По ту сторону двери

Случилось это поздней весной. Долгая сибирская зима закончилась. На радость горожан ручьи тающего снега перестали устраивать непролазные топи посреди улиц, а солнце и теплые дожди питали новой жизнью сочную зелень. Была середина мая, яркого и теплого, с запахами первого цветения и пением воодушевленных птиц. Вместе с природой оживали и люди, наполненные новой энергией в преддверии прекрасной летней поры.
Я шла по улице, подставляя лицо ласковым, еще не жарким, как летом, лучам солнца, которое временами пряталось в серебристых облаках. Посмотрев еще раз на небо, я подумала, что вот-вот начнется дождь. Облака становились все тяжелее, воздух был тягучим и липким.
Я поспешила в магазин, и едва переступила порог, как по стеклам забарабанили крупные капли дождя. В магазине никого не было, только тетя Вася раскладывала хлеб по корзинам. Когда полтора года назад мы с мужем перебрались в этот район (как молодоженам нам щедро выделили отдельные двадцать три квадрата в двухэтажном деревянном доме на несколько квартир, которые массово строились в довоенное время), она уже работала здесь. Она знала всех и все обо всех, откуда - неизвестно, и всегда готова была поделиться последними новостями округи. Никто не знает, почему все звали ее Вася (она с нескрываемым раздражением отмахивалась от обращений «Василиса» или «Васелина»), и до сих пор, даже для самых близких знакомых, оставалось большой тайной ее полное имя. Ну что ж, Вася так Вася, главное, что ее все устраивало.
- Ну, наконец-то. Я уж думала первая гроза так и не разродится этой весной, - сказала тетя Вася, издав при этом свой фирменный смешок, какие издают пышные хохотушки.
- Да, - ответила я, - давно пора, всю неделю такая духота.
Духота стояла и правда тяжелая. Свежее было только дома, где стены и крыша еще не прогрелись жарким солнцем. Вдалеке раздался гром, и я вздрогнула. Гроза для меня всегда была явлением неприятным и пугающим, и больше всего мне захотелось оказаться в какой-нибудь комнате, совсем отрезанной от улицы. Я вздохнула, пытаясь расслабиться, и отошла подальше от окна. Тетя Вася уже приготовила на прилавке набор для меня: бутылка молока, буханка хлеба и рогалики с маком - мое любимое лакомство к чаю. Когда ежедневно, на протяжении долгого времени ходишь в один и тот же магазин, который, в общем-то, был единственным в нашем районе, продавец чудесным образом запоминает своих постоянных посетителей и продукты, которые они обычно берут. Я улыбнулась, но через напряжение получилось как-то натянуто. Тетя Вася ахнула от нового раската, а у меня внутри что-то ухнуло. Мы переглянулись и рассмеялись.
- Как ты себя чувствуешь? Тошнота не мучает? – спросила вдруг она, и мне стало неловко. Я не любила обсуждать свое положение. Мне казалось, что это очень личное, и касается только близких людей. Но везде и постоянно зачастую посторонние люди так и норовят узнать, не выходит ли обратно то, что ты ешь, не отекаешь ли, и при каждой встрече, как впервые спрашивают, когда ожидаем, и каждый знает лучше всех, что будет непременно мальчик. «Нет, будет, конечно, девочка»  - говорят другие. И так без конца.
В последнее время  в ответ я только киваю, или мотаю головой, или пожимаю плечами. Или все сразу. Вот и сейчас я слегка кивнула и пожала плечами. На мое счастье, она не начала в очередной раз рассказывать про чудодейственные травы, от которых я буду чувствовать себя пушинкой.
- Много уже соседей уехали? – задала она свой следующий вопрос, как по списку.
В принципе, я могла бы с легкостью избавить ее от необходимости тратить время на расспросы. Можно было просто зайти в магазин и сразу все доложить, как по уставу: «Чувствую себя,  как женщина, которая ждет ребенка. Нет, не тошнит. Уже меньше, чем раньше. Баба Зина из десятого дома настаивает, что родится девка, а дед Богдан, ее сосед, что «точно будет пацан, потому как у такого батьки одни пацаны будут». Большинство наших соседей уже съехали. Сегодня выезжают последние - Аникины с первого этажа. А соседние дома уж давно, как пустые стоят. Так что следующие два дня весь дом будет в нашем только распоряжении. Мы свои вещи уже почти собрали, благо у нас их не так много. И кстати, Алексей, мой муж, так и работает на железной дороге, как устроился туда восемь месяцев назад».
Вместо этого я ответила:
- Да, почти никого не осталось, мы последние переезжать будем.
Городок наш, конечно не так стремительно, как мегаполисы, но потихоньку застраивался после войны. Наши дома планировалось снести и на их месте построить новые из кирпича, поэтому жителей расселяли в недавно отстроенный район в другой части города. Мы терпеливо ожидали свою очередь, и вот этот момент настал. Я была рада, потому что там с ребенком, без сомнения, будет комфортнее. Прошел месяц, как я ушла в декретный отпуск. В детском саду мои коллеги устроили пышные проводы. После всех перенесённых тягот казалось, что жизнь налаживается, и все идет своим чередом.
По прилавку скользнул тонкий солнечный луч, в котором, как мелкая мушка, кружилась пыль. За окном посветлело, и изредка доносились капающие звуки. Пока тетя Вася не продолжила расспрос, я расплатилась и направилась к выходу. Как вдруг в окне появился темный силуэт.  Я ахнула от неожиданности и застыла на месте. На вид это был мужчина. Он внимательно вглядывался внутрь магазина, приложив ладони ребрами к стеклу. Я невольно вздрогнула, когда он стремительно открыл дверь и вошел. Вжалась в стену, пропуская его, и почему-то не осмеливалась поднять глаза. Тяжелыми шагами он прошел к прилавку, и искоса посмотрел на меня. На нем была потрепанная фуфайка и шапка-ушанка не по погоде. Раньше я его здесь не видела.
Тетя Вася тоже была немного озадачена. Она откровенно смерила взглядом своего нового посетителя, и одна ее бровь поползла вверх: вся одежда этого человека была мокрая, одного грязного оттенка, руки - черные и огрубевшие, на кирзовых сапогах местами отошла подошва.
- Ты, небось, дверью ошибся, мужик? – спросила тетя Вася, хохотнув. Коснувшись пальцем своей шеи, она добавила:
- У меня тут этого нет.
Но этот человек упорно, так же исподлобья и молча, смотрел на меня из-за своего плеча, стоя ко мне в пол-оборота. У меня холодок пробежал по спине. Вся его фигура и взгляд выражали какую-то угрозу и злость. Я почувствовала это бессознательно и, поскорее попрощавшись с продавщицей, вышла из магазина. Напоследок я услышала за спиной, как тетя Вася поинтересовалась у него, здешний ли он иль приехал откуда, но дверь захлопнулась, и ответ я не слышала. Мне хотелось поскорее оказаться в родных стенах, рядом с мужем.

Наш дом стоял в конце улицы в окружении еще нескольких домов: все деревянные, большая часть в два этажа. По центру пролегала дорога, а дальше начиналась роща. Там березы и сосны грациозно тянулись к небу. От магазина идти было без малого два километра. Я сошла с дороги и пошла по тропинке между домов.
Дождь совсем закончился, воздух был свежий и чистый. Я глубоко вдохнула, почти забыв неприятного незнакомца. Опустевшие жилища навевали уныние. Они стояли тихие и безжизненные, безропотно ожидая своей участи.
Проходя следующий дом, я вдруг заметила какую-то тень, мелькнувшую в окне. Я присмотрелась, но за стеклом был лишь мрак. Остановилась на углу и услышала издалека рычащий звук мотора. Должно быть, это соседи уже погрузили вещи и отъезжали. Звук приблизился, и мимо проехал грузовик. Аникины сидели на своих пожитках прямо в кузове и раскачивались вместе с машиной на неровной дороге. Я помахала им рукой. «Счастливо оставаться!» - со смехом крикнули они мне. Грузовик вывернул с проезда на дорогу и скрылся из виду.
Снова стало тихо. Я почувствовала гнетущую тоску. Тут я услышала какой-то хруст поблизости, и вспомнила, что видела что-то в окне. Я огляделась. Вокруг не было ни души. Ветер вызвал озноб, и я поспешила домой. Мне, наверняка, показалось. Кто-нибудь из жильцов мог вернуться за забытой вещью или это было отражение в стекле птицы, пролетевшей над домом. Я постаралась отогнать от себя мрачные мысли.

***
К вечеру мое беспокойство понемногу спало, хотя перед глазами еще время от времени вставал этот режущий взгляд небритого мрачного человека из магазина. Алексей только рукой махнул, когда я рассказала ему об этой странной встрече.
- Обычный работяга. А может, приехал недавно. Или домой человек добирается. А ты уже напридумывала. Любите вы, женщины, всякой ерундой себя накручивать, - сказал он мне перед сном.
Уснуть мне удалось не сразу. Со стороны действительно эта история звучала сумасбродной, но выбросить ее из головы у меня не получалось. Говорят, чутье и инстинкты будущей матери обостряются пропорционально тому, как плод растет в ее утробе. Но можно ли провести четкую грань между бессмысленным страхом и обоснованным предчувствием.
Внезапный порыв заставил меня встать и пройти к входной двери. Удостоверившись, что она заперта, я хотела было подойти к окну, но вспомнив одно жуткое ночное происшествие в моем детстве с дырой в стекле над головой и пулей на полу, я развернулась и легла в постель.
Занавеска на окне подергивалась от легкого ветра. Где-то завыла собака. Сон никак не шел. Рядом мирно похрапывал Алексей. Удивительно, но этот звук успокаивал, и место мрачных мыслей плавно заняло обдумывание дел на завтра. Незаметно я забылась крепким сном.

***
На следующее утро я проснулась, когда Алексей уже ушел на работу. Я подошла к окну, поглаживая свой округлившийся живот. За ночь небо плотно затянуло облаками, и к утру пошел затяжной весенний дождь. Чувствовала я себя бодрой и полной сил. Переделав всю домашнюю работу, я взялась за сбор вещей. Шел четверг, а переезд был запланирован на субботу, когда у Алексея по графику будет выходной, поэтому я не спеша упаковывала все предметы, которые нам не понадобятся в ближайшее время.
Квартира наша состояла из двух маленьких комнат, крохотной кухни и малюсенькой уборной: бывшие жильцы объединили две однокомнатные квартиры в одну, присоединив также их общие помещения. В крайней квартире был предусмотрен отдельный вход, размещенный в торце здания, который впоследствии стал запасным выходом после объединения двух помещений. Мы им никогда не пользовались, и мне трудно было бы вспомнить, где, собственно, ключ от этой двери. Соседи в шутку или из зависти называли наше жилье хоромами. Хотя жили мы скромно и вещей у нас было немного. Из мебели: железная кровать, два деревянных стола, деревянные стулья, громоздкий комод, как будто благородных кровей, из семи ящиков с массивными железными ручками, который остался от прежних хозяев, и старый, перекосившийся и какой-то вечно угрюмый шифоньер. На окнах были простенькие шторы, на кровати - покрывало, которое я связала из остатков разной пряжи. Мне хотелось, чтобы дома было уютно. И надеялась, что на новом месте будет не хуже.
 Я взяла с полки три иконки и села за круглый стол, который торжественно занимал центральное место в комнате. Он был покрыт белой кружевной скатертью, которой я особенно гордилась: я вязала ее два года, и никто не верил, что я когда-нибудь закончу. А теперь мне, наверное, никогда не надоест выслушивать восторги гостей об этом (ни больше, ни меньше) предмете искусства. 
Завернув «Николая Чудотворца» в тряпицу, я затянула песню про, непонятно почему стоящую качаясь, тонкую рябину, которая взялась в моей голове неизвестно откуда.
Почему-то часто мелодии неожиданно всплывают в голове, и не всегда к месту, но избавиться от этих навязчивых звуков в мыслях просто невозможно. Как будто какой-то маниакальный гармонист затягивает снова и снова припев, пока у всех слушателей рассудок не помутится в ожидании хотя бы куплета.
Вот и сейчас мой внутренний гармонист уже сотый раз аккомпанировал мне (и не скажу, что очень уж талантливо), пока я укутывала «Деву Марию».
«А через дорогу, за рекой широкой,
Так же одиноко дуб стоит высокий.
А-а-а-а...»
Песня прервалась, и я напрягла слух. В доме было тихо. Надоедливый гармонист совсем исчез, когда вдруг послышался шорох. Я замерла и прислушалась, пытаясь понять, откуда он исходил. За окном все так же шелестел дождь. Решив, что это ветер, я взяла уже другую икону и начала заворачивать, как из-за двери донесся скрип половиц. Я встала и подошла к окну: вокруг было безлюдно, и не было видно какого-либо движения.
«Неужели за два дня уже второй раз кто-то из соседей возвращается за чем-то забытым».
Пока я выглядывала в окно, за дверью снова стало тихо. Сначала я хотела выйти посмотреть, что это может быть. Вставила ключ в дверной замок, но потом решила не обращать внимания  и продолжила заниматься своими делами.
Едва гармонь в моей голове снова затянула ноту, как тут же примолкла – из-за стены доносился скребущийся звук. Я поежилась и медленно подошла  к двери, прислушиваясь. Снова этот звук - я отпрянула.
- Эй, кто там? – крикнула я.
В ответ последовала тишина.
- Кто там? – повторила я свой вопрос настойчивее.
И снова молчание. Шорох прекратился, и мне показалось (а может и нет), что я слышала чье-то хриплое дыхание.
«Наверное, собака спряталась в подъезде от дождя».
Махнув рукой, я развернулась, собираясь отойти.
Внезапно с другой стороны дернули ручку.
Я вздрогнула и повернулась. Несколько секунд я стояла, потупив взгляд на дверь, как будто она могла ответить, что происходит с другой стороны. Но дверь упорно  молчала, а мысль, что можно было бы открыть и посмотреть, в тот день меня не посещала. Вместо этого я снова прошагала к окну и выглянула – по-прежнему никого.  Даже сейчас я не понимаю, что именно рассчитывала там увидеть.
Сделав шаг назад, я остановилась возле стола, раздумывая. Потом опять подошла к двери и неуверенно спросила:
- Алеша, это ты?
И в этот раз никто мне не ответил.
Конечно, бывает всякое, но почему-то я была уверена, что это не Алексей. Иногда муж выпивал с мужиками на работе после смены, но я не припомню, чтобы до такой степени, чтобы самостоятельно не суметь попасть домой. Тем более в разгар рабочего дня.
Меня начинала нервировать эта ситуация. Кто бы это ни был, он царапался в мою дверь, не издавая при этом ни звука. Не могу сказать точно, что слышала, чтобы он пытался попасть в другие квартиры. Возможно, я это пропустила, пока подпевала гармонисту или была возле окна. Но сейчас этот кто-то не отходил именно от моего порога.
Я пребывала в полной растерянности: если он заблудился, что-то или кого-то ищет, почему же тогда упорно молчит.
«Может он глухонемой?»
Странно само по себе, что в такой дождливый день, в абсолютно опустевшем районе оказался еще один человек помимо меня и моего мужа.
Я еще не знала, что мне предстоит пережить.

***
Дверь снова дернули. Потом еще раз. Моему терпению подходил конец.
- Почему вы молчите? Вы кого-то ищите? Здесь никого нет, все уехали давно, - я проговорила это и сразу пожалела, прикусив губу.
Откуда-то от поясницы, пересчитывая позвонки, поднялась и накрыла колючая тревога. «Зачем я это сказала?» Я попробовала исправить ситуацию:
- Мой муж скоро придет. Может он вам поможет.
Я сделала максимальный акцент на словах «муж» и «скоро». И сначала даже решила, что это помогло. С той стороны все затихло.
- Эй?
 Тишина.
Я, крадучись (как будто от этого что-то зависело), подошла к окну и осторожно, из-за занавески, посмотрела на улицу: на земле уже повсюду разлились огромные лужи, с карниза звонко падали капли дождя, ударяясь о крышу над крыльцом. Внизу было пусто.
Глубоко дыша, я села на стул и посмотрела на икону, лежащую на столе.
- Отче наш… - прошептала я, но молитву прервала внезапная и очень неприятная догадка.
Я на цыпочках подошла к входной двери: там было тихо, как на рынке в будний день. С лица сошла кровь. Не помню, как преодолела все препятствия на пути в виде мебели и мешков с вещами, но в одно мгновение оказалась в другом конце квартиры, возле запасного выхода.
Прильнув к деревянному полотну, я напрягла весь свой слух: с той стороны кто-то медленно поднимался по лестнице. Мое лицо вытянулось, - интуиция меня не подвела. Тяжелые шаги с той стороны. Бум, бум, бум. Мое сердце забилось, как молот по наковальне. Наконец, шаги затихли возле самого порога. Мое сердце тоже замерло. Кажется, в этот момент я могла слышать, как идет время.
Внезапный неистовый рывок, - я подпрыгнула, как ошпаренная, все тело свело паникой. Дверь подернулась на петлях. Я отшатнулась с круглыми глазами. Неведомый «гость» продолжал дергать дверь со всей силы. Сверху посыпалась пыль и штукатурка. Мои ресницы часто захлопали. В изумлении я закрыла рот ладонью и метнулась за огромный комод, который стоял рядом с этой дверью, как будто он мог меня защитить.
- Что вам нужно? – закричала я, испугавшись собственного голоса. – Прекратите! ПРЕКРАТИТЕ НЕМЕДЛЕННО!
Дверь с грохотом продолжала содрогаться на петлях. Надо отдать должное: для запасного входа дверь и замок оказались крепкие. На мое счастье, судя по всему.
Я подскочила к двери и начала бить кулаками, продолжая истерично кричать. Мой голос сорвался, но я не заплакала. На смену панике пришла злость. Мне отчаянно захотелось взять кочергу, выйти и стукнуть его, кто бы это ни был, по голове. Но я не знала, кто находится с той стороны, и вряд ли я с ним справилась бы, да еще в таком положении. Я погладила живот, глубоко дыша.
«Все будет хорошо, малыш, все будет хорошо» - прошептала я, скорее обращаясь к самой себе.
Дерганье прекратилось, но еще доносилось непонятное шуршание.
- Пожалуйста, уходите, - сказала я уже спокойнее, стараясь говорить убедительно и твердо. – У нас ничего ценного нет. Муж скоро придет, вам лучше уйти. Пожалуйста.
И снова это ненавистное молчание.
За стеной начали спускаться. Я тяжело выдохнула. Мне уже не верилось, что этот некто уйдет, но хотелось надеяться. Я снова подошла к окну, обдумывая, как быстро смогу добежать до магазина тети Васи. Ближе людей нигде не было, чтобы искать защиты или хотя бы не быть одной. Я посмотрела на месиво грязи на земле - да еще по такому дождю далеко я не убегу. В доме воцарилась глухая тишина. На улице дождь перешёл в морось, воздух остыл, и в комнате вдруг стало прохладно. Я закрыла форточку и накинула шаль на плечи, начиная постепенно согреваться. Я думала, что этот кошмар закончился. Но я ошибалась.

***
Минут десять все было спокойно. Но что-то не давало мне расслабиться. Я ходила из угла в угол, поглядывая на часы: была только половина третьего - Алексей вернется не скоро.
  Я достала из мешка завернутые иконы, развернула и поставила все три на прежнее место в углу. Тут я вспомнила, что совсем забыла про обед из-за этого бессовестного натиска молчаливого незнакомца. Я подошла к столу на кухне. Открыла примус и чиркнула спичкой. Но поняла, что в горле стоит ком, а аппетита совсем нет, и я задула пламя. Просто взяла кусок хлеба и откусила. Пока я жевала, мое воображение рисовало самые невероятные и кошмарные картины неприятного вторжения.
«Упырь забрел с той стороны холма и хотел моей крови».
«Ведьма хочет забрать мои годы, чтобы снова быть молодой».
«Баба-яга хочет забрать моего ребенка».
«Немецкие фашисты дошли до Сибири».
Вдруг из-за входной двери донесся скрежет.
Я содрогнулась, и хлеб выпал из моих пальцев. Я почувствовала, как на затылке зашевелились несколько волос, а по спине пробежал мокрый холодок. Кое-как проглотив не дожеванный хлеб, я осторожно подошла к двери и замерла в немом оцепенении: похоже, в замочной скважине ковыряли каким-то инструментом.
С моей стороны из замка торчал ключ - самый обычный железный ключ, которым можно открыть дверь и изнутри и снаружи. Иными словами, замочная скважина была сквозная. Только теперь мелькнула мысль, что в нее можно было посмотреть в коридор, но думаю, я бы не решилась.
Дальше все было, как в страшном тягучем сне, когда хочешь поскорей проснуться, а не выходит.
Я обомлела, и глаза мои широко распахнулись, когда ключ слегка дрогнул и начал поворачиваться с этой стороны двери. Я стремительно вцепилась в него с такой силой, как будто это единственное, за что можно ухватиться, болтаясь над пропастью.
С ужасом посмотрев на деревянное полотно перед моим носом, я попыталась представить того, кто находился за ним, прямо напротив меня. Как может выглядеть человек или существо, которое так хладнокровно и безжалостно идет к одному ему известной цели.
Ключ беспощадно стремился сделать оборот в моих руках. Я направила на него всю свою энергию. Кровь отхлынула от пальцев, они поледенели и стали белыми. Издав стон, я сжала зубы. Сейчас важнее всего было защитить своего ребенка, себя, свой дом. Несмотря на боль и страх. По телу пробежала дрожь. Все мышцы стали металлическими.
Ключ снова и снова пытался преодолеть мое неистовое сопротивление. Внезапно я почувствовала, что пальцы стали намокать. Незаметно для меня из глаз покатились слезы. Я сильно сжала глаза и открыла. Нет, это не сон, я все еще здесь, веду немую борьбу с каким-то безумным чудовищем по ту сторону двери.
Ладони начали потеть, предательски увлажняя поверхность ключа. Но я не отпустила бы его, даже если бы ему пришлось выломать мне все кости рук. Этот монстр за дверью прикладывал все новые усилия, чтобы повернуть уже этот злосчастный ключ. Но все было безрезультатно. Весь мой организм, казалось, был полностью погружен только в этот процесс.
Я перестала чувствовать что-либо. Боль, страх, отчаяние растворились в каком-то тумане.
В голове не было мыслей.
Была только эта дверь и этот ключ.
Все стало мутным.
Потом, спустя время я удивлялась, как в тот момент мое сознание не покинуло меня.

***
Внезапно я осознала, что борюсь сама с собой. Очнувшись от оцепенения, я прислушалась, но за дверью была пустая тишина. Только в висках истошно отдавалось мое собственное сердце. Не знаю, сколько я так простояла, пока не поняла, что все еще очень крепко сжимаю ключ, будто приросла и стала с ним одним целым. Руки совсем окоченели, ноги дрожали. Я осторожно опустилась на пол, не отпуская ключ, как будто от этого зависела вся моя жизнь.
За дверью по-прежнему не было ни звука. Собравшись с духом, с большим усилием я по очереди и очень медленно разомкнула пальцы. Мышцы свело судорогой, я попыталась размять руки и почувствовала боль. Но больше был страх. Страх, что это существо, этот кто-то придумает что-нибудь еще и вернется, а у меня совсем не осталось сил.
Я вытащила ключ, дабы больше ни у кого не было соблазна открыть им снаружи. Было бы еще неплохо чем-нибудь залепить замочную скважину на случай, если каким-то невероятным образом у него окажется другой ключ.
Взглянув на часы, которые показывали четверть четвертого, я удивилась – мне показалось, что все это продолжалось несколько часов. С трудом встав, я дошла до дальней двери и на всякий случай проверила, заперта ли она. Судя по конструкции, она открывалась вовнутрь, и я попыталась сдвинуть в ее сторону комод, но он был такой тяжелый и даже вид не сделал, что хоть попытался помочь мне, продолжая надменно стоять на том же месте. Я обиделась на него и вернулась к основной двери, поставив возле нее стул. Чувствуя жуткую усталость, я села. Опасаясь, что мой противник вернется, стала караулить, поглядывая на иконки и часы.

***
 До прихода Алексея оставался примерно час, - прошло два часа, как я несла свою вахту. Я просто сидела, облокотив голову на дверной косяк. Было тихо-тихо, можно было услышать, как мыши бегают под плинтусом в поисках еды.
Дождь совсем закончился, и с улицы доносилось только унылое завывание ветра, заблудившегося среди веток в роще.
Весь дом стал казаться мне живым организмом. Иногда было ощущение, что он покачивается от усталости и временами тяжело вздыхает.
В какой-то момент моя голова соскользнула с дверного косяка, и я вздрогнула, очнувшись от дремоты. Часы пробили семь вечера. Сумерки уже начали наполнять комнаты. Я поежилась, вспомнив, что со мной приключилось.
Когда на лестнице послышались шаги, я подскочила и встала напротив двери с большими испуганными глазами. С той стороны быстро и уверенно вставили ключ в замок и сделали два оборота. Дверь распахнулась.
Алексей замер в дверном проеме, недоуменно уставившись на меня. Я закрыла глаза ладонями и тяжело выдохнула.  Он бросил быстрый непонимающий взгляд на стул перед дверью, потом посмотрел по сторонам, потом еще раз на меня. В его глазах застыл вопрос.
Я медленно повернулась, подошла к столу и тяжело опустилась на стул. Уронив голову на сложенные на столе руки, я безудержно разрыдалась впервые за много лет.

***
Алексей выслушал меня очень внимательно, хотя сложно было разобрать то, что я говорила сквозь слезы и всхлипы. Мысленно я готовилась к тому, что он не воспримет все всерьез и снова отнесет все к глупым выдумкам и женскому сумасбродству. Но когда я закончила, у него был встревоженный вид. Он прошел к входной двери и закрыл ее на ключ, дважды убедившись, что она заперта. Потом проверил запасной выход и тоже попробовал сдвинуть комод. Но тот только продолжал высокомерно стоять на месте. Алексей обругал его и вернулся к столу, по пути выглянув в окно. Подбоченясь, он стоял в задумчивости, пока я занималась ужином, испытывая облегчение, что теперь не одна и могу отвлечься каким-то делом.
Мы провели очень неспокойную ночь. Хотя извне не было больше никаких попыток вторжения, шума или шорохов, у нас никак не получалось уснуть. Алексей несколько раз вставал проверить двери и выглянуть в окно. Я молча наблюдала за ним, пока, наконец, не погрузилась в сон, вымотанная этим беспокойным днем.
На следующее утро Алексей обрадовал меня решением покинуть этот дом, не дожидаясь субботы. Едва позавтракав, он умчался на работу, чтобы подмениться и договориться насчет машины.
Я снова осталась дома одна, но старалась об этом не думать. Я кружила по дому, без разбору собирая вещи в мешки, перетягивая веревкой книги и заворачивая посуду. Иногда я все-таки украдкой посматривала на входную дверь. Но та была молчалива и безразлична ко всему.
Проходя мимо окна, я заметила вдалеке идущего по тропинке человека. Я притаилась за шторкой и стала ждать.
К нашему дому, тщательно обходя и перепрыгивая лужи с грацией кошки, приближалась моя старшая сестра. Я вылезла в окно и помахала ей. Мы часто виделись: она постоянно навещала меня, принося вкусные гостинцы от мамы, поэтому она, судя по всему, не ожидала такой чрезмерно эмоциональной встречи. А я была счастлива, что последние часы в этом пустом бездушном районе проведу не в одиночестве.
Я рассказала ей о своем вчерашнем злоключении, пока она помогала мне собирать вещи. Мой рассказ ее взбудоражил, и она предположила, что это мог быть один из беглых, которых, как она слышала, сейчас много прячется в тайге. Мне же больше верилось, что это было какое-то жуткое кровососущее чудовище, но я промолчала.

***
- Это последнее! – услышала я с улицы голос Алексея, когда он и один из его друзей, который пришел помочь нам с переездом, погрузили в грузовую машину последние мешки с вещами.
На удачу, дождя сегодня совсем не было, а Алексею на работе пошли на встречу. И вот я стояла в середине пустой комнаты, смотря по сторонам. Есть какое-то особое волнение, когда находишься в опустевшем помещении, в котором еще недавно была жизнь, и происходило какое-то действие, а теперь оставались только голые стены и тишина. И высокомерный комод, который не пожелал ехать с нами, а мы не стали настаивать. Справиться с ним смог бы, пожалуй, только строительный кран. Так что, история его останется с историей этого дома.
Я провела рукой по шершавой стене, как бы поблагодарив за кров и приятные воспоминания, забыв на время про вчерашний жуткий день.
На пороге я остановилась и обернулась. Посмотрела на комод, и вдруг меня осенила мысль.
Я вспомнила, как в дальнем углу его нижнего ящика нашла какой-то загадочный ключ, когда мы только въехали сюда. Он был резной, как от древнего замка. Помню, как удивилась, потому что у комода не было замков. Я покрутила его и бросила обратно, позабыв о нем.
Я улыбнулась, понимая, что это и был ключ от запасной двери, но теперь это уже было неважно.
Раскачиваясь в грузовике из-за плохой дороги, как еще недавно делали Аникины, я выглядывала в окно, сидя в кабине. Остальные разместились в кузове на вещах. Алексей, поднимаясь туда же, быстро посмотрел на меня и подмигнул.
Последний раз я взглянула на наши окна, в которых теперь тоже была унылая пустая темнота, и дом исчез из виду.
Когда мы проезжали мимо магазина, тетя Вася стояла на крыльце и махала нам рукой. Ее пышное тело слегка содрогалось, но я не разглядела от смеха или слез. Я помахала ей в ответ, как вдруг заметила дальше по улице, сидящего на скамейке возле какого-то дома, того самого мрачного посетителя магазина тети Васи. Внутри меня что-то сжалось, но я продолжала на него смотреть. Его взгляд был таким же тяжелым и злым, как и в прошлый раз. Я поспешно отвернулась.
Мне не хотелось думать, что он мог быть тем самым чудовищем, которое ломилось в мою дверь. И я никогда об этом не узнаю. И не узнаю, кто и для чего это делал. Покидая это место, я оставляла здесь все плохое и жуткое. Впереди еще много испытаний и переживаний, а этот случай пусть останется лишь коротким кошмарным сном, которые обычно просто заканчиваются, и наступает светлое утро, полное новых надежд.