Хрень

          Вы пропойте, вы пропойте
          Славу женщине моей.
                Б.Окуджава

  (32 стр. А5)

Поздней осенью я гуляла поодаль реки. Был мороз, причем не то чтоб очень жуткий, но вода в реке уже покрылась льдом. «Провалюсь ли я, если ступлю на него?» - мелькнула в голове невнятная мысль. Подойдя к кромке льда, я увидела щит со словами: «Выходить на лед категорически запрещается». Было понятно, что при нарушении этого указа и грустных последствиях, никто мне не поможет.
 
Если бы этого щита не было, я прогулялась бы вдоль берега и счастливая вернулась домой. Но, когда вижу подобные надписи, что на заборе, что на щите, меня с неодолимой силой тянет заглянуть за забор или выйти на лед. Такой уж у меня противоречивый характер.
 
Сколько раз в детстве мама говорила мне: «Не лезь в лужу. Она может быть глубокой, и ты утонешь». Или: «Не прыгай с дерева! Раздавишь бабочку, и жизнь на Земле изменится». Но я лезла в лужу и прыгала с дерева.

Поэтому я молодая незамужняя женщина с высшим образованием, не задумываясь, ступила на лед. Сделав пару шагов от берега, поняла, что предписание сочиняли перестраховщики из МЧС. Лед выдержал мои 60 кило, и я сделала еще пять шагов.
 
Лед недовольно потрескивал, но стоически держал меня. Было понятно, что, если я буду вести себя «как следует», не буду прыгать и громко радоваться чуду, то смогу идти и дальше. Цели куда-то дойти у меня не было. Казалось бы, убедилась в своей легковесности и хватит. Но врожденный познавательный инстинкт заставил меня идти дальше.

От кого мне достался в наследство этот инстинкт или по-научному – интерес, зовущий в неизвестность, не понятно. Возможно, кто-то из предков был покорителем Сибири вроде Ермака или Седовым, замерзшим с экспедицией на пути к Северному полюсу. Известно, что инстинкты не подвластны логическому мышлению. Именно поэтому я пошла дальше.
 
Пройдя еще немного, я увидела за поворотом на середине реки темную фигуру. Включив фотокамеру в смартфоне на максимальное увеличение, я разглядела, что это была согбенная фигура рыбака.

«Что за хрень! - невольно вырвалось у меня не свойственное мне выражение. – Я еле ступаю по этому льду, а он уже сидит, как у себя дома». Не то, чтобы зависть или ревность к первопроходцу шевельнулись в моей душе, но - скорее обида на веру в свою исключительность.

Пережив этот легкий укол, я поняла, что сделаю кое-что покруче. Будучи мастером спорта международного класса по фигурному катанию, я всегда ношу с собой коньки. Постелила рюкзак, села на него, быстро натянула на ноги белые сапожки и встала на лед. Сделала пару арабесок для разминки и погнала в сторону рыбака.

Лед был не совсем ровный, местами с наплывами из-за ветра, возникшими, когда он застывал, местами с трещинами. Все эти препятствия я видела и легко их перепрыгивала. Главное, на льду не было снега.

Через пять минут я доехала до рыбака, описала полукруг, сделала аксель, а затем винт. Поскольку какой-либо реакции рыбака на свои упражнения я не заметила, то продолжила нарезать в поле его зрения круги и выполнять свою олимпийскую короткую программу.
 
Думаю, любой нормальный чувак должен был как-то отреагировать на мое выступление: похлопать, покричать или хотя бы освистать. Увы, этот был то ли отмороженный, вернее, замороженный, то ли загипнотизированный поплавком.

Что делать? Все мои потуги утешить самолюбие пошли прахом. Я еще раз повторила обязательную программу и уже хотела начать произвольную, как заметила, что рыбак надвинул на голову капюшон. Это был явный знак отвращения.

Обиженная, почти униженная, я ринулась в сторону берега, откуда летела к рыбаку на крыльях самоуверенности. Нет, я не плакала и не страдала. И не такие унижения испытываешь на соревнованиях. Не покорила зрителя в этот раз, значит сделаю все, чтобы добиться этого завтра.

Почему я считала, что у меня будет другой шанс, сказать трудно. Это относится к области бессознательного, о чем написаны труды выдающихся психологов современности. Добравшись до берега, я сменила коньки на обувь, отринула грустные мысли и направилась в сторону дома.

Я шла и думала, что хрень, случившаяся со мной, не может закончиться бесславно. Понимала, что зря накручиваю себя, но опять же из-за врожденного упорства, которое обыватели называют упрямством, решила действовать.

На следующий день в это же время я опять пришла на берег реки. Погода мне подыгрывала: мороз  укрепил лед, а снег еще не выпал. Теперь под олимпийскую куртку я надела костюм с блестками и с поддержкой груди, в котором выступала на Олимпиаде.
 
Надев коньки и сбросив куртку, я без разминки побежала за поворот реки, хотя гордость мне этого не давала. «Растопить сердце замороженного рыбака – вот цель достойная олимпийца, точнее – олимпийки», - думала я.

На этот раз я решила показать ему и большую, и короткую, и произвольную программы. Чтобы это не выглядело сухо, я взяла с собой компактный плеер с записями музыки, подобранными самой Тарасовой.

Рыбак сидел на прежнем месте на своем сундучке с полозьями и страстно, если не сказать тупо, глядел на свою снасть в лунке диаметром десять сантиметров. Понятно, что поймать крупную рыбу, он не мечтал.

Цель, которую я поставила себе, была сложнее и выше мечты о рыбе, в которой пусть даже зрела икра. Поэтому я поставила включенный плеер на лед напротив него и выступила с полной отдачей. В этот раз мое выступление не было отринуто категорично.

По крайней мере, рыбак не отгородился капюшоном от моих прелестей, подчеркнутых блестками и вставками в костюме, имитирующими обнаженное тело.
 
Мне даже показалось, что он пропустил поклевку, и долго чертыхался, пока я делала книксен. Безусловно, я поняла, что лед тронулся, вернее, окреп, а рыбак наоборот немного оттаял.

На третий день я хотела пригласить кого-то из своих партнеров, с кем заканчивала спортивную карьеру, чтобы показать программу последнего чемпионата мира. Увы, все они были заняты или разъехались в разные страны, где была и еда приличней, и давали жилье.

Показав все, на что я была способна в одиночном катании, то ли от усталости, то ли обнаглев вконец, я спросила рыбака не про улов, чего рыбаки обычно ждут, а - как его зовут.

Видно, вопрос был настолько неожиданным, что он ответил сразу:

– Владилен.

Какое странное имя, подумала я. Где-то я уже слышала подобные аббревиатуры. Даздраперма, Кукуцаполь… Всплыло имя вождя пролетариата Владимира Ленина. Вот в чем дело! Владилен и вел себя в точности, как вождь пролетариата в шалаше у финского болота.
 
– А я Билона, – продолжая наглеть, представилась я. – А как вас по отчеству? Ведь мы еще не знакомы.

– Владиленович.

Я немного опешила. Выходит, его родители, не заметив у папаши способностей, возложенных на него именем вождя, решили переложить их на сына. Или других имен по пьянке не нашли… Что-то за рубежом я не встречала похожих дублей. Например: Джек Джекович Лондон, или Эрнест Эрнестович Хемингуэй, или Пабло Паблович Пикассо.

– Владилен Владиленович, – с трудом выговорила я новое для меня имя, – вам нравится, как я катаюсь?

Не рассчитывая на какие-то знания рыбака о фигурном катании, я хотела услышать его эмоциональную оценку.

С усилием оторвавшись от заветного поплавка, он посмотрел на меня слегка затуманенным взглядом, очевидно сравнивая с не пойманной золотой рыбкой, и нехотя изрек:

– Ничё себе. Красивый купальник. Не боишься застудить титьки?

Услышав это просторечие, я хотела ответить в таком же стиле: «как бы вы свои яички не отморозили», но вовремя поняла, что так мы можем погрязнуть в базарной перепалке и снизила градус агрессии.

– Что вы, – сказала я ласково. – Это же не купальник, а закрытый костюм, рассчитанный на долгое пребывание на льду. А вам не холодно часами сидеть без движения?

– Нет, – рыбак был лаконичен. – Меня греют мысли.
 
Ничего себе, изумилась я. Что это за мозг, который с помощью мыслительного процесса согревает весь организм? Впрочем, вспомнила я, большая часть энергии, получаемой в процессе метаболизма расходуется мозгом. Йоги виртуозно пользуются этим в своих практиках с «остановкой жизни».

– Надеюсь, мысли глобальные? – с легкой иронией спросила я.
 
– Канешна, – подумав, ответил В.В. – Но тебе их знать не надо.

Получив щелчок по носу, я посерьезнела и решила заняться этим мыслителем серьезно. Ведь, если человек столько думает, наверняка изобретет нечто вроде велосипеда. Весь мир ахнет и преклонит пред ним колена. А за славой последует почет и все блага мира.

Поэтому я не стала приставать к нему с пошлыми вопросами, о чем и зачем он думает. Надо было обиходить бедолагу, и в следующий раз я решила пополнить запасы его энергии.

На следующий день наполнила крепким чаем литровый китайский термос, сделала бутеры с сыром и ветчиной и поехала к реке на своей Мазде-3, именуемой в народе Матрешка. Коньки я не брала, поскольку первый барьер на пути к душе рыбака я уже взяла. Предстояло закрепить успех и пойти по проторенному многими пути, что ведет к сердцу мужчины.

Подойдя к месту абонированному рыбаком, я поздоровалась с ним и, не дожидаясь ответа, добавила:

– Владилен Владиленович, не откажИтесь принять скромный харч для согрева организма и активизации мозговой деятельности.

Влад, как я решила звать В.В. для краткости, не был готов к моему визиту, тем более к такому наглому посягательству на его философскую мысль. Однако придя в себя, вернувшись в мир «онлайн», он отреагировал смущенно:

– А что тут у тебя? – указав на мою авоську.

– Тут, как вы любите, китайский чай и сэндви… то есть, бутерброды, – пролепетала я свою импровизацию.

Рыбак удивился моей осведомленности о его вкусах, но виду не подал.
 
– Ну, давай перекусим, коли пришла, – как бы делая одолжение, произнес В.В.

Я была приятно удивлена более мягким приемом и, быстро разложив маленький столик, накинула на него скатерть и «накрыла на стол», чем была богата.
 
Отложив удочку, он скинул меховые рукавицы и взял духовитый бутер с копченой ветчиной. Пока он жевал первый кусок, я налила в бокал чай. С показной неприязнью он стал его прихлебывать и элегантно цыкать зубом. Мысленно укорив себя за оплошность, я быстро достала из кармана футляр с зубочистками.

– Ну, ладна, – произнес В.В. вместо «спасибо», – хватит мне тут презентацию устраивать.

– Вы хотели сказать - демонстрацию, – поправила я. – Ничего подобного. Я просто забыла достать зубочистки заранее. Не обращайте на меня внимание. Вы должны думать о главном.

Что для него главное, я не смела поинтересоваться, хотя меня так и подмывало спросить, какие проблемы нынче занимают его мозг. Увы, воспитание не позволило мне вторгнуться в кухню его мыслительного процесса.

Так, заинтригованная еще больше, я решила проникнуть в эту кухню и, возможно, поучаствовать в приготовлении блюд мишленовского качества. Главное, не надо было торопиться, поскольку, как знают рыбаки, рыба может сорваться с крючка. Следовало водить удилище туда-сюда, чтобы крючок вонзился в пасть рыбы по самое цевьё.

В следующий раз я привезла с собой туристическую палатку с автоустановкой: нажимаешь на две кнопки, и она раскладывается за три секунды, как по-щучьему велению. Такая палатка весьма подходила мне, поскольку с установкой обычной палатки водиночку я бы не справилась, а беспокоить В.В. было немыслимо.

Дырку в полу я вырезала заранее. Оставалось лишь накинуть палатку на место у лунки, совместить с ней дырку в палатке и можно было продолжать священнодействие.
 
– Ну, чё ты притащила, – была первая реакция В.В. на мои инновации. – Спокон веку рыбачили на свежем воздухе, и неча тут выдумывать. Еще печку поставь…

Его реакцию я предвидела, поэтому молча раскрыла палатку. Ему ничего не оставалось делать, как убраться с насиженного места, чтобы я поставила её туда.

Сколько ни сопротивлялся В.В. переменам, но вскоре понял преимущество цивильной рыбалки в тепле и с горячей едой, которую я привезла, над рыбалкой эпохи неолита.
Выходит, сравнительно легко я преодолела начальный этап покорения рыбака.

Впрочем, понять, что было важнее – его улов или результат мыслительной деятельности – я еще не могла. Для этого надо было сблизиться получше.

Известно, что ночная рыбалка более эффективна. На свет фонаря рыба сама лезет в лунку, так что удочку можно отложить. Однако брать рыбу голыми руками я Владу запретила, поскольку можно было застудить суставы. Я купила большие резиновые перчатки, в которые можно было вставить обычные, и в них можно было лезть в воду без последствий.

Чтобы процесс рыбалки и мышления не прерывался, я привезла и водрузила в палатке надувной матрас и спальник. Сначала спальник был одноместный, но оказалось, что одному в нем спать холодновато, и я заменила его на двухместный.

Спать вдвоем нам было гораздо теплей, а, порой, даже жарко. Оказалось, Влад не такой простак, как другие рыбаки. Он был не чужд изысков и склонял меня к использованию поз из Камасутры. Я тоже ценила эту книгу и, недолго думая, согласилась перейти от теории к практике.

В результате интенсивность мыслительного процесса Влада намного повысилась, а рыбу уже не надо было вынимать из воды, поскольку, видимо из любопытства, она стала выпрыгивать из лунки в палатку сама.

Итак, процесс нашего сближения достиг той стадии, когда, кроме обмена физической энергией, мы стали обмениваться мыслями. Понимая, что мысли Влада ценнее, я предложила записывать их и стала его музой и секретаршей по совместительству.
Для пущего удобства я привезла небольшой столик под ноутбук и два крутящихся кресла. Кабинет, если можно так назвать палатку из прорезиненной ткани, получился довольно аскетичным, но я продолжала думать о его дизайне.
 
Чтобы не мотаться домой для готовки еды, привезла в палатку газовую плитку с баллоном на двадцать семь литров. Теперь при горящих горелках в ней стало намного теплее, так что я стала ходить, как дома, в легком пеньюаре.
 
Влад тоже снял валенки и полушубок. Я печатала текст под его диктовку, и была готова в любой момент отдаться ему лишь бы сохранить его творческий запал.

Сначала я плохо понимала, что мне диктует В.В., и печатала текст механически. Постепенно до меня стало доходить, что мысли, изреченные им, есть истина никогда и никем ранее не озвученная.

– Дорогой, – решила я это уточнить, – ты создал концепцию неоглобального переустройства мира?

– Ну, да. А чё, – нехотя отозвался Влад, – довольно жить законом, данным Карлом и Марксом. Теперь мы новый мир для нас с тобой устроим.
 
Грандиозность задуманного мне понравилась. По этому поводу я решила приготовить праздничный ужин. Для этого надо было поймать хорошую рыбу, поскольку то, что прыгало из воды само, для вкусняшки не годилось.
 
– Милый, какую наживку ты использовал все это время? – решила я вторгнуться в святая святых рыболовного процесса.

– Ну, мотыль, там, опарыш… Можно хлебный мякиш.

– Для праздничного стола мне нужна хорошая рыба, вроде севрюги, – озадачила я его. – Давай попробуем что-нибудь другое. У меня есть маленькие золотые сережки в виде змеек. Давай попробуем их, они похожи на опарыш.

– Ну, ты и придумала! – изумился Влад. – Впрочем, чем черт не шутит. Давай одну, прицеплю как-нибудь на крючок.

С этими словами он приделал золотую змейку к крючку и опустил снасть в лунку. Долго ли коротко он ждал поклевки, не знаю, поскольку занялась гарниром. Но вдруг я услышала возглас не мальчика, но мужа:

– Что за хрень!!! Этого не может быть! – возопил он, не скрывая восторга не только от меня, но и от всех, кто мог быть за стенами палатки. – Это чудо, чудо, чудо.

Я отпрянула от плиты и воззрилась на предмет так возбудивший его. Действительно, вид рыбы, вытащенной им из воды, мог потрясти любого скептика и даже меланхолика. Вся чешуя рыбы, по форме напоминавшей карпа, была из чистого золота.

– Ты видишь то же, что и я? Понимаешь, что это значит?! – повернулся Влад ко мне, с трудом оторвав взгляд от рыбины, бившейся в конвульсиях предстоящего сна.

– Не совсем, – промямлила я, не в силах осознать величие момента. – Её наверное, нельзя жарить…

– Почему - нет? Почистим и пожарим, – радовался Влад. – Золотая чешуя - не повод для голодовки. Попробуй почисти.

Только я провела зубчатым ножиком по боку рыбины, как она открыла рот и прошептала:

– Когда соскоблишь чешую, отпусти меня в реку.

– С какой стати? – спросила я в некотором замешательстве. Мелькнула мысль, не галлюцинация ли у меня от волнения.
 
– Я обрасту новой чешуей и вернусь к вам. Только отпусти меня к моим малькам. Я должна кормить их планктоном, а без меня они погибнут.

– Влад, ты слышал, что прошептала рыбина, или мне это показалось?

– Слышал. Даже не знаю, стоит ли отпускать её. Надует и не вернется. Останемся без ужина…

– Рыбе надо верить, раз она умеет говорить. Молчаливые – точно обманут.

– Ладно, как говорили классики, риск – богоугодное дело. Только скобли нашу кормилицу поаккуратнее, чтобы не поранить плавники. Золото взвесь, я спрячу его в сейф. - Под словом «сейф» Влад имел ввиду сундук на котором сидел.

– Как тебя зовут? – обратилась я к рыбе, прежде чем опустить ее в лунку.
 
– Аллилуя, – прошептала рыба. – А свои зовут Илья.

– Передавай своим привет, Илья! – напутствовала я рыбу и добавила: – Пусть твои приплывают тоже.
 
Рыба сунулась в лунку, хвостиком махнула и уплыла к малькам. При мысли о её голодных малышах мои глаза, глаза будущей матери слегка увлажнились.

– У нас сто грамм золота пятьсот восемьдесят третьей пробы, – уведомила я Влада.

– Думаю, надо продолжать ловлю на золотые изделия, выгода налицо.

– Я не против, – согласился Влад. – Но что мы будем жрать на ужин?

– Сосиски «Рублевские». Не хочешь?

– Это, которые делают на Рублёвском шоссе?

– Не на самом шоссе, а на обочине, в каком-нибудь сарае.

– Нет. Лучше зажарь окуней, что поймал давеча. Праздник у нас будет в душе.

Так или иначе, ужин из окуней в хрустящей корочке и ризотто на гарнир с «Кьянти» удался на славу. Я могла бы гулять всю ночь, но Влад для этого выпил недостаточно и решил продолжить эксперимент с золотой наживкой.

К моему сожалению, его предчувствие оправдалось. Клев на мои золотые сережки был потрясным. Ясно, что Илья вполне сдержала слово и подогнала своих. Так что мне пришлось всю ночь соскабливать золото с десятков выловленных рыб.

Под утро я падала с ног от усталости ли, от выпитого… Горка золотой чешуи тянула на килограмм.
 
– Послушай, дорогой, – решила я остановить кромешный поток чешуи. – Я сейчас усну и упаду на месте. Нельзя выловить всё золото за один присест. Давай поспим хоть немного.

– Ты в своем уме? – сопротивлялся рыбак. – Нельзя останавливаться, когда так прёт. Вдруг, завтра все прекратится. Собери волю в кулак, как на чемпионате мира, и прекрати сосать эту кислятину.

Уговорить рыбака на отдых мне не удалось и я попыталась вспомнить себя на чемпионате мира. Увы, там был стимул победить соперниц и прославиться на весь мир. Здесь ни того, ни другого не было.

– Знаешь, что, милый, иди ты со своим пёром в задницу, – более приличного места я не придумала. – Можешь сам скоблить Илью и ее родственников. Я отрубаюсь на шесть часов.

«Вот так рушатся деловые и дружеские связи, – думал рыбак. – Когда личное становится выше общего, ничто, даже секс не спасет союз от развала. Однако посмотрим, что запоет чемпионка, когда чешуя натурализуется в вещи, продукты и недвижимость».

Проспала я не меньше шести часов. Проснувшись, увидела рыбака спящим в позе кучера над лункой. Горка золотой чешуи выросла, наверное, втрое против прежнего. Тихо, чтобы не потревожить Владилена, я взвесила чешую и прикинула, что она стоит не меньше семи миллионов.

Никакого восторга от вида этого улова я не испытала. Скорее, во мне зародилась тревога и досада на предстоящие хлопоты по реализации драгметалла. Пытаясь успокоить себя мыслью, что рыбак уже знает, как он это сделает, я стала готовить завтрак.

То ли от аппетитного запаха сваренных сосисок «Рублевских», то ли от моего непроизвольного счастливого пения – Владилен очнулся. Окинув взглядом обстановку, он встрепенулся и сделал вид, что не спал.

– Ну, выспалась, чемпионка? – поздравил он меня с добрым утром. – Я, так всю ноченьку не спал, а наращивал наше благосостояние. Видишь: старанье и труд – все перетрут.

– Вижу, что ради этой чешуи ты позабыл о главном!

– О чем это, о главном? Об осетре? Или, может, о его икре?

– Вот, вот, – усмехнулась я. – Главное – это твой план нового устройства жизни! Совсем уже сдвинулся с этой чешуёй…

– Отнюдь! Несмотря на лов, я по-прежнему думал о нашей э-э-э… диссертации. Да, это будет диссертация на тему «Модернизация механизма мира» или «МММ». А для её защиты и продвижения в жизнь мы используем нашу дорогую в обоих смыслах чешую.
 
– Ты уверен? – остановила я его мечтания. – А меня не хочешь спросить, что я думаю в отношении чешуи?

Влад слегка опешил, услышав какое-то вяканье из моего угла. Мой беспрецедентный  договор с рыбьим сообществом, обеспечивший золотой запас нашей неофициальной ячейке, он посчитал ничтожным!
 
– Милый, не забудь поделить успех нашего предприятия надвое, – намекнула я размечтавшемуся мыслителю на свою долю в добыче природных ископаемых.
 
– Ты так считаешь? – задумался Владилен. – Но ведь мысли, которые я излагаю, дороже всякого золота.

– Возможно, но узнаем ли мы об этом при жизни? – сказала я. – А жить надо сейчас. Впрочем, лОвлю надо продолжить, и, возможно, нам хватит и на диссертацию, и на приличную жизнь. А сейчас давай завтракать.
 
Несмотря на презрение к названию сосисок, изголодавшийся за ночь Влад с удовольствием уплетал их так, что слышны были потрескивания челюстных суставов.
 
– А теперь, дорогой, – сказала я Владу по окончании трапезы, – тебе надо отдохнуть, чтобы с новыми силами продолжить работу над «МММ». А я, если не возражаешь, взвешу чешую и расфасую ее в мешочки, как это делают старатели.

– Не возражаю, – согласился Влад. – Постарайся, чтобы вес каждого мешочка был одинаков и равен лимону по нынешнему курсу бакса.

– Взять курс ЦБ или из обменников? – уточнила я и заглянула на сайт ЦБ.

– Давай по ЦБ. В обменниках вечно берут какую-то комиссию…

Вместо мешочков я использовала две пары варежек и две пары теплых носков. Их хватило вобрез, если не считать остаток на сто тысяч деревянных. Теперь за свое будущее и за наше общее дело я была спокойна.

Пока Влад спал, сладко посапывая в пуховом спальнике, я спланировала расходы. Поскольку лед достаточно окреп, следовало расширить и благоустроить нашу палатку. В ней должны быть туалет с гигиеническим душем и ванная комната с джакузи, кухня с нормальной плитой и посудомойкой, кабинет для Влада с лункой у стола и два кресла на колесиках, спальня с альковом и другие приятные мелочи.

Более детально свой план я выложила в ноутбук, распечатала гарнитурой Ариал 14, чтобы можно было видеть его без очков, и повесила на стене за лункой. Влад будет ловить рыбу и поймет, что совершенству нет предела. А это вдохновит его на подвиги.

Мечты, мечты! Влад проснулся по обыкновению недовольный тем, что потерял зря столько времени.

– Ну, и чего хорошего в этом сне? – произнес он риторически. – Я смог бы за это время сотворить на пользу отечества столько, сколько другой за двадцать пять лет не сделает. И не надо мне говорить, что сон полезен для восстановления мозговой деятельности. Классики марксизма-ленинизма вообще не спали и столько всего наделали!

Чтобы не устраивать дискуссию о наделанном классиками, я перевела разговор на насущные цели. Пока он завтракал, прочитала ему в деталях план модернизации не мира, но нашего мирка.

Влад жевал сосиски, яичницу с беконом и молча слушал мой доклад. Возможно, он обдумывал очередную главу диссертации и не понимал, как мой маленький планчик может вписаться в его громадный «МММ».

Я не стала добиваться от него утверждения моего плана и оставила это на известный эффект покорности, когда человек свыкается с неизбежностью поворота в его судьбе и бездумно идет в душевую, думая вкусить прелестей омовения, а не удушья от газа циклон.

– Знаешь, чего я надумал, – сказал Влад, закончив пить кофе. – Чтобы не терять время, буду ловить рыбу, чистить её и одновременно диктовать. Готова? Говори, ты готова?

– Минуточку! – остановила я кипение его мысли. – Как я могу быть готова, когда на мне еще и хозяйство: продукты, готовка, уборка. А теперь еще расширение и обустройство нашего жилища по фен шую. Ведь для всего этого надо обратить чешую в бабульки.

– Не боись. Я это устрою. Есть кореша и на рынке, и в банке, – успокаивал Влад. – Но им придется отсыпать немного чешуи, а для этого надобно наловить рыбки побольше. Так что давай навалимся и увеличим улов хотя бы на тридцать процентов.
 
Пришлось согласиться и напрячься. Впрочем, к высоким нагрузкам я привыкла смолоду и могла выдержать и то, и другое, и третье. Чего не сделаешь для достижения высокой цели! Не жалею, что для этого пришлось использовать золотую цепочку, а потом и крестик. Вот выполним план по чешуе, и куплю новый с брюликами, – решила я.

Так мы начали полупромышленную эксплуатацию природных ресурсов, если таковой считать ловлю глупой рыбы.
 
Пока В.В. реализовывал отходы от рыбалки, я вызвала бригаду сборщиков модульных коттеджей и заказала доставку всего, что задумала, из разных магазинов. Рассчитала так, чтобы вещи и бытовую технику привозили сразу после сборки каждого помещения. Когда дом был готов, всё в нём стояло на своих местах, а возле письменного стола – лунка.

– Тебе нравится, как я все устроила? – спросила я Влада, когда он вернулся из банка после оплаты счетов.

– Могла бы и поскромней, – проворчал он.

Но я-то знала, что это была лишь его привычка скрывать заскорузлость своего мышления. Поэтому я ничего не ответила, обняла рыбака и поцеловала в щетину. Он конечно, быстро оттаял и повлёк меня в спальню. Тут мы испытали новую кровать на прочность с тройной перегрузкой.

– Ну, хватит баловаться, – заявил он после быстротечного соития. – Надо заняться делом. Бери ноутбук и пошли в кабинет.

Меня эта поспешность задела. Но, вспомнив о грандиозности задачи, я покорно заняла место у стола. Влад сел в кресло у лунки. Поплевав на мой золотой крестик, он опустил снасть в лунку и приготовился диктовать.

– Итак, когда общество осознает величие своей идентичности, – начал он, как вдруг поплавок ушел под воду. Ему пришлось подсечь и вытащить рыбу.
 
Влад хотел, было, заняться её чисткой, но я взяла эту операцию в свои руки, поскольку это была Аллилуя – Илья. За прошедшее время она нагуляла бока и, соответственно, хороший слой чешуи.

– Здравствуй, дорогая, – шепнула я. – Не рыпайся, пожалуйста, я тебя обчищу не больно. Чик, и готово!

На самом деле, мне пришлось с ней повозиться, – такая густая сидела на ней золотая одежка. Отправляя её к малькам, я пожелала ей здоровья, крупной икры и скорейшего возвращения. Почему мне это было важно, я ей объяснять не стала. Едва ли рыба поймет, какие возможности роста она нам дарит, клюя на кустарные поделки золотых дел мастеров.

– Ну, скоро ты там наговоришься со своей подругой? – проворчал Влад. – Пиши дальше, пока от меня мысль не ушла.

Я быстро помыла руки и села к ноутбуку. Как только экран засветился, я дала знак Владу, и он продолжил:

– Мы будем бороться со страшными силами Сатаны за суверенитет с помощью крестного знамения. Для начала в младшие классы школы надобно ввести изучение Евангелия. А каждый урок начинать с Отче наш и подъема флага…

Не успел Влад закончить оригинальную мысль, как у него опять клюнуло. Рыба, которую он подсёк, отчаянно сопротивлялась. Я поспешила к лунке, чтобы перехватить ее, когда она появится на поверхности. Сколько раз бывало: зазеваешься, а она вывернется, подскочит и нырнет в лунку. Спуску рыбе давать нельзя: увильнет раз-другой и научит дружков, как это делается.

В этот раз Влад занялся очисткой рыбины сам. Тем не менее, его мозг продолжал генерировать мысли не совместимые с жизнью отсталого населения.

– В качестве знака отличия просвещенных мужей от неправедных, погрязших в нечистотах атеизма, - диктовал он, – обязать первых носить бороды, чем оные праведней, тем длиннее.

– Извини, дорогой, – перебила я диссертанта, – помнится, Петр Великий велел просвещенным бороды наоборот брить…

– Да мало ли, что придумал этот сумасброд, – возмутился рыбак. – Мы пойдем своим путем и окно, что он прорубил в гнилой Запад, замуруем брусчаткой. Ты мне тут не рассуждай, а печатай, что я говорю.

Я поняла, что лучше не встревать в творческий процесс, и впредь решила печатать всякое, не вникая в его смысл.

Влад дочистил рыбину, сунул ее в лунку и настроил снасть, нацепив на крючок моё обручальное кольцо. Лучше было бы распилить его пополам, но, пока пёрло, заниматься этим было некогда. Слава богу, у меня было еще несколько таких колец.
 
Так, совмещая творчество с добычей хлеба насущного, продолжилась наша счастливая жизнь. Несмотря на мороз, воцарившийся на территории среднерусской возвышенности, и благодаря обильным снегопадам, наш дом оставался теплым и уютным.

Поскольку улов золоченых рыб был стабильным, нам удавалось делать перерывы в работе. Мы катались на лыжах по равнине заснеженной реки, а иногда ездили на окрестные горнолыжные курорты. Здесь Влад показывал класс слалома, а я, пытаясь повторить его спуск, чуть не показала класс слома ног, перевернувшись на крутом склоне.
 
Вес добытой чешуи превысил один пуд, поэтому мы с Владом решили вложить средства в развитие сети лунок. Увы, уловы из новых лунок, не радовали обилием золотой чешуи, и их пришлось заморозить. Надо было искать другой бизнес.

– Сейчас не время тратиться, – решил В.В. – Предстоят выборы научного совета по защите моей диссертации. Что останется от выборной кампании, мы вложим в захват участка на Луне, пока там не все разобрали.

– На Луне? – опешила я. – Нам что ли здесь не хватает рыбы? Да и есть ли там клёв вообще?

– Какой клёв, дура! Там еще воды не нашли, – возбудился Влад. – Пока, не нашли. А когда найдут, мы поселим в ней нашу рыбу и скупим вообще всю Луну.

– И темную сторону, о которой пели Пинк Флойд? – не удержала я нахлынувшие воспоминания молодости.

– И светлую, и темную, – подтвердил Влад. – Не сомневайся. Средства решают всё, тем более, когда я стану доктором наук, а там и президентом… Академии.

– Как здорово, что ты умеешь так далеко планировать, – радовалась я. – Я смогу на Луне построить хорошенький коттедж не хуже нашего. Это будет умный дом…

– Хватит фантазировать. Надо напрячься и выловить родичей Ильи на тридцать процентов больше, чем в прошлый месяц. Да и в диссертацию надо дописать ещё одну главу, – сказал Влад и добавил  уже ласковей: – Так что садись, подружка, и печатай.

И вновь мы дружно взялись за работу, вылавливая сотни рыб и освобождая их от непосильной золотой ноши, одновременно разрабатывая доктрину нового устройства общества на земле.

Не заметив, как пролетело Новогодье, мы почувствовали небольшое потепление. Улучив паузу в работе, я заглянула в Яндекс и увидела, что на календаре апрель. Вспомнилась любимая Любовь Орлова с песней про  то, как «журчат ручьи, слепят лучи, и тает лед и сердце…».

Тут до меня дошло, отчего у нас под полом появилась вода. Это нежданная оттепель! Все было так хорошо налажено, а теперь придется ускорить работу над диссертацией, пока лед на реке не тронулся.
 
– Влад, могу сообщить пренеприятнейшую новость, – сказала я, улучив минуту в справлении им нужды. – Пришла весна, весне - дорогу.

– Ну, и что это значит, какую дорогу? - спросил Влад освободившись.

– Какую-какую, – проворчала я. – Дорогу вперед, заре навстречу. 

Поутру Влад выглядел бодрым и довольным жизнью. Но со временем по его лицу мне стало видно, что он «весну не одобряет, что вся эта весна ни к чему», а «вешняя вода – ерунда».

– Ты считаешь, что весна нам не помеха? – усомнилась я.

– Пофигу, – подтвердил Влад. – Имея средства от Ильи, мы всю эту реку заморозим хоть на сто лет и будем жить припеваючи. Захотим и опустим в реку кипятильники. Вся рыбка всплывет готовая к употреблению. Но это не дальновидно. Опустим холодильники, и лед окрепнет. Наши рыбки будут приносить нам прибыль в неограниченных количествах. Поняла?

– Пытаюсь, – призналась я. – И что же, мы так и будем сидеть у этой лунки всю жизнь? Даже, когда ты станешь президентом?

– Академии наук, – поправил В.В. – Ну, я смогу иногда отпускать тебя на острова или в другую заграницу. К тому времени у нас будет и самолет, и вертолет, и электросамокат.
 
– Хорошо бы попасть на Сейшелы, – помечтала я вслух. – Там уже побывали все нормальные люди.

– Ишшо побывашь, – уверил меня рыбак-диссертант. – А счас давай печатай, чо я скажу.

Привычно я села к ноутбуку и десятью пальцами начала строчить по пятьсот знаков в минуту последнюю главу диссертации.
 
Бумага и мои силы заканчивались, а мысли у Влада не кончались. Они множились, распухали, как опара на дрожжах, и конца им не было видно. В молодости я встречала подобное у классиков литературы.

Например, У.Фолкнер мог наворачивать вокруг одной идейки тысячи и тысячи слов, а М.Пруст - не только сотни тысяч слов в романах, но и тысячи тысяч писем. Д.Джойс, Л.Толстой, В.Скотт, М.Сервантес, три Дюма и другие свободные от поденщины производители чтива поражают мощностью фантазии и свободой мысли.
 
Очевидно, Влад впитал все их знания и умение плодить мысли, мыслищи и мыслишки. Слава богу, сколько мы ни оттягивали время защиты, оно наступило.

Владу пришлось как следует отмыться в джакузи с ароматным шампунем, чтобы отбить запах рыбы, сменить валенки с калошами на блестящие мокасины, нацепить фрак, заказанный у Юдашкина, и отправиться на банкет.

О защите, как я поняла, можно было не беспокоиться: все члены совета уже получили по коттеджу на Горбатой горе с участком в гектар.

Меня он на банкет не пригласил, оставив совет в неведении относительно существовании у него помощницы и, практически, подельницы по бизнесу, то бишь, по вылову золотоносной рыбы.

Мне было немного обидно. Я, хоть и не подавала плодотворных идей и свежих мыслей В.В., как Н.Крупская В.Ленину, но обихаживала и вдохновляла его на творчество. Выходит, никто, никогда не узнает о моем существовании и дети, которые у нас вот-вот появятся, будут иметь отчество моего отца.

Чтобы не заплакать и не предаваться унынию, я взялась за уборку и запела песенку про «Золушку - серебряное горлышко».

Вода, выступающая из лунки и из-под кромки льда у берегов, подступила к полу вплотную. Я с ужасом наблюдала, как она вот-вот выплеснется на наборный паркет. Я пыталась заткнуть дыру в полу напротив лунки с помощью черновиков, намотанных на бутылку из-под шампанского, но какой в этом прок, если она подступила и к порогу.
Все же я решила бороться с потопом до последнего, покуда Влад не начнет замораживать реку.

Я выдавила герметик на проём входной двери и закрыла её на ключ. В окнах были стеклопакеты, и через них вода проникнуть в дом могла лишь через щели для слива конденсата. Пришлось их законопатить.
 
Так, я приготовилась к худшему, что необходимо делать, когда надеешься на лучшее. Я могла бы убежать за поворот, откуда приехала на своих олимпийских коньках. Но гордость, гордость не дает! Я решила сделать все, и – будь, что будет.

Если мне суждено утонуть в воронке от идущей на дно льдины, утяжеленной нашим домом, я приму это, помолясь, с благодарностью. Если река, ломая лед, зашумит, запоет на голоса, я опять же, помолясь, с удовольствием  промчусь на льдине к устью реки, где есть коллеги – рыбаки.

Да, когда надежда умирает, последний парад наступает. И, хотя я была не моряком на борту «Варяга», мужества мне было не занимать. Поэтому я нашла в интернете текст известной песни и запела: «Все вымпелы вьются и цепи гремят, последний парад наступает. Врагу не сдается …», – тут я не смогла сдержать рыданий, поскольку, лед тронулся.

Да, наступил тот самый момент, когда вешние воды взламывают твердыню льда свирепее атомного ледокола «Ленин». Все, что было на льду и под ним, движется вниз по реке, набирая скорость и мощь, даже, если эта река отдаленно напоминает Лету.