Немые друзья, или Чудесное путешествие маленькой К

      Эта совершенно нетипичная история произошла с маленькой Катюшкой Масаевой, которой на тот момент шёл всего шестой месяц, ее семилетним братом Сашулькой и двумя их семейными собаками: хаски Каном, в котором текла кровь еще нескольких пород, и нечистокровным же бордер-колли Тотюном. У Катюшки с Сашулькой была мама, Елена Масаева, и запойный пьяница-отец, Алексей Масаев, которого ни жена, ни сын не любили. В ту летнюю пору у них гостил еще Пётр Уварников, друг Алексея по Афганистану, его бывший командир, а теперь ещё и крёстный Сашульки и Катюшки.
      Начнём с того, что однажды поздним вечером по дороге, ведущей в небольшой дачный посёлок, каких близ южного мегаполиса было пруд пруди, подпрыгивая на ухабах, юзая и едва не переворачиваясь, мчалась "Лада-Калина" не совсем новой модели. За её рулём, матерясь и всё время повторяя "паршивый щенок, паршивый щенок", сидел уже знакомый нашим читателям Пётр Уварников. Сейчас он вместе с Алексеем Масаевым преследовал сына Масаева, семилетнего Сашульку, сбежавшего от ничем не заслуженной порки, который бежал сейчас. преследуемый отцом, где-то впереди.
     Не доехав до поворота, ведущего в лес. Уварников оставил машину и вскоре присоединился к Масаеву. Вдвоём они продолжали преследование маленького беглеца.
     И тут произошло чудо. Бежавший впереди Сашулька внезапно исчез из виду. Переглянушись на бегу, его преследователи сбавили бег и подошли к месту исчезновения уже шагом.
     Оказалось, что Сашулька, убегая от преследования, упал с крутого обрывистого берега протекавшей по местности широкой, но не очень глубокой реки и, скатившись по крутому склону и потеряв при этом сознание, лежал теперь в воде неподалеку от берега. Так что когда Масаев с Уварниковым подошли к краю обрыва и заглянули в него. они из-за сгустившейся уже темноты не увидели там ничего.
     И тут на одного из них, Уварникова, сбив его с ног и едва не отправив с обрыва вслед за мальчиком, напала собака. Это был Кан, которого тут же оглушил ударом приклада взятой с собой двустоволки Масаев. Затем он бросился на помощь другу, поднял его и повёл домой. О продолжении охоты на мальчика теперь не могло быть и речи.
     Придя домой, уже отошедший от шока, связанного с нападением собаки. Уварников, сидя за столом, с силой саданул по нему кулаком. Сидевший рядом Масаев. не ожидая этого, вздрогнул и выразительно посмотрел на него. Но Уварников, задумавшись, не обратил на это внимание.
     - Вот только девчонка осталась, - выпив залпом стоявший на столе стакан самогона, проговорил Пётр. - Тоже ведь наследница. Надо бы и от неё избавиться...
     - Избавимся, - ответил Алексей, наливая в стаканы - себе и другу - еще самогона. - Я тут присмотрел одного доктора... Берет детей на органы... Ну, за успех!
      - Да, за успех!
      Друзья чокнулись, скрепляя тем самым сделку. И не заметили они, что их слышат два собачьих уха и наблюдают два умных собачьих глаза.

                *      *      *

      Кан очнулся. Сев по-собачьи, он коротко гавкнул от тупой боли в голове. Крепко же ему "заехал" хозяин, раз голова до сих пор как бы "не своя"!
      Но постепенно боль в голове стала меньше, и Кан, посидев ещё немного неподвижно, мотнул головой как при встряске. И почувствовал, что пусть и слабая, боль в голове всё-таки осталась.
      Встав на лапы, Кан попробовал встряхнуться.Затихшая было боль в голове вспыхнула с новой силой, заставив Кана широко расставить лапы, чтобы не упасть. Но мало-помалу боль отступила, и Кан сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее двинулся вперёд. Вскоре он уже бежал своей обычной собачьей трусцой.
      Прибежав к берегу широкой. но не очень глубокой реки, Кан вдруг увидел Сашульку. Мальчик лежал в воде неподалеку от противоположного берега и не подавал никаких внешних признаков жизни. Кан быстро вошел в воду и, мощно работая лапами, поплыл к маленькому хозяину.
      Подплыв к Сашульке, Кан ухватил его зубами за рубашку ближе к воротнику и вместе с ним поплыл к ближайшему берегу. Вытащив мальчика на берег и оттащив от воды подальше, умный пёс стал вылизывать ему лицо, приводя тем самым в чувство. Вскоре его "усилия" увенчались успехом: Сашулька очнулся и, полежав немного молча, заговорил слабым голосом.
      - Кан... - сказал он. - Спаси Катюшку, Кан... Понимаешь?... Спаси Катюшку...
     Повторив в разных вариантах эти слова ещё три или четыре раза, Сашулька тихим голосом скомандовал:
    - Вперёд!...
    Услышав эту заветную для себя команду, Кан рванулся было вперёд, но тут же вернулся, подбежал к мальчику и, облизав ему на прощанье лицо, снова рвнулся вперёд. Теперь он будет действовать самостоятельно.
               
                *       *       *

     Прибежав к дому и случайно подслушпв известный уже нашим читателям разговор двух взрослых героев нашего рассказа, Кан тихо пробрался в комнату, где в невысокой детской кроватке лежала запеленанная незадолго до этого в чистые пелёнки Катюшка. Поднявшись на задние лапы и перенеся передние через низкий бортик, Кан умилённо посмотрел на девочку. Маленькая Катюшка не спала и, увидев, что к ней пришла собачка, весело загукала и, выпростав из пелёнок ручки, протянула их навстречу. Кан наклонил голову и лизнул протянутые ручки. Самое позднее завтра или послезавтра двое взрослых самцов продадут эту прелестную маленькую самочку или, что того хуже, убьют. А Кан этого не хотел, ох как не хотел.
      И Кан решился. Рядом с кроваткой Катюшки стояла небольшая корзинка, в которой сидела обычного "дикого" окраса утка, Напомним читателям, что действие нашего рассказа происходит фактически в частном секторе одного из южных мегаполисов, поэтому нет ничего удивительного в том, что рядом с детской кроваткой находилось утиное гнездо.
      Прогнав тычками носа утку, Кан ухватил корзинку зубами за одну из ручек и подтянул её вплотную к кроватке. Затем снова поднялся на задние лапы, перенёс передние через бортик и, осторожно взяв Катюшку зубами за пелёнки, перенес девочку через бортик и опустился на свои четыре. Осторожно положив затем Катюшку в корзинку, Кан попробовал потянуть корзинку за собой. Но у него ничего не получилось, он только едва не вывалил Катюшку на пол, и Кан, поняв, что одному ему с корзинкой не справиться, выбежал во двор и направился к небольшому сарайчику, где взаперти сидел Тотюн, которого хозяин тоже предназначил на продажу.
      Прибежав к сарайчику, Кан поднялся на задние лапы и попробовал открыть замок. Но ни собачьи лапы, ни зубы не годились для открытия простейшего для человека, но сложного для собаки замка, и Кан, глядя на замок и опустив хвост, призадумался.
      И он всё-таки додумался! Забежав за сарай, где было единственное небольшое окошко, которое закрывалось на крючок, Кан снова - в который уже раз! - поднялся на задние лапы, дотянулся передними до крючка и вынул, вернее, выбил его из скобы. В это время Тотюн, который был уже наготове и маячил за окошком, в несколько следовавших один за другим толчков открыл окошко и выпрыгнул наружу.
      Жестами, поскуливанием и запахами околохвостной железы рассказав Тотюну о своих намерениях, Кан вместе с ним отправился в дом, псы проникли в Катюшкину комнату и. взяв в зубы ручки с обеих сторон, легко подняли корзинку с девочкой и примостившейся рядом с ней уткой, которая не захотела покидать уютное гнездо, и понесли её прочь от грозящей им всем опасности. Чудесное путешествие маленькой Катюшки, утки и их верных друзей-псов началось.

                *          *         *

      В это же самое время, несколькими минутами позже, в комнату, где стояла пустая теперь детская кроватка, вошла мама Катюшки, тридцатидвухлетняяя Елена Масаева. Ещё ни о чем не подозревая, она поставила принесённую с собой детскую бутылочку со смесью на стоявшую у даери тумбочку, подощла к кроватке и… остановилась как вкопанная. Её девочки, её ненаглядной Катюшки в кроватке  не  б ы л о.
      «Куда же она подевалась? – удивлённо подумала Елена. – Вроде бы никуда она не могла вылезть… Хм…»
      Ещё не веря своим глазам, Елена подошла к кроватке вплотную, нагнулась и запустила руку в кроватку. Пальцы наткнулись на пустоту
      Не в силах больше выдерживать это издевателььство над своими чувствами, Елена, прошептав «Девочка моя...», бросилась в другую коинату, подбежала к стоявшему на тумбочке телефону и, нетерпеливо тыкая пальцами в кнопки, ошибаясь и то и дело нажимая на кнопку сброса номера, стала набирать номер своей подруги, Марии Гензелёвой

     Мария Гензелёва, импозантная тридцатичетырехлетняя женщина, сидела у себя на кухне и готовила обед, когда из прихожей, где стоял телкфон, раздался звонок. Думая, что это звонит одна из её многочисленных подруг, Гензелёва бросила в кастрюльку с похлёбкой небольшой дуршлаг на длинной ручке, которым она мешала варево, подошла к телефону и сняла трубку.
      - Алло!
      - Машенька, помоги!.. – плачущий голос в трубке принадлежал Елене Масаевой, одной из лучших подруг Гензелёвой.
      - А в чём дело?
      - Пропала Катюшка… - слышно было, как Масаева заплакала навзрыд. 
      - Как пропала?
      - Да так… - всё ещё всхлипывая, но уже немного успокоившись, начала рассказывать Масаева. – Я пошла за молоком… вернулась… а её уже нет...
       - Хм!.. – теперь пришла очередь удивляться Гензелёвой, - Слушай, Лен, а вылеззь она не могла?
          - Вылезть?!, - как ни была она в отчаяньи, удивилась этому предположению подруги Масаева. – Да ты что, Маш,,. она же ещё совсем маленькая, ей нет ещё и полгода, будет только через две недели  В этом возрасте, да будет тебе  известно, дети ещё не могут ни ходить, ни даже ползать  А потом, у нас же кроватка с бортиком...  Нет, вылезть она никак не могла.
      - Но... куда-то она все-таки делась...
      - Да... Но куда?..
      - Тогда вот что, - решила взять быка за рога Гензелёва, - Я сейчас позвоню Родькину Андрею Ильичу... это наш участковый... он приедет и вы с ним это... разберетесь, хорошо?
      - Хорошо.

                *    *    *

      Андрей Ильич Родькин, невзрачный, низенький мужчина с большой лысиной на голове, одетый в темные широкие брюки с сужающимися книзу брючинами, светло-желтую рубашку, светлый плащ, который использовался в качестве пиджака, и темно-синие кроссовки на босу ногу, стоял возле своего вопящего на чём свет стоит допотопного жигуля, у которого, очевидно, заел клаксон, и с помощью отвертки пытался заставить его замолчать. На высоком крыльце их одпоэтвжного дома сидела его толстуха-жена Наталья Родькина и кормила варёными яйцами суточных цыплят. Возле её ног примостился светло- рыжий кобелёк по.кличке Рыжун.
       - Да эамолчи ты! – крикнул Родькин своему продолжавщему истошно вопить жигулю и что есть силы захлопнул капот. От этого грубого действия жигуль поперхнулся и замолк.
       - Кто? Я? – приняв, очевидно, эти слова мужа на свой счёт, вскочив и чуть было не подавив цыплят, подбоченилась Наталья. – Ах ты...
       - Да нет, Наташенька, не ты, - поспешил успокоить жену Родькин и показал пальцем на жигуль. – Он...
       - Ну смотри у меня... - снова садясь на место, пробурчала Наталья.
       Тут где-то в доме раздался телефонный звонок, и Наталья, снова пробурчав что-то невнятное, поднялась и направилась в дом.
       - Алло! – подойдя к стоявшему на тумббчке телефону и сняв трубку, сказала Наталья.
       - Алло! – женский голос в трубке был Наталье незнаком, - Позовите, пожалуйста, Андрея Ильича. Скажите ему, что пропал ребёнок... девочка...
       - Пропал ребёнок? Девочка?
       - Да...
       - Хорошо. Не кладите трубку, я сейчас... – Наталья положила трубку рядом с телефоном, вышла на крыльцо и крикнула:
      - Андрей! Тебя к телефону!
      - Иду! – откликнулся Родькин, быстро вытер руки о ветошку и ускоренным шагом через палисадник двинулся к дому.
       Войля в дом и подойдя к телефону, Родькин взял трубку и сказал в микрофон.
       - Алло! Родькин слушает. Так... Так... Ну, не беспокойтесь, госпожа, я сейчас подъеду... К Масаевым, вы говорите?.. Ну, как же, знаю, знаю... Уже еду...
       - Кто это был? – спросила Наталья, которую, очевидно, кольнула ревность. – Голос как будто незнакомый...
       - Мне он тоже незнаком, - как можно равнодушнее ответил Родькин. – Я ведь, Наташенька, люблю только тебя.
      С этими словами он подошел к Наталье, крепко обнял её и поцеловал в уголок губ. Затем вышел к машине, еел в неё и вставил ключ в замок эажигания.
      Жигуль завёлся сразу, как будто чувствовал, что его хозяин спешит. Родькин выжал сцепление, дал немного газу и тронулся с места. Выехав с территории, которая служила двором, Андрей оглянулся назад и увидел Наталью. Та стояла на крыльце и грозила ему кулаком с зажатым в нем шеёным платком: Родькин впопыхах забыл его надеть. Родькин высунул в окно руку и в шутку показал Наталье средний палец.
          Выехав за пределы усадьбы и проехав немного до поворота. Родькин свернул на улицу, ведущую к дому Масаевых. Подъехав к дому, он вышел из машины, пересёк обширный палисадник рядом с домом, поднялся на высокое крыльцо в восемь ступенек и стукнул в дверь дверным скобой-молотком. Но ему никто не ответил, не было даже намека на присутствие кого-либо в доме, и Родькин, подождаа немного, стукнул скобой ещё раз.
      И снова ему никто не ответил. Тогда Родькин легонько двинул рукой дверь - та почему-то оказалась незапертой – и, удивляясь подобной беспечности хозяев, зашёл в дом. Но никто не вышел к нему, и Родькин, ещё более удивившись данному положению вещей, крикнуд
      - Эй! Есть кто-нибудь дома?!
      Ответом ему было полное молчание. Тогда Родькин, поняв, что дома действительно никого нет, вынул из кармана записную книжку со всталенной в неё маленькой, по длине книжки, ручкой и, присев на стоявший чуть поодаль стул, открыл чистую страницу и написал.

                Обнаружено: дома никого нет 
 
      Спрятав затем книжку обратно в карман, встав со стула и походив немного по дому, Андрей остановился около стола, стоявшего чуть в стороне от входа и сплошь заставленного винными бутылками. Некоторые из этих бутылок были пустые, другие в разной степени наполнены, и Родькин, сам большой любитель выпить, решил, что не будет ничего плохого, если он отхлебнёт глоток. Протянув руку к одной из бутылок, Андрей вдруг вспомнил, что не должен оставлять никаких отпечатков пальцев. Отдернув руку, он достал из кармана большой носовой платок, положил на ладонь и уже этой рукой взял бутылку и понюхал из горлышка. Пахло хорошим домашним вином, и Родькин решил попробовать его на вкус.
       Пригубив прямо из бутылки и посмаковав глоток, Родькин поставил бутылку на стол, отошёл от него, но тут же вернулся, сиова, соблюдая все предосторожности, взял бутылку и ешё раз отхлебнул из неё. Поставив, теперь уже окончательно, бутылку на стол, он отправился в другую комнату, оказавшуюся детской. 
       Зайдя в детскую и походив немного по комнате, Родькин вдруг заметил, что возле пустой теперь кроватки, на полу виднеются какие-то похпжие на собвчьи следы. Или это волчьн? Родькин не разбирался в следах псовых, для него волчьи и собачьи следы выглядели одинаково. Вспомнив, однако, что здесь кроме людей жили две собаки, Родькин мгновенно понял всё.
       - Так это, значит, собаки... – тихо промолвил он и, поняв, что ему здесь больше делать нечего, быстро вышел из детской. Уже сидя в машине, он достал из кармана мобилу и набрал номер своего начальника, полковника ИванИщева.
       - Алло, шеф...
       - Ты с ума сошел, Андрюх? – голосом Натальи спросила мобила и Родькин, поняв, что набрал не тот номер, мгновенно отключился и, матерясь про себя, стал набирать другой номер.
       На этот раз он набрал номер правильно. Вскоре в мобиле щёлкнуло и раздался голос Иванищева,
       - Алло! 
       - Шеф...
       - А, это ты, - голосом, в котором явственно слышалось пренебрежение, перебил Андрея Иванищев. Он недолюбливал Родькина, считая его если не полным идиотом, то придурком точно.  – Ну, что у тебя там?
       - Пропал ребёнок, - начал докладывать Родькин. – Девочка...
       - Девочка? – опять перебил Андрея Иваншщев. – Послушай, Родькин, а у тебя в штанах, случаем, ничего не пропало? Проверь-ка.
       - Шеф, я не шучу! - не поверив своим ушам, воскликнул Родькин. Он знал, что Иванищев недолюбливает его, но чтобы такое!.. – Налицо киднеппинг... Короче, приезжайте немедленно!
       И, чтобы не слышать, как Иванищев ругается на него, отключился, завёл машину и поехал домой.

                *      *       *

       Старнна Яков Карпентов, по прозвищу Карпентер, шестидесятидвухлетнтй конюх Агропредприятия Михайлова, сидел на облучке телеги, запряжённой высокой белёсой кобылкой по кличке Белька и, покачиваясь в такт движения, откровенно клевал носом. Накануне вечером он лёг поздно, фактически за полночь, и теперь его изношенный годами, но всё ещё относительно крепкий организм требовал покоя. Время от времени он открывал глаза и осматривался по сторонам, проверяя, всё ли в порядке и иравильно ли идёт движение(Белька при случае могла сойти с пути и отправиться «куда заблагорассудится») и опять закрывал, чтобы спустя некоторое время снова открыть их
        При очередном таком открывании глаз старина Яков вдруг увидел, что по тропинке, идущей параллельно шоссе, по которому он теперь ехал, размеренным шагом бок о бок бегут две собаки. В зубах они несли небольшую корзинку с лежавшим в ней ребёнком и уткой, серая голова которой виднелась сбоку.
        Проводив изумлённым взглядом эту необычную процессию, Карпентер хлестнул вожжой остановившуюся было пощипать придорожной травки Бельку(та от неожиданности едва не взвилась на дыбы) и, быстро развернувшись, погнал свою кобылку обратно в посёлок. Он решил рассказать об увиденном своему другу, Андрею Родькину.

        Андрей Родькин, уже знакомый нашим читателям деревенский детектив, сидел на лавочке возле своего дома и, закрывшись газетой, старательно делал вид, что читает интересную статью. Время от времеии он выглядывал из-за газеты, быстрым взглядом окидывал окрестности и, снова закрывшись газетой, погружался в чтение.
        При очередном таком выглядывании Родькин увидел, что к нему на лавочку подсел Карпентер
        - Интересно! – смотря в газету, проговорил Карпентер. – Две собаки корзинку с ребёнком несут.
       - Где? – усиленно шаря глазами по газете и не находя ничего подобного, спросил Карпентера Родькин. – Где такое вы видите, Яков Максимович?
       - Так ведь ЭТО я САМ видел, - глядя, как Родькин смешно шарит глазами по газете, ответил Карпентер. – Своими глазами.
       - А где? – повторил вопрос Родькин
       - Ну, еду я, значит, на Бельке... не верхом, в телеге... – нвчал рассказывать Карпентер, - и возле поворота на поселок я их и засёк.
       - А утка? – задал ещё один вопрос Родькин, - Утку видели?
       - И утку видел, - закивал головой Карпентер. – Сидела там, в корзинке, рядом с... кто там был, мальчик, девочка?
       - Девочка, - ответил, поднимаясь со скамейки, Родькин. – Ну, что ж, Яков Максимович, большое спасибо вам за информацию...
       - Да не за что, не за что, - замахав руками, перебил его польщённый благодарностью Карпентер. – Вы лучше скажите, МОГУТ ЛИ СОБАКИ ТАК ПОСТУПАТЬ?
        - Зачем Вы МЕНЯ спрашиваете? – пожимая на прощание руку Карпентера, проговорил Родькин. – Вы же САМИ всё видели.
       - Да уж, видел...

      *     *     *               

       Вот уже шесть часов прощло с тех пор, как Кан с Тотюном вынесли маленькую Катюшку из дома. Собаки стремились доставить девочку на берег ручья, где в кустах, росших по берегам, сидел разбитый в результате падения с обрыва Сашулька.
       Но ни одно живое существо, будь то человек, собака или захудалая бактерия, не может долго обходиться без пищи. Вот и наша Катюшка, захотев есть, особым образом дала знать об этом собакам. Псы остановились, поставили корзинку под росший неподалеку куст, затем последовало своеобразное совещание жестами и запахами околохвостных желез, после чего Кан побежал выполнять задуманное,
       В тех южных краях, где происходили наши события, было много отдыхающих, в том числе с детьми катюшкииого возраста. Некоторые беспечные мамаши, вынося в низеньких люльках своих спящих чад на свежий воздух, клали сбоку бутылочки со смесью на случай, если ребёнок проснётся и нужно будет опять кормить его, и отходили по своим делам. Этим и воспользовался Кан, запустив свою морду в люльку и взяв зубами бутылочку. Сзади раздался удивлённый нечленораздельный женский вскрик, но быстрые собачьи лапы уже уносили Кана прочь от грозящей опасности.
       Прибежав.с бутылочкой в зубах к Катюшке, Кан подошёл к корзинке и положил бутылочку на грудь девочки. Затем, видя, что маленькая хозяйка ешё ничего не поняла, сел рядом, взял бутылочку в зубы и осторожно поднёс её соской к губам девочки. Катюшка взяла соску в рот и через секунду уже тянула вкусное молочко. Наконец, отпив примерно три четверти бутылочки, Катюшка выплюнула соску(бутылочка при этом скатилась к краю корзинки)и довольно загукала, показывая, что теперь сыта и может продолжать путешествие. Псы взяли в пасти ручки корзинки, подняли и понесли девочку дальше. Чудесное путешествие маленькой Катюшки, утки и псов продолжалось

        Второй раз Катюшка захотела есть через четыре часа иосле первого кормления и снова дала знать об этом собакам, Псы остановились, поставили корзинку между корнями развесистого дуба, опять последовало совещание жестами и запазами, после чего уже Тотюн побежал выполнять задуманное. Кан остался охранять девочку.
        Вскоре, однако, Тотюн вернулся. Жестами, поскуливанием и запахами он рассказал Кану, что нашёл неподалеку маленькие ясли примерно на десяток «самочек» и «свмчиков». Там, «говорил» Тотюн, «самочку» могли накормить, завернуть в чистые тряпочки... Конечно, собаки не оставят девочку в яслях насовсем, они должны ещё доставить её на берег ручья, где в прибрежных кустах сидел её ушибленный в результате падения с обрыва старший брат. Кан согласился, о чём дал понять Тотюну, вдвоем они, взяв в зубы ручки корзинки, понесли Катюшку дальше.
        Прибежав к яслям, псы оставили корзинку с девочкой под росшим неподалеку кустом отцветшей уже сирени, а сами побежали на разведку. Вскоре им удалось найти приоткрытое окно, под которым – о, удача! – был полуразобранный штабель кирпичей в виде импровизированной лесенки. Верхняя часть этого штабеля была вровень с окном, так что собакам оставалось только забраться на штабель, открыть лапами окно да занести девочку внутрь. Что Кан и сделал. мягко спрыгнув с Катюшкой в зубах с невысокого подоконннка на пол и подождав, пока в комнату заберётся Тотюн.
       Походив затем вместе с Тотюном немного по комнате в поисках пустой кроватки и найдя эту самую кроватку, Кан поднёс к ней лежавшую на полу у окна Катюшку. Затем поднялся на задние лапы, перенёс передние через бортик и  осторожно положил девочку на имевшийся там матрасик. Попрощавшись затем лизанием рук и – слегка – лица с Катюшкой, Кан и Тотюн один за другим вспрыгнули на подоконник, оттуда перешли на штабель, спустились на землю и побежали искать себе пропитание. Корзинку умные псы спряталм в кусте, том самом, под которым только что укрывали девочку.               

                *             *             *

      Спустя примерно двадцать минут после того, как собаки принесли и оставили Катюшку в яслях, в комнату, где она лежала, вошла Нина Комогорцева, нянечка этих яслей. Еще ни о чём не подозревая, она поставила принесённую с собой корзинку с детскими бутылочками, которые здесь называли «рожкАми», на стоявший чуть поодаль стол и, по-хозяйски пройдясь по проходу между девятью кроватками, вернулась назад. Захватив с собой корзинку с бутылочками, она снова двинулась по проходу, кладя бутылочки в кроватки рядом с малышами, чтобы потом покормить их.
        Но, подойдя к предпоследней, девятой, кроватке, Комогорцева вдруг заметила, что на последней, десятой кроватке, которая до этого стояла пустая и считалась запасной, лежит ещё один ребёнок. Нина подошла вплотную и, теперь уже прямо, посмотрела в кроватку. Но видение ие исчезало, наоборот, открыло  закрытые до этого глаза и посмотрело на Комогорцеву. Тогда, чтобы окончательно убедиться, что перед ней не призрак, Нина нагнулась, протянула руку и слегка дотронулась до ребёнка. Пальцы наткнулись на обычную ткань пелёнок, под которой чувстаовалась упругая плоть, и Комогорцева поняла, что это живой ребёнок, а не призрак, как она думала раньше.
        «Интересно, откуда он здесь появился, - разогнувшись, удивленно подумала Комогорцева. – Вроде бы вчера никаких детей не приносили. Сегодня утром – тоже. Хм... И кто это, мальчик или девочка? Надо посмотреть...»
        Комогорцева снова нагнулась, теперь уже смело взяла Катюшку – а это была она - на руки, перенесла на стоявший здесь же, в комнате, пеленальный стол и развернула пелёнки. Ребёнок оказался девочкой. Нина раздела девочку догола, сменила распашонку, пелёнки, надела новомодные тогда непромокаемые подгузники и снова завернула в чистые пелёнки. Положив затем девочку обратно в кроватку, Нина вышла из комнаты и направилась к своей подруге и начальнице, старшей нянечке Ольге Мармалюк, которая сидела на своём месте за поворотом коридора, в самом дальнем его конце, за столом и что-то писала в большой книге.
        - Знаете, Ольга Денисовна, - подойдя к Мармалюк и присев на стоявший у стола свободный стул, начала Комогорцева. – Сегодня я пошла кормить детей... и у меня не хватило одного «рожка». В чем тут дело, думаю... Пошла посмотреть... Оказывается, у нас... вы сейчас не поверите, Ольга Денисовна... у нас появился лишний ребёнок, девочка...
        - Знаете, Нина Кондратьевнв, - соблюдая служебную субординацию, в тон ей ответила Мармалюк. – Не выдумывайте-ка вы... Вчера никаких детей не привозили, так что нам не о чём тут... базарить.
         - Да не выдумываю я, Оля! – теперь уже без всякой субординации воскликнула Комогорцева. – Короче, пойдём сейчас к малышам, я тебе всё покажу.
        - Ну пойдем, - согласилась Мармалюк, с видимой неохотой подинмаясь с места и выходя из-за стола.. – Только... если ты меня сейчас обмишулишь...
        - Да нет, Оль, я и не думаю тебя обмишуливать, - перебила её Комогорцева, и они вместе отправились к малышам.

        - Эта, что ли? – спросила Комогорцеву Мармалюк, когда они вместе вошли в младенческую и подошли к десятой кроватке, на которой, как уже знают читатели, лежала Катюшка.
        - Ну да, эта, - ответила Комогорцева и отступила на полшага, давая Мармалюк лучше рассмотреть девочку.
       - Интересно, откуда она здесь появилась? – тихо, как бы про себя, произнесла Мармалюк, разглядывая новоприбывшую.
      - Да уж... - в тон ей ответила Комогорцева. – Интересно...
       - Надо бы её перепеленать. – не обращая внимания на слова Комогорцевой, всё так же задумчиво произнесла Мармалюк.
       - Уже сделано, - улыбнувшись и – в шутку - по-военному отдав честь, сказала Комогорцева.
       «Когда только успела?!» - усмехнувшись про себя(внешне это никак не выразилось)подумала Мармалюк.
      Помолчали, думая каждая о своём, но неизменно возвращаясь к девочке.
       - Так, а что дальше-то делать? – спросила после минутной паузы Комогорцева.
      - Дальше? - переспросила Мармалюк. – Дальше – ничего.
     - Совсем ничего?
     - Ну, можно посмотреть остальных детей. Наверняка ещё кто-нибудь опИсался.

                *         *         *
 
         Вернувшись после кратковременного поиска еды(псы нашли её в одном из пяти стоявших в нескольких сотнях метров от яслей мусорных контейнеров)к своей маленькой хозяйке, Кан и Тотюн снова по лесенке-штабелю проникли в комнату. Походив затем по комнате и поискав по запаху Катюшку, которая после перепеленания потеряла свой прежний запах, псы, каждый независимо от другого, решили, что найдут девочку визуально. Они стали подходить к каждой кроватке, подниматься на задние лапы и смотреть на лица детей.
       Обнаружил Катюшку Тотюн(все-таки у бордер-колли визуальная, запаховая  и вообще память побольше, чем у хаски). Громким поскуливанием, которое для человеческого уха звучало как громкий шёпот, Тотюн подозвал Кана. Когда тот быстрым шагом подошёл, Тотюн взглядом указал ему на одну из кроваток, в которой и лежала Катюшка. Кан подошёл к кроватке, просунул между рейками ограждения пасть и понюхал пелёнки. Пахло действительно маленькой хозяйкой. Кан запахом «сказал» Тотюну, чтобы тот принёс корзинку, и, когда та была принесена и оставлена под окном, быстро поднялся на задние лапы, перенёс передние через бортик, взял Катющку зубами за пелёнки и, вскочив на подоконник, перешёл на штабель, спустился на землю, подошёл к корзинке и осторожно опустил в неё девочку. Затем он и Тогюн взялись зубами за ручки с обеих сторон, подняли и понесли корзинку дальше. Возле поворота на шоссе их встретила утка, которая на этот раз не стала убегать от собак, а сама забралась в корзинку. Чудесное путешествие маленькой Катюшки, утки и псов продолжалось.

                *             *              *

      Сиустя примерно полчаса после того, как собаки забрали Катюшку, в комнату, где она должна была лежать, вошла ещё одна нянечка этих яслей, двадцативосьмилетняя Светлана БушЕнова, сменившая ушедшую на отдых Комогорцеву. От своей сменщицы она уже знала историю появления в яслях неизвестного ребёнка, и, поохав и поахав немного вместе с ней, решила теперь посмотреть на девочку и. если надо, перепеленать её.
      Однако, подойдя к кроватке, Бушенова увидела, что никакой девочки в кроватке НЕТ.
     «Странно... – подумала Бушенова. – Не могла же Нинка обмануть меня... Впрочем...»
      Она быстро достала из кармана халата мобильник и трясущимися от волнения руками стала набирать номер Комогорцевой, то и дело ошибаясь и набирая номер вновь. Когда, наконец, она набрала номер правильно и в правом инжнем углу экрана высветилось «Вызов принят», Бушенова сказала
       - Слушай, Нин, а правда... был ребёнок?
       - Правда, - ответила Комогорцева. – Был. Да он и сейчас есть. А что?
       - Почему-то я его сейчас НЕ ВИЖУ? Вижу только клеёнку, примятую простыню да подущку и – всё... - с лёгкой насмешкой в голосе произнесла Бушенова. – Как ты думаешь, почему?
       - Не может быть! – воскликнула Комогорцева и попросила. – Не разыгрыавй меня, пожалуйста...
       - Да не разыгрываю я тебя, Нинка! – перебив подругу, в свою очередь воскликнула Бушенова. – Кстати, знаешь, где я сейчас нахожусь? Возле десятой кро-ватки. И не вижу никакого ребёнка.

                *              *               *

       По каменистой просёлочной дороге медленно даигалась похожая на цыганскую кибитка, запряжённая парой вороных жеребцов. На её облучке сидел уже знакомый нашим читателям деревенский детектив Андрей Родькин, Сейчас он вместе с тоже знакомой читателям женой Натальей вёз в соседний городок на рынок выращенных в их хозяйстве уток, которые сидели в поставленных друг на друга в несколько рядов тесных клетках по двое-трое и изредка крякали. Своего Рыжуна они оставили дома, а чтобы он не убежал на поиски хозяев, закрыли его в сарае.
       Проехав еще километра два или три и захотев в туалет, Родькин внезапно свернул в бывшую на их пути небольшую рощу. Заехав в рощу, он мгновенно соскочил с облучка на землю, и, зажав рукой низ живота, побежал в росщие неподалеку, на расстоянии примерно пятьдесят метров, кусты. Наталья, которая,  в солидарность мужу, тоже захотела в туалет, спрыгнула с облучка и подалась в противоположную сторону, где тоже были кусты.
       В это самое время из-за поворота тропинки, которая проходила рядом с местом, где остановилась кибитка, выбежали Кан и Тотюн, нёсшие в зубах корзинку с Катюшкой и уткой. Подбежав к кибитке, псы наскоро посововещались жестами и запахами, затем Кан взял Катюшку зубами за пелёнки и вместе с ней запрыгнул сзади в кибитку. Тотюн, который запрыгнул в кибитку раньше, выпрыгнул из неё, схватил зубами корзинку и вспрыгнул обратно. В кибитке собаки поставили корзинку с Катюшкой и уткой в узкий простенок между клетками, а сами попрятались кто куда: Кан примостился в другом простенке, а Тотюн спрятался за ящиком по другую сторону. Вернувшиеся вскоре Андрей и Наталья ничего не заметили и, еев парой на облучок, двинулись дальше, Чудесное путешествие наших героев, главных и второстепенных, продолжалось.

                *            *            *

       На перекрестке шоссе и просёлочной грунтовки, пересекавших друг друга почти перпендикулярно, скопилось великое множество грузовиков, легковушек, гужевых повозок и кибиток, подобных той, в которой ехали наши главные и второстепенные герои. Среди всех этих транспортных средств ходили трое представителей власти – уже знакомый читателям полковник милиции Иванищев в  сопровождении одного из его подчинённых, майора Собачёаа. Вторым его сопровождающим был старший лейтенант Кошкин. Этот «триумвират» ходил от машины к машине, от повозки к повозке, от кибитки к кибитке и спрашивал, не видели ли их водители или кто-нибудь из их сопровождающих двух собак, несущих а зубах корзинку с младенцем. Некоторые из водителей, разомлевшие от несусветной жары(стоять приходилось на солнцепёке), грубо матерясь, говорили, что никаких собак с младенцами в зубах они не видели и спрашивали, когда же им, наконец, откроют дорогу. Иванищев, морщась от мата, которым его награждали водилы, отвечал, что они могут ехать «хоть сейчас», если им так уж невмоготу, чем некоторые водители и пользовались.
       Дойдя, наконец, до кибитки Родькиных, оказавшейся первой из пяти оставшихся трёх повозок, одних «Жигулей» и одной BMW, Иванищев, узнав Андрея и махнув ему рукой: проезжай, мол, тебя я досматривать не буду, отправился к оставшейся четвёрке. Спустя несколько минут он закончил досмотр, сел в подъ-ехавший к нему «газик» и уехал. Родькин с Натальей доехали до развилки и свернули в сторону большого села, в котором в ту пору был рынок. До места назначения оставалось еще около сорока пяти километров.
               
         В это же самое время на другом конце леса, скрытом от шоссе небольшим холмом, сидели кто на поваленном дереве, а кто – просто на траве, Уварников и Масаев, выглядевший в связи с недавним падением лицом прямо в небольшую  грязную лужу, мягко говоря, не очень презентабельно. Теперь он ожесточенно тёр руками лицо, но только ещё больше размазмвал по нему грязь, вызывая тем самым у Уварникова приступы гомерического хохота. 
        - Ха-ха-ха-ха-ха... - смеялся он, показывая чисто по-детски на Масаева пальцем. – На кого же ты стал похож. Лёх?!...
        «Тебе хорошо смеяться, - слушая смех Петра. хмуро поглядывая на него и продолжая интенсивно утираться, думал Масаев. – Но... посмеялся бы Я на твоем месте!»
        Тем временем Уварникову уже надоело смеяться, и он принялся вслух размышлять.
       - Куда же она подевалась, эта малявка? – задумчиво проговорил он(под малявкой, как уже знал Алексей, Пётр подразумевал Катюшку). – Вроде бы никуда... А вот поди ж ты, исчезла...
       - Я вот думаю, - закончив, наконец, вытирать лицо, которое, впрочем, так и осталось грязным, сказал Масаев, - а не могли ли её забрать собаки?
      - Собаки?! – воскликнул поражённый этим предположением кума Уварников. – Собаки?! Да ты что, Леха, они же неразумные твари! У них мозгов хватает только, чтобы есть, пить, с.ать, сс.ть да е.аться. Ну, ещё выполнять кое-какие команды, и – всё. Нет, я не думаю, чтобы это были они.
       - Так-то оно так, - вздохнув. с видимым сомненем произнёс Масаев. – Да только...
       - Что «только»?
       - Я тут подумал... А, нет, ничего... – Масаев махнул рукой и встал с земли.
      Встал с дерева и Уварников. Вдвоём они молча пошагали через поляну и вскоре вышли к реке.

                *             *             *

      Близ обрывистого левого берега широкой, но мелкой(взрослому человеку примерно чуть ниже пояса)реки, уже, кстати. знакомой нашему читателю, в лодке с малой осадкой сидел подслеповатый парень-очкарик и ловил удочкой рыбу. Время от времени он поглядывал вокруг, потом снова глядел на крупный, по его близоруким глазам, поплавок. На дне лодки уже было около десятка рыбин, пойманных ранее; погода стояла жаркая, но возле холодных ключей, бивших поблизости из-под земли, вода была почти ледяная. Соответственно этому воздух в этом месте был не таким уж и теплым, и наш очкарик, и без того не блещущий завидным здоровьем, был одет отнюдь не по-летнему.
       Спустя минуту после очередного поклёва, вытащив рыбу, рыбак-очкарик стал сматывать удочку: время рыбьего обеда закончилось и рыба теперь почти не клевала. Смотав удочку, рыбак сел за вёсла и поплыл к правому берегу. Сидя в лодке задом к берегу, он не видел, что к тому месту, где он должен был выйти на берег, быстрым шагом, почти бегом, прпближаются двое мужчин с тайным намерением отобрать у него лодку. Наш очкарик, ни о чём таком не подозревая и по-прежнему не замечая подходивших мужчин, продожал спокойно грести к берегу.
      Подойдя к причалившей уже к берегу лодке вплотную, Уварников и Масаев (а это были они) быстро схватили ничего ещё не подозревавшего очкарика за подмышки и, вытащив из лодки, бросили в воду. Сами они, завладев лодкой, быстро сели в неё и, пока очкарик барахтался в воде, отплёвываясь и стараясь встать на ноги, были уже в двадцати метрах от него. Наконец вымокший очкарик, кое-как поднявшись на ноги, ничего не видя из-за запотевших стёкол очков, громко матерясь по поводу случившегося и грозя в пространство кулаком, выбрался на берег и, кое-как протерев очки, побрёл в сторону прибрежного посёлка, где он жил вместе со своей семьёй. О том, чтобы вернуь лодку или хотя бы попытаться это сделать, не могло быть и речи.

                *              *                *

         

      За всеми этими действиями нащих антигероев с высокого прибрежного холма наблюдали два собачьих глаза.
      Так уж случилось, что, пробегая берегом уже известной нашим читателям реки, Кан стал свидетелем, мягко говоря, постыдных действий своего хозяина и его друга. Наблюдая теперь за действиями этих двух человеческих самцов и еле сдерживая себя, чтобы не броситься на помощь третьему, пёс разочаровывался в людях(по крайней мере в этих двоих)всё больше и больше.
       Наконец, когда внизу всё закончилось, у Кана в его собачьей голове созрел некий план, который стоило попытаться претворить в жизнь. Ранее считалось, что собаки не могут планировать свою жизнь из-за меньшего размера мозга и «повёрнутости» на человека, однако последние исследования зоопсихологов показали, что это далеко не так. Собаки, несмотря на меньший, по сравнению с человеком, размер мозга, МОГУТ планировать не хуже Хомо сапиенса. Ну а что касается «повёрнутости», то это было приобретено собаками уже в ходе одомашнивания.
       Но вернемся к Кану и его задумке. Забежав по направлению к движению лодки немного вперёд, Кан вошёл в воду и поплыл наперерез Догнав таким образом лодку с сидевшими в ней Масаевым и Уварниковым, пёс мгновенно бросился на борт, сильно раскачивая тем самым лодку. Не заметиашие его и не ожидавшие от собаки ничего подобного, Уварников с Масаевым, громко вскрикнув, попадали в воду. Уварников, умевший хорошо плавать, быстро поплыл к берегу. Но поскольку вода была ледяная, Пётр, доплыв до берега и дрожа от холода, кое-как вылез из реки и ничком упал на тёплый песок.
       А вот с Масаевым едва не случилась трагедия. Не умея плавать, Алексей, попав в ледяную воду, почувствовал, что всё тело его сковывает судорога. Мощным течением, которое в этом месте было в несколько раз сильнее, его стало относить в сторону от того места, где на них с Уварниковым напал Кан. Далее он смутно почувствовал, как кто-то тащит его за предплечье, и потерял сознание.
      Очнулся Алексей оттого, что кто-то по-собачьи вылизывал ему лицо. Открыв мутные, ничего не видящие глаза, он попытался увернуться от этого неприятного действия, но тот, кто лизал лицо, уже перестал это делать Послышалось удаляющееся шуршание песка под ногами(или лапами?), и Алексей с ужасом подумал, что, если это был волк, то ему, Алексею, крупно повезло. Волк на неподвижную добычу не нападает, Алексей, бывалый охотник, это хорошо знал. Наверное, это был волк... О том, что это могла быть собака – Кан или Тотюн – Алексей не подумал.

                *        *        *

     На берегу уже знакомой нашим читателям реки лежала на днище старая, наполовину уже сгнившая, с дырявым днищем, но ещё крепкая на вид деревянная лодка. К её носу, той его части, которая на флотском языке называется бушпритом, была привязана уходившая в воду длинная верёвка-канат, сделанная из смеси пеньки и капрона и называемая в флотском обиходе швартовами. У обычных, хозяйских, лодок должен был быть лежащий на дне якорь в виде настоящего мета-ллического или просто обмотанного канатом тяжёлого камня, но у этой лодки никакого якорного устройства не имелось, и «швартовы», не привязанные ни к че-му, свободно лежали на дне реки. Именно это обстоятельство и позволило нашим псам завладеть лодкой и даже немного использовать её.
         Итак, обнаружив лодку и наскоро посовещавшись своими обычными способами, Кан и Тоютн, вернее, один Кан, взяли Катюшку зубами за пелёнки и перенесли в лодку. Положив девочку на одну из скамеек в лодке, которые на флотском наречии называются банками, Кан и Тотюн вытянули из воды верёвку-швартовы и, как бурлаки, потянули лодку вдоль берега. Корзинку умные псы не забыли, поставив её на вторую банку.
        Но поскольку лодка была, как уже знают читатели, худая, вода быстро размыла залепленную песком щель, и лодка сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее, начала погружаться на дно. Но так как река в этом месте была мелка, собакам по брюхо, вода вскоре нерестала подниматься и остановилась буквально в двух-трёх миллиметрах от катюшкиных пелёнок. О дальнейшем «катании» на лодке не могло быть и речи.
        Видя, что им уже не удастся использовать лодку для дальнейщего продвижения, Кан и Тотюн, выйдя на берег и отряхнувшись от воды, устроили небольшую «разборку полётов» жестами хвостов и лап, поскуливанием и запахами околохвостных желез. Наконец, приняв решение продолжать путешествие, Кан, высоко подняв голову, чтобы не намочить Катюшку, вынес девочку пз лодки и положил в корзинку, которую перед этим доставил на берег Тотюн. Затем оба пса взялись зубами за ручки, подняли и понесли девочку дальше. Утка, которая до этого плескалась в воде, выбралась на берег и побежала за ними. Чудесное путешествие маленькой Катюшки, утки и псов продолжалось.

                *             *             *

          За всеми этими действиями людей и собаки наблюдал с высокого прибрежного холма наш старый знакомый деревенский детектив Андрей Родькин. Спрятавшись в густом кустарнике на вершине холма, он видел всё: и рыбака в лодке, и действия двоих наших антигероев по отношению к рыбаку, что его особенно возмутило и укрепило желание арестовать этих пошляков. А когда они отплыли в захваченной лодке, Родькин, перебегая от куста к кусту, а иногда и по открытой местности, двинулся за ними. Спустя примерно три четверти часа Андрей стал свидетелем удивившего его нападения на лодку собаки, в которой он с неменьшим удивление признал одну из собак Масаевых И ещё более удивился он, увидев, как эта собака спасает Масаева.
      Достав из кармана мобилу, Родькин связался с Иванищевым, рассказал ему обо всём увиденном и попросил разрешения арестовать киднепперов. Удивлённый рассказом подчинённого Иванищев нехотя разрешил ему арест и сказал, что сам сейчас подъедет на место. Справившись о том, где было это место, и послушав обстоятельный рассказ Родькина, Георгий Яковлевич, или просто Якович, как его за глаза называли подчиненные, вышел из здания милиции, сел в поданный к подъезду желтый с синей полосой на борту «газик» и, сказав шофёру, куда ехать, устроился на сиденье поудобнее.

      Пока Иванищев едет к Родькину, мы перенесёмся к тому месту в небольшой берёзовой с редкими вкраплениями дуба и осины роще, где с некоторых пор остановилась на отдых известная уже нашим читателяи кибитка, и посмотрим, что в это время делала Наталья Родькина, супруга нашего детектива. С ней тоже случилось одно невероятное происществие, о котором наши читатели должны знать.
      Проходя в поисках своего неизвестно куда запропастившегося «непутёвого»(так Наталья иногда называла своего Андрея)мимо большого куста жимолости, Наталья вдруг мельком увидела, что из куста высунулась и тут же исчезла  обратно чья-то грязная детская рука. Зная со слов мужа историю исчезновения Сашульки Масаева и его маленькой сестрёнки и то, что он прячется где-то в этих местах, Наталья сразу подумала, что это может быть только он.
        - Саша? – чтобы окончательно убедиться, что это был действительно Сашулька, а не кто-нибудь иной, спросила Наталья.
       - Тётя Наташа! – послышалось из куста и оттуда на карачках выползло грязное, взлохмаченное, дурно пахнущее испражнениями маленькое существо, в котором Наталья едва-едва признала пропавшего два дня назад младшего Масаева.
       - Ну и ну... – разглядывая «найдёныша», покачала головой Наталья. – Где ж это ты так вымазался-то, а, Александр Алексеевич? А запах... Ты что, обоср... обкакался?
       - Почти... – кивнул головой Сашулька и, тяжело вздохнув, продолжал: - А что делать? Я ведь не могу нормально присесть... больно... Ну и пришлось... в штаны...
       - Так... А где больно? – спросила далее Наталья
       - Вот здесь, - Сашулька коснулся рукой поясницы. – Здесь(касание правой икры). И ещё вот здесь(касание теперь уже левой икры). Да, и ещё вот здесь (Сашулька коснулся рукой шеи).
       - А ходить... идти можешь?
       - Нет, - ответил Сашулька. – Не могу.
       - А если попробовать?
       - Уже пробовал, - грустно вздохнул Сашулька. – Не получается...
       Далее выяснлось, что Сашулька может передвигаться только ползком, и Наталья задумалась.
       - Знаешь, Саша, - сказала она наконец. – Я не могу придумать ничего, кроме того, чтобы нести тебя. Ты как, готов?...
      - Готов, - с сомнением в голосе отаетил мальчик. – Только...
      - Что «только»? – не поняла Наталья.
      - Я хотел спросить... - смущенно проговорил Сашулька. – Я ведь воняю...
      - Ах, вот ты о чём, – поняв, что хотел сказать Сашулька, перебила мальчика Наталья. – Саша! – сказала она далее. – Тебя НАДО лечить, и ты, я надеюсь, это понимаешь. Так вот, чтобы лечить, надо идти к фельдшеру, ты и это хорошо понимаешь. А КАК это сделать, если не можешь идти? Надо попросить других,  чтобы тебе помогли, не так ли? Причём, делать это нужно при первой же возможности. И не важно при этом, воняешь ли ты или духами пахнешь. А поскольку я вызвалась тебе помочь, ты давай... ничего не стесняйся, хорошо?
      - Хорошо. – кивнул головой мальчик.
      - Отлично, - Наталья подошла к Сашульке вплотную и подняла его, поставив на ноги и придерживая, чтобы тот не свалился обратно. Затем нагнулась и, подставив спину, сказала:
      - Держись за меня.
      Сашулька ухватился за Наталью, а она, слегка согнув ноги, взяла мальчика за подколенки и подсадила на спину. И, сказав, чтобы он голосом направлял её,  немедленно отправилась в путь.

                *         *          *

        Пока Наталья, изредка направляемая сидевшим за спиной Сашулькой, шагает по редкому в этих местах лесу, более напоминавшему отдельные рощи, перемежаемые открытыми участками, чем целый большой лес, перенесёмся к нашему деревенскому детективу и посмотрим, что делал в это время он.
        Спустившись с холма, с которого он наблюдал за происходящими внизу событиями, Родькин выиул из невидимой под пиджаком наплечной кобуры свой ТТ и подошёл к лежавшим на песке киднепперам.
        - Именем закона, - наведя пистолет сначала на лежавшего на песке Уварникова, а затем на лежавшего рядом Масаева, сурово проговорил он. – Вы арестованы.
        - Я всё сделаю... только... уберите собаку... – послышалось в ответ, и Уварников слабо шевельнулся.
        - Эх, как ты собаки-то боишься, - насмешливо проговорил Родькин, оглядываясь вокруг и замечая, что неподалеку от них на песке сидит Кан.
        Тем временем к месту происшествия подъехал Иванищев, Выйдя из машины, Георгий Яковлевич подошёл с двумя приехавшими с ннм сотрудниками к  Родькину.
       - А где непперы? – спросил он, оглядываясь по сторонам. – Эти, что ли?
       И кнвнул головой в сторону по-прежнему лежавших на песке двоих мужчин.
       - Ну да, эти, - ответил Родькин. – И они уже знают, что арестованы,
       - Увести, - распорядился Иванищев, и двое приехавших с ним сотрудников подошли к Уварникову с Масаевым, подняли их на ноги и повели к «газику».
       - А вас, Андрей Ильич, - продолжал между тем Иванищев, - я должен поблагодарить за хорошо проделанную работу. Вы хоть и частник, но дело свое  знаете, что называется, от и до. И ещё... Куда это вы смотрите? – вдруг спросил он, заметив какой-то удивлённый до неестественности взгляд детектива, и сам повернулся в ту сторону, куда с удивлением смотрел Родькин.
        Оказалось, что к ним приближается какая-то женщина, в которой по мере приближения Иванищев узнал Наталью, жену Родькина. Из-за её спины выглядывал некто, в коем, когда Наталья приблизилась еще немного, можно было распознать Сашульку Масаева. Родькин и Иванищев поспешили навстречу и предложили помощь, но Наталья отказалась, сказав, что почти не устала, и продолжала движение. Мужчины, переглянувшись между собой, пошли следом, и через пару километров Сашулька, осмотревшись по сторонам, сказал:
        - Ну, всё, тётя Наташа, кажется, пришли.
        - Ну, пришли, так пришли, - Наталья остановилась и сказала подошедшим мужчинам:
       - Помогите мне ссадить его. Только осторожно, у него, кажется, перелом голени.
       После того как Сашулька был ссажен и отнесён в тень росших поблизости кустов, Иванищев проверил, работает ли здесь мобильная связь. Оказалось, что связь в этом месте не работала, и Иванищев, поминая про себя недобрым словом всех матерей мира, сунул ненужную мобилу в карман. И тут он услышал, как Сашулька вскрикнул: «Ой, смотрите, смотрите!», и взглянул в указанном рукой мальчика направлении.
      Тому, что открылось его глазам, Иванищев и сам не поверил бы, если бы не стал этому свидетелем. Из-за поворота тропинки, скрытого кустами ракитника, навстречу им легкой трусцой выбежали две собаки. Одна из них, очень похожая на хаски, несла в зубах сверток, в котором все присутствующие узнали завернутого в пелёнки младенца. Вторая собака, похожая на бордер-колли, несла за бортик корзинку, а позади всех ковыляла на своих коротких лапах серая утка.
      Подбежав к мальчику, хаски осторожно положил ему на колени сестрёнку. Бордер-колли тоже попытался было «презентовать» свою «ношу», но Сашулька с тихим смехом перехватил корзинку и отставил в сторону. В неё тут же забралась утка. Чудесное путешествие маленькой Катюшки, утки и их верных друзей-псоа завершилось. 

                КОНЕЦ

                09. 06. 2023