Всемирная история нашей любви

                Единственной Неповторимой Величайшей Бэйли Джей
     Смутен слых на Маскве кременной ! Уж и за будошником спосылали, и старцев заповедных пытали, выведывая матку бозку истину, и какой - то мимо проходившей из киргиз бабушке кнута просоленного всыпали за ради Бога и не балуй, конешно, и чего только не творили, но суть самую слыха злоупорного, ужасающего обычествующий мир - общество Московии, раскусить не могли, качали головами косматыми, как лошади, вверх и вниз, пока не образовалась сама собой чума в славном граде Кафе Генуэзской, где сам Мамай сгинул, как не было его, и стало не до того. Но любая чума имеет свойство оканчиваться, так и тута завершился период лихоимства и злоупотреблений всяких, а слых - то и стань тверже ! Упорней и мощнее, шатает разум, вьется сиромахой по буеракам и закуткам, переполняет сивушную духом атмосферу кружал царевых, смущая ярыжек малых и во грех вводя воевод благочинных, вынужденных отвлекаться от грабежа и потока казны царской на развенчивание инсинуаций, не иначе, товарищи, как немцами пущенных на погибель привычной тиши и спокойствию, присущих Маскве изначально, от дедов Ратибора еще, существа, ясно, мифического, но все же.
     - Не верю ! - метнул стулом в принесшего слых изюмского гусара тзарь Пиотра, только - только возвернувшийся в первобытность общественных взаимоотношений из долгого величием посольства. - Во - первых, отродясь по климату нашему не водятся тута коалы, не бывает, во - втором случае, зверьков волшебных и магических, а третьим макаром укажу тебе, ротмистр, что не дело твое это. Это вещь касаема важности.
     Великий реформатор сразу понял, что важность. Он привык к вздорности населяющих доставшуюся ему в удел землицу, еще в детстве наслушался страшных историй, необходимо творившихся чорной и претемной ночью на кладбище, прятался в светлице Софьи от весело завывающих волков, вышедших из трещоб к Пасхе православной, когда люд упивается вусмерть, а волку лишь ходи да подбирай : у волка, как говорится, в зубе - Егорий дал. К возрасту отрочества, организуя потешность и вышибая пьяным делом зубы подвернувшимся несогласным, в те былинные времена носящим иные чины вплоть до детей боярских и старшины реестровой, слыхи, доносимые наследнику престола Мономашичей, крепли и брюзгли, вводя в ткань повествования и турку, и цесарцев торговых, и обязательно немцев придумистых изощренностью ненашенской, а уж по восшествии Пиотра избегал, как мог, чепуховинок, мысленно отведя им место в памяти мозга под ранжир  " бурлеск ", например. Но этот вот слых перевесил все старобывалошные. Дичь, рассказываемая мамками да мамушками, няньками и дядьками, отставными солдатами и просто нищебродами на костылях по ярмаркам и рынкам бесконечной страны, вечно пребывающей в странном полусне - похмельном бреду, умалялась и представлялась слушавшим детской забавой малой : вроде бы, конешно, манко, но крутни раза - сам над собой и ржешь, как, мол, взрослый мужик поверить - то и мог. Да и путя, коими слых распространялся по Маскве, личился от прежних. Оно ведь как от дедов еще ? Сбираются доброй волей больше двух или трех, покупают зелена вина, выпивают и песни поют, баб щупают, зубы моют усмешечками участливыми, усы крутят и гарцуют, превозносясь. То трактир, то овраг, то казарма рейтаров, а то и толкучка простейшая, где торгуют жменью, а плотят ефимком воровским, на Москву доставленным из Любека, минуя избы таможенные и положив с прибором на мытарей и фискалов, везде и всюду, короче сказать, обычно то и привычно, всякому на губе старостной пребывающему малейшему из начальства ясно сразу : слых - то слых, но пользу извлечь можно, или вред разглядеть первым, или прибыток организовать хотя бы уважением, к месту поведав на фуршете или ассамблее новомодной, где всякому повелено свыше ходить опасно, принося дары, но и по новому еще вдобавок куртуазно развлекая вчерашних баб, вдруг ставших дамами. Да и бороду - долой ! Одно это страшит особо, а тута еще и слых небывалошный. Как есть ужасы Божьи, не иначе прогневили Господа - то московиты, грех выходит.
     Вечером, укладываясь головой на казацкое седло, говорил Пиотра Меншикову вернейшему, тихо и чинно готовившему в уголке конюшни, где и принуждены были заночевать свитские, раз уж самому Государю Московскому стуканула блажь по - походному торить путь в страну далекую, даже климатом обособленную : комар да мошка, чухня и финики белоглазые, жорь и жмудь, весь и водь блекгловая, туманы, карманы, ширинки, Ингерманландия, короче, Курляндская, но без Анютки, ставшей по мужу Рикки Мартину Иглесиас :
    - Всякого наслыхался, Александр, за жизнь мою тридцатилетошную с зимами нашими вечными, но таковского не припомню.
    Поджаривая с бочат пирожок с капустой,  с важностью ухмылялся завтрашний Князь Светлейший, хмыкал густо, но с попытки стать вконец немцем не сходил : и усом дернет как насельник Гамбурга какого, и деревянным башмаком кинется любоваться, достав тот из торока, и ножик вострый, на рыбий зуб поставленный тупеем, как бы ненароком кажет царю - приятелю, умея и слово тевтонское молвить, Глюкауф, зиг хайль или еще кому, по ситуации.
    - Подумай сам, - бубнел тзарь Пиотра, засыпая и не ведая, что обретается обозом целая судьба его, именуясь пока Мартой и не неся внутри себя еще наилюбимейшей Веселой Елисафет, что подвенечно закружит Маскву через несколько лет в нескончаемом карагоде с пасадоблем, не забывая и Европе показать силу новую, к свету рвущуюся, - магический коала образовался сам собой на Нижегородчине, где, помнишь, нет, губернатора я самолично вздернул в петлю за отсутствие дорог и казнокрадство великое с тупостью животной и непроходимой, свел через тырнет какой - то короткой ногой знакомство амурное с бабой ненастоящей, трансом именуемой, из Америки, под Тюдорами стонущей навзрыд, да весь мир с ума и свел любовью своей ! Это вот как ?
    Меншиков хотел было скаламбурить, что кверху и известно чем, но вовремя вспомнив, что немец он с вечеру и в белых штанах, как все, покосился на свои казацкие шароваришки, решив отныне считать бойкую пестренькую пестрядину за цвет белый, потому как какая разница - то : белые у тебя шкеры или не белые, все одно ведь ни хрена не флотские. У тех они клешами именуются, но знал отныне Меншиков ответ на давно мучавший рунетчиков вопросец каверзный, эмпирически и наглядно уяснив раз и навсегда причины называния обычного, казалось бы, повара словом кок.