Письма другу о воспитании. Письмо четвёртое

2009 г.

Привет, Михаил!
Вот ещё некоторые мысли по поводу твоей концепции воспитания.

Она, как уже говорилось, воспроизводит пасторскую модель. Поэтому не удивительно, что основным средством воздействия является Слово.
О его роли идёт речь по крайней мере на 35 страницах. А как же деятельность – Дело? О нем упоминается вскользь, всего в нескольких строках.

Эта диспропорция наглядно демонстрирует генеральную линию нового подхода – выдавливание деятельностной педагогики на обочину воспитания. Не случайно в концепции даже не упоминаются ролевые игры, исторические реконструкции, спортивные состязания, театральные постановки, групповые проекты и вообще самостоятельная коллективная деятельность учащихся: пастырю нельзя покидать место у рампы, поскольку без его направляющего слова глупые овцы сразу заблудятся. Действительно, кто еще (кроме учителя) «предостережет от упрощенчества, гордыни, эгоцентризма, нравственной слепоты, лицемерия и двоедушия?» (с.95) Ведь у беспомощного мирянина нет - повторим еще раз - ни родителей, ни друзей, ни старших авторитетных товарищей. Исходя из этого, «идеальный» наставник юношества, подобно Фоме Опискину, стремится заполнить собой все «пространство воспитательного мира» своих подопечных.

Такую экспансию можно оправдать, если она должна восстановить нарушенное в советское время равновесие Слова и Дела. Именно про это идет речь в главе 3. Советская школа названа там «школой навыков и приучения», враждебно относящейся к Слову. Мол, обучение навыкам отвергало Слово как «мелкобуржуазную интеллигентскую муть» (с.16).

Позволю себе не согласиться. На мой взгляд ошибка здесь кроется в подмене понятий – обсуждаем-то школьное ВОСПИТАНИЕ, а все эти знания, умения и навыки (т.н. ЗУН) относятся к ОБУЧЕНИЮ. Если о роли слова в формировании тогдашнего ЗУНа еще можно спорить, то школьное воспитание насквозь было пропитано словом.

Всевозможные лозунги, плакаты и призывы покрывали стены школ, обложки тетрадей и дневников. Собрания – торжественные, школьные, классные, родительские, пионерско–комсомольские – чередовались с классными уроками, уроками памяти и мужества, днями знаний, линейками, политинформациями, сборами, утренниками, встречами с ветеранами, рапортами, отчетами, клятвами, обсуждениями недостойного поведения, нотациями во время урока, после занятий, при вызванных родителях и в кабинете директора – полно, это ли не тотальность воспитательного Слова? Его общий объем значительно превосходил объем субботников, тур- и культ-походов и сборов металлолома (даже если считать их чисто воспитательными мероприятиями). Поэтому настойчиво убеждать школьных преподавателей в важнейшем значении слова (речи) всё равно что уговаривать их изъясняться прозой.

* * *
Не доминировало Дело и в общественной жизни. Советская система представляла собой типичное идеократическое государство*, в котором господствовало слово (марксистско-ленинское учение в искусстве, науке, гос.управлении, образовании; план в экономике; направляющие решения съездов, моральный кодекс строителя коммунизма как идеал воспитания; наказы избирателей, отчеты и рапорты, …) Любое дело предварялось совещанием, собранием, резолюцией, обращением, наказом, приказом, инструкцией, справкой, множеством бумаг, т.е. опять-таки словом. Приоритет дела (точнее – деловитости) неустанно пропагандировался, советского человека  изображали собранным и немногословным, но в реальной жизни господствовало письменное слово.

Ныне словесной трескотни чуть поубавилось и теперь, ностальгируя, ты тратишь массу слов, чтобы вернуть Слову «властительность» хотя бы в школе.


=====================================================
* Более того. Советская система имела множество признаков теократического государства: незримое и
всепроникающее божество – «Партию»; его наместника на земле – генсека; священное Писание; клир, инквизицию,
святых, фанатиков, еретиков, иконы, молебны – съезды, весеннее и осеннее шествия, молитвы – «жалобы» и даже гробницу с мощами.
=====================================================