Рапух. Часть 2 глава 16

Утром я созвонилась с Евгением Петровичем и напросилась в гости. Он немного удивился столь скорому моему визиту, (ведь только позавчера Гая домой проводили) но с радостью согласился.
- Вот везение старику! - сказал он. - Я уж думал, снова начну от скуки чахнуть, а тут вы!

Я сложила в свой походный рюкзак несколько новых стихов и найденные в камне артефакты. А ещё — Око правдивых снов, специально извлечённое на этот случай из заветного сундучка на чердаке. Что-то мне подсказывало, что вместе мы сможем увидеть в нём гораздо больше.
Дорогу до дома Евгения Петровича мы с Рапухом снова использовали для того, чтобы поупражняться в дистанционном общении.

Парящий в воздухе вместе со своим носителем Рапух то приближался, то отдалялся от меня. Было даже забавно, когда он прятал гуся в облаке прямо надо мной и пытался уверить меня, что улетел в «дальние дали». Я же постепенно начала чувствовать, насколько силён, или слаб его голос, в зависимости от разделяющего нас расстояния. И даже пару раз ощутила крылья. И пустоту под ногами.

В первый раз это настолько обескуражило меня, что я остановилась. Мне показалось, что я наступила в какую-то яму. Но, поглядев под ноги, я убедилась, что там твёрдый и ровный асфальт. Когда я рассказала об этом своему внереалу, тот возликовал:
«Ну, и кто был прав? - важно произнёс он. - Ещё пара — тройка таких тренировок, и мы будем одним единым организмом!»

Я, представив себе гибрид гуся с человеком, хмыкнула. Рапух тут же среагировал:
«А вот это было лишним! Ментальная связь меня устраивает более чем!» - и увёл гуся на такую высоту, что я перестала его воспринимать.
- Рапух, ну брось обижаться, ты же внереал, а вам человеческие чувства чужды! - крикнула я в небо.
Гусь снизился и чёрной точкой показался на фоне перистых облаков.
«С кем поведёшься, с тем и сказки рассказывать», - раздался в моей голове нравоучительный тон.
- Взаимно, друг мой, взаимно, - весело согласилась я.

За такой словесной дуэлью дорога пролетела быстро. Перед домом Евгения Петровича Рапух отпустил гуся и слетел вниз, приземлившись прямо мне на макушку. У входной двери нас встретил Гай.
- Кар - р - тина маслом, - произнесла галка, взлетевшая навстречу нам с плеча пожилого поэта.
- Вот, новые слова учим, развлекаемся, - прокомментировал Евгений Петрович. - Заходите, гости дорогие. Чайник уже вас заждался.
–  Как приятно, когда так встречают! - отозвалась я. - Здравствуйте!

По уже заведённой традиции Евгений Петрович принёс чашки с чаем. На этот раз к чаю прилагался тёмный гречишный мёд, налитый в небольшой туесок из бересты.
- Угощайся, дочка прислала! - пригласил Евгений Петрович. Поставил поднос на столик у знакомой уже скамейки и с интересом взглянул мне в глаза.
- И что вас привело ко мне так скоро? - спросил он, хитро улыбнувшись, и шумно подул на горячий чай.
- Дела внереальные… - в тон ему произнесла я. И принялась рассказывать о нашем вчерашнем приключении.

Евгений Петрович качал головой, тревожно хмурил брови и периодически вздыхал по ходу развития нашей истории. И даже временами затаивал дыхание. Но, когда я рассказала ему о превращении черного чудовища в белоснежного стерха, наконец, улыбнулся и перестал морщить лоб.

- Ох, и нашлёпать бы вам обоим! - всплеснул он руками.
- Гаю тоже этого очень хотелось! И, если б мог, он не ограничился бы тасканием меня за патлы, - пожаловалась ему я.
- И правильно сделал! - поддержал своего внереала пожилой поэт. - А если бы что случилось с вами?
- Мы уже всё поняли и осознали, - примиряюще сказала я.

И рассказала Евгению Петровичу  о дальнейшем развитии событий. Затем аккуратно достала из рюкзака загадочные находки, извлеченные Тихоном из камня. И тот самый лист, на котором мы с Рапухом вчера упражнялись в письме найденным в известняке пером.
- Что скажешь, Гай? - спросил своего внереала Евгений Петрович.
« Вот я вообще ничего такого не знаю!» - огорчённо сказал Рапух.

Галка села на подоконник, напротив нас. И замерла. Я поняла, что Гай что-то говорит нашему старшему другу, так как Евгений Петрович опустил взгляд в пол и только изредка кивал головой. Так продолжалось минут пять.
- Кья! - звонко крикнула галка и встряхнулась, сбрасывая оцепенение.
- Всё? - поднял на нее глаза пожилой поэт.
- Картина маслом! - подтвердила галка.
- Понятно, - сказал Евгений Петрович и повернулся ко мне.

- Гай рассказал мне, что где-то с восемнадцатого века ходили слухи о Железном пере истины. Якобы, эту письменную диковинку заказал одному кузнецу довольно известный писатель. А внереал, помогающий тогда этому человеку творить свет, наделил артефакт даром написания истинных мыслей. Говорят, что это был брат Старейшего. Тот самый, которого он первым выдумал ещё там, в пещере.
Это Железное перо давало его обладателю возможность узнать истинные намерения того, кто брал его в руки.

- Вот это да! - восхитилась я, заново приглядываясь к своим находкам, выложенным мной на столик.
- Только уже лет сто о нём никто ничего не слышал, - продолжил Евгений Петрович. - Писатель ушёл в мир иной, а внереал, как и его чудесное Железное перо, исчезли.

- Получается, что это и есть то самое, пропавшее век назад, Железное перо истины? - изумлённо проговорила я.
- Может быть… - задумчиво сказал пожилой поэт. - С вами, друзья мои, происходят такие вещи, что я не удивлюсь и этому!

Евгений Петрович взял в руки железное пёрышко. Рассмотрел сквозь увеличительные очки надпись на его хвостовике, и хмыкнул:
- Надо же!
Потом сходил в комнату и принёс оттуда старинный письменный прибор со стеклянной чернильницей. А ещё — очень красивый костяной корпус, выполненный в виде дельфина.
- Посмотрите, что у меня имеется! - похвалился он. - На творческом вечере подарили однажды. Всё не решался опробовать. Сейчас, я думаю, самый подходящий момент. Да?

- Обалдеть! Какая красота! - воскликнула я.
«Вот! А вы сейчас чем пишите? Эх… » - вздохнув, согласился с моим восторженным комплиментом Рапух.

Евгений Петрович осторожно вставил железное перо в пасть дельфина. Потом отвернул крышку чернильницы, макнул туда блеснувший на солнце кончик пера и поднёс к чистому листу.
Минута, и из под руки пожилого поэта появилось два четверостишия. Он, пробежав их глазами, вдруг замер и закрыл глаза ладонями. Я опустила взгляд на прописанные практически каллиграфическим почерком строчки и прочла:

Светлый свет. Святых святая.
Странная судьба. Снов стая.
Сединою суть сплетая,
Сам себя сжигать не смей.

Сам суди — сиять, истаяв,
Сделка странная, пустая.
Лишь сердца страниц листая,
Станешь сном. И встанешь с ней.

- Что с Вами, Евгений Петрович? - обеспокоенно тронула я своего старшего друга за плечо.
Он отнял руки от лица. Я увидела, что глаза Евгения Петровича увлажнились и покраснели.
- Ничего, Ганечка, ничего… Всё хорошо, - попробовал он успокоить меня.
- Ну я же вижу, что это не так! - настаивала я. - Расскажите, а то я ничего не понимаю!

- Хорошо, - сдался пожилой поэт. - Взяв в руки перо, я вспомнил о своей жене. Солнечная и нежная была женщина… Будто не из нашего мира... Она погибла совсем молодой. В автомобильной аварии. Ехала в Самару, на презентацию своей первой книги. Дочке нашей тогда три годика всего было.

Она приболела в то утро, и я с ней остался. Уговаривал Надюшу не ездить, но она не послушала... А водителю фуры, ехавшей по встречной полосе, внезапно стало плохо с сердцем... Совсем как в каком-то дешёвом телесериале! И всю жизнь я виню себя в её смерти! Хотя, даже дочка мне уже сто раз говорила, что я не прав. И это было просто такое стечение обстоятельств…

Иногда жена снится мне и говорит, чтобы я подбрасывал стихотворных дровишек в её костерок света. И, что если я перестану это делать, то маяк, ведущий меня к ней, погаснет… Поэтому, Ганна, я пишу каждый день. Чтобы не заблудиться в темноте…

Плечи Евгения Петровича поникли, но глаза продолжали лучиться внутренним светом. И, когда он снова улыбнулся, я поняла, что силы и воли этого человека с лихвой хватит на пятерых, подобных мне.
- Ну и перышко! - тихо произнесла я.
- Что да, то да, - согласился со мной мой старший друг.
И вдруг протянул перо мне.

- Забирай, Ганя, мне эта красота без надобности.
- Ой, что Вы, оно, наверное, очень дорогое! Я не могу… - попыталась отнекаться я.
Пожилой поэт нахмурился:
- Ну, и что мне с тобой делать? Бери, говорят тебе!
И он вложил мне костяного дельфина в руку.
- А ну ка, давай, напиши что-нибудь сама.

Я не стала спорить. Макнув перо в чернильницу, я написала своё имя. Продолжать писать дальше желания у меня не возникло.
- Похоже, твоя история, Ганечка, только начинается, - сделал вывод Евгений Петрович. - И писать её ты будешь самостоятельно.
- Ну вот, почти полтинник за плечами, а жизнь, оказывается, только соизволила начаться! - шутливо посетовала я.
«До этого жизнь твоя была пресной и исключительно реальной, - влез в наш диалог Рапух. - А со мной она приобрела внереальность космических масштабов!»
- И как это ты до сих пор не лопнул от такого раздутого самомнения! - мысленно пожурила я своего внереала.

- А ещё я принесла к вам Око правдивых снов, - доставая янтарное яйцо из рюкзака, сказала я вслух.
- Так вот оно как выглядит, - протянул ко мне ладони Евгений Петрович. - Гай рассказывал мне о нём. Сходи-ка, Ганя, на кухню. Принеси блюдечко какое-нибудь.

Я отдала Око пожилому поэту и принесла небольшое деревянное блюдо. Оно стояло посередине кухонного стола, будто мой старший друг заранее знал, что оно нам понадобится.
- Правильную вещь принесла, умница, - похвалил меня Евгений Петрович. - Это блюдечко доча моя расписывала. Она у меня художница. Жаль, мама не видит, кем она стала… - вздохнул он.

Я поставила блюдо на столик, а мой старший друг осторожно опустил  в него янтарное яйцо. Затем я вытянула из-за пазухи за шнурок пузырёк с золотистым эликсиром.
- Никогда не видел этой штуки, - признался Евгений Петрович. - Но силу и важность его во многих снах ощущал.

Я аккуратно откупорила флакончик. Капнула на самую макушку Ока просветлённый сок. Через мгновение янтарь затуманился и мы вгляделись в появившуюся картинку.
***
Стая скворцов, возвращающаяся после долгой зимовки к своим гнездовьям. Птицы устали, но ветер родных берегов зовет их всё настойчивей и явнее.
Смеркается. Пора искать ночлег. Стая начинает снижаться к городскому парку  Северного Уэльса. Ведет её умный и очень опытный вожак. Но тень, которая появляется вдруг над стаей, неожиданна даже для него.

Тяжелые атласные узлы остервенело хлещут по крыльям и головам птиц, калеча и сбивая. Многие падают наземь и уже не шевелятся. Карвоту нет дела до них. Его невероятно тонкое чутье с огромного расстояния позволило вычислить в стае одну единственную птицу. Ту, что несет в своём крыле нечто, так необходимое черному душегубу.

Схватив за крыло самого старого скворца, он тащит его к земле. Вбуравливается в мягкий газон подобно червю и, обустроив там некое подобие норы, сворачивается в клубок. Заточенный в самой его середине внереал пытается сопротивляться, но лишь растрачивает последний свет. Карвот до последней капельки впитывает это слабое свечение.
Может, ещё один — два внереала, и их теплая сила сможет вернуть ему отнятый Гротенем свет? Может же так быть?…
***
«А ты была права, Ганна, говоря о Карвоте… - задумчиво протянул Рапух. - Он желал избавиться от тьмы гораздо раньше, чем мы — очистить свет от него».
Изображение в янтарном Оке мигнуло и сменилось. Как будто переключили канал в телевизоре.
- Смотри, смотри, - кивнул Евгений Петрович. - Вот твои артефакты откуда!
***
Поздняя осень. Льёт дождь. Но, несмотря на это, и уже подступающую темноту, по небу, вдоль бурлящей реки, торопится дрозд — рябинник. На шее его привязан маленький, но достаточно тяжёлый для птицы металлический предмет. Птица должна доставить Перо истины другу своего умершего человека. Так он хотел. А оставить последнее желание того, с кем вместе творил свет почти пол века, не исполнившимся, внереал считал не правильным.

Вдруг перед птицей мелькает чёрная, колыхающаяся тень. Крылья дрозда запутываются в атласной сети. Щёлкают обсидиановые зубы - кинжалы. Внереал, за которым охотится это чудовище, находится среди перьев крыла. А голова птахи Карвоту без надобности. Вместе с висящим на шее Пером истины, отделённая от тела голова птицы падает с высоты в грязь. Внереал уже не выберется из чёрных объятий слуги Гротеня. Он слишком слаб...
***
- Так это был дрозд! - воскликнула я.
- Да-а-а… - протянул Евгений Петрович. - Немало Карвот внереалов загубил…
- Ой, это не всё! - снова обратив внимание на Око правдивых снов, сказала я.
- Что ещё ты нам расскажешь? - разговаривая с янтарным Оком, словно с живым, спросил пожилой поэт.
А внутренняя память Ока уже показывала нам другое время, и иные места.
***
Широкая каменная лестница-спираль. Площадка многоэтажной «сталинки». Хрупкая, темноволосая женщина. Даже не пуская постучавшего в её дверь пожилого человека на порог, вручает ему клетку. В ней, протестуя, бьётся о прутья жёлтый кенар.
Женщина, откинув назад длинные волосы, собранные в хвост, произносит:
- Вы же ещё вчера обещали его забрать! Скажите спасибо, что я не отдала его в зоопарк!
Старичок пытается сказать что-то в своё оправдание, но дверь захлопывается. Спускаясь по ступеням, он пытается успокоить птицу, тихонько разговаривая с ней. Кенар садится на дно клетки и обессиленно закрывает глаза. Старичок накрывает клетку цветастым платком и выходит из парадного во двор. Там его ждёт такси. Оно едет довольно долго. Старичок отпускает машину и, сняв с клетки платок, знакомит кенара с тем местом, куда они прибыли.

Здесь очень красиво. Старинные здания с колоннами и вычурной лепниной. Огромные деревья, поражающие своей шикарной кроной. Каменные ступени лестниц, сбегающих вдоль изящных перил. Перила огораживают целую череду самых разных скульптур, многие из которых являются фонтанами.
- Смотри, канарик, это теперь твой дом! - подняв клетку повыше, говорит старичок.
Кенар, с интересом взлетев на жёрдочку, поглядывает вокруг.
Мужчина идёт к небольшому зданьицу, в котором, вероятно, когда-то жил садовник. Над дверью висит табличка: «Смотритель музея Петров И.И.» Низенький дверной проём заставляет старичка пригнуться. Обстановка внутри домика чисто спартанская. Стол, два табурета, шкаф, и узкая деревянная кровать. Застелена она очень странно выделяющимся тут ярким, желто-оранжевым покрывалом.
- Милости прошу к нашему шалашу! - говорит старичок, ставя клетку на стол.

Через мгновение, чуть затуманившись, Око снова проясняется.
Старичок лежит в постели. Он болен. Какой-то парень вызывает «скорую» и старичка увозят. А кенара, не имеющего возможности выбраться из клетки, запирают на ключ в комнате смотрителя.
***
Изображение в янтарном камне утеряло эффект глубины, закрутилось, пожелтело и растворилось. Похоже, что Око высказало нам все, что хотело на этот раз.
Евгений Петрович посмотрел на меня.
- Ты что- нибудь знаешь об этом, Ганя?
- Та женщина… Которая продала старичку кенара… Это Ирина, жена моего соседа. Помните, я рассказывала… - ответила я.
- Да, да. Точно! И про кенара вспомнил, - кивнул Евгений Петрович. - Получается, что Око показало нам, что кенар в беде, и его нужно выручать!

- А что это за место? Что за музей? - спросила я своего старшего друга. - Вроде где-то и видела, но где — не помню.
- О, это чудесное место, Ганечка! Именно там я познакомился со своей Надеждой! - печально улыбнулся Евгений Петрович.
- С кем? - переспросила я.
- Наденька, моя жена, - пояснил пожилой поэт. - Та самая, о которой я тебе сегодня рассказывал.
- Ну конечно! - смутилась я. - И как я сразу-то… Так где вы, говорите, познакомились?

- Это Петергоф, - сказал Евгений Петрович. - Шикарный музейный ансамбль под Питером. Нас на экскурсию туда возили с сослуживцами. За хорошую службу. А Надюша с подружкой тоже приехала туда…
- И вы увидели её и влюбились, да?
- Вовсе нет, - чуть нахмурив брови, возразил Евгений Петрович. - Мы не сошлись мнениями по поводу фонтанов…
- Фонтанов? - удивленно переспросила я.
- Я сказал своим друзьям, что им уже триста лет, а Надя возразила, что всего двести пятьдесят. Я, дурак, разозлился, заспорил… А она мне ещё начала доказывать мою неправоту… Дескать, приедете ко мне, в Сызрань…
-А Вы?
А я развернулся тогда и ушёл… А когда отслужил, поехал искать спорщицу эту… Так, оказывается, она мне в сердце запасть успела…

- И долго искали? - спросила я.
Мой старший друг улыбнулся.
- Не поверишь! Три дня!
- Всего?
- Судьба, видимо... - сказал Евгений Петрович.  - Только мы что-то отвлеклись с тобой, Ганя. Как же нам помочь кенару-то?

- Так, - засуетилась я. - Сейчас.
Достала телефон, и стала просматривать расписание ближайших авиарейсов.
«А это ещё зачем?» - спросил Рапух.
- Ну, мне же нужно туда каким-то образом попасть, - ответила я ему, листая сайты продажи билетов.

Как назло, все полёты на ближайшие несколько дней уже были полностью забронированы.
- Карвот вас замотай! - рассердилась я.
Евгений Петрович озадаченно посмотрел на меня. Галка, взмахнув крыльями, перелетела к нему на плечо.
- Ты уверен? - произнёс Евгений Петрович, явно обращаясь к Гаю. - Ага, ну хорошо, хорошо.

Рапух же в это время совсем сбил меня с толку.
«Отставить самолёт! - заявил он. - Я сам доставлю тебя туда!»
- Прямо в Петергоф? - всё еще принимая его заявление за шутку, спросила я. Но шутить мой внереал, по всей видимости, в тот момент и не собирался.
«Стопроцентного попадания к домику смотрителя не гарантирую, но Питер будет, однозначно!»
- Гай говорит мне, что вдвоём вы вполне с этим справитесь, - сказал мне Евгений Петрович. - Нужно только хорошо подумать о месте назначения. Идемте.

Мы перешли в другую комнату. Совсем крохотную. Она, судя по аккуратно застеленной кровати, служила Евгению Петровичу спальней.
- Где у меня тут было… Ага.
Мой старший друг достал из шкафа небольшой рюкзачок цвета хаки. Перевернул ко мне той стороной, что обычно приходится на спину, и показал на еле заметный прямоугольный кармашек.
- Вот тут, в кармане, вшита карточка. Это вам на расходы. И не спорить! - повысил он голос, заметив мой взгляд. - Я тоже хочу во всём этом участвовать!

Обижать пожилого поэта я не хотела, а поэтому взяла рюкзачок и продолжила наши сборы. Внутрь отправились Железное Перо истины со своим новым костяным корпусом, крохотный томик русских поэтов и путеводитель по Санкт Петербургу. Им в компанию добавились чернила, отлитые из тяжёлой стеклянной чернильницы в небольшой пластиковый пузырёк. Ещё Евгений Петрович дал мне круглую коробочку с мазью собственного изготовления.
- Мгновенного излечения не обещаю, но облегчить боль и избежать заражения она поможет, - сказал он. И добавил: - Я очень надеюсь, что ты вернёшь мне её не распечатанной.

Я же, в свою очередь, поделилась с ним несколькими каплями просветленного сока.
Потом мой старший друг накормил меня обедом и, напутствуя, попросил не рисковать. Око правдивых снов, оставленное у него на хранение, взял под свою опеку Гай.
- А за животными твоими, если что, я пригляжу. Не переживай, - сказал пожилой поэт.
Выходить со мной на улицу Евгений Петрович не стал. Только пожелал удачи.