История дивана

Если какой-то любитель Валентина Саввича Пикуля думает, что это история турецкого Дивана, а «Диван» в переводе с турецкого означает «Кабинет Министров», то он может не читать этот рассказец, потому что он совсем нем о том диване, а о другом.
Этот, о котором пойдет рассказ, был простой диван для лежания, изготовленный в середине 70-х годов прошлого века на фабрике мягкой мебели и назывался «Мрия», что в переводе с украинского означает «Мечта».
Если спросить какого-нибудь умного человека, имеют ли между собой что-то общее турецкий Кабинет Министров и мебель для лежания, то я скажу что да, ибо где как не на диване нас посещают глубокие и мудрые мысли? Вы скажете в туалете, но там они все же не такие глубокие…
Диван, о котором идет наша речь, стоит… Прямо как у Чехова: «Лежит она, эта книга…» Стоит он, этот диван, возле стены в узкой темноватой комнате, занимая добрую четверть от ее девяти метров.
Непонятно откуда, но при виде этого мрачного чулана у советских новоселов сразу возникала мысль: «А здесь у нас будет детская!» Разве что они думали, что комната будет расти вместе с детьми.
Но сейчас детей тут нет, а на диване лежит, задрав ноги на спинку, Александр Сергеевич и читает «Алмазную колесницу» Б.Акунина.
Александру Сергеевичу, тезке Пушкина, 57 лет. Как и великий поэт, Александр Сергеевич совершенно не умеет обращаться с деньгами, и они вечно протекают у него между пальцев. По этой причине своей квартиры у него давно уже нет, так как он выгодно продал ее в свое время за три тысячи сто пятьдесят долларов, аккурат накануне подорожания недвижимости, так что ни о какой покупке «двушки» речь уже не шла, а три тысячи сто пятьдесят долларов куда-то разошлись, а куда, совершенно не понятно.
Какое-то время Александр Сергеевич жил в съемной времянке, носил воду и колол дрова, проклиная свою судьбу, а потом, когда умерла мама, вселился в квартиру своего детства.
Вместе с ним жилищные метаморфозы претерпела его жена Веточка, существо тихое и странное. Она покорно вынесла спанье на раскладушке, мытье из чайника, злобные придирки хозяйки и теперь слабо радовалась, спала же на огромной продавленной кровати в бывшей родительской спальне.
Александр же Сергеевич занял детскую и возлег на свой старый диван, проводя на нем большую часть дня. «Мы с моим четвероногим другом!..» - говорил он.
Почему-то в эту маленькую детскую всегда тянуло всех Невмержицких и еще недавно тут спала покойная мама, боявшаяся пустой и холодной спальни, и лежала без сна, плача от болей и вспоминая мужа, Сашенькиного папу, погибшего в автокатастрофе в 91-м, пока в бледном свете зари не становилась видна табуретка с лекарствами.
Она молчала, что у нее рак, отчасти из гордости, отчасти чтобы не расстраивать Сашеньку, который, чтобы помочь ей, способен был пойти на любое безумство, например бы ограбил банк. Так думала мама.
Она сгорела в больнице за три дня, и Александр Сергеевич, не веря своему счастью, въехал на освободившуюся площадь. А раньше он не мог въехать, отчасти из-за гордости, отчасти оттого, что мама не пустила бы Веточку, считая их брак мезальянсом.
А еще раньше, когда детская пустовала, в ней спал на диване отец, погибший в катастрофе вместе с водителем Димой, когда приходил с работы такой усталый, что мама запиралась от него в спальне.
Отец был небольшим начальником и с его смертью все у Невмержицких пошло наперекосяк и больше никогда уже не поправилось.
Покойный отец спал ночами, а днем на диване спала кошка Бася, обожравшаяся потом чистотелом и умершая.
Такова истинная, но пока еще не полная, история дивана «Мрия», что в переводе означает «Мечта», на которой еще предстоит умереть Александру Сергеевичу, и после этого следы «Мечты» окончательно затеряются.