? — Фаулер долго высматривал баночки, стоящие в коробке под окном. Кажется, ночной ливень их не тронул.
— Конечно! — Марсон поставил коробку перед инспектором и отошёл к окну. — У меня нет ничего запрещенного.
Фаулеру хватило беглого взгляда что бы убедиться в этом.
— А у мисс?
Фаулер тростью отодвинул коробку в сторону. Марсон не пошевелился, смотрел куда-то на улицу и гладил лёгкую щетину на подбородке.
— Мисс Беннет всего лишь моя ученица. Мои краски, это и её краски.
— И все же я хотел взглянуть на её палитру, — Фаулер оставался непреклонен и даже чуть груб, но не выходил за рамки уважительного общения. Кристина надула губки. Фаулеру не нравилось, как она себя вела. В комнате Марсона почти нет бутылок из-под вина или иных горячительных напитков. Это конечно не означало что их не было совсем, но в городе художников эти самые художники искали вдохновение в чем только могли. Марсон тяжело вздохнул:
— Палитра мисс Беннет в сумке, на вешалке.
На стене справа от Фаулера действительно, была прибита планка с крючками, почти в самом углу. Сумка спряталась за старым плащом с порванным по шву основанием. Фаулер даже не пошевелился. Он ждал пока сам Марсон подаст палитру, а заодно покажет и свою.
— Интересные у вас духи, мисс Беннет, — Фаулер поднес аккуратно вырезанную из дерева дощечку к носу. Запах краски, охра, олива.... Все стандартно. — Вишня в этом году не зацвела, насколько я знаю.
— Это из старой коллекции, нашего городского парфюмера Алекса Мейера — Мисс Беннет неестественно широко улыбалась. — Разве душиться вишней стало противозаконно?
— О, конечно же нет, — Фаулер принюхался к дощечке Кристины. Это небрежно выполненная работа: палитра не полностью вырезана из дерева, деревянная лишь окантовка пластикового блюдечка. Запах пластика выделялся на общем фоне, был слишком резким. В остальном запахи с палитры мисс Беннет почти ничем не отличались от запахов с палитры Марсона.
— У нас нет ничего запрещённого, — устало повторил Марсон и налил себе воды.
— Вы спрашивали, как погиб Эдгар Фитч? — Фаулер вернул палитры хозяевам, заговорил откинувшись на стуле и закинув ногу на ногу.
— Будем признательны, — Марсон присел на край кровати, дал попить Кристине. Девушка не переставала улыбаться и не переставала смотреть на Фаулера прямым, вызывающим взглядом. Инспектор откашлялся:
— Мистер Эдгар Фитч был задран диким зверем этой ночью.
Марсон и Кристина Беннет озадаченно переглянулись, но промолчали, ожидая продолжения рассказа. Фаулер не заставил их ждать.
— В комнате мистера Фитча были обнаружены краски. С нестандартной маркировкой.
Фаулер выдержал паузу. И Марсон, и Беннет не сводили с инспектора пристальных, пожирающих взглядов. Фаулер поправил шарф и ещё раз откашлялся:
— На крышках красок мы обнаружили послание из города поэтов.
Марсон шумно выдохнул и ударил себя по коленям. Он задумчиво смотрел в окно. Мисс Беннет укрылась одеялом с головой, смотрела в спину своему наставнику и грызла ногти.
— Вы хотите сказать, что все повторяется снова? — Марсон присосался к чайнику и жадно пил из горла несколько минут. Он побледнел ещё сильнее.
— Я ничего не хочу сказать. Я знаю только то, что сегодня ночью дикий зверь или какое-то иное, но не менее опасное чудовище задрало мистера Фитча огромными когтями. Кстати, на счёт когтей. Мисс Беннет не соблаговолите показать мне свои милые пальчики?
Марсон прыснул слюной, но вовремя осекся:
— Уж не считаете ли вы, что это могла сделать моя ученица?
— Я расследую подобные преступления уже тридцать лет, мистер Марсон и в моей практике случалось находить кровожадных убийц в облике и милых девушек, и дряхлых стариков.
Марсон встал и пропустил Фаулера к кровати. Инспектор протянул руку, призывая мисс Беннет добровольно пройти процедуру сличения. Девушка недовольно фыркнула, но подала руку демонстративно отведя глаза.
— У вашей, кхм, ученицы очень гармонично сложены пальцы, — Фаулер смотрел на них ровно секунду, после чего оставил Кристину в покое и отошёл к двери. — Я бы с удовольствием посмотрел на работы мисс Беннет. У вас есть таковые мисс?
— Да, — Марсон озадаченно закопался в миниатюрном хранилище за кроватью. Он извлёк на свет обмотанный тканью холст. Небольшой, десять на пятнадцать дюймов, размотал его и зафиксировал на мольберте. Пейзаж с подсолнухами поражал обилием деталей и тонкостью линий, но только там, где это требовалось. Исключительно передний план. Весь задник был смазан, вот тут и прослеживалось все нетерпение мисс Беннет.
— Ваш большой палец слишком маленький для долгой концентрации. Поэтому вы стараетесь писать на одном дыхании, в один заход, потому что искренне верите, что порыв, который дарит вам вдохновение больше не повторится, — Фаулер произнес это тихо и в глубокой задумчивости, уловив от картины уже знакомый вишневый аромат. Её покрыли акрилом с примесью вишнёвой смолы.
— Вы совершенно правы, — Марсон смутился и отошёл от инспектора, едва не споткнувшись об угол кровати. — У мисс Беннет очень устает рука.
— Это физиология, от этого никуда не деться. Рука, дарящая воспроизводит лишь собственные недостатки, — довольно кивнул Фаулер, процитировав слова из спорного, но имеющего место труда испанского исследователя.
— Вы тоже читали работу Гильермо Бенетуза? — Марсон от неожиданности приоткрыл рот.
— Костная структура художника в структуре произведения, том второй, — Фаулер не удержался и засмеялся в усы.
— Это очень специфическая литература. Откуда?
— Я же сказал, что в городе художников я расследую преступления вот уже тридцать лет. Профессия обязывает. Но в общем я услышал всё, что хотел. Более не имею причин отвлекать вас от, кхм, занятий.
Фаулер приподнял шляпу, которую так и не удосужился снять, и вышел в коридор оставив Бенедикта Марсона и Кристину Беннет в лёгком недоумении. Фаулер растер пальцы, в которых держал тонкую кисть мисс Беннет. Её указательный и средний пальцы совсем крошечные и никак не подходили под синяки, оставленные на предплечье Эдгара Фитча. На лестнице инспектора остановил констебль.
— Мистер Фаулер, приехал коронер, куда прикажете тело?
— Как куда, в морг! — Фаулер смотрел на носилки. Простыня пропитывалась кровью и становилась красной. — Квартиру опечатать, по краскам я уже давал указания.
Фаулер уважительно кивнул собравшимся и спускался по лестнице. Впереди ещё один допрос свидетеля. Фаулер достал из кармана лунный кулончик. Мисс Батлер наверняка прольет на это преступление больше света.


<h1>56-ая параллель её Величества:</h1>
Славный сын, чудесный внук и просто талантливый молодой человек по имени Томас Эбенгер Арчер, вышел в коридор академического общежития ровно в полдень. Он улыбался и насвистывал несложную мелодию, демонстрируя всем окружающим свое настроение и полную приподнятость духа. И славному сыну, чудесному внуку и просто талантливому Томасу Эбенгеру Арчеру было от чего иметь ту самую приподнятость. Его обучение подходило к концу и через месяц Томас Эбенгер Арчер будет считаться выпускником-отличником полицейской академии города Абенфорт.
— Эй, Том! Куда ты? Урок беллетристики будет проходить в другом крыле, нам налево.
Его окликнули со спины. Молодой человек в тонком свитере и наглаженных брюках тёмно-оливкового цвета. Томас нехотя остановился, лениво махнул приятелю рукой.
— Марк, Марк, сегодня чудесный день и я не думаю, что случится что-то плохое если, хотя бы на одном своем уроке за весь семестр старик Падервик не досчитается главного отличника своей дисциплины.
Томас похлопал товарища по плечу. Марк Антонио де Тори глупо улыбнулся и довольно кивал каждому слову Арчера. Ведь кому верить, как не отличнику полицейской подготовки. Самому главному отличнику. Всегда верному, всегда точному и твердо знающему свое дело. Марк скромно озвучил свои мысли, чем привел Томаса в дикий восторг. Благодатным жестом, он увлек Де Тори за собой. Впрочем, шли они не быстро, дабы Марк успел добежать до аудитории старика Падервика к началу занятий.
— Ты прав. Дело свое я знаю и в точности мне нет равных, хотя бы до конца этого месяца.
— Ты думаешь бедолага Лавгут не залечит руку к следующим стрельбищам?
Марк сдержанно хихикнул. Лавгут сильно поранился на прошлой неделе, неудачно выпав из седла.
— Я думаю если он залечит руку и снова попробует обставить меня на соревнованиях, в следующий раз не просто вылетит из седла, а угодит прямо под лошадиные копыта и уже не отделается лёгким растяжением связок.
Лишь на короткое мгновение беззаботная улыбка Томаса превратилась в хищный оскал. Осторожный и пугливый, почти неуверенный, но сдержанно ликующий. Марк тихо прыснул в кулак и быстро затряс рыжей, кучерявой головой.
— И не смейся ты так, ты ничего не знаешь! Понял?
Томас отдернул товарища за плечо и потащил в закуток коридора к двери старой кладовки с проржавевшим замком который редко кто открывал. Марк вжался от страха в стену. Теперь он кивал судорожно и пугливо, но смотрел в глаза Томаса со своей обычной собачьей преданностью. Они не были друзьями, по крайней мере так считал Томас. Он сверлил де Тори пронзительным суровым взглядом еще несколько мгновений, после чего не сдержался и приблизившись к тому вплотную, вдруг зашептал на ухо.
— Ты хочешь знать почему я такой весёлый всю эту неделю? Хочешь знать секрет?
— Да! — лицо Марка просияло. Он любил секреты. Особенно хранить. Томас знал об этом и, наверное, именно поэтому решил поделиться с Де Тори своим новым достижением.
— Это касается мистера Уоррена.
— Нашего августейшего наставника, мистера Роберта Уоррена?  Сиятельного и праведного? — Марк не на шутку затаил дыхание и разинул рот. Томас был доволен полученным результатом.
— Конечно, именно его. Августейшим? Возможно. Сиятельным? Тоже не исключено, но вот праведным ли? Это вряд ли.
Томас облизнул пересохшие губы и ещё раз оглядел пустой коридор. Курсантов не было. В благочестивой полицейской академии не набирали праздно шатающийся сброд. Только людей из самых приличных семей. Ну если не считать этого выскочки “Ферзя” Дика и его закадычного дружка Ле Бланка. Томас не мог их терпеть. Ни благородства, ни доброго имени за плечами. Он мог ошибаться, но кажется “Ферзь” был выходцем из рыболовной артели, а Ле Бланк сыном клерка какого-то низкого пошиба. Томас не общался с ними и даже не наводил никаких справок вследствие природной неприязни.  Хлопоты королевы, по его скромному мнению, иногда вызывали не священный ропот как это должно было быть, а истинное недоумение.
— Что ты хочешь сказать? Ты что-то узнал о мистере Уоррене? Что-то не очень хорошее, да?
Томас лишь оскалился в непонятной улыбке. Он не считал это злом. Пытливый разум имеет право на самореализацию. Кажется, именно это имела ввиду королева, когда говорила, что рвение её подданных это будущее всего королевства. У Томаса были способности. Самые выдающиеся. И было рвение. Он неспешно повел Марка по коридору. Покинув общежитие они очутились в главном саду академии, среди мраморных колон обвитых плющом, и диковинных деревьев, среди которых встречались обычные яблони. Они нашли укрытие от знойного солнца в тени раскидистого дуба, на гранитной скамейке.
— Что ты узнал о нем? — Марк понизил голос. Бояться в саду прослушки не приходилось, но привычку, перенятую у Томаса он сохранил и берёг. Очень много он перенимал у своего более смышленого товарища и все это скрупулёзно хранил в своей памяти.
— Наш учитель естественных наук мистер Уоррен, как ты верно подметил августейший и сиятельный имеет маленькую, я бы сказал крошечную слабость, — Томас говорил внимательно осматривая сад за общежитием. На газоне под дальний яблоней расположилась группа с соседнего курса. Двое парней в мундирах и три девушки. Он смеялись, что-то живо обсуждая.
— Не может быть! — снова прыснул в кулак Де Тори, его дальние посетители сада нисколько не заинтересовали, тем более с расстояния он даже не смог определить факультет к которому были приписаны студенты. В академии их больше десяти, при чем уголовный сыск, на котором учились Арчер и Де Тори был самым малочисленным. Во многом это обуславливалось тем, что современные жители Королевства не имели большого желания копаться среди отбросов общества, даже при условии, что их становилось все меньше и меньше. В других случаях сама профессия становилась все менее востребованной. Мудрое правление Анны Четвёртой не то чтобы искореняло преступность, сколько тонко и грамотно разграничивало общество.
— Ты знаешь Элизабет Трелони?
— Неприступную Лизу? Да! Кто же её не знает! — Де Тори придвинулся к Томасу ещё ближе. Нельзя ручаться, что Неприступную Лизу или как ещё её назвали Каменную Лиз знала вся академия, но их факультет и ещё несколько смежных, включая криминалистов знали Лиз наверняка и точно. На последний, уже предвыпускной бал она пришла без кавалера, которому как оказалось за час до этого сломала нос. Бедняга лишь немного распустил руки, да сделал несколько неловких комплиментов. С Лизой шутки были плохи и только теперь Томас понимал почему.
— Не такая уж она и неприступная эта Лиза, по крайней мере наш старик точно знает, как подбирать к людям ключики, — Томас толкнул собеседника плечом и хитро улыбнулся. Де Тори почесал макушку складывая в уме услышанное.
— Подожди. Она и мистер Уоррен?
Арчер прикусил губу и кивнул. Два раза. Он еле сдерживал свое ликование.
— Но ведь личные отношения учеников и учениц запрещены в академии, — Марк поднял на Томаса недоуменный взгляд, он тут же добавил. — Так он же женат! А она? Сколько ей лет? Как и нам? Это же будет скандал!
Арчер был доволен собой и кивал каждому слову Де Тори, он светился от счастья.
— Подожди, но как ты узнал? Ты следил за ним? Или за нею?
— Не совсем, — Томас сунул руку в карман пиджака и на мгновение замешкавшись извлёк маленький белый конверт. В такие обычно кладут короткие письма или драгоценную мелочь в виде кольца или серёг. Что-то маленькое, но оттого не менее ценное.
— Любовное письмо? — Де Тори произнёс это на выдохе, осторожно, даже благоговейно взял конверт из рук Арчера. Внутри действительно лежало письмо. Кипенно белый листочек с надписью, сделанной от руки.
— Да, мистер Уоррен и наша Лиз держат связь и назначают свидания оставляя такие письма у камня рядом с академическим прудом, — Томас откинулся на спинку, терпеливо ожидая, когда Де Тори прочитает короткое предложение. Марк присвистнул и почесал лоб.
— Мистер Уоррен назначил Лиз свидание у старой хижины в лесу. Да, это его почерк... — де Тори замолчал и нервно сглотнул слюну, спросил: — и что ты собираешься делать с этим письмом?
— Я подменил его, — спокойно и даже ласково ответил Арчер.
— Как это подменил?
— Подделать почерк Лизы мне не удалось, однако этого и не потребовалось, — щурясь от солнца Томас встал, прошёлся перед Марком деловито сунув руки в карманы брюк.
— Сначала я хотел подшутить над мистером Уорреном, написать что-то от лица Лиз, обозвать его или оскорбить, но у меня родился совсем другой план, — Арчер улыбался ровным рядом белых зубов. И этот оскал не понравился Де Тори.
— Что ты задумал, Том?
— Сегодня вечером мистера Уоррена будет ждать сюрприз, но не в старой хижине лесника, а у фонтана в западном крыле академии.
— Ты что, хочешь встретиться с ним? — от неожиданности Марк привстал, но Арчер осадил его звонким ребяческим смехом. Он стоял над ним худой и острый как сук засохшего дерева.
— И не просто встретиться, а поговорить по душам, показать несколько фотографий. Они не очень четкие из-за темноты, но лица разобрать можно.
Арчер говорил сквозь зубы, нельзя приковывать к себе слишком много внимания.
— Ты будешь шантажировать его! — Де Тори едва не вскочил на ноги. Он побледнел от страха, но страшные по его мнению слова не произвели на Томаса никакого эффекта.
— Я пока не решил, но пока просто хочу посмотреть в его глаза. Увидеть в них страх, может быть удивление, или испуг. Чтобы успешно ловить преступников, надо думать, как преступник, ведь так?
Арчер задумчиво скрестил руки на груди. Именно этому учили их на занятиях по психологии. Думай, как зверь, будь зверем.
— Ты же шутишь, Том? По поводу шантажа?
— Может быть и шучу, — Арчер подмигнул Марку и наконец позволил ему встать. Бесцеремонно выдернул конверт с назначенным свиданием из рук и резким кивком указал Де Тори на выход из сада. Марк шел к главному корпусу на ватных ногах нисколько не сомневаясь, что Томас не шутил.