Роза самолюбия

Хмурый весенний вечер. Буйным цветом благоухает заброшенный сад вкруг старой усадьбы. Белоснежные яблони и сливы напоминают очертаниями своими крылатых ангелов, нежные сирени манят своим ароматом ночных мотыльков. Солнце давно ушло за почерневший горизонт. Десятки фонарей, затерявшихся меж густой растительности, безлико замерли в сгущающейся тьме. Природа готова отдаться Морфею. Но вдруг бестактный скрип ржавой калитки и хруст впитавшей тумАновы росы травы нарушит идиллию сонного царства: уверенный шаг длинных тонких ног направлен в самую глубь зарослей. Нервная рука сжимает костлявыми пальцами измятый листок бумаги.

- Идиот… О, какой идиот! И как я мог, как я мог?! – слышится сбивчивое бормотание, - Я вас люблю, я хочу вас оберегать… Я хочу просить вашей руки… На что надеялся, на что?

«Мальчишка! Да как вы можете только помыслить эдакую глупость?» - эхом вторит насмешливый женский голос. Все мысли пропитаны его интонациями, весь разум и вся душа.

- Да как я только мог осмелиться! – бормотание переросло в отчётливые вскрики. – Кто я? А кто она? Вот о чём нужно было думать! Болван! Кретин!

Пробравшись по памяти чрез тёмные заросли, высокорослый юноша обречённо опустился на почерневшую от сырости скамейку. Пальцы судорожными движениями расправили смятый листок:

Я вас люблю, лишь с вами быть желаю,
И коль отказ услышу – в миг умру!
И преклонив колено перед вами
Руки и сердца вашего прошу!

Последние строки он произнёс озлобленно, отчаянно, после разорвав сочинённое на мельчайшие кусочки.

- Пропади ты пропадом! – бумажные ошмётки разлетелись по сторонам. Уставшая голова упала на ладони, скрывшие заплаканное лицо от любопытных взглядов. Но кто мог его увидеть? Влюблённые в соцветия сирени мотыльки? Караулящая жирную муху пузатая лягушка? Никому не было никакого дела до разбитого сердца, хрустальными осколками рассыпающегося по щекам.

Темнота сгустилась над садом, и теперь не видны были ни цветы, ни порхающие мотыльки, ни скамейка, ни дрожащий от холода и слёз юноша. Вдруг, совсем недалеко, за раскидистой черёмухой, будто что-то тускло засветилось. Постепенно желтовато-рыжий свет начал набирать силу, и вот теперь точно было ясно – кто-то идёт прямо к скамье, освещая себе путь фонарём. Но кто это мог быть? Никто не заходит в сад уже многие годы, ведь…

Светящееся пятно резко припало к земле и погасло, послышался хруст ветвей и глухой удар о землю, а затем – старческое кряхтение. Молодой человек, не раздумывая, рывком поднялся на ноги и быстрым шагом пошёл на звук. Не успел он приблизиться, как вновь зажегся фонарь, и в его свете, с расстояния нескольких шагов, юноша увидел сидящего на траве старика, облачённого в серые лохмотья. Длинные седые волосы на его голове были всклокочены, тут и там из прорех в одежде торчали листья и бутоны цветов.

- Вам помочь? – юноша протянул старику руку. Тот чуть помедлил, оглядевшись по сторонам, будто не понимая, откуда прозвучал вопрос. Остановив подслеповатый взгляд на бледной ладони, он несколько недоверчиво вложил в неё свою – сухую, перепачканную землёй, мозолистую. С трудом поднявшись на ноги, старик подхватил с травы фонарь и, отряхнув подол истрёпанного плаща, с прищуром стал рассматривать незнакомца.

- И что же ты делаешь тут в столь поздний час? – послышался пронизанный подозрениями сип.

- Прогуливался… Хотел побыть в одиночестве, - смело отвечал юноша, - а вы?

- А я ищу самую пышную дикую розу, - ответил старик чуть загадочным тоном. Он пристальным взглядом окинул ближайший кустарник, - шиповник разыскиваю, если быть точным. Тебе он не попадался на глаза?

- Кажется, я видел целые заросли у восточной ограды,… если хотите, могу вас проводить. Опасно ходить в темноте в одиночку, - молодой человек с некой тревогой осматривал старика. Тот выглядел совсем тощим, сгорбленным под тяжестью нескольких слоёв тяжёлых одежд… его было действительно нельзя отпускать одного бродить по тёмному саду.

- Что ж, проводи, коли желаешь, - каким-то странным тоном ответил он. Юноша же подумал, что старик просто не хочет выглядеть жалким, а потому пытается всем своим видом показать, что в помощи вовсе не нуждается.

Внимательно смотря по сторонам, тяжёлой поступью старик зашагал по хрустящей влагой траве, боясь упустить желанное сокровище, отвлекшись хоть на мгновение. Юноша же не спускал глаз с ног своего спутника, и как только тот рисковал споткнуться о корень или кочку, тут же подхватывал его под руку, не давая упасть. Первые минуты пути над ними нависло гробовое молчание, но вот любопытство молодого человека взяло верх:

- Разрешите спросить…, а для чего нужна вам эта роза?

- А для чего нужна людям красота? – вопросом на вопрос ответил старец.

- Красота… - юноша задумался, - мне кажется, красота – это что-то очень светлое, доброе…. Это то, без чего человеку не прожить. Красота воспитывает человека, питает его душу и разум, даёт смысл жизни. Красота порождает любовь.

- Так ты её за красоту полюбил? – послышался насмешливый сип. В ответ юноша лишь поражённо промолчал.

- Не удивляйся. Мне всё известно, - продолжил старик, - и видел я, как ты пришёл сюда, и слышал, о чём горько плакал. Не красота порождает любовь. Любовь порождает дух. Понимаешь?

- Отчасти… вы могли бы объяснить подробнее? – немного растерянно ответил собеседник.

- Что ж… Дух, а то есть душа человека, порождает все известные миру чувства. Отношение одного духа к другому порождает чувства взаимной и невзаимной вражды, ненависти, любви. Но душою обладают не только люди. У всего вокруг она есть. И самая загадочная – у цветов. Такие красивые, они не способны увидеть своей прелести. Да и прелести окружающего мира. А красота живёт в глазах смотрящего. Выходит, в цветах она не живёт? Выходит, что так. Обладая красотой внешней, они не обладают красотой духа. Прямо как мисс Полли. А потому напрасно ты так горевал.

Старик умолк. Не отвечал и юноша. Он был безмерно поражён словами старика и не заметил, как быстро успел привести нового знакомого в восточную часть спящего сада.

- Скажите… - сказал он, остановившись, - а вам приходилось любить безответно? Что бы вы посоветовали мне? – молодой человек не спускал глаз со старика, принявшегося мелкими шажками перебегать от куста к кусту в поисках желаемого. Продолжая озираться по сторонам, тот начал свой ответ:

- Любил, может быть. Да только давно то было, если и было. А тебе… - он словно на мгновение задумался, - тебе посоветовал бы обратить своё сердце пеплом, взрастив на нём розу самолюбия.

- Что вы имеете ввиду? – чуть растерянно спросил юноша. Ему было немного стыдно постоянно просить разъяснений.

- То, что любовь жестока, мой юный друг. И лишь себя ты можешь безболезненно… - старик вдруг замолчал и весь вытянулся, словно струна, вглядываясь в сумрак. Он выставил руку с фонарём вперёд, освещая что-то, видимое пока лишь ему одному.
 
- Милок, а сорви-ка мне вон ту розу, - костлявая кисть указала пальцем на разросшийся куст. В его глубине, в шипованной клетке, опасливо выглядывая наружу, спрятался большой нежно-розовый цветок, - хочу разглядеть её ближе и вдохнуть её прекрасный аромат…

Юноша неуверенно пробормотал:

- Но… вы можете и так ею насладиться. Зачем забирать жизнь цветка ради единственного вдоха?

- Тебе жаль какой-то розы, каких тысячи, для бедного старика?! А что если это моё последнее желание в этой жизни? – обиженно проворчал сиплый голос.

Подойдя к кусту, юноша осторожно просунул свою тонкую руку в самую его глубь. Ему казалось, словно он пытается вовсе не достать из-за колючих ветвей умытый вечерней росою цветок, а вынуть из-под рёбер чьё-то горячее сердце. Один из шипов сильно оцарапал его запястье, но он стерпел эту боль. Вот уже жёсткий стебель сжимает несколько пальцев, веточка с хрустом надламывается, расщепляются чуть зеленоватые волокна. Убийство совершено.

- Возьмите… - молодой человек немного неуверенно протянул цветок старику.

- Вот спасибо – прохрипела в ответ беззубая улыбка.

Старик осторожно обхватил стебель своими костлявыми, землистого цвета пальцами. Он медленно поднёс цветок к скрюченному носу и с шумом вдохнул его запах.

- Как прекрасны розы шиповника в лунную ночь… Но… Ничто не вечно: люди и цветы – всё рано или поздно умирает, и тело усыхает, остывает… Тебе известны эти строки? – глаза старика с интересом окинули взглядом юношу. Казалось, они чуть сияют в тени всклокоченной седины.

- Нет, не известны, – скороговоркой ответил юноша. Что-то заныло у него на душе, появилась странная тревога, неизвестно откуда возникло ощущение лёгкого страха - прошу меня извинить, но уже довольно поздно… мне пора.

- Сама госпожа Смерть их автор – с мрачной насмешкой просипели ссохшиеся губы – и вам, юноша, не выбраться из её холодных объятий.

Казалось, промелькнул всего миг с тех пор, как прозвучало последнее слово, последний звук слетел со злого языка. Серой тенью промелькнул потрёпанный временем плащ, взметнулись в порыве пряди седых волос. Ломкий стебель, обратившись каменной иглой, остриём своим вошёл точно между двух тонких рёбер, пронзив испуганное сердце. Горячая кровь тонким ручейком просочилась наружу, окрашивая в пунцовый белое полотно рубахи. Убийство совершено.

Тело молодого человека обмякло, он с глухим ударом упал наземь, приминая спиной нежные бутоны ирисов. Старик же словно окаменел, застыв в напряжённой позе. Он весь посерел, и одни лишь глаза теперь отчётливо горели сиреневым.

Грозовые тучи сгустились над спящим садом. Порыв ледяного ветра, громко прошептав зелёными языками яблонь и слив строки авторства госпожи Смерти, поднял в воздух большое облако грязного пепла – то разлетелось тысячами обрывков тело старика. Плоть стала камнем, камень – прахом, прах растворился во мгле.

Вдруг, в тени раскидистого шиповника, там, где погребены были под мёртвой плотью ирисы, послышался тихий шорох. Вот он усилился, и, освещённый вспышкой молнии, на фоне цветущего куста проявился отчётливый чёрный силуэт. Молодой юноша, стряхнув с рукавов пепловые ошмётки, уверенно поднялся на ноги. Очередная вспышка выбелила его лицо, за ней последовал громогласный раскат. Плотной стеною обрушился на землю холодный ливень, затушив одинокий фонарь. Старый сад погрузился во тьму, и лишь горели сиреневым пытливые глаза.

Глубоко запустив ядовитые корни, прекраснее прежнего расцвела нежная роза. Расцвела на остывшей груди.