Пролог. Не то сон, не то морок...

Солнечный майский день…

Солнце сияет над Финским заливом, и море, одетое в старинные гранитные одежды, тихонько шумит у стрелки Васильевского острова в исторической части Петрограда. На этом самом месте когда-то Дэвид читал стихи влюбленной в него Стелле. Они тогда гуляли по городу. С той поры прошло несколько лет. И вот они вернулись сюда снова. Уже втроем. Или даже вчетвером…

- А я знаю, я знаю историю этих маяков! – кричала счастливая Стелла, поглаживая свой уже довольно заметный круглый животик, – Слушайте меня, Силве, это Петербург, бывшая имперская столица! Здесь жила императрица Екатерина Великая!

- Я вас слушаю, матушка! – Веселая юная красавица Силве, копия своей матушки, почтительно поддерживала ее под спину и поясницу. – Извольте присесть на лавочку!

- Садитесь, садитесь! – согласился Дэвид в летней форме с орденскими планками со Звездой Героя Труда. – Силве, подтверждаю, вы находитесь в историческом месте! Здесь думали о судьбах Родины лучшие люди России! Я вам потом расскажу! Садитесь вместе, семейство мое, я вас запечатлею для потомства!

- Идите к нам! – Улыбающаяся Стелла похлопала ладонью по прохладному древопластику скамьи.

- А на солнышке даже жарковато! – улыбнулась Силве, щурясь от яркого весеннего солнца. – И не скажешь, что город северный!

- Силве, я вам подтверждаю, что через пять минут может пойти дождь! – усмехнулся Дэвид, настраивая свой комлинк на съемку. – Питерская погода непредсказуема в принципе! Тот светящийся объект в небе, который люди обычно называют солнцем, балует нас не так часто.

Дэвид оставил аппарат парить в воздухе, а сам подошел к своим дамам и сел справа от Стеллы. Слева от нее присела прекрасноволосая юная дочь в своем темно-синем ученическом платье. Петроград просто очаровал ее.

- Ну, тогда смотрим прямо, сейчас вылетит птичка! – сказал Дэвид.

Счастливая Стелла обняла своих близких людей и улыбнулась своей очаровательной улыбкой.

Мимо пронеслось судно на подводных крылья, волнуя темно-зеленую водную гладь. В синем небе сверкали драгоценными огнями огромные разноцветные стратоскребы, обступившие старинную часть города, словно исполинские часовые на посту. Где-то далеко зазвонили колокола…

- Я счастлива! – закричала Стелла, испытывая абсолютный душевный экстаз. – Со мной моя любимая семья! Я не одна! Я счастлива!.


И вдруг все потускнело, стало черно-белым, а перед глазами Стеллы побежали какие-то бело-серые геометрические фигуры. Будто смотришь черно-белое кино в киллибурском синематографе, и вдруг у киномеханика обрывается пленка…

Сон завершился… Стелла обнаружила, что под ней не скамья на берегу залива, а мягкая – корабельная койка. Вокруг – темные металлические стены-переборки. У потолка – голографические часы, показывающие 05:27. Полчаса до подъема… Жестокий возврат в реальность, в настоящее.

Жестокий, безжалостный, беспощадный сон разбередил раны Стеллы, будто жестокий хозяин дразнил голодую рабыню в клетке кусочком хлеба. Легенда о несбывшейся, несостоявшейся линии развития. Воспоминания об очередном неудавшемся материнстве, точнее, сразу о двух…

А сейчас октябрь, а не май. Всего лишь вторник, 15 октября 2341 года… Унылая, мертвая болхианская осень…

«Надо вставать! Все равно за полчаса толком не поспишь… Как же больно на душе! Какой жестокий сон! Ладно, хватит ныть и сопли мотать! Подъем, товарищ Жю Сет!» - сказала графиня сама себе и рывком поднялась на ноги. Как же спать хочется!

Она была одна в своем кубрике, который выглядел так, будто она только вчера сюда заселилась… Это старый корабль, «Нептун», носящий ее имя, был хорошо заселен и освоен. Новый же, «Алькор» до сих пор был еще пустоват, по крайней мере, Стелла не завалила его всяким барахлом. Да и какое у нее теперь барахло? Что нужно воину, - всегда при ней. Не цепи же и горы платьев возить с собой по всей Вселенной, как делала старая дура Жю Сет, которая была ей ДО ТОГО ДНЯ!

Стелла, жмурясь, придирчиво оглядела себя в зеркало… Все то же симпатичное, чуть смуглое дамское личико тридцативосьмилетней гуриассийски с огромными черными глазами… Хотя нет, не совсем такое же… На левой брови – небольшой шрамик, который режет черную пушистую смоляную бровку пополам. Лицо стало более худощавым, скуластым, немного мужским что ли…или так просто кажется… Только огромные глаза, в которых застыл нетающий осколок льда, как в сказке Андерсена, прежние… Те же припухлые губки и чуть курносый носик... Волосы стали еще короче, и представляли собой очень короткое каре с двумя хорошо заметными седыми прядками-полосочками… Старая Жю Сет уже обзавелась бы целым арсеналом накладных волос и косметических средств, чтобы молодиться, молодиться и молодиться, как зевещал товарищ Ленин. Глупость какая! Какое есть лицо, такое и есть! Где тут расческа? Раз-два-три, и готово! Ну, лицо немного обработать кремом… Ну, губки подкрасить, глаза подвести. И хорош уже кокетством заниматься, не на панели! Еще может кружевные чулки с поясочком под майорскую форму напялить? Старая распутница Жю Сет обязательно бы напялила, да еще рассуждала бы, что кроме платья и длинных юбок ничего не носит… Термоядерная дура, одно слово!

После произошедшего, после года комы и беспамятства, нынешняя, воскресшая Жю Сет, вспоминая саму себя ДО ТОГО, откровенно осуждала ее, дистанцировалась от действий той, «старой» Жю Сет. За некоторые действия и поступки нынешней, «новой» Стелле было откровенно стыдно и дискомфортно, и она успокаивала себя самообманом, что это была какая-то другая Жю Сет, к которому она, нынешняя, не имеет, слава Богу, никакого отношения!

Стелла быстро размялась, сделала комплекс упражнений, чтобы разогнать сонливость. После переподготовки и генетической коррекции ее тело стало более спортивным, подтянутым, появились какие-никакие мышцы… Нет, никто разумеется не собирался делать из вчерашней барыни, любительницы конфет и пирожных, универсального солдата, который одним ударом разбивает закаленное стекло и запускает врагов голыми руками в стратосферу. Но стараниями земных врачей и геннотехников тело графини стало более молодым, тренированным, спортивным, сильным. Как страшный сон забылись гормональные скачки и периодические головные боли, кровавые мочеискускания и перепады настроения. К тому же усилились ее телепатические способности, - это и было основной целью переподготовки осиротевшей женщины. К тому же теперь Стелла была знакома с советской секретной системой боя «КЛИН», гибридом русской современной рукопашки и усовершенствованного самбо. Не великий боец-мастер, конечно, но кое-что умела…

Если бы она была такой в двадцать втором году, никакой трагедии просто не случилось бы. Первый муж не то, что не смог бы искалечить ее, - он бы приблизиться к ней не сумел. Она парализовала его на месте своими телепатическими лучами, а потом несколькими приемами прилепила бы его к стене и отутюжила бы по всем болевым точкам, размазала бы, как кит камбалу. Это она, Стелла над ним бы надругалась, сложила бы вчетверо, да повесила бы за окно сушиться! Не раз Стелла представляла себе сцены, как она на машине времени является в различные периоды своей жизни и мстит своим обидчикам. И первой, кого бы она «отоварила» стала бы …сама Жю Сет.

«Предстань передо мной та клиническая лесбиянская дура, самое малое бы, - пару раз по морде бы ей съездила, да так, что летела бы до той стены!» - мстительно-брезгливо думала Жю Сет про саму себя из прошлого. Многие действия и поступки своей «предшественницы» были откровенно противны графине, до невозможности, до тошноты… А уж о том, как «та» Стелла совращала молодых девчонок, тянула их в постель, лезла им под одежду и целовалась с ними, майор государственной безопасности Советского Союза Жю Сет за едой старалась просто не вспоминать, чтобы не спровоцировать у себя рвотный рефлекс.

Нынешняя Стелла уже и не вспоминала ни про кружевные чулки, пояски и подвязочки, ни про соблазнительное белье и тонны косметики. Нет, какой-то необходимый минимум у нее был… Но! Теперь Жю Сет в обиходе и на службе носила либо военную форму, либо гражданскую одежду военизированного типа. Платьев у нее осталось штуки три, не считая парадного военного платья-мундира. Канули в Лету многочисленные нижние юбки, корсеты, изящный маникюр и туфельки, - их сменило самое простое белье, военные ботинки-самоходы и высокие сапожки. И да, теперь она носила в основном брюки… Черные, серые или темно-голубые форменные брюки, обтягивающие пышные бедра и заправленные в высокие сапожки. Сверху – старый, летный китель без знаков отличия, поверх которого она надевала коричневую удобную куртку из искусственной кожи, если холодно. Ну и перчатки… Холеные пальчики с маникюром тоже остались в прошлом…

Графиня Сеттская вздохнула, глядя на унылое отражение, сняла застиранную майку, которая служила ей ночной сорочкой, и принялась втискивать свои пышные формы в фиксирующий спортивный топик, который частенько заменял ей бюстгальтеры. Своими соблазнительными округлостями она теперь тяготилась, и во время реабилитационных процедур как-то на полном серьезе попросила уменьшить ей размер груди как минимум на размер. Решение было столько неожиданным, что все мужчины, бывшие в тот момент рядом, чуть ли не умоляли суровую даму не губить такую природную красоту.

- Сексисты! – ругалась Стелла. – Вы попробуйте сами потаскать такой лишний вес! Или побегать с таким лишним центром тяжести!

Оставшись в одних трусиках, она набросила на плечи свой китель и надела на шею цепочку с крестиком и миниатюрной иконкой Богородицы. Очень немногие знали, что во время переподготовки в одном из центров КГБ где-то в Новгородской области тайно и без лишнего шума приняла крещение и перешла в русское Православие. Крещение было для нее, во-первых, выполнением обещания, когда-то данного куалийской Матери-Богине*, во-вторых, - рубежная черта, которой она окончательно отгородилась от своего прошлого. И в-третьих, - рождественская ночь, рождественская служба в Новгороде-Великом, в соборе Рождества Богородицы, произвела на нее такое впечатление, что… В общем, первой же фразой Стеллы по окончании службы было:

- Хочу быть русской! И начать все заново!

Ей казалось, что отгородиться от прошлых ошибок и утрат, обнулить их можно, используя такой вот радикальный способ, нежели смена прически или имиджа. Стала ли Жю Сет русской по духу или нет, это вопрос спорный, а вот мишенью для насмешек Ковуна она стала обязательной:

- О, боярыня МОрОзОва наша идеть! Стелла, ну ты уж притормаживай-то ассимилироваться, двадцать четвертый век на дворе, а она в религию ударилась! Делать что ли нечего? Вот теперь на Крещение в прорубь тебя бросим, сам прослежу! Уж раз крестилась, так соответствуй!

Крещение Крещением, то есть ледяной прорубью зимним морозным утром, Стелла, назло богохульнику Ковуну, прошла с честью. Ее упрямство сохранилось, целое и невредимое. Правда, после этого бедная женщина сразу же заболела ангиной. Ковун и соучастники надругательства потом долго носили ей покаянные подарки и извинялись.

- Ну а что еще ждать от мужчин? – сипела бедная уроженка тропиков Гуриасса, стоически терпя колюще-режущую боль в горле. – Не убили ко всем хренам, и за то спасибо! Я тебе припомню, Пал Андреич… Прилетишь ты ко мне на рыбалку, я тебя …на такую рыбку свожу…, у которой пасть с тебя размером… Научишься, как христианский бог, по воде стометровку бегать без АГС-ок*!

Смех смехом, а про принятие куалийской веры Стелла не распространялась, чтобы, прежде всего, не обидеть свою названную сестру, которая была ревностным хранителем Святой Хилликианской Веры. Да, у Стеллы теперь появилась духовная, названная сестра… Один хороший, верный человек, у которого в критической ситуации за шаг до безумия Стелла рыдала на коленях, прося не оставлять ее. И она не оставила, а поклялась следовать за бедовой Черной Ведьмой и оберегать ее, насколько это возможно. Один скромный, невзрачный, незаметный человечек… Вот только мир держится на таких вот скромных и незаметных…

Впрочем, она еще спит… Все на корабле спят… Подъем только через полчаса…

Стелла, сжав сигарету зубами, по-извозничьи (про мундштуки она также забыла) и, набросив на полуголое тело свою летную куртку, поплелась в кают-компанию (на «Алькоре, в отличие от старого «Нептуна» она была отделена от пассажирского, сиречь десантного отсека), чтобы пока никого не будить. Но… Не одна она пробудилась… В кают-компании уже гремела небьющейся пластиковой посудой ее ближайшая помощница и духовная сестра, которой Стелле не хватало всю жизнь…

- Мать Моане?! – удивилась Стелла. – Вы вообще ложились?!

- Конечно, - ответила священница, бодрая и готовая к напряженному дню. – Никак я не привыкну в куалийским часам… В пять утра поднялась по времени советского престольного града Мос-кхвы. Я утреннюю молитву никогда не пропускаю.

- Вы спали от силы четыре часа! – сморщилась Стелла, воображая, что на ее месте она бы умерла от недосыпа. – Это против всяких медико-санитарных правил!

- Я уже старуха, Стелла, - неловко улыбаясь, ответила Моане. – Мне пятьдесят два года, на минуточку… А старики спят мало. Тем более, столько дел на сегодня. Вам пищу приготовить, собрать вас с кадетом-девицей Тьяне в дорогу, благословить… Сейчас пойду Улити подниму, хватит ей спать! Хозяйка в дальнюю дорогу собирается, а крепостная спит, как барыня!

- Да не будьте вы зверем, дайте девочке поспать еще! – возмутилась Стелла. – Ребенку семь лет! Курсант, кстати, а не кадет!

- Вот именно, а с семи лет дитя перестает быть безгрешным, и ангел за левым плечом начинает записывать все грехи человека, чтобы потом предъявить эту рукопись на Черном Суде! Кстати, а вы-то почему ходите голая, как … простите, женщина легкого поведения?! Прикройте стыд-то!

- Я женщина одинокая, мне можно, - парировала Стелла. – Кого вы стесняетесь, у нас одни женщины на корабле!

- А вдруг кто-то из мужчин-куалийцев войдет?!

- А мужчинам-куалийцам ваши и мои прелести постольку-поскольку! У куалийцев нет табу на обнаженное тело! Здесь мужчины и женщины, не редкость, что в … в одну баню ходят!

- Боже Великий! – Испуганная Моане осенила себя Молнией. – Язычники! Ни стыда, ни совести! А вы, графиня, откуда сие знаете? Уж не ходили ли вы сами на языческие бесстыдные омовения?! Бог спросит с вас, учтите! Вы только, слава Богу, исцелились от мерзкого «шелкового» греха, так не заразитесь же блудодеянием!

- Господи, спаси меня! – вознесла глаза к потолку бедная Стелла. – Ну, вы и клизма, святая мать!

- Клизма, так клизма, - согласилась Моане. – Клизма чем же плоха? Что грязь и нечистоты из организма удаляет, промывает нутро человека чистой водой. А я хочу вашу душу спасти, моя младшая духовная сестра! И не курите вы с утра, натощак! Ведь «чертову язву*» заведете, не дай Бог!

- Хорошо, -обреченно склонила голову Стелла, мирясь с неизбежным. – Благословите на сегодняшний вылет, матушка?!

- В таком виде, - нет! – категорично заявила Моане, хмуря брови. – Оденьтесь, чадо мое, приведите себя в достойный вид, - тогда всенепременнейше! Хотя бы в этот ваш мужской воинский мундир... Все же достойное платье, хоть и мужское… А я пока буду кашу варить! Вы и девица Тьяне – люди военные, вам попускаю пост не соблюдать… Тьяне вообще атеистка, прости Боже ее душу неразумную… А нам – постное… Сейчас Время Проповеди Пророка в Пяти Городах идет…

- Улити тоже обычную порцию, не постную! – воскликнула Стелла, получше запахиваясь в свой китель. – Она еще ребенок маленький!

- Слушаюсь, моя госпожа! – Моане, подобрав платье, почтительно поклонилась Жю Сет, будто служанка. –На все воля ваша!

- Да ну вас, хоть бы вы не подкалывали! – махнула рукой Стелла. – До сих пор то ремонтники издеваются, то десантники... Только не смейте опять на улице на очаге готовить! Куалийцы со смеху умрут! Пользуйтесь современной техникой. Я же вам показывала…

- У вас тяжелый день сегодня, и я не могу разводить вам эти куалийские концентраты! – запротестовала Моане. – Я вам сварю из природной крупы, в которых сила самой Гуриасси. А эта искусственная пища – изобретение дьявола! Поэтому-то куалийцы и покупают ваши овощи и фрукты, потому что они природные. А девице Тьяне вообще только в возраст молодой женщины вошла, ей сила природная нужна, настоящая, от Бога… Ей рожать еще когда-нибудь!

- Ну хорошо, хорошо… - сморщилась Стелла, будто ее заставили раскусить и съесть горькое лекарство. – Но никаких очагов из камней на открытом грунте! Мне уже выговорили за противопожарную безопасность!

- Хорошо, погрею в вашей дьявольской машине, - горько вздохнула священница. – Но сварить крупу все же нужно!

- Идемте, я вам покажу, как! – решительно встала с места Стелла. – Есть там и такой режим. И буду всех поднимать… Когда позавтракаем, берите маленькую Улити и идите в общежитие, в нашу квартирку… Можете там отдохнуть.

- Хорошо, но у меня еще есть дела, - чинно, сделав губки, ответила Моане. – На корабле продовольствие закончится скоро… Я как ответственная за тыловую часть сформировала список тех припасов, которые необходимо пополнить в самое ближайшее время!

- Хорошо, хорошо, пополним… - подняла ладонь Стелла. – Все, я пошла вашу любимицу будить!

- Какую любимицу?! – сделала непонимающее лицо Моане.

- Девицу Тьяне! Курсанта Синитсину*! – хитро прищурилась Стелла. – Уж не знаю, чем она вам так угодила, что вы с ней так любезничаете!

- И вовсе я не любезничаю! - Моане покраснела и даже головой замотала. – Вот тоже выдумали! Тьяне – хоть и куалийка, но я вижу, что ей часто нужна поддержка близкого человека. К тому же, - только не говорите, она тайно призналась! – что у нее в семье не все ладно! Что-то там между родителями ее… Того и гляди дело к распаду брака подойдет! А Тьяне меж ними, как между двух огней!

- Хм… Я не знала об этом… - задумалась Стелла. – А в чем причина?

- Более пока ничего не знаю, - ответила Моане. – И прошу вас, сохраните тайну! Я вам ничего не говорила!

- Хорошо, - кивнула графиня. Буду иметь в виду… Интересно получается… Тут родители, а у меня …

Жю Сет вновь стало больно, тревожно на сердце. Тупой болью отдались в памяти воспоминания о жестоких словах Силве, сказанных два года назад: «Не называйте себя больше матерью моей! Вы мачеха злобная, и даже хуже!»

- Мать Моане… - вдруг позвала священницу Жю Сет, сжимая губы и шмыгая носом. – Спасибо вам за все… Без вас меня бы просто не существовало… Вы мне правда, как старшая сестра…. А может, и как матушка, честно… Я ничего не забыла…

Из глаз Стеллы побежали две предательские слезки. Моане подошла к Черной Ведьме, положила ей знак Святой Молнии на лоб и коснулась носом ее щеки:
- Все, что могу, сестра моя названная! Не печальтесь, верю, Бог все управит! И вы верьте! Все будет, как надо!

Стелла поклонилась своей старшей духовной сестре и приложилась в знак благодарности лбом к ее жилистой, морщинистой руке. Моане была единственной священницей в мире, перед которой Стелла бы сделала такой жест:

- Благословляю, чадо мое! – произнесла Моане. – Благословляю на добро и честную службу!

Стелла сразу же рассмеялась, глаза ее озорно заблестели. Моане была очень хорошим ритором и оень добрым, сочувствующим человеком*, а ее слово было живым и исцеляло душевные раны подобно тому, как анальгетики заглушают физическую боль. И сейчас слова Моане были для нее словно лучик света, прорвавшийся сквозь грозовую тучу…


ПОЯСНЕНИЯ И РАСШИФРОВКИ - *


«…Куалийская Мать-Богиня» - Имеется в виду Пресвятая Богородица, Дева Мария.

АГС-ки – антигравитационные стабилизаторы

«Чертова язва» - так хилликийцы называют рак.

«Девицу Тьяне! Курсанта Синитсину» - Татьяна Синицына, курсант, стажер Стеллы Жю Сет.

Ритор – оратор, мастер слова.