Я принесла тебе Бога! Глава 36

Из дома вышли две закутанные женские фигуры и побрели вдоль домов по припорошенной свежим снегом улице. Через несколько минут они вошли в одноэтажный желтый дом на перекрестке.

– Ни одной иконы, – сказала Тамура, снимая с себя длинноватый для ее роста плащ и оглядывая пустые стены комнаты. – Даже над кроватью нет.

– Предтеча не любил образа. Говорил, что нужны они только тем, кто Бога через веру обрести не может. А вера предтечи сильная и пронизана нитями мудрости, бесконечного великодушия и отречения. Так Мессе говорил.

– Мессе? Почему ты зовешь мужа Мессе?

– Это его имя. Так его назвал отец.

– Значит, ничего общего с Мессией?

– Я не знаю. Теперь не знаю. Раньше я знала, для чего живу, для чего верю. А теперь словно пустая. Что мне делать?

– А как звали его мать? – перебила ее Тамура.

– Мари, вроде. Её здесь стараются не вспоминать, хоть и Богоматерью считают. Во тьме жила, в безверии. В идола деревянного верила. Она бросила Мессе, едва родив. И его воспитал отец. Потом родилась Крис. Но уже от другой женщины. Мари ведь больше никто не видел.

– Сестра Мессе?

– По отцу только. Но Мессе с отцом настолько ее любили, что полгода молчали, когда она пропала.

– И она пропала? Бермудский треугольник какой-то. А когда пропала?

– Четыре года назад. Они старались не горевать и не тосковать. Просто молчали. Их все жалели, особенно мужа. Он ведь спаситель. Люди вылечивали безнадежные некрозы, просто коснувшись его. Верили в него наравне с Богом. Считали его Богом. А тут такое. Искали ее две недели; не нашли, – Адель отвела стеснительно взгляд в сторону. – Она на меня была похожа. Вернее, я на нее. Мне иногда кажется, что именно из-за моей схожести с сестрой Мессе выбрал меня. Ведь зачем живому Богу женщина? И уж тем более ребенок не нужен.

– Все сложится, Адель! – Тамура обняла девушку. – Нельзя найти кусочек пазла, пока не видишь картину целиком. А где мастерская? Где Предтеча санки собрал?

– Там, – ответила Адель, указывая пальцем на дверь в конце коридора. – В гараже. Он там и машину собрал.

Черная ведьма толкнула незапертую дверь и присвистнула.

– Какая кобылка! – воскликнула она, разглядывая белый полуспортивный байк. – Бензиновый, – она подошла и отвинтила крышку бензобака, глубоко вдохнула носом, закрыв глаза от удовольствия, и тут же завинтила. – На первом курсе на таком ездила. Шумный и вонючий. – Она провела пальцем по скважине замка зажигания и широко улыбнулась. Сняла с сапога ключ, легко воткнула его в замок и провернула на пол-оборота. Затем несколько раз резко дернула вниз ножной стартер, пока не послышался устойчивый рев мотора.

– Ты правда не слышишь музыку? – спросила Тамура. – Она же везде! Все ею вибрирует.

– Может, это мотоцикл?

– И мотоцикл тоже. И ты её играешь. Как будто все вокруг превратилось в один бесконечный оркестр.

– Не слышу.

В углу гаража стоял старый письменный стол, весь испачканный в солидоле и машинном масле. Над столом на крючке висел черный отполированный шлем, идеально отражая в себе все предметы. На столешнице крепились ржавые железные тиски, в губках которых была зажата пожелтевшая от времени карта. Тамура попыталась сдвинуть ручку тисков, но ржавчина сковала их слишком жестко. Тогда черная ведьма просто выдернула бумагу, небольшой уголок которой так и остался в тисках. Затем она развернула ее на столе.

– М5, – сказала она, разглядывая огромную карту. – Самая крупная магистраль России. А на М5 я попаду по А108. А это совсем рядом. Ближайшая заправка здесь, следующая здесь.

– Ты бросишь меня здесь? Одну? – застонала Адель.

– Не сцы, Дюймовочка. Я вернусь за тобой! Лучше открой ворота! – Тамура перекинула ногу через сидение мотоцикла, надела шлем и несколько раз газанула.

– Не бросай! – пыталась перекричать рев байка Адель. – Я здесь пропаду.

– У тебя есть Бог! Забыла?

– Я потеряла Бога! – девушка зарыдала.

– Зато я обрела, – отчеканила Тамура, подняла мотоцикл на заднее колесо и вылетела из гаража.

Черная ведьма неслась на белоснежном мотоцикле по улицам Эдема, оставляя за собой звериный рев, тонкую колею грязи и клубы легкого снега. Изумленные прохожие провожали ее взглядами, некоторые просто шарахались. Проехав очередной перекресток, она так резко остановилась, что заднее колесо взмыло на пару секунд вверх и опустилось на разбитое полотно старой дороги. Мелкими шагами она откатила байк на несколько метров назад и повернула голову вправо.

Огромная толпа людей окружила здание бывшего супермаркета. Люди что-то завывали, некоторые сидели прямо на земле. Тамура развернула байк, газанула и с ревом мотора въехала в толпу. Она остановилась возле стеклянных дверей здания и спешилась.

– Туда нельзя! – вход перекрыли два здоровых мужика.

– Почему? – спросила ведьма.

– Она говорит с Богом! – ответил мужчина справа и тут же упал на колени. Из горла фонтаном лилась кровь.

– Эта перчатка – активная часть экзоскелета, – пояснила Тамура, разжимая кровавое горло мужчины. – Сила сжатия четырнадцать килоньютон. Денег стоит как твоя жизнь, – она повернулась к другому мужику: – Смотри, у меня вторая есть. – Она вытерла окровавленную кисть о белое пальто охранника. – Тебе тоже кадык вырвать? – мужчина отступил в сторону. Ведьма вошла в дверь и, не оборачиваясь, бросила: – Байк посторожи.

Белая ведьма торопливо и беспокойно передвигалась на корточках по полу огромного зала и руками чертила руны, накладывая одну на другую. Почти весь пол уже был исписан рублеными красными символами, переходящими на заколоченные фанерой окна. В дальнем углу зала, возле дверей, ведущих в подсобные помещения, сидели на полу люди, опираясь спинами о стены и двери. Руки каждого человека были надрезаны в запястьях. Люди сидели, следили за ритуалом белой ведьмы, а их раны кровоточили в огромную лужу. Рута, тело и одежда которой были испещрены рунами, бегала на цыпочках к кровавой луже, чтобы намочить кисти рук и что-то прошептать своим послушным фанатикам. Затем возвращалась к тому месту, где изображала очередную колоду скандинавских символов, и продолжала чертить. Многие жертвы этой живописной мастерской уже выглядели мертвыми. Их тут же оттаскивали живые, стоявшие в очереди, и занимали их места, перерезая друг другу запястья передаваемым друг другу кухонным ножом.

Тамура небрежно, оставляя следы сапог на кровавых символах, шла по направлению к белой ведьме. И где-то на середине пути поскользнулась на свежей крови, с трудом удержавшись на ногах.

– Твою мать! – выругалась она и подошла к Руте: – Ищешь третий футарк? Свалить решила? Смотрю – торопишься. Никак не сходится, да?

Рута остановилась и подняла голову к черной ведьме.

– Слышишь музыку? – спросила она шепотом.

– Оу! Знаешь про музыку? – Тамура села на пол, скрестив ноги. – Ну, тогда слушай: это не совсем музыка. Хотя не музыкой ее тоже не назовешь. Словно каждый предмет, каждая песчинка или даже живая клетка, а может и вообще что-то из микромира, в общем, все вокруг имеет свою природу звучания, – начала рассуждать черная ведьма, не обращая внимания на Руту, которая заметно ускорила каллиграфический процесс. – Словно все вокруг – это бесконечный оркестр, который сейчас разминается перед грандиозным концертом. Я слышу его по частям, по отдельности каждый инструмент. Но он должен зазвучать сразу весь в одно мгновение. И я словно в шаге от этого мгновения. А впереди бесконечность. А я как дирижер. Мне стоит махнуть палочкой, чтоб оркестр издал свой первый и последний звук. И я уже чувствую и слышу каждый инструмент в отдельности. – Она повернула голову в сторону кровавой художницы, которая уже успела переместиться на несколько метров. – Вижу, что не интересно. Ладно, поеду я. Прочитай что-нибудь на прощание, – она поднялась и вновь подошла к белой ведьме. Та ее игнорировала и продолжала чертить. Тамура еще подождала еще несколько секунд и направилась к выходу уже мелкими шажочками, стараясь еще раз не поскользнуться.

– Всякое дыхание да славит Одноглазого, – послышалось сзади. – А ты – всего лишь битый пиксель в роговице мятежного бога!