Вспомним настоящее

В С П О М Н И М       Н А С Т О Я Щ Е Е

 Мы начинаем рассказ о забавных и грустных историях из нашей с вами жизни. Любая
ситуация может быть обыграна с той стороны, как на нее посмотреть. Одну и ту же   
историю можно воспринимать и с юмором, и с возмущением,- кому как нравиться.
 Все абсолютно случаи взяты из жизни одной группы людей, - от низовых, до относительно верхних. Их жизненным примером можно проследить аналогичные процессы во всем обществе нашей необъятной страны, и каждый человек сможет подметить что-то подобное из его жизни. Смею вас заверить, что аналогичные ситуации происходят и на верхних эшелонах власти.
  Чтобы понять, что происходит сейчас, просто необходимо вспомнить, что этому              предшествовало, и мы постараемся все это рассказать на языке, доступном всем.
               
НАЧАЛО ТРУДОВОГО ПУТИ

  Все истории, я повторяю, не выдуманы, а взяты из жизни людей, связанных с морем.
Окунемся в жизнь наших доблестных морских спасателей, которые любят говорить с
гордостью о своей профессии где-нибудь в посторонней компании, особенно после значительной дозы спиртного, а между собой они обычные люди, как в любой другой профессии.
  Начинаются наши наблюдения в середине 70-х годов, когда великая наша держава жила
полной жизнью и казалась могущественной и незыблемой.
  Молодой паренек, назовем его Алексей, полный романтики, делает свой выбор и попадает работать в Морскую спасательную службу, ждет подвигов, славы и обязательно каких-нибудь значительных событий в своей жизни. Но на море, в те годы, было не так-то просто попасть. Сначала полагалось поработать на мелких портовых судах, чтобы заработать “визу”, - пропуск в мир, закрытый от нас. Судно, на которое он попал, было водолазным катером, который не имел даже названия, а только порядковый номер, и ходил лишь по акватории порта. Молодым людям не свойственно унывать, и чтобы не стоять на месте, он поступает заочно в Высшую мореходку на специальность штурмана.
  На катере работали водолазы, которые время от времени выходили за границу, и по их рассказам складывалось впечатление о работе моряков-спасателей. Романтика, правда, у них складывалась в основном из шмоток, которые можно было привозить из-за границы. Причем акцент делался, как можно провести то, что нельзя привозить, и, конечно же, как выгодно это продать. На втором месте рассказы о том, как кто-то здорово напился и почудил во время рейса, а уж на последнем месте рассказы о проведенных спасательных операциях. Причем первые рассказывались по-деловому, с пониманием, вторые ярко и с юмором, а третьи как-то обыденно и, совсем без пафоса, исключительно в своем кругу.               
   Первым капитаном у Алексея был отставной военный моряк, бывший командир торпедного катера. Голос и выправка у него были кадрового военного, и управлял он катером просто отменно, правда, не всегда. Когда выдавали получку или аванс, капитан стремительно начинал заниматься их уничтожением, переводя сразу на водку. На это у него уходило несколько дней, так что на это время судном приходилось управлять водолазам или матросам, но в обиде на капитана никто не был, уж очень душевным человеком он был. Алексей же, таким образом, получал свою первую мореходную практику. Когда пропивались все деньги, о пропитании капитану думать не приходилось, благо государство заботилось о моряках, обеспечивая их бесплатным питанием.
    После очередного запоя, капитан себя чувствовал как-то неловко, но алкоголиком себя не считал, приводя в качестве примера своего соседа по коммуналке: “Уж тот, совсем алкаш,- глушит каждый день политуру...”.
    Вот так, постигая с низов нехитрые азы морских будней, воспитывалось молодое пополнение для морского флота страны.

                ПЕРВАЯ СПАСАТЕЛЬНАЯ ОПЕРАЦИЯ.

      И вот, наконец, настало первое значимое событие в жизни молодого моряка,- выход на настоящее спасение. Приказом начальника задерживают всех водолазов после работы. Ночью, в разводку мостов, катеру надлежало следовать к Дворцовому мосту на подъем со дна Невы плавучего ресторана “Дельфин”.
  Небольшая предыстория. В Неве очередное сильное наводнение, дело происходило ночью. Плавучий ресторан был привязан к сваям, стоящим вокруг него. Но подъем воды был настолько высок, что ресторан садится на сваю своим корпусом и пробивает себе днище.
Сторожу, охранявшему ресторан, приходит в голову самое правильное решение, - вовремя унести ноги, что он с успехом и проделывает. Поутру перед глазами редких прохожих предстаёт следующая картина, - за несколько дней до празднования очередной годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции, прямо перед Зимним дворцом торчит из воды крыша с надписью,- «Ресторан  Дельфин”. И все это, как на грех, прямо перед приездом иностранных гостей. Времени для подъема ресторана со дна Невы до начала праздника уже нет. Вот тогда, Высшее партийное руководство города Ленинграда принимает “мудрое” решение, - «Сравнять ресторан с водой».
   Ночью пригоняют к ресторану плавкран с подвешенным на стреле громадным металлическим шаром, которым «лупят» неустанно по крыше ресторана, пока она не скрывается полностью под водой. Утром Нева ласкает взор прохожих безупречной гладью. А жители города искренно считают, что ресторан уже подняли и перетащили куда-нибудь для ремонта.
   Забегая вперед, скажу, что позже наши моряки привозили контрабандой газеты из-за границы с фотографиями этой ночной работы под заголовками: “Ленинград готовиться достойно встретить юбилей своей Великой революции”.
  Но вернемся к боевому крещению новоявленного спасателя. Подъем ресторана, вернее его останков, со дна Невы было поручено «Экспедиционному отряду аварийно-спасательных судоподъемных и подводно-технических работ», сокращенно ЭО АСПТР, а между работниками эти буквы расшифровывались по-иному: «Экстремальное объединение артистов сатиры и прочих театральных работников», а еще проще, - «наша контора». К этому ответственному заданию была выделена вся имеющаяся техника во главе с самым мощным плавучим краном на всей Балтике под звучным названием «Витязь».
  По прибытии на место, молодого спасателя Алексея постигло некоторое разочарование, потому что спасательной операцией это мероприятие можно назвать лишь условно, так как спасалось лишь дно реки от мусора, в который превратился, когда-то известный ресторан.
  Морской кран вооружили мощным грейфером для поднятия грунта со дна водоемов, только вместо грунта кран вырывал кусками обломки бывшего ресторана и грузил на баржи, которые отвозили остатки бывшей роскоши на металлолом.
  «Ты не расстраивайся, что обошлось без романтики», – успокаивали Алексея бывалые водолазы, -   «Самая, что ни наесть, романтика – она в результатах работы» .
  И, действительно, на баржи была высажена группа водолазов, в обязанности которых входило сообщать, что среди искореженного металла, поднятого со дна и грузимого в баржу, попадалось что-то ценное. Тогда на кран незамедлительно подавался знак, и работа ковша, по “техническим причинам“, останавливалась. Вот тогда-то и начиналась “самая ответственная“ работа, то есть  выемка из ковша остатков былой роскоши: уцелевших бутылок со спиртным, помятых консервных банок, всевозможных колбас и рыб ценных пород, - в общем, всего того, что было недоступной роскошью по тем временам. По окончанию работ был устроен всеобщий негласный банкет с участием экипажей всех судов «нашей конторы», участвовавших и не участвовавших в «спасательной» операции.
      

                РАСШИРЕННОЕ ЗНАКОМСТВО.

  После того, как все суда уже ошвартовались у причала конторы, капитан водолазного катера, уже был «набравшись», но не настолько, чтобы лежать, а вот передвигался он, уже с трудом. Он попросил водолазов оставить ему еще одну бутылку, а Алексея отпустил в гости с водолазами на «Витязь», для знакомства с коллегами.
  Капитан «Витязя» с начальством к тому времени уже уехали на такси домой, прихватив изрядную порцию деликатесов, но большинство личного состава решили не пропускать столь значительного мероприятия. Так как народу было много, то решили отмечать проделанную работу прямо в кают-компании. Публика была на первый взгляд разношерстная: и комсостав, и рядовые матросы с мотористами, но всех объединяла какая-то общая сплоченность, и по разговорам нельзя было определить должность собеседника. Выделялся только третий помощник капитана, за свой живот, прозванный «Кранцем». Он был в кителе и с повязкой на рукаве, так как был на вахте, и по идее, должен был отвечать за порядок на судне. Все пили, веселились, даже успели высвистать, несмотря на поздний час, двух девиц для колорита. Большинство моряков было яркими личностями с потрясающим чувством юмора.
   «Ты не расстраивайся за порядок» - говорили Кранцу водолазы, «Все будут вырубаться в строгом порядке».
   Бывалый матрос рассказывал, что однажды, перед заходом в иностранный порт, замполит провел лекцию с личным составом о злоупотреблении алкоголем.
   Водолаз, Толя Блинов, как бы невзначай, решил заверить ошарашенного лектора: «Да вы не сомневайтесь, мы свою норму знаем, - пьем, пока не упадем, как упал, - значит, норма».
   После каждой шутки весь зал заливался дружным хохотом.
   Тут механик Назаров рассказал историю, после которой, он на целую неделю бросил пить: «Однажды, в Лас-Пальмасе меня поставили старшим группы с водолазами: Зайцевым и Тумановым, а они нажрались так, что Заяц спал на ходу, а Андрей его поддерживал постоянно под руку, чтобы тот не упал. Так они плелись за мной и постоянно отставали. Проезжавшая машина, вдруг резко завизжала тормозами, я оглянулся и увидел, как из машины выскочил человек и наставил пистолет прямо на Туманова. У Андрея на груди висел фотоаппарат “Зенит", а тот спьяну не понял, в чем дело, для начала он растолкал спящего Зайца, мол, тут предлагают махнуть фотоаппарат на пистолет. Заяц смог приоткрыть только один глаз, но стал с умным видом разглядывать пистолет, прося на русском языке, вытягивая каждую букву, посмотреть товар. Грабитель, «ошарашенный» такой реакцией, даже отскочил от них, уже опасаясь за свой пистолет. На дороге с обеих сторон стали приближаться другие машины, грабитель, ругаясь, быстро забрался в свой автомобиль и ударил по газам. Зайцев с Тумановым, явно разочаровавшись сорвавшейся сделкой, пьяной походкой продолжили свой путь, а я еще минут пять не мог, ни только двинуться с места, но даже онемел на некоторое время».
   Слушая разные истории, Алексей, как бы сам переживал их вместе с рассказчиками, настолько ярко это преподносилось, что слушатель завораживался услышанным.
  Механик Виталий Назаров рассказывал поучительный случай с его товарищем, которому пришлось сесть в тюрьму за спекуляцию из-за одного дурака. Дело в том, что моряки, в силу маленьких зарплат, просто вынуждены продавать разные шмотки, привезенные из-за границы, а чиновники назвали это спекуляцией, и даже прописали в уголовный кодекс соответствующее наказание. Но суть рассказа вот в чем, - один моряк привез на заработанные деньги целый пакет газовых платочков и понес своей знакомой продавщице в Гостиный Двор. Она обычно брала у него все оптом и разносила по своим знакомым, как это было принято в торговле. Но оказалось, что продавщица была в отпуске, а другим он предложить боялся. Тут он встречает своего бывшего одноклассника, который сразу же интересуется, что тот привез на продажу. Механик рассказывает ситуацию, в какой он оказался, на что одноклассник сразу же берется ему помочь. Взяв несколько платков для образца, одноклассник удаляется, попросив подождать его на скамейке. Недолго думая, одноклассник, прямо за углом Гостиного двора начинает продавать их всем прохожим, и, конечно же, попадается народным дружинникам. Когда его доставляют в пикет милиции, у него на руках находят два газовых платка, и, конечно же, если бы он сказал, что продает их потому, что они не понравились его жене, его наверняка бы, только пожурили или, в крайнем случае, отняли в свою пользу. Но, как же так, его просто замучила совесть, он, бедный сидит в пикете, а истинный виновник прохлаждается, там на скамеечке. Вот он и решил, открыто заявить, что, дескать, он тут совсем не причем, а истинный виновник сидит там, недалеко, на скамеечке с целым пакетом контрабандных газовых косынок. Милиции ничего не оставалось сделать, как провести облаву на крупного контрабандиста. Потом на суде бедный одноклассник никак не мог успокоиться, - почему им дали поровну по три года за организацию преступного сообщества с целью спекуляции товарами народного потребления, а контрабанду следствию так и не удалось доказать, просто механик не стал в этом признаваться. Всем было, искренно жаль бедного механика, и сложилось такое впечатление, что все абсолютно находятся на другой стороне закона, который придуман неизвестно кем, и неизвестно для кого. Но, как бы в противовес мы услышали другой рассказ, уже от матроса Сергея Рыбакина, который, как и Алексей ждал своей «визы», работая пока на катерах, но не учился, а тряпки иностранные очень любил. Он ходил по польским судам, которые приходили в порт, скупал у них шмотки, которые можно было вынести, одев на себя, или спрятав под одежду. Дело в том, что по договору, к судам соцстран пограничный наряд не ставился, но была опасность попасться со шмотками по дороге от судна до проходной порта. Так вот, выходит он с парохода, - в карманах у него парики, зонтики, а поверх брюк он еще джинсы одел, идет по причалу и вдруг, выскакивают откуда-то из-за штабелей два пограничника – «срочники», видно у них там секретный пост был. Идут они прямо к нему: «Ваши документы! Что под полой прячешь?».
   Сергей бросился бежать, они за ним. Вот уже догоняют, а деваться некуда, вот уже оконечность Раздельной Дамбы, так он возьми и сигани в воду. Погранцы остановились, октябрь месяц, заморозки по ночам, в холодную воду прыгать боятся. А Сергею деваться некуда, тюрьмой пахнет, да и привык он уже к холодной воде. Решил он перебираться на другую сторону вплавь.
   Но сначала избавился на глазах у пограничников от компрометирующих шмоток. Поплыли парики и джинсы по течению в Финский залив. Уже смеркалось, и была реальная опасность, что его может переехать какой-нибудь пароход, но к счастью все обошлось. На другой стороне, уже Четвертый район порта, и через каких-нибудь двадцать минут, он может добраться до своего катера, на котором он работал, где можно просохнуть и отсидеться. Вот он уже бежит по берегу, спасительный катер уже виден, уже осталось несколько метров, но вдруг подъезжает машина с нарядом пограничников, его скручивают и везут на разборки в пограничную часть. Вызвали на допрос к самому майору, а тот, делая напущенный взгляд, советует чистосердечно признаться. Сергей тоже, делая театрально недоумевающий взгляд, говорит: «Вы наверно меня с кем-то перепутали, вот мой пропуск, я работаю на катере, шел на работу, но вот зазевался, споткнулся и свалился в воду, едва нашел место, где можно было выбраться из воды, но тут меня по ошибке схватили пограничники».
   Майор рассвирепел, позвал наряд, который его «проворонил».
    «Я знаю его!» - заорал молодой ефрейтор.
    «Темно на улице, Вы, вероятно, ошиблись» - настаивал на своем Сергей.
    Тогда майор решил пуститься на хитрость: «Контрабандные вещи, которые ты выбросил, уже выловлены из воды, против вещественных доказательств ты не попрешь, так что советую тебе посидеть и подумать, чистосердечное признание облегчит твою участь».
   После последних произнесенных слов Сергей понял, что против него у них ничего нет. Для приличия Сергея посадили в «кутузку», которая находилась недалеко от дежурки, и все разговоры пограничников были ему слышны. Майор торопился домой, оставив лейтенанта в дежурке принимать доклады с пограничного катера, который в темноте что-то искал, сам не зная, что. Наконец, лейтенант получил распоряжение, сдать нарушителя в милицию, а та в свою очередь не хотела брать нарушителя, так как не могла ему ничего предъявить. Наконец, Сергея отпустили восвояси, предупредив его, что в следующий раз, ему это с рук не сойдет.
    Увы, следующего раза пришлось ждать не долго. Урок Сергею явно пошел не впрок. Недели через две его поймала милиция, которая действовала похитрей. Они позволили Сергею пройти до самой проходной, а там уже прихватили с досмотром. Под курткой за поясом у Сергея нашли пачку иностранных полиэтиленовых пакетов. Если учесть, что тогда пакеты продавали по 5 рублей, то сумма навара переваливала за 200, а под эту сумму можно было подвести и срок. Милиция ему об этом подробно растолковала, поэтому они срочно требовали рассказать, - у кого именно Сергей купил эти пакеты. Сергей знал, что польское судно отходит вечером, и если он выдаст того поляка, милиция получит право сделать у того обыск в каюте. А у поляков, практически у каждого, что-нибудь запрещенное, обязательно есть. Сергей тогда решил потянуть время, сказав, что пакеты ему просто подарили, а того, кто подарил, он просто не хочет выдавать, чтобы не было ему неприятностей.
   «Что же, мы тебе предоставили возможность нам помочь, а ты хочешь сам себе срок накрутить, по сумме денег на срок уже хватает, так что посиди в кутузке, подумай, что лучше, может, что-нибудь и надумаешь, пока не поздно».
   Сергей не силен был в юриспруденции, но по последним словам понял, что у следователей что-то не клеиться. До вечера его продержали в КПЗ, но потом, все же отпустили, ехидно посоветовав на прощанье, начинать сушить сухари. Сергей первым делом побежал не в юридическую консультацию, а к своему старому приятелю, - Славику, бывшему зеку.
   Тот, доходчиво объяснил ему, что к чему: «Если бы, ты указал в протоколе человека, от которого у тебя эти пакеты, а под протоколом, они предлагают, обычно подписываться, тогда, на основании этого документа, милиция уже могла делать там обыск. А после того, как нашли бы они у поляка не только пакеты, а наверняка, что-нибудь существенное, тогда бы обнаружилась преступная цепочка по выносу контрабандных товаров через границу, так как территория порта является Государственной границей. Конфискованные вещи являлись бы вещественными доказательствами, а преступный сговор, было бы уже доказать, делом техники. Так что настаивай на своем, ничего поляку взамен пакетов не давал, пакеты хотел раздарить родственникам и знакомым, больше ни одного лишнего слова, с тебя полбанки за консультацию».
    На следующий день по повестке Сергей опять сидел в кабинете у следователей и повторял заученные наизусть показания.
   Милиционеры были разочарованы: «Да, не следовало тебя из кутузки отпускать, уже успел нахвататься грамоты. Ну что, раз подарили тебе эти пакеты, то забирай их обратно».
   Сергей даже оторопел от такого неожиданного исхода.
   «Я, когда брал их, то не удобно было считать, я не предполагал, что их так много, мне столько не надо, оставьте себе половину», - как бы оправдываясь, говорил Сергей.
   Менты, улыбаясь, не заставили его долго уговаривать на счет подарка.
  После своего рассказа, Сергей, как бы возвысился в глазах своих старших товарищей. А Алексей даже почувствовал изменение мировоззрения в своем сознании. Разрушались старые стереотипы и понятия о законах и справедливости. Но постепенно, спиртное давало о себе знать, яркие споры и красноречивые рассказы превратились сначала в причитания, затем просто в порывы какого-то импульсивного недовольства. Кто-то, наоборот, начинал петь песни и рассказывать анекдоты, девиц потащили по каютам, у некоторых речь, уже было невозможно понять, а кто-то просто - «напрочь вырубился». В целом, пьянка уже ничем не отличалась от среднестатистической.

                БЮРОКРАТИЧЕСКАЯ        ИЗНАНКА.

   На очереди новая спасательная операция. В Финском заливе сел на камни латвийский рефрижератор «Кура». Там незадачливый штурман прозевал очередной поворот, и судно оказалось на мели у маленького островка Соммерс. Далее все закрутилось в обычном ритме, - срочно начали собирать «визированных» водолазов с катеров, недостающих членов экипажа, недостающее снабжение и, как обычно, из-за разного рода бюрократических проволочек, спустя сутки, ледокол «Юрий Лисянский», все-таки вышел на спасение. А Алексей, опять остался на своем катере, и ему, опять пришлось довольствоваться лишь рассказами о героической эпопее.
  На самой «Куре» события развивались поначалу удачно. Через несколько часов после аварии, подошло спасательное судно «Гермес», которое несло аварийно-спасательную готовность недалеко от Таллинна. Капитан спасателя Папаев, сразу же включился в работу. Предварительно были произведены замеры глубин вокруг аварийного судна, было определено направление, по которому, можно было безопасно стаскивать «Куру» с мели, ибо промедление грозило катастрофой.
   Но дело в том, что капитаны в то время, впрочем, как и сейчас, были «радиоуправляемыми». То есть любое своё действие, они должны совершать с разрешения руководства. Поэтому, капитан поделился своими соображениями с начальником спасательного отряда. А вот в руководстве посчитали, что начинать спасательную операцию преждевременно. У них был свой резон — из Ленинграда вот-вот должен выйти ледокол «Юрий Лисянский», да и где-то в Балтийском море идёт с рейса океанский спасатель «Геракл». Всё очень просто — чем больше судов будет задействовано в спасательной операции, тем легче будет «содрать» с Латвийского пароходства побольше денег. Поэтому на «Гермес» был послан категорический приказ: «Не спасать, а только делать вид. Потянуть время».
  Но вот природа, как бы не хотела понимать бюрократических резонов, подождала еще немного, как бы давая еще последний шанс на спасение, и уже к вечеру разразился такой шторм, что спасателям было впору, спасать уже самих себя. Поднявшиеся волны выталкивали бедную «Куру» все дальше и дальше на отмель, буквально раздирая обшивку судна о камни, а из образовавшихся пробоин вылетали тысячи коробок масла, усугубляя картину трагедии.
   Теперь, уже всем стало ясно, что никакой техникой, судно уже не спасти.
  Подошедшим к тому времени «Юрию Лисянскому» и «Гераклу» оставалось только наблюдать, как шторм разбивает о камни брошенное судно, вскоре подошли и другие суда «помогать» спасателям. Экипаж с аварийного судна, слава Богу, успели снять.
  Капитан «Гермеса» с горечью вспоминал, что еще сутки назад он мог бы стащить эту злосчастную «Куру» с мели, пока она, лишь слегка зацепилась за камни. Но если бы он, всё же, ослушался начальства и спас гибнувшее судно, то попал бы в немилость к руководству. Возраста он был пенсионного, так что пришлось бы ему, скорее всего, с почестями уходить на заслуженный отдых. Ну, а что такое целое судно с грузом для такого большого бюрократического государства, как наше? В общем-то, мелочи, по сравнению с тем, что немолодой, но еще полный сил человек мог лишиться вполне приличного заработка. Так что резон в происшедшем, безусловно, есть. Что касается рядовых спасателей, то, что уж тут поделаешь, ну не получилось на этот раз, не получат они премии за спасение, ведь морской закон гласит «Без спасения, нет вознаграждения». Но за то, сколько добра можно снять с брошенного судна. Здесь уже тащится все, что можно унести. Тем более, что это еще и не заносится ни в какие инвентарные книги, а сколько сливочного масла на «шару» можно запасти. Так что гибель судна тоже имеет свои плюсы. А то, что остается после спасателей, добирали местные рыбаки и пограничники, я уж не говорю о местных жителях, которые еще год подбирали коробки со сливочным маслом от самого Выборга до Приморска, благо ветер был в нашу сторону, ну прямо-таки безотходное производство.
Да и сам разбитый корпус «Куры» тоже играл свою роль, став приметным ориентиром для других судов, показывая, куда нельзя ходить, и напоминая всем остальным, что зевать на море непростительно.
   А что касается руководства спасательного отряда, то из них никто не пострадал, ведь они сами же и оценивали свою работу: «Ну, что уж тут поделаешь, - непреодолимые силы природы».
   Хотя спустя несколько лет за бюрократизм и безграмотность, все же пришлось отвечать. Все началось с того, что наш знаменитый плавучий кран «Витязь» после окончания работы в Таллинне получил указание следовать в Клайпеду для выполнения срочных работ. Для его буксировки было назначено спасательное судно «Капитан Федотов» с опытным капитаном Казакевичем. Но вот случилась беда - когда начали опускать многотонную стрелу в походное положение для морского перехода, внезапно сломался электропривод, который осуществлял эту операцию, а с поднятой стрелой буксировать кран морем запрещалось правилами завода изготовителя. Но что такое правила для руководителей - правила для них, это их собственные приказы. Механики на «Витязе» доложили, что неисправность устранят в течение суток, все доклады передаются радиограммами. А начальник отряда решил схитрить, он вызвал капитана спасателя по телефону и приказал начать буксировку крана немедленно. Мол, по пути кран приведут в рабочее состояние, а в Клайпеде его уже ждет срочная работа. При этом добавил, что если судно «Капитан Федотов» все же останется в Таллинне, то на завтра, оно уже пойдет с другим капитаном. Казакевич же, не будь дураком, сразу же по выходу дает радиограмму на имя начальника отряда, - «По Вашему распоряжению вышел в Клайпеду».
  Начальнику и на этот раз удалось настоять на своем, и всем пришлось подчиниться, но вот беда, - погода, оказывается, не хочет подчиняться приказам. И, как всегда, посреди пути, откуда ни возьмись, начался шторм. Хоть синоптики давали удовлетворительный прогноз, но видно и у них тоже, что-то не в порядке с начальниками, ведь в одной системе живем. Только крану от этого не легче, под ударами волн многотонная стрела, возвышавшаяся над краном более 20 метров, начинает раскачиваться и срывается с опор прямо за борт, повисая на тросах. На волнении стрела начинает биться о кран, делая все новые и новые пробоины в борту. Здесь уже встает вопрос, как бы не потонуть и остаться в живых. Команда «Витязя», обливаемая с головы до ног морскими волнами, на палубе крана пытается срезать сваркой все троса, удерживающие оторванную стрелу у борта, одновременно уворачиваясь от этих тросов, летающих над головами. Но, слава богу, удалось обойтись без жертв. Кран, уже без стрелы и с множеством пробоин в борту, все-таки отбуксировали в порт.
  Настало время «разбора полетов» уже на уровне Министерства Транспорта, даже сама Прокуратура проявила свой интерес. Наше руководство попыталось всю вину свалить на капитана буксировщика, так как, согласно «Уставу ММФ» и «Наставления по штурманской службе», он полностью отвечает за сохранность буксируемого объекта. Но Казакевич вовсе не хотел садиться в тюрьму, даже по приказу начальства. Он собрал выписки из судового журнала, копии радиограмм, в которых он уведомлял руководство о состоянии крана, тем самым доказал, что его вынудили буксировать неисправный кран. Тюрьмы он избежал, но за нарушение министерских инструкций, ведь по сути дела, он мог и отказаться от этой буксировки, поэтому, был наказан в понижении звания, и долгие годы капитаном уже не работал. Теперь сгустились тучи уже над начальником спасательного отряда. Перед Министерством, он уже сам выглядел жалким проштрафившимся подчиненным. Когда уже дело запахло тюрьмой, он вдруг неожиданно «тяжело» заболел. Как опытный бюрократ, он выждал момент, когда страсти поутихнут, и все-таки, каким-то образом избежал тюрьмы, в те годы начальники очень редко привлекались к ответственности. Но заслуженного отдыха избежать ему, всё же, не удалось. Руководство спасательным отрядом доверили новому «достойному» бюрократу, и все осталось по-старому. Все эти истории по «сарафанному» радио доходили до самых низов, и Алексей не переставал удивляться, как все-таки действительность расходится с тем, чему учат в школе. Ведь тратится доверие верхов перед низами, а об этом так доходчиво написано в учебниках по истории и политэкономии. Как раз это, он тогда проходил в мореходке. Но, похоже, руководители плохо учились в свое время, поэтому даже не предавали этому значения, а напрасно.
 
                СУЕТА ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ.

     Наблюдая со стороны, Алексей сопереживал с участниками событий, но каких-либо значительных контактов с большим начальством он просто не имел, за дисциплину его прихватывать, поводов не было.  Алексей честно отрабатывал сутки дежурства на водолазном катере, а трое суток был свободен. Дружил он с Володей, которого он сменял на том же катере. Они вместе учились на заочном в Высшей мореходке, в просторечии «Макаровке», даже на одном курсе. В свободное время занимались вместе постройкой, вернее сказать восстановлением, яхты класса «Дракон». Сам корпус яхты был заменен примерно на половину, построена новая каюта со спальными местами, даже был на корме поставлен подвесной мотор, так что получилась добротная крейсерская яхта, на которой можно было ходить в дальние походы. Вот только эти походы, в силу законов прежнего забюрократизированного государства, ограничивались походами до Зеленогорска.
  Но вот случилось совершенно непредвиденное. Алексей с Володей ловили рыбу рядом с Зеленогорском, поймали прилично, а к вечеру опустился штиль. Паруса провисли, а мотор чихал, фыркал, но заводиться отказывался. Так они и простояли до утра на якоре. А в понедельник Володе с утра на вахту. Утренний бриз привел яхту в движение. Так, потихоньку, они подошли к берегу. Но работа уже началась, быстрее всего, можно было добраться до работы, только на наземном транспорте. А это еще почти час на электричке до Финляндского вокзала, а потом еще час на метро. Алексей оставил яхту в Зеленогорской бухте и отправился с Володей на работу, чтобы морально поддержать товарища. Опоздание на вахту вылилось больше, чем три часа.  К несчастью, когда они уже подходили к катеру, с него выходил начальник водолазной службы отряда. От бессонной ночи ребята выглядели усталыми, а начальник принял это, как последствия большой пьянки. К тому же начальник был явно не в духе. Володя подвернулся ему, как раз, кстати, чтобы выплеснуть на парня весь свой негатив, вероятно накопившийся за выходные дни. Выражений он не жалел, орал как ненормальный, топал при этом ногами и махал руками. Наблюдая как бы со стороны, Алексею даже казалось, что начальник явно получает от этого удовольствие. Впрочем, накал эмоций быстро прошел, напоследок, начальник приказал Володе немедленно писать объяснительную. Потом, как бы удовлетворенный, он зашагал по своим делам. Катер стоял совсем рядом, так что все буйства начальника были слышны в подробностях, поэтому капитан, даже не стал ругать Володю за опоздание. Напротив, он даже выслушал его с сочувствием: «Ну, что же тут сказать, не повезло, мы его здесь уверяли, что ты, наверно заболел». А напоследок, капитан дал ценный совет: «Когда ты понесешь свою объяснительную, ты ему предложи свежей рыбки, я знаю, он её очень любит, а в городе, сам понимаешь - дефицит».
   Мудрый моряк даже сам уложил несколько рыбин в полиэтиленовый пакет так, чтобы хвост судака торчал между ручек полиэтиленового пакета. А Володя же, подробным образом, описал в объяснительной обстоятельства ночной рыбалки, надеясь, что это и есть самое главное.
   Вот он, наконец, стоит перед дверью начальника. Володя держит в одной руке объяснительную, а в другой пакет с рыбой, но никак не решается войти. У него такое состояние, как перед расстрелом, ведь он никогда не давал взятки.
   «Нет, уж лучше ему объявят выговор, чем он предложит начальнику взятку», - думает он.
   А по коридору, в это время, быстро расходится запах свежей рыбы.
   Тут дверь открывается, и начальник сам выходит из кабинета: «А, это ты, объяснительную оставь в отделе кадров, мне сейчас некогда».
   Володя даже обрадовался, что не придется лишний раз объясняться с начальником. Но тут начальник учуял запах свежей рыбы, и его зоркий глаз заметил торчащий из пакета хвост.
   Глаза его заблестели, на лице появилась милейшая улыбка: «А это что? Так ты на рыбалке задержался. Заходи, заходи в кабинет, хороший улов, так бы мне сразу и сказал. Что ты все молчишь? А где ловил?».
    Володя, весь в смятении, робко так, отвечает: «Это мы у Зеленогорска ловили, все это я здесь в объяснительной написал».
    «Да ладно, не надо никаких объяснительных, и так все понятно, - в море всякое бывает, ведь все мы моряки. Когда в следующий раз поедете?»
   «Да, наверно, на следующей неделе, если погода позволит».
    «Вот и хорошо, ты опять приноси, я обязательно куплю. Только уж больше, постарайтесь не опаздывать».
     Выходил Володя, совершенно ошарашенный поведением начальника. Он даже и представить себе не мог, как может поменяться человек за несколько секунд, и как мало для этого надо.
    Когда на следующий день Алексей пришел на вахту сменять Володю, то был поражен его видом. Володю было не узнать, - он был весь взъерошенный, волосы дыбом, глаза красные, бледное лицо.
    Володя, обычно говорливый, даже слова произносил с трудом: «Ты понимаешь, мне вчера под рыбу водолазы рюмочку предложили. Говорят, что после стресса самогончик хорошо помогает. Я эту рюмку даже до половины не смог допить. У меня сразу весь обед обратно, и в рот уже ничего не лезет, выворачивает всего. Водолазы же только посмеиваются, мол, не приняла меня «Синильга». Это у них денатурат для промывки разной водолазной техники так называется. Показали мне бутылку, а там череп с костями на этикетке и надпись «Яд». А они его хлещут почем зря, только «хари» слегка краснеют, видно привыкли к яду. Мне посоветовали воды побольше пить, так я уже целое ведро выдул, а меня все выворачивает. Всю ночь не спал, со лба холодный пот ручьями, и температура подскочила, так что типичное отравление. Мы уж, давай, после другой вахты за рыбой поедем, мне надо денька три отлежаться».
  Следующие выходные у Алексея выпали на воскресенье, а Володя с самой субботы был в Зеленогорске и уже попробовал ловить рыбу. Это был период, когда судак гоняется у поверхности воды и хорошо берет на «дорожку», - это, просто-напросто, буксировка блесны за яхтой или лодкой. Алексей застал Володю на спасательной станции, где работали их друзья.
    Володя просто восторгался рыбалкой: «Ловится великолепно, я вчера семь килограмм поймал и сразу «втюхал» в пионерском лагере, ведь холодильника-то нет».
   «И тут же спустил все деньги с двумя девицами в местном кабаке, у нас в Зеленогорске  бабы просто «чуют», кого можно облапошить», - засмеялись ребята со спасалки.
    «Это все финны помутили рассудок», - оправдывался Володя: «Понимаешь, вчера очень жарко было, так финны видно сильно распарились в автобусе по дороге в Питер. Остановились у пляжа, да как вывалят все купаться. Кто в чем, кто в плавках, кто в нижнем белье, а некоторые и совсем голые. Представляешь, и возраст у всех такой почтенный, где-то от тридцати до пятидесяти, да и мужиков с бабами примерно пополам. Так мало того, рядом кабинки для переодевания, и вот хоть бы один зашел переодеться. Все после купания снимают мокрое белье, переодеваются, и даже нет попыток, хотя бы слегка прикрыться, о чем-то разговаривают между собой и нисколько не смущаются. И все это происходит в пятнадцати метрах от спасательной станции, а мы тут все на слюну исходим».
   «Вот как раз мы-то от финнов и не такое видели», - возразил, уже знакомый нам, Славик, водолаз со спасалки: «А вот Володя, пожалуй, слишком перевозбудился и, с масляными глазами, побежал по злачным местам, прямо в лапы местным львицам».    
     Далее Славик перевел разговор на рыбалку, а после на «ментов», которые тоже были в курсе, что пошел судак, только ловили они не рыбу, а рыбаков. Он отсидел три года за драку и обладал, довольно своеобразным юмором, поэтому все слушали его с интересом.
   Славик продолжал: «Иду я как-то с рыбалки, за спиной рюкзак с рыбой, килограмм, этак десять, вдруг из-за угла «менты»: «Чего несешь? Рыбу? Пройдемте в отделение».
   А я им: «У меня штраф есть». И протягиваю им червонец.
   Менты переглянулись друг на друга, как бы соизмеряя штраф с размером рюкзака: «Какие штрафы, пройдемте в отделение – это не штраф, а взятка называется».
   Я отвечаю: «Извините, товарищ сержант, я не знал, что у вас терминология поменялась».
   И за это сразу же получаю удар в бок. «Понял, молчу».
   У меня в ментовке рюкзак сразу же забрали и прямо к следователю, а тот на «понт» берет: «Что будем признаваться? Под каким номером зарегистрирована ваша лодка? И не думайте врать, это только усугубит вашу вину. Мы найдем вашу лодку, найдем в лодке, хотя бы одну чешуйку от твоей рыбы, и считай, вина твоя доказана. Так что советую признаться чистосердечно, и может быть, суд сочтет, просто тебя оштрафовать».
   А я следователю так спокойно отвечаю: «Если Вы все знаете, так зачем же я-то Вам нужен?»
   «Как зачем, чтобы дать признательные показания и смягчить свою участь», - продолжал балаболить следак.
   А я еще спокойней говорю, но уже с подковыркой: «Очень у Вас складно получается, только вот «неувязочка» одна, лодки-то у меня никакой нет».
   И выглядит это так, будто я его «расколол», а не он меня. Тогда уже я начинаю на него наезжать: «Да и рыбу я купил у мужика, он ее с лодки продавал. Это же не преступление, а Вы хотели посадить невинного человека?»
   Тут ментяра, аж подпрыгнул: «Что ты мне мозги паришь? Какой мужик? Какая лодка?»
   А я ему невозмутимо: «Мужик, ну такой, в пиджаке. А лодка серая, вот только номера не помню».
    У следака явно подскочило давление: «Неужели ты думаешь, что я тебе поверил? Ты что, меня за дурака держишь?»
   «Я, в общем-то, и не прошу мне верить, это Ваша задача добывать доказательства. А вот дураком-то, это Вы хотели меня представить, чтобы я сам на себя заявление написал, да под статью подвел, нет, уж увольте, что же вам-то останется делать».
    «Ах, какие все умные стали, иди да посиди в кутузке, может, еще поумнеешь», - возмутился следователь.
    «Так какое Вы мне, все-таки, обвинение предъявляете?» - не унимался я.
    «Сиди да помалкивай, а то еще схлопочешь», - уже добавил пришедший сержант.
    «Понял, молчу».
  Примерно через пол часа открывает кутузку тот же сержант, отдает мне полупустой рюкзак и говорит: «Ты прав оказался, нет состава преступления, у тебя пойманы разрешенные три килограмма рыбы, только ты в следующий раз говори, что рыба поймана разрешенными средствами лова, то есть на удочку».
  «Все понятно, только вот сразу надо было рыбу-то «взвесить», а не держать меня тут с опасными преступниками, да и следователю вашему я нервы слегка подпортил»».
   Разговоры разговорами, но пора и делом заняться, надо же Володе опоздание отрабатывать, вот и отправились ребята на рыбалку и поймали опять довольно прилично. Потом сдали рыбу в тот же пионерский лагерь, оставив по 3 килограмма в сумках, и поспешили на вокзал, чтобы в понедельник порадовать начальника.
   На вокзале останавливает милиция: «А что у Вас ребята в сумках?»
   Володя, открывая сумку, повторяет, словно заученное стихотворение: «Ловили разрешенными средствами лова, то есть на удочку, поймали разрешенное количество рыбы, то есть по три килограмма».
   Все дружно засмеялись. «Что, уже были у нас, следуйте дальше, не нарушайте».
  Лето проходило, наступала учебная пора, и Алексей с Володей плотно садились за учебу, и продвижение было заметным. Заочные сессии в «Макаровке» для разных курсов проходили не одновременно, поэтому целый курс можно было заканчивать через полгода. Рабочий график позволял ребятам ходить на лекции, даже не беря учебный отпуск. Так что оканчивать по два курса за год было вполне реально. В один лишь год Володя мог выбиться из графика, потому что не успел сдать все контрольные работы перед очередной сессией и не получил право на учебный отпуск. И, как назло, водолазный катер срочно отправляли в командировку в Подпорожье, а оттуда пол дня только на дорогу до Питера. Экипаж катера должен был жить на месте, какая уж там экзаменационная сессия.
    Опять же помог Славик, он специалист по части «закосить», - так зеки называют уклонение от работы.
   Он Володе сразу сказал: «Покупай Страховой полис на 5000 рублей, бери две бутылки водки и приходи».
   Володя страхуется и приносит водку. Выпили они по бутылке, Славик кладет на стол карандаш, подкладывает его в определенном месте под Володин левый мизинец, сверху прижимает ручкой от швабры, и размеренным ударом бьет по швабре молотком.
  «Все, дело сделано, завтра приходи в травмпункт и бери больничный лист. Скажешь, что катались на лодке, и палец попал между лодок. Правой рукой можешь писать свою сессию, а когда получишь по страховке за перелом двести пятьдесят рублей, с тебя еще полбанки».
   Как ни странно, но все слова Славика оказались верны, и Володя, таким образом, не отстал от графика учёбы.
   Все шесть курсов Высшей мореходки ребята окончили за три года и получили дипломы по специальности - Судовождение на морских путях. Потом им открыли «визы» и направили по разным судам. Володе в последующем не повезло, - открывшийся вакуум после учебы в ВУЗе заполнить было нечем, и он начал опускаться до откровенных запоев.
   Как-то раз судно Алексея стояло в родном порту. К причалу конторы подошел другой спасатель, на нем как раз на вахте находился и Володя. Было уже поздно, начальство всё ушло домой, время для «стыковки» экипажей было подходящее. Началось совместное застолье. В тот вечер Алексей в первый раз увидел Володю в таком неадекватном состоянии, что был просто поражен. Когда застолье подходило к концу, Алексей предложил Володе выйти на палубу, подышать свежим воздухом. Оказавшись на палубе, Алексей заметил странности в поведении Володи. Вначале он начал невпопад отвечать, потом совсем поразил его. Володя подошел к бухте свитого каната и спросил: «А ты, что тут делаешь?»
   Алексей, испуганно взял его за плечо: «Что ты Володя? С кем ты разговариваешь?»
   Он показал на бухту каната и ответил: «Да вот, что он тут делает?»
    Затем он пнул канат ногой и закричал: «Что молчишь? Отвечай».
   Алексей испугался: «Да что ты, Володя. Пойдём обратно в каюту. Тебе показалось».
   Но Володя не унимался: «Какое там показалось. Вон сидит, зараза. Курит ещё». После этого он ещё больше стал пинать бухту каната.
   Алексею еле удалось Володю увести в каюту. Слава Богу, после нескольких рюмок он отключился совсем.
   Останавливаться он так и не научился, а слабые на флоте не выдерживают. Он несколько раз попадал в вытрезвители, за что его лишили «визы», а без нее он мог работать только на внутренних водных путях. Тогда он уехал на Дальний Восток в рыбаки, там можно работать, не заходя в иностранные порты, платят прилично, да и милиция к морякам более лояльна.
   
                ОБУЧЕНИЕ НА МЕСТЕ..
 
      Для Алексея первым большим пароходом стал ледокол «Юрий Лисянский», который стоял тогда в ремонте, и для ознакомления с новой должностью 3-го помощника капитана, лучшего нельзя было придумать. Дела ему сдавал Вася Васецкий, - легендарная личность, прославившийся своим юмором и находчивостью в делах, отнюдь не связанных с профессией штурмана. Свою редкую ушлость он проявлял в коммерческих делах, талантливо обходя все барьеры тоталитарного общества, оставляя в дураках самых махровых бюрократов.
   «Ну что, так значит у тебя все в первый раз, так слушай и запоминай, а лучше сразу записывай, потому что даже я, сколько лет работаю, а все равно чего-нибудь иногда забуду. Тебе повезло, что ты дела у меня принимаешь, в судовой бюрократии я кое-что понимаю, а у штурмана половина рабочего времени уходит на бюрократию. В твои обязанности входит: сохранность всего штурманского имущества, пиротехники, канцелярии, электронавигационных приборов, их ты должен еще и ремонтировать. Ты должен содержать коллекцию карт, штурманских книг, вовремя их получать и корректировать. Кроме того, ты оформляешь всю судовую документацию: судовые роли, все декларации, оформление отходов и приходов в портнадзоре, ведение кассовых отчетов по валюте и советским деньгам, и выдача их членам экипажа. Это пока все, может, я что-нибудь и забыл, но самое главное, что этим ты можешь заниматься только не на ходовой вахте. Когда судно на ходу, - у тебя восемь часов в день ходовая вахта, на которой ты обязан только контролировать местоположение судна, вести наблюдение за встречными судами и вовремя с ними расходиться. Бывает, одна пропущенная минута стоит гибели всего судна. А вот все остальное время ты должен заниматься тем, что я тебе перечислил».
   На объяснение обязанностей, разной бюрократии и сдаче подотчетного имущества ушло часа три, а потом Василий стал рассказывать о коммерции, это он считал самой главной составляющей и мог рассказывать об этом часами.
   «Здесь самое главное вписаться в тему и в коллектив, люди знающие, подскажут, что к чему, а так, самому надо крутиться. Расклад такой, - у тебя оклад 140 рублей, со всеми прибавками 170, сам понимаешь, не густо, а вот когда судно пересекает государственную границу, у тебя в месяц набегает примерно 30 инвалютных рублей дополнительно, это около 40 долларов или в переводе какой другой валюты, в зависимости, куда заходит судно. Каждый инвалютный рубль можно просто продать у магазина «Альбатрос» по 10 рублей, правда нелегально, это считай 300 рублей, плюс 170, получается 470, а это уже неплохо. Вот только за границу мы не так часто ходим. Поэтому мы используем подвернувшийся рейс на полную катушку. За границей инвалютные рубли имеют совсем другую ценность, например, в Лас-Пальмасе на эти 30 инвалютных рублей можно купить 40 модных солнцезащитных очков, а у нас ты их продашь по 25 рублей, получается уже 1000, а не 300, чувствуешь разницу, теперь понимаешь, какие суммы можно заработать в валюте. Но реально ты, конечно половину валюты потратишь на себя, семью, пропьешь какую-то сумму, и остается совсем ничего. Ну, когда длинный рейс, месяца два, а то и шесть, тут можно и развернуться. Так вот, наши партократы, это такие сволочи, они постоянно устанавливают количественные барьеры, - например, за рейс можно купить не более одного магнитофона, одной пары джинс, три футболки, пять пар очков, кроме того, все купленное ты должен записать в таможенную декларацию и предъявить таможне при въезде через государственную границу. Представляешь, маразм какой-то, мы не можем распорядиться своими заработанными деньгами, вот и приходиться прятать шмотки по разным шхерам, и удивляться тут не чему, - этим занимаются все. Ну а если таможня найдет, что поделаешь, придется распрощаться. Мы с вещей даже отпечатки пальцев стараемся стирать, когда прячем, ведь они даже дактилоскопию снимают, будто мы убийцы какие-нибудь. Мало того, на нас облавы даже за проходной делают, словно мы звери какие-то.
   Раз я в отпуск списывался в Измаиле, выхожу из проходной порта с чемоданами, беру такси до вокзала, а таксист привозит меня в милицию. Там меня под руки выводят, и давай по чемоданам «шнырять». Нашли таможенную декларацию, и давай купленные вещи сличать. Нашли, что в декларации занесены одни джинсы, а у меня их две пары оказалось, как они обрадовались. Я тогда вторую пару попросил приятеля вписать к нему, а когда таможня ушла, он вернул мне их обратно, среди моряков, это часто практикуется. Менты, так, по-деловому, начали раскручивать меня, мол, пиши объяснительную. Да, дурака нашли, я им такое написал, что вторые джинсы я купил у таксиста, который привез меня сюда.
   Менты засмеялись, сказав: «Это наш внештатный сотрудник привез тебя сюда, и мы ему верим».
   «А мог он это сделать или не мог, будет заниматься московская прокуратура, куда я по дороге домой, обязательно напишу заявление, такое же заявление я напишу в какую-нибудь центральную газету, пускай разбираются. Вот тогда уже вы будете оправдываться, да придется отвечать на вопросы: «Почему задержание проводилось с нарушением процессуального кодекса?», «Кто вам дал разрешение задерживать и проводить обыск наугад?», «Кто вас уполномочивал заниматься функциями таможни?».
   Менты носами поводили, да отпустили, даже до вокзала довезли. А расчет у них был примитивный, а вдруг я испугаюсь и попытаюсь откупиться. В конце концов, они рассчитывают, что люди будут отказываться от своих вещей, и вещи остаются ментам. Такое иногда проходит.         
  Но самая интересная хохма у нас была во Владивостоке, тогда у нас там шли ковры, аж по полторы тысячи рублей. А по этим идиотским правилам, морякам запрещено продавать вещи, купленные за границей. Ты только вникни, моряк привозит заграничную вещь, а продать он ее не может, даже жена не может продавать, а брат или сосед по закону могут, они имеют даже право вещи сдавать в комиссионку. Неужели те, которые придумывали этот маразматический закон, не могли предположить, что деньги все равно вернуться к моряку. А привлечь его за это можно только в том случае, если он сам в этом признается, среди моряков я таких ненормальных не встречал. Ты представляешь, каким идиотом надо быть, чтобы такой закон придумать, а еще большие идиоты те, которые следуют этим законам.
   Вот тебе потрясающий пример, я продолжаю тему про Владивосток. Там мы, конечно, все ковры продали. Местные таможенники просекли это дело, - мол, выходят ленинградцы через проходную с коврами, а обратно их никто не несет, вот и нагрянули к нам на «Гермес» с повторным досмотром.
  Собрали нас в кают-компании и говорят: «По мелочам мы вас проверять не будем, а вот ковры и магнитофоны вы нам предъявите».
  Вызывают первого, тот говорит, что ковер он отправил со списавшимися в Ленинград. Таможня составляет протокол, дает расписаться. Со вторым – то же самое. Тогда меня осенила мысль, и я рванулся без очереди к ним. А они сидят довольные, что сейчас им придется раскрыть крупное дело на тысячи рублей, может о повышении думают, ну не идиоты же.
  Спрашивают меня важно так: «А у Вас молодой человек по таможенной декларации кроме ковра, еще и магнитофон числится, где они?»
   А я громко так отвечаю, чтобы ребята тоже слышали: «Ковер я, понимаете ли, потерял. А магнитофон девушке подарил, такая у меня широкая душа».
  У таможенников рты отвисли: «Как это потерял? Разве такое возможно? А с девушкой, поди, расплатился за определенные услуги?».
  «А что тут удивительного? Взял ковер на плечо, пошел на природу, расстелил, сел, выпил бутылочку, а когда вставал, про него забыл, красота природы подействовала. А девушка, - красотой душевной обладала, как вы могли про нее плохое подумать, это был порыв искренних чувств».
  Из коридора послышался хохот.
 «Давай-ка этого клоуна в сторону, с ним потом разберемся. Следующий», - засуетились таможенники.
 Но и следующий за мной, и те, которые за ним, все отвечали: «Потеряли, потому что были пьяными».
  Таможенники даже слушать всех до конца не стали, так и ушли оплеванными. А первых двух, все-таки прихватили. Они подписали протокол, что ковры, якобы, отправлены со списавшимися, а тех встретили по приезду в Ленинград. Ковров у них не оказалось, и пришлось ребятам год на берегу без «визы» сидеть за нарушение таможенных правил».
    «Слушай, Вася, а ты не боишься, что я, к примеру, нанят специально, чтобы докладывать, кому следует. Я смотрю, ты так смело рассказываешь мне обо всем».
    «Так ты о стукачах, но ты на них не похож. Во-первых, стукачами никто сразу не становится, чтобы кого-нибудь завербовать, надо вначале за что-то поймать, а ты даже в море никогда не ходил. Вот, к примеру, поймали кого-нибудь на мелкой контрабанде и вызывают в особый отдел при БМП, это Балтийское Морское Пароходство.  Отделом этим КГБ руководит, и они решают, дать тебе «визу» или закрыть.
   Вот и говорят они этому горе-контрабандисту: «Хочешь еще в «загранку» ходить? Давай рассказывай все, что знаешь: кто что привозит, где прячут, а самое главное, о чем беседы ведутся среди экипажа». А куда человеку деваться, приходиться становиться стукачом.
   Но я, как думаю, там, в «комитете» многое знают, но хватают в основном тех, кто сильно зарывается. Потому что привозят сверх нормы у нас, практически все, и абсолютно все продают привезенные вещи, а если всех выгнать, то кто же работать тогда будет. Я уж не говорю о том, что спасателей считают в БМП сточной канавой, куда посылают провинившихся на исправление, потому что рейсов за границу у нас меньше, и по деньгам мы им здорово проигрываем. Мы знаем, кого следует опасаться».
    Месяц, проведенный в ремонте, не пропал даром, Алексей ознакомился с устройством большого судна, вник в канцелярию и бухгалтерию, научился более-менее печатать на машинке, что немаловажно для начинающего штурмана.
   Про Васю Васецкого Алексей слышал еще не мало легенд. Раз в Мурманске он вписал новую страницу в истории угонов транспорта, - он решил покататься в оставленном без присмотра тепловозе. Правда, разгуляться широкой русской натуре не дали стрелочники. Прокатиться с ветерком по трассе Мурманск – Ленинград ему не удалось. Диспетчерская служба железнодорожного узла вовремя спохватилась и перевела стрелки так, что загнала тепловоз в тупик, где его ждала, поднятая по тревоге, линейная служба милиции. К счастью, и здесь его изворотливости можно было позавидовать. В милиции он написал объяснительную, что поднялся в тепловоз, чтобы попросить машиниста подвести его по пути, но внутри никого не оказалось, и он решил подождать. Потом случайно облокотился на какую-то ручку, и сработала сигнализация. Тогда он в испуге начал дергать за какие-то рычаги, и поезд тронулся с места, а как его остановить, он догадался только перед самым тупиком. Из объяснений следовало, что угон произошел случайно, без умысла, следовательно, не было состава преступления.    
  Прочитавший его сочинение дежурный, весело рассмеялся и позвал остальных оперативников повеселиться вместе с ним: «Это надо обязательно в «Крокодил» послать».
   «Это еще что…», - начал Вася, почувствовав спасительную жилку, и начал рассказывать, как у них во Владивостоке весь экипаж потерял ковры. Хорошее настроение милиционеров надо было развивать. Дальше Вася продолжал рассказывать морские байки, которых он знал превеликое множество. Особенно им понравились шутки, которые он устраивал с таможенниками.
   «Я уже работаю давно на судах и знаю все места, куда любит залезать таможня. Рядом с моей каютой есть вентиляционная выгородка с мотором, они любят туда забираться. Место такое, что само просится, чтобы туда посмотрели. Я скручиваю шурупы с решетки, так чтобы на них остались зазубрины, ну как тут не посмотреть. Забиваю место в углу вентиляционной шахты подпиской газеты «Правда» и брошюрами политинформации, потом ставлю решетку на место. И вот по пароходу идет очередная комиссия на приход в порт.
   У меня каюта немного приоткрыта, и вот слышу: «Нашел! Идите ко мне! Я там фонариком через решетку посвятил, там что-то есть, давайте раскручивать шурупы».
   Потом слышу только, как они, с остервенением, набрасываются на добычу. Наконец решетка снята, в отверстие засовываются головы.
   Раздаются радостные голоса: «Да там целый склад запрещенной литературы!»
   Вот и первый помощник в тревожном ожидании. Но тут раз, и облом. Как приятно слушать после длинного рейса откровенную прямую речь. Эмоциональная разрядка очень полезна для здоровья.
     Но еще усердней ищут пограничники на судне нарушителей государственной границы, которые отродясь, не пользовались услугами советских судов. Один раз старший наряда приказал молодому новобранцу обследовать вентиляционный туннель. Боец был маленького роста, довольно щуплый, и лаз был как раз по его комплекции. Беда заключалась в том, что передвигаться он мог там только ползком, и, как выяснилось позже, только в одном направлении. Так он и канул бы в вечность, странствуя по лабиринтам вентиляции, не попадись на его пути очередная решетка. После столь долгого пути его физиономия стала чернее, чем у негра. К его счастью в том месте, где он увидел свет, проходили другие члены пограничного наряда.
   Увидев их, новобранец закричал: «Помогите!»
   Пограничники, разглядев негра в вентиляционной решетке, закричали ему: «Руки вверх!»
  А тот им в ответ: «Какой верх, я здесь пошевелиться не могу, вытащите меня отсюда! Свой я, свой!» Выделенный для сопровождения пограничников матрос от хохота, даже не мог устоять на ногах, он сел на корточки и рукой держался за поручень, чтобы не упасть. Когда извлекли этого погранца из вентиляции, он признался, что, двигаясь по туннелю, он молил Бога, чтобы на его пути не встало бы какое-нибудь препятствие, ведь в обратном направлении он двигаться не мог.
   А вот один раз пришел на судно целый взвод пограничников, человек тридцать. Старшим пришел даже майор, он решил провести учения с личным составом в расширенном режиме. Он сам взял судовые роли, так называются списки экипажа, поэтому, его подчиненные не знали, сколько на судне в наличии людей. После, он попросил капитана, чтобы кто-нибудь из матросов спрятался на судне. Его взвод должен был проверить все судно и доложить о количестве членов экипажа на борту.
 Матрос залез на трубу, там была довольно большая площадка, из которой выходило несколько выхлопных труб от разных агрегатов, а вокруг них был отбойник, чтобы всё выглядело единой трубой, так смотрится симпатичней. Вот матрос и спрятался за отбойник. Пограничники обследовали судно целый час, потом доложили майору, что на борту такое-то количество членов экипажа и нарушителей границы не обнаружено. Когда майор им сказал, что по судовой роли числится на одного человека больше, то они с остервенением бросились искать нарушителя. Погранцы перевернули весь пароход, но все желание выслужиться, так ни к какому результату не привело. Им казалось, что на судне труба одна, из нее идет дым, и там можно поджариться, поэтому в трубу никто не заглянул. Матроса пришлось вызывать по трансляции через громкоговорители. Майор уходил с судна, явно не в хорошем настроении, наверное, служивые вместо увольнений, будут больше тренироваться в поимке нарушителей».
    В конце своего рассказа Вася Васецкий явно расположил милиционеров на свою сторону, пообещав им принести модные футболки. Он покидал милицию в приподнятом настроении. «Экстремальное объединение артистов сатиры и прочих театральных работников» (сокращенно ЭО АСПТР) дает концерты на выездных сессиях и пользуется успехом в любых слоях общества.
    Но с Васей Васецким происходили, даже, весьма трагические случаи. Это было посередине Атлантического океана. Тогда он на «Юрии Лисянском» участвовал в буксировке плавучего крана.
С борта судно был спущен шторм трап, это так на флоте называют верёвочную лестницу. Было жарко, вот Вася и решил остудиться. Буксировка проходила на маленькой скорости, поэтому, ему показалось, что будет нормально, если он окунётся в океане, держась за штормтрап. Но стоило ему погрузиться по грудь, как его потянуло массой воды к корме. Удержаться руками за трап у него не хватило сил, он оторвался от трапа, и судно начало уходить от него. Хорошо на корме в это время кто-то находился. Смотрят, Вася проплывает за кормой. Объявили тревогу, застопорили ход, и на спущенной шлюпке, его вернули обратно. Не окажись кто-нибудь на корме, так бы и остался он плавать в океане. Море не прощает самонадеянных выходок.
 
                В НОВОМ КАЧЕСТВЕ.

    Вот новое назначение, - ехать в Вентспилс на спасательное судно «Гермес», который стоит в аварийно-спасательной готовности. Алексей принимает дела 3-го помощника капитана. Капитаном на судне был Папаев Сергей Алексеевич, уважаемый человек, участник Великой Отечественной, Алексей зашел к нему только представиться, но никаких эмоций у него на лице не прочитал, потому что капитан был занят каким-то делом. Первое, что поразило Алексея, что на судне пили во всех каютах открыто и без всяких ограничений. Судно зашло в порт пополнить запасы продовольствия и воды, а экипаж на полную катушку использовал шанс «оттянуться». На отходе старпом с трудом находит не сильно пьяных моряков, чтобы отдать швартовы. По выходу из порта, капитан бросает якорь на рейде, чтобы подождать пока кончится водка, а спиртное, у экипажа никогда не залеживалось.
   У Алексея сразу появился вопрос: «Как на судне борются с пьянством?»
   «Ну что можно сказать о Папаеве?» - говорили ему бывалые матросы, - «Он, в свою очередь, лишнего себе не позволяет. Борется он с особо отличившимися пьяницами довольно оригинально – гоняет их по пароходу, складывая на них вся матерную лексику. Если случалось, когда кто-нибудь попадался ему на дороге, потеряв способность двигаться, то капитан приводил его в чувство, пиная в зад ногами».
   Однажды, второй помощник капитана Вадим Водохлебов не смог после выхода из Питера даже подняться на ходовую вахту. Папаев приказал притащить «эту скотину» на ходовой мостик. Водолазы с трудом притащили под руки недвижимое тело и поставили перед капитаном. Но Вадим не мог самостоятельно держаться на ногах и рухнул на палубу.
   «Так, тащите его на крыло у мостика и сложите в уголок, пускай свежим воздухом подышит», - распорядился капитан.
   А была зима, минус двадцать. Водолазы попытались пожалеть его: «Может его здесь где-нибудь положить, замерзнет ведь».
   Но капитан был непреклонен: «Вот еще, чтобы я тут об это дерьмо спотыкался, пьяным ничего не бывает, быстрее протрезвеет. Пока он здесь лежит, у его собутыльников вся водка кончится, может к концу вахты и придет в себя, а там он пока все не выжрет, не успокоится».
  Папаев оказался прав, через некоторое время Вадим на четвереньках заполз в рубку.
  Капитан к нему подошел и начал разнос: «Что очухался? Грейся, пока я тебя отчитываю. Тебе не водку пить, а дерьмо ложками хлебать. На ногах стоять сможешь?»
   Вадим попытался встать самостоятельно, но не получилось, и капитан опять его выгнал на мороз. Так капитан выгонял его еще пару раз, пока Вадим немного не протрезвел».
   Рассказы бывалых спасателей даже немного веселили Алексея, но он не представлял себе, как можно так напиваться людям, которые должны вести судно, подвергая риску весь экипаж.
   На следующее утро судно отправляется в море. У Алексея первая ходовая вахта. Старший помощник, сдавая вахту, сильно торопился, сказав: «Тебе все время прямо, никуда не сворачивай, если что, звонком вызывай капитана».
   Алексей остался на мостике с рулевым, который постоянно работал рулем, чтобы удержать судно на курсе. Алексей смотрел вокруг, - одна только полоска раздела воды и неба по всему горизонту.
  «Что делать? Куда идет судно? Как его вести?», - Алексей от растерянности забыл обо всем, чему его учили столько лет в Мореходке. Так он простоял все четыре часа, пока не пришел его сменять 2-й помощник, который и начал склеивать его знания в стройную систему: когда и как ставить местоположение на карте, как пользоваться приборами, как прокладывать курс. Алексей так и простоял с ним еще вахту, благо почувствовал себя настоящим штурманом.
   Вот, наконец, судно подошло в заданную точку и встало на якорь в бухте у острова Саарема для несения аварийно-спасательной готовности. Алексей раньше думал, что экипаж на судне мучается от безделья, но оказалось не так, все загружены работой на полную катушку, весь рабочий день. На судне даже нет выходных дней, а у штурманов даже после вахты полно дел. Во время несения аварийно-спасательной готовности, вахтенный штурман несет вахту на ходовом мостике, следит за местоположением судна, несет слуховую вахту по радио. Если позволяет обстановка, можно заняться корректурой карт, вносить все изменения на картах, полученные по радио и в извещениях. Вахтенным рулевым к нему поставили водолаза, которого днем привлекали к судовым работам, а на вечерней вахте Алексей слушал от него разные байки из судовой жизни и набирался опыта.
   Водолазы, это особая прослойка в рядах спасателей. Они отличаются от всех своей трудной пробиваемостью к восприятию всего спиртного, что уважалось высшим командным составом. Юмор, к сожалению, для большинства из них, тоже доходил с опозданием. Но если они проявляли свои эмоции, то остановить их было, уже невозможно. Как-то раз в Гетеборге в секс-шопе, они, так шумно выражали свой восторг, что их пришлось выставлять из магазина местными охранниками. Ничего не понимают заторможенные шведы в неудержимости русского характера.
   Шутки у водолазов так же, подстать их характеру. Как-то раз, Алексею пришлось спасать одну девушку. Во время стоянки в порту, когда он был на вахте, его привлекли металлические удары. Когда Алексей вышел на палубу посмотреть в чем дело, то увидел, как по палубе еле передвигается человек в трехболтовом водолазном снаряжении. Этим человеком оказалась хрупкая девушка, в водолазную рубаху ее одели водолазы из-за ее любопытства. У нее на ногах были надеты водолазные ботинки с металлическими подмётками, по десять килограмм каждый. Этим водолазы хотели показать, какая тяжелая у них работа. Одеть одели, потом кто-то позвал их выпивать, и они забыли про нее, а самостоятельно раздеться у нее не хватало сил.
   Водолаз, с которым Алексей стоял на вахте, рассказал ему одну поучительную историю. Один из их водолазов познакомился с девушкой, он долго ухаживал за ней, но соблазнить ее никак не удавалось, поэтому он очень переживал. Тогда кто-то из старших водолазов посоветовал ему пригласить ее ощутить давление в барокамере, которое испытывают они на глубине. Дело в том, что по своей физиологии, человек, под определенным давлением начинает терять контроль над собой, это, так называемое, кислородное опьянение. Оно проявляется у людей, если они дышат обыкновенным воздухом под давлением, соответствующим погружению где-то от сорока метров и глубже, поэтому на больших глубинах следует переходить на специальные составы воздушной смеси. Для разных людей, эта реакция организма действует по-разному, некоторые и на стометровой глубине не испытывают этого опьянения. Все это можно смоделировать в барокамере, но только под руководством опытного специалиста. Так вот, этого молодого парня с его девушкой поместили в барокамеру, которые имеются на всех спасательных судах. Только предупредили, если у девушки обнаружатся какие-либо признаки непереносимости давления, то придется от эксперимента отказаться. За всем за этим велось незаметное наблюдение через смотровые иллюминаторы. На каком-то этапе повышения давления первым созрел парень, он начал назойливо приставать к своей подруге, но та была непреклонна. Тогда продолжили повышать давление, и, наконец, девушка почувствовала какую-то непреодолимую страсть. Но к этому временю, парню так захорошело, что весь интерес к представительнице противоположного пола у него пропал. Девушка, наоборот, вся воспылала к нему, пытаясь его соблазнить, даже начала снимать с себя одежду. А вот ее воздыхатель, кроме неадекватных движений, ничего не мог изобразить. Смотреть было весело, но фокус не удался. При снижении давления в обратную сторону, все повторилось в обратном порядке, только девушка потом обвинила парня в том, что он пытался там ее раздеть, пока она потеряла сознание. Ее не стали переубеждать в обратном. Только эти шутки, если не делать определенные выдержки при снижении давления, могут привести к кессонной болезни, которая может кончиться, в отдельных случаях, даже смертельным исходом. Поэтому проводить такие опыты незнающим людям, просто опасно.
   Наконец настало время и первого спасения,- недалеко от Таллинна у советского судна, груженного лесом, встал главный двигатель, и ветром его несло на камни. «Гермес» выбрал якорь и рванул на помощь. На первый взгляд ничего особенного в этом спасении нет, - надо просто завести буксир и оттащить аварийное судно в ближайший порт. Но стоит учесть, что все это надо делать при трехметровой волне, когда судно подпрыгивает, как   мячик, а заводить надо стальной буксир толщиной с кулак. Но моряки делали все спокойно, быстро и профессионально. Алексей был на ходовой вахте, в его обязанностях было все правильно документировать и держать связь с аварийным судном. Он наблюдал за всем с мостика и даже почувствовал некую гордость за проделанную работу.
    Потом были и другие спасения: снятия судов с мели, тушение пожаров и никогда сбоев работы из-за некомпетентности самих исполнителей не было. Спасатели всегда показывали свой профессионализм и никогда не боялись трудностей.
   Иногда, когда спасение проводилось в каком-нибудь порту, когда уже вся основная работа была сделана, прибывало руководство отряда, чтобы возглавить спасательную операцию, а потом доложить в Министерство, что спасение проходило под их непосредственным руководством.

                М О Р Е     О П Л О Ш Н О С Т Е Й     Н Е    П Р О Щ А Е Т .

     Работа спасателей, помимо реальных действий по спасению людей и имущества, учит еще, и задумываться над жизнью, ее осмысливанию, анализу причин значительных событий. В обыденной жизни на берегу не встают проблемы больших масштабов, и незначительные отступления от правил не влекут особых последствий. Когда приходится спасать суда, стоящие миллионы долларов, а их груз порой превышает стоимость самого судна, и все это стоит под угрозой небольшой оплошности одного человека, то начинаешь по-другому смотреть на жизнь. А таких примеров превеликое множество, все аварии, случавшиеся с советскими судами, были предметом детального разбирательства в спасательной службе, и порой всплывали такие детали, от которых волосы вставали дыбом. Для печати просачивалась лишь малая часть подробностей.
   Примером может послужить гибель в начале восьмидесятых годов контейнеровоза «Механик Тарасов». Из всего экипажа спаслось лишь четыре человека. В газетах писали, что героические моряки не смогли противостоять силам природы. Причиной гибели было признано затопление трюма водой. У контейнеровозов он сплошной и не имеет водонепроницаемых переборок, так удобнее грузить контейнеры горизонтальным способом с помощью колесных погрузчиков. Да, такие суда более уязвимы при сильных штормах, но они и более быстроходны, им ничего не стоит обойти опасный район, а прогнозы погоды на Атлантику передаются разными странами, имеется также информация от впереди идущих судов. Не знать, что впереди надвигается шторм, они не могли, вероятно, капитан выполнял приказания более высоких начальников. Им, отклонение от курса из-за непогоды, со своих кабинетов, кажется неоправданной потерей времени.
    Что послужило проникновению воды в трюм «Механика Тарасова», тоже не известно, вероятно, плохое крепление груза, но проверить эту версию сейчас невозможно, так как судно лежит на большой глубине, посередине Атлантического океана. Но то, что можно было спасти весь экипаж, сомнений у профессионалов не вызывает. Рассчитать, когда трюм наполнится водой, это задачка для учеников средней школы. Почему капитан дождался ночи для эвакуации членов экипажа, когда радом с ним больше суток стояло норвежское рыболовецкое судно, готовое принять всех на борт? Но капитану, по всей видимости, была дана команда из Балтийского Морского Пароходства дожидаться советского морского спасателя, который был уже на подходе. Но здесь решали уже часы, ночью настал тот критический момент, когда оставаться на судне уже было невозможно. Спускаемая шлюпка была сразу же разбита волнами о борт судна, так и не достигнув воды. Осталась еще надежда, спастись на спасательных плотах. Их было несколько, все они были сброшены в воду, но ни один из них не раскрылся. Но все дело оказалось не в том, что они неисправные, а что самое ужасное, - никто из членов экипажа во главе с капитаном, не знали, как они приводятся в действие. Нужно было всего-то, дернуть за веревку, которой был привязан плот, чтобы подорвать механизм, который раскрывает и надувает спасательный плот самостоятельно. Такая беспечность погубила почти всех, люди прыгали в бушующий океан только в спасательных жилетах. Норвежскому рыбацкому судну удалось во тьме найти живыми, только четверых. Это было зимой при температуре воды около пяти градусов, человеческий организм в таких условиях выживает только от тридцати минут до нескольких часов, на утро доставали из воды, только замерзшие трупы.
    Примерно аналогичная ситуация произошла и у военных моряков. Случилось это с подводной лодкой «Комсомолец» в Норвежском море. На лодке произошел пожар, причины этому тоже покрыты тайной, но разговор пойдет не о том. Так или иначе, экипажу была дана команда покинуть судно. Единственным средством спасения на подводных лодках являются спасательные плоты, они были грамотно приведены в действие и раскрылись. Но как выяснилось, баллоны со сжатым воздухом давно не проверялись, и большая часть воздуха стравилась во время длительного хранения. Поэтому плоты надулись лишь слегка. Влезть внутрь плота под купол, чтобы укрыться от ветра и воды не было возможности, так как плот представлял собой большую тряпку, болтавшуюся на волнах. Экипаж мог лишь держаться за него, как за спасательный круг, и наблюдать, как после многочасового пребывания в ледяной воде, гибнут твои товарищи, не выдерживающие переохлаждения и застывающие в посмертных судорогах. Помощь подошла слишком поздно, большинство выплывших из аварийной подлодки нашли свою смерть, держась за спасательный плот. Единственное, что они правильно сделали, это привязались все между собой, чтобы волнами не разбросало всех по морю. В этой истории самое прискорбное, что все, кто выплыл на поверхность, должны были спастись, если бы, хоть кто-нибудь из них изучил инструкцию по спасательным плотам до конца. Во всех инструкциях сказано, что если плот не надулся полностью, внутри его находится аварийное снабжение, в комплект которого входит резиновая помпа, которой надувают резиновые лодки. С ее помощью можно было сразу накачать весь плот и надувной шатер, укрыться внутри от ветра и волн, и избежать переохлаждения. Ведь люди в воде замерзают оттого, что вода, циркулирующая вокруг тела, постепенно забирает тепло из организма. Внутри плота люди, прижавшиеся друг к другу, пусть даже мокрые, имеют возможность долго выдерживать натиск стихии. Опять гибнет большое количество людей просто из-за своей беспечности. Небольшая на первый взгляд оплошность: изучили невнимательно и не до конца обыкновенную инструкцию, как можно сказать школьным термином «на троечку». Плот они ведь раскрыли, но вот «троечка» в знаниях стоила жизни большинству экипажа.
    Если брать анализ всех аварий на море, то они, почти все, происходили по обыкновенной беспечности людей, не выполнении обыкновенных правил и инструкций, или их пренебрежением. Вот пример еще одной крупной аварии с теплоходом «Оленек», он шел из Ленинграда в Антарктиду, полностью груженый снабжением, топливом и продовольствием для полярных станций. Во всех инструкциях по смене вахты ясно сказано, что сменяющий штурман должен приходить на вахту за 10 минут до ее начала, вникнуть в курс дела, изучить навигационную обстановку, принять вахту и приступить к управлению судном. Именно это и было нарушено. Сменяющий штурман за 10 минут не пришел, а сдающий, не дождавшись смены, начал заполнять судовой журнал. Это происходило в Датских проливах с плотной интенсивностью судоходства. Десяти минут без наблюдения оказалось достаточно, чтобы судно пропустило поворот, а танкер, шедший навстречу, протаранил ему борт. Хотя «Оленек» и остался на плаву, но из-за сильного удара загорелся бензин, перевозимый в бочках для полярных станций. Пожар был такой, что спасатели ходили по палубе, которая временами, раскалялась до красна. Целое судно, груженное дорогим оборудованием и снабжением, выгорело так, что восстановлению не подлежало. К счастью, почти всем членам экипажа удалось спастись, благо берега были рядом.
     Совсем недалеко от того места произошла авария и со спасательным судном «Гермес». В Датских проливах между берегами бывает такое сужение, что судам приходится двигаться строго по отведенным фарватерам, уход в сторону грозит посадкой на мель. Шел «Гермес» в полном тумане, строго по своей стороне. По локатору обнаружили впереди по курсу судно, идущее навстречу. Это судно то выходило на встречную полосу, то уходило на свою, предсказать его намерения было невозможно. На «Гермесе» снизили скорость, проверили свое местоположение, судно находилось на рекомендованном фарватере, а отворачивать в сторону не позволяли глубины, поэтому избежать столкновения  не удалось. Небольшой сухогруз выскочил из тумана, как призрак, и протаранил своей носовой подводной частью, так называемой бульбой, правый борт «Гермеса» от носа и до машинного отделения. Благо берега были рядом, и капитан Папаев направил «Гермес» на мель. Одновременно включили все откачивающие насосы. Где можно было, пробоины затыкались, работа кипела, ведь спасатели спасали сами себя. Когда приток воды во внутрь стал меньше, чем откачивали насосы, судно всплыло и уже могло передвигаться самостоятельно. О случившемся сразу были проинформированы спасательные службы Дании и руководство Экспедиционного отряда. Когда подошла местная береговая охрана, «Гермес» уже находился на плаву. Представители Дании сняли показания с дежурной вахты, изъяли показания курсографа (он помогает восстановить предшествующее движение судна), взяли выписки из судового журнала и предложили зайти «Гермесу» в ближайший порт для ремонта. От береговой охраны Дании также узнали, что другое судно осталось на плаву, оно только помяло свою бульбу, с него тоже снимались показания. До ближайшего порта Дании, где можно было сделать ремонт, было всего часа два ходу, но руководство Отряда из Ленинграда посчитало, что в капиталистической стране делать ремонт слишком накладно, и «Гермес» направили в Росток, ерунда, что аварийному судну туда идти больше суток, но, как никак, ГДР - социалистическая страна. Когда судно поднимали в плавучем доке на стапеля, немцы хватались за голову и крестились. Они недоумевали, как на таком судне можно было идти больше суток по морю. Пробоина по борту была прерывистой, длина ее была около пятнадцати метров, во многих местах, где не удалось ее заткнуть, струилась вода. Судно находилось на плаву только благодаря работающим откачивающим насосам. Благодаря расследованию, проведенному береговой охраной Дании, вся вина в столкновении легла на иностранный сухогруз, и за его счет производился весь ремонт «Гермеса».
   Спасательное судно «Гермес» прославилось и за границей, об этом рассказывали старые моряки. Тогда «Гермес» буксировал какой-то объект и зашел с Лас- Пальмас для пополнения запасов продовольствия. Недалеко от него на иностранном судне, стоящем у причала, начался пожар. Вся команда того судна испугалась и сбежала на берег. Прибывшие пожарные машины не справлялись с огнём, так как пожар начался со стороны моря. Тогда «Гермес» подошел к нему с морской стороны. Аварийная партия высадилась на горящее судно и потушила пожар. Приятно было слушать о профессионализме наших спасателей.
   Но самой крупной аварией советских судов того времени была гибель пассажирского лайнера «Адмирал Нахимов». Характерной особенностью того времени было то, что средства массовой информации не отражали полной картины случившегося. Информация, которая поступала в Спасательные службы и Пароходства для детального разбора аварий, оказывается, тоже была не полной. В этом Алексей убедился сам. Один раз ему повезло попасть на разбор той страшной аварии с «Адмиралом Нахимовым», который давал член государственной комиссии по расследованию этой катастрофы. Это происходило в стенах Мореходного училища имени адмирала Макарова, специально для преподавателей этого ВУЗа. Официальные результаты еще не были опубликованы, и все происходило конфиденциально, как тогда говорили, не для прессы. Результаты были потрясающими. Два судна находились на виду друг у друга, при спокойной воде, вокруг места было столько, что можно было разойтись десятку судов. Причем они наблюдали друг друга и начали расходиться за пол часа до столкновения. Но здесь нарушений было столько, что не возможно даже представить.
    При подходе к портовым водам Новороссийска, капитан танкера «Петр Васёв» запросил по радио у диспетчера порта «добро» на заход. Диспетчер разрешил ему заходить, но предупредил, что из порта выходит пассажирское судно и, убедительно попросил, пропустить его по пути следования. Также диспетчер предупредил и «Нахимова», что навстречу ему следует танкер, который предупрежден, и обещал пропустить его по курсу. На танкере, в то время, стояла японская аппаратура по автоматическому вычислению маневра расхождения судов. Капитан захватил «Нахимова» в сопровождение на своей аппаратуре, и ему были сразу вычислены курс и скорость пассажира. После машине была задана задача, просчитать маневр расхождения, и капитан получил данные, что можно пересечь «Нахимову» курс на безопасном расстоянии, а потом повернуть влево по направлению в порт. Капитан же «Адмирала Нахимова» после выхода из порта, решив, что все трудное позади, отправился отдыхать, оставив на мостике третьего помощника капитана вести судно самостоятельно. Третий штурман еще раз вышел на связь с «Петром Васёвым» и поинтересовался о намерениях танкера по расхождению. Капитан Ткаченко попросил его не беспокоиться и следовать прежним курсом, мол, он разойдется самостоятельно. Но «Адмирал Нахимов», выйдя с акватории порта, дал полный ход, а это у больших судов происходит очень медленно. К сожалению, японская аппаратура об этом не знала, она могла просчитывать суда, шедшие с постоянной скоростью, а на нарастание скорости расчета не было, и она продолжала показывать безопасное расхождение перед носом у «Нахимова». Третий штурман забеспокоился, ему надо было позвать капитана, но он это не сделал, приняв ситуацию не столь опасной. Он опять запрашивает по радио «Васева»: «Так Вы пропускаете меня или нет?»
   На что получает ответ: «Я же сказал, что пропущу, идите, как идете».
   Третий штурман понял это так, что «Васеву» оставалось: или затормозить, или повернуть «Нахимову» под корму, потому что поворот вправо, мог только осложнить обстановку. Чтобы улучшить ситуацию, он слегка отвернул влево. Это была его очередная ошибка, потому что в правилах по расхождению четко сказано, что при расхождении надо изменять курс настолько значительно, чтобы это было явно видно другому судну. Капитан же «Васева» уткнулся в японскую машину, которая не успевала просчитывать изменяющие параметры. Он продолжал полагать, что может пересечь курс «Нахимова» справа по носу.
   Наконец, когда сближение стало уже угрожающим, третий штурман снова вызывает капитана «Васева» на связь: «Так Вы пропускаете меня или нет?»
  В это время на «Васеве» вахтенный штурман тоже пытается достучатся до капитана, он докладывает: «Сближение становиться опасным».
  Но капитан «Васева» не может оторваться от своей японской игрушки, ну что там какие-то штурмана пытаются его учить, когда у него умная аппаратура выдает верные данные.
  Он уже раздраженно отвечает на «Нахимов»: «Что Вы меня дергаете, я что, не ясно сказал, что сам разойдусь».
   А его судно так и метит пассажиру в правый борт. Третий штурман на «Нахимове» растерян, он снова подворачивает немного влево, добавляя японской машине новую трудную информацию. Когда же, наконец, капитан Ткаченко поднимает глаза, то видит прямо перед собой огромный силуэт «Адмирала Нахимова». Он дает команду отвернуть в сторону, но столкновения избежать уже не удается. Своей носовой бульбой, он протаранивает пассажирский лайнер в правый борт в районе переборки машинного отделения, образовав огромную пробоину. «Нахимову» оставалось находиться на плаву около пятнадцати минут. От сильнейшего удара вышло из строя судовое освещение, через несколько минут, механикам удалось запустить аварийный дизель-генератор и дать свет, чтобы как-то облегчить выход пассажиров из темных коридоров. Другим словом, как героизм, это уже назвать нельзя. «Адмирал Нахимов» довоенное судно, которое, по меркам безопасности, уже давно не отвечало ни каким требованиям. Это знали все члены экипажа. Механики, давшие свет, хорошо знали, что счет идет уже на минуты. Они не оставили свое рабочее место, чтобы дать возможность, хотя бы, еще нескольким десяткам пассажирам покинуть тонущее судно. Может быть, сами они не спаслись, об этом в печати не было ни слова.
    Спасатели тоже рискуют много, но как-то в процессе спасательных операций, на ражён никто не лезет. Срабатывает навык оценки ситуации, и чувство самосохранения присутствует. А здесь, когда, видя, что судно идет на дно, для специалистов, это понятно сразу, люди борются за жизнь других, более беззащитных. Это можно назвать только самопожертвованием, на которое способны, лишь единицы.
     Алексею вспомнилось, как он, будучи подростком, поехал в Новороссийск с командой пловцов на соревнования. Часть команды мальчиков разместили по квартирам, которые сдавались в наем. Он вспомнил, как все тогда вечером смотрели по телевизору чемпионат мира по футболу из Англии. Так совпало, что, как только Пеле забил гол, вдруг сразу погас свет, и стены в комнате панельного дома закачались, как карточный домик. Он пулей выскочил из дома, пять этажей ему показались, как один. Следом за ним выскочили другие ребята, а уже потом из дома стали выбегать остальные жильцы дома. Это было землетрясение средней силы, но дом устоял. Как они оказались первыми с последнего этажа, никто не мог объяснить, но с ними не было одного их товарища, который вышел только спустя значительное время. Этого мальчика всего трясло, оказывается, он, в страхе так заметался, что просто не нашел выхода из квартиры, забился в угол и чего-то ждал. Алексей переключился на «Нахимова» и представил себе, каково было выбираться людям после того страшного удара из незнакомых судовых помещений, когда время шло на минуты. У экипажа «Адмирала Нахимова» не хватило время, чтобы спустить, хотя бы одну шлюпку. Судну же капитана Ткаченко в это время ничего не угрожало, «Петр Васев» лишь помял себе носовую часть. Доблестный капитан решил, что самое время подделать судовой журнал, чтобы представить дело так, что вины его не было совсем. Такого цинизма на фоне этой трагедии не мог представить себе никто. Уже после, на следствии, вахтенный штурман с «Васева», осознав масштабы трагедии, расскажет о проделках капитана. За сотни загубленных жизней надо отвечать по совести. А штурман, стоящий вахту на «Нахимове» не смог дать никаких показаний, потому что его не нашли среди выживших. Его небольшие отвороты можно было прочитать по ленте курсографа. Это, конечно, не снимает вину с капитана «Нахимова», который отсутствовал на мостике, вверенного ему судна в ответственный момент. Если ему доверили жизни стольких людей, то никакие оправдания здесь не уместны.
     Эта история показывает, до каких масштабов на море может разыграться трагедия по вине элементарной самонадеянности. Как в руках только двух человек, могут оказаться жизни сотен людей.
     По сложившимся на море вековым традициям, асом судовождения считается не тот, кто может разойтись с опасностью впритык, а тот, кто дальше находиться от нее, чьи действия максимально понятны всем участникам движения.       

               
                ПЕРВЫЙ  ЗАГРАНИЧНЫЙ  РЕЙС.

   После нескольких месяцев спасательной готовности пронесся слух о предстоящем загранрейсе. Капитана Папаева сменил капитан Федчин. Он, безусловно, был грамотней и образованней бывшего ветерана войны, но имел склонность к спиртному. Более того, был из тех, кто пьет, пока водка не кончится. Был он скромный, поэтому не позволял себе появляться на мостике в пьяном виде, справедливо полагая, что на судне всегда найдется кто-нибудь, кто сможет управлять судном и без него. Поэтому отсутствие его на мостике более двух или трех дней никого не удивляло. За пьянство на судне он никого не прихватывал, потому что был уверен в своих подчиненных, экипаж чувствовал свободу и считал Федчина своим человеком.
  Согласно рейсовому заданию «Гермес» должен был буксировать на дружественную Кубу малый десантный корабль. Военный корабль был в полной боевой готовности и с экипажем, вот только запаса топлива у него не хватало, чтобы пересечь океан, поэтому его надо было тащить на буксире.
     Прислали на рейс и 1-го помощника капитана Дугова, в просторечии помполита. Своих работников идеологического фронта в Экспедиционном отряде не было, поэтому их присылали из БМП, там их был целый отдел при парткоме. В их задачу входило следить за моральным обликом советского моряка за границей, то есть отравлять жизнь всему экипажу. Уровень дисциплины у спасателей в БМП знали прекрасно, поэтому присылали помполитов соответствующих. Первые помощники, придя после напряженной работы на грузовых судах БМП, чувствовали свободу на спасателях и могли позволить себе расслабиться выпивкой, благо обстановка здесь позволяла, но не забывали они и о своей работе.
   Дугов, пока был трезвый, всячески одергивал моряков своими запретами, ссылаясь на знание руководящих документов, а именно «Правил поведения советского моряка за границей». Этот документ являлся обязательным для всех судов, работающих под советским флагом, но считался секретной инструкцией под грифом «Для служебного пользования». Все замполиты его никому и не показывали, поэтому могли требовать, что хотели, ссылаясь на закрытые инструкции.
    Но, однако же, не смотря на свою закрытость, этот документ, попал-таки в руки «врагов» за границей. Он был опубликован в Англии в одном юмористическом журнале. Ценность его состояла в том, что в нем ничего не надо было добавлять или изменять, а прямо печатать в разделе юмора, что вызывало приступы неудержимого смеха у своих читателей.
   С первыми помощниками обычно никто не спорил, все соглашались, но делали все равно по-своему, только не афишируя. Про Дугова рассказывали, что, как-то в Мурманске, его сдал в вытрезвитель третий помощник капитана Виталик Смолович, с тех пор помполит соблюдает некую осторожность в советских портах, но за границей отводит душу.
  По пути на Кубу, первый заграничный порт - Лас-Пальмас на Канарских островах. Военный корабль отцепили с буксира и оставили в нейтральных водах на якоре, потому что для них надо специальное разрешение для захода в иностранный порт. А «Гермес», налегке, следует в порт пополнить запасы воды и продовольствия.
  Перед заходом 1-й помощник собирает экипаж, чтобы проинструктировать, как себя вести надлежащим образом, сколько и чего по нормам можно купить. Потом приглашает судового доктора, которому поручает прочитать лекцию о вреде алкоголизма. Лекция получилась увлекательной и поучительной. Сразу же после прихода судна в порт, первым ушел в алкогольное небытие доктор, следом за ним замполит. Это сразу дало зеленый свет индивидуальным коммерческим операциям, к пароходу подкатили местные менялы, а моряки со всех щелей стали доставать бронзу, латунь и прочие цветные металлы. Менялы скупали цветной металл прямо на причале без ограничения, пополняя скудные запасы в валюте у членов экипажа дополнительным заработком. На второй день началась массовая «отоварка» членов экипажа, а помполит недоумевал, откуда у рядовых мотористов такие дорогие магнитофоны.
   «Как же, места надо знать и торговаться уметь», - таков был дежурный ответ, на столь глупый вопрос. Ну и «отоварку» необходимо было обмыть, как же без этого.
   Но вот пора и уходить, на отход прибыл лоцман, завели машину. Поднялся на мостик и капитан, постоянно поддерживая свое полувертикальное положение, держась за переборки или поручни, слегка прищуриваясь.
   Наконец, звучит команда: «Отдать швартовые!»
   Капитан, глядя одним глазом, второй почему-то не открывается, поворачивает ручку телеграфа до конца, судно дает полный вперед. Но вот беда, капитан не разглядел, что один стальной швартов почему-то не успели отдать с береговых палов. Он натягивается, как струна, с грохотом лопается и ударяется о борт судна. Лоцман даже отскочил от борта, хотя это было довольно далеко от него. Судно заворачивает за мол, и лоцман, несколько раз перекрестившись, покидает «Гермес» на лоцманском катере. Капитан устремляется в свою каюту, побыстрее заняться более «важными» делами, чем управлением судна.
   До «вояки», оставленного на якоре, остается еще часа два хода, но рыжий матрос, по прозвищу «Апельсин», стоящий на руле, вдруг неожиданно падает около штурвала. Очевидно, у него хватило сил только на ответственный момент выхода судна из порта, а идти по морю, - это уже второстепенно. Алексею ничего оставалось, как самому встать за руль.
   Наконец, он подводит «Гермес» к «вояке». Те запрашивают его по радио о дальнейших действиях, просят позвать капитана на связь. Капитан, очевидно, тоже миновал самую ответственную часть своей миссии, дальнейшая связь у него была только с глюками, которые он испытывал в беспамятстве. Алексей ходит по каютам, пытаясь найти хотя бы одного, слегка ожившего члена экипажа, и находит боцмана, Колю Вергуна, по прозвищу «Патефон», его так прозвали, потому что его рот не закрывался никогда. Он всё время, что-то говорил, даже самому себе.  Вот, вместе с ним, Алексей и ставит «Гермес» на якорь до утра, вызывая явное недовольство вояк.
  На следующий день штурмана уже готовы к работе, а вот рядовой состав пока еще не готов,- спиртное выпили не всё, поэтому завести буксир на «вояку» не могут. Военным предложено, чтобы не терять время, и двигаться своим ходом следом за «Гермесом». На третий день буксирный трос, все-таки завели, и всё пошло, как и планировалось. На четвертый день, наконец-то, из своей каюты выходит и капитан, гладко выбритый, причесанный, от него исходит аромат дорогого одеколона, в общем, так и должен выглядеть истинный профессионал.
   Как раз в это время выясняется, что во время стоянки взяли вместо пресной воды, опреснённую. Как это получилось, никто не помнит, по пьянке все действия трудно восстанавливаются в памяти. Только пить солоноватую жидкость, переработанную из морской воды, удовольствие было не из приятных. Такую воду на судах используют только для мытья. А путь ещё предстоял не близкий. Солёным чаем пришлось довольствоваться ещё три недели, так как пришлось уходить от тропического циклона, спускаясь далеко на юг. 
   Вот уже вскоре на горизонте Гавана, замполит опять созывает общее собрание и начинает: «Вот что, мои дорогие, местные кубинские песо заказывать, я вижу, никто не собирается. Теперь-то мне очень просто выявить контрабандистов, значит, если кто напьется, тот что-нибудь выменял или продал, иначе, откуда у него валюта, а валютные операции преследуются по закону со всей строгостью. Куба дружественная страна, но «Правила поведения советского моряка за границей» действуют и здесь. Всем ходить только группами по три человека во главе со старшим. Перед увольнением расписываться в журнале увольнений и получать на руки паспорт моряка».
  Наконец мы сдаем десантный корабль кубинским вооруженным силам, а местные вояки берут над нами шефство: возят на автобусе на пляж, организуют экскурсии, даже поставили «Гермес» не в порту, а на городской причал, напротив Адмиралтейства.
  Местное население очень доброжелательное, но оделено социалистическим способом распределения ценностей. Питания, конечно, у всех хватает, благо земля здесь щедрая, а вот промышленность сильно отстает, в особенности по товарам широкого потребления.
  Поэтому кубинцы готовы купить у моряков все, начиная от мыла и одеколона, и кончая одеждой. Очень хорошо идут солнцезащитные очки, которые стоят в Лас-Пальмасе один доллар, а здесь их можно продать за 30 песо. На них можно выпить в баре 30 кружек пива, или купить 2 литра местного рома «Гавана клуб», или снять девушку на ночь, предложений на этот счет можно услышать по несколько раз за день.
   Ловить пьяниц 1-й помощник уже не может, потому что сам отключился одним из первых. Про него говорят: «Первого контрабандиста он уже поймал, а теперь отвечает по всей строгости закона».
   На следующий день кубинцы организовали всем желающим экскурсию, автобус подкатили прямо к трапу. Заходят моряки к 1-му помощнику в каюту за паспортами, а он лежит посреди каюты голый, мычит что-то непонятное и даже пальцем пошевелить не может. Понятно, - жарко ведь на Кубе. Для смеха зовут буфетчицу, Валентину Афанасьевну, женщину предпенсионного возраста, - тайную любовницу помполита.
   Матросы ей говорят: «Первый помощник инструктирует всех, как надо вести себя на экскурсии, и паспорта выдает».
   Та, не подозревая, заходит к нему в каюту, и под общий хохот, фыркая, вылетает обратно. Что же поделаешь, пришлось коллективно пойти на преступление - поехать на экскурсию без паспортов.
   Наконец, протрезвев, уже на третий день, замполит начинает ведение журнала увольняемых. Составляет тройки, назначает старших и отпускает всех, согласно установленным правилам.
Алексею в группу записывает двух мотористов, которым только добежать до первой пивной, чтобы опохмелится, а оттуда их уже никакими силами не вытащить. А у Алексея была цель ,- найти  магазин, торгующий русскими дефицитными книгами, причем за смешные цены. Когда же он нашел этот магазин, то столкнулся лицом к лицу с первым помощником.
   Сначала, у замполита на лице было удивление, которое сменилось на возмущение: «Как ты мог оставить вверенных тебе людей»?
   «Да вот, только что мы потерялись, теперь я хожу, ищу», - оправдывался Алексей.
    Замполит Дугов продолжал: «Потеряться могут только малые дети, по приходу на судно напишешь объяснительную, а сейчас будешь ходить со мной. Мы сейчас купим книги, я взял денег из культфонда, для судовой библиотеки и пойдем на судно».
   Замполит накупил много дефицитных книг, их, правда, Алексей в судовой библиотеке так и не видел. Да и валюты на культфонд в Гаване не заказывали, потому что все денежные отчеты всегда составлялись им самим. Дугов, когда покупал книги, наверно тоже об этом вспомнил и решил поправиться.
   Выходя из магазина, он деловито заявил: «Это мне в интерклубе выдали».
   Потом, понимая, что это тоже выглядит неубедительно, добавил: «Ладно, на первый раз я тебя прощаю, но в следующий раз спрошу по полной. Вот и тебе книжка в подарок».
   И протянул Алексею маленькую книжонку, выполненную в миниатюре, страшный дефицит в Союзе. Больше первый помощник не стал оправдываться, почему он сам ходит без группы и откуда у него эти кубинские песо. Очевидно, он решил, что его великодушие компенсирует все нарушения, сделанные им самим, всё тех же пресловутых правил.
   Кубу покидать было даже грустно. Ее великолепная красота, щедрая земля, идеальная погода и добрые люди, были, как бы созданы для маленького рая. На обратном пути им удалось открыть еще один уголок этой красоты. Проходя Багамские острова, Федчин сделал экипажу небольшой подарок. «Гермес» становится на якорь вблизи одного из атоллов, - необитаемых коралловых островков, как бы на необходимый ремонт. Свободные от вахты моряки отправляются на шлюпке понырять в коралловых рифах, а некоторые просто занялись рыбалкой на удочку или спиннинг. Вода была такая прозрачная, что вокруг судна можно было разглядеть на дне каждый камешек на расстоянии метров пятидесяти. А у ныряльщиков было всего три маски, их брали по очереди, но удовольствия хватило всем, поражала красота морского царства, нетронутая и непуганая человеком. Там были черепахи, множество цветных и серебристых рыбок, причудливые растения и кораллы переливались всевозможными цветами. Хотелось нырнуть и никогда больше не покидать эту сказку. Даже бравирующие поблизости грозные барракуды не нарушали этой гармонии. Такой красоты Алексей не видел больше никогда.
   Народ набирал кораколл, - местных раковин, ломал кораллы на сувениры, и все были под большим впечатлением. Но, ломая кораллы, моряки царапали свои руки и ноги. Очевидно, запах крови привлек, плавающих рядом, барракуд. Они стали кружить вокруг весёлой ватаги моряков, постепенно сжимая траектории кругов, по которым они плавали вокруг. Кто был в масках, заметил это. Все ныряльщики забрались в шлюпку и отъехали километра на два в сторону и продолжили ныряние. Но сильное обаяние опять привело барракуд к ныряльщикам. Хищницы опять стали повторять тот же манёвр, оплывая купающихся, сначала по большому кругу, потом стали сокращать дистанцию. Плаванье по соседству с хищницами убавило оптимизма у моряков и все, наконец, решили вернуться на судно. 
   Вскоре этот памятный рейс закончился, и для Алексея началась обычная будничная жизнь.

                ТЕКУЩАЯ      ЖИЗНЬ.

    Жизнь пошла своим чередом. Вскоре Алексея назначили на однотипный спасатель «Капитан Федотов». Опять несколько мелких спасений, и снова рейс, уже в Дудинку, с буксировкой плавкрана. По дороге заход в Гетеборг. В Швеции набрали джинсы и взяли курс на север, по дороге очистили глубоководные сети норвежских рыбаков, пополнив судовые запасы палтусом и макрорусом. Благо первого помощника на судно почему-то не выделили, они на север не любят ходить. Алексей поражался находчивости и умению старпома Долгова. Это надо же, в открытом океане, спасательное судно на буксире у которого находится огромный плавучий кран, проверяет морские сети.
   Далее, пошли северным путем до Енисея, и через пару дней следования по реке, благополучно ошвартовались в Дудинке. Судно, прямо у причала, оккупировали местные фарцовщики, скупив оптом по 250 рублей все джинсы. Они тут же отправились их продавать в Норильск, уже по 350. А экипаж на радостях, оккупировал местный ресторан «Дудинка». Весь вечер оркестр играл только по заказу с «Капитана Федотова», других развлечений в тундре просто не было. На второй день веселым экипажем, заинтересовался местный сервис.
    В ресторане к гулявшей компании подошел мужчина и предложил: «Ребята, я директор кафе «Золотые рога», приглашаю весь ваш доблестный экипаж завра, на закрытый вечер в мое кафе. Обещаю девочек по количеству пришедших».
    Приглашение было даже лестным, вот если бы только маленькое «но». На следующее утро «Капитан Федотов» покидал этот гостеприимный городок. Водки было набрано под завязку. Капитан Голобородько был страшно недоволен, что команда, мало того, что сама напилась, так умудрилась напоить еще и лоцманов, которые должны проводить судно по Енисею еще двое суток.
    Этот, и все другие рейсы проходили со значительными переборами допустимых норм на привезенные товары, причем, это не было особым секретом. Очевидно, местные стукачи сами считали это нормой, и серьезных облав и разоблачений не было. Если заходы были в Финляндию, все сдавали финнам водку, но очень часто случалось, что всю реализованную на этом валюту просто пропивали. Приходящие первые помощники сами признавались, что они отдыхают на спасательных судах. Ведь на судах БМП всегда кто-то на кого-то стучит, вечные жалобы и недовольства. Им там приходилось заниматься разборками, читать объяснительные, докладывать в партком, вызывать на комиссии. А на спасателях, - тишина, никто никого не закладывает, выпили и успокоились.
   Но вот контору облетела новость, - на «Геракле» после рейса таможня нашла крупную контрабанду. «Геракл» считался флагманом отряда, самый большой и мощный, лучшие жилищные условия. Направляли туда самых лучших и самых блатных. Для «Геракла» самые выгодные рейсы, и он больше остальных судов ходил за границу, его совсем не ставили в аварийно-спасательную готовность. А тут для комплекта, самая большая  контрабанда, причем не только у нас, но даже во всем Балтийском пароходстве.
   После, почти годового рейса на Дальний Восток, в тайных шхерах «Геракла» было обнаружено товаров повышенного спроса более чем на двадцать тысяч рублей, этой суммы хватило бы купить четыре автомобиля по государственным ценам. Но если разобраться по существу, контрабандой это можно назвать лишь потому, что эти вещи были спрятаны. Дело в том, что наши «умные» партократы придумывали нормы привоза вещей из расчета на рейс, а не на месяц. Вот, к примеру, если взять один линейный пароход БМП, который делает короткие, но частые рейсы, то выйдет, что привезенного по нормам за год товара у него выйдет даже больше, чем конфискованного на «Геракле» за один рейс, который длился около года.
    Как говорили умные люди, можно понемногу таскать, но не зарываться, а тут вышло все по-глупому. Местные ловкачи с «Геракла» Павлов и Барышев решили попробовать что-то новенького. Они купили, по случаю, старинные монеты и решили «втюхать» их за границей. Эти дельцы даже представить себе не могли, что эти монеты оказались коллекционной редкостью, тем более их настоящую стоимость никто из них не мог определить. Помимо всего, монеты оказались краденными, их похитителей вскоре задержали, и те указали, кому были проданы монеты. Но пока шло следствие, Павлов с Барышевым уже были в рейсе за границей. Вот милиция, вместе с таможней, и решили встретить их по полной программе. Проданы монеты были, конечно, не по их реальной стоимости, и особой прибыли им не принесли, но наделали такого шума, что таможенники раскручивали на пароходе буквально все, что раскручивается, и, конечно, пострадал от этого весь экипаж. Вся «отоварка» сверх нормы за целый  год у всего экипажа была конфискована. Этих идиотов потом посадили, но по их вине очень многие лишились большей части прибыли за весь год. Кроме того, сам «Геракл» попал в объекты пристального внимания таможни.
     Самое интересное, что капитан «Геракла» Волков Борис Алексеевич, очень уважаемый человек, даже и не подозревал ни о чем. И когда судно уже швартовалось к причалу в родном порту, он заметил на причале телевиденье. Тогда он решил, что их встречают, как героев, после годичного рейса. Он сразу переоделся в парадную форму, сделал важный вид, и старательно позировал перед телекамерами. Был очень большой конфуз, когда выяснилось, что их снимали для новостей, как крупную удачу таможенников в борьбе со злостными контрабандистами.

                ЗНАКОМСТВО С БАЛТИЙСКИМ МОРСКИМ ПАРОХОДСТВОМ.

     Когда случилась эпопея с «Гераклом» Алексей находился в отпуске. Когда он вышел на работу, выяснилось, что все суда находятся в рейсах, и ждать ближайшей открывшейся вакансии надо месяца два. В кадрах предложили на это время сходить в командировку в БМП, там всегда полно вакансий. Пароходство и Экспедиционный отряд АСПТР имели разные отделы кадров, но общий партком. И все приказы пароходства по различной трудовой деятельности, всегда были обязательны для исполнения и в Экспедиционном отряде. Тем более, все «визы» для заграничной деятельности выдавались и закрывались в БМП. Поэтому отделы кадров сотрудничали по обмену личным составом. Так Алексей попал на время в более значимое подразделение. Само пароходство тоже подразделялось на группы судов. Самыми престижными считались линейные суда с короткими рейсами по Европе, туда попадали только блатные. Потом шли суда дальнего заплыва по всему миру, а самыми последними, и менее выгодными были суда, ходившие на Кубу и лесовозы.
    Вот на такой лесовоз под названием Хосе Диас и попал Алексей. Третий помощник, которого он менял, уходил в отпуск на три месяца, а после отпуска планировал вернуться обратно, это тоже устраивало Алексея, поэтому договоренность была обоюдной.
    Капитаном на «Хосе Диасе» был Догин, невысокий плотный мужчина, лет пятидесяти, суровый и серьезный на вид, однако высокими манерами не выделялся. Капитан работал на этом судне уже очень давно и окружил себя преданными людьми, больше половины экипажа были постоянными, то есть после отпуска эти люди возвращались всегда обратно. Это практиковалось в пароходстве на всех судах, чего не скажешь о спасателях, где капитаны и экипаж менялись по мере ухода в отпуск.
    При первом же отходе Алексей сразу убедился в суровости Пароходских порядков. Когда он приносил судовые роли (списки экипажа) таможне, он услышал, как капитан дает указание таможне: «Ходите по каютам и проверяйте внимательно, особенно новеньких, я тут их в судовой роли пометил. Я знаю, по вашим нормам каждый может провести по две бутылки водки, а по морскому уставу, проносить на судно спиртные напитки запрещено, так что если найдете, говорите сразу мне. У меня с такими хитрецами, разговор короткий, аттестат на списание в зубы и в кадры, пускай там разбираются, а мне головная боль не нужна».
   «Вот так подход к делу, с самого первого дня надо быть на чеку», - подумал про себя Алексей. Кстати, слова капитана оказались не пустой демагогией, у молодого моториста в столе нашли открытую бутылку водки, капитан даже не стал расспрашивать, а просто списал его на берег. После всех портовых формальностей, судно, груженное лесом, взяло курс на Италию.
    На судне у третьего помощника дел всегда полно, так что поначалу, просто некогда было заводить на судне друзей. Но, буквально на второй день, к нему в каюту вдруг зашел боцман, чем сразу удивил Алексея. «Что надо от него человеку, почти пенсионного возраста, что его могло заинтересовать?»
   Боцман начал сразу интересоваться, откуда Алексей пришел и почему он здесь? Потом переходил на рассказы о своем пароходе, какой тут дружный коллектив, как давно он здесь работает, что знает все шхеры на судне. Боцман был человеком не очень высокого интеллекта, и сразу было видно, что говорит он одно, а думает совершенно о другом. Когда же боцман опять перешел к вопросам о спасателях, дружный ли там коллектив, и где они прячут шмотки, Алексей сразу понял, что имеет дело со штатным стукачем, о которых так часто говорили его друзья. Вставать в позу и возмущаться Алексей, конечно, не стал, а сказал, что на спасателях он всего два года и не настолько там свой, чтобы ему там все рассказывали, да ему это и не нужно. Потом, сославшись на занятость, Алексей ушел на мостик заниматься корректурой карт, оставив боцмана неудовлетворенным в своих подозрениях. Но инициатива эта была, конечно, не боцмана, он это делал по указанию первого помощника, который послал своего агента прощупать новенького, вызвать на откровенный разговор. После первой неудачи замполит вызывает Алексея к себе. Звали первого помощника Выгулев, был он очень хитрым, старался выглядеть добродушным, этаким своим человеком. Он много шутил, смеялся, тем не менее, умел между слов ловить нужную себе информацию. Однако же, когда ему все-таки удавалось кого-нибудь поймать, тут уж он становился непреклонным разоблачителем, этаким наркомом, пришедшим со сталинских времен.
   А пока замполит, как бы по-дружески, расспрашивал Алексея о том, что происходит в АСПТР, намекая, что в его воле оставить Алексея в БМП навсегда, конечно за определенные «услуги». Ведь здесь в Пароходстве и по деньгам больше, во многих странах побывать можно, и работа интересней. Но, прежде всего, здесь нужна дисциплина и лояльность парткома, которую надо заработать.
   Между делом, он спросил: «А ты случайно не был на «Геракле», когда его на контрабанде поймали? У нас в парткоме говорили про вас, что вы контрабанду прячете коллективно всем экипажем? У нас тут такое не проходит, сразу вычисляем, у меня на это нюх».
   Алексей, со свой стороны, отвечал на вопросы не спеша, вдумываясь в каждое слово: «Во-первых, я еще не выражал желания работать в БМП постоянно, надо еще освоиться, приглядеться, а деньги, я считаю, главный аргумент всегда у жадных людей, я же ценю в людях грамотность и честный труд. А если вы разбираетесь в людях, то должны знать, что есть люди, которым всегда мало, и им всегда нужно больше, чем есть, и очень даже много людей, в том числе и на спасателях, довольствуются возможностями, которые у них имеются. Ну, зачем себе портить нервную систему, постоянно дрожать, боясь быть разоблаченным?»
   «Правильно ты, однако, рассуждаешь, но как говориться, поживем – увидим», - Выгулев ехидно улыбался, и было видно, что он не верит Алексею.

                КОЛЛЕКТИВИЗМ «СВОИХ».

   Коллективизм своих членов экипажа Алексей ощутил в первом же рейсе. Судно должно было следовать проливом Зунд, это у Копенгагена. Когда Алексей заступил на утреннюю вахту, он прикинул по карте, что судно подойдет к Зунду через три часа, и он под конец вахты окажется, как раз на самом ответственном участке пролива. Но тут на мостике появился капитан, он тоже провёл необходимые расчеты по карте и, ни слова, ни говоря, дал судну средний ход. Алексей опять произвёл расчеты, и получилось, что он подойдет к Зунду уже за пол часа до окончания вахты. Опять поднялся на мостик капитан и спросил, какая получилась скорость. После очередного расчета, он дал судну малый ход. После ухода капитана, Алексей опять рассчитал, что подход к Зунду попадёт уже на смену вахты второму помощнику. Наверное, он мне меньше доверяет, подумал Алексей. После вахты он пошел обедать, но уже за обедом обнаружил, что на море опустился густой туман. Алексей быстро проглотил обед и поспешил на мостик, в таких случаях любой дополнительный наблюдатель очень полезен. В узкостях, при тумане ходовая вахта обязательно должна быть усилена, об этом говориться во всех штурманских наставлениях. Поднявшись на мостик, Алексей не заметил даже одобрения, наоборот, капитан всем видом показывал, что помощник им не нужен. Алексей, как это требовали правила, включил второй локатор и стал докладывать обо всех потенциально опасных судах. После прохода пролива, туман рассеялся, и Алексей спросил разрешения покинуть мостик. Вместо благодарности он услышал от капитана: «Да тебя я, собственно, и не звал».
   Лишь после смены второго помощника Алексей узнал причину такого странного поведения. Второй помощник, без всяких вступлений, напрямую поставил все на свои места: «У нас на судне такое правило, что премия за проход проливами в чеках ВТБ, выдается только тем, на чьей вахте проходили проливами и капитану, разумеется. А тебе и не обязательно было приходить на мостик».
   Выходит, по мнению капитана, зачем выполнять все наставления по безопасности мореплавания, когда речь идет о конкретных деньгах.
   Чеки ВТБ, или, как их еще называли, боны, представляли собой валюту, на которую можно было покупать только в советских портах, в специализированных магазинах «Альбатрос». Там продавались различные иностранные товары, являющиеся дефицитом. Чеки ВТБ были эквивалентом иностранной валюты, и давались за экономию валютных средств. Например, за проход проливом Зунд, если брать лоцмана, то надо было заплатить 500 долларов, это примерно 400 инвалютных рублей. А экипажу, за проход пролива без лоцмана, платят в десять раз меньше 40 чеков ВТБ, какая прекрасная экономия. И вот за эти копейки, как видно было выше, идет серьезная борьба. Резонный вопрос, зачем в дележ включать посторонних, когда и своим мало. Однако на досуге, Алексей подсчитал, что этот час, на который капитан задержал судно при подходе к проливу, стоил Пароходству во много раз дороже, чем их жалкое вознаграждение, поделенное между «своих». В этом, наверное, и заключалась принципиальность истинного коммуниста, о которой так часто говорил на собраниях капитан.
   Для Алексея же, чтобы хоть немного приблизиться к «своим», еще предстояла сложная проверка на благонадежность, хотя сближаться с коллективом он не стремился. 
   Поначалу, при увольнениях, замполит часто ставил в группу к Алексею своих агентов. Их было на судне, человек пять, но их слежка была настолько очевидной, что Алексей их знал без всякой подсказки. Когда в увольнении, он вдруг начинал в магазине расплачиваться, стукачи вытягивали шею и даже загибали ее каким-то образом, чтобы разглядеть, какое количество денег заплачено за товар, чтобы потом доложить замполиту. Еще по утрам Алексей любил делать зарядку, он выходил на корму и по пол часа разминался. Ну, конечно же, это вызывало подозрение, и часто сопровождалось высовыванием голов, где-нибудь из-за угла. Между иллюминатором каюты третьего помощника и бортом был проход, и часто агенты Выгулева, проходя по проходу, просто прилипали к стеклам  иллюминатора, чтобы посмотреть, что делается внутри. Так что замполит быстро засветил всех своих агентов, и Алексей уже знал, с кем он мог хотя бы свободно поговорить.

                ПЕРЕЛОМНЫЙ   СЛУЧАЙ.

   Спустя два месяца, Выгулев, не добившись ни каких результатов, ослабил слежку за подозрительным штурманом, пришедшим, как он считал, с вотчины контрабандистов.
 Но вскоре подозрения его еще усилились, неожиданно произошел случай, после которого, первый помощник чуть не лишился дара речи. Это было в Сеуте, небольшом городке Испании, отличавшимся самыми низкими для Европы ценами на разные шмотки.
 По приходу большая группа экипажа «Хосе Диас» ринулась по магазинам. Первым на пути был магазин «Монтана». Моряки уже включились в процесс покупок, как вдруг дверь открывается пинком ноги, и в магазин с шумом вваливается довольно пьяная личность. Алексей сразу узнал в нем моториста с «Капитана Федотова» по прозвищу «Каторга».
   Магазин вдруг потряс пьяный крик: «Леха, ты, вот здорово, как ты здесь»?
   «Здорово Гена, я тут на лесовозе «Хосе Диас», мы только что пришли».
    «Вот так случай! Надо же, где встретились? Заходи к нам на «Федотов», - мужики тут столько спиртяги накупили – море, весь ваш лесовоз напоим»!
    Первый помощник сначала обалдел, впрочем, как и все остальные, что это за облик советского моряка за границей: один, без группы, да еще и вдрызг пьяный. Потом замполит смекнул, что может узнать что-нибудь интересное для своего рейсового отчета. Он подвалил к случайно встретившимся сослуживцам, фальшиво изображая своего человека, с ехидной улыбочкой спросил: «Ну, как вы тут стоите, что еще стоящего, кроме спирта, здесь можно купить»?         
   Гена «Каторга» был хоть и пьяный, но физиономист был хороший, поэтому сразу спросил: «А это кто такой?»
   «Это наш первый помощник», - поспешил ответить Алексей.
   Планы замполита на интересующую информацию провалились.
  «Каторга» не на шутку разошелся: «То я  смотрю, - морда протокольная. Что ты хочешь узнать? Ничего я тебе ни скажу, потому что знаю, все «первые» – скоты».
   Потом развернулся и пошел прочь. Первый понял, что остался оплеванным, хотел было пригрозить: «Я тебя вычислю, я тебя «визы» лишу, сейчас я твоему капитану рапорт напишу».  «Каторга» развернулся и прокричал: «Вот и хорошо, приходи, мы тебе в раз морду начистим, паспорт твой утопим, зальем в глотку спирта и в полицию сдадим».
  Выгулев даже поперхнулся, такой борзости он не встречал никогда, он не мог не только говорить, но даже стоять. К первому подскочил верный ему стукач и подставил стул, успокаивая шефа.
  Он сказал: «Хотите, мы его догоним и арестуем?»
  Однако, одобрительных взглядов среди экипажа он не нашел. Немного придя в себя, замполит с серьезным видом возразил: «Нет, что вы, сколько тут его ханыг шастает, драку устроят, всех в полицию заберут, получится   политический скандал».
   Первый понимал, что никто фактически за него драться не будет, но сделал хорошую мину, при плохой игре. Напротив, как ни странно, большинство его подчиненных испытывало неимоверную радость, ведь где еще можно увидеть, как оплевали их главного обидчика.
   Но на этом приключения не закончились, казалось бы, что еще можно выкинуть эдакого, за границей советскому моряку, оказывается фантазии спасателям не занимать. После выхода из магазина «Монтана», экипаж «Хосе Диаса» поплелся по набережной дальше в город, вытянувшись длинной вереницей. Выгулев, в силу своей тучности, плелся со своей группой в самом конце, а Алексей со своей группой наоборот старался убежать вперед. И вот, когда уже оставалось только свернуть в переулок, к Алексею вдруг подъезжает автомобиль.
   Оттуда вылезают два пьяных типа и лезут к нему обниматься: «Леха, какая встреча! Мы слыхали, что ты в командировке в БМП, но так встретиться, во здорово! Хочешь, мы тебя покатаем, здесь машины на прокат не так дорого, прямо через морского агента можно заказывать».
   Пароходские моряки обалдели еще больше, они даже не предполагали, что вообще советские моряки способны брать машины на прокат. Что уж тут говорить о замполите, который издалека увидел, что к самому неблагонадежному подъехали иностранные граждане, а он еще обнимается с ними, просто неслыханная дерзость. Он просто бегом побежал, чтобы наконец-то уличить с поличным неблаговидный контакт с иностранцами, возможно со шпионами или провокаторами, да еще и при всех свидетелях. Такой тип поведения не вписывался, по его мнению, в правила общения советского моряка с иностранцами.
    Алексей, увидев приближающегося на всех скоростях замполита, смекнул, что это опять добром не кончится. Он поспешил намекнуть друзьям, чтобы те, побыстрее уезжали: «Понимаете, у нас тут порядки лагерные, вот и первый сдает на стометровку, его тут Каторга уже успел поиметь, так что ради меня, уезжайте, а то он телегу на всех накатает».
  «Да, понимаем. И что так все стремятся в это БМП? Неужели, приятно чувствовать себя скотом в стаде?»
   Ребята сели в машину, но уезжать не торопились, выдерживая паузу. И только когда Выгулев, наконец-то, запыхавшись, поравнялся с автомобилем, они через открытое окно, все-таки поддели первого: «Молодец дедуля, все-таки сдал на ГТО, значок получишь в ДОСААФе, а мы поехали задокументируем алкогольное опьянение, а то кто же вам поверит».
   Только после этого машина тронулась с места. Получилось так, что первый бегом бежал для того, чтобы его опять оплевали с ног до головы.
   Наконец, придя в себя, отдышавшись, но, еще не совсем понимая, что произошло, даже попытался задавать вопросы.
    «А что тут было? Что это за фамильярность с иностранными хамоватыми эмигрантами?» - попытался, было Выгулев повернуть суть в другое русло, но допроса не получилось.
   «Да это же наши советские моряки взяли машину на прокат, здесь ничего особенного нет, это же не входит в список запрещенных покупок», - попробовал иронизировать Алексей.
   Но тут встряли подпевалы, добавляя нужные аргументы: «Да Вы знаете, их всего двое, вместо трех, да еще и пьяные к тому же, за рулем же нельзя пить».
  «Ага, я же говорил, в их конторе все контрабандисты, для них правил не существует. Ишь, пьяные на машинах разъезжают и хамят достойным людям, совсем распоясались».
   Говоря эти слова, замполит, сам, недоумевал: «Как такое может быть?»
  Но как бы Выгулев не распинался, большинство моряков лесовоза, все-таки завидовало, в тайне спасателям: «Умеют же люди расслабиться и плюют на все запреты».
   Да, всемогущество замполита было просто унижено, и где, - за границей, где он чувствовал себя, как царь и Бог, да еще и перед своим экипажем. Для Выгулева это было страшным ударом, после которого, он еще долго не мог оправиться. Алексей понимал, что теперь первый помощник будет отыгрываться на нем, но в душе он чувствовал моральную победу, что проучил, хоть и не своими руками, этого морального урода.
   По приходу из увольнения, Алексей уже ждал нелицеприятного разговора с первым помощником, но тот все никак не мог собраться с мыслями. В принципе, Алексею предъявлять было нечего, но замполит, как-то неуклюже, все-таки попытался ему что-то высказать.
    «Что, все-таки я был прав, - в вашем АСПТРе полнейший бардак, где это видано? Ходят за границей по одному, напиваются, хулиганят, хамят. Да и какой честный моряк может позволить себе взять машину напрокат, это же пахнет явной контрабандой», - разошелся замполит.
  Алексей попытался принять серьезный вид: «Ну а мне-то, как с этим бороться? Вы же сами знаете, что в АСПТР ссылают из пароходства всех проштрафившихся, в том числе и замполитов. Вот у нас и собирается весь негатив, а чтобы нового взять, сколько нужно пройти всего, чтобы «визу» открыли, а работать-то все равно с кем-то надо».
  «Да, рассуждать-то ты умеешь, только все равно ты с ними заодно. Зачем ты тогда выдал сразу мою должность? Чтобы тот не сболтнул мне что-нибудь лишнего, а? Здорово я тебя раскусил? Что ты скажешь?» 
   «Во-первых, я же должен был отвечать на его вопросы, а о своих планах Вы меня не предупредили, во-вторых, почему вы считаете должность первого помощника такой зазорной, чтобы ее скрывать?»
  «Вот ты опять выкручиваешься, но я тебя все равно поймаю, я и не таких выводил на чистую воду».
    Когда не было конкретных обвинений, Выгулев, впрочем, как и все прошлые и нынешние бюрократы, пускался в голословную демагогию, главное при этом надо употреблять побольше громких слов и крылатых выражений, чтобы вся эта болтовня выглядела красиво.

                ПАРТИЙНЫЙ СТИЛЬ РАБОТЫ.

     Вскоре случай отыграться, чуть было не подвернулся замполиту. Раз в Солониках, Алексей пошел в увольнение с матросом и буфетчицей. Чего-либо покупать желания не было, но уйти подальше от парохода, просто погулять и отвлечься от этой суеты, хотелось всем. Они погуляли по парку, пошли на рынок, посмотреть сувениры. Погода для Греции была прохладной, и матрос, его звали Толей, предложил по рюмочке «Метаксы», местного бренди. Они зашли в бар, взяли по сто грамм, а буфетчице взяли лимонад. По дороге на судно, у самых ворот порта, Толя купил еще банку пива и сразу выпил, Алексей же пива не любил, поэтому брать не стал. После, они пришли на судно и занялись своими делами.
    Вечером Алексея вызывает замполит и злорадно заявляет ему: «Ну вот, наконец, ты мне попался, давно я за тобой охотился. Думал тебя не за что прихватить? А вот есть такая статья в «Правилах поведения советского моряка за границей», что старший группы отвечает за всех, кто с ним идет и, по прибытии, должен докладывать обо всех нарушениях. Ты своевременно этого не сделал, так что нарушение уже налицо. Вот буфетчица не захотела тебя выгораживать, а высказала все на чистоту, так что пиши объяснительную, какие нарушения ты видел со стороны вверенного тебе матроса и почему ты не доложил, а главное, допустил такое грубое нарушение «Правил поведения советского моряка за границей». Пиши, пиши, что стоишь, как истукан, или скажешь, что не знал, что пиво является алкогольным напитком?»
   У Алексея сразу отлегло,- «Значит, про «Метаксу» Выгулев не знает, а это значит, что буфетчица тут не причем. Это Толю увидели штатные стукачи, когда он пил пиво у ворот порта».
   Алексей даже заулыбался, вызывая недоумение, граничащее с негодованием, у замполита.
   А Алексей, нисколько не смущаясь, продолжал: «Вы знаете, я Вам, конечно, напишу, что матрос, который был со мной в увольнении, пил жидкость из банки у ворот порта, но поскольку я не знаю греческого языка, то прочесть название на банке не мог, а попробовать на вкус, я тоже не мог, по гигиеническим соображениям. Так что о напитке я могу судить по словам матроса, что это был лимонад. Вас такая объяснительная устроит? А так как буфетчица тоже не знает греческого языка, то обвинения с ее слов тоже не кажутся убедительными».
    Выгулев, слушая, как рассыпаются его обвинения, стоял, со слегка открытым ртом, иногда прищуривая глаза, как часто показывали следователей в старых наивных фильмах. Привычные приемы его примитивных прихватов, здесь, почему-то не действовали. Это еще больше злило его.
     «А, вот ты какой изворотливый, сразу видно, - стреляный воробей. Но я тебя все равно поймаю, вот увидишь, молод еще, со мной тягаться».
  Когда Выгулев переходил на эффектную лексику, для Алексея это означало, что замполиту больше крыть не чем.
   После этой милой беседы Алексей сразу поспешил к Толе разузнать, был ли он у первого.
   «Ну конечно был. Он заставил меня писать объяснительную по поводу распития спиртных напитков у ворот порта. Он заверял меня, что у него лежит рапорт от третьего помощника, в котором написано, что я употреблял спиртные напитки, несмотря на запрет старшего группы. Я бы, конечно, ему поверил, если бы мы вместе не пили бренди. Я ему написал в объяснительной, что пил лимонад. Тогда, я чувствую, он начал хитрить и говорит мне: «Я, конечно бы поверил тебе, но у меня лежит рапорт третьего помощника, что мне с ним делать? Он, разумеется, нехорошо поступил по отношению к тебе. Может быть, ты чего-нибудь расскажешь о нем? Вот у меня уже есть сигналы об употреблении им в увольнениях и более крепких напитков, если ты напишешь, я не буду рассматривать его рапорт, а поверю тебе». Вот ведь какая сволочь. А я и думаю, если бы мы не пили вместе, я бы ему поверил, да он просто вынудил бы меня написать. Я и отвечаю тогда замполиту: «Да что Вы, третий помощник даже в Союзе ничего не пьет, он спортом занимается, вот каждое утро зарядку делает». Раздосадовался тогда замполит: «Смотри у меня». Но это всё, что он мог мне тогда сказать».
   Алексей опять заулыбался, приятно было разговаривать с неглупым человеком, и он поспешил обрадовать Толю в его ожиданиях: «Все, что говорит первый, сплошной блеф. Я так и понял. Ты же ведь не дурак, писать объяснительную, на самого себя. Мне же он сказал, что заложила тебя буфетчица, но она могла бы сказать и другое. Я же ему и писать ничего не стал, сказав, что надписи на банках по-гречески не понимаю. А ты, в следующий раз, когда пиво пьешь, оглядывайся по сторонам, нет ли по близости стукачей. Теперь ты понимаешь методы работы на флоте партийных структур».
   «Да, я знаю, много сволочей на флоте среди замполитов, но такого я еще не встречал. Во как закрутил, а я бы ему поверил, если бы, сам понимаешь, не выпили бы мы вместе».

                ДОЛГОЖДАННАЯ     ЖЕРТВА.

    Выгулев продолжал поражать своим изворотливым любопытством, граничащим с тупостью и вот, наконец, его труды были вознаграждены, ему посчастливилось поймать настоящего нарушителя. Наконец-то в его отчете будет фигурировать лицо с конкретным, доказанным нарушением, его работа по выявлению нарушителей не прошла даром, и все будет задокументировано. Жертвой оказался практикант со средней мореходки, поступок же его заключался в следующем. Для начала, надо сказать, что в БМП был такой порядок, после каждого захода в иностранный порт, все должны были заполнять, так называемые, разовые декларации, в которых каждый должен был заносить все, что было куплено в данном порту, и сколько за все заплачено. Потом замполит выписывал из ведомостей, кто, сколько получил валюты в каждом порту, а после сравнивал с декларациями и, не дай Бог, появится несоответствие. Так замполиты выявляли контрабандистов. Вот в эту ловушку и попал несчастный практикант.
   Когда Выгулев в очередной раз проверял и сравнивал декларации, он даже подпрыгнул от радости, не зря всё-таки придуманы эти правила. При заходе в Гуль, по ведомости практикант получил пять фунтов, а в декларации он написал, что за купленные кроссовки он заплатил семь, это явное нарушение.
   Выгулев немедленно созвал собрание, чтобы коллектив осудил нарушителя. Выяснилось следующее, что на руки, помимо суточных в валюте, выдавались еще деньги на культфонд по два фунта, а их по правилам, можно было потратить только на культурные цели, такие как поход в кино или на экскурсию, но только не на покупку вещей. Правда, никто никогда не тратил эти деньги на экскурсии, но об этом не принято было говорить, а тем более писать. Если бы практикант записал в своей декларации, что он потратил на покупку пять, а не семь фунтов, впрочем, так все и делают, тогда бы никто и не заметил этого, но он был честный парень, вот за это и поплатился.
   На собрании было принято решение: «Ввиду того, что практикант еще молод и не знает всех тонкостей пребывания советских моряков за границей, за незаконное расходование валютных средств, на первый раз объявить ему выговор».
   Надо еще особо рассказать о судовых собраниях, их сценарий от начала и до конца придумывался самим Выгулевым. Он сам придумывал тексты для выступающих, сам же назначал, кому в каком порядке выступать, где выразить возмущение отдельной репликой, где пошутить, где посмеяться. Это ему казалось идеальной моделью общества, где существует порядок, и прививаются моральные ценности. Выгулев любил свои собрания как-то по-особенному, на его лице можно было прочесть такое удовлетворение, как у алкоголика после опохмелки. Он расплывался в умиленной улыбке, когда слушал выступающих. К слову сказать, сценарист он был отменный, собрания проходили, как будто бы их показывали в кино, но вот темы слишком мелкие. Замполит искал материал для докладов с большим усердием, ходил по машинному отделению и определял резервы экономии горюче-смазочных материалов и ветоши, пересчитывал у боцмана рабочие рукавицы и определял их износ. Потом этот важный материал обсуждался на собраниях. Однажды помполит поднялся даже на штурманский мостик и задал Алексею такой вопрос: «Как влияет на скорость судна опытность рулевых? Ну, одни прямо курс держат, а другие виляют немного. Как это сказывается на выполнении рейсового задания»?
   Хотел было Алексей сказать ему, что это у него в мозгу что-то виляет, но ответил двусмысленно: «Рулевые стоят на руле только при заходе в порт, а все остальное время курс судна держит авторулевой, а что еще может вилять, я не знаю».
    При этом Алексей закатил глаза в небо, давая понять, что дальнейшие расспросы не уместны. Замполит понял намек, и, не желая больше казаться идиотом, покинул мостик.
   Вот в таком маразме Алексею приходилось жить, прошло три месяца, а сменщика все не было, потом выяснилось, что прежний  третий помощник отказался возвращаться на этот пароход, видно его тоже здесь допекли.
    Тогда Алексей написал заявление капитану с просьбой вернуть его в свой АСПТР. На что ему ответили, что при нахождении замены, его сразу же отправят обратно. Но замены все не было, видно Выгулев еще питал надежды подловить Алексея на чем-нибудь, он так мечтал отквитаться за нанесенные ему обиды.

                ПЛАТА ЗА ПРЕСТИЖ СТРАНЫ.

   А время все шло, наступила зима, да такая суровая, что льды перекрыли почти всю Балтику, даже в Датских проливах стоял лед. Когда позволяла обстановка, двигались самостоятельно, а иногда, приходилось продвигаться только с помощью ледокола. Вот в такие морозные дни, вышло так, что Алексей застудил один зуб, он разболелся как раз под пломбой, это, безусловно, осложняло несение вахты. И вот, по приходу в первый шведский порт Хусум, для Алексея был вызван морской агент, который повес его к зубному врачу.
   И, конечно же, первый помощник провел предварительную инструкцию: «Ты смотри, когда придешь к врачу говори, что тебе надо удалить зуб, потому что удаление зуба стоит 25 долларов, а поставить пломбу уже семьдесят пять зеленых, разницу чувствуешь?  Пароходство оплачивает только удаление зуба, а лечение за свой счет, есть же такие «хитрованы», которые любят полечить зубы за границей на халяву. У нас такое не проходит, если хочешь импортную пломбу, плати. Зубы надо дома лечить».
   После такого инструктажа Алексей ехал с агентом в подавленном состоянии, потому что семьдесят пять долларов, это почти двухмесячная его зарплата в валюте, здесь, есть, о чем подумать. Но по приезду в госпиталь мысли само собой переключились на изучение новой обстановки. Хусум, это небольшой городишко, состоящий в основном из частных небольших домов, но там находился целый завод-автомат по переработке советской древесины. Рабочие здесь заняты, в основном на перегрузке древесины с судна на конвейер, прямо у причала завода. На другом конце завода выходит уже готовая продукция – это доски, уложенные в пакеты и переработанная из отходов целлюлоза. Когда идешь через завод в город, народу не видно никого, даже днем, только из цехов, раскрашенных, как детские игрушечные домики, доносится монотонный гул. Судя по протяженности города, народа здесь проживает мало, но госпиталь имеет внушительные параметры для такого города, и он многофункционален. Возможно, он обслуживает и ближайшие населенные пункты, но в Союзе ему наверняка позавидовал бы любой крупный город.
   Когда освободился кабинет, врач перешла в другой. Алексея усаживала в кресло медсестра. Ничего особенного в убранстве кабинета он не заметил, его беспокоило только, куда ушла врач? Оказалось, что там, у одного стоматолога два кабинета и две медсестры, это удобно, когда пациент ждет засыхания цемента, можно работать с другим пациентом, да и время на приготовления экономится. Но больше всего понравилось Алексею, что на протяжении всего процесса лечения зуба, рядом сидела медсестра и держала во рту механический прибор, который отсасывал слюну изо рта. Весь же стоматологический инструмент, в том числе сверлильные насадки, перед тем, как попасть в рот, на его глазах распечатывались из вакуумных пакетов, это для Алексея было в диковинку.
   Когда врач стал рассматривать больной зуб, Алексей уже смирился с его потерей, он просил вырвать его поскорее, но врач очень удивилась: «Зачем вырывать хороший зуб? Я его вылечу».
   «Нет, вырывайте быстрей, он очень болит», - настаивал на своем Алексей.
   «Он еще долго будет служить, Вы так говорите просто от боли, я вам обезболивающее введу», - пыталась переубедить стоматолог.
   Алексей начинал  понимать, что  дальнейшие  препинания  будут выглядеть неуместными. Алексею вдруг стало стыдно за свое отечество, и он решил, что пусть хоть он сам заплатит за престиж страны, а не будет строить из себя идиота, который ради денег, готов поплатиться частью своего здоровья. Он согласился с доктором, та ему поставила мышьяк и назначила придти к восьми утра, дав номерок со временем прихода. Тот же агент довез Алексея прямо к трапу судна, где его ждал уже первый помощник.
   Алексей сообщил ему: «Здесь врачи при острой боли не удаляют зубы, сейчас пока ввели успокоительное, а на завтра выдали номерок к восьми часам». И тут же предъявил его замполиту.   Выгулев долго рассматривал номерок, будто он умел читать по-шведски, потом многозначительно заявил: «Перед увольнением запишись в журнал увольнений. Я дам тебе сопровождающих, а то мало ли какие сложности могут быть. Возьмут и вколят тебе наркотик, а потом заставят подписать провокационные бумаги. За границей надо быть начеку».
   Алексей даже не отреагировал, идиотизму замполита он уже перестал удивляться.
   На следующий день в пять часов утра Алексей будит замполита: «Мне надо к зубному, Вы собирались назначить мне группу».
   Выгулев неохотно поднял голову, посмотрел на часы и рассвирепел: «Ты что, надо мной издеваешься? Я сам видел вчера, что тебе к восьми, что это за неуважение к старшим»?
   «Успокойтесь, в Швеции все часы сдвинуты на два часа вперед», - пояснил Алексей.
   Замполит тут же и осекся: «А где я тебе соберу группу в пять часов утра? Пускай подождет, это мы им деньги платим».
  Алексей же справедливо заметил: «В чужой стране надо уважать местные законы. У них жесткий график, а если я опоздаю, то, как впишет она на судно счет за простой рабочего времени, кто за это будет платить? Мы же не знаем все их порядки».
   Тогда первый зачесался: «Да, надо поторапливаться, но кто же с тобой пойдет, все спят, а к ним опасно ходить в одиночку – капиталисты. Я бы пошел, а сколько туда надо идти?»
   «Пешком минут сорок пять, я уже опаздываю», - Алексей умышленно прибавил половину, зная скорость передвижения замполита.
   Для пожилого и грузного Выгулева, это казалось непреодолимой задачей.
  «Ладно, я тебе дам в сопровождающие вахтенного матроса, а сам постою у трапа. Пойдем, распишешься в книге увольнений», - нашел, наконец, выход замполит.
   Пока вахтенный матрос переодевался в каюте, Алексей выслушивал у трапа причитания первого: «Вот как получается, все беды от тебя. Выходит, что ты первого помощника на время в матросы разжаловал, ради тебя, старший по званию вместо сторожа у трапа. Да, докатились на старости лет».
   К счастью матрос быстро переоделся, и они быстрым шагом удалялись от обиженного начальника.
    По дороге Алексей обсуждал с матросом, которого звали Виктор, какую роль должен играть сопровождающий в данном случае.
   Алексей рассуждал: «Если мы войдём в клинику вместе, то там могут подумать, что этого пациента можно приводить только под конвоем, разве что без наручников».
   В конце концов, Алесей решил: «Чтобы не выглядеть глупо, можно просто расстаться перед входом в клинику и там же встретиться снова. Разумеется, первому об этом говорить не стоит».
  Так и сделали, но пришли они немного раньше времени, и Алексею пришлось немного подождать в вестибюле, через окно которого, он с любопытством наблюдал, как Виктор, оставшись один, пытается продать бутылку водки, неожиданно оказавшуюся у него за пазухой.
    Вскоре Алексея пригласили в кабинет, и он не увидел окончания коммерческой операции. Пломбу Алексею поставили довольно-таки быстро, и на выходе его встречал радостный Виктор.
   «Ну что, бутылку-то удалось продать?» - спросил Алексей.
   «А ты откуда знаешь? Видно было, как нес?»
   «Да нет, видел, как ты ее очень забавно продавал».
   «И что теперь? Хочешь, по баночке пива возьмем?»
   «Да зачем? Мзды мне от тебя никакой не надо. Гораздо важнее знать, что перед тобой человек, с которым можно без опаски разговаривать».
    «Это ты, верно, говоришь, да, при этом замполите ухо надо держать востро. Погуляем еще часок, пускай он там тоже воздухом свежим подышит, а то бедный, засиделся, небось, в душной-то каюте».
   Когда они подходили к трапу, то на вахте уже обнаружили другого матроса, которого первый помощник разбудил на два часа раньше, чем нужно. Выгулев и тут не прогадал, первому на судне график вахт не указ. Алексей же еще долго ждал, когда, наконец, придет счет за лечение зуба, но он так и не пришел. Все слова замполита о каких-то вычетах оказались очередным обманом.

                БОРЬБА С КОНТРАБАНДИСТАМИ.

   Несмотря на очень жесткие порядки и развитую агентуру на судне, моряки все же пытались провозить на продажу водку и прятали сверхлимитные шмотки. Это все обнаруживалось, когда таможенники находили иногда, так называемую, бесхозную контрабанду. То в пожарном ящике найдут финские марки, то в трюме или в машинном отделении несколько бутылок водки. Тот, в чьем заведовании находилась территория, на которой нашли контрабанду, получал соответствующий выговор.
   Однажды на отходе из Выборга в машинном отделении таможня нашла четыре бутылки водки, а это был участок в заведывании второго механика, штатного стукача замполита. Выгулев, безусловно, давал ему задание, присматривать за третьим помощником, явным контрабандистом. Раздосадованный контрабандой, второй механик сразу же помчался к Алексею.
   Пытаясь услышать какие-либо оправдания, он начал говорить: «Что же ты меня подставляешь? Зачем прячешь у меня водку? Не можешь дождаться, пока не вернешься в свой АСПТР?»
   Алексей, понимая абсурдность его обвинений, спокойно отвечал: «Во-первых, я еще месяц назад написал заявление на списание с этого судна, но что-то меня не торопятся отпускать, видно ценят, как опытного контрабандиста. Во-вторых, Выгулев меня тоже обвинил, что я участвовал в коллективной контрабанде на «Геракле», хотя я там никогда не работал. Вы что, с первым помощником на одном поле посажены были»?
   Механик понял намек и поспешил удалиться из каюты. Когда он уходил, Алексей заметил за дверью другого стукача, который подслушивал, и мог бы что-нибудь подтвердить, если бы Алексей сболтнул лишнего.
   Замполит по всем случаям бесхозной контрабанды сразу же собирал судовое собрание и втолковывал, как бы неразумным членам экипажа, говоря: «Контрабандисты наносят тяжелый урон народному хозяйству и играют на руку нашим злейшим врагам – капиталистам».
   Но тут случилось так, что собрание на эту тему состоялось буквально накануне.
   Выходило так, что второй механик не осознал всей ответственности, о которой замполит так усердно вдалбливал на собрании, и не осмотрел перед отходом свой объект должным образом, тем самым, злоупотребив особым доверием первого помощника.
   Но больше всего Алексея рассмешило то, как капитан оправдывался перед таможней. Это он, наверное, репетировал, как будет оправдываться в парткоме. Самое смешное, что капитан говорил это на полном серьезе: «Вы знаете, это скорей всего новенькие, которые только что пришли на судно, потому что со всеми остальными мы провели беседу на тему борьбы с контрабандой, все расписались, что осведомлены, есть протокол собрания».
   Таможенники заулыбались и ответили, мол, протоколы надо предъявлять в другом месте. Алексей мысленно продолжил их намек: «Таким же идиотам, как и вы». Потом они добавили, уже смеясь: «Надо бы перед каждым магазином всем пьяницам расписываться в том, что они ознакомлены о вреде чрезмерного употребления спиртных напитков». 
    Алексей иногда даже потешался над стукачами, когда первый помощник ставил их у трапа в советских портах, чтобы вылавливать тех, кто несет водку на судно. Однажды Алексей, возвращаясь из города, увидел у трапа судна боцмана, который стоял рядом с вахтенным матросом, явно с определенной целью. У Алексея была сумка через плечо, а в сумке лежал складной зонтик. Тогда он незаметно расстегнул верхнюю молнию, и с видом робкого контрабандиста, стал подниматься по трапу. У боцмана просто глаза загорелись, но проверить офицера ему было как-то не ловко. Боцман стал задавать какие-то нелепые вопросы, а Алексей начал ему подыгрывать. В процессе разговора Алексей стал как-то неуклюже поворачиваться из стороны в сторону, таким образом, что открытая сумка стала мелькать у боцмана прямо перед носом, и было видно, что в ней лежит, что-то тяжелое. Глаза у боцмана загорелись, он позабыл все человеческие приличия, и сработал его холуйский инстинкт, его рука сама залезла в открытую сумку.
   «Да ты не с той стороны смотришь, там еще двойное дно есть», - засмеялся Алексей, вместе с матросом.
   Боцман, уже по инерции, пощупал сумку еще и снизу, чем вызвал еще больший хохот. Боцман стоял оплеванный и лепетал что-то невразумительное. Но что поделаешь, без юмора было бы скучно жить, даже в таком дурдоме. С другой стороны, на него было жалко смотреть, человек, проработавший всю свою сознательную жизнь до самой пенсии, из-за какой-то маниакальной идеи придурков, теряет элементарную порядочность и становится на старости лет всеобщим посмешищем. Даже после этого, боцман продолжал в дальнейшем вести себя, как ни в чем не бывало, не испытывая не стыда, ни обиды, - наоборот старался выглядеть даже своим человеком. И удивляться тут не чему, его таким сделала система, в которой он прожил всю жизнь. Не зря говорят, на судах заграничного плавания работают самые достойные, идейные и преданные люди. Не зря на всех собраниях замполит ставил боцмана в пример и призывал на него равняться.
   Куда нас ведет родная партия?

                ПОРНОГРАФИСТЫ.

    В очередное увольнение Выгулев поставил боцмана с Алексеем в одну группу. Гуляя по городу, они зашли в туристическое агентство, там, в вестибюле выставлялись проспекты с видами курортов, которые можно было брать бесплатно. Алексей брал эти проспекты, чтобы полистать на досуге, потому что в них, помимо отелей и пляжей, встречались и прекрасные снимки всех достопримечательностей различных стран мира.
   Боцману тоже захотелось проспектов и он, так робко попросил Алексея: «Мне как-то неудобно брать бесплатно, возьми и на меня, я хоть на картинках дома покажу эту красивую жизнь».
   «Да, там, где положено брать, это ему неудобно, а воровским манером, по чужим сумка лазить, это ему удобно», - подумал про себя Алексей, но все же взял ему несколько проспектов. Ему даже в пакет их упаковали.
   «Видишь, они даже заинтересованы в рекламе своих курортов», - в поучительном тоне объяснял ему Алексей.
    А боцман даже заулыбался и отвечал в свойственной ему, бессвязной манере: «Я так, это ничего, ну сам понимаешь».
    Алексей про этот случай уже и забыл, но по приходу в Ленинград открылись новые подробности этого безобидного случая.
   Уже после таможенного досмотра и открытия границы к нему в каюту заходит знакомый ему, матрос Виктор и делится впечатлениями: «Ты знаешь, меня сегодня назначили сопровождающим к таможне, ходить с ними по каютам».
   Для справки, - сопровождающий выполняет обязанности понятого.
   «Так вот», - продолжал Виктор – «Заходим мы в каюту боцмана, а у того глазки забегали, весь засуетился, сразу видно, дело нечистое. А таможенники так, вежливо спрашивают: «Вы хотите что-нибудь сказать?»
   Боцман, весь покраснел и, трясущимися руками, достает из шкафа пачку каких-то проспектов, открывает один из них на известной ему странице и показывает мелкий снимок пляжа, где загорают люди без купальников. Но там настолько все мелко, что только в лупу можно разглядеть интересующие детали. Да и чтобы найти этот снимок в журнале, надо, наверное, час его перелистывать.
  «Это всё не я», - тыкая судорожно пальцем в этот снимок, оправдывался боцман.
  «Мы видим, что это не Вы», - соглашались таможенники, строя из себя врачей психбольницы.
   Но боцман даже не заподозрил тонкого юмора и рьяно продолжал: «Это третий помощник мне их подарил, у него их много, проверьте его обязательно, я сам бы не стал этого брать. Я Вам сразу говорю, не таю, это все третий помощник разносчик порнографии. Спросите у первого помощника, он у нас на особом счету».
   А таможенники устали уже слушать этот бред, только перекривились и вышли из каюты.
   В коридоре слышу, говорят между собой: «Да, правильно говорят, - нельзя на флоте долго работать, этому дедку уже требуется медицинская помощь».
   Теперь ты видишь, - с кем имеешь дело»,- закончил свой рассказ Виктор.
  «Да кто такой боцман, я понял уже давно, но только его оправдание выглядело убого. Все равно, что, например, поймали вора в магазине, а тот бы заявил, что виноват не он, а тот, который показал ему дорогу к магазину».
   Алексею вдруг вспомнился случай, о котором он захотел рассказать Виктору: «Когда тебя оговаривают, никогда не стоит пасовать, а лучше самому переходить в наступление, иначе тебя заклюют. Вот у нас, на спасателях, работает матрос, Шура Бровин, так его бывшая жена писала кляузы, даже в Большой дом, и ничего.
  Как-то вызывают его по повестке прямо на Литейный, заходит он в кабинет, а ему прямо так с ходу: «Мы знаем, что ты привозишь из-за границы журналы, порнографического содержания, говори, - где ты их провозишь и кому продаешь».
   Шура начал лихорадочно вспоминать, откуда это могло всплыть, но ничего вспомнить не мог и решил потянуть время: «Вы знаете, моряки же подолгу бывают в море, было бы нелепо отрицать, что некоторые могут позволить себе посмотреть на какую-нибудь диковинку, там в море, но мы же знаем, что провозить через границу запрещенные вещи – это преступление. Так что перед самой границей все недозволенное за борт, у нас на родине этого и в натуральном виде хватает. Перед законом я чист, как стеклышко. Кстати, провоз через границу, найденной запрещенной продукции, должен быть зафиксирован актом таможни, что-то я не помню, что такие акты составлялись».
    «Да, хитер ты, однако, за провоз порнографии тебя трудно привлечь, зато за хранение можно дать на всю катушку, так что признавайся, признание всегда обличает наказание», - не отставали от него комитетчики.
   «Да Вы хотя бы показали, в чем признаваться», - взмолился Шура.
  Тогда следователь достает из сейфа порнографический журнал и кладет его перед Шурой: «Вот ваш журнал, а вот показания вашей жены, что привезли вы его из-за границы».
  Смотрит Шура на журнал и просто радуется, потому что раньше, он никогда его в глаза не видел. И так спокойно им отвечает: «Если бы я его привез, или хотя бы просто увидел, то наверняка бы посмотрел, хотя бы раз. Я прав, как Вы думаете? Так вот, снимите отпечатки пальцев на журнале и сравните, моих вы там не найдете ни одного. Зато в нём полно отпечатков моей жены, и наверняка, на каждой странице. Вот у нее и спрашивайте, - откуда она его взяла. В её заявлении случайно не написано, почему уже четвертый месяц она не дает мне развода? А не забыла ли она написать, что угрожала мне лишением «визы»? Так вот, - это и есть реализация её планов».
.   «Так это бракоразводный процесс, тогда у нас вопросов больше нет». На этом все проблемы у Шуры закончились».
    Виктор, конечно, возразил Алексею: «Как же так, я знаю много людей в Пароходстве, которые очень долго сидят на берегу, из-за кляуз своих жён. А здесь так просто, в один день, раз и все, такого, не может быть».
    «В этом есть простое объяснение, жена Бровина, по глупости своей решила, что чем выше она напишет жалобу, тем больше её бывший муж будет наказан. Но в Большом доме сидят не дураки, и сразу поняли, в чём дело. Потом, они его жену отчитали, что она отвлекает занятых людей от дел. Пообещали ещё привлечь, если она не успокоится. Так что она со страху и не рыпалась больше. А вот если бы она пошла в партком БМП, вот тогда бы у Шуры появились проблемы надолго. Для решения этого вопроса в парткоме потребовалось бы не меньше года, выходит, что срок рассмотрения зависит от умственного развития, здесь прямая зависимость. Поэтому и сидят без работы люди в БМП целыми годами. Тем более, парткому не надо оперировать какими-то законами, им достаточно объявить, что ты не достоин работать на судах заграничного плавания, а в качестве аргумента привести кляузное заявление бывшей жены. Партком – это механизм, который придуман, чтобы держать в страхе и подчинении огромные массы людей, опираясь не на законы, а на понятия».

                БЛАТНОЙ     РЕЙС.

     Напрасно Алексей ждал замены в родном порту, командировка затягивалась. Опять получили рейсовое задание с заходами в несколько портов, последним заходом была Ларнака на Кипре. При стоянке в Питере сменили неожиданно камбузника – помощника повара. Прежний, вовсе и не хотел списываться, но пришла замена с предписанием из отдела кадров, и ничего не оставалось делать, как подчиниться. На судно сел молодой паренек – Вадик, который и в армии ещё не служил. Этот рейс планировался примерно на месяц, так что шанс, загреметь под призыв, у него ещё был. Когда Алексей ходил с ним в Швеции в увольнение, то был страшно удивлен, узнав, что Вадик, еще только первый год на флоте, а уже успел побывать на двух ремонтах за границей, но стало всё понятно, когда выяснилось, что его папа - какой-то начальник в БМП.
  «А ты когда в армию-то собираешься, после рейса не загремишь?» – поинтересовался Алексей.
   «А зачем мне армия, здесь уже всё просчитано, пока я в рейсе по июнь, меня в армию не заберут, а по приходу у меня будет поступление в Высшую мореходку – Макаровку».
   «А если не поступишь, да и к концу мая, по рейсовому заданию, мы должны быть в Питере».   
   «Не в мае, а в июне, - мы еще на ремонт сходим. Да и в мореходке у моего папы друг работает, так что все схвачено».
   Потом уже на переходе, во время ходовой вахты, когда капитан поднялся на мостик, Алексей спросил его, как бы невзначай: «А когда мы собираемся вернуться в Питер»?
   «А ты чего, не видел рейсового задания? Это будет к концу мая».
   «Да, я видел его, а измениться ничего не может»?
   «Ну, если шторм где-нибудь прихватит, и, пожалуйста, не задавай глупых вопросов, чай третий раз уже на Средиземку идешь на этом судне. Следи за обстановкой и смотри, не отвлекайся».
    После такого ответа, Алексей понял, что дальнейшие расспросы капитана неуместны и замолчал.
    По ходу следования судна в Кильском канале, в одном из шлюзов на судно приходит почтой большой деревянный ящик с деталями для ремонта двигателя. Когда принесли третьему помощнику накладные для кассового отчета, то выяснилось, что стоимость этой посылочки несколько тысяч немецких марок, новый «Мерседес» можно было купить.
    После вахты за обедом четвертый механик рассказывает Алексею: «Старший механик приказал разобрать ящик, а детали разложить в механической кладовой, только детали эти к нашему двигателю не подходят, они от другого двигателя, более мощного. Наверно это очередная посылка на Питерскую ремонтную базу».
    «А зачем тогда распаковывать»? – недоумевал Алексей.
    «А это, как будто наши запчасти, что-то там наверху крутят, я и сам не знаю».
     Алексей не придал тогда значения этому эпизоду, а он оказался существенным.
   После выгрузки в последнем порту Ларнаке приходит радиограмма: «Судну следовать на ремонт в Венецию».
   «Вот это да», - подумал Алексей – «Оказывается, в бюрократической иерархии БМП, сын пароходского начальника, пусть даже помощник повара, ценится выше, чем капитан судна, раз ему первому доверяют информацию о планах судна».
   Даже старший механик недоумевал, ведь плановый ремонт должен быть еще через два месяца. Значит, в Балтийском Морском Пароходстве сидели идейные и принципиальные коммунисты.
   Ремонт за границей всегда для моряков был подарком судьбы, потому что, при постановке судна в док, отключались все жизненные системы обеспечения судна. А главное, камбуз прекращал свою деятельность. Составлялся акт, что ввиду невозможности готовить пищу экипажу на судне, чтобы обеспечить полноценное питание, морякам выдавалась на руки валюта, чтобы они питались в столовой на берегу, а это не малая сумма. Если, например, матрос получал в рейсе инвалюту, эквивалентную одному валютному рублю в день, то за день вывода камбуза он получал около десяти рублей. Выходит, за две недели, это средний срок ремонта, выходила сумма сто сорок рублей в валюте того государства, где стояло судно. Для матроса – это четыре с половиной месяца непрерывной работы за границей. Прибавка, конечно ощутимая. На берег в столовую никто, конечно, никогда не ходил. Все набирали сухих пайков в «артелке» - судовом магазине и питались по каютам. Ради таких денег, можно было и потерпеть. Поэтому, камбузника и посадили на судно, и третий ремонт за год у него не случайный. Высшие руководители Пароходства, совместно с партактивом, всеми своими действиями показывали, что основополагающие принципы социализма работали наоборот, сама идея равноправного общества подтачивалась сверху. К тому же еще, за границей с большей ясностью виделась разница в уровне жизни в Европе и в Союзе. Если камбузник на свои деньги за год, дома мог бы купить новый автомобиль, то в Европе ему бы этих денег  хватило прожить, от силы месяц. Эх, Россия, куда же ты катишься?
   К сожалению, глобальные проблемы не трогали большинства членов экипажа, у всех моряков заграничного плавания главной заботой было то, как грамотно и с умом, потратить заработанную валюту, чтобы потом выгодно продать, купленные вещи. На ремонте, валюты предполагалось получить, больше обычного, а, следовательно, и появлялось больше проблем. Ремонт, кстати, затрагивал только корпус судна, его сначала чистили, потом красили, а двигателей и механизмов он не касался. Поэтому выводить из эксплуатации камбуз необходимости не было. Однако капитан и, его идейный вдохновитель – замполит, посоветовавшись, решили составить фальшивый акт в том, что приготавливать пищу на судне невозможно в виду ремонта. Повару же дали распоряжение продолжать готовить пищу, только нелегально. По бумагам выходило, что камбуз стоит, а все продолжали питаться в обычном режиме. Продукты, которые использовались в это время, списывались так, будто их брали за свой счет, члены экипажа. Обычная, многоходовая, жульническая комбинация, в которой участвовали все члены экипажа. Гениально, питаешься, как обычно, четырехразовым питанием за деревянные рубли, и получаешь валюту в десятикратном размере, как будто этого питания нет. Ну, кто пойдет и расскажет об этом, кто по собственной воле откажется от свалившихся на удачу, таких денег. Замысел прост и гениален, по бумагам оформлен безукоризненно, на такое способен только жулик высшей категории. Алексей подсчитал, что этот липовый вывод камбуза, обошелся казне в три тысячи инвалютных рублей, в переводе на советские рубли на эту сумму можно было купить, пять новеньких автомобилей «Жигули». Не слабо для наиболее сознательных граждан, ведомых идейными сторонниками коммунистической партии, только таким можно доверить нести честь и достоинство советских граждан на судах заграничного плавания. Сколько же можно купить на, краденые у государства, деньги, рабочих рукавиц и ветоши, так усердно экономившему их, первому помощнику. С другой стороны, Алексей старался не замечать двойную мораль начальства и их очевидные глупости, над которыми он про себя просто потешался.
    Венеция искренне удивила Алексея. Она была, безусловно, красивым и романтичным городом, но почему-то он представлял ее большим, лишенным пешеходных улиц, городом. Но оказалось, что через весь город, вернее историческую, изрезанную каналами его часть, можно пройти из конца в конец по переулочкам и мостам, всего минут за сорок пешком. Красивейшие памятники архитектуры издалека выглядели великолепно, но с расстояния метра или двух их старые камни, из которых они сделаны, смотрелись как-то плачевно, потому что они были так испещрены, что казалось, должны скоро разрушиться. Гуляя по Венеции, казалось, что туристов здесь больше, чем местных жителей, и это сильно бросалось в глаза. Коренные венецианцы выглядели на фоне манерных приезжих туристов, как-то суетливей и развязней, чувствовалась и небольшая разница в интеллекте. Всех на судне поражало обилие телевизионных программ, некоторые, особо рьяные телевизионщики, не выключали телевизор даже всю ночь. Попытка сосчитать все программы не удалась, пытались записывать символы программ, идущих в эфире, но на подходе к цифре сорок все сбивались со счета. Позже, в увольнении, один хозяин магазина для советских моряков поведал Алексею, что телевизионных программ более пятидесяти. Как ни странно, большинству экипажа нравились итальянские комедии, в них почти не нужно перевода, потому что юмор у итальянцев, в большинстве случаев, обыгрывается не словами, а комичными ситуациями. После длительного просмотра итальянских программ, многие уже понимали некоторые итальянские слова, хотя словариков ни у кого не было.
   Замполит тоже смотрел телевизор, но его просмотр часто сопровождался выкриками: «А ну переключите быстрей, не могу смотреть на этот срам», - когда на экране появлялась обнаженная женщина, хотя откровенной порнографии по телевизору не показывали.
    Но большую часть времени у Выгулева уходило на составление списков увольняемых и подсчет ежедневных деклараций о покупках. А в увольнения ходили каждый день, сувенирных лавок было множество, и при таких деньгах, особенно не экономили. Когда у первого уже не хватало сил подсчитывать и сверять покупки всех членов экипажа, он не выдержал и постановил: «Все, у меня не только цифры, но уже и круги перед глазами пошли. Я даже полноценное собрание подготовить не могу. С сегодняшнего дня будет только одна декларация по окончании ремонта на отход из порта».
   Приключений и эксцессов во время стоянки не было, так как экипаж был вымуштрован подкованным замполитом. Дешевую местную водочку «DRAPPE», конечно попивали, но только ночью, когда начальство спит, а чокались очень оригинально, - брали рюмки в кулак и касались друг друга согнутыми пальцами, чтобы не было слышно звона стекла в соседней каюте или в коридоре. Такова специфика обрядов у моряков Балтийского морского пароходства.

                НА ГРАНИ РАЗОБЛАЧЕНИЯ.

  После окончания ремонта, с попутным грузом руды из Кальяри, лесовоз направился в Абердин в Шотландии, но по дороге решили дозаправиться топливом в Сеуте. Так как валюты на руках у экипажа было еще предостаточно, все ринулись в город за дешевой аппаратурой.
   Сеута,- это порт, где торгуют беспошлинно, поэтому цены здесь низкие. Вот многие члены экипажа и оставили побольше денег для «отоварки», именно здесь. Но времени для увольнения, при заправке топливом, было мало. Алексей, когда приносил морскому агенту документы на приход, услышал, что топливом судно заправят к часу дня, а отход планируют на два часа. После Алексей удалился в каюту, надо было заняться выдачей испанских песет на руки экипажу. Все происходило в очень спешном порядке, потому что время стоянки было ограничено. Вскоре на судне осталась одна вахта и персонал, обслуживающий обед.  К одиннадцати часам начали возвращаться первые увольняемые, чтобы сменить оставшихся на борту, и отпустить их в увольнение.
   Приковылял и Выгулев с большим магнитофоном в коробке. Передвигался он с трудом, поэтому сильно запыхался, ему не терпелось опробовать новую покупку. Он даже не стал записывать в журнал вторую смену увольняемых, сказав, что распишитесь по приходу, а сам занялся распаковкой своего магнитофона.
   Алексею в группу назначили моториста и того самого камбузника Вадика. Так получилось, что все трое не присутствовали, когда утром первый помощник всем объявлял, что окончание всех увольнений заканчивается к часу дня. Алексей тогда был занят выдачей валюты у себя в каюте, моторист помогал настраивать шланги приема топлива в машинном отделении, а камбузник готовил обед. Роспись в журнале увольняемых ставилась для того, чтобы ознакомиться со временем возвращения на судно, однако этого сделано не было, и когда же группа оказалось в городе, то через некоторое время встал вопрос, когда же возвращаться? Алексей вспомнил, что отход судна назначен на два часа, поэтому предположил, что вернуться следует, хотя бы за пол часа до отхода.
  «Да можно вообще, хоть к вечеру вернуться, первый же не дал расписаться в журнале, - значит, он и будет виноват, пускай хотя бы раз его вдуют», - предложил Вадик.
   «Только ты не забывай, что обвинять он сам и будет, хотелось бы мне посмотреть на замполита, который бы выговоры, самому себе делал», - возразил Алексей.
  После некоторых препинаний все согласились со старшим группы и к половине второго прибыли на судно.
    На судне уже бушевали страсти, всю троицу препроводили прямо к капитану, который сразу выматерил всех от души.
    Замполит стоял рядом и поддакивал: «Какая неслыханная дерзость, у меня уже несколько лет никто не опаздывал из увольнения, хотя бы на десять минут, а тут опоздать на пол часа, чтобы сорвать отход судна, это грубейшее нарушение всех существующих правил».
   «Но ведь отход еще через пол часа», - попытался оправдаться Алексей.
    «А ну не перебивать», - заорал капитан – «Время отхода он знает, а ко времени возвращения из увольнения их нет. Так вот, за опоздание из увольнения объявляю всем выговор, а с третьим помощником, как со старшим группы, будет особое разбирательство».
   «Надо еще проверить, не употребляли ли они алкоголь», - залебезил первый помощник и начал всех обнюхивать.
    По окончании процедуры, он сделал вывод: «От моториста пахнет жвачкой, наверно что-то зажевал, это мы еще узнаем».
   «Когда же еще узнавать, как не сейчас», - возмутился моторист.
    «А ну молчать!», - заорал капитан. «Кто вам слово давал? Еще умников из себя строят, пошли вон, с глаз долой».
   Когда вся троица вышла в коридор, Алексей все-таки проинструктировал молодых товарищей: «Теперь видите, как они хотят повернуть, а ты Вадик говорил до вечера, ко времени пришли, - и то поздно. Теперь все зависит от вас самих. Вам ничего не будет, если в объяснительных вы напишите только правду, а не диктант первого помощника. Для вас спасением является только одно, в журнале вы не расписывались, время прибытия замполит не говорил, об окончании увольнения узнали от третьего помощника. Ни о чем другом больше не пишите, говорите, что надо еще подумать. Потому что все остальное будет направлено против вас».
  Уже вечером началась обработка рядового состава, когда Алексей заступил на ходовую вахту к восьми часам вечера.
  Матроса и камбузника допрашивал по очереди сам первый помощник и склонял к своей версии случившегося: «Ну, зачем вы выгораживаете третьего помощника, он уйдет после командировки в свой АСПТР, а вам еще здесь работать, чего его жалеть, напишите, что он увел вас обманом, без разрешения первого помощника».
   «Зачем же обманывать? Если так получилось, то никто не виноват, нет, здесь надо подумать».
   «А что тут думать, капитан уже объявил вам выговор, вот в свое оправдание и нужно написать, что виноват во всем третий помощник, а то выговор так и будет висеть у вас в личном деле, и кто там будет потом спрашивать за что он, правильно это было или не правильно. Здесь надо сразу разобраться, это только от меня зависит, записать вам в личное дело капитанский выговор или снять взыскание. Обещаю, дальше судна он никуда больше не пойдет»
   Но, несмотря на изощренные приемы первого помощника, никто не стал добавлять в свои объяснительные ничего лишнего. Все настаивали на том, что было в действительности.
   В полночь, после смены вахты к Алексею подошли моторист с камбузником и сообщили о пытках, которые им пришлось перенести.
   Узнав о повороте событий, Алексей нисколько не растерялся: «Вот видите, если первый склоняет вас к вранью, значит, у него самого не клеится. Сейчас вы не виновны, потому что вас отпускал в увольнение замполит, ведь только он имеет на это право, а если вы ушли по разрешению третьего помощника, который вообще не имеет такой власти, то вы грубо нарушили Устав и все остальные правила. А так, как есть на самом деле, вины на вас никакой нет. На судне он может обвинить голословно кого угодно, но дальше ничего не пошлет, так как если начнут разбираться более высокие чины, то виновным окажется он, а ему этого не надо. Послушай, Вадик, а что скажет твой папа, когда узнает, что ты грубо нарушил Устав?»
     «Мой папа работает в Отделе безопасности мореплавания, но парткома они тоже побаиваются. Хотя суть дела до парткома он донесет».
   «Вот и Выгулев это понимает, а если вы возьмете вину на себя, то ему бояться уже нечего. Пока вы правы, он подставляет под удар себя. Поэтому, больше ничего не пишите, вот увидите, он сам это дело и замнет, ему не выгодно, чтобы где-то выше всплыла его вина»
   На второй день опять началась обработка моториста и камбузника, но опять безуспешно. Они только улыбались и кивали, но писать еще что-нибудь отказывались. Выгулев недоумевал, откуда эти салаги так поумнели, его стандартные приемы запугивания и обмана не срабатывали.
   По его мнению: «Во всем виноват третий помощник. Это он сеет смуту в такой слаженный и выверенный механизм нашей безраздельной власти над экипажем».
   На третий день Выгулев наконец-то вызывает Алексея на экзекуцию. Начинает он, как обычно, с запугивания, разглагольствуя на общие темы: «Наконец-то я тебя разоблачил. Теперь-то ты у меня с крючка не сорвешься, не будешь больше вводить разлад в наш стройный коллектив. Где это видано, чтобы салаги не слушали первого представителя партийной власти? Придется тебе ответить за это безобразие, есть у меня и на тебя управа, не на того напал, чего молчишь?»
   «А я не умею, как вы, разговаривать ни о чем, конкретных вопросов вы пока мне и не задавали».
   «А вопросов и не надо, вот почитай, если ты хитришь, то и мы можем в ответ хитрость применить».
    Он дал объяснительную своего агента-стукача, который подтверждал, что сам слышал, как замполит предупреждал старшего группы третьего помощника, что увольнение у них заканчивается в 13.00.
    «Это очень даже весело, как он мог слышать об этом из города, потому что мы его повстречали с другой группой, или у него такой идеальный слух?»
     Выгулева явно раздражали язвительные реплики Алексея, и он все больше выходил из себя: «А это в парткоме никто проверять не будет, какие объяснения дам им я, такие они и будут читать. А тебя и спрашивать не будут, лишат тебя «визы» и будешь куковать на берегу».
    «Это и есть ваша справедливая позиция честного и правдивого коммуниста, - приводить в качестве доказательств откровенную ложь. Так нас учит поступать Коммунистическая партия?»
    Последние слова довели до точки кипения первого помощника: «Да как ты смеешь призывать меня к совести, щенок, когда у тебя самого её нет. Благодаря тебе, судно чуть не ушло с опозданием из порта. Да вы там, в вашем АСПТР пьяницы все поголовно и контрабандисты. Только одни попадаются, а другие, хитрые, как ты, изворачиваются. И моя позиция, я подчеркиваю, как истинного коммуниста, гнать таких из рядов морского флота. А каким способом? Здесь все приемы хороши. И я добьюсь своего, вот увидишь, и не тебе меня учить. А нюх мой, никогда меня не подводил, я каждого насквозь вижу. И вся система у нас построена так, что ничего ты не сможешь сделать, как не юли. Если я скажу, недостоин, поверят мне, меня в парткоме знают, как честного и преданного коммуниста, а тебя и слушать не будут. Ишь, мелочь пузатая, почирикать решил, да тебя надо гнать с судов, хотя бы за то, что разлагаешь дисциплину на флоте. Как ты меня опозорил перед всем экипажем со своим пьяницей дружком? Этого прощать нельзя, иначе все разболтаются, так и государство всё можно расшатать. Да и не тебе о правде говорить, правда это то, что скажет уважаемый и проверенный коммунист, а тебя и спрашивать не будут».
    Видя, что красноречие Выгулева пошло на убыль, Алексей, не теряя самообладания, пошел в атаку: «Вы забываете, что есть и другая «Правда». Газета одна так называется. Вот её-то парткому, всяко придется послушать, вы не волнуйтесь, приедут корреспонденты, они всех спросят: и тех, кто со мною был, и ваших свидетелей с острым слухом, и тех, кто с ними в увольнении был, и журнал увольнений посмотрят. Вот тогда-то придется вам отвечать, уже за клевету, посмотрим, как изменится мнение в парткоме о вашей порядочности».
   «Ну и подлец же ты, как ты смеешь шантажировать меня, первого помощника капитана, а ну пошел вон, чтобы глаза мои тебя не видели», - этими словами Выгулев признал, что дуэль проиграна.
   Алексей понял, что крыть замполиту уже нечем и с легкой улыбкой покинул озадаченного вершителя человеческих судеб. Оказывается, Выгулев полгода таил в себе обиду после «дружеской» беседы с Геной «Каторгой», и все ждал возможности отыграться по полной. Как ему хотелось разоблачить этого возмутителя спокойствия, причем сделать это по всем правилам бюрократической системы.
   Потом, все вроде поутихло, после выгрузки руды в Абердине, судно зашло в Бельгию в порт Гент за железом, и, наконец, взяло курс на советский порт Выборг. Выгулев больше не вспоминал про опоздание в Сеуте, наоборот, много шутил за столом в свойственной ему манере улыбаться на свои же шутки.
    Алексей был все это время в неведении: ждет ли его долгожданная замена в Выборге, или будут новые разборки, оставалось только предполагать.
   Вот уже перед самым приходом, вызывает его замполит и, улыбаясь, говорит: «Я могу тебя обрадовать, капитан решил простить вас, не будет он донесения на вас писать, но вот формальность тут у меня одна осталась, поставь свою подпись в журнале увольнений, и можешь спать спокойно, никто вас преследовать не будет».
    Алексей взглянул на журнал, а там, в графе «до которого часу уволен» стоит 13.00, а графа «когда прибыл», которую заполняет сам замполит, не заполнена.
    «А что же Вы время прибытия не поставили?», - интересуется Алексей.
    «Так я потом поставлю, я же говорю, что капитан вас простил, все в твоей группе уже подписались».
    И правда, напротив фамилий ребят стоят их подписи, значит, усыпил их бдительность коварный замполит.
    «А если они свои подписи поставили, почему же у Вас не оказалось времени отметить, когда они пришли?» - отметил Алексей.
   «Так я поставлю, обещаю, что ничего не будет, ведь капитан простил вас, можешь у него спросить, а подпись все-таки придется поставить, это ведь документ».
   «Вот потому-то, что это документ, я и не буду ставить свою подпись, так как в документах врать не имею права. А если вам подпись эта нужна, то поставьте вы её за меня сами, ведь если капитан простил наше опоздание, то это никуда дальше не пойдет, а мне, написанное Вами, оспаривать, ну совершенно ни к чему», - заключил Алексей.
   Было видно, как разочарован был Выгулев, он попытался даже улыбаться, но последний шанс зацепить своего врага уплыл прямо из-под носа.
   
                УСПЕШНОЕ    ОКОНЧАНИЕ.
      Перед самым приходом в Выборг капитан вызвал Алексея с отчетом по валюте. В каюте капитана сидел и старший механик. Проверив отчет, капитан сказал: «К этим накладным на получение запчастей в Киле, напиши акт в том, что данные запчасти были установлены во время ремонта».
    «Так они же от другого двигателя», - попробовал возразить Алексей.
    «Ты что, с Луны свалился», - возмутился капитан – «Это же только для таможни, если таможня не спросит, то этот акт даже к отчету прилагать не надо, вот ведь наберут на флот салаг, элементарных вещей не знают. Не забудь стандартную сноску «Утверждаю» под мою подпись, а внизу подписи старшего механика, моториста и какую-нибудь еще. Беги, печатай и приноси сюда, да побыстрей».
    Алексею не хотелось казаться некомпетентным, и он выполнил все, как было сказано, ведь печатать разного рода документы было в обязанности третьего помощника.
   Уже после прихода в порт, до него дошло, что он включил в отчет липовый документ. Потом, как ему пояснил второй помощник, по правилам таможни, если запчасти, купленные за границей, установлены на судне и находятся в эксплуатации, то пошлина с них не берется. Выходило, что это всё, - громадная махинация, уже в масштабе всего Балтийского морского пароходства. А ведь деталей по накладным, было на несколько тысяч немецких марок, и Пароходство за них ни заплатило никакой пошлины. Выходит, пароходству можно ввозить контрабанду на тысячи, а матроса выгоняют за бутылку водки.
   Но, как заверил его второй помощник: «Расстраиваться по этому поводу не надо, это нормальная практика пароходства».
   К великой радости Алексея, по приходу в Выборг, ушли в отпуск капитан с замполитом, но все равно, он позвонил в отдел кадров АСПТР, чтобы те позаботились о его скорейшем возвращении обратно. Новому капитану Алексей также написал заявление на списание, в связи с окончанием срока командировки. Несмотря на все старания, в очередной рейс он, все-таки, пошел. Рейс был короткий, два порта выгрузки леса в Швеции, а на обратном пути заход в Гент за железом, возвращаться опять предстояло в Выборг.
    С приходом нового начальства, пропала какая-то суета, напряженная обстановка рассосалась сама по себе. Это вполне понятно, потому что люди, приходящие на временную подмену, не дрожат за свое место, ведь по окончанию отпуска постоянных членов экипажа, их все равно пересадят на другое судно. Об этом говорит такой случай, который случился в Генте. Дело в том, что судно останавливалось не в самом городе, а в пригороде, на заводе по производству листовой стали, поэтому до города приходилось добираться на рейсовом автобусе. Алексей всегда стремился в увольнения, хотя бы просто погулять, потому что его пребывание в командировке слишком затянулось. В увольнение они пошли, как обычно втроем, все прошло спокойно, и они к назначенному часу ждали автобуса на остановке. Но случилось непредвиденное, рейсовый автобус не пришел ко времени, указанном в расписании, что очень нехарактерно для Запада. Если ехать на следующем автобусе через два часа, то опоздание бы составило больше часа. Пришлось десять километров до судна идти пешком, вернее бегом. Алексей уже ждал неминуемой расправы и, поэтому, все время подгонял своих спутников.
   Но первый помощник, видя трех взмыленных от бега моряков, как ни странно, отнесся к этому с пониманием: «Ну, что же тут поделаешь, и за границей с автобусами случаются заморочки».
    На этом разговор и закончился, он даже не стал докладывать капитану об опоздании. Видно и в БМП, среди первых помощников работали нормальные, простые и понимающие люди.
   К счастью, после этого рейса, спустя девять месяцев командировки, наконец-то пришла долгожданная замена. Списываясь с судна, Алексей так радовался, что хотелось летать, словно птице, выпущенной из клетки.
   Будучи в отпуске, Алексей уже не обижался ни на своего бывшего капитана, ни на первого помощника, по сути дела их сделала такими система, в которой они существовали. Может, в них не хватало немного интеллекта и элементарной порядочности, чтобы оставаться людьми в любой обстановке и при любых обстоятельствах. Для себя Алексей, четко уяснил, что на более престижных судах, впрочем, как и на всех других доходных местах, бюрократы оккупировали все ключевые посты и делают с людьми, что хотят. Показывая пряник, они выкручивают человека, как тряпку. Зарабатывая больше других, люди меняются, надламываются морально и чаще способны на подлости. Здесь надо выбирать, если больше денег, то меньше душевной удовлетворенности, а, экономя на покое, теряешь здоровье. А его, как известно, ни за какие деньги не купишь. 
 
                В   ДАЛЬНЕМ   РЕЙСЕ.

     После отпуска Алексей получает назначение на флагманский спасатель «Геракл». Предстоял длительный рейс во Владивосток. Надо было буксировать большой плавучий док, а эта буксировка считалась сложной, поэтому в помощь был дан еще и спасатель «Эпрон». На доке тоже был экипаж, уже дальневосточников, будущих его хозяев. А так как компания собралась большая, руководство отряда посчитало ввести еще одну должность – начальника экспедиции. Им, конечно, оказался один из замов начальника отряда, и разместился он, разумеется, на флагмане - «Геракле». По всем морским законам и уставам за все случившееся на судне, а также на буксируемом объекте, отвечает капитан буксировщика, он также должен принимать все ответственные решения по буксировке. Но начальству в отряде тоже надо зарабатывать валюту, вот они и придумывают себе подобные должности. А чтобы все выглядело достойно, начальник экспедиции каждое утро вызывал на связь вахтенных помощников с «Эпрона» и с дока, чтобы спросить: «Как, у вас, всё нормально?»
    «Да, у нас всё нормально», - отвечали они, на этом деятельность начальника экспедиции заканчивалась.
    Капитаном «Геракла» был Черевиченко, он был относительно молод, грамотен и довольно представительного вида. К подчиненным был требователен, но сор из избы не любил выносить. Считался он также непьющим, потому что пил только на стоянках, когда все дела уже сделаны. Употребление алкоголя у него обычно заканчивалось к ночи, тогда его тянуло на палубу. Его любимым местом была крышка трюма, там капитан просиживал несколько часов, ведя непрерывную борьбу со сном, который горбил его, наклонял из стороны в сторону, но он мужественно справлялся с трудностями, почти ежеминутно выпрямляя спину, когда наклон достигал критической величины. К его чести, так никто и не видел, что капитан валяется пьяным на палубе. А то что пьет, так это нормально, надо же как-то расслабиться в дальнем рейсе. Зато на утро, особенно на выход судна из порта, капитан всегда выглядел опрятно и собранно. Не в пример начальника экспедиции, которого выдавали слишком прищуренные глаза и помятое лицо, только командный голос его был безупречен. К хорошим чертам Черевиченко надо отметить, что он страшно не любил кляуз и рапортов, тем более, когда они выходили за пределы судна. Во всех конфликтах членов экипажа старался разобраться на месте, без протоколов и объяснительных, за это обладал справедливым уважением экипажа.
   К недостаткам его можно было отнести то, что был он довольно жадноват и, при выдаче каких-либо премий, часто перераспределял выплаты в свою пользу.
   Когда судно следовало по Суэцкому каналу, на борт, в обязательном порядке, арабы сажали свой обслуживающий персонал, - это местные лоцмана, рулевые, швартовщики, сигнальщики и просто торговцы. Надо же чем-то занять свое бедное население. Эти, с позволения сказать «помощники», славились своим попрошайничеством, и они так допекли капитана, что он закрылся в своей каюте и не выходил, пока не кончился весь канал. Где уж тут морские уставы и наставления, которые приписывают капитану находиться на мостике во всех сложных проходах по каналам и проливам, когда тебя постоянно донимают попрошайки.
   После Суэцкого канала и Красного моря был небольшой заход в Аден для пополнения топлива. К причалу «Геракл» не ставили, а заправляли топливом в бухте на рейде с подходивших барж. В городе особенных достопримечательностей не было, поэтому валюту никто не заказывал. Для увольнения на берег надо было заказывать катер, но капитан почему-то пожалел денег на него. Но к борту на небольших лодках подходили менялы, в основном торговавшие экзотическими фруктами. Моряки меняли их на мыло, одеколон, кроличьи шапки и даже на пустые железные бочки. Торговля шла довольно бойко, и капитан, увидев этот обмен, тоже решил сделать бизнес.
   Он вызвал боцмана и поручил ему ответственное дело: «Слушай, поменяй-ка ты мой старый китель, новый я купил, а старый валяется, только место занимает. Ты уж постарайся, а то мне не очень удобно, сам понимаешь».
   Боцман отнесся к этому с пониманием и принес капитану целый ящик фруктов.
   Все бы хорошо, но на следующий день этот торговец появился снова. Это был типичный негр, маленького роста, сильно сгорбленный, так что руки и ноги у него всегда выглядели полусогнутыми. Поэтому, он чем-то напоминал калеку. Он опять нагрузил свою лодку фруктами, греб каким-то неимоверным кривым веслом, но был непомерно счастлив, потому что на нем была одета форма капитана дальнего плаванья советского торгового флота. Костюм был примерно на восемь размеров больше нового владельца, но где надо завернут и застегнут на все пуговицы. Но больше всего запомнилась в нем та гордость на лице, и даже зазнайство, граничащее с тупостью, мол: «Все смотрите, уж я-то не посрамлю честь морского мундира».    
   Когда буксировка проходила уже по Индийскому океану, вдруг выясняется, что на вспомогательном буксире «Эпрон» вышел из строя дизель-генератор, который питает электричеством все судно. На больших судах их, обычно два, если выходит из строя один, то включают запасной, но в первом же порту захода обязательно следует произвести ремонт, иначе судно не выпустят в море. И надо же так случиться, что это произошло обязательно перед заходом в славный порт Сингапур.
   Впоследствии, Алексей узнал, правда негласно, что поломка произошла еще в Средиземном море, но тогда бы «Эпрон», завернули сразу на Черное море, и ремонтироваться пришлось бы, где-нибудь в Одессе, а тут Сингапур – мечта всех моряков.
   Начальник экспедиции тоже, сразу же сориентировался в данной ситуации. Он, прежде всего, вызвал из Питера самолетом своего друга, главного инженера. По начальственной логике не хватало ещё одного присматривающего за ремонтом генератора. Четыре механика с «Эпрона», это явно недостаточно, чтобы наблюдать за ответственным процессом. Но почему-то, когда в родной стране происходили и более серьезные ремонты, высокое начальство не удосуживалось такой чести, наблюдать за ходом работ. Их конечно, можно понять, ведь на ремонте за границей платят хорошие командировочные в валюте. Как они могут упустить такой шанс отовариться, да еще и в Сингапуре.
   Сам Сингапур славен у моряков, прежде всего тем, что это свободный порт, там всем можно торговать беспошлинно, поэтому цены на все товары фантастически низкие.
   Город расположен на небольшом острове. Этот остров является самостоятельным государством с таким же названием. За счет беспошлинной торговли, товарооборот на острове колоссальный, поэтому город постоянно обновляется. Для него характерны все черты самого современного мегаполиса. Когда ходишь по улицам в центре, то такое ощущение, что попал в будущее. Там очень строго с алкоголем, порнографией и наркотиками. Народ культурный и вежливый, не видно нищих и попрошаек. По сравнению с предыдущим заходом в порт Коломбо, такое ощущение, что попал на триста лет вперед.
   Портовые агенты Сингапура по приходу, всех обязательно предупреждали: «Смотрите, не бросайте окурков и бумажек на улице, здесь таких нарушителей не штрафуют, а арестовывают и заставляют бесплатно подметать улицы на две недели».
   Неудивительно, что в Сингапуре улицы приятно радуют глаз чистотой и порядком. Надо добавить, что там всегда идеальная погода, так как средняя температура зимой, и летом почти одинаковая, ведь остров расположен в экваториальной зоне. Всё вместе, это настоящий рай для заезжих туристов.
    Экипажам «Геракла» и дока тоже повезло, прошло три недели, пока, сломавшемуся «Эпрону», нашли замену. Это был одесский спасатель «Беркут», который работал там поблизости. Так экспедиция, уже в новом составе двинулась в путь.
   По дороге зашли для пополнения судовых запасов в Манилу на Филиппинах. Она уже популярна для экстремальных туристов, там сразу на борт поставили полицейских для охраны судна, в самом городе подробно объяснили, куда можно ходить, а куда опасно. Там бросалось в глаза огромное количество проституток и очень дешевого бренди. Алексей почему-то вспомнил, что когда он любил беседовать о жизни с европейцами, те часто упоминали, что любят слетать на Филиппины, расслабиться с женщинами, мол, местные красавицы считаются самыми сексуальными в мире. Но расслабиться не пришлось, ведь советским морякам не до этого, когда кругом столько дешевого бренди. Все, конечно, расслабились изрядной дозой спиртного, даже полицейских охранников напоили.  Капитан «Беркута», по пьянке, свалился за борт, к счастью, ему сразу бросили круг и благополучно вытащили из воды. Старпом с «Геракла» тоже не рассчитал свои силы, и на выход из порта не смог подняться на свою вахту. Капитан отнесся к этому с пониманием, ведь с начала рейса прошло уже пять месяцев, и великодушно, сам отстоял вахту за старпома.

               
                ОТВЕТСТВЕННЫЙ ЗАХОД.

      Следующим ответственным шагом должен быть заход в Японию за автомобилями, это было главной целью начальника экспедиции. Новый спасатель «Беркут» оказался полезным с этой точки зрения, так как занимался буксировками в этих водах продолжительное время. Капитан «Беркута» довольно долго созванивался с морскими агентами, чтобы выбрать подходящий порт. Выбор пал на Модзи. Этот небольшой порт находился, аж во Внутреннем море, и туда надо было идти через узкий пролив Гомон. При этом следовало, значительно отклонится от заданного маршрута. Но какая это ерунда по сравнению с тем, что начальнику экспедиции нужна было подержанная японская машина.  Для прохода проливом требовалось взять лоцмана и еще два буксира для швартовки плавучего дока к причалу. Идя проливом, лоцман поинтересовался у капитана о конечной цели рейса. А капитан ему спокойно ответил, что вся экспедиция следует во Владивосток.
   Лоцман недоуменно переспросил: «Как же так? Владивосток же в обратную сторону».
   «А нам нужно взять топливо», - невозмутимо ответил капитан.
   «Но ведь вы можете взять топливо, не заходя в порт, вас на рейде могут заправить бункеровщики», - не отставал лоцман.
    «А нам надо получить топливо у причала», - опять пояснил капитан с невозмутимым взглядом.
   Лоцман загадочно поднял глаза к небу и попробовал даже улыбнуться. Но улыбка не получилось, потому что в голове у него, явно, что-то не срабатывало. Ему оставалось думать одно: или он полный идиот, или совсем не понимает загадочной русской души. Так он и простоял обалдевший, до самого подхода к причалу, периодически поднимая глаза к небу и, недоуменно улыбаясь.
   После того, как вся компания ошвартовалась к причалу, все одесситы и команда дока бросились покупать подержанные автомобили.
    А вот на «Геракле» желающих было мало. Дело в том, что Черевиченко, еще до подхода к Сингапуру объявил экипажу, что на обратном пути, планируется буксировать судно на металлолом, так что на обратную дорогу в Питер, он машин на борт не возьмет. Покупать машины могут только те, кто списывается во Владивостоке, и со своими машинами на поезде едет домой. А это только начальник экспедиции и еще человека три из экипажа. Выбор подержанных автомобилей там был действительно большой, и за двести-триста долларов можно было купить приличную тачку. Когда план по машинам был выполнен, тут не выдержал капитан и тоже купил себе автомобиль, в тот же день купил машину старпом, а потом и старший механик. И только тогда Черивиченко разрешил приобретать автомобили остальным членам экипажа, с тем, чтобы вести их на судне в обратную дорогу домой. Ни у кого уже не было сомнений, что это был прямой расчет, на то, что валюта к концу рейса у большинства членов экипажа будет потрачена. Ведь если бы все купили автомобили, то на палубе просто не хватило места, чтобы их разместить. И действительно, валюты на покупку машины хватило еще трем членам экипажа, поэтому «Геракл» был забит ими до отказа. После этого, среди членов экипажа Черевиченко называли «великим математиком». Это же надо так все рассчитать, чтобы сначала запретить, потом вовремя разрешить, когда почти ни у кого нет денег. Так, чтобы хватило купить ровно столько машин, чтобы использовать всю свободную территорию на палубе. Просто какой-то мастер класс! У одесситов на «Беркуте» и дальневосточников на доке проблем с местом на судне не было, так что они «затарились», как хотели, на доке кто-то купил даже по две машины.
   Стоянка затягивалась на две недели из-за непогоды, а довольные моряки раскатывали пьяными по причалу на своих машинах. По вечерам интересно было наблюдать, как гоняются по причалу одновременно машин тридцать, причем хаотично, все в разных направлениях, визжали тормоза, слышалась отборная брань, но почему-то столкновений никаких не было. Правда, один одессит не вписался в поворот и сиганул с машиной прямо в воду. К счастью, он благополучно выбрался на берег. На счет потонувшей машины, он не очень-то переживал, потому что на следующий день купил себе новую тачку. Кое-кто выезжал на загородную дорогу, которая проходила у порта, чтобы проверить скоростные характеристики своей машины. Но моряки побаивались местных полицейских, поэтому делали это ночью.
    Японцы смотрели на это дело с неделю и, решив обезопасить свой город от пьяных русских водителей, привезли на причал сборные решетки и огородили все купленные машины так, что свободный путь им оставался, только на свое судно. Экипажи советских судов, у которых японцы отняли их любимое развлечение, тем временем, начали промышлять по окрестностям Модзи. Алексей, гуляя с четвертым механиком, нашли свалку автомобилей в пригороде Модзи. Время было вечернее, и на свалке никого не было, даже сторожей. Самое удивительное, что забор был только со стороны улицы, и она была практически не огорожена. Автомобили на ней были все битые и годились, разве что под пресс. Как обнаружили ребята, японцы почему-то ничего не снимают с битых машин к великой радости советских моряков. Этим они и воспользовались, скрутив себе по магнитофону и набрав всяких мелочей: дезодорантов, сувениров и даже роликовых подстилок на сидения, которые были брошены, вместе с автомобилями. Начинало уже темнеть, и надо было идти на судно. На обратной дороге разговор как-то зашел о том, что в Японии, они почему-то не встречали еще пьяных местных жителей, но, как бы кстати, в сумерках на дороге вдруг показалась шатающаяся фигура.
   «Вот тебе и пьяный японец»,- заметил Алексей.
   Но, подойдя поближе, пьяный японец вдруг оказался русским водолазом – Колей Демченко. Из нечленораздельной речи выяснилось, что у водолазов кончилось спиртное, а магазины уже закрылись, вот он и скитался по городу в поисках выпивки.
   Алексей сказал ему: «Нам по дороге попался бар, в котором еще находился народ». И Коля быстро ринулся туда.
   По приходу на судно, ребята поведали друзьям о заветной свалке, и все загорелись желанием попасть туда. За разговорами прошло часа два, в каюте было душно, и тогда решили выйти на палубу, подышать свежим воздухом.
   Вдруг, откуда-то издалека, стала доноситься песня: «Ой мороз, мороз, не морозь меня…»
   Это возвращался на открытом джипе Коля Демченко с компанией новых японских друзей, С ними он разучивал эту звонкую застольную песню. Чем он их зажег, можно было только догадываться, потому что, уже на следующий день, он сам ничего не помнил. Но по приезду выглядело всё почти пристойно, Коля вышел из джипа, предварительно облобызав новых друзей, японцы выглядели растерянно, но все смеялись от души и постоянно кланялись. А Коля, с важностью барина, начал подниматься по трапу, но вот дойти до каюты все же не смог. Когда он попытался войти в коридор, то немного пошатнулся и впилился лбом в открытую железную дверь.
   Из рассеченного лба кровь хлынула ручьем. Доктора на судне не было, и его обязанности выполнял старпом, который уже спал. Старпома звали Сергеем Кебиным, его все же разбудили, и он, матерясь почем свет, начал обрабатывать рану. Вначале, как положено, остановил кровь перекисью, потом начал забинтовывать лоб.
   «Может у него сотрясение мозга? Наверно надо «скорую» вызвать?», - беспокоились его товарищи.
   «Мозгов у него нет. Так что нечему там сотрясаться. Я ему еще рот забинтую, чтобы водку больше не пил», - сокрушался старпом.
   «Что, что у меня там?», - попытался расспросить бедный водолаз.
   «А ты видел когда-нибудь женскую промежность?», - загадочно, просил старпом.
   «Да-а..», - недоуменно, ответил Николай.
   «Так вот, теперь она образовалась у тебя на лбу, вот уже и месячные пошли», - сделал заключение Сергей.
   Горячий юмор старпома вызвал смех не только у окружающих, но даже у самого пострадавшего.
   На следующий день радист Рашид со вторым помощником Стасом решили отыскать свалку автомобилей, и Алексей подробно описал туда дорогу, но карты того места не было, и они, конечно, ушли не туда.
   Потом, как рассказывал Рашид: «Идем мы, идем и уже не встречаем тех ориентиров, о которых ты нам рассказывал. Я уж решил – заблудились, а здесь япошки совсем не понимают английский. Что делать? А свалку подербанить хочется. Наконец выходим на площадь, а там автомобилей полно, уже темнеть начинает, а народу никого. Тут мне Стас и говорит: «Наверно, это и есть свалка». Открыли мы ломиком двери у машин, скрутили магнитофоны, сняли с сидений чехлы, прибрали дезодоранты и пошли на пароход».
   Из его рассказа было понятно, что бомбили они обыкновенную автомобильную стоянку, ну очень им хотелось, чтобы это была свалка. Тем временем, другая группа, во главе со старпомом, также приняла стоянку велосипедов за свалку, и каждый обзавелся бесплатным велосипедом.
   «Они же ведь не под замком стоят, значит, никому не нужны»,- сделал такое умозаключение Сережа. 
    Когда же, спустя две недели, экспедиция вышла из порта, Алексей все же подсчитал, во сколько обошелся заход в Японию. После результатов подсчета у него было примерно такое же состояние, как у того лоцмана при заходе в Модзи. Вышло, что уход с курса, оплата лоцманов и буксиров туда и обратно, стоянка в порту двух спасателей и огромного дока две недели у причала вылилась в такую сумму, что за эти деньги можно было купить каждому члену экипажу «Геракла» в Японии по новенькому автомобилю среднего класса.
  При этом топлива еще хватало дойти до Владивостока без всяких заходов в Японию.
Но видно, старая развалюха-иномарка за триста долларов важнее начальнику экспедиции, чем какие-то дополнительные расходы. Притом, не поймешь чьих денег, пусть даже в валюте. Еще тогда у Алексея зародилась мысль, что эта бюрократия погубит сама себя. Ведь выше, чем руководство их отряда, стояло только Министерство морского флота, а там, наверняка, такие же люди, только запросы у них должны быть выше. Соответственно и больше бессмысленных трат, чтобы как-то оправдывать свои потребности. Уже ни для кого не секрет, что высшей наградой, стало считаться не орден за трудовые заслуги, а заграничная командировка. Поводов ради нее можно придумать, сколько угодно, даже самых абсурдных.

                Н А Р А Б О Т А Н Н А Я   С Х Е М А .

    Глядя, как тянут на себя верхи, не отставали и низы, боцмана тащили домой туалетную бумагу, мыло, краску. Краски выписывали так много, что хватало не только покрасить пароход, но и домой запастись. Да и начальству подкинуть не забывали, впрочем, как и любому члену экипажа, кто нуждался в этом. Это выглядело, как бесплатный магазин, ведь всех тогда приучали к коммунизму. Правда, когда брал что-нибудь у боцмана капитан, то уж он, как правило, выделял из своих представительских боцману бутылку водки. Это уже выглядело широким жестом щедрости и повышало авторитет капитана. Даже третий помощник, у которого было заведование канцелярией, выдавал всем желающим ручки, карандаши, блокноты без всякого лимита. Никто при этом не нахальничал, все довольствовались, как этому учила родная партия, своими потребностями. Все это считалось на флоте, впрочем, как и на любом производстве, нормой поведения.
   Когда же Алексея повысили до второго помощника, ему открылись новые откровения. На новом судне он принимал дела у бывшего второго помощника Обстафьева, который уходил в отпуск. Тот открыл Алексею новые подробности обогащения. Дело в том, что на спасателях в обязанности второго помощника входило обеспечение питанием экипажа, закупка продуктов и составление продовольственных отчетов для бухгалтерии. Чтобы не было воровства, все операции с покупкой продуктов выполнялись по безналичному расчету. Второй помощник обязан был закупать продукты, согласно нормам питания, и передавать их по накладным артельщику на хранение. Артельщик же выдавал продукты повару, согласно рациона, составленного поваром и вторым помощником. Все эти процедуры оформлялись продовольственным отчетом, давались на подпись капитану и отправлялись в бухгалтерию.
   «А теперь слушай внимательно, а главное, никому об этом не болтай», - Обстафьев на этом особенно заострил внимание Алексея: «В советских портах бухгалтерия с продуктами особенно строга, поэтому с тобой и разговаривать не будут, здесь каждую бумагу легко проверить. А в иностранном порту капиталисту наплевать, какую бумагу тебе выдать. Вот приносит шипшандлер, то есть продавец, тебе список цен на его продукты. Ты даешь ему список продовольствия, на выделенную по нормам, сумму. Потом просишь включить в эту сумму виски или джин, но за счет обычных продуктов, а в накладную их не вписывать».
   «А как это?», - недоуменно переспросил Алексей.
  «Все очень просто, какой ты непонятливый? Вот смотришь список цен, там, например, куры по два доллара за килограмм, ты просишь шипшандлера написать в накладной стоимость кур по два с половиной доллара за килограмм, заказываешь ему пятьдесят килограмм кур, и у тебя получается навар двадцать пять долларов, вот на них и берешь спиртное. Капитану обязательно бутылочку зашлешь, или две, - с начальством надо обязательно делиться. Даже если кто и увидит, что тебе привезли спиртное, то на этот счет всегда есть оправдание, что это подарок от продавца, как оптовому покупателю. Так, кстати, все и считают, поэтому вопросов на этот счет никогда не бывает. Вот и механики, когда выписывают снабжение за границей, перераспределяют стоимость снабжения, а разницу переводят на выпивку. Это же такая кормушка, кто от нее откажется».
    «Послушай, но ведь механики-то воруют у государства, это вполне естественно, но здесь-то надо вырывать изо рта у всех членов экипажа, они в таком же положении, как и ты. Если бы ты эту водку ставил им на стол, тогда бы все логично было. А тут получается, что все скинулись, а ты с этих денег утаил себе в карман», - начал рассуждать Алексей.
   Но Обстафьев его сразу перебил: «Да что ты мне морали читаешь? Экипаж от этого голодать не будет: и фрукты, и соки берем, мяса навалом, разве кто-нибудь жаловался? Вот рядовой состав, отработал восемь часов в день и делай что хочешь, а если швартовка какая сверх нормы, то им авральные оплачиваются. А тебе как, отстоял вахту восемь часов, а после вахты сиди с бумагами и отчетами, кто тебе за это заплатит, на всю переработку один ответ – ненормированный рабочий день. Это что, справедливо?»
    Алексей не стал больше спорить, потому что давно уже уяснил, что если у человека сложились определенные понятия, то их уже ничем не выбить, особенно, если это касается денежной выгоды. Тем более, что его самого никто не обязывал действовать по наработанной схеме, каждый поступает по мере своей испорченности.
    В дальнейшем Обстафьев все-таки перешел ту моральную черту, о которой он сам и говорил. Будучи уже старпомом на спасателе «Светломор», он, чтобы не упускать кормушку взял обязанности по распределению и учету продуктов в свои руки. «Светломор» тогда буксировал баржи с камнями между иностранными портами, и в советские порты вообще не заходил. Вот где раздолье в махинациях с продуктами. Так он довел перерасчеты в свою пользу до такой степени, что экипаж из-за мизерных норм с питанием, начал просто голодать. На спасателях такие издевательства не проходят даром. Экипаж собрался на собрание и постановил рекомендовать капитану, а если не поможет, то руководству Отряда произвести проверку деятельности старшего помощника капитана Обстафьева по организации питания на спасательном судне «Светломор».
 Капитану Федчину, хоть и получал он от Обстафьева регулярно спиртное, пришлось приструнить вороватого старпома, и на следующий же день, еда на столах появилась в избытке. Из всего этого стало понятно, что испытывать терпение людей долго нельзя. Ведь жадность, она никогда не имеет границ. Безнаказанность порождает большее воровство, и так до тех пор, пока не перейдет все мыслимые и немыслимые границы. А если еще учесть, что сам Обстафьев спиртным не злоупотреблял, значит остается одно, он просто разницу брал валютой, а пьянице-капитану регулярно заливал глаза водкой. Это вполне знакомая схема воровства, отработанная и на других участках трудовой деятельности во всех отраслях народного хозяйства социалистического государства.
   Алексею после этого никак не укладывалась в голове одна мысль, ведь о любом инциденте на судах, передавалось по сарафанному радио каждому, кто работал и на судах, и в «конторе». Об этом прекрасно знало начальство, но наказаний никаких не последовало, как будто, все так и должно было быть. Обстафьев так и продолжал работать, продвигаясь по службе, так же глядел в глаза и улыбался тем, кого он обкрадывал, но самое главное не испытывал никакого чувства стыда. Видно критерии морали у разных людей тоже разные.
 
          П Е Р В Ы Е    П Р И З Н А К И    П Е Р Е М Е Н .

      Годы шли своим чередом, и в воздухе запахло переменами. Горбачев отменил монополию на многие виды деятельности. Теперь уже выход за границу не надо было выпрашивать в парткомах, и многие предприниматели ринулись осваивать заграничные рынки.
   У моряков после длительных рейсов накапливались большие отпуска за счет отгулов. Обычно, после восьми месяцев работы на судах у моряков накапливалось отгулов вместе с отпуском, около четырех месяцев отдыха. Кто работал больше, те гуляли и по полгода.
  Алексей, когда пошел в очередной отпуск, решил попробовать себя в коммерческом флоте. Однажды, совершенно случайно, гуляя по набережной Лейтенанта Шмидта, он познакомился с капитаном небольшого судна. Его звали Романом, они разговорились, когда же капитан узнал, что у Алексея большой опыт работы за границей, то сразу же предложил место старшего помощника капитана у себя на судне, с оплатой, в два раза превышавшей оплату старпома в Экспедиционном отряде. Так как Алексею предстояло гулять еще полгода, то он без колебаний согласился.
  Судно было маленьким рефрижератором, оно еще только строилось в Астрахани, но, со дня на день, должно быть сдано в эксплуатацию. Принадлежало оно шведскому капиталисту Бобби Биллингу, который устанавливал в Советском Союзе игровые автоматы, приносившие ему большой доход в советских рублях, а механизма перевода их в иностранную валюту еще не было. Тогда он решил через свой банк в Ленинграде купить на эти деньги несколько судов, чтобы работали они на него за границей и приносили доход в валюте. Судно, формально принадлежало советскому банку, а работать должно было на шведа, который даже назвал его своим именем «Бусси», так его звали в детстве.
    После постройки его следовало перегнать с Черного моря в Испанию, а там предполагалась какая-то работа. Когда Алексей прибыл на судно, то выяснилось, что половина экипажа, в том числе и капитан, о заграничном плавании имеют поверхностное представление. Капитан свой диплом получил на Каспии в рыбаках, поэтому познания в английском языке у него заканчивались на «Да», «Нет», «Сколько стоит» и «Как тебя зовут?»  А английский, это международный язык для переговоров во всех иностранных портах. Роман был моложе Алексея, поэтому они обращались друг к другу по имени. Абсолютно никто на судне не сталкивался с перевозками грузов, Алексей, хоть и работал в Балтийском морском пароходстве на грузовом судне, но размещение грузов и оформление документов в его обязанности не входило. Пришлось срочно садиться за учебники и вспоминать то, что когда-то преподавали в мореходке. Довелось побегать и по соседним судам за консультациями по оформлению грузов. В принципе, как выяснилось, сопроводительные документы составлялись грузоотправителями, а в порту назначения их уже ждали портовые агенты, так что ничего сложного, оказывается, не было. Но вот с таким экипажем выходить в море было полной авантюрой, да к тому же, сам капитан в выпивке меры не знал. Чувствовалось, что в море будет «весело».
   Пока стояли в Керчи и получали снабжение перед выходом в море, Алексей бегал по пароходам и постигал разные нюансы в грузовых операциях. Капитан же, в это время, уничтожал денежки капиталиста по местным кабакам. На одном из судов Алексей узнал, что в представительстве Совфрахта можно взять попутный груз на Средиземное море. Алексей решил попробовать и зашел на удачу, представившись представителем судна, которым владеет советский банк. Совфрахт, это такая организация, которая предоставляла грузы советским судам, поэтому ему пошли навстречу, предложив вести нержавеющие ложки в ящиках до Пирея и шерсть в коробках до Измира. Алексею надо было только рассчитать, сколько груза и в каких пропорциях можно взять на борт судна. На следующий день все документы были готовы, и судно начали готовить под погрузку.
    Наконец настал тот долгожданный день, когда «Бусси» вышло в море, сразу выяснилось, что матрос, с которым Алексей стоял вахту, не умеет держать судно на курсе по компасу. Оказывается, он когда-то стоял на руле, но это было на речке, а там, на компас совсем не смотрят. Пришлось обучать матроса в процессе работы. Штурманские ходовые вахты Алексей стоял с капитаном пополам. Менялись каждые шесть часов, потому что из экономии, капитан брать третьего штурмана не захотел. Чтобы сэкономить валюту, которую швед ему выдал наличными на переход, он на всех сложных участках перехода, где позволяли правила, не брал лоцманов, считая, что рекомендации ему не нужны.
 Первым испытанием был пролив Босфор, время прохода было ночное, на воду упал густой туман, но капитан решил следовать самостоятельно. Опыт вождения судна в тумане у капитана был достаточный. Слава Богу, пролив проскочили без приключений, причем так, что даже береговая охрана не заметила маленького суденышка, очевидно, приняли его за местного рыбачка. В следующем проливе Дарданеллы, когда капитан стоял на вахте, к борту судна подходит патрульный катер. Тогда капитан зовёт Алексея подняться на мостик. Что бы это значило? Оказывается, капитан не отвечал на запросы береговой охраны по радио.  Да и что он мог им ответить, если в английском языке самое сложное для него было лишь: «What is your name?».
   Турецкая береговая охрана недоумевала, как вторые сутки по их территориальным водам следует иностранное судно, не оформив свой проход соответствующим образом? Отдуваться пришлось Алексею, мол, при проходе Босфором на вахте стоял молодой неопытный штурман, но он будет наказан по всем правилам. Турки сочувственно кивали, не понимая, что под молодым штурманом Алексей имел в виду капитана. Капитан Рома вообще ничего не понимал по-английски, но тоже кивал головой. На первый раз турки ограничились внушением, может еще потому, что первым заходом у «Бусси» был турецкий порт Измир на побережье Средиземного моря. Пока судно стояло под разгрузкой шерсти, команда ринулась в город за диковинными шмотками, спиртное тоже, разумеется, не забыли. На следующий день судну предложили освободить причал другому судну и перешвартоваться на соседний причал. Капитан, видя, что его матрос не совсем адекватно реагирует на звуки, решил сам встать за руль, хотя сам был немногим трезвее. При швартовке он якорем угодил прямо в причал, так что у якоря отломалась одна лапа. Каменный причал к счастью не пострадал, поэтому турки только прищурились неодобрительно и покачали головой. Но это еще были только цветочки, ягодки начались после выхода из порта.
    При подходе к Греции начался сильный шторм, судно с волнами справлялось вполне терпимо, но двигатель начал давать сбои и глохнуть. Оказывается, в Керчи при бункеровке подсунули грязное топливо, а механики проворонили это. Пока судно шло по тихой воде, отстоявшаяся грязь лежала на дне топливного танка, и двигатель работал ровно, а при качке грязь взболталась и начала засорять фильтра и форсунки двигателя, это грозило полной остановке. Как раз эта часть Средиземноморья изобиловала мелкими островками, и обездвиженное судно, гонимое только ветром, могло разбиться о скалы, и этот рейс мог закончиться, весьма трагически. Алексей в первый раз серьезно задумался, что ходит по грани между жизнью и смертью. К счастью, с перебоями в работе двигателя, судно зашло в ближайшую, закрытую от ветра, бухту. Там, тоже укрывалось от шторма советское судно «Волго-Балт», с грузом леса на борту. Советские моряки всегда отличались взаимовыручкой, и в этом случае маленькое «Бусси» не оставили в беде. На «Волго-Балте» находился сепаратор, то есть очиститель топлива,
Механики перекачали все грязное топливо на сухогруз, там его очистили и вернули обратно на «Бусси», но уже в большем количестве, так, что «Бусси» оказалось опять с полными танками топлива, конечно же, за оплату в валюте. Эта дозаправка топливом обошлась капитану Роме в треть стоимости, а Биллингу он предоставил отчет, будто бы закупил топливо по полной стоимости, разницу положил себе в карман. Капитан «Волго-Балта» тоже был рад такой сделке, потому что списать несколько лишних тонн, ему, вместе со старшим механиком, не составляло особого труда, обе стороны оказывались в выгоде. Капитан «Бусси», хоть он и любил выпить, но когда светила какая-нибудь выгода, всегда умел договориться с пользой для себя. После разгрузки судна в греческом Пирее, капитан почувствовал себя бывалым моряком, по этому поводу закупил в порту ящик «Метаксы», это местное бренди, и стал потихоньку праздновать успешное окончание первого рейсового задания. Не прекращалось это и после выхода судна из порта. Выпивка у капитана приходилась как раз на время ходовой вахты. Рулевым у капитана был рыжий матрос, который сам себе придумал прозвище Граф. Но судя по внешности, а особенно после очередной, непомерно выпитой дозы спиртного, его можно было сравнивать, разве что с животными. С Ромой они на этой почве находили полное взаимопонимание, на выпивку приглашали еще вахтенного механика, и тогда получалась полная идиллия. За шесть часов вахты они укачивались «Метаксой» до предела, потом ползли до койки и спали, «отрубившись», все оставшееся до следующей вахты время. Через шесть часов, проспавшись, протрезвев, они со свежими силами заступали на вахту, чтобы продолжить прерванную пьянку.
   При подходе к Италии, Алексей подсчитал, что проход Малаккского пролива придется как раз на окончание капитанской вахты, поэтому он пришел на мостик раньше времени, и это было не зря. Была ночь, судно следовало по встречной полосе разделения движения судов, но как-то наискосок, как раз на скалы, а капитан Рома, в обнимку с Графом, напившись до свинского состояния, разговаривал на тему: «Ты меня уважаешь?».
   Вперед они уже не смотрели, их больше интересовало: «Сколько осталось «Метаксы» в последней бутылке?»
 . Если бы Алексей не отвернул вовремя, то «Бусси» сидело бы на камнях, а капитан даже не понимал, что происходит. Когда он расцепился с рыжим матросом, то, потеряв опору, рухнул на палубу, до койки его пришлось нести на руках. Алексею опять пришло чувство, что он опять над пропастью, только тропинка, по которой он ходит, еще сузилась.
    Утром капитан выслушал от Алексея много недовольства, не поднимись Алексей на мостик, то кормил бы Рома рыб на дне морском. Капитан выслушивал все с пониманием, потом он пообещал не пить больше на вахте с матросом. Выполнить это обещание было вовсе не трудно, пить-то больше было нечего. Алексей засомневался, надолго ли продлится это обещание. Но по Роминому лицу было видно, что больше всего его интересовало, где бы взять похмелиться? Путь до Испании стоял еще долгий, аж целых двое суток, столько терпеть он уже не мог. Вдруг его осенила прекрасная мысль: «А не зайти ли нам в Палермо? Да не спустить ли там оставшиеся деньги капиталиста? Он ведь не знает, что мы пополнили топливо на «Волго-Балте». Да и когда еще нам повезет побывать в столице международной мафии».
   «Да, повод похмелиться весьма достойный», - подумал Алексей и всерьез пожалел, что вообще согласился на эти авантюрные походы.
   Зашли, однако, в Палермо, жажда алкоголика была удовлетворена. Спустили все деньги, отпущенные Биллингом на переход, и с чистой совестью, что в карманах ничего не тяготит, отправились в конечный порт, с красивым именем Аликанте, который находился на востоке Средиземноморского побережья Испании. Этот порт был известен, как великолепный курорт, который привлекает многочисленных туристов со всей Европы и, даже Америки.

                Н А     К У Р О Р Т Е .

   Боб Биллинг, кроме поставок игорных автоматов, занимался еще и курортным бизнесом,
В Испании у него был свой агент по имени Сегура, который работал в местном банке и был, как оказалось, весьма далек в вопросах морских перевозок, но так как других представителей у капиталиста не было, то именно ему было поручено искать работу для «Бусси».
   Во всех портах, куда они заходили по пути в Аликанте, Алексей спрашивал морских агентов о возможности попутного груза, но те отвечали примерно одно и тоже: «Весь внутренний рынок для малых судов давно заполнен местными судовладельцами, и попасть на него очень трудно».
   Искать помощи у Совфрахта за границей было невыгодно, так как его низкие тарифные ставки за перевозку грузов были экономически оправданы только для более крупных судов. Для «Бусси» доходы за транспортировку груза превышали портовые сборы, да и выручка через Совфрахт, вся шла на счета только советских банков, а это не устраивало Биллинга. Вся надежда была только на Сегуру, а он только и мог, что приглашать местных бизнесменов, но внутренние линии были заняты своими перевозчиками, которые не хотели пускать каких-то чужаков.
   Так пришлось стоять в Аликанте около четырех месяцев. Хотя работы и не было, но Биллинг регулярно платил зарплату экипажу, оплачивал питание и стоянку в порту. А экипаж находился, вроде как на отдыхе, да еще на одном из престижных курортов Испании. Охранники порта уже знали экипаж в лицо, даже прощали им некоторые шалости. Однажды моторист Паша сильно перепил и перепутал время суток. Он пошел ночью в бар на территории порта и стал туда ломиться за пивом, хотя в баре давно уже никого не было. Сработала сигнализация, но охранники не стали сдавать его в полицию, а вежливо проводили страждущего на городскую набережную, показали, где можно купить пиво, а затем вежливо сопроводили на судно. Таких обходительных людей, Алексей не встречал больше нигде. Капитан Рома, частенько напивался, но к счастью, это не носило постоянный характер. Рыжий Граф посчитал, что если он будет покупать спиртное в магазине, то от зарплаты до зарплаты ему не хватит денег, чтобы пить каждый день. Поэтому он покупал в аптеке самый дешевый спирт, этого ему хватало как раз, чтобы за месяц растрачивать всю свою зарплату.
   Каждый раз, когда он заходил в аптеку, ему наверно было стыдно, поэтому он, при покупке, повторял одну и ту же заученную фразу: «Я доктор, дайте мне, пожалуйста, спирт».
   Но если только, хотя бы посмотреть, в каком виде он приходил в аптеку, то нетрудно было догадаться, что этим спиртом он лечил исключительно себя, да и других «лекарств» этот странный доктор в аптеке никогда не покупал.
   Боцман Филиппыч был радиолюбителем, поэтому таскал со свалок, брошенную аппаратуру, пока, наконец, не собрал цветной телевизор. Основными развлечениями моряков были пляж, телевизор и видик. Без знания языка все казалось чужим, кроме моря и солнца.
  Испанцы, вообще, народ очень приветливый и дружелюбный. Там есть и коммунисты, которые верят в Бога, и множество других партий, но все почему-то мирно уживаются между собой. Алексей узнал, что в Испании много народностей, и даже целых пять официальных государственных языков, главный из которых «испаньёль», а некоторые жители из отдаленных деревень знают только свой диалект и совсем не понимают соседей.
  Алексей не терял времени зря, он ходил по пароходам под предлогом поменяться видеокассетами, знакомился с моряками, сравнивал их быт, совершенствовал свой английский, с радостью замечая, что по знанию языка, он часто превосходил других иностранных моряков.
   Некоторые вещи из быта других моряков поражали его. Как-то он зашел на турецкий пароход и разговорился со старпомом. У него на переборке он увидел висевшую резиновую дубинку.
   Тогда он спросил: «А зачем у вас на судне эта вещь?»
   Турецкий старпом серьёзно отвечает: «Понимаешь, мы мусульманская страна, у нас свои понятия морали. А за границей много соблазнов. Так вот, если у меня матрос какой-нибудь на судне напьётся, то я наказываю его этой дубинкой, пока не осознает своей вины».
   Такое разъяснение немного рассмешило Алексея. Он представил, что у него просто не хватит физических сил, подобным образом, бороться с пьянством на их судне.
   Иногда, Алексей знакомился даже на пляже. Там он повстречался с англичанкой Викторией, которая жила в Аликанте только потому, что здесь жизнь была намного дешевле, чем в Англии. Она жила на алименты мужа после развода, хотя детей не воспитывала. На эти деньги в Испании она могла совсем не работать, да и не очень-то ей хотелось вставать рано каждый день и куда-то спешить. За три месяца она выучила испанский язык и довольно сносно разговаривала с местными жителями. У нее была мечта, накопить денег и уехать в Мексику. Она говорила, что там, на алименты мужа она будет жить уже богато. Для этого, она давала уроки английского языка детям богатых испанцев, но отзывалась обо всех своих учениках очень негативно, называя их тупыми и ленивыми. О том, что мужья в Европе платят алименты своим женам только за факт развода, Алексей услышал впервые. Впервые он услышал и обыкновенную английскую речь, причем с первого знакомства, он понимал свою собеседницу лишь на четверть, потому что Виктория имела привычку сокращать половину слов и уверяла, что так говорят все англичане. Алексей заметил, что когда он в прошлом посещал Англию и обращался к людям с вопросом, англичане безошибочно определяли, что перед ними иностранец и начинали вытягивать слова. Когда он приноровился к манере разговора Виктории и пробовал пользоваться такими приемами речи с другими иностранными моряками, так те переставали его понимать. Видно методика преподавания английского языка за границей основана на правильном литературном произношении, а сами англичане намного отошли от эталона. Да и сама Виктория часто говорила Алексею, что он разговаривает, как учитель на уроке и даже раздражалась по этому поводу.
   Алексей с Викторией обычно встречались на пляже, куда она ходила со своей подругой испанкой, которая ни слова не знала на английском языке, и с ней очень забавно было разговаривать. Когда они вместе приходили в гости на «Бусси» и пытались о чем- то разговаривать, получалось очень весело. Когда испанка задавала вопрос кому-нибудь из членов экипажа, то Виктория переводила с испанского на английский, а Алексей переводил с английского на русский. Когда звучал ответ, то цепочка переводов повторялась в обратном порядке. Один раз эти подруги пришли в тот момент, когда капитан Рома с рыжим Графом допивали в кают-компании бутылку аптечного спирта. Были они в такой кондиции, что уже не соображали ничего, рыжий лежал на столе, а с Роминого языка иногда сходило непонятное бормотание.
   «Что он говорит?» - поинтересовалась Виктория.
   «Я его сам не понимаю», - ответил Алексей.
   «Как? По-русски не понимаешь?» - недоумевая, спрашивали она.
   «Нет», - коротко ответил Алексей, пожал плечами и улыбнулся. Виктория подошла совсем близко к Роме и пристально посмотрела в его глаза, но глаза его уже смотрели в никуда. Правда, он сообразил, что кто-то обращает на него внимание, и попытался улыбнуться, но так пошатнулся, что чуть не свалился с дивана.
   Виктория даже отскочила от него, но когда она увидела на столе бутылку аптечного спирта, то панически закричала: «Это формация, это нельзя пить, это яд, сейчас он умрет, надо вызвать врача!»
   «Не беспокойся, они у нас часто умирают, но на следующее утро обязательно воскресают, это у нас обычное явление», - успокаивал её Алексей.
   Она недоверчиво посмотрела на Алексея и поспешила домой, от греха подальше. По дороге Виктория шла и оглядывалась, время от времени. Она возмущенно вскрикивала: «Этого не может быть, он живой и не соображает абсолютно ничего. У нас в Англии тоже напиваются, но не так. И он еще капитан. Разве он может вести судно?»
   Через какое-то время она останавливалась и пытливо смотрела на Алексея: «Он не умрет? Они же ведь пьют яд. Этот спирт можно использовать только для дезинфекции вещей».
   И Алексею каждый раз приходилось успокаивать ее: «Это для обычного человека яд, а они уже натренировали свой организм, это с ними бывает очень часто».
   Да, было очень трудно донести специфику безудержного русского пьянства до европейского понимания.

                П Р О С В Е Т И Т Е Л И .

    Там же в Аликанте Алексей познакомился с американцами, это были миссионеры мормоны. Они зазывали в свою религию прямо на центральной набережной. Алексею было интересно новое знакомство, и мормоны тоже заинтересовались им. У них в Аликанте был построен небольшой храм, вернее дом, где они встречались, проводили беседы, молились. Алексея удивило то, что там не было никаких убранств, икон и скульптур спасителя они не признавали.  Испанцы – религиозный народ с вековыми традициями каталицизма. С мормонами они общались в основном, как с богатыми американцами, и взамен на общение, ждали каких-нибудь дополнительных благ. Алексей видел в мормонах просто собеседников, с которыми можно пообщаться на американском языке. Он знал, что их язык отличался от английского, но только по произношению. Впрочем, интерес к их религии, у него тоже присутствовал.
   После первой встречи с мормонами Алексей поспешил к Виктории узнать что-нибудь о них, с позиции англичан. Его познания об этой религии основывались только на книгах Конан Дойля. Виктория, как выяснилось, была протестанткой, но среди её знакомых в Англии некоторые приняли веру мормонов и уехали в Америку.
   «Самое главное», - говорила она: «Мормоны очень богатые люди. Но они большие аскеты и трудоголики. У них очень сильная взаимовыручка. Они находят высокооплачиваемую работу для всех членов своего братства, у них нет неквалифицированных рабочих. Каждый член их сообщества обязан отдавать десятую часть своих доходов в пользу церкви. Их девиз – вера в бога, упорство и трудолюбие, никаких вольностей и излишеств, все вредные привычки у них полностью запрещены».
     На следующий день Алексей пошел в их, так называемый, храм. Внутри были комнаты разных размеров, в некоторых были обыкновенные ученические доски, на которых они писали мелом для наглядности. Беседы с ним проходили в индивидуальном порядке. Там он узнал, что мормоны – христианская религия, но их история начинается после распятия Иисуса Христа. Мол, после того, как его не поняли европейцы и иудеи, он отправился в Америку. Там он начал просвещать своим учением местных индейцев, и этому есть серьезные подтверждения в древних книгах. Потом, когда начали прибывать в Америку первые переселенцы из Европы, Джозефу Смиту Проведение указало, где спрятаны священные писания, в которых указан верный путь для спасения человечества. Он и стал единственным истинным продолжателем дела Христа. Европейские же христиане пошли по неверному пути, они насаждали христианство массовыми убийствами и пытками. По Европе прошло множество религиозных войн, свирепствовала инквизиция. Это явно противоречит принципам христианства. Среди европейской религии создалась иерархическая структура, разделенная на ранги и звания, способная подчинять одних людей другими, что для истинно верующих людей не приемлемо.
   Многие, якобы христиане, допускают употребление наркотиков, алкоголя, курение, совершают развратные действия. Такие люди думают, что после того как они покаются и помолятся Господь простит им эти деяния. Но последствия для организма всегда остаются, это заложено великим замыслом божьим, как и расплата за грехи. Люди мучаются потом болезнями, некоторые даже теряют навсегда много естественных способностей: видеть, слышать, двигаться. Они не понимают, что это Господь наказал их за грехи, многие последствия грехов даже переходят к детям от их родителей, и на свет появляются дети инвалиды. Всему есть простое объяснение, человек не должен отходить от божьих заповедей, по его действиям и складывается его судьба. Поэтому мормоны приветствуют все благие деяния и отвергают низменные. Когда человек становиться истинным мормоном, он отказывается от каких-либо одурманивающих препаратов: наркотиков, алкоголя, курения, не употребляет даже чай и кофе, так как они являются стимулирующими препаратами. Ведь Господу нужен человек с ясной головой и светлым рассудком. Истинный мормон не допускает развратных действий даже в мыслях, так как заботится о здоровом потомстве. За детьми и молодыми людьми нужен контроль со стороны родителей и других членов братства, пока сознание у них не окрепло. Они могут подвергаться падким соблазнам, ибо сами не способны противостоять современным изощренным способам одурманивания. Отдавать молодых людей на волю низменным страстям современного мира, это преступление перед своим потомством. Поэтому стать мормоном и принять крещение может человек, только в сознательном возрасте, решившийся на этот шаг самостоятельно. Безусловно, он должен разделять все взгляды и принципы учения мормонов. В этом основное отличие мормонов от всех других религий, где крестят и посвящают в веру младенцев в бессознательном возрасте. Первая встреча произвела неизгладимое впечатление на Алексея, было даже такое чувство, что он многое теряет, не изучая основные принципы религии.
    Алексей стал приходить к мормонам каждый день, и, потихоньку, стал вникать в суть их религии. Очень часто, конечно, приходилось пользоваться словариком, отыскивая непонятные термины. В принципе, их религия выглядела очень правильной, впрочем, как и должны были выглядеть все другие религии, но по своим запретам, она походила больше на мусульманство, разве что женщины у них не носили паранджу. По своим убеждениям Алексей, воспитанный в социалистическом обществе, был атеист, но в глубине души понимал, что для внутренней организации самого себя человеку нужна религия. Коммунистическая идеология в чистом виде была задумана для самоорганизации человека, она была предложена в свое время взамен религии. Но, как партия трудящихся, она дискредитировала себя, пуская в свои ряды карьеристов, бюрократов и хапуг всех мастей у которых нет ничего святого.
    Через неделю мормоны приятно удивили Алексея, привезя на самолете из Америки «Книгу Мормона» на русском языке. По прошествии нескольких дней, они предложили Алексею принять их веру и произвести крещение по всем правилам религии, тем самым, обескуражив его. Алексей дал им понять, что еще не созрел для такого серьезного шага, ведь он не может еще соблюдать все запреты.
   «Это ничего, главное, ты в душе готов, мы это видим», - уверяли они.
   «Но я должен сам это почувствовать, тогда, наверное, будет можно», - оправдывался он.
   «Не только можно, но и нужно, мы тебе поможем», - это уже звучало настойчиво.
   «Все равно я должен подумать», - упирался Алексей.
   «Ты думай быстрей, может, это твой единственный шанс обрести счастье». Проявляя такую настойчивость, мормоны не понимали, что на русского человека это действует отпугивающее.
   Алексей в свою очередь про себя размышлял: «Что-то тут не вяжется, они же ведь сами говорили, что в их религию идут сознательно, по убеждению. Ведь своей настырностью сами себе и противоречат, не помидоры же они на рынке предлагают».
   Больше всего не нравилось Алексею, что новоиспеченные учителя ведут себя так, будто делают тебе одолжение. Никак не укладывалось в уме, что можно всерьез думать, что только они, спасители мира, а тебе отводится роль заблудшей овцы, и все народы на земле должны им завидовать.
    На следующий день Алексей предположил, что мормоны поймут свою ошибку и не будут такими назойливыми, но предложение покреститься опять повторилось, уже в завуалированной форме, мол, есть возможность нелегально перебраться в Соединенные Штаты, но для этого надо быть крещеным, всё это нужно для глубокого изучения идей их религии. Там, оказывается, есть целые поселения мормонов, а иммиграционные власти стараются не вмешиваться в их дела, так как они официально платят большие налоги, да и каких-либо правонарушений у мормонов не бывает вообще. Алексею вдруг вспомнился замполит Выгулев, такой же идейный и правильный. Почему-то представилось Алексею целое поселение таких же Выгулевых. Как он там один, среди них, причем без документов, и совершенно бесправный, на роли раба. Это сравнение пришло как-то само, даже без воли Алексея, и он в первый раз подумал о роли проведения в судьбах людей, которые как бы предостерегают их от неверных шагов.
   Как только Алексей подумал об этом, мормоны заговорили, как бы в тему: «Это твой первый шаг, может самый счастливый шаг в твоей жизни».
   Это уже выглядело, как выполнение любыми средствами пятилетнего плана в Советском Союзе, а сам Алексей, являлся для них недостающим звеном. Тогда Алексей еще раз, как можно вежливо, попросил их не торопиться и подождать, думая про себя, что больше он к ним никогда не придет. Уже на своем судне, думая о прошедшей встрече, Алексей вдруг понял такую настойчивость мормонов. Размышляя с их позиций, Алексей понял, что оказался он для них подарком судьбы, наконец-то они нашли сырой материал в виде заблудшего безбожника из социалистической страны, где непаханое поле для их деятельности, куда их пока не пускают, а Алексей мог стать их проводником.
  У Алексея стало складываться устойчивое мнение, что многие американцы немного тупые, потому что у них потерян контакт в общении с остальным миром. Он замечал, что когда американцы разговаривают с иностранцами, то их не заботит, понимает ли их конкретный человек или нет, и говорят они, как бы для большой аудитории. Все это потому, что им с детства вдалбливали, что они самые умные, успешные и главные во всем мире. Им кажется, что все люди с завистью смотрят на них и мечтают стать гражданами Соединенных Штатов. Сейчас он начал понимать, почему при общении его с людьми в других странах мира, когда речь заходила об американцах, это, как правило, вызывало негативную реакцию у людей. Неужели так трудно понять, что снобизм и высокомерие американцев играет им во вред.
    Спустя неделю, мормоны уже сами пришли к нему на судно, и опять начался длинный и нудный разговор о преимуществах жизни в Соединенных Штатах. Они рассказывали, какие перспективы ожидают Алексея, как он возвысится над остальными, даже не упускалась возможность переезда его родственников, но разговор шел только в одном направлении, они даже не пытались почувствовать его настроение. А весь смысл разговоров был предельно прост, как купля продажа, приходи к нам в религию, будешь успешным и богатым.
   Тогда Алексею вспомнилось, как когда-то давно у себя дома, он совсем без определённой цели зашел в церковь. Был будний день, народу почти не было, и батюшка сам подошел к нему. Тогда они о чем-то побеседовали, но Алексею вспомнилась только одна фраза священника: «Вера, она делам мирским не помощница, она о душе человека заботится, а с чистой душой и дела справно делаются».
   «А ведь прав был батюшка, одними материальными благами не достигнешь душевного спокойствия, никакой выгодой мормонам не заманить меня к себе», - подумал он, когда они распинались перед ним.
    Не стал Алексей спорить с самыми правильными людьми на Земле, а после их ухода, попросил своих ребят не вызывать его, если мормоны придут опять.

                Н О В Ы Е      З Н А К О М С Т В А .

     В Аликанте Алексей познакомился с одним поляком – Эриком, тот жил в Испании полулегально. Дело в том, что по законам Испании иностранцы могут жить на ее территории не более трех месяцев. Чтобы жить дальше, им необходимо покинуть территорию Испании, хотя бы на несколько минут чтобы сделать новую отметку в паспорте при пересечении границы, и сразу вернуться обратно. Так он и делал, на жизнь зарабатывал на уборке овощей и фруктов в сезон, работал примерно четыре месяца в году. Этих заработанных денег ему хватало, чтобы прожить остаток года скромно, но не бедно. Снимал он комнату у брата, который имел испанское гражданство и работал сантехником. Алексея очень удивило, что его профессия, наряду с профессией электрика в Испании высокооплачиваемые специальности. Местная молодежь, по словам Эрика, вообще не любит учиться. Эрик перебрал много работ в Испании и рассказал, что при приеме на работу в магазин или даже на фабрику, здесь не требуют специального образования, а обучают прямо на месте, а вот для вышеперечисленных специальностей требуется квалификация. Полиция закрывала глаза на то, что Эрик нелегально работает на плантациях, лишь бы не хулиганил и не занимался криминальным бизнесом. Эрик на вид был очень хилым, но оказался очень смышленым парнем. Сбежав из Польши, он попытался работать в Германии, но там очень плохо с работой, да и полиция там строже. А вот в Испании он быстро адаптировался, за год выучил язык, обзавелся знакомствами и делает попытки получить гражданство. Пока он так скитался по Европе, то выучил несколько языков: немецкий, английский и испанский, да еще неплохо говорит на русском, но это еще со школы. Уровень жизни в Испании конечно ниже, чем в северной Европе, но жизнь дешевле, да и народ гостеприимней. Эрик познакомил Алексея с местными испанцами, даже пригласил его на деревенский пикник местных фермеров. Испанцы, оказывается, очень любят праздники. Пока «Бусси» стояло в Аликанте, каждое воскресение в городе проходил какой-нибудь праздник, вплоть до костюмированных шествий и парадов.
   Алексей считал, что все это придумано специально для туристов. Оказалось, что и в деревне в десяти километрах от побережья, где только поля сельскохозяйственных культур, местные жители просто любили каждое воскресение собираться у кого-нибудь из фермеров. По-нашему, это выглядело, как обыкновенная складчина. Каждый приносил из дома продукты и выпивку, всё ставили на общий стол и за разговорами проводили время. Причем таких тостов, как у нас, не произносили и не заставляли, как у нас, пить до дна. Каждый ел и пил что хотел, и никого не смущало, что некоторые за столом употребляли только безалкогольные напитки. Но поесть испанцы любили, причем каждый расхваливал свое фирменное блюдо. Не слышно было склок, пьяной ругани, испанцы в быту казались добрыми и отзывчивыми.
   Чтобы Алексею не было скучно, Эрик посадил его с сестрой того фермера, у которого на его загородном участке, устроили вечеринку. Она была учительницей английского языка и старалась всё рассказывать и объяснять Алексею, каждый раз предлагая попробовать новое блюдо. Алексей даже переел немного, поэтому вышел из-за стола под предлогом прогуляться. Учительница повела его показывать местную достопримечательность – костел, построенный в восемнадцатом века. Время прошло очень насыщено и познавательно, простые испанцы оставили очень хорошее впечатление о себе, а учительница даже довезла его до судна на своей машине, дала свой телефон и просила позвонить.
   Через пару дней Эрик приехал в гости на судно.  Прямо с порога он заявил, что эта учительница недвусмысленно высказала свои симпатии по отношению к Алексею. Эрика же она просила разузнать, какое мнение сложилось у Алексея по отношению к ней. Он об этом рассказывал, будто принес Алексею известие о громадном выигрыше в лотерее.
   «Ты понимаешь, это шанс, я уже два года скитаюсь по Европе, и все на птичьих правах. А тут просто подарок судьбы: холостая, симпатичная, отец ее зажиточный, владеет виноградником. Неужели тебе нравиться жить в Советском Союзе с партократами и ворами? А здесь жизнь, просто сказка», - восторженно разъяснял Эрик.
    «Но ведь Горбачев у нас начал давать свободу народу, вот видишь, я же раньше не мог так просто оказаться здесь», - заступался Алексей за свою Родину.
    «Вот увидишь, все это вывеска, сейчас в Польше страшная разруха, а также начиналось всё с демократии и свободы».
   Эрик рассказывал Алексею, как у них в Польше обманом проводили приватизацию, как непомерно росли цены абсолютно на всё, как обкрадывали людей различными инвестиционными фондами и пирамидами, как останавливались целые фабрики и заводы.
   «Я не просто из Польши сбежал, у нас работы не найти, люди месяцами голодают. Бандиты совсем распоясались, уже в открытую орудуют, и нет на них никакой управы, потому что самым говорливым демократам так лучше воровство свое скрывать от народа».
   Алексей был просто поражен, о каких страстях рассказывал ему Эрик, но всё же попытался возразить: «Но у нас-то такого быть не может. Потому что силовые структуры очень развиты, и наверняка, у них есть информация о положении дел в Польше. Учитывая ваш опыт, они сделают всё возможное, чтобы не допустить такого беспредела».
    «А может, возьмут, как образец, чтобы побольше наворовать», - засмеялся Эрик. Потом добавил: «Слушай, ты со своей дискуссией от темы отходишь. Мой тебе совет, бери эту бабу, и ты европейский гражданин».
   «Да, она конечно симпатичная, но на этот счет у меня другие понятия. Во-первых, она должна мне нравиться настолько, чтобы у меня самого появилось такое желание. Во-вторых, если бы такое желание и появилось, то скоро бы прошло. Потому что я не люблю от кого-либо зависеть. Ведь у людей на этот счет разные представления».
       В Аликанте работы для «Бусси» не нашлось, и Биллинг распорядился следовать в Роттердам. Как ни грустно было расставаться с новыми друзьями, но работа есть работа. Как много нового и интересного узнал Алексей, благодаря английскому языку. Он даже с некоторой жалостью смотрел на своих сослуживцев, которые вместо того, чтобы сесть за учебник, с большим удовольствием садились за бутылку и упражнялись в словоблудии, или бесцельно коротали время на пляже и у телевизора. Время у них было предостаточно, чтобы хотя бы слегка, научиться общаться с иностранцами. Та же Виктория овладела испанским языком всего за три месяца, а стоянка на «Бусси» затянулась там, на целых четыре. Для Алексея, время прошло, насыщено и интересно, массу впечатлений он уносил из этого маленького прекрасного городка на ласковом побережье Испании.

                З А  Н О В Ы М И  П Р И К Л Ю Ч Е Н И Я М И .

   Перед выходом в Роттердам, Алексей определил, что не хватает навигационных карт на переход. Огромный участок следования вдоль побережья западной Испании до берегов Франции был пропущен. Были только генеральные карты, на которых можно было различать лишь очертания берегов, только в наглядном масштабе. Он об этом предупредил капитана, что нужно приобрести дополнительно несколько карт.
   Но капитан ответил с бахвальством: «Что мы не моряки? Зачем нам подробные очертания берегов, куда мы не собираемся заходить? А по океану мы пройдём и без подробных карт. Лучше выпивки побольше купим на переход».
   Уже после, он не раз пожалеет, что не послушал старпома.
   Плаванье началось как обычно. Вначале зашли в Сеуту за топливом, там оно было подешевле. Забункеровались, потом накупили там магнитофонов и бренди местного разлива. Когда на судне пошла уже крутая пьянка, Алексей решил погулять по вечернему городу. Там он встретил советских моряков и зашел к ним в гости. Моряки оказались очень интересными собеседниками, он не заметил, как просидел до ночи. На наутро был назначен выход и, поэтому, посреди ночи, Алексей поспешил на судно. Поутру, он встал раньше всех, зашел к кают-компанию и увидел страшную картину. Там творилось что-то невообразимое: перевёрнутые стулья, битая посуда, на переборках и палубе кровь. Алексей растолкал капитана, который начал что-то объяснять: «Да вчера мужики наши перепились «Фундадора», да чего-то поцапались, значимость свою доказывали. Морды друг другу побили, но вроде, все живы».
   Потом начал выходить экипаж. У кого фингал под глазом, у кого губа разбита, кто жалуется, что бок болит. Все, что-то смутно припоминают, что было и как.
   «Да», - подумал Алексей – «Долгие месяцы вдали от дома дают о себе знать. Но, капитан так спокойно говорит об этом, будто это, само собой разумеющее. Да, в АСПТР тоже случались стычки в конце длинных рейсов, бывали даже случаи, что некоторые двигались рассудком, правда, на почве алкоголизма, но таких побоищ никто не устраивал. И капитаны всегда пресекали такую расхлябанность. Этому капитану видно было всё равно».
   Утром все дружно похмелились и двинулись в путь. Побережье Испании почти всё обошли без приключений, но когда подошли к Бискайскому заливу начался серьёзный шторм. Волны поднялись уже такой высоты, что через нос перелетали через всё судно и бились об рубку. Надо было прятаться где-нибудь в укромной бухте.
   Вот тогда Алексей и напомнил капитану Роме: «Ну и как мы будем теперь укрываться под берегом, не имея подробных карт?»
   «Ничего, как-нибудь прорвёмся, сейчас повернём направо по волне, вдоль северного берега Испании, а там спрячемся где-нибудь за мысом».
   По волне пошли немного спокойней, только заваливались иногда на бок. Судно плохо управлялось на попутной волне. На генеральной карте нашли хорошо выступающий мыс и решили за него спрятаться. За мысом была довольно большая бухта, судно зашло вглубь бухты и встало на якорь. В бухте из-за мыса волнения совсем не ощущалось. Здесь решили переждать шторм.
   Когда утром все проснулись, то увидели такую картину. На том месте, где «Бусси» заходило в бухту, выросли три внушительных каменистых островка. Оказывается, вечером был прилив и судно прошло над ними. Все, кто был на судне, почесали свои затылки. Страшно было представить, что бы было, если бы судно наскочило на эти островки, чуть закрытые водой. Вот что значит, экономить на картах и морских пособиях.
   Испанские пограничники спохватились тоже с утра, когда разглядели Советский флаг. К обеду подошел катер с местными чиновниками. Однако было забавно с ними разговаривать. В этом захолустье никто не знал английского языка.
   Алексей начал вспоминать испанские слова: «Темпо мало». Это означало по-русски: «Погода плохо».
   Испанцы заулыбались, что им ответили на их родном языке. Тогда они начали спрашивать по-испански. Но Алексей улавливал из их вопросов только два слова, которые они повторяли. Это было: «Барко песка».
   Алексей вспомнил, что это означает: «Рыбацкое судно».
   Он тоже заулыбался и ответил: «Но барко песко».
   Потом он открыл трюма и показал, что они пустые. Испанцы заулыбались, они поняли, что это не рыбаки и закачали головой, повторяя: «Си, си». Это означало «Да».    
   Довольные, что их поняли, представители власти покинули борт «Бусси» и поспешили обратно.
   К вечеру ветер стал немного утихать, и судно двинулось своим курсом. Волнение в Бискайском заливе ещё продолжалось, тогда «Бусси» пошло вдоль берега, чтобы была возможность спрятаться где-нибудь на случай усиления ветра.
      По дороге в северную Европу, «Бусси» изрядно потрепало в Бискайском заливе. Ходить на океанской волне оно совершенно не было приспособлено, но они с грехом пополам добрались до пролива Ла-Манш. Уже на самом выходе из него, Алексей услышал по радио штормовое предупреждение. Обещали ветер до двадцати метров в секунду. Это пришлось как раз на смену вахты, о чем он сразу доложил капитану и предложил спрятаться куда-нибудь под берег.
   Капитан считал себя бравым моряком и наотрез отказался: «Да что тут прятаться, до Роттердама всего несколько часов хода, пойдем напрямик. Ты только будь недалеко от мостика, можешь отдохнуть в моей каюте. Это чтобы позвать тебя быстрей, если будут вызывать по радио».
  Алексей спустился в каюту капитана, и первое, на что он обратил внимание, это открытые иллюминаторы. При штормовом предупреждении, это было большой беспечностью. Алексей немедленно закрыл их, и только после этого лег отдыхать. Ветер был прямо в борт, и по мере удаления от Англии, судно раскачивало все сильнее. Наконец судно получило такой удар в борт, что Алексей свалился с койки. В недавно закрытых иллюминаторах, он увидел сплошную воду. Судно какое-то время полежало на правом борту, но потом, к счастью, вернулось в нормальное положение.
   Алексей мигом очутился на мостике, он уже не мог сдерживать себя от безграмотности капитана: «Тебя что, не учили на вашем Каспии при шторме держать судно под углом к волне? Неужели, трудно повернуть голову и посмотреть, какая волна подходит к борту? На такой волне не курс держать, а в пору только штормовать. Что? Нельзя было переждать шторм под берегом? Там такая волна не успевает разгоняться. Ведь предупреждали же».
    Но капитан и сам был страшно перепуган: «Кто же знал, кто знал, что так будет?»
    Оставалось только штормовать. Так назывался манёвр, когда судно разворачивается против ветра, взбирается на волну под небольшим углом и скатывается вниз с нее. Так пришлось пережидать шторм, да и Роттердам не принимал суда в такую погоду. Когда Алексей спустился вниз отдыхать, то у него было ощущение, что он идет он уже не по узкой тропинке над пропастью, а был просто на волосок от гибели. Если бы он не зашел в капитанскую каюту и не закрыл иллюминаторы, судно бы зачерпнуло воды и затонуло. Нет, море не прощает самоуверенных болванов, надо при первой же возможности уходить из этой шарашкиной конторы. Находясь один в каюте под впечатлением пережитого, он даже начал вспоминать какие-то молитвы, которых плохо знал, чтобы замолить свои грехи. Видно Господь не на шутку разгневался на него, раз посылает такие испытания.
    В Роттердам, наконец, удалось зайти. Там опять началось долгое ожидание работы. Алексею уже не хотелось работать на этом судне. Он мечтал поскорее вернуться в Питер и списаться с судна, вернее, от глупого пьяницы-капитана. Больше всего поражало Алексея, что капитан все четыре месяца глушил алкоголь, но так ни разу не сел за учебник английского языка, которых было у Алексея предостаточно.
       Работы для «Бусси» не было и в Роттердаме, там стоянка тоже затягивалась. Алексей и там находил друзей, посещая стоящие в порту суда. Его даже приглашали работать в иностранные компании. Встречал он там и русских, работающих на судах со смешенными экипажами. Для них услышать родной язык было большой радостью. Предлагали Алексею и пересесть на другое иностранное судно, но без согласия прежнего капитана, это было недопустимо.
       Пришел к ним на судно в гости один бывший советский моряк Анатолий. Три года назад, будучи третьим помощником, он не выдержал прессинга со стороны замполита и сбежал с судна, попросив в Роттердаме политического убежища. Убежище, власти Голландии ему предоставили, даже в течение года выдавали ему пособие, которого вполне хватало ему на проживание пока он изучает голландский язык. Диплом советской мореходки давал ему право работать на мелких судах под «удобными» флагами, но там не было никаких социальных гарантий, а голландские компании на свои суда требовали свои дипломы. Пришлось Анатолию поступить в голландскую мореходку, где он в то время и учился, причем он получал стипендию, которой вполне хватало на жизнь. Но статус политического изгнанника, оказывается, налагает определенные обязательства. В Голландии существует служба, которая следит за теми, кому предоставлено политическое убежище. Эта служба следит, чтобы эмигранты не общались с соотечественниками. Они не должны ни при каких обстоятельствах посещать Родину, иначе можно лишиться вновь приобретённого статуса гражданина Голландии.
   «Даже вот разговаривая с вами, я нарушаю положение об эмигрантах, вот такие они зануды, правда поговорить с матерью по телефону не запрещается, но больше нельзя ни с кем. Некоторые, чтобы получить гражданство, женятся на голландках, видел я и таких. Только это, еще большая кабала, здесь после развода муж обязан содержать бывшую жену, даже если у них не было детей. Просто маразм какой-то! Когда наши граждане с советским менталитетом начинают сталкиваться с европейскими законами, они просто на задницу садятся, в их законах столько идиотизма, просто мрак. Скрытая неприязнь к чужакам тоже ощущается. Мол, приехали тут на все готовенькое. Такова изнанка свободного общества абсолютно для всех эмигрантов».
   Особого хвастовства после трех лет жизни за рубежом у Анатолия слышно не было.
   Не стал Алексей дискутировать по этому поводу, хотя у него был и положительный пример жизни за рубежом на примере Эрика. Видно Анатолию не повезло, а может, испанцы просто более доброжелательны. На взгляд Алексея, голландцы казались ему более культурным народом. В Роттердаме можно спросить на английском языке любого дворника, и тот ответит тебе на любой вопрос.
     Запомнился Алексею и голландский миссионер-протестант, который заходил к ним в гости на судно. Его звали Георг, рьяно вступать в свою религию он не зазывал. Его интересовали проблемы, которые существовали у нас, и он учил их преодолевать. Он проповедовал любовь к людям и дружбу, был очень общительным и веселым. Алексей с удовольствием переводил экипажу, уже знакомые библейские истины. Напоследок, он пригласил всех желающих к себе домой в гости. Из экипажа согласилось идти четыре человека, и он, на следующий день, приехал за всеми на машине. Вначале Алексей принял его за священника, но оказалось, он простой портовый рабочий, а проповедует на общественных началах. У него двое детей, уже взрослые, дочь и жена работают, а сын служит срочную службу в армии, но где-то недалеко, потому что в тот день был дома. Гостей в доме приняли очень приветливо, напоили чаем. Георг был очень талантливым миссионером, он умел по ходу непринужденной беседы вставлять, где надо, яркие примеры библейских сюжетов. Также зажигательно рассказывал все известные притчи. Алексей еле поспевал за ним в переводе, но общение велось настолько доверительно, что ребята даже забывали, что разговаривают с переводчиком.
   Он не пытался перевербовать наших ребят из православия в протестантство, да и какие из нас православные, одно название.
   А наставлял Георг пробудить в своей душе свою забытую веру: «Сейчас, и у Вас появится возможность приобщиться к Богу, но здесь не надо делать первейшей ошибки. Уже толпы миссионеров разных мастей ринулись к Вам в страну, а у человека познать веру - это естественная потребность. Чтобы не ошибиться в выборе, надо запомнить одно правило, что те, кто будет сулить Вам материальные блага, сверхъестественные возможности и, тем более, примешивать к вере политику, не верьте им – это все от лукавого. Господь заботиться только о чистоте Вашей души – это истинная вера. Только души он забирает к себе на небеса, а все материальное остается искать себе новых владельцев в нашем суетном мире». Алексей опять вспомнил того священника в Питере.
   Он подумал: «Религии по названию разные, а говорят об одном и том же. Может, и религия мормонов такая же правильная по сути, ведь, сколько народу ее исповедуют, но вот те, с кем пришлось общаться, не смогли преподнести ее правильно».
    Напоследок, Георг подарил всем по Библии, при этом напутствовал всех такими словами: «Читая Библию, я открыл одну поразительную особенность, после первого прочтения, кроме повествования событий, в голове больше ничего не воспринимается. А после второго раза, и с каждым последующим открываются все новые пласты человеческого сознания. Восприятие мира меняется коренным образом в лучшую сторону. Библия – это в прямом смысле священная книга». Да и общение с самим Георгом оставило у всех неизгладимое впечатление.
   Пребывание судна в Роттердаме не дало каких-то успехов в поисках работы. Капиталисты не хотели пускать на свои рынки чужаков. «Бусси» ничего не оставалось, как вернуться опять в Питер. Командировка, к великой радости Алексея, закончилась. Швед, хоть и не получил с этого судна никаких доходов, но оказался все-таки порядочным человеком и зарплату платил исправно.
   Но вот другим, очень многим морякам, бывало, и не везло. По прибытии в Союз, Алексей слышал очень много историй, как новые заграничные работодатели просто обманывали советских моряков. Им не платили жалование, люди голодали, стояли арестованными в иностранных портах, возвращались домой на перекладных, зарабатывая на дорогу грузчиками или на уборке мусора. Некоторые попадали в тюрьмы, по вине своих новых хозяев. Так что, манящая перспектива больших денег, заработанных за границей, оборачивалась даже трагедиями.
   Пока Алексей находился в морях, в родной стране произошли громадные изменения во всех сферах. По обрывкам новостей, изредка доходивших из родной страны от наших туристов, он узнавал, что открылось много свобод, появилось много возможностей. Алексей был даже рад, искренно надеясь зажить также свободно и зажиточно, как на Западе.

                НА ВОЛНЕ РЕФОРМ.

   Возвратился Алексей уже не в Ленинград, а в Санкт-Петербург. Но настроения у простых людей в его городе были не столь радужные и вдохновенные, как у тех туристов, которых он встречал в Роттердаме. По рассказам знакомых, реформы в стране делаются только для богатых, а богатыми становятся, только власть предержащие, или бандиты с жуликами. Народу от реформ, которые проводились в стране, были только лишения. Был период, когда в городе не хватало элементарных продуктов, потом они появлялись, но стоили уже в два раза дороже. Предприятия работали, но зарплата не поспевала за ростом цен. По всей стране появилась новое следствие безголового реформаторства – людям стали задерживать зарплату, лишая средств к существованию. Чем дальше, тем хуже, начали закрываться предприятия, останавливались целые отрасли, людей просто выбрасывали на улицу.
   Чтобы не видать этого кошмара, Алексей опять ушел в море, но на иностранном судне, используя знакомства, полученные в Роттердаме. Взгляд из-за границы на происходящее дома, был, конечно, искажен. Нынешнего руководителя Ельцина часто изображали на Западе только карикатурах, как запойного пьяницу. Суть такая, что пока он пьет, у него за спиной разворовывают государство.
    Алексею приходилось встречать в иностранных портах советские суда, которые стояли под арестом за долги. Когда он разговаривал с нашими моряками, то узнавал примерно одну и ту же схему воровства. Вначале Пароходство не уплатит за судно какие-нибудь портовые сборы или, сознательно организует неустойку. Проштрафившееся судно арестовывают в иностранном порту, долги начинают накапливаться. Руководители Пароходства объявляют судно нерентабельным, и продают его иностранному судовладельцу. Деньги от продажи, которые доходят до Пароходства, обычно меньше, чем стоимость металлолома, а их реальная стоимость оседает где-нибудь в швейцарском банке на индивидуальном счету у руководителей Пароходства. Примерно, тоже самое, как объяснял Алексею, в свое время Обстафьев, махинации с продуктами на судне, по бумагам одно, а разницу в стоимости, себе в карман. Таким образом, разбогатев, руководители, уже продавали морские суда сами себе, через подставные фирмы, где-нибудь на Кипре. Так государственная собственность становилась частной, но уже, под иностранным флагом. Примерно, таким образом, было распродано всё Балтийское Морское Пароходство, это около двухсот морских судов, которые приносили государству доход, исчисляемый двумя миллиардами долларов в год. Показалось мало, тогда продали все административные здания, дома отдыха и пионерские лагеря. Но, что удивительно, после того, как продавать уже было нечего, у Пароходства осталось еще масса неоплаченных долгов за которые уже расплачивалось государство. Да, действительно, уникальная распродажа, потрясающее мошенничество, сделанное людьми, признанными партией, самыми сознательными и достойными, как их любил называть первый помощник Выгулев.
   Положение в стране сказывалось и на отношении иностранцев к русским. Еще недавно, в советские времена, когда Алексей заводил знакомства с иностранцами, чувствовалось уважение к великой державе, а теперь приходилось слышать и насмешки. На судне, под либерийским флагом, на котором работал Алексей, капитаном был немец Дитрих. Он, где только можно, находил карикатуры на Ельцина и приносил их Алексею, при этом от души посмеивался. Алексей никогда не вступал в полемику с ним, а просто отмалчивался. Это только бесило капитана, тогда он начинал придираться к мелочам. Вот, к примеру, карандаш не остро заточен, циркуль лежит не на том месте, подчерк в судовом журнале не аккуратный.
   После каждого замечания, он любил повторять: «Вот так и всё у вас русских идет не как у людей, нет у вас культуры на рабочем месте. Вот и руководители ваши не умеют управлять страной, а всё начинается с аккуратности».
   Особенно Дитрих радовался, когда страны европейского содружества по указке из Вашингтона под надуманным предлогом стали бомбить Югославию.
   Он, с упоением, говорил: «Так вашим друзьям и надо, будут уважать силу, теперь времена меняются».
   Алексей попытался возразить: «До конфликта жертвы исчислялись тремя десятками человек, а теперь под бомбами погибли уже более тысячи человек, причем и тех, которых взялись защищать».
    «Не народ и был, ещё большие оборванцы, чем сербы, сотней другой албанцев меньше или больше, не имеет значения. Суть здесь в другом, теперь нет советского влияния, все теперь должны подчиняться одной силе – Северо-Атлантическому Блоку. Вам славянам, со своими недоразвитыми головами, надо это уяснить раз и навсегда», - не стесняясь в выражениях, делал выводы Дитрих.
    Алексей понимал, что обижаться на тупого, чем-то ущемленного капитана, значит, просто не уважать себя. Но после бомбардировок Югославии, мнение об европейцах, как о культурном, цивилизованном народе, полностью развеялось. Словами можно оправдать все, интеллигентным видом можно завоевать доверие, но поступки ответственных политиков отбросили европейскую цивилизацию к временам средневековья.
   Этого недалекого капитана Алексей терпел целых шесть месяцев, до окончания срока контракта. И когда Алексей списался, то высказал капитану всё, что он про него думает: «Да, мы русские, дикий, нецивилизованный народ. И всё-то у нас не так, да только мы, со своими недоразвитыми головами, гнали вас, культурных со своей земли до самого Берлина. Потом водили вас, пленных, по улицам наших городов, тогда Вы, были похожи на оборванцев, которые залезли в чужой огород. Вот и вся ваша культура. И как бы вы не хотели нас унизить, но тронуть всё равно боитесь, еще силен наш военный ядерный потенциал. А народ наш, рано или поздно, разберется что к чему. Если надо, то и сам порядок наведет».
   Дитрих, от неожиданности покраснел, надулся и хотел что-то ответить, но у него вырывались только немецкие слова. Вспомнив, что надо говорить по-английски, он захлебывался, но, от волнения, забыл все нужные слова. Но Алексея, это уже не волновало, что хотел сказать этот зарвавшийся недоумок, и, с чувством выполненного долга, он покинул судно.
  В сравнении с этим капитаном, Алексею приходилось встречаться и с другими немцами, капитан этот на их фоне выглядел с самой нелицеприятной стороны. Но такое отношение к иностранцам, работающим в Европе, было вполне характерно. Алексею приходилось встречаться в европейских портах с русскими, работающими и в других отраслях, в сфере производства и обслуживания.
   Почти все говорили, примерно, одно и то же: «Европейцы относятся к иностранным рабочим и иммигрантам, как к чужакам, которые отнимают у них работу, штрейкбрехеры никому не нужны».
   Но Алексею приходилось в Европе встречать и интеллигентных людей, которые сочувствовали русским и, всеми силами хотели помочь в построении цивилизованного общества своим соседям, искренно считая, что, чем быстрее мы достигнем их уровня развития, тем меньше противоречий будет между народами, таким образом, устранится эта неоправданная напряженность.
     Интересное наблюдение отметил для себя Алексей в общении с иностранцами по поводу их политических партий. Большинство народа не вникают в партийные программы, никто не считает себя сторонником какой-то определенной партии. Все голосуют за тех, чьи обещания им больше подходят. Самое интересное, что многие европейцы интересуются политической жизнью в России.
   Они даже пытались давать Алексею советы: «Мы у себя используем только один принцип, если политик пообещал чего-нибудь и не выполнил, то он уже политический труп. У нас за него уже никто не будет голосовать, более того, у нас будут голосовать за тех, кого этот политик больше всего боится, при этом название партии не имеет никакого значения. А так как у вас политики еще и не чистые на руку, то они больше всего боятся разоблачения, которое может исходить только от их прямых противников. При радикальной смене власти, лучше работает критика, поэтому политики больше будут задумываться над тем, что главные усилия надо направлять на улучшение жизни большинства населения, а не только самой богатой его части»

                П О В О Р О Т Н О Е      Р Е Ш Е Н И Е.

    По возвращению домой, Алексей еще испытывал надежду на какие-нибудь сдвиги в лучшую сторону, но его ждало разочарование. Проводившиеся реформы демократов, были с самом разгаре. Промышленность и сельское хозяйство потеряло столько мощностей, как после Великой Отечественной войны. Потери населения страны были тоже сопоставимы с военными годами. По официальной статистике, только от отравления суррогатами, которые продавались в любом ларьке, погибало каждый год столько людей, сколько погибло в Афганистане за восемь лет войны. На предприятиях рабочим вообще перестали платить заработную плату. Все накопления народа растворились в развалившихся финансовых пирамидах. Преступность возросла до невообразимых размеров, стало модным хвастаться друг перед другом, что кто-то знаком с бандитами. Начинало сбываться, но уже в невероятных размерах, все то, о чем предупреждал его Эрик, который сбежал из Польши от такого ужаса. Наши высшие руководители не могли не знать, что тогда происходило в Польше. Выходит, у них был прямой выбор: или идти по примеру Польши, через хаос, под шумок, овладевая ключевыми отраслями экономики себе в собственность. Или, как в Китае, который увеличил за годы реформ свой валовой национальный продукт в несколько раз и, по темпам роста экономики, шел на первом месте в мире, не потеряв, при этом, ни одной жертвы. Все эти варианты, уже проверенные на практике, были в распоряжении высшего руководства, и они сделали свой выбор. Свои набитые карманы, безусловно, весомей развития и процветания всей страны в целом. Оставалось только ждать, когда закончится этот передел собственности, и все наворованное заработает, наконец, и для народа. Среди газет, еще можно было наблюдать ощутимую разницу во мнениях, но на телевидении была полная идиллия, все каналы наперебой хвалили настоящую власть, которая наконец-то дала людям свободу, а отдельные трудности связаны с пережитками прошлого. А главное, ни один демократический телеканал не допускал на экран никакую оппозицию. Для видимости многообразия, вставлялись, где нужно, отдельные высказывания оппонентов. А положение народа продолжалось ухудшаться, слово «демократ» у простых людей, стало ругательным.
      Несмотря на всё, Алексей решил в дальние моря больше не ходить, поняв, что за границей иностранных работников не очень-то жалуют, а унижаться он не любил. Попытался, вначале, заняться каким-нибудь бизнесом, но столкнулся с непреодолимым препятствием. Оказалось, что при нынешней власти, без взяток, мздоимства и обмана, никакой бизнес существовать не может. Переступить через себя он не мог, поэтому на этой затее был поставлен крест. Пришлось, опять возвращаться в свой ЭО АСПТР. «Экстремальное объединение артистов сатиры и прочих театральных работников» приняло его с удовольствием, так как на тех мизерных зарплатах никто не хотел работать. Из восьми больших морских судов осталось только два, да еще несколько водолазных и спасательных катеров, плюс один плавучий кран. Видно реформы коснулись и спасателей, но прошли для Экспедиционного отряда не так губительно, как для Балтийского Морского Пароходства. Ведь Пароходство, всегда отличалось уровнем сознательности партийных работников. Алексея определи сменным помощником капитана на плавучий кран. Работы для крана, в связи с общим упадком народного хозяйства, почти не было. Приходилось, просто просиживать свою вахту у причала. Месячного заработка при такой работе хватало, ровно на не делю, но график работы – сутки через трое, позволял в свободное время подрабатывать на своем автомобиле, развозя по городу случайных пассажиров. Добыванием денег на пропитание путем частного извоза в то время занимались очень многие, у кого сохранились собственные автомобили. За руль садились даже доктора наук, чтобы как-то свести концы с концами. Алексею ездить по городу за рулем, даже нравилось, много интересного можно было услышать из разговоров с пассажирами. Доводилось даже заводить полезные знакомства. Пользовались услугами новоявленных таксистов, конечно, люди с достатком. Подавляющему большинству, это было не по карману, но, не смотря на это, даже среди деловых людей, в основном, слышались негативные отзывы о проводимых реформах. Предприниматели сразу говорили, что вести честный бизнес в России невозможно. Помимо оброка бандитам, который, как правило, не очень обременительный, приходилось платить непомерные взятки чиновникам всех мастей, чтобы те закрывали глаза на то, что предприниматель не платит государственных налогов, которые тоже, непомерно высоки. Такое отношение в бизнесе воспринималось всеми сторонами, как само собой разумеющее. Причем, эта тема разговоров у предпринимателей была самой популярной. Видно в душе у русского человека есть такая особенность – поделиться наболевшим с незнакомым человеком.
   Когда Алексей подвозил работников правоохранительных органов и задавал им вопросы по этой теме, то тема коррупции у них не была самой популярной. Обо всём этом они знали, но не любили это обсуждать. Обычно, стражи порядка отделывались общими фразами: «Надо, мол, всем кормить свои семьи, обучать своих детей, а без денег сейчас никуда не сунешься».
   Один раз подсел в машину иностранный студент, который приехал из какой-то забытой Богом, африканской страны. Он о чем-то много рассказывал, видно было, что он просто тренирует свой ломаный русский язык, но одна реплика запомнилась Алексею очень хорошо: «Я не понимаю, - у Вас такая богатая страна, такой образованный народ, такие грамотные специалисты, такая могучая промышленность и развитая наука, а образованные люди живут хуже, чем в нашей слаборазвитой и малограмотной стране. Почему?»
   Да, неплохой комплимент для бывшей великой державы.
   Когда же пользовались услугами Алексея мелкие чиновники, то они на все провокационные вопросы отвечали так, будто бы были телеведущими новостей или проплаченными политическими обозревателями. Особенно Алексею запомнился разговор одного неглупого чиновника.
    На вопрос Алексея о ситуации в стране, он начал отвечать с дежурных телевизионных фраз: «Не так уж плохо у нас, это все трудности переходного периода, мы разгребаем коммунистическое наследие. Вначале все были поставлены в одинаковые условия. Каждому были выданы приватизационные чеки, кто умел ими распорядиться, тот выбился в люди, а кто ленивый, у того никогда денег не было и не будет».
   Алексей не согласился с ним и привел свои аргументы: «Вот Солженицын выступал по телевизору, так у него данные такие, что если сложить по десять тысяч, как это написано на ваучере, все чеки, выданные населению страны, то в сумме получится лишь десятая часть одного процента от всего промышленного потенциала страны. Какие же здесь равные условия? Просто обман, рассчитанный на недалеких людей. Тем более, что цена на ваучер постоянно падает, и скатилась уже до сотни рублей, на которые можно купить, лишь несколько бутылок водки».
    «Однако же, скупают их люди, потому что ценность в них есть, а цена маленькая потому, что люди темные и не знают им применения. А цена порождается спросом, поэтому они и дешевеют. Да и сам Солженицын, какой же он знаток в экономике? Просто смешно. А производственные трудности, они все временные, потому что люди не научились еще работать. Надо повышать производительность труда, тогда мы будем конкурировать с Западом. Зато сколько свобод стало и демократии. Разве раньше ты мог так свободно рассуждать о существующих порядках? Тебя бы сразу в тюрьму упекли или в дурдом».
    «Какая же тут демократия и свобода слова, когда правящая партия, занявшая в думе лишь четверть голосов избирателей, владеет телевизионным эфиром на все сто процентов, а партии, получившие на выборах большее количество голосов, не имеют теле эфирного времени вообще?»
    «А такие правила были всегда, когда были коммунисту у власти, они что, допускали кого-нибудь к эфиру? Скажи спасибо, что в газетах им еще писать дозволяется. Разве раньше такое было возможно? Ты что? На стороне коммунистов? Опять хочешь вернуться к очередям и запретам?»
   «Я на стороне справедливости, как бы она не называлась. Если нынешние руководители пришли к власти с помощью народа, так и надо делать что-нибудь для народа. Замалчивание обмана приводит к еще большим потрясениям. Объявили демократию, так давайте высказываться всем сторонам. Такими приемами, как сейчас, мы опять вернемся к прошлому. Почему по телевизору не рассказывают, что большинство населения страны просто бедствует. Если не можете накормить людей, дайте место другим, кто сможет, а то сели к кормушкам и никого пускать к ним не желаете».
    «Я так понимаю, если кто не достоин, так того и переизберут, у нас же демократия. А что народ мало получает, так работать надо лучше. Сейчас неконкурентоспособные отмирают, а что народ от этого страдает, так надо искать работу получше».
    «Вот люди и ищут, - с высшим образованием на рынке овощами торгуют, да таксистами подрабатывают. Не создали демократы для них достойной работы, зато заграничные производители у нас обогащаются, для них наши рынки открыты, а наших производителей туда не пускают».
    «Так создай производителям тепличные условия, они и не захотят создавать конкурентоспособную продукцию. Так и будем плестись в хвосте у цивилизованного мира».
    «Что, лучше подождать, пока половина населения вымрет и военная мощь упадет до уровня стран третьего мира? Судя по Югославии, ваши цивилизованные страны не упустят такую возможность расправиться с Россией окончательно».
    «Ну, вы, уж молодой человек, загнули слишком. Вам не кажется, что Вы опять призываете к смуте. Разве мало было крови в Москве у Белого дома? Расстреляли тогда всех недовольных танками, так и будут расстреливать, и Вам не поздоровиться, если смуту по городу будите разводить. Небось, без лицензии перевозите пассажиров и налогов не платите. Где же ваша честность, это называется обкрадывание государства, вот вам факт на лицо, а прежде, чем власть обвинять, надо еще доказательства предъявить. Много будите говорить, так и машины можно лишиться».
     «Если Вы начали угрожать, то это значит, что аргументов у Вас не осталось. А пассажиров я подвожу потому, что денег мне мое государство, на моей государственной службе платит столько, что прокормиться можно всего лишь неделю, чтобы мне прожить остальное время, надо приложить дополнительные усилия, так что я просто компенсирую недостачу. Будет мне мое государство платить, хотя бы сносно, какая мне будет нужда подрабатывать. А насчет смуты, я Вам вот что скажу, что она на пустом месте не возникает. И не меня Вам надо бояться, а тех, у которых вороватые чиновники отняли все, а теперь постоянно испытывают на выживание. Они не только страшны, но и опасны. Вот кого Вам надо бояться».
    Оставшуюся часть пути ехали молча. Алексей думал, что, как не доказывай свою правоту, всё равно каждый останется при своем мнении. Есть ли смысл тратить свое красноречие впустую, они же ведь не ведут публичную дискуссию, и этот разговор никого ни к чему не обязывает. Просто одержать победу в эпизодической дискуссии, потешить свое самолюбие, - это радость для малодушных людей. Пронять же разговорами закостенелого чиновника, совершенно бесполезно.  Алексей даже вспомнил своего бывшего оппонента – замполита Выгулева. Современный чиновник от прежних, мало, чем отличается. Такое впечатление, что по сути, никаких перемен и не произошло. По приезду на место, чиновник поблагодарил за интересную беседу и вежливо попрощался. Алексей ответил ему тем же. После этого Алексей даже порадовался, он поймал себя на мысли, что как-то повлиял на чиновника, хотя бы он принял к сведению его слова, и дал повод лишний раз задуматься над происходящим. Да, современный чиновник стал более учтив и гибок, может это и есть одно из завоеваний прошедших перемен в обществе.
   Пассажиры же старшего поколения, которых доводилось подвозить Алексею, оценивали проводимые реформы, не иначе, как потери страны в Великой Отечественной войне.
   Но и на основной работе были свои трудности. Через некоторое время, в связи с финансовыми трудностями в Экспедиционном отряде, пришлось продать и плавучий кран, на котором работал Алексей. Пришлось переквалифицироваться для работы на спасательных катерах. Название катер, не совсем подходило им. Они были норвежской постройки и по внешнему виду очень отличались от отечественных судов. Также, они имели морской класс Регистра, и там можно было находиться в морском плавании трем членам экипажа в довольно сносных условиях. Навигационное оборудование и два двигателя по триста семьдесят лошадиных сил, позволяли удаляться от порта на триста морских миль. Поэтому эти катара несли аварийно-спасательную готовность на акватории всех территориальных вод России на Финском заливе. Кроме того, на них было установлено оборудование по локализации аварийных разливов нефти, это, так называемые, плавучие боны. Вся работа заключалась в том, чтобы по тревоге, выйти в район аварии и приступить к спасению людей или ликвидации аварийного разлива нефти.
    Работники спасательной конторы по-своему переносили все тяготы этого смутного времени. В трудные моменты жизни необходимо держаться коллектива, тогда, хотя бы на время, множество проблем уходит на другой план. Нахождение в коллективе, это как бы психологическая разгрузка. Поругают в коллективе мужики настоящую власть, да на начальников-ворюг, так и легче становиться. В одиночку переносить всё намного тяжелее. А если ещё и бутылочку кто принесет, то можно и повеселее на эту жизнь смотреть. Даже и шутить по этому поводу можно, мол: «Это ещё что, в войну во время блокады еще тяжелее было, что поделаешь, идут демократические реформы».
   Тем и силен русский народ, что он всегда полон оптимизма.
   В АСПТР работали, в основном, старые кадры, кому скоро на пенсию. Молодых было мало, это были только те, которые ходили по контракту на иностранные суда. А во время длительных отпусков, они устраивались на катера, благо труд на них не был тяжелым. Работали и пьяницы, которых кроме этой конторы никто не брал. Пьяницы, это понятие, конечно, относительное. Выпить бутылочку с сослуживцами, это никогда не считалось зазорным. Но вот когда человек пьет, пока не упадет и, даже на следующий день не может остановиться, это уже болезнь. Катеров в готовности держали обычно два. Алексей на одном катере был капитаном, а на другом катере капитаном был Морозин, он уже был запойным пьяницей. Механик у Морозина был Шотин, под стать капитану, как говорится, два сапога пара. А вот моториста в своей смене, они держали такого, который во время очередного запоя мог заменить их обоих. Шотин имел привычку по пьянке вываливаться за борт. Начиная с весны и до осени это с ним случалось по нескольку раз, но всегда его благополучно вытаскивали, и он к этому относился спокойно. Когда начинались школьные каникулы, жена Шотина присылала на вахту мужу их сына подростка, лет десяти, который не отставал от отца ни на шаг в течение вахты и запрещал ему пить. Как ни странно, Шотин слушался сына, но сослуживцы, тайком наливали стаканчик и прятали в условленном месте. Злополучный папаша выжидал подходящий момент и, тайком от сына, залпом выпивал спрятанный стакан. Это выглядело, как шпионский детектив, но в результате выигрывали все: папа – оттого, что удалось перехитрить сына, сын – оттого, что выполнил наказ матери, и работа – потому, что механик не упивался в усмерть, и пребывал в удовлетворительном состоянии.
   Капитан Морозин тоже был личностью заметной. По пьянке он любил покататься на катере. Один раз ночью на полном ходу он наскочил на подводные камни. Удар был такой силы, что моторист, сидевший на заднем сидении в рубке, от удара, по инерции, пролетел расстояние в три метра, провалился в проем и приземлился в гальюне, в обнимку с унитазом. К счастью, стальной корпус катера выдержал, оставив только вмятину на днище. Винты катера тоже не пострадали, так как в водометах, они убраны внутрь корпуса.
     Забавный случай произошел с Морозиным на международных учениях в Таллине, куда были направлены катера, представленные от России. Своих представителей направили все государства, которых выходят на Балтику. После удачно проведенных учений по ликвидации условного разлива нефти, эстонцы устроили для всех участников торжественный банкет. Правда, банкет выглядел, как шведский стол, только на столах было одно сухое вино, а в качестве закуски официанты разносили всем желающим на подносах бутерброды. Морозин, принципиально отказался от всех бутербродов, чтобы быстрее опьянеть от сухенького, благо его можно было пить в неограниченном количестве. Алесей ностальгически беседовал на английском и с финнами, и с немцами, и со шведами. Русские тусовались, в основном, с представителями бывших советских республик Прибалтики, так как русский язык их объединял. Потом объявили, что желающие могут попить кофе с коньяком и взять пирожные. Морозин сразу же атаковал видную официантку: «Я у Вас ни кофе, ни пирожных брать не буду, дайте только чистого коньячку».
   Да так он к ней прилип, что все-таки выпросил маленькую бутылочку. Он ее припас, чтобы выпить на катере по возвращению. Постепенно, некоторые, более слабые участники учений начали выключаться, и решено было банкет заканчивать. Подали автобусы, и всех участников стали развозить по их судам, причем некоторых пришлось доносить до автобусов. Был теплый летний вечер, и Алексей со своим мотористом Борей Долотовым решили прогуляться перед сном, они отправились в порт пешком. Все мелкие суда и катера участников учений были поставлены в гидрографическую гавань, дорога туда была не близкой, да они, особенно, и не спешили возвращаться.
   Наконец, придя на судно, они заметили, что их катер, вместе с катером Морозина пришвартован в другом месте, у какого-то небольшого судна. Первыми им навстречу вышли водолазы с латышского катера, с ними Алексей очень давно работал на спасательных судах. Те, наперебой стали рассказывать о недавних приключениях.
   Оказывается, Морозин, по прибытии с банкета, сошелся с каким-то матросом с эстонского гидрографического судна, такого же пьяного, как и он сам. Матрос пообещал заправить топливом катер Морозина за бутылку коньяка. Эту бутылку они сразу же распили на двоих, но она для него оказалась роковой. Севши за руль своего катера, Морозин решил перешвартовать его к тому гидрографическому судну, а к борту его катера был пришвартован еще катер Алексея. Когда на Морозина начал действовать коньячок, вот тогда начался цирк. Два связанных катера, ведомые прославленным капитаном, выделывали по гавани такие пируэты, что все моряки с других судов стояли наготове с мягкими кранцами, на случай, если Морозин врежется в какое-нибудь судно, чтобы смягчить удар.
    На катере Алексея оставался механик Леонид Андреевич, он умолял Морозина вернуться обратно, но тот и слушать не хотел. Судно, к которому хотел пришвартоваться Морозин, стояло в самой середине мелких судов, а капитана по пьяни носило то вправо, то влево. Голова Морозина иногда падала на руль и пропадала, тогда движение приостанавливалось. Потом голова опять поднималась, и эквилибристика продолжалась.
   Это всё продолжалось с пол часа, пока Леонид Андреевич не пошел на хитрость, он забрался с заднего лючка в машинное отделение катера Морозина и перекрыл подачу топлива, а на своем катере спрятал ключи зажигания. Так катера благополучно прибило ветром к другому судну. Все спасатели с окрестных судов вздохнули с облегчением.
   Морозин ругал всеми матами своего механика Шотина, который уже давно лежал без движения и даже не слышал своего капитана. Успокоившись, Морозин последовал примеру своего механика.
   После услышанного, Алексей поблагодарил своего механика за находчивость, а у Рижских водолазов нашлась еще бутылочка, и все решили продолжить вечер на катере у Алексея. Кульминацией вечера было появление Морозина, который услышал, что на соседнем катере что-то пьют.
    Он появился в дверях и заявил: «Я своего механика списываю с катера, он подвел меня в самый ответственный момент».
   Потом обратился к Боре Долотову: «Послушай, Боря, я тебя возьму на обратную дорогу вместо него».
   Боря даже головой потряс, думая, что всё это ему кажется, и посмотрел на Морозина, будто у того съехала крыша. Потом Борис поднял глаза к небу, как бы молясь Всевышнему, и произнес: «Я долго к этому стремился, но за что же такая честь?»
    «За все ответственные моменты, которые мы испытывали, когда бегали с кранцами по всей гавани», - поддержали его Рижские водолазы, и все дружно раскатились в хохоте.
   Морозин перекривился и понял, что здесь он не ко двору, и пошел доругивать Шонина, который продолжал лежать без чувств.
    Алексей заметил, что у всех пьяниц присутствует такая черта, как признание своей исключительности. Морозин был уверен, что все просто мечтают работать с таким опытным капитаном, как он.
 В последствии, по случаю, Морозину удалось перейти на работу в Спасательный координационный центр при администрации порта, где платили уже хорошие деньги. Там, конечно, уже не попьешь, как в АСПТР, и он, что удивительно, бросил пить на работе. Видно достойные деньги исправляют, человек начинает дорожить работой.

                Н А М Е Т И В Ш Е Е С Я     Д В И Ж Е Н И Е.

   Постепенно, в нефтяной отрасли появились позитивные сдвиги. Наконец, Министерство морского флота, спустя пять лет развала, решило торговать нефтью через отечественные порты, а не через Латвию и Эстонию. Только подозрительно долго они об этом думали, видно опять, всё решали взятки. Дело в том, что при Советском Союзе нефтеперегрузочные порты на Балтике строились именно там. После развала Союза, остался только один порт Санкт-Петербург, где был всего один причал для погрузки морских танкеров, но с малой пропускной способностью. Выход был простой, и уже давно используемый в других странах. Там, где нет оборудованных под погрузку нефти причалов, роль причала выполнял большой супертанкер, стоящий на рейде. К нему по внутренней водной системе страны подходили речные танкера и постоянно наполняли его нефтью или мазутом, накопляя его до определенного количества. Когда этого количества набиралось достаточно, с моря к накопителю подходил другой морской танкер и забирал накопленную нефть для доставки адресатам по всему миру. Потребность в строительстве портов отпадала, все затраты сводились только на оплату аренды танкера-накопителя.
   Роль катерам в этом процессе отводилась скромная, - огораживать плавучими бонами танкера в момент перекачки мазута с одного танкера на другой, на случай случайного разлива этого мазута за борт. Постановка боновых заграждений при перекачке нефтепродуктов была обязательной операцией по международным конвенциям, так что отказаться от этой операции никто не мог. Деньги за такую операцию были не огромные, как у воротил нефтяного бизнеса, но вполне достаточные, чтобы всей спасательной конторе существовать не бедствуя.
    Не тут-то было. Если идет какое-то стабильное поступление денег, то неплохо завернуть какую-то долю к себе в карман. Как это сделать? Не вопрос для вороватых людей. Начальником конторы, еще в начале реформ, был выбран бывший капитан Черевиченко, заместителем он себе назначил того самого Обстафьева, вот уж где разгуляться пытливому уму и находчивости. Они использовали, уже проверенную схему нового российского бизнеса, - внутри государственной структуры образовалась частная фирма. Доходы в эту фирму шли, якобы, за предоставленные услуги государственному предприятию.
   Какие предоставлялись услуги? Да самые нелепые, главное, чтобы по документам все сходилось. Частная фирма «Экошел», которую возглавил сам Черевиченко, предоставляла для спасательной конторы плавучие боны, сдавая их в аренду, будто бы контора и сама не могла купить эти боны для себя. Да и деньги на покупку этих бонов, Черевиченко взял взаймы со счетов конторы. Как здорово! Черевиченко, являясь начальником в двух организациях, взял взаймы у самого себя, на эти же деньги купил боновые заграждения, сам же сдал их в аренду самому себе, на условиях, заключенных, опять же, сам с собой.
   И потекли денежки в валюте со счетов государственной организации на счета фирмы «Экошел». Так, ровно ничего не делая, можно зарабатывать деньги. Анекдотично, конечно, но по бумагам всё правильно. Просто официальный способ воровства. Как ни странно, но этот способ с большим успехом используется на многих российских предприятиях. Как говориться, чисто российский бизнес.
    Дела и фирмы «Экошел» пошли в гору, это было видно по покупкам судов и барж для сбора нефти, а также новому импортному оборудованию, для расширения этой организации. Комплектация экипажами и ремонт судов производился, конечно же, за счет государственной конторы. Если где-то случалась авария или случайный разлив нефти, то Спасательная организация, конечно же, брала в аренду суда и оборудование у «Экошела». Выходит, начальник получал государственные деньги за суда, принадлежавшие ему самому. В то время, как суда, принадлежащие Спасательной службе, стояли без работы.
    Был случай, когда у причалов второго района порта, на рейде Лесного мола обнаружили на воде огромное мазутное пятно. Сразу были вызваны спасатели, техника для сбора нефти, и работа закипела. Судя по тому, откуда дул ветер, легко нашелся и виновник этого загрязнения. Им оказалось судно «Синдерелла», принадлежащее частной компании, которое стояло в ремонте на Северной верфи. Как выяснилось, там механик перекачивал мазут из одного топливного танка в другой. Что-то он не рассчитал, и мазут полился на палубу через воздушные трубки, а с палубы в воду. Судно было покрашено в белый цвет, и потеки по его борту выдали его с головой.
   Руководил операцией по ликвидации разлива мазута заместитель начальника Обстафьев. Алексей, когда отвозил начальство на «Синдереллу» на своем катере, даже слышал разговор администрации судна по поводу возмещения причиненного ущерба. Зная штрафы за разлив нефти в порту, и за выполнение работ по ликвидации разлива, Алексей понимал, что деньги тут не малые. Дежурство на катере было суточное, сменившись утром, вся смена поехала отдыхать. Работы продолжали другие смены, все было закончено через трое суток. Когда он приехал на вахту в следующую смену, то его удивлению не было предела. Оказалось, что официально, виновника разлива мазута не удалось установить.
   Сколько же надо заплатить, чтобы скрыть столь явный факт? Очевидно одно – это намного меньше, чем платить официальные штрафы. Да еще и удобно, ведь деньги идут не на государственный счет, ни Спасательной службе, ни порту, а прямо в карман заинтересованным лицам. Ведь для частной компании, которой принадлежала «Синдерелла», этот путь был самым выгодным. Конечно же, Алексей не присутствовал при этом, здесь можно только высказывать предположения.
    Так Государственная спасательная служба борется за экологию в родном городе. На деле подтверждаются знаменитые слова Жванецкого: «Что охраняешь, то имеешь». При получении свобод, которые дали демократические реформы, это обрело более широкий смысл.
    Как же остальные работники реагировали на такой откровенный грабеж, да никак. Черевиченко, поставив своим заместителем Обстафьева, преследовал совершенно конкретные цели – держать своих подчиненных в страхе. Обстафьев только и делал, что ходил по конторе и везде пытался сунуть свой нос. Любимым занятием его, было гаркать на подчиненных по поводу и без повода, его пытливый взгляд всегда искал, за что можно кого-нибудь приструнить. Его позиция была – держать подчиненных в «Ежовых рукавицах», чтобы все его боялись, тогда никто не посмеет чего-нибудь возражать. А вот, по мнению всех, кто работал с Обстафьевым на спасательных судах, особым профессионализмом и грамотностью он не обладал.
   Больше того, некоторые прямо говорили: «В отдельных случаях, когда надо было принимать какое-нибудь ответственное решение при спасательных операциях, то он принимал не просто неверное, а самое глупое из наихудших решений».
    Мастер он был в другом деле, подцепить человека за слабое место и донимать, пока его жертва совсем не потеряет самообладание. Очень часто подчиненные не выдерживали этого натиска, и обрушивали на Обстафьева поток матерной брани. А этого он, как будто, и дожидался. Тогда шли в ход все стандартные методы бюрократических наказаний: выговора, лишение премий, понижение в должности и увольнение неугодных. Так устранялась вся оппозиция. Одно только появление его где-нибудь, вызывало отрицательные эмоции.
   Работал на катере боцман Филипыч, любил он рыбу ловить, но на катер повадился рыжий кот, который умудрялся таскать эту рыбу, тайком. Боцман, увидев, как кот подбирается к его ведру, произнес: «Опять идет эта рыжая сволочь».
   Все, кто был на вахте, встрепенулись: «Что ему еще надо? Ведь, только что был здесь».
   Но, увидев кота, рассмеялись. Потому, что все подумали, что идет Обстафьев, так как волосы у него были рыжеватые, а со сволочью у всех были конкретные ассоциации.
   В конце концов, молодые и перспективные работники ушли в другие организации. Остались только люди предпенсионного и пенсионного возраста, которым уже трудно куда-нибудь устроиться. Еще работали люди, любившие выпивать на работе, им было всё равно, что делает начальство, да и их в любое время можно было «прихватить» за нарушение трудовой дисциплины. А другого контингента высшему руководству Спасательной службе и не надо было.
    Алексей, подрабатывающий в свободное время на своей машине, из разговоров с пассажирами, знал, что такое происходит почти на всех предприятиях в городе. Это было новое веяние того времени, итог демократических реформ в обществе, и с этим бороться было бесполезно. Экспедиционный Отряд Аварийно-спасательных Судоподъемных и Подводно-технических Работ переименовали в Балтийское Бассейновое Аварийно-Спасательное Управление, но дух «Экстремального объединения артистов сатиры и прочих театральных работников» остался. Поэтому, все работающие, весьма своеобразно протестовали против произвола начальства. Пока шел нормальный рабочий день, с утра до пяти часов вечера, все делали вид, что работали. Если приходил Обстафьев и начинал распинаться, все его выслушивали молча, глядя куда-нибудь в сторону, не заостряя внимание на потуги начальника. А вот после пяти, когда начальство уходило, тогда уже для дежурных смен начиналась полнокровная жизнь. Работа для катеров заключалась в обслуживании двух причалов и двух накопителей по перегрузке нефти. Там, как уже упоминалось, следовало ограждать танкера боновыми заграждениями, на случай разлива нефти, во время грузовых операций. На постановку или разводку боновых ограждений уходило в среднем около тридцати, сорока минут. За сутки приходилось делать от четырех до десяти таких операции. Время прихода и ухода танкеров в течение суток, было известно. Поэтому, спланировать свободное время, было легко, и спасатели в это время оттягивались на всю катушку. В самом центре Петербургского морского порта находился остров под названием Кривая дамба, он вытянулся узкой полоской и был необитаемым, потому что с одной стороны подходить к нему было невозможно из-за малых глубин, а с другой стороны берег был завален обломками бетонных и металлических конструкций. Портовые суда боялись подходить к острову, а частные суда на акваторию морского порта не допускались.
   Спасатели же быстро нашли подходы к нему, высаживались на берег, и целый остров был в единоличном их распоряжении. Они ставили рыболовные сети, собирали грибы, жарили шашлыки, коптили рыбу, в общем, устраивали полноценные пикники на рабочем месте. А рядом был жилой массив Канонерского острова с круглосуточными винными магазинами. На флоте люди, после сорока лет, обычно холостые, а на них, с успехом клюют свободные дамочки. Они, с удовольствием, коротали время с отчаянными моряками. Дневные разборки с начальством, с успехом компенсировались вечерним отдыхом на природе. Так что в сумме получалось не так уж плохо. Старые кадры закалялись в боях, набирали стать и колорит, работать с ними было даже весело.
   Раз пошли на катере посмотреть салют в день Военно-Морского флота. Встали на набережной перед мостом Лейтенанта Шмидта, дальше не пускали мачты. В честь праздника побежали в винный магазин, отметить это дело. Моторист по фамилии Еременя уже с утра, пришел на вахту «отмеченный» праздником. После нескольких тостов, к самому салюту, встать самостоятельно из-за стола он уже не мог.
   Когда начали грохотать первые залпы, он слегка поднялся и сказал: «Мне надо в туалет».
   Но это всё, что он мог сделать, потому что рухнул на пол и больше не вставал. Вскоре, по запаху стало ясно, что в туалет он уже сходил. Его за руки вытащили на палубу, раздели ниже пояса и начали поливать водой из ведра, периодически чистя задницу щеткой для мытья палубы. Штаны его привязали швартовым концом и бросили за борт.
    Для людей, собравшихся на набережной, салют уже был не нужен. Они гоготали, держась за животы, от увиденного бесплатного аттракциона.
    После окончания процедуры, моториста затащили в кубрик и положили на койку, но в себя, он так и не пришел.
    Когда, ближе к ночи, он очухался, то был очень удивлен: «Почему я лежу на койке без штанов?»
    Шутки спасателей всегда отличались оригинальностью, поэтому ему был соответствующий ответ: «Ты знаешь, когда все было выпито, чтобы заработать на водку, мы тебя стали продавать всем желающим гомосекам с набережной».
    Все засмеялись, в том числе и Еременя, человек он был не обидчивым и добродушным, юмор понимал правильно. В душе он осознавал, что пить много нельзя, но на деле никак не получалось. Он даже подшивался несколько раз, подолгу не пил, но вдруг срывался и начинал срочно наверстывать упущенное.
     Еще одной яркой личностью был Толя Гамбарян, армянин по отцу, с характерной кавказской внешностью. К тому же, он носил густую черную бороду. С нею, он был, неотразим у лиц женского пола. Был он разведен, имел двух совершеннолетних дочерей, и женщины охотно знакомились с ним, все они имели далеко идущие планы. Гамбарян от них не скрывал, что женщин у него много, и ходил он к ним по очереди.
   Объяснял он им всё это так: «Надо хорошо подумать, проверить чувства, перед тем, как остановиться на ком-нибудь окончательно».
   Но остановиться он уже не мог. Ещё он не мог останавливаться, когда начинал пить. Этот процесс у Гамбаряна происходил по стадиям. После определенной дозы в нем просыпались способности к знахарству, он начинал всех лечить, изгоняя порчу. Далее, после нескольких пропущенных рюмок, он выходил на палубу и начинал выть на Луну, таким образом он общался с духами. А на третьей стадии, он не выражал ни каких чувств, в том числе и движений.
   По характеру он был очень общительным и компанейским человеком, любил большие застолья и имел особенный нюх. Как только на каком-нибудь судне начиналось застолье, он обязательно присутствовал.
    Самой неповторимой личностью в Спасательной службе был моторист Витя Гаврилов. Жил он с матерью в деревне Поповка, ездил на работу на электричке. Жена его жила в городе Колпино со взрослой дочкой, но отношений они практически не поддерживали.
   По эмоциональному настрою, он был похож на героев Крамерова, а по внешности, даже превосходил его, без всяких сомнений. Он выглядел намного забавней знаменитого актера, особенно, когда выпьет. Только Крамерову приходилось тратить много усилий, чтобы выглядеть смешным, а Вите ничего не надо было придумывать, он был такой по жизни.
   Сам себя он называл: «Я Гаврила Алексич, ветеран Невской битвы».
   Очень любил Гаврила хвастаться, какой он толковый, сообразительный.
   «Вот, все старшие механики на спасателях наперебой звали меня к себе работать», - любил хвастаться Витя.
   Как-то, расхвастывавшись, он выдал: «Вот Орлов Леонид Андреевич, самый умный из механиков, часто меня учил разным премудростям, объяснял разные процессы, даже с высшей математикой, я и сейчас кое-что помню, например «пи эр квадрат»». После таких познаний в высшей математике, даже матросы падали со смеху.
   Один раз все смотрели по телевизору фильм «Джентльмены удачи», так Гаврила, со свойственной ему деревенской привычкой, вставлял нужные пояснения, где, по его мнению, без него нельзя было обойтись.
    Так вот, когда Крамеров произнес свою знаменитую фразу: «Да вот он, мужик в пиджаке, а вот и дерево».
    Витя Гаврилов, на полном серьезе, так недоуменно, вставил: «Ну, это уж совсем. Кто же Пушкина не знает?»
    Все, кто был, просто покатились со смеху. Комментарии были излишни.
    Когда Гаврила выпивал среднюю дозу спиртного, он начинал разводить руками, словно играет на гармошке, и пел частушки. Знал он их столько, что все уже сбились со счета. Характерной особенностью всех частушек было то, что матерных слов в них было больше, чем литературных, но Витя от них «торчал».
   Кроме всего прочего, Гаврила был сексуально озабоченный. Жена его, уже давно с ним не жила, а знакомиться с женщинами он не умел. Однажды, механик Костя пошел за очередной дозой выпивки, в городе он зацепил подружку и привел ее на судно, чтоб не скучно было.
   Когда Костя заводил ее в каюту, Гаврила, увидев бабу, аж запрыгал козликом: «Костя, Костя, а ты мне после дашь?»
   Костя был человек не жадный: «Дам, дам, только не торопись».
   Мужики, сидевшие за столом, прикололись: «Сейчас он бабе даст, а потом тебе, он у нас безотказный».
   Дамочка одета была довольно прилично, даже мобильник у нее был не простой, видно подвыпила, и захотелось приключений. Гаврила шуток уже не понимал, он маниакально ходил взад и вперед у Костиной каюты и испытывал явное нетерпение. Иногда, он подбегал к столу, где сидела команда, залпом выпивал очередную рюмку и быстро возвращался на свой пост, а вдруг кто-нибудь перехватит. Но Костя с подругой, явно засиделись в каюте.
   Тогда Гаврила начал скрестись и, так робко, звать: «Костя, тебе пора на вахту, надо проверить генератор».
   Наконец, Костя, со своей дамой, вышел из каюты, усадил её за стол. Потом, прикинув, сколько выпили без него, Костя налил целый стакан водки и выпил залпом. Наверстав упущенное, Костя объявил, что уходит в машинное отделение, а сам пошел спать.   
    Его подруга осталась в кают-компании, явно присматривая следующую жертву. Гаврила, уже изрядно перебрав, ожидая своей очереди, смело ринулся  в бой.
   Он козликом подскакивает к даме, задирает юбку, сует туда нос и говорит: «Покажи..»
   Все, кто сидел за столом, попадали со смеху.
   Дама, обалдевшая от такого галантного кавалера, сразу трезвеет и отталкивает Гаврилу прочь: «Что, сильно пропеллер работает, остановить не можешь?»
   Витя заулыбался и, гордо так, ответил: «Да, инструмент у меня хорошо работает, бабам очень нравится».
   «Вот только, орган, называемый годовой, очень часто сбои дает. А, насчет баб, это ты сочиняешь, не любят женщины таких нетерпеливых», - осадила его подруга.
   «Зато, я на практике силен, очень хорошие отзывы», - не унимался Гаврила.
   «Да, ты не заменим в клоунаде, ты там будешь в фаворитах», - продолжала язвить дама.
   Но Витя продолжал стелиться: «Но надо еще и в другом смысле попробовать».
 Здесь уже вмешались сослуживцы: «Витя, ну как тебе еще можно объяснять. Сядь ты, отдохни, флот ведь позоришь».
    «Как же так, Костя ведь мне обещал, я не посрамлю, я бабу хочу», - уже скулил Гаврила.
    «Костя обещал, Костя тебе и даст», - передергивали мужики.
А Витя продолжал нервно выкрикивать слова, перепрыгивая с ноги на ногу, будто стоял на иголках: «Да, я тоже хочу получить удовлетворение».
Тогда уже не вытерпел матрос, Саша Елисеев, он взял со стола тарелку с салатом, поднес ее прямо к носу Гаврилы и сказал: «Сейчас, я тебя, как удовлетворю!»
   И Витя смолк, дернул еще рюмку водки и пошел в свою каюту, решать свои дела в одиночку. Не смотря на все шутки в его адрес, Витя был человек не обидчивый и быстро находил общий язык в мужской компании.
   Работал на катере такой матрос Володя Макаров, по прозвищу «Каманча», парень, очень кампанейский, с большим чувством юмора. Он, периодически, устраивался работать куда-нибудь ещё, но потом опять возвращался в свою контору. Тогда он с юмором рассказывал о своих приключениях. Раз он пришел с одного небольшого бункеровщика, на котором работал. Их работа заключалась в том, чтобы заправлять большие суда топливом. Здесь, конечно, ничего удивительного нет, но самое интересное, что их зарплата на этом судне на семьдесят процентов состояла из того, что они воровали, не доливая на суда горючее. Причем, это было признано на уровне их руководства. Всё недолитое топливо начальство продавало на другие суда. Вот такая у нас «рыночная» экономика.



                К О М А Н Д И Р О В К А.
  .
   Нефтяная отрасль страны начала понемногу расширяться, наконец-то начали отказываться от портов Прибалтики для торговли нефтью с центральной Европой. Зачем кормить самостоятельных, если у самих, имеется кого кормить? Да и зачем одному государству, отдавать другому государству свои деньги, просто так? И почему над такой простой проблемой надо было думать целых десять лет? Об этом надо было, конечно, спрашивать у чиновников Министерства морского флота, которые с началом новых прогрессивных реформ, получили большую самостоятельность. В министерстве, вероятно, свои Черевиченки сидят. С началом реформ, грузооборот через российские порты, ежегодно снижался. Российские грузы водным путем, шли через порты Прибалтики. Разве это не идиотизм? Зачем платить портовые сборы, грузовые операции, транзитные и таможенные сборы иностранным государствам за собственные грузы? Да, здесь без «высшей» математики не обойтись.
   Компания «Транснефть» решила обойтись без хитроумных математиков, и на свои деньги построила свой нефтеперевалочный порт недалеко от Приморска. Все гениальные задумки на вычитание российских денег, решились одним действием. К Финскому заливу была подведена труба, построены резервуары для хранения, оборудованы причалы, и магистраль заработала.
   Для нового порта требовались специалисты, вспомогательный флот. Обслуживание погрузки танкеров, ликвидация аварийных разливов нефти, это совсем редкая специальность. Работать со специальным оборудованием, без определенных навыков, простого человека с улицы не возьмешь. Так из Бассейнового аварийно-спасательного управления были взяты в аренду несколько судов с экипажами для обучения местного персонала особенностями работы на нефтетерминале.
   Кадровых ресурсов такого маленького провинциального города, как Приморск, не хватало для крупного нефтяного порта. Поэтому компания «Транснефть» набирала персонал со всех своих филиалов по всей стране. Большая часть этих работников моря в глаза не видела. Вот таких зеленых новобранцев приходилось обучать спасателям. Намаяться с ними пришлось сполна пока они что-то стали понимать. Приходилось неоднократно проводить учения, чтобы быстрее вводить их в курс дела.
   Поэтому к спасателям из Питера местные власти относились с уважением, даже закрывали глаза на их некоторые вольности. Спасатели это сразу почувствовали и не упускали своего шанса оттянуться, тем более, что всё их начальство осталось в Питере. Работа для катеров заключалась в огораживании танкеров плавучими бонами на время их бункеровки. Причалов было всего два, и к ним уже подходили супертанкера, грузоподъемностью в сто тысяч тонн, поэтому процесс погрузки был долгим. Танкера подходили через день или два, поэтому все свободное время, спасатели были предоставлены сами себе. Хотя от самого нефтетерминала до города Приморска было километра три, это не смущало спасателей, и город начало будоражить.
   Сразу бросались в глаза оранжевые рабочие комбинезоны с эмблемами госморспасслужбы, которые были выданы всем командировочным. До этого времени, всем спасателям выдавались темно-синие рабочие костюмы, в которых они больше смахивали на заключенных, а тут такой иностранный прикид. Все почувствовали себя «фирмачами» и не снимали комбинезоны, даже когда ходили в город и в кабаки. Это стало своеобразным колоритом в городе. Там, где появлялся оранжевый цвет одежды, значит там шумное гулянье, и обязательно будет весело.
   Выстроенный нефтяной порт работал только первый год, а местные городские предприятия переживали еще упадок. По местным меркам, заработная плата в две тысячи рублей считалась сносной, а тут у командировочных, даже у рядовых матросов выходило за двенадцать тысяч, это считалось уже богатством. Поэтому местные барышни так и льнули к спасателям.
    Приход катеров бонопостановщиков по весне на нефтетерминал Приморска был второй волной проникновения спасателей в новом порту. Еще с зимы, с момента открытия первого причала, для несения аварийно-спасательной готовности, из конторы были направлены буксир «Аглая» и несамоходная баржа «Спрут» с необходимым снаряжением для сбора нефти с воды. Поэтому, когда в апреле, пришли бонопостановщики «Арнеб» и «Альфард», их уже встречали сослуживцы у причала незнакомого порта. Вводить катерников в курс дела выпало на их коллег с буксира, как и положено, под бутылочку водочки. Ни одна встреча сослуживцев тогда, не обходилась без этого.
   Капитан «Аглаи» Боря Бессонов с юмором рассказывал о местных начальниках: «В самый первый наш приход на нефтетерминал, не успели мы даже ошвартоваться, прибегает к нам какой-то чудак. Даже не поздоровавшись, заявляет сразу морякам, которые крепили швартовые концы: «Так, я капитан первого ранга в отставке Гай, ваше судно придано ко мне в распоряжение, слушайте поставленную задачу, - весь причал, от сих, до сих, очистить от снега, по выполнении, доложить!»
    Матросы посмотрели на него, как на умалишенного, и они тогда достойно ему ответили: «А мы выполняем команды, только отставных адмиралов, капитаны первого ранга у нас не катят».
   Этот начальник, чуть на задницу не сел, открыл рот, и довольно долго переваривал услышанное. Наконец, обретя речь, срочно потребовал капитана. Я, конечно, слышал всё с мостика, но долго не мог подавить в себе приступы смеха, стараясь смеяться про себя, чтобы не убить окончательно нового начальника. Успокоившись, выхожу на причал с папкой документов и начинаю выслушивать упреки со стороны нового начальника.
   Потом, выждав паузу, изрекаю: «Во-первых, пока судно не оформило приход в портнадзоре, оно еще не считается прибывшим. Вы, как начальник, должны были прочитать правила порта, тем более, что портнадзор, это такая государственная структура, которая не подчиняется, даже начальнику «Транснефти». Даже, если эта компания на свои деньги построила порт, она обязана выполнять все требования «Общих правил плавания и стоянки в морских портах Российской Федерации», утвержденных Министерством морского флота, а портнадзор следит за выполнением этих требований. Вы когда-нибудь слышали об этом документе?»
   Название этого руководящего документа вызвало у Гая замешательство, военные плохо знали тонкости гражданских правил. Стараясь не подавать вида о своей некомпетентности, Гай произнес командным тоном: «После выполнения портовых формальностей, я требую Вас в свой кабинет».
   В портнадзоре, к счастью, сидели грамотные люди, проработавшие долгое время в торговом флоте, они были направлены питерским морским торговым портом и подчинялись только им. От местных начальников нефтетерминала они только морщились и хватались за голову. От портнадзора я узнал, что многие местные начальники в «Транснефти», не смотря на бывшие высокие воинские звания, и в море-то никогда не ходили. К моему счастью, мне сразу выдали «Обязательные постановления по порту Приморск» утвержденные Министерством Морского Флота.
   По приходу на судно, я сразу начал их изучать, к новому начальнику я не торопился. Гай же сидел в своем кабинете, держа марку, и подбирал слова, чтобы поставить на место несговорчивого подчиненного. Когда его терпение кончилось, он послал за капитаном своего помощника. Прочитав правила порта, я спокойно отправился к нему в кабинет.
   Гай начал неторопливо свою речь: «Компания «Транснефть» платит деньги Спасательной службе, чтобы она обслуживала порт, а я является представителем этого порта, так вот, впредь, мои приказы должны выполняться беспрекословно. А если мои распоряжения будут игнорироваться, то заключенный контракт, будет расторгнут. За такие деньги можно нанять и более сговорчивых работников».
   На что я, невозмутимо, ему ответил: «Вы хотя бы договор читали? Наша контора заключила соглашение, по которому мы должны нести аварийно-спасательную готовность на случай аварийного разлива нефти на акватории порта, другой такой квалифицированной организации, вы просто не найдете по всему Финскому заливу в наших водах. Я бы попросил Вас показать место, где сказано, что мы должны убирать снег на причале?»
   Гай не был готов к такому непослушанию, но постарался вывернуться: «В договоре сказано, что вы поступаете в наше распоряжение, а это подразумевает выполнение всех сопутствующих процедур. А если вам нужны инструкции по выполнению распорядка дня, то я их могу написать сколько угодно и по своему усмотрению».
    «Похоже, Вы сами себя считаете документом, А вот приказы министерства, по которым работают все порты страны, у Вас времени изучать, почему-то нет».
   Тогда я раскрываю «Обязательные постановления по порту Приморск» и указываю ему пальцем место, где черным по белому написано: «Подготовка причалов для швартовки и их техническое обслуживание лежит на береговых работниках порта».
   Гай сразу язык проглотил, а я продолжаю: «Оказывается, простые матросы правила порта знают лучше, чем начальники по флоту. Нарушать министерские приказы не может даже генеральный директор нефтетерминала, которому, наверное, будет интересно знать о некомпетентности его подчиненных. Прежде чем команды давать, надо сначала, хотя бы в книжку посмотреть, какие можно давать команды, а какие нет. Это вам не военка, а гражданский флот, менталитет надо свой менять».
   Гай, поначалу настроенный, чтобы сделать разнос своим подчиненным, выглядел так, будь-то его самого, только что отчитали. И мы ему, в первое же знакомство, дали прозвище Гай Юлий Кнехт. После этого, к спасателям он больше не лезет».
   Боря Бессонов закончил свой рассказ, и спасатели испытали гордость за своих товарищей, достойную марку они держат в любой обстановке.
    Экипажи с катеров по находчивости, даже превзошли спасателей с «Аглаи». Расстояние до города преодолевалось очень просто, многие стали приезжать на смену на своих автомобилях, так что доставка на «отдых» по злачным местам была обеспечена. За все пребывание в Приморске автоинспекцию видели, пожалуй, раза два, и то, по рассказам, так что пить за рулем не возбранялось.
   Первым делом спасатели напоили всю немногочисленную местную милицию, так что можно было позволять себе разные вольности.  Как-то раз матросы Леха Махмутов и Володя Макаров напоили всю передвижную милицейскую группу, так что они не могли не только передвигаться, но даже двигаться. Пришлось спасателям надеть милицейские кителя и патрулировать на милицейском УАЗике немногочисленные улицы Приморска. Нельзя же было оставлять целый город без присмотра, тем более, что по городу бродили озабоченные скучающие девушки. Так как заднее сидение УАЗика было занято «уставшей» милицейской сменой, девушек пришлось сажать прямо на колени.
   Спасатели помогали милиции и в наведении порядка. Как-то раз в кабаке они побили местных уголовников, тем тоже пришлось зауважать моряков.
   Некоторые неудобства создавались, когда приходилось возвращаться после гулянок в порт на рабочие места. Как-то раз молодые штурмана так упились в пивбаре «Каламбур», что один из них, по фамилии Вивиора, начал драться сам с собой перед зеркалами, которые были там во всю величину стен. Второй не мог уже встать и помогал ему мысленно.
   Когда Леха Махмутов заехал в бар проведать своих командиров, то бармен говорит ему: «Давай забирай свое руководство, а то, если встанет второй, то нашим зеркалам не выстоять».
   Когда Леша довез командиров до порта, они уже выключились совсем, поэтому он понес их через проходную режимного предприятия на своем горбу.
   Охранники поначалу воспротивились проносу недвижимых тел: «Куда ты их тащишь, порт, - это ведь пограничная зона».
   Дело было ночью, и Леха нашел, что им ответить: «Ну что же, не пускаете? Так я оставлю их у вас прямо на проходе, пускай они вам всё переблюют тут за ночь. Милиция за ними уже не приедет, мы, только что с ними пили, так они, сейчас, в таком же состоянии».
   Его доводы показались убедительными, и штурмана оказались на своем рабочем месте.
   Не обошлось без того, что Гавриле и здесь удалось отличиться. Дело в том, что сменные вахты со всех судов конторы, стоящих в Приморске, работали по неделям. И каждый понедельник их привозили и отвозили на микроавтобусе, специально нанятом в Питере. Дорога была длинной, поэтому набирали в дорогу в ближайшем магазине различные прохладительные и горячительные напитки.
   Один раз, по возвращении в Питер, микроавтобус останавливает наряд ОМОНа. Тогда проводилась какая-то операция по антитеррору. В автобус зашел омоновец с автоматом, а у самого входа сидел, уже пьяный, Гаврила.
   Для смеха, Витя Гаврилов решил пошутить, он и говорит омоновцу: «У нас сзади сидит Хаттаб».   Он имел в виду, конечно, Гамбаряна, который издали и впрямь был похож на главаря чеченских боевиков.
   Омоновец сориентировался очень быстро, передернул затвор автомата, подал знак своим сослуживцам и закричал, глядя на Гамбаряна: «Всем оставаться на местах, руки за голову».
   Потом командир ОМОНа скомандовал: «Всем выходить из автобуса с поднятыми руками». Первым, как раз, выходил Гаврила, в одной руке он держал недопитую бутылку водки. Омоновцам эта затея не понравилась, и бутылка полетела в кювет. Тут всем стало ясно, что эта милиция шуток не понимает. Когда выходили все остальные, куча мата полетела на Витю Гаврилова. Все просили омоновцев забрать его с собой и не давать опохмеляться. Толя Гамбарян тоже был довольно «дунувши», и когда он выходил из автобуса, омоновцы очень пристально всматривались ему в лицо, а один даже подметил: «И впрямь Хаттаб, только перебрал немного».
   Толю начали обыскивать особо тщательным образом, а он все возмущался: «Вы этого провокатора если с собой не заберете, то можете смело передавать на следующий пост, что во время второй проверки в автобусе будет ехать уже не Гаврилов, а Гаврилова. Мы тут всем автобусом будем его переделывать».
   Проверка проходила под дулами автоматов по всем правилам, документы проверялись через рацию по картотеке. У всех вывернули карманы и сумки, даже под днище микроавтобуса заглянули. После всех проведенных процедур, автобусу было разрешено ехать дальше.
    Гамбаряну велели пересесть на переднее сидение «Газели» рядом с водителем: «Это чтобы вас там дальше не тревожили. Мы по рации передадим, что если на переднем сидении будет ехать Хаттаб, не останавливать».
   Как только автобус тронулся, на Гаврилу полетела отборная брань, от которой можно было усохнуть. Витя свернулся калачиком и жалобно просил: «Братцы, только не убивайте. Я же не знал, что они шуток не понимают».
   Толя Гамбарян повернулся с переднего сидения и сделал ему снисхождение: «Ладно, убивать мы тебя не будем, но кастрируем, это точно».
   Тогда возмутился водитель: «Ребята, решайте свои проблемы на своем производстве, а то я у магазинов останавливаться не буду».
   Страсти немного поутихли, но Гавриле было отказано даже в пиве из оставшихся запасов. Потом все постановили, на следующую вахту запретить Гавриле употребление спиртных напитков.
   Такие встряски действовали на Витю Гаврилова позитивно. Бывало, он и целый месяц мог не выпивать, но становился ворчливым и занудливым. Тогда сослуживцы сами начинали предлагать ему «оттянуться», и все опять повторялось по кругу.
  Когда начинали дуть западные или восточные ветра, то через весь прилив Бёркезунд поднимались высокие волны, и стоянка малых судов в порту, становилась невозможной. Тогда бонопостановщики уходили из порта в закрытую бухту у деревни Карасевка. Там, вдали от начальников и режимных зон, можно уже было сполна разгуляться безудержной фантазии спасателей. В Карасевке сразу же был установлен контакт с местным населением, можно было организовать и рыбалку, и баню, и шашлыки. А местные барышни были просто без ума от моряков. Местоположение спасателей можно было определять по шуму и песням, разносившимся по всей округе. Всё было весело и вполне пристойно. Потому что, когда приходилось слушать отзывы от участников празднеств, то у всех были только яркие воспоминания.
   «Экстремальное объединение артистов сатиры и прочих театральных работников» приносит всем только незабываемые впечатления.
   По возвращению в Питер из командировки, все яркие впечатления чуть было не омрачились конфликтом с конторскими начальниками. Был у нас механик Костя Ульянов, толковый и грамотный парень, вот только не возлюбило его начальство из отдела главного механика, пил он в общем, как и все, но поймать почему-то хотели именно его. Уже перед самым отпуском, после стояночной вахты у него был изрядно помятый вид. Это заметил утром групповой механик.  С его подачи прибыл на судно лично сам начальник отдела кадров. Он пристал к Косте, как банный лист, уговаривая признаться в том, что выпивал накануне.
   Костя сказал, чтобы от него отстали: «Ну, выпил я вчера вечером для согрева, потому что пришлось много работать на открытой палубе при морозе».
  А это было на вахте сменного помощника капитана Виктора. Он, конечно, допускал выпить мужикам, если это не мешало работе, да и сам не отказывался пропустить рюмочку другую. Но тут вдруг вызывают его вне вахты на работу для объяснения перед начальством. Когда он прибыл на судно, то узнал, что Костя сболтнул лишнего, где не надо.
   Тогда сменный помощник отчитал виновника по всем правилам: «Не думал я, Костя, что у меня на вахте стоят полные идиоты. У начальства против тебя, кроме твоего признания, ничего нет. Мало того, что ты сам ничего не думаешь, но ты подставляешь еще и меня. Зачем мне отдуваться из-за дураков? Теперь слушай и запоминай, что ты там на разборе будешь отвечать, повторяй слово в слово. Ты на вахте очень устал, потому что ночью устранял возникшие неполадки, поэтому выглядел на утро сильно уставшим. А признался потому, чтобы от тебя отвязались, тебе надо было срочно ехать домой. Поверь, теперь подтвердить, что ты пил, можешь лишь ты сам, или я. Но пока я, еще в полном рассудке, и сам на себя ничего не буду говорить. Потому что спрашивать будут с меня, почему я позволяю такое на моей вахте».
    В кабинете у Обстафьева собралось человек пять начальства, и все походило сначала, как производственное совещание. После организационных вопросов, начальник отдела кадров, как бы невзначай, спрашивает Виктора: «А почему у тебя на вахте подчиненные выпивают? Вот Ульянов, например, был на утро в этом уличен, и сам во всём признался».
   Виктор был готов к этому вопросу, он сделал недоуменное лицо и возмущенно спросил: «Как, а почему я об этом не знаю?»
   Но у начальника отдела кадров такие оправдания не проходили: «Вот и очень плохо, что ты не следишь за личным составом вверенной тебе вахты, и, своим безразличием поощряешь людей на пьянство. Какой от тебя прок, если ты не знаешь, что делается у тебя на вахте?»
   «Давайте позовем Ульянова, и разберемся с ним вместе», - предложил Виктор.
  Позвали Ульянова, который стоял за дверью, и начальник отдела кадров, чтобы не терять темпа, сразу задал ему вопрос: «Ульянов, скажите, пожалуйста, кто еще с Вами употреблял спиртные напитки на прошлой вахте».
   Костя сделал круглые глаза: «Какие спиртные напитки? Никаких спиртных напитков я ни с кем не употреблял, тем более на вахте».
  У начальника отдела кадров даже челюсть отвисла: «Как, ты же сам мне вчера признался, да еще в присутствии двух свидетелей, и они это подтвердят».
   Костя спокойно продолжал: «Да, я был очень уставший, потому что ремонтировал всю ночь генератор. А ваш вопрос я воспринял, как шутку, и решил тоже пошутить в ответ. А на самом деле, ни о каком употреблении спиртных напитков, не может быть и речи. Это же ведь вахта, святое дело».
  Последние слова Кости звучали уже, как издевка над начальством.
  «Да, да», - уверенно закачал головой Виктор.
  «А вот вы как? Вывернуться решили. Это я вам обязательно запомню», - попытался постращать начальник отдела кадров.
  «Ну, как же можно запомнить то, чего не было?» - с наивным недоумением произнёс Виктор, откровенно посмеиваясь про себя.
   Не часто случалось «поиметь» сразу столько начальства, причем у них в кабинете. Все закончилось, как в немой сцене из «Ревизора».
   
                В   Е   Р  Д   И   К   Т.   
 
    Все так бы и шло своим чередом, объявленная по всей стране либерализация и «прихватизация» рушила все устои и отбрасывала страну в экономическом развитии все дальше и дальше назад. Потому что руководители, разворовывающие у государства лакомые кусочки, о развитии страны в силу ограниченности ума уже не думали. Спасательная служба теряла свои суда одно за другим, а частная структура «Экошел», наоборот, расширялась за счет государственной организации. Все выгодные контракты предоставлялись, конечно же, частным судам, а вот государственной структуре доставались жалкие остатки. Даже спасательный причал в порту был сдан в аренду, тоже частной организации, и там, вовсю, началась продажа нефти за границу. У причала поставили баржу, которую нагружали нефтью из автоцистерн. Когда она наполнялась, подходил морской танкер, перекачивал всё на себя и увозил за границу. За что государственная спасательная служба получала копейки, остальные расчеты шли черным налом в карманы начальников. В итоге, кто-то срывал бешеные деньги, а долг спасательной конторы нарастал, вследствие чего, она должна была вот-вот развалиться.
     Но, слава богу, что коллектив, в свое время не проголосовал за изменение статуса государственной структуры. Пришло время, когда разорением Спасательной службы заинтересовалось Министерство Морского Флота. Приказом из министерства, начальником Спасательной организации был назначен отставной капитан первого ранга, который занимал такую же должность в военной спасательной организации на Северном флоте. Частным структурам пришлось отделиться и перейти на самоокупаемость. Но они в помощи уже не нуждались. Длительных контрактов, заключённых при благоприятных условиях, вполне хватало, чтобы существовать самостоятельно. Новый начальник первое время присматривался, но активных действий не предпринимал. Подходил очередной срок продления аренды причала частной организации, которая торговала нефтью. И новый начальник этот грабительский контракт, на прежних условиях, продлевать отказался. Тогда на него была организована охота, причем с привлечением милиции, теми стражами порядка, которые должны защищать интересы граждан. Но видно, прогрессивные реформы проникли и туда.
   Когда начальник ехал на работу на своей машине, его вдруг останавливает милиция. При обыске у него в машине «нашелся» пакетик с наркотиками. Его, разумеется, задерживают и увозят в кутузку.  На следующий день, в выходной, когда на работе в конторе никого не было, милиция произвела обыск в его рабочем кабинете. В качестве понятых, взяли дежурного сторожа и кочегара. Как потом рассказывал кочегар, милиция просто делала вид, что искала. Вдруг из шкафа достают пакетик с белым порошком и просят понятых засвидетельствовать это. На этом обыск заканчивается, хотя далеко не все уголки кабинета начальника, были обысканы. Даже кочегару было понятно, что милиция о результатах обыска знала заранее. У него осталось впечатление, что этот пакетик, был принесен самими же стражами порядка.
   Но дело до ареста начальника, так и не дошло, городской прокурор так и не подписал ордер. Выходит, по мнению милиции, человек с высоким званием, занимающий высокий пост, недавно приехавший с Северного флота, не употребляющий наркотиков, решил уподобиться мелкому торговцу в незнакомом городе. Самое интересное, он решил это сделать в нужный момент, как раз перед подписанием очень важного соглашения. А ведь, если бы его взяли под арест, то подписанием контракта на причал, должен был заняться кто-то другой. А там могли быть варианты.
   Из этой истории самым абсурдным получилось то, что наркотик действительно был, это установлено экспертизой. Но если начальник к наркотику не имеет отношения, то почему сразу перестали искать тех, кто его подкладывал? Это означает, что в Питере в перспективе должно всплыть дело о своих оборотнях в погонах, но вот только никто не «чешется» их искать.
   А для начальника этот случай послужил сигналом к тому, что от всего прежнего руководства ему надо было избавляться, что он и начал с успехом делать. Таким образом, вся верхушка спасательной организации заполнилась отставными военными, бывшими сослуживцами начальника. Дай Бог, чтобы у них получилось что-нибудь стоящее. Судя по всему, эра «Экстремального объединения артистов сатиры и прочих театральных работников» стала угасать или, может наоборот, возрождаться?
    Но какое же настоящее нам надо вспоминать? Все наше повествование, скрашенное забавными историями, списанными с натуры, это анализ нашей действительности на реальном примере одной государственной структуры, которая в руках вороватых руководителей стала бесплатной кормушкой для их личного обогащения. Таких примеров по всей нашей стране было превеликое множество. Наблюдалось подобное развитие по всем отраслям нашей экономики. Другого пути для создания крупного частного бизнеса в нашей стране, к сожалению, не было. В нашей истории обошлось, к счастью, без бандитских разборок, которые, к сожалению, стали неотъемлемой частью развития бизнеса. Это объясняется совсем просто, по законам любой страны, спасательные службы, полиция и армия не могут быть приватизированы. Поэтому они не представляют интереса для криминальных структур. Современное сознание у нечистоплотных людей практически не изменилась со времен, которые сейчас называют застоем. Дело всё не в названии и не во времени, если при одном строе человек был вороватым по натуре, то если ты ему дашь больше свободы, он просто будет больше воровать. Старая поговорка о том: «Насколько же богата наша страна, что, сколько лет ее разворовывают, но так и не могут разворовать»,- сейчас стала даже более актуальна.  Руководствуясь здравым смыслом, встает вполне резонный вопрос: «Откуда же взяться прогрессу?»
   О каком развитии может идти речь, когда современный бизнес основан на том, чтобы хватать то, что уже есть, не развивая и не наращивая производства. Правда сейчас, когда все ключевые отрасли экономики распределены между «своими», появилась сумрачная надежда, что все это начнет развиваться. Но разве можно предположить, что  бывшие партократы, прибравшие из общего котла все ключевые отрасли, способны конкурировать с мировой экономикой? Экономика, в результате реформ, отстала от прежних показателей лет на двадцать пять, но прогресс, все-таки пошел. Потому что основным завоеванием общества стала отмена однопартийности, и удаление из многих сфер деятельности партийного руководства. Характерной особенностью современных чиновников является то, что название партии для них, не имеет значения, они всегда будут в «нужной» партии. Главное, чего не надо допускать, это чтобы бюрократическая машина опять не поворачивала к прошлым подходам на ограничение деятельности других партий. Почему для правящей партии можно разглагольствовать в телеэфире, сколько им вздумается, а другим разрешается сделать, лишь реплику? Кто же тогда будет критиковать правящую власть? Получается, что народ опять лишают выбора. Если взглянуть на Запад, как это сейчас любят сравнивать, то там любая партия, имеющая, хоть какую поддержку у населения, имеет равные права с правящей партией, и участвует во всех дискуссиях на открытом телеэфире. Поэтому на Западе невозможно такое откровенное разграбление собственного государства. Когда там, что-нибудь подобное случается, то это сразу становится достоянием гласности в прессе и на телевидении. А у нас эта тема, почему-то неактуальна у ведущих комментаторов. Если будут больше разоблачать таких ретивых коммерсантов, то меньше будут воровать, и основной массе населения жить станет лучше. Общество не может называться цивилизованным, если оно позволяет безнаказанно обкрадывать огромные массы народа. Развитие всех цивилизованных стран основано на демократии и свободе слова абсолютно для всех слоев общества, а не для десятой части населения страны, у которой девяносто процентов всех богатств нашей страны, прибранного к рукам за столь короткий срок. Кто молчит о своих грехах, тот будет жить с ними всегда.