Аметистовый перстенек

Весть о вечернем показе трофейного фильма о любви переполошила все село. Пропустить такое редкое развлечение, не мог позволить себе ни один житель подмосковной глубинки. Вот потому, Николай, шофер местной пожарной команды, торопливо собирал дочерей-близняшек на ночь к матери, благо та жила неподалеку. Завязывая шарфы под цигейковыми  воротниками зимних пальтишек, Николай невольно косил глазом на жену. Вот уже десять лет женаты, а она такая же яркая, как в девичестве. Брови вразлет, губы алые, коса в кулак. Прихорашиваясь к походу в кино, жена укладывала короной свою смоляную косу вокруг головы. Когда последняя шпилька нашла свое законное место, молодуха облегченно выдохнула, накинула выходную, цветастую шаль на голову и глянула на мужа. А тот расплылся в счастливой улыбке, в который раз невольно сравнив жену с царицами из детских книжек малолетних дочерей.

Оказавшись на улице, девятилетние Улька с Машкой невольно ойкнули от морозных укусов, прижали варежки к лицу и прибавили ходу. Не заметили, как проскочили замерзший пруд, делянку под старой, развесистой ивой и уперлись в заснеженные ступени бабкиного крыльца. Николай открыл входную дверь родительского дома, пропустил дочерей в избу, и, кивнув матери на прощание, побежал обратно. А внучки прижались к любимой бабуле, зацеловали ее морщинистые щеки и весело защебетали, подобно счастливым воробушкам на хлебной кормушке.

Сбросив пальтишки с плеч, ринулись внучки к столу, застеленному клеенкой в веселый цветочек. А там и любимый кисель малиновый, и яйца в мешочек, и румяные ватрушки. Девчушки с аппетитом повечеряли, рассказали об успехах в школе и прочитали выученный накануне стишок. Смотрела на внучек баба Дуня и радовалась, что недаром жизнь прожила, что четверых сыновей свету Божьему подарила, что добрый мужнин след на земле оставила. И здесь, и в Сибири, и на Дальнем Востоке, и в Крыму народились внучата от ее сыновей, которых Евдокия тоже любила. Но, по-своему, на расстоянии, потому как видела их редко, чаще на карточках в желанных письмах. А что карточка расскажет? И голоса не услышишь, и в душу не заглянешь. А вот Улька с Машкой, подрастающие на глазах, были особо дОроги стареющей вдове. Да и к младшему сыну Николаю с сердобольной сношенькой сильнее душа тянется. За их участие, заботу, за помощь каждодневную. Они и воды с дальнего колодца натаскают, и огород вскопают, и урожай соберут. Так что, грех Евдокии на житье жаловаться. Не одинокая у нее старость. Можно сказать, даже счастливая.

Перед сном, по просьбе девчонок, опять все вместе любовались золотым перстнем со сверкающими аметистами. Эта невидаль досталась юной Евдокии на венчание от купца-батюшки. Он собственноручно надел сияющую редкость на пальчик любимой Дуняши, еще не зная, что грядущая революция сохранит жизнь только дочери.

Укладывая спать осоловевших от сытости и дремоты девчонок, баба Дуня тихонько произнесла:

- Учитесь прилежно, мои кукушата. В грамоте великая сила. Она поможет на ноги встать, замуж удачно выйти и хорошее место в жизни занять. А этот перстень я подарю той из вас, которая школу с отличием закончит. –

Убрав со стола, Евдокия подошла проведать спящих внучек и испугалась, услышав тихое Улькино всхлипывание.

- Что ж тебе не спится, краса моя? Или болит что?- присев на край постели, обеспокоенно спросила старушка.

- Да нет, не болит…- прошептала внучка, косясь на спящую сестру – Просто уснуть никак не могу. Все думаю… Вот скажи, почему Машка уродилась умнее меня? Ее все хвалят, и в школе, и дома. А как же ее не хвалить…, прилежная…, отличница… Выходит, Машка и будет красоваться в твоем перстне… А я невезучая. В тетрадках одни тройки, мамка неряхой зовет, папка неумехой.  Обидно… Бабуль, а для меня никакого подарочка у тебя не найдется? А уж я бы постаралась. И тройки исправить, и пол научилась бы чисто мести, и чашки мыть, а не бить…-

Евдокия напоила внучку святой водой и умыла ее зареванное личико под напевную молитву. Успокоившись, Улька уснула, а Евдокия погладила девчушек по голове, перекрестила и задумалась. Господи… Чего только не бывает в семьях. Вот, к примеру, ее внучки, одинаково дорогие и любимые, от одной матери рожденные. Неразличимые внешне, как пара капелек воды. А, поди ж, ты, такие разные по натуре. Машка, как говорили в старину, простодырая. Последнюю рубаху с себя снимет, чтоб чужака обогреть. А вот Улька совсем из другого теста. Додумистая девка, но завистливая и с ленцой. Все контрольные у Машки списывает, а в голове пустоты не убавляется.

- Да, всякое бывает…, но все ж, не надо бы мне раньше времени отцовский перстенек завещать… Брякнула, старая, сдуру… Видит Бог, не со зла клин меж сестрами вбила… Но жизнь длинная… Должна всех рассудить и на путь истинный наставить, - думала Евдокия, поправляя одеяло на спящих близняшках.

- « -
А жизнь нечаянно-негаданно повернулась к семейству Евдокии темной стороной, наградив Машку едучей хворобой. Перестала ходить в школу бывшая отличница. За полгода истаяла справная девка до скелета, обтянутого пожелтевшей кожей. Даже Улька не сдержала слез, когда сестра уместилась в детской шайке сельской бани. Поначалу она завидовала, что заветный перстень непременно Машке достанется, а потом загрустила, потускнела ликом, подбегала к сестриной кровати всякий раз, как раздавался хриплый стон больной. Оборвалась струна соперничества в Улькиной душе, заполнив ее неиспытанными ранее растерянностью, болью, тоской. Эти чувства  перемешались, образовав колючий комок. Он застрял в горле, мешая пить, есть, говорить. А однажды, на рассвете, она увидела странный сон.

Как будто кромешной ночью шли они с Машкой к бабушке. Брели на ощупь, утопая в сугробах. Темно было, хоть глаза выколи. Внезапно Машка остановилась и прошептала:

-  Осторожно, Уля. Впереди волк….-
-  Какой волк? –
-  Огромный, серый, и, похоже, он пришел за мной,- еле слышно проговорила Машка.

Улька машинально похлопала по карманам пальто, нащупала спички, зажгла одну из них и осветила путь. Прямо перед сестрами, сверкая раскосыми глазами, сидел мощный лесной зверь. Машка, словно прощаясь, мягко коснулась Улькиной руки, смело подошла к волку, ласково погладила его по вздыбленному загривку и странная пара исчезла во тьме. Через секунду, на черном небе засияла крошечная звездочка. Не успела Улька опомниться, как звездочка померкла, а окрестности огласились протяжным волчьим воем.   

Очнулась Улька от звериного воя, перешедшего в материнское рыдание. Машкину постель окружили бабушка, родители и батюшка из местного храма, монотонно читающего молитвы за упокой светлого ангела. Подлетев к скорбному одру, Улька увидела лежащую на кровати сестру с закрытыми глазами. Осознав несправедливое завершение юной жизни своей близняшки, Улька ощутила, как колючий комок из глотки сполз к сердцу и больно вонзился в него своими шипами. Вырвавшийся на волю фонтанирующий кровоток залил нутро жгучим горем, опрокинул навзничь Ульку и лишил ее сознания вплоть до похорон сестры.

После Машкиного ухода в вечность прошло восемь лет. Улька успешно закончила школу. На выпускном вечере, под аккомпанемент самодеятельного оркестра, директор вручил Ульке золотую медаль, а бабушка украсила безымянный пальчик внучки наследным аметистовым перстеньком. Безвременно поседевшие родители прослезились при звуках прощального вальса, полюбовались танцующей дочерью и вернулись домой с Евдокией.

- « -
К своим тридцати пяти годам, уважаемый онколог Ульяна Николаевна, невольно засомневалась в истине слов усопшей бабушки Евдокии. Полученные знания в аспирантуре помогли занять ей весомое место в профессии и обеспечить жизненный достаток, но удачи с замужеством даже не намечалось. Бездетный, скоротечный брак остался в прошлом. Наверное, так бывает в семьях, где одержимые работой жены, отдают все свои силы не мужу, а науке. Со временем, одиночество этих ученых дам приобретает досадную устойчивость, расцвечиваемую лишь научными удачами. А удача сейчас Ульяне была нужна, как воздух. Созданный ею препарат для лечения скоротечной онкологии, от которой сгорела близняшка Маша, выявил высокую эффективность на лабораторных мышах, но был неустойчив во времени. Вот уж, сколько месяцев Ульяна билась над созданием его стабильности, но решение не давалось. Наитие подсказывало, что разгадка где-то рядом. Но она назойливо порхала у виска неуловимой бабочкой, дразнила простотой, щекотала нутро надеждой и не давалась измученному мозгу, подобно воде, льющейся через сито.

Частенько, после напряженной работы в лаборатории, вымотанная Ульяна Николаевна, просматривала семейные альбомы. С их разворотов лилась в одинокую душу прежняя, счастливая жизнь. Бабушка Евдокия под цветущей дедовской ранеткой; молодая красавица-мама с косой-короной вокруг головы; белозубо улыбающийся отец в майке и тренировочных штанах, вытянутых на коленках; сестренка Машка, пытающаяся научиться плавать в пруду около дома.

Нечаянно в памяти Ульяны ожила забытая история из детства. Научившись плавать раньше Машки, Улька манерно выплывала на самое глубокое место пруда, и, пугая сестру, ныряла в зеленую ряску. Прячась в зарослях прибрежной осоки, она со злорадством наблюдала, как Машка, потеряв из виду Ульку, начинала метаться на берегу и звать на помощь. Вдоволь насладившись несчастным видом зареванной сестры, Улька манерными саженками выгребала к берегу.

На суше, прыгая с ноги на ногу, чтобы вытряхнуть влагу из ушей, она издевательски хохочет над перепуганной сестрой. Нарочито кривляясь на мелководье, Ульяна неожиданно пропарывает ногу ржавой железкой, неведомо откуда взявшейся. Вода у берега мгновенно багровеет. Улька бледнеет от боли, а Машка, влетев в воду в сандалиях, взваливает сестру на закорки и тащит домой. Там она ловко промывает прошлогодней крещенской водой рану, прикладывает к ней серебряный полтинник и плотно приматывает монету бинтом к глубокому порезу. Наутро Улька-векша, как ее называла старая Евдокия, бегала, как ни в чем не бывало.

Детские воспоминания нечаянно пронзили Ульяну Сергеевну желанной догадкой, подобной спасительному лучу маяка из прибрежной тьмы. Серебро… Любимый металл алхимиков, имеющий свойство лечить и просветлять разум. Он подавляет патогены, являясь антисептиком. Примером тому быстро зажившая Улькина пятка и "святая" вода, которая не мутнеет и сохраняет свежесть долгое время.

- « -
Желанная панацея от едучей хвори, сгубившая близняшку Машу, была получена через год, а заслуженная докторская степень упрочила авторитет Ульяны Николаевны в этой сложной отрасли медицины. Однажды ее пригласили  на консультацию в детское отделение районного онкоцентра, предупредив, что ребенка доставили из приюта. Просмотрев анализы больного и схему лечения, Ульяна Сергеевна отправилась в нужную палату. Боже…, сколько времени прошло после ухода сестры, а в коридорах  онкологии по-прежнему ядрено пахнет лекарствами, болезнью и горем. Здесь, ангельские жизни разбиваются на молекулы, каждая из которых бесконечно дорога любому больному. В палате Ульяна увидела девчушку, настолько похожую на умершую сестру, что перехватило дыхание. Тот же жидкий хвостик волос, схваченный на затылке резинкой; те же серые глаза в пол-лица, окруженные болезненными тенями; тот же заостренный подбородок на бледном личике.

- Давай знакомиться. Меня зовут Ульяна Николаевна, а тебя?- спросила Ульяна девочку.
- Даша, - тихо ответила та.
- Сними футболку, Даша. Я тебя осмотрю. –

Да, к сожалению, эта разновидность онкологии была схожа с диагнозом сестры. При таком печальном раскладе человек теряет аппетит и мышечную массу, быстро слабеет и сгорает.

Мысли Ульяны  прерывает слабый голосок девочки:
- Какой красивый  у вас перстень. У моей мамы был похожий. Она обещала подарить его мне, когда я закончу школу. Но не успела. Сгорела в пожаре вместе с папой и братом. А теперь он мне не нужен. Я же умру… Верно? Как подружка Валя с кровати напротив, или лысый Олег из соседней палаты…-

- Ну,… что ты, глупышка… Мы вместе одолеем эту болезнь. Но нужна срочная операция и последующее лечение. А самое главное, девочка моя, надо иметь желание жить и выжить. Померяй мой перстень… Вот видишь, как он болтается на твоем исхудавшем пальчике. Но, если после операции, ты будешь исправно лечиться и кушать, этот перстень станет тебе в пору. И я тебе его обязательно подарю… Согласна? –

Даша долго смотрела на сверкающую диковину, потом перевела взгляд на Ульяну, и еле слышно прошептала:
- Хорошо… Я согласна… –

- « -
Серое небо, напитанное влагой, цепляется нечесаными лохмами за крыши больничных корпусов. Бесконечная, тягучая ночь. Завтра сложная операция у Даши. Хоть набухшие веки и слипаются, но сон мгновенно отлетает пугливой птахой от касания щеки к подушке. Измученная бессонницей Ульяна, уселась у окна. За ним, покачиваясь на ветке, сидит нахохлившаяся ворона. Птица так же одинока, как и она сама. Хотелось бы зареветь, по-бабьи, в голос, но не получается. Похоже, все слезы были выплаканы в далеком детстве, где были живы любимые мать, бабушка, отец и Машка.

Как в полудреме, смешавшей явь и сон, Ульяна Николаевна видит себя маленькой Улькой. Она крадучись пробирается ночью к комоду, где на верхней полке стоит ее любимое вишневое варенье. Дотянувшись на цыпочках до желанного лакомства, Улька снимает с полки длинноногую вазочку, но теряет равновесие и неуклюже приземляется на пол. Выскользнувшая из рук резная емкость с вареньем падает на пол и разбивается вдребезги. Улька резво покидает место преступления, ныряет в свою постель и накрывается одеялом с головой. На шум выбегает Машка. Она пытается собрать осколки, но проснувшиеся отец с матерью видят только изгвазданные новые обои, залитые сладостью домотканые половики и испачканные вареньем Машкины руки. Машка простояла в углу всю ночь до утра, так и не выдав сестру-проказницу. Только нет-нет, да кривились от обиды Машкины губы, да туманила соленая влага ее серые глаза. От этого видения Ульяна Николаевна разрыдалась. В этих освежающих слезах было искреннее раскаяние за зависть к Машкиным успехам и нарочитые издевательства над ее простодырой святостью, неумением плавать, путаться в скакалке и поднимать дыбом "Орленок". Но, если препарат Ульяны Николаевны добьет после операции прожорливую Дашину хворь, возможно, она будет прощена небесами, где обитает любимая сестренка и близкие.

Белесое утро, плюющееся в окна февральской поземкой, просочилось через поднятые жалюзи. Ульяна идет рядом с каталкой, шуршащей по бесконечному коридору в операционный блок. Она ощущает дрожь малышки и успокаивающе шепчет:
- Сейчас согреешься, дорогая… Все будет хорошо… Я с тобой…-
Двери операционной закрываются. Остается только ждать…

- « -
Спустя два месяца после успешной Дашиной операции, в ювелирной мастерской Ульяна Николаевна убавляет диаметр бабушкиного перстня. С удовольствием созерцая порозовевшие Дашины щечки, она протягивает украшение девчушке. Та меряет перстенек и с радостью восклицает:

- Ульяна Николаевна! Ваш перстень мне впору! Значит, я не умру!  –

- Да, Дашенька, мы вместе одолеем твою хворь и будем жить долго-долго, - тихо произносит Ульяна Николаевна Сергеева.

В больничное окно заглядывает любопытное мартовское солнце. Оно золотит лица собеседниц, разительно похожих друг на друга. Возможно, это нечаянное знакомство двух одиноких сердец, станет для обеих судьбоносным.