Пантекстуальное пространство любви

“Со мною вот что происходит…” (Евтушенко Е.)

Со мною вот что происходит,
Ко мне мой старый друг не ходит,
А ходят в разной суете
Разнообразные не те
Со мною вот что происходит,
Совсем не та ко мне приходит,
Мне руки на плечи кладет
И у другой меня крадет.
А той скажите, Бога ради,
Кому на плечи руки класть?
Та, у которой я украден
В отместку тоже станет красть.
Не сразу этим же ответит,
А будет жить с собой в борьбе
И неосознанно наметит
Кого-то, дальнего себе.
О сколько вредных и ненужных связей,
Дружб ненужных.
Во мне уже осатаненность.
О, кто-нибудь, приди, нарушь
Чужих сердец соединенность
И разобщенность близких душ.
Со мною вот что происходит,
Со мною вот что происходит,
Со мною вот что происходит.

Комментарий к стихотворению Е. Евтушенко

1. Любовная драма проявляется в тишине и молчании. Персонаж этой драмы – не образ, а место, где борются различные функции, силовое поле, испускающее волны энергетических флуктуаций, источник семиотического процесса. Слезы наших современников стали молчаливыми, невидимыми знаками. Они почти духовны. Все “происходит” в безмолвии. Известный бельгийский поэт и Морис Метерлинк в эссе “Молчание” пишет: “Души погружены в молчание…”.

2-4. Трагизм современного человека наблюдается в повседневной жизни; в “каждодневе” как назвал ее М. Липовецкий. Старые друзья не понимают его. Вокруг суетятся другие. Здесь Другой обусловливает собственно “Я” персонажа любовной истории, но последнее не осознает себя присутствующим. Для одинокого персонажа он сам является чужим: его язык – это язык чужого. Вот она осатанненость души! Так проявляет себя процесс деперсонализации, порождающий имманентность – асубъективное, предрефлексивное, безличное сознание. Вокруг лишь “Мы” – элементы мира, у которых нет истории и чья история принадлежит другим. Отражения идеи “пустого места”, как сферы “ничто”, речи как молчания. Ничто - это единственная реальность. Все персонажи здесь являются бездействующими лицами. Распад является основной характеристикой героев и самого драматического повествования.

5-6. Окружающие тоже погружены в имманентность и безмолвие. Их Я тоже “пустая форма”, но в то же время это знак порядка, языка этого постэкзистенциального мира. Это причины страданий. Вечность настоящего, вечность тавтологии или повтора. Мир тождественного, примет, всеобщей пригнанности вещей, где разные – это одни и те же. Ожидание, которое не есть ожидание чего-либо. Сходства сталкиваются в пространстве по закону Вечного возвращения. Человек здесь проявляет себя как случайный механизм, аббревиатура множества чужих знаков, частичных и неполных.

7 – 8. Индивидуальное – это лишь иллюзия действующих в нас безличных механизмов, таких, как язык, бессознательное, молекулярно-генетические и общественно-экономические структуры. Эксплицитный персонаж здесь пытается мимикрировать под медиума, то есть средство передачи собственного смысла.

9-11. Вокруг фактически ничего не происходит. Времени нет. Все свершается в теле. Люди обмениваются повседневными знаками. Для обмена этими знаками характерны пустота, глупость и забвение. Это замена действия или мысли. Повседневные знаки не отсылают к идеальному содержанию. Кроме того люди пользуются любовными знаками, которые являются обманчивыми знаками (объятиями, жестами и т.д.). “Они могут быть обращены к нам, только скрывая то, что они выражают, т.е. исток неведомых миров, незнакомые действия и мысли, которые их одаривают смыслом” (Ж. Делез). Знаки любви порождаются чувственным страданием, трансформированным в радость. Я исчезает и появляется знак любви. Один соблазняет другого. Обольщение состоит в динамике преображения вещей в чистую видимость. Любовные знаки – это знаки сексуальной любви. Секс имеет близкую и банальную цель – наслаждение, поскольку это непосредственная форма исполнения желания. Актуализация желания в удовольствии называется сексуальным. Извращение предполагает театральность и тайный сговор. Непристойность выжигает и истребляет свои объекты, превращая секс в ничто. Ж. Бодрийяр назвал это транссексуальностью. Речь уже идет не об отношениях полов, а об игре знаками формы, жестами, обмене одеждой. Сексуальный человек максимально расходует энергию, ориентируясь не на присутствие “любимого”, а на присутствие зрителя, активизацию его визуального внимания. Настоящая сексуальность “экзотична”. Имплицитный автор называет сексуальную любовь кражей (12 – 16). Секс является замещением любви.

20 – 23. Желание – артефакт, всеактивность, дизъюнктивный поток, пронизывающий “тело” сексуальностью и любовью. В тексте эксплицитно присутствует нежелание, забвение. Человек – это ничего нежелающая машина. Половые особенности исчезли. Женское здесь неопределенно. Она характеризуется через кинетические (жесты) и праксемические знаки (расположение в пространстве).

24. Гено-текст (уровень означивания этого произведения): людям следует овладеть искусством молчания, научиться вступать в “неслышный”, внутренний диалог друг с другом. Любовь невозможна, потому что она необходима. Под воздействием любящего чужого сознания человек становится эмоционально одержимым, стремится перерасти самого себя. Любовь милует и ласкает границы; границы приобретают новое значение. Она не говорит о предмете в его отсутствие, а говорит о нем с ним самим, предполагая идею любимой вещи. Любовь – это бесконечный отказ, в котором как бы сдаются невозможному; это вызов и ставка: вызов другому полюбить в ответ. Влюбиться – означает индуализировать кого-либо посредством чувственных знаков, которые тот несет или излучает, то стать чувствительным к ним, обучаться этим знакам. Чувственные знаки – правдивые, немедленно одаривают нас несказанной радостью, это знаки наполненные, утвердительные и радостные. Они материальны и правдоподобны, но включают оппозицию бытия и небытия.

Чувственные знаки способны возбуждать желания. Чувственные знаки способны в Я соотнестись со своим значением. Любимое существо является чувственным знаком, “душой”; оно выражает некий возможный мир, незнакомый нам. Любить – это пытаться объяснить и развернуть те неведанные миры, что свернуты в любимом существе. Мир, выраженный любимой женщиной, - это всегда мир, нас исключающий, даже когда она оказывает нам знаки особого внимания. Об этом все сказано в кинофильме “Ирония судьбы, или с легким паром”, где звучала песня на эти стихи Евтушенко. Любовь апофатична, то есть, бесконечна и невыразима, невысказанна; над - и внесемиотична.